Текст книги "Дочь короля"

Автор книги: Симона Вилар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Я уже говорил, что был в ту пору ребёнком. А мои братья Экберт и Этельвульф до самого конца были верными спутниками принцу Вильгельму – да пребудет его душа в мире.

Напоминать королю о гибели его наследника опасались. Но тамплиер хотел подчеркнуть, что его братья, оказавшиеся на том злосчастном корабле во время бури, были друзьями принца. И отец оценил слова крестоносца.

– Все вы, храмовники, – хитрые бестии, – проворчал он, но беззлобно. – Но кто заставит меня поверить, что я поступлю разумно, позволив одному из вас построить крепость в Норфолкском графстве – очаге смут в Англии?

– Вы ведь позволили нам построить крепости в Лондоне и Йорке, – улыбнулся проситель. – К тому же, вернувшись домой, я сниму орденский плащ и стану простым сельским таном[7]7
  Тан – так саксы называли своих землевладельцев.


[Закрыть], который хочет иметь достойный дом, в который приведёт жену. А то, что я хочу построить свой дом из камня, как в Святой земле, – разве одно это уже не говорит, что я не столько сакс, сколько англичанин, стремящийся брать пример с того, что считаю достойным?

Улыбка у него была просто по-мальчишески чарующая, и, видимо, действовала она не только на меня. Ибо королева Аделиза перестала возиться с попугаем и неожиданно подала голос:

– Государь, супруг мой. Я припоминаю, что три года назад вы уже дали разрешение на постройку замка в Норфолке одному из Армстронгов. У него ещё было старое саксонское имя – Этельстан. Не ваш ли это родич, сэр Эдгар?

Воистину Аделиза была добра. Но и глупа. Она вмиг выболтала то, о чём король не собирался сообщать. Вдобавок рыцарь с удивлением заметил, что речь, по-видимому, идёт о его младшем брате. По затянувшемуся молчанию короля я поняла, что отец сердится. Но если Генрих Боклерк рассержен, то Эдгар уйдёт ни с чем. И тут я решилась.

– Я тоже припоминаю, государь! Вы дали Этельстану Армстронгу из Норфолкшира разрешение на постройку замка, ибо императрица Матильда просила вас об этом. Кажется, он был женат на её фрейлине Ригине де Шампер. Но, насколько мне ведомо, леди Ригина уже овдовела, а разрешение на замок всё ещё принадлежит роду Армстронгов.

Я не побоялась вызвать гнев отца, открыв рыцарю, что Армстронги уже имеют право на возведение замка и остаётся только его продлить. И была вознаграждена благодарным взглядом синих глаз тамплиера.

Король вдруг резко поднялся, запахиваясь в меховую накидку:

– Думаю, на сегодня мы обсудили достаточно. Если у вас, сэр Эдгар, есть ещё что сообщить нам, придётся это отложить до следующей аудиенции.

Я видела, как Эдгар склонился в поклоне.

– Мой король, позвольте мне преподнести вам и королеве на память об этой встрече небольшой подарок. Это арабские лошади. Они во дворе замка, и если вы соблаговолите подойти к окну, то увидите их.

Уж не знаю, кто из покровителей тамплиера надоумил его сделать это, но более угодить моему отцу было невозможно. Король безумно любил лошадей, а арабские скакуны, которых не так давно стали привозить с Востока, ценились необычайно.

Внизу, у стен дворца, нашим взглядам открылось дивное зрелище. Грумы едва удерживали под уздцы двух сказочно прекрасных белых коней. Говорят, арабы не продают таких иноверцам ни за какие деньги. Их можно либо добыть в бою, либо получить в дар от правителей. Поистине царский подарок!

Мой отец был несказанно доволен. И тут же сказал саксу:

– Сегодня во дворце ужин в честь нашего гостя графа Рауля Вермандуа. Буду рад, если и вы будете присутствовать.

С этим он удалился под руку с Аделизой. Я видела, как стюард двора спешно вносит имя Эдгара в списки приглашённых.

Ко мне приблизился Гуго Бигод:

– Ну и выскочка этот сакс! Такие везде пролезут. Великий магистр, Бернар Клервоский и сам Сугерий – отличная компания. Да ещё и Стефан хлопочет.

Стефан – мой недруг, а Армстронг – его человек.

Я оглянулась и увидела их рядом – Стефана Блуаского и моего крестоносца. Но тут Эдгар повернулся и поглядел на меня. Взгляд был долгий, внимательный. Я едва улавливала слова Гуго, сообщавшего, что эти Армстронги всегда были самыми что ни на есть саксонскими свиньями в Норфолке. Гм. Саксонская свинья. Как-то не вязалось это в моём сознании с элегантным крестоносцем. И когда он направился в мою сторону – ах, тресни моя шнуровка! – как же застучало моё сердце!

Я отвернулась, делая вид, что продолжаю любоваться снежно-белыми скакунами. Позади Эдгар раскланялся с Гуго, и я едва не рассмеялась, поскольку Гуго был вынужден ответить на поклон сакса. Иногда приходится выбирать между презрением к саксонским свиньям и почтением к тому, кого только что приветил король.

– Ваше высочество!

От этого голоса по моей спине побежали мурашки. Но я не отводила взгляда от лошадей.

– Прекрасные кони, сэр Эдгар. И королю вы несказанно угодили. Что до её величества... Королева робкая женщина и редко выезжает верхом. Боюсь, что подаренный вами попугай больше потешит её сердце.

Я наконец-то оглянулась. Рыцарь улыбался, не сводя с меня глаз.

– Зато ваша милость, как мне сказали, слывёт одной из лучших наездниц Нормандии. Оттого-то я и рискнул приготовить ещё один подарок и прошу вас принять его. Это тоже лошадь, но золотистая, как солнце, и лёгкая, как птица. Вам доставят её сегодня же вечером.

Золотисто-рыжие арабские скакуны не так ценны, как белые. Но у меня никогда не было коней этой породы, и я едва не захлопала в ладоши от удовольствия. А вдобавок успела сообразить, что тамплиер расспрашивал Стефана обо мне, и это меня восхитило.

Просияв, я протянула руку для поцелуя.

* * *

Королевский ужин подавался в зале, отведённом для малых приёмов. Однако всё было как на официальном торжестве: скатерти из белейшего льна, богатое разнообразие блюд, с верхней галереи звучала музыка. Гости расположились по обе стороны длинного стола, а король и королева заняли места во главе. Позади гостей на треногах пылали чаши с жиром, не дающим ни копоти, ни запаха, а камин был из настоящего обожжённого кирпича и отличался отменной тягой, так что под сводом зала почти не скапливался дым.

Моё обычное место было по левую руку от короля, но на этот раз я отказалась от него под предлогом, что оно более пристало гостю, этому мальчишке Вермандуа. Я знала, что король не прочь породниться с ним через меня, и в другое время стала бы приглядываться к очередному жениху. Но сейчас меня занимало иное. Я выхлопотала себе место ближе к центру стола – так, чтобы Эдгар Армстронг оказался неподалёку и я могла бы обмениваться с ним словом-другим через столешницу.

Вскоре я отметила, что не только моё внимание привлекал прекрасный храмовник. Элионора, сестра Стефана, то и дело заговаривала с ним, отпускала замечания в его адрес и молодая жена графа Тальваса, известная кокетка. Даже королева Аделиза нет-нет да и обращалась к рыцарю с вопросом.

В этом, впрочем, не было ничего удивительного – люди, прибывшие из Святой земли, всегда находятся в центре внимания. После Крестового похода наш мир заметно изменился – с Востока мы переняли обычай следить за чистотой рук и тела, носить под верхней одеждой бельё, приправлять пищу специями, облачаться в дорогие ткани. Но я не ошибусь, если скажу: если бы Эдгар не был так хорош собой, эти дамы не проявляли бы к нему такого интереса.

К тому же он действительно оказался превосходным собеседником. По-нормандски он говорил без акцента, манеры его пристали бы принцу, а не невежам саксам. Я всячески старалась привлечь его внимание, задавала ему продуманные вопросы, хотела произвести на него впечатление. При дворе пользовались успехом женщины образованные, интересующиеся мужскими делами, а главное, разбирающиеся в них. Конечно, вскоре я поняла, что Эдгар гораздо образованнее и культурнее мужчин, с которыми я привыкла общаться. По крайней мере, когда я попыталась процитировать Боэция, он мягко указал мне на ошибку в произнесённой цитате. Я даже растерялась. Поправка была сделана к месту и тактично, но как он смел указывать мне! Именно в этот миг я почувствовала, что хочу покорить его, завладеть им, подчинить... Я побоялась додумать мысль до конца. Но уже понимала, что хочу женить его на себе. Вы сочтёте меня сумасшедшей? Излишне самонадеянной? Возможно. Где это слыхано, чтобы женщина сама выбирала себе супруга? И тем не менее я уже не была юной девицей, которая покорно склоняется перед волей родителей и отдаёт без рассуждений руку тому, на кого укажут. Я достигла двадцати двух лет, а это возраст, когда женщина уже начинает размышлять и делать выводы.

Шут короля ужасно шумел, гости смеялись, и это мешало мне сосредоточиться. И всё же я попыталась. Оттолкнув от колен крутившихся здесь же псов, я внимательно огляделась. Сейчас в зале находилось по крайней мере четверо мужчин, кому отец мог предложить мою руку. Во-первых, мальчишка Вермандуа. Он дерзок, необуздан, а главное, на шесть лет моложе меня. Да, он владелец земель Вермандуа, и с ним я приобрела бы титул графини. Но этот союз был бы до смешного похож на брак Матильды и Анжу, над которым постоянно злословили.

Прямо передо мной сидели братья Мелены. Но от союза со старшим, Валераном, я отказалась, и он уже обручился с другой, а его брат-горбун Лестер отнюдь не прельщал меня. Находился тут и Уильям де Варрен, граф Суррей. Большего зануды и сыскать было трудно. Он слыл неплохим музыкантом, но сочинял песни столь тоскливые, что собаки начинали выть на много миль вокруг. И хоть он был покорен, как церковный служка, я бы заскучала с ним уже в первый год брака.

И среди них – Эдгар. Рыцарь, повидавший мир, а теперь желавший осесть в своих землях и возвести замок. Отчего бы мне не устроить так, чтобы он дерзнул просить моей руки? Разумеется, я дочь короля, но моих незаконнорождённых сестёр отец выдал за простых баронов. Разница в том, что они жили вдали от двора и их не величали принцессами. Я же была Бэртрадой Нормандской. И выдать меня за простого рыцаря, да ещё сакса? Это казалось невероятным только на первый взгляд. Если Эдгар богат, если король заинтересуется им... Что ж, моему венценосному родителю не раз приходилось возвеличивать простых людей, делая из них преданных слуг. Отчего бы ему не возвысить и этого сакса?

Я разглядывала своего избранника, и он нравился мне всё больше. Светлые одежды. Сдержанность в манерах, умение пользоваться при еде салфеткой. Свои длинные волосы Эдгар собрал для удобства сзади в косицу: в этом тоже был свой шик, выгодно выделявший его среди стриженных «в скобу» нормандцев. Сейчас он выглядел равным среди знати. Но чтобы стать поистине вровень с ними, ему нужна самая малость – моя рука.

Вместе с тем меня несколько задевало, что он не оказывает мне такого внимания, как хотелось. Я постаралась это исправить. Когда мужчины подвыпили и стали шуметь, а дамы одна за другой начали расходиться, я не последовала их примеру, а, воспользовавшись моментом, увлекла моего храмовника в нишу окна. Тема для беседы была наготове – я принялась его расспрашивать о загадочном опиуме, восточном зелье, о котором ходило столько самых невероятных слухов.

Сэр Эдгар любезно давал пояснения, но поскольку шум в зале усиливался, а говорил он негромко, то мне поневоле приходилось склоняться к нему. Это было так волнующе... и интимно. И ещё я уловила, что от Эдгара не пахнет, как от обычного мужчины, потом и кожей, а веет ароматом притираний. Это было очень приятно.

Я на мгновение даже забыла, что мне не полагалось оставаться в зале, когда прочие дамы уже удалились. Но поскольку уже стемнело, я попросила крестоносца проводить меня по тёмным переходам дворца, на что он заметил – не поймут ли наш совместный уход превратно? Излишняя щепетильность, тем более что у меня уже имелся веский довод. Разве его плащ рыцаря-тамплиера не лучшая защита от пересудов? Или это вымысел, что храмовники приносят обет целомудрия?

Мои женщины ожидали в прихожей. И какое-то время тихо следовали позади, пока я незаметно не сделала им знак отстать. Мы с Эдгаром оказались одни в полутёмном переходе, где только в дальнем конце маячил свет факела. Я замедлила шаги, чтобы поблагодарить храмовника за подарок – рыжую арабскую кобылицу, которую мне привели его люди. Разговор мог затянуться, ибо лошадь заслуживала пространных похвал. Эдгар отвечал любезно, сам благодарил меня за данное во время аудиенции разъяснение по вопросу о правах Армстронгов на постройку замка и просил походатайствовать за него. Но всё же я заметила, что мой прекрасный рыцарь начинает обеспокоенно поглядывать по сторонам. Что ни говори, а далеко не все сочтут невинным наше уединение в переходах дворца.

Я же, наоборот, желала, чтобы кто-то нас застал. И мне повезло. В переходе послышались голоса, и появился не кто иной, как Генри Блуа, епископ Винчестерский, – мой бывший возлюбленный.

Эдгар поспешил отступить от меня как можно дальше, я же вовсе не спешила убирать руку с его локтя.

Видели бы вы выражение лица Генри! Бьюсь об заклад, уж он со всех ног бросился распространять слух, прибавив от себя добрую половину.

Вот и славно. Я была довольна. Кивком поприветствовав епископа, я предложила Эдгару завтра с утра сопровождать меня во время верховой прогулки. Мне не терпится испробовать чудесную арабскую лошадь, которую я уже нарекла Молнией.

Не правда ли, замечательное имя?

* * *

Увы, на следующий день Эдгар не явился, прислав пажа с извинениями и подарком – кустом алых роз в изящном алебастровом сосуде. Это был редкостный цветок, который привозили с Востока и которым восхищалась вся Европа.

Однако мне было не до восторгов. Розы я видела и прежде, а то, что тамплиер пренебрёг знаками моего внимания, заставило меня почувствовать себя уязвлённой. И вряд ли у меня было ласковое лицо, когда я выслушивала от его пажа всю эту чушь, что-де сэра Эдгара удержал глава комтурии[8]8
  Комтурия – замки ордена рыцарей Храма в городах Европы.


[Закрыть] храмовников в Руане. А когда паж ушёл, я несколько минут металась по покою, даже прикрикнула на своих фрейлин, квохтавших, как наседки, над пышным цветком.

Особый восторг алая роза вызвала у молоденькой Клары Данвиль. Я даже дала ей пощёчину – и поделом. Одно из главных достоинств фрейлины – умение чувствовать состояние госпожи.

Клара приняла наказание безропотно, не посмев заплакать. Дочь нищего нормандского рыцаря, она была бесприданницей, обузой в многодетной семье, которая рада была сбыть её с рук в надежде, что при дворе Клара сможет найти мужа. Но эта добрая и глупая девка никому не могла отказать, и мужчинам не составляло труда обвести её вокруг пальца. С кем она только не спала, начиная от моего брата Роберта Глочестера и заканчивая последними конюхами. Видимо, Клара оказалась бесплодна, так как ни разу не обращалась за помощью к повитухам. Меня же хоть и раздражало её распутство, но я научилась использовать его в своих интересах. У Клары имелся просто дар выспрашивать у любовников их секреты, и все свои новости она непременно доносила мне. Поэтому я и держала эту распутницу при себе, даже несмотря на то что Клара хорошенькая – этакая кудрявая брюнеточка с завлекательными для мужчин родинками на щеке и у рта. А ведь обычно я не допускала в своё окружение красоток, дабы только дурнушки оттеняли мою красоту.

Вот именно Кларе я и приказала отправиться к комтурии тамплиеров и каким угодно способом раздобыть для меня сведения об Эдгаре Армстронге. Сама же я не собиралась сидеть и тосковать о нём и отправилась опробовать свою Молнию.

В Руане было полно гостей, съехавшихся на празднества. Среди них немало говорили о турнире, который король Генрих собирался провести в День святого Иллариона. И хоть церковь всячески выступала против столь жестоких и кровавых зрелищ, мой отец всегда умел ставить церковников на место, и турнир ожидался великолепный. Повсюду разъезжали герольды, и ко двору в Руан съехалось немало рыцарей и баронов. Их палатки и шатры образовали целый городок вокруг ристалища, оборудованного за городскими стенами.

Когда я подъехала туда, меня сразу окружили молодые воины, выражая своё восхищение и стремление сразиться во славу моей красоты. Я даже позабыла о досаде, вызванной пренебрежением крестоносца-сакса. Но всё испортил этот щенок Вермандуа. Увязался за мной, принялся болтать о своих отменных пластинчатых доспехах, о крепости своего коня, а под конец заявил, что если я не стану поласковее с ним, то он будет сражаться за Элионору Блуаскую. Ибо хоть сиськи у меня что надо, но я уже старая дева.

Ух, как же я разозлилась на него! Повернувшись в седле, я наискосок огрела этого горе-вояку своим тяжёлым хлыстом. Раз, другой. А потом, пока он не опомнился, пришпорила Молнию и поскакала к лесу. И смеялась, зная, что хоть он и погонял своего толстоногого жеребчика, тому ни за что не угнаться за моей рыжей арабкой. Но что жениха я потеряла в его лице – это уж бесспорно.

В тот день я заехала достаточно далеко. И неожиданно заметила в низине двоих всадников. К моему удивлению, это оказались мой брат Роберт Глочестер и кузен Стефан. Надо же, лютые враги, а вот беседовали как самые закадычные приятели. И кони их стояли бок о бок, так что колени всадников почти соприкасались.

У меня кровь забурлила – тут пахло серьёзной интригой. Я спрыгнула на землю, и, ведя Молнию на поводу, стала подкрадываться, таясь за кустами, в надежде хоть что-нибудь услышать. Я уже вполне ясно различала их голоса, но тут моя красавица-кобыла тихонько заржала, и оба их жеребца ответили призывным ржанием. И конечно же, мне не оставалось ничего другого, как выйти из кустов. Но у меня хватило хитрости сделать вид, будто я рядом уже давно и в курсе их дел.

– Так, так, – улыбнулась я. – Кто бы мог подумать!..

Роберт и Стефан были явно смущены. Потом Глочестер подъехал ко мне:

– Садись в седло, Бэрт!

Всю обратную дорогу я ломала голову, как бы выведать у Роберта суть их разговора. Но он отмалчивался и был мрачен.

– Ты понимаешь, Бэрт, Стефан глуп и всегда прежде действует, чем думает, но он нам нужен. Всем – и тебе, и мне, и Матильде.

Я ничегошеньки не поняла. Сказала лишь, что, как Понтий Пилат, умываю руки. Роберт глянул на меня сердито.

– Нельзя сказать, что это очень активная позиция, а, Бэрт? А ведь я рассчитывал, что ты меня поддержишь.

Когда Роберт гневался, он был страшен. Его многие боялись, но и впрямь в нём проступало нечто ужасающее. И хотя я часто слышала, что мы с Глочестером похожи, – упаси меня Пречистая Дева от подобного сходства. Похожими у нас были только глаза – глубокие, тёмные, с вишнёвым отливом. В остальном же... Слава Богу, что у меня не такой ноздреватый нос, а главное, не такая выступающая челюсть. Роберт всегда очень коротко стригся, и от этого его огромный выдающийся подбородок казался ещё более массивным. Я вдруг подумала, что если бы он на манер крестоносцев отпустил длинные волосы, это хоть немного скрыло бы его недостаток. И сразу подумала об Эдгаре.

– А этот тамплиер... сакс. Что ты думаешь о нём?

Я не ожидала, что мои слова приведут Роберта в неистовство.

– Чтоб больше я не слышал от тебя о нём! Клянусь брюхом Папы, что это значит, Бэрт! Ты готова предать меня только потому, что тебе приглянулся этот полувоин-полумонах?

– Но ведь он собирается снять плащ с крестом, – неуверенно начала я.

– И в этом нет ничего хорошего. Известно ли тебе, куда его пророчит Стефан? Наш милый кузен намекает королю, что в Восточной Англии слишком неспокойно из-за усилившейся власти церковников, а также из-за того, что тамошние саксы никак не позабудут старые вольности. Вот Стефан прожужжал нашему отцу все уши, что в Норфолке должен править человек, который как зависел бы от короны, так и имел бы влияние на саксов и церковников. И прочит на должность шерифа[9]9
  Шериф – должностное лицо графства в средневековой Англии, исполняющее административное и судебное правление.


[Закрыть] этого самого Эдгара Армстронга, будь он неладен. Согласен, при других обстоятельствах лучшей кандидатуры не найти. Но Эдгар – человек Стефана, и разрази меня гром, если я это допущу!

Но я-то этого уже хотела и начала издалека:

– Однако, если вы со Стефаном договорились...

– Если мы договоримся, это будет стоить огромной власти. Но я говорю – Стефан дурак. И он сперва делает, а уж потом соображает.

Ах, как мне хотелось узнать, в чём тут дело! Но я понимала – если брат узнает, что я ничего не слышала, то он вряд ли посвятит меня в суть дела. И все потому, что я женщина. И какого чёрта я родилась для юбки!

– Но ведь наш отец даже не спешит дать Эдгару соизволение на постройку замка, – вновь начала я, но этим только обозлила Роберта.

– А ты никак уже готова ему помочь, не так ли, Бэрт? Уж эти мне женщины! Стоило взглянуть на плащ крестоносца и смазливое лицо – и она уже забыла, что перед ней всего-навсего саксонская свинья.

– Э, потише, братец. Не забывай, что наш отец благоволит к англичанам-саксам и даже многих из них возвеличил. А его первой королевой была чистокровная саксонка.

– Тогда, может, и ты попросишься замуж за сакса? – прищурился Роберт.

Стоп! Здесь мне лучше пока промолчать. И, не ответив брату, я пришпорила лошадь.

* * *

До турнира оставалось четыре дня, и всё это время я не имела никаких вестей об Эдгаре. Клара тоже где-то пропадала, и я злилась на эту дуру из-за её нерасторопности. Наконец, за день до турнира, она появилась. Немытая, пропахшая хлевом, в измятом платье. И где её только валяли?

– Я больше не могу там появляться, – виновато сказала Клара. – Из желания услужить вам, госпожа, я даже сделала невозможное: переоделась монахом и пробралась на территорию комтурии, хотя вход туда женщинам строжайше воспрещён.

– И что ты узнала?

Клара улыбнулась:

– Для начала я отыскала человека сэра Эдгара, по имени Симон. Он мастер каменщик и нанят в Париже. Сакс вознамерился строить замок, а этого самого Симона ему рекомендовал сам Сугерий. Симон недавно состоит в свите крестоносца Эдгара, но кое-что ему известно. В частности, что у Эдгара есть сын.

– Сын?

– Да, мадам. Я даже видела его. Коричневый, словно финик, малыш. Он прижит от сарацинки, с которой тамплиер сошёлся в Иерусалиме. И хотя ребёнок рождён вне брака, сэр Эдгар окрестил его и нарёк Адамом.

«Хорошо, что ребёнок внебрачный, – подумала я. – Ибо, если я стану женой Эдгара, то желательно, чтобы мои дети все унаследовали».

Я впервые подумала о детях, как о чём-то обязательном в моей жизни. Признаюсь, детей я не выносила. Сама мысль, что однажды и мне придётся произвести на свет нечто подобное, раздражала меня неимоверно. Однако то, что я так спокойно подумала об этом, когда речь касалась Эдгара, говорило о моих серьёзных намерениях.

– Что ещё?

Клара хитро улыбнулась:

– Ещё я узнала, что этот красавчик-тамплиер очень богат. Он привёз из Святой земли целый обоз, в котором несколько возов с пряностями.

Ого! Пряности! Навьюченный пряностями мул делает человека богачом, а воз пряностей – это поистине княжеский размах!

– Но ведь тамплиеры так просто не упустят богатство из своих лап, – засомневалась я.

Клара пожала плечами:

– Я не могла толком разузнать, что к чему. Господин Эдгар всё время в разъездах. Симон пояснил, что тут всё дело в неких векселях, но я не больно-то и поняла.

Куда этой дуре понять. Векселя – это слово всегда связывали с тамплиерами. Особые бумаги, по которым через ростовщические конторы можно получить деньги. О, я уже начала догадываться – всё, что связано с Эдгаром Армстронгом, пахнет золотом. И если в эти дни он занимался векселями, которые сулят ему обогащение... Что ж, я готова многое простить ради этого. Ему – отныне, значит, и мне. Я так решила.

– Что ещё?

Клара замялась:

– Это всё. Симон прятал меня на сеновале, и мне пришлось не только беседовать с ним о сэре Эдгаре. Этот француз так хорош, так ласков и такой любовник...

– Ты, наглая девка, избавь меня от твоих омерзительных подробностей!

Клара даже вздрогнула. И уже скороговоркой поведала, как её с любовником выследил некий Пенда, личный оруженосец Эдгара. И этот Пенда, оруженосец сэра Эдгара, тут же вышвырнул Клару вон, при этом его грубость не знала границ...

– Короче!

– Госпожа, этот Пенда вывел меня за ворота комтурии и заявил, что, пока его рыцарь не получил благословения гроссмейстера в темпле, чтобы снять плащ храмовника и вернуться в мир, он должен оставаться непогрешимым и блюсти три обета рыцарей Храма – бедности, целомудрия и послушания. И то, что среди его людей затесалась женщина... Пенда сказал, что репутацию его господина спасёт лишь то, что самого рыцаря как раз не было в комтурии.

Я не могла больше слушать. Хохотала так, что у меня закололо в боку. Уж эти мне рыцари Храма – нет хуже лицемеров. Этот сакс должен быть непогрешим, в то время как уже давно нарушил все обеты: бедности – так как везёт домой целое состояние, целомудрия – так как прижил ребёнка от сарацинки, и послушания – так как нарушил два первых пункта. Ну что ж, мне только нравилось, что он не святой. Терпеть не могу святош.

В тот вечер я выяснила, что в списках рыцарей участников турнира значится и несколько тамплиеров. А среди них и мой сакс.

* * *

Просто возмутительно, что женщинам запрещают присутствовать на рыцарских играх! Слава Создателю, что мой отец не был столь косным и позволял нам наблюдать за поединками со стены замка – так женщина вроде бы и в отдалении, но благодаря тому, что ристалище расположено сразу за стенами, все видно, как на ладони. И это правильно, ведь, по сути дела, рыцари хотят покрасоваться именно перед нами – знатными дамами, недаром они просят у нас то шарф, то перчатку на счастье, а герольды, в случае победы, возвещают, какой леди тот или иной рыцарь посвящает свою удачу.

В день открытия турнира, несмотря на то что ночью подморозило, многие дамы собрались на зубчатой стене полюбоваться красочным ристалищем. Солнце высушило иней, небо было голубое, ясное. За оградой ристалища собралась целая толпа зевак. Среди них было и немало женщин простого сословия. Возмутительно, что простолюдинкам позволяют быть зрительницами, общаться с участниками, в то время как нас вынуждают оставаться в отдалении. Якобы из заботы, как бы нас не взволновало зрелище полученных на турнире увечий. Если бы кто из нас опасался – не пришёл бы. А так даже трусишка Элионора Блуаская явилась, вырядившись в новую кунью шубку.

Вскоре ко мне подошёл мой верный Гуго Бигод, чтобы попросить талисман на счастье. Я не ответила ни да, ни нет. Пожелала ему удачи, но ни перчатки, ни шарфа он не получил, как не получил и мечтатель-трубадур Ральф де Брийар. Он не самый лучший воин среди моей свиты, хотя и чудесно поёт. Ну и пусть лучше поёт, чем рискует опорочить на турнире мой дар. Не достался приготовленный шарф и этому медведю Теофилю д’Амбрей. Он, бесспорно, первоклассный воин, но всё одно – свой шарф я приберегла для кое-кого иного. Интересно, можно ли давать деталь женского туалета на турнире храмовнику?

Я сразу высмотрела среди рыцарей Эдгара – в белом плаще тамплиера с красным восьмиконечным крестом. Его каплевидный щит украшала богатая чеканка, на полусогнутой руке он держал свой полированный шлем в форме жёлудя, а его волосы покрывал капюшон из сплетённых металлических колец. Со своего места я даже разглядела светлую прядь, ниспадающую на его лоб из-под капюшона, и неожиданно испытала волнение. Интересно, подъедет ли он настолько близко к нам, чтобы я могла вручить ему свой подарок?

Не вытерпев, я спросила у сидевшей подле меня Мод Блуаской:

– А ваш протеже, дорогая, намерен ли принять участие в рыцарских игрищах или явился, чтобы только продемонстрировать свою выправку и коня?

Мод лукаво поглядела на меня, отводя в сторону развевающуюся длинную вуаль:

– Уж не надеетесь ли вы, милая, подарить ему ваш шарф? Что ж, после ваших уединённых прогулок по переходам дворца это вполне объяснимо.

Я лишь подумала, что слухи обо мне и Эдгаре уже идут. Браво, Генри Винчестер! Хоть какая-то польза от тебя.

Но вскоре я перестала думать и о бывшем любовнике, и о будущем муже. Я увлеклась.

Турнир – вот поистине захватывающее зрелище! Гром труб, бешеная скачка, удар!.. Как ловко сражался мой брат Глочестер! Как великолепен был Валеран де Мелён. А Теофиль д’Амбрей!.. Я даже пожалела, что не дала ему хоть что-нибудь, когда даже мой отец не удержался и зааплодировал ему.

– Твой рыцарь, Бэртрада, стоящий парень. Бьёт, что камень, пущенный из баллисты.

О Гуго Бигоде я и не говорю. Первый кровавый поединок выиграл именно он. Когда их с противником копья сломались и они взялись за мечи, Гуго был неотразим! Его противник рухнул, обливаясь кровью... А уже в следующем бою Теофиль пробил копьём навылет одного из рыцарей свиты Вермандуа и сорвал бездыханное тело с лошади, удерживая его на древке копья, как жука, наколотого на булавку!.. Элионоре Блуаской даже стало плохо, и она облевала свою великолепную кунью шубку.

А вот Ральфу де Брийару не повезло, его ловко вышиб из седла один из рыцарей-храмовников.

И только теперь я заметила, что Эдгар стоит совсем рядом, за креслом Мод, и что-то говорит им со Стефаном. Я так занервничала, что даже скомкала малиновый шарф, приготовленный для него. Ах, подойдёт ли ко мне Эдгар?

Он подошёл:

– Моё почтение прекрасной принцессе.

Я улыбнулась так нежно, как могла:

– Отчего бы и вам, сэр, не попытать удачу на ристалище?

– Разумеется, миледи. Я только ожидаю, когда останутся наиболее достойные из противников.

– Вы столь уверены в себе? Что ж, в таком случае я ничем не рискую, отдавая вам свой шарф.

В какой-то миг я опасалась, что прекрасный тамплиер откажется. Но он лишь молча преклонил колено и коснулся губами моей руки в знак признательности. И что мне было за дело до того, какими взглядами обменивались окружающие? Я выбрала его своим рыцарем – и точка!

Но как же возмутились Бигод и Теофиль!

Гуго тут же вызвал Эдгара на бой. И какой бой! Дважды они ломали копья, и судьи, признав их равными, велели взяться за мечи. Но в конце концов Бигод был побеждён. Мне даже стало его жаль, таким обескураженным он покидал арену. Но всё же мне показалось, что Эдгар его пощадил. Он ведь мог сбросить его через барьер, но он лишь прижал его лошадью к ограде, ограничившись тем, что лишил меча.

А Теофиль! Он так и вылетел из седла при ударе. Кто бы мог подумать, что такой боец, как Тео... Но Эдгар, видя мощь Теофиля, бил его прямо в голову. Очень сложный удар, особенно когда лошадь несётся на полном скаку. И выдержать его просто невозможно.

Когда же точно таким ударом Эдгар выбил Роберта Глочестера, я даже испугалась. Видела, как нахмурился отец. Сакс Эдгар осмелился победить на турнире его признанного любимца!

– Я не мог поступить иначе, миледи, – говорил вечером на пиру мой храмовник. – У меня ведь был ваш шарф, и я должен был сражаться в вашу честь.