Текст книги "Фундамент для сумасшедшего дома"

Автор книги: Синтия Хартвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 59
ЧЕРТОВСКИ НУЖНАЯ ВЕЩЬ

Когда в семь тридцать вечера я приехала к Марте, то была последней из собравшихся. Кресла были расставлены вокруг камина.

Женщины толпились вокруг накрытого стола. Они выглядели повеселевшими. Я тоже чувствовала себя лучше непонятно почему. Даже комната казалась нарядней. Я только сейчас обратила внимание, как элегантно и со вкусом обновила Марта обстановку в гостиной.

Майк, немного успокоившись, все же подумал, что стоит обезопасить себя от неприятностей со стороны промышленной корпорации, поэтому попросил меня составить документ, по которому мы обязались держать в тайне все услышанное от него сегодня. С легкой руки Марты, которая, не колеблясь, подписала соглашение первой, все члены клуба расписались вслед за ней.

Женщины наконец расселись по местам. Майк встал перед нами спиной к камину. Он был одет наполовину буднично, наполовину по-воскресному. То есть на нем были старые твидовые брюки с пузырями на коленях, но нарядная рубашка с галстуком и новый пиджак.

– Я здесь потому, что поговорил с Мэри, и она решила, что вы тоже должны это услышать, – начал Майк, откашлявшись. Он немного подождал какой-нибудь реакции, но все молчали. – Я не знаю, хорошо ли вы представляете себе, что такое Интернет…

Затем он минут двадцать рассказывал о своем изобретении, часто поглядывая при этом на жену. Я думаю, он по ее лицу проверял, не слишком ли засыпал нас техническими терминами.

Вот кратко суть его рассказа.

В 1991 году три вещи мешали тому, чтобы Интернет вызвал в мире величайшую коммерческую революцию: безопасность, проверка и обеспечение связи. Другими словами: покупатель должен быть уверен, что номер его кредитной карточки не может быть украден; торговец должен иметь возможность проверить наличие нужных средств на ней, а провайдеры обеспечить безопасную, быструю и достаточно дешевую связь между покупателем и продавцом.

В экспериментальной лаборатории под руководством Майка Мейтлэнда все три эти проблемы были близки к разрешению.

Невероятно, но факт: в начале восьмидесятых годов в этой лаборатории изобрели проверочную систему кредитных карт – приспособление, которое связывало вашу кредитную карточку с банком. Они выгодно продали его другой компании. Но через несколько лет один из гениальных студентов, работающих в лаборатории Майка, обнаружил, что Интернет (который связывал тогда только университетские и правительственные лаборатории) может превратиться во всемирную сеть.

– Мы разработали такую программу защиты, с помощью которой эта сеть сможет работать безопасно. Мы уже фактически сделали это, – сказал Майк, как я думала, напоследок. Но к нашему изумлению, он добавил: – Вы знаете, что двадцать лет назад мы первыми выпустили электронные кассовые аппараты, потом проверочную систему кредитных карт. Но это все пустяки по сравнению с тем, что мы придумали теперь. Если правильно организовать дело, мы заткнем за пояс… э, даже «IBM».

Майк бросил быстрый взгляд на Мэри, которая кивнула ему в ответ. Майк смущенно кашлянул.

– Я не знаю, – продолжил он, – смог ли вам хорошо все объяснить. Поэтому вы можете задавать мне любые вопросы, если что-то непонятно.

И вопросы посыпались на него будь здоров. Больше всего меня поразило при этом одно обстоятельство.

В 1995 году об Интернете знали не больше, чем о персональных компьютерах в 1985 году. Но десять лет назад члены клуба были абсолютно безграмотны не только в технике, но и в вопросах бизнеса.

Зато сейчас было все по-другому. Они засыпали его вопросами по поводу риска, конкуренции и времени раскрутки. Майк ответил, что лет через пять можно будет обеспечить программой защиты весь Интернет, но пока получится охватить лишь небольшие внутренние линии страны, но это произойдет достаточно быстро. Так продолжалось почти час. Майк успокоился, почувствовав, что заинтересовал нас, и отвечал очень уверенно.

Последние вопросы задавала Скай, и они касались исключительно новейших компьютерных технологий – Их беседа была очень интересной, хотя я мало что поняла, но видно было, что они остались довольны друг другом.

Одним из достоинств жизни в маленьких городках является то, что мы знаем друг друга как облупленных. В старых брюках, полосатой рубашке и синем галстуке Майк не выглядел гением. Но если он сказал, что они изобрели что-то стоящее, это так и было.

Поэтому вопрос Марты, после того как Скай выяснила техническую сторону дела, оказался вполне уместным:

– Я понимаю, что в таких делах трудно давать гарантии, но если мы решим инвестировать ваше изобретение, вы сможете выпустить его быстро?

Майк смотрел куда-то вдаль, скорее всего еще раз все тщательно взвешивая.

– Да, – сказал он спокойно. – Сможем,

После этого никто больше ничего не сказал. Это был Ларксдейл. Мы все знали, что слову Майка можно верить не меньше, чем речи Черчилля: «Мы разобьем их…»

Но Майк не ждал аплодисментов.

– Спасибо, леди, – сказал он, поднимая в приветствии руку. И, обернувшись к жене, добавил: – Увидимся дома, дорогая.

Он замешкался у накрытого стола, собираясь взять пирожное, но испуганно отдернул руку, а вдруг нельзя.

Мне захотелось побежать за ним с полной тарелкой пирожных и кричать: «Браво! Отличная работа! Чертовски нужная вещь, дон Педро!»

Глава 60
ЖЕНЩИНЫ ГОЛОСУЮТ

Все знали, что следует поторговаться, чтобы все как следует обсудить. Поэтому чай пили всего десять минут.

Марта, как обычно, выступила первой.

– Заработать деньги не главное. Думаю, мы должны что-то сделать для города. Если это захотят сделать другие, мы можем уступить им дорогу. Но я что-то не вижу больше добровольцев.

– А как мы можем быть уверены, что эта штука действительно принесет деньги? – нервно спросила Агнес, которая отнюдь не всегда была героем.

– Ты хочешь сказать, что не веришь Майку? – возмутилась Мэри, хотя обещала себе оставаться нейтральной при обсуждении.

– Разумеется, я верю ему, – поспешила ответить Агнес. – Я просто удивляюсь, почему такая большая корпорация не заинтересовалась этим изобретением?

– Да он же сказал нам, что они еще не оформили на нее документацию. И потом, они же из Нью-Йорка! Они считают нас всех деревенскими недотепами, которые не в состоянии придумать ничего толкового. Они просто не оценили Майка по достоинству и не обращали на его идеи внимания… – вступила я, считая, что это убедит женщин.

И это подействовало.

– Что ж, в таком случае они крупно просчитались, – заявила Агнес, поджав губы. Она была пламенной патриоткой Ларксдейла.

– У нас хватит ума, чтобы утереть этим невеждам нос, – поддакнула Долли.

– Перестаньте, что вы как дети, – не выдержала Глэдис. – Нам надо столько обсудить. Мы могли бы…

И они наперебой стали предлагать свои варианты. От утреннего уныния не осталось и следа. Вскоре все свелось к одной суперидее, которая взволновала и испугала их всех. Женщины поняли, что им самим надо купить завод и создать компанию по производству этой штуки.

Но, прикинув все как следует, они расстроились. Во-первых, мало купить завод, надо еще зарегистрироваться, надо платить зарплату рабочим до тех пор, пока изобретение не станет приносить прибыль. И где гарантия, что у них получится лучше, чем у промышленной корпорации из Нью-Йорка?

Даже у наших женщин опустились руки. Завод электронного оборудования был сердцем города. И здесь таилась еще одна трудность.

– Вы хоть представляете себе, – сказала вдруг Дебора, – что будут чувствовать эти тысячи мужчин, позволив кучке пожилых женщин стать правлением самого крупного завода в городе?

– Ох, да! – не выдержала Скай. – Как это мы будем сидеть за круглым столом и курить сигары, попивая бренди. Очень тяжелая работа! И тяжелый удар по их самолюбию.

Голос Скай звенел от возмущения. И это заразило всех.

– Да, и надрываться, поглощая обеды в зале заседаний правления. И совершать деловые поездки с секретаршами в Европу, – фыркнула Глэдис.

– И ездить на лимузинах завода.

– И тратить деньги на кругосветные путешествия каждый год.

– Думаю, нам это понравится.

Скай, которая это начала, сама и закончила:

– Что? И вы испугались? Я просто шокирована,

Только Дебора, у которой был гораздо больший опыт общения с деловыми мужчинами, пыталась напомнить всем о том, что они могут быть очень жестокими и вести нечестную игру.

– Поверьте мне. Они будут смеяться над нами и распускать слухи, что мы хотим превратить завод в косметическую фабрику.

– Пусть смеются, – отрезала Скай. – Если мы купим завод, в Ларксдейле останется всего две категории мужчин. Те, которые будут помогать нам спасти город, и те, кто будет вынужден покинуть его.

Это звучало слишком мрачно. Я заметила, как Долли, Агнес и Глэдис заерзали в креслах.

Долли взяла слово, и так как она была последней, кто бы в Ларксдейле стал отстаивать права женщин, все очень удивились.

– Слушайте, – сказала она. – Я знаю, что многие из них будут очень грубы с нами, но это наши друзья, соседи, наши родственники, и все они в беде. Я думаю, что они поймут: мы делаем это не для того, чтобы кого-то из них оскорбить. Я считаю, что мы просто обязаны попытаться спасти город. Купить завод, если мы сможем это осилить. Но что бы мы ни делали, давайте делать это без злобы в сердце.

К моему удивлению, я заметила, что Дебора и Скай смутились.

– Детка, ты всегда знаешь, как внести мир в наши сердца, когда наступают тяжелые времена, – тихо шепнула Дебора, погладив Долли по плечу. А потом командным голосом обратилась к остальным: – Все по местам! Что за черт? Если больше никого нет, давайте станем героями сами и спасем этот город!

По гостиной загуляли кивки, шепотки, женщины придумали свой первый шаг. Это был очередной гениальный план, разумеется.

Они больше не казались мне слабыми, как утром.

– Пора расходиться, – объявила Марта, постучав ложкой по блюдцу.

Все встали, но тут Дебора, опрокинув свой стул, остановила их.

– Эй! Мне противно об этом напоминать, но кого мы собираемся поставить руководителем этого дела?

– Руководителем чего? – спросила Долли.

– Руководителем компании, – ответила Дебора. – Я имею в виду, что я просто немного беспокоюсь, кто из нас сможет стать во главе компании, которая намерена стать больше и лучше «IBM». За последние восемь лет мы научились разбираться в инвестициях и, возможно, со временем научимся руководить такой крупной компанией, как «IBM». Но пока, если честно, мы к этому не готовы. Согласны?

Скай выстрелила в меня быстрым взглядом. Я увидела, как в глазах у нее разгорается интерес, но она тут же опустила ресницы. Она поняла, что пока еще не готова занять этот пост.

Я не принимала участия в обсуждении. Как только Майк закончил говорить, я уже была уверена, что они купят завод. Им просто нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Но меня тоже беспокоил вопрос, который поставила Дебора: кого можно поставить во главе такого грандиозного проекта? Майка? Майк был блестящим инженером и самым надежным мужчиной в мире, с которым вам не страшно было бы гулять по темным аллеям. Но президентом компании? Даже в Ларксдейле?

Но тут внезапно…

Меня осенило. Я поняла, что знаю самого подходящего человека на этот пост. На какой-то безумный момент мне даже показалось, что это я. Но потом с разочарованием, облегчением и тревогой я поняла, что это кое-кто другой.

Самым подходящим кандидатом на этот пост был мой однокурсник Милтон Грин.

Глава 61
ПОДХОДЯЩИЙ МУЖЧИНА, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ…

Милтон Грин, как вы уже знаете, был моим однокурсником по юридической школе. Это моя самая большая удача в университете, так как Милт был самым умным человеком на нашем курсе. У него, как говорила моя подруга Бекки Авертон, в голове были извилины, расположенные строго по закону, с поправками по бокам.

Он был при этом одним из тех редких людей, которые просто не могут никому отказать в помощи. Даже самым противным студентам-юристам, которые задирают носы и считают себя выше всех на свете. Частично это происходило потому, что у него был замечательный характер. Он был всегда счастлив, как птичка божья. Частично его спасало чувство юмора. Он считал, что если он так счастлив, то почему бы не приблизить к этому состоянию других. И частично потому, что было почти экзотикой в юридической школе – он был необыкновенно добр. Милт помогал даже подлецам, если они его об этом просили.

При этом все мои конкуренты прекрасно знали, что у Милта так же мало шансов стать моим парнем, как у меня выиграть кубок Дэвиса. При этом Милт усердно занимался со мной четыре вечера в неделю.

Понимаете, как это ни обидно, но наряду со всеми этими достоинствами и талантами Милтон Грин родился с такой внешностью, что его вряд ли кто-нибудь признал бы звездой экрана. Правда, он был довольно высоким, но при этом толстым, более того, с буйной непокорной вьющейся шевелюрой, с кривыми зубами и в очках с толстыми стеклами. Его вкус в одежде навевал грустные мысли о советской моде времен культа личности Сталина.

И у него была, думаю, по причине того, что гениальность и безумие чем-то схожи, совершенно необъяснимая привязанность ко мне.

В результате, естественно, в студенческие годы я примерно дважды в неделю объявляла ему, какие мы с ним хорошие друзья, потому что меньше всего на свете хотела внушать ему ложные надежды. Милтон, разумеется, относился к этому как настоящий джентльмен. Так же, впрочем, как и ко всему остальному в жизни. Но увы, его доброе лицо становилось немного обиженным от моих слов, и я чувствовала себя так, как будто изо всех сил пинаю маленького щенка. Но что поделать, я действительно считала его только лучшим другом.

На втором курсе осенью я пригласила его к нам домой на День благодарения. Я сделала это по трем причинам. Во-первых, чтобы он немного отъелся, так как знала, что у него проблемы с деньгами. Во-вторых, чтобы убедить родителей, что у меня активная личная жизнь. И в-третьих, чтобы, познакомившись с моей семьей, Милтон раз и навсегда избавился от своих романтических намерений.

Я была абсолютно уверена, что неуклюжий и абсолютно не умеющий драться Милт встретит ледяной прием у моего отца. Мой отец считал, что юноша не может стать мужчиной, если хотя бы раз в семестр не поучаствует в славной драке. К тому же отец был помешан на спорте, а Милт, наоборот, к спорту был абсолютно равнодушен.

За исключением небольшого риска, что мой отец с братьями изобьют доброго Милта до бесчувствия у нас на заднем дворе, план был хорош.

Но все пошло не так, как я рассчитывала.

Ровно в десять тридцать в день праздника раздался звонок в дверь. За дверью стоял большой сияющий Милт, у которого в руках была коробка для домашних пирогов.

– Здравствуйте, я Милт. Я испек для вас ореховый пирог! – сказал мой друг, протягивая моей матери коробку.

– Вы умеете печь пироги? – спросил потрясенный отец.

Я торжествовала. Мой отец считал, что мужчина должен заниматься спортом, уметь защитить себя и семью, ходить на работу и снова заниматься спортом.

– А что здесь плохого? – искренне удивился Милт. – Билл Мазеревский обожает печь. Накануне самой важной игры Мировой серии 99
  Мировая серия – внутренний чемпионат США по бейсболу.


[Закрыть] он испек свой любимый кокосовый торт, а потом выбил три на четвертой.

Я улыбнулась. Я была уверена, что Милт все это придумал.

– Вы имеете в виду, молодой человек, когда он выбил четыре на пятой? – поправил мой отец.

Моя улыбка начала гаснуть. Дело принимало серьезный оборот. Раз Милт читал о бейсболе, то это наверняка была бейсбольная энциклопедия, в которой он со своей феноменальной памятью запомнил каждое слово.

– Нет, – покачал головой Милт. – Он сначала выбил только одно на пятой, что привело к ошибке Францетти.

– Ах, да, – сказал отец, немного подумав. – Вы правы, я вспомнил этот матч.

Моя улыбка окончательно погасла. Тут в дверях кухни появилась моя мать с открытой коробкой в руках.

– Мак! Иди скорее сюда! Ты только понюхай, как потрясающе пахнет этот пирог. Я думаю, Милт добавил в него бренди, как делала твоя мама, представляешь?

– Сейчас, детка, я приду. Я только хочу показать Милту свои футбольные награды.

Милт был доволен, а у меня явно намечались неприятности. Я ушла на кухню готовить десерт, проклиная Милта в душе.

***

Мой план провалился с треском. К тому времени, как мы с Милтом уезжали в воскресенье утром в университет, мой отец объявил, что «Милт чертовски умный парень, хоть и не занимается спортом». А мать решала, в какой цвет лучше одеть подружек невесты, в фиолетовый или розовый?

Моя дальнейшая жизнь превратилась в кошмар.

Я уверяла всех, что Милт больше никогда не появится в Ларксдейле, но это не удерживало моих родителей от вопросов о нем каждую неделю. Тем не менее я по-дружески распрощалась с Милтом после окончания учебы и проводила его в аэропорт, где очень солидная нью-йоркская фирма забронировала ему место в салоне первого класса. Я даже расцеловалась с ним на прощание. Это оказалось не так ужасно, как я думала. Я бы даже сказала, что это оказалось на удивление приятно.

Милт работал в Манхэттене в очень престижной юридической фирме. В те дни туда практически было невозможно попасть сразу после университета, даже если ваш отец был одним из старших партнеров в ней. Отец Милтона, естественно, им не был.

Странно, но на расстоянии Милтон стал мне дороже, чем когда он был со мной рядом, наверное, потому, что у нас было много общих чудесных воспоминаний. Надо сказать, что в письмах он раскрылся мне с неожиданной стороны. Милтон Грин писал потрясающие письма.

Единственное, что мне не нравилось в его письмах, так это упоминание о его семимильных шагах к головокружительной карьере.

От Милтона спустя два года после окончания юридической школы:

«Поздравь меня! Я – младший партнер!»

От Милтона спустя два года:

«Не думай, что сошел с ума, но я собираюсь получить степень магистра в бизнесе. Если будешь в Филадельфии следующей осенью, обязательно найди меня!»

В каждом письме он напоминал мне, что я должна его обязательно навестить, если мне вдруг посчастливится оказаться от него в радиусе, скажем, двух тысяч миль.

От Милтона еще спустя два года:

«Догадайся, кому поручили прощальную речь на выпуске?»

От Милтона неделю спустя:

«Угадай, кого только что пригласили на работу к «Маккинси и Ко?»

Консалтинговая фирма «Маккинси и К°» в Далласе имела годовой оборот примерно в 100 миллионов долларов. Для того чтобы устроиться в ней сразу после выпуска, нужно было или создать какую-нибудь процветающую компанию, скажем, на Луне, или победить в каком-нибудь межпланетном конкурсе, или совершить еще какие-нибудь феноменальные подвиги. Так что Милтон Грин спустя всего шесть лет после окончания нашей юридической школы стал считаться обладателем одной из самых светлых голов, работающих в крупной всемирной консалтинговой группе.

В то время как я успешно вскарабкалась от должности помощника поверенного до должности юридического советника в инвестиционном женском клубе, членом которого была моя мать.

Милтон был бы самым подходящим человеком для дела, которое затеяли женщины. Он как-то написал мне, что хотел бы иметь собственную компанию. Но у меня были большие сомнения по поводу того, стоит ли мне обращаться к нему.

Если честно, я ему очень завидовала. А еще меня смущала наша дружба. Годами я смотрела на студенческую фотокарточку Милта. Я думала, что это меня удержит от идеализации его образа в его отсутствие. Но, по правде говоря, чем дольше я смотрела на эту фотокарточку, тем больше она мне нравилась.

Кстати, она изрядно истрепалась за эти годы.

***

Прежде всего мне надо было убедиться, что я не выбрала кандидата, исходя только из личных причин. Моя память была не того уровня, как у Милта, но я на нее не жаловалась, так что прекрасно помнила о его степенях, его достижениях в работе и в личной жизни. Я пыталась припомнить о нем что-нибудь плохое, но это мне не удалось. За исключением того, что его привязанность ко мне была явно признаком легкого умственного расстройства.

Моя голова выдала мне конечный результат моего внутреннего расследования примерно за десять секунд, но сердцу для его подтверждения потребовалось немного больше. Я надела куртку и варежки и вышла прогуляться. Через полчаса у меня замерз нос. Поэтому я зашла в кафе и с чистой совестью выпила кофе с большим куском торта.

Я заслужила это. Я приняла решение созвать заседание клуба, чтобы получить разрешение на приглашение Милта на работу. Личное должно всегда уступать общественному.

Время поджимало, поэтому мы договорились встретиться на следующее утро. Это была очень важная встреча. И дело было слишком ответственным, и выяснилось, что других кандидатов на эту должность у нас нет.

Желая полностью ограничить себя деловыми рамками, я записала все успехи и достижения Милта на бумажке. Водрузив очки повыше, я прочла этот список женщинам слово в слово. На это у меня ушло приблизительно десять минут.

– Я абсолютно уверена, что по своим деловым качествам Милтон Грин является идеальным кандидатом на эту должность. Получив ваше согласие, я готова пригласить его в Миннесоту, – сказала я в конце, опуская очки на нос.

И тут услышала громкий голос матери:

– Это старый поклонник Софии.

Я абсолютно не собиралась заканчивать деловую встречу возмущенным воплем: «Мама!» Поэтому просто забрала свою бумажку, встала и вышла из гостиной Марты, глядя в пол, так как боялась, что все увидят мои пунцовые щеки.

Я вернулась в офис в бешенстве. Вскоре позвонила Глэдис.

– Мы все проголосовали за твоего поклонника, – сообщила она.

– Хорошо, – стиснув зубы, прошипела я.

Я посидела немного, зажав горевшие уши руками, потом набрала номер Милта. У меня вспотели руки.

– Офис Милтона Грина, – услышала я голос секретарши с английским акцентом.

Секретарши из Англии были модными в том году. Судя по голосу, ей было лет двадцать пять и она была очень сексуальной. Я тут же почему-то возненавидела ее.

Но я назвала свое имя и очень удивилась, услышав ее ответ.

– Старая подружка Милта? – сказала девушка снисходительным тоном. Хотела бы я, чтобы этот тон услышала моя мать. – У него совещание, – добавила секретарша.

Я собралась повесить трубку.

– Но я знаю, что он хотел бы с вами поговорить, – вдруг торопливо добавила секретарша. – Вы не могли бы немного подождать?

Я согласилась.

– София? – раздался вскоре ее голос. – Он будет на связи через две минуты.

– Он что, совещается с игральным автоматом?

– Не совсем, – понизила голос секретарша. – Там Джек Вэлш, президент «Дженерал электрик».

– Простите, – пробормотала я.

– Не за что. Вы совершенно такая, какой вас описывал Милт. Очаровательная.

– Ох, – вырвалось у меня. И я надолго замолчала с разинутым ртом.

Милт подошел к телефону только минут через пять.

– Эй, я здесь, – раздался его голос.

Решив про себя, что я должна быть не менее важной, чем Джек Вэлш, я представила себя с гаванской сигарой во рту. Образ оказался таким реалистичным, что я закашлялась.

– Тебе до сих пор хочется управлять собственной компанией? – спросила я наконец.

– Заводом электронного оборудования? – ответил Милт вопросом на вопрос.

Теперь вы понимаете, кто такой Милтон Грин?

– Откуда ты знаешь?

– Я же не дурак, София. Но у этого завода сейчас большие трудности.

– Это означает «нет»?

– Это означает «да» ради тебя.

– Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь. Этого еще никто не знает, – сделала я пробный выстрел.

– Не говори мне сейчас ничего. Я должен сначала посмотреть законы и выяснить, не вступаю ли я в конфликт интересов, – перебил меня Милт.

Выстрел оказался холостым. Милт имел в виду, что он не может проявлять активность, пока не выяснит, не противоречит ли это интересам клиентов его фирмы «Маккинси и К°». То есть не представляют ли они интересы нью-йоркской корпорации «Арктурис». Он, конечно, прав, но я была разочарована.

– Так ты еще можешь отказаться?

– Нет. Я собираюсь заглянуть в законы и поехать в аэропорт. Прилечу завтра утром.

– Позвони мне в офис. Я встречу тебя в аэропорту. Помнишь, как я выгляжу?

– Я все о тебе помню.

– Разумеется, помнишь, точно так же, как все о Бобо Кусматском и еще тридцати шести игроках «Бруклинских Доджеров», – ответила я и повесила трубку.