сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Встряхнувшись от внезапного звонка домофона, я вскакиваю с кровати и пытаюсь отдышаться. Уже за полночь. Мое сердце почти выскакивает из груди, и я бегу проверить, кто это. Когда лицо Яна появляется на маленьком экране, я ошеломлена и после короткого, застывшего момента замешательства впускаю его. Я провожу руками по лицу и пытаюсь стереть сон и вернуть свое дыхание в норму.
Завязав шнурок на своих фиолетовых пижамных штанах, я направляюсь к главной двери. Я хмурюсь при виде Яна и Таши на пороге, мои брови еще больше сдвигаются, когда их внешний вид становится заметен мне. Они не могли выглядеть более контрастно, стоя рядом.
Ян одет в изношенные, домашние штаны, в то время как Таша вся элегантная и изысканно одета в бежевое платье-футляр.
Они обмениваются загадочными взглядами с оттенком тревоги, и Таша начинает говорить первой.
— Как у тебя дела?
А?
Я жестом приглашаю их войти и спрашиваю:
— Вы пришли сюда посреди ночи, чтобы спросить меня, как я себя чувствую? У нас нет телефонов? Что происходит?
Ни от одного из них не приходит умного ответа, что не может быть более тревожным, и я больше не знаю, что думать. Происходит что-то странное, и мне это совсем не нравится.
— Что происходит? Что за взгляды?
Я показываю на них пальцем.
— Меня не было дома, а Ян был.
— И ты думаешь, это поможет? — я смотрю Таше прямо в глаза, и то, что эхом отзывается во мне, отзывается болью в сердце.
Ян берет меня за руку и притягивает ближе, затем обнимает за плечи.
— Ребята, что, черт возьми, происходит? Очевидно, это не дружеский визит, так что выкладывайте, пока я не потеряла терпение.
Ян усаживается на диван, а Таша садится на подлокотник дивана.
— Ты видела новости? — спрашивает Ян, и его голос так мягок и полон сострадания, что у меня просто перехватывает дыхание.
— Какие новости? — мой голос такой тихий и капризный, что его едва слышно.
— Подойди, сядь рядом со мной. — говорит он, и протягивает мне руку.
У Таши блестят глаза? В ушах у меня глухо и медленно стучит — и это сердце. Я кусаю губы изнутри и делаю один шаг, чтобы дотянуться до Яна, мои глаза смотрят в его теплые глаза, и это единственное, что дает мне силы сделать этот шаг.
Когда я наклоняюсь, чтобы сесть рядом с ним, он тянет меня на его бедра. Таша садится рядом с нами. Да, ее глаза блестят.
Я крепко зажмуриваюсь и прижимаюсь лбом к груди Яна. Он целует меня в макушку и обнимает. Я чувствую, как Таша берет меня за руку. Я делаю глубокий вдох, который не достигает полностью моих легких.
— Что это? — это шепот, мое лицо все еще уткнулось в грудь Яна и в тепло.
Ян кашляет и с осторожным тоном говорит:
— Очевидно, сегодня была некоторая эскалация.
Он снова целует меня в макушку и слегка подпирает подбородок там, где только что поцеловал.
— Кто-то из группы был ранен. — по тому, как он произносит эти слова, я знаю, что их будет еще больше.
Я крепче зажмуриваюсь и, затаив дыхание, жду, когда он продолжит. Боясь его следующих слов.
— И один из них мертв.
Единственный крик слетает с моих губ. Я зарываюсь глубже в Яна и начинаю дрожать. Ян тянет меня, чтобы я могла сесть на него верхом и окутывает меня почти полностью.
Затем раздается нежный голос Таши:
— Хейлз, мы вообще ничего не знаем. Мы пришли сюда, потому что боялись, что ты увидишь новости или увидишь их одна. — она сжимает мою руку. — Это ужасно, я знаю, но это не обязательно должен быть Дэниел.
И когда она произносит имя Дэниела, моя душа разбивается на неопределенное количество осколков. Перед глазами я не могу не видеть его раненого, видеть его…
Некоторое время мы молчим, пока Таша и Ян не начинают говорить между собой, а я все еще зарываюсь в грудь Яна. В какой-то момент, Ян мрачно говорит:
— Это похоже на то, что Бог делает Голливудский ремейк истории Иовы с Хейлз в качестве звезды. — я чувствую влияние пощечины, которую дает ему Таша.
Я поднимаю лицо и прижимаюсь к нему боком, моя щека приклеена к Яну, и я смотрю на Ташу. Ее глаза приобретают мрачный оттенок, и она слегка качает головой, затем наклоняется и обнимает меня и Яна вместе.
Голова болит, глаза жгут, сердце ноет.
— Ребята, я не могу, — бормочу я, не совсем понимая, что пытаюсь сказать, но кажется, что у моих друзей есть идея.
— Я думаю, тебе следует выпить таблетку и лечь спать, Хейлз. Мы останемся с тобой на ночь.
Я киваю.
— Нам обоим завтра на работу, так что утром мы уедем. Но если ты почувствуешь, что мы нужны тебе здесь, мы вернемся. А теперь пойдем спать, — заключает Ян.
Слабая и усталая, я принимаю снотворное, которое дает мне Таша, в надежде, что, возможно, я смогу наконец-то проспать несколько часов и позволить этому аду исчезнуть, хотя бы ненадолго.
Я прижимаюсь к груди Яна, Таша лежит рядом со мной.
Не потребуется много времени, чтобы таблетка погрузила меня в сон.
Глава 35: Срочные новости
Мое тело окоченело, и пульсация усиливается, когда я растягиваюсь в постели, медленно пробуждаясь от глубокого, без сновидений, полного сна. Я чувствую, что наконец-то отдохнула. Я гораздо меньше устаю, но эта боль, которая во мне, остается твердо нетронутой, как будто она укоренилась в моем теле с целью никогда и никуда не уходить. Таша и Ян, должно быть, уже ушли на работу; я действительно спала.
Едва держась на ногах, я прохожу мимо ванной, чтобы плеснуть холодную воду на сонное лицо, и продолжаю идти к кофеварке. Я играю с пультом дистанционного управления в руке, размышляя, стоит ли проверять новости, ожидая, пока сварится мой кофе. Когда начинает мигать зеленый свет, я отбрасываю пульт в сторону и наливаю свою дозу в чашку; на этот раз — чёрный.
Горечь просто кажется более подходящей к моему общему настроению.
Откуда-то из дома доносится приглушенное жужжание. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, что это вибрирует мой телефон. Шаркая по направлению к спальне, почти спотыкаясь о свои огромные пижамные штаны, я пытаюсь думать, не там ли я оставила свой телефон прошлой ночью, поскольку вчерашняя ночь это всего лишь одно большое пятно несчастья.
Телефон начинает снова вибрировать, звук становятся громче, когда я подхожу к комнате; я хватаю его и падаю, растянувшись на кровати, прежде чем проверить экран. Холодный пот покрывает меня, и дрожь пробегает по моему телу, когда я вижу имя Ирис жирными буквами.
Ужас охватывает меня, пока я жду, не зная что она скажет.
— Хейли, ты в порядке?
Она звучит почти панически, что только добавляет к моему страху и стуку сердца. Я с трудом сглатываю.
— Да, я... — я бормочу, но прежде чем успеваю закончить свой ответ, она обрывает меня.
— О, слава богу, я так волновалась. — в ее ответе слышится явное облегчение. — Я пыталась дозвониться до тебя. Я звонила всю прошлую ночь.
Мой рот становится тяжелым, и воздух становится густым. Почему она пыталась дозвониться до меня всю прошлую ночь?
— Я просто крепко спала, — сухо бормочу я, не слишком много сил скрывается за моим ответом. Лучше скрыть информацию о моем употреблении фармацевтических препаратов.
Она протяжно вздыхает, посылая страх в каждый нерв моего тела, который еще не был в полной боевой готовности.
— Они уже возвращаются, дорогая Хейли. Они возвращаются сегодня.
Слова положительные, но мне требуется несколько долгих мгновений, чтобы действительно понять, что они означают. И прежде чем я успеваю вставить хоть слово, она продолжает:
— Судя по всему, переговоры шли с самого первого дня. Чиновники с нашей стороны были проинформированы о состоянии группы ежедневно. Очень поздно ночью, когда начались фактические отрицания между Тайским правительством и протестующими, было оказано сильное давление на Тайское правительство, чтобы сначала освободить иностранных пленников.
Как она может звучать так радостно?
Она останавливается, чтобы убедиться, что я все еще на линии, и я подтверждаю, спрашивая:
— Он в порядке?
— Полагаю, ты слышала. — ее голос на мгновение понижается. — Судя по той информации, которую я получила относительно их самочувствия, ну, в остальном, они все должны быть в порядке.
Что значит “должны быть в порядке”?
— Ког...когда, они... он... — мой голос срывается, и я заикаюсь, одновременно испытывая страх и облегчение.
— Сегодня днем, в пять, — говорит она и продолжает: — Я стою в очереди на следующий рейс. — Ирис продолжает поставлять сухие детали: аэропорт, рейс и т. д. в течение следующих нескольких минут.
— Ирис, как вы можете говорить так уверенно? Там кто-то ранен и кто-то мер...— я даже не могу закончить ужасное слово.
— Хейли, дорогая, я знаю, как Дэниел всегда смеется над моей духовностью. — ее следующие слова звучат так, словно она произносит их с мягкой улыбкой. — Но я чувствую его и знаю, что он в порядке.
Я долго размышляю, желая, чтобы хоть немного этого оптимизма передалось мне без особого успеха.
— Спасибо, Ирис. Большое спасибо, что позвонили мне.
Я почти вижу ее ангельскую улыбку.
— Конечно, дорогая. Увидимся сегодня позже. Держись, осталось всего несколько часов.
Я бросаю телефон на кровать и падаю рядом с ним с глухим стуком, который распространяется через каждый дюйм меня, когда я обнимаю подушку Дэниела.
Я мечусь по дому, как мышь в лабиринте, не зная, что делать и куда идти дальше, не зная, придет ли наказание или лучшая награда. Я пытаюсь приспособиться к сумасшедшему водовороту мыслей в моей голове, которые прыгают от положительных к отрицательным и обратно к хорошим за долю секунды. Это большее, что я могу переварить, поэтому я пытаюсь остановиться, прежде чем сойду с ума.
В течение часа я размышляю, стоит ли мне отправиться на работу, не уверенная, что я в том состоянии, чтобы быть сосредоточенной. С другой стороны, возможно, мне действительно нужно отвлечься; в противном случае так у меня могут начаться проблемы с сердцем, в ожидании.
Я продолжаю рассеянно ходить из комнаты в комнату, пока не оказываюсь в кабинете Дэниела. Я сажусь в его кресло и сразу сдуваюсь физически, эмоционально, ментально — все, что накопилось внутри меня, взрывается. Ужасные мысли, физическая боль, онемение, бессонные ночи, сны, все, что сидело во мне, вырывается наружу сквозь слезы.
Я кричу воем и воплями, хватая ртом воздух. Слезы подавленной депрессии, слезы страха, слезы тоски и слезы радости смешиваются вместе. Я сижу и плачу очень долго, не зная, смогу ли остановиться, даже если захочу. Когда у меня, наконец не остаётся слез, я встаю и иду в душ, позволяя теплой воде смыть все это.
За час до того, как я планирую отправиться в аэропорт, я несколько раз переодеваюсь, крашу ногти, стираю лак и снова крашу их другим оттенком. Я убираюсь в доме. Я звоню Таше и Яну, а потом снова Таше и своим родителям.
И, наконец наступает время покинуть дом и, я надеюсь, встретить моего Дэниела в аэропорту.
Мои руки далеки от того, чтобы быть устойчивыми, когда я завожу машину, ищу правильную песню и начинаю ехать. Когда ворота закрываются за мной, у меня в голове проносится мысль, заставляющая меня немедленно остановить машину. С быстро бьющимся сердцем я разворачиваюсь и паркуюсь перед гравийной дорожкой. С яростной решимостью я бегу по дому, чтобы взять то, за чем я вернулась.
Я грызу свои свежевыкрашенные ногти, когда пробка на дороге становится плотной, и отчаянно переключаю радиоволны, чтобы снять стресс от медленной езды. Хорошо, что окна подняты, и никто не может услышать коллекцию “благословений”, которые я произношу в пробке, и все остальное, что мешает мне быстрее продвигаться вперед.
Когда я наконец паркуюсь, я почти забываю ключи в замке зажигания. Я останавливаюсь на секунду, делаю несколько долгих, глубоких вдохов и приказываю себе расслабиться, прежде чем выйти из машины.
Последний взгляд в зеркало заднего вида и, слегка дрожа, я начинаю короткую прогулку к месту прибытия. Я ошеломлена количеством репортеров, ошивающихся вокруг этого места, но быстро понимаю, что, хотя в моем сознании есть только один человек, есть группа людей, которые либо возвратятся, либо нет. Группа людей, которые были во всех новостях до сегодняшнего момента. Это "горячая" история, которая скоро будет завершена, и каждый репортер, участвующий в ней, хотел бы быть ее частью.
Люди в униформе смешиваются со СМИ, образуя плотный человеческий барьер у входной двери. Чья-то рука похлопывает меня по плечу, и меня заключают в теплые объятия. Довольно удивленная, я поднимаю глаза и вижу мягкую улыбку и добрые карие глаза. Ирис крепче прижимает меня к себе.
— Ты бледная, дорогая, — говорит она, глядя мне в лицо и держа обе мои руки.
— Мне было очень тяжело, Ирис. И все еще, и я боюсь, — отвечаю я, с трудом сглатывая при мысли о страхе, живущем внутри меня.
Когда мы расстались, было ужасно больно, но, по крайней мере, я знала, что он в порядке. На этот раз, не знаю, как он, страдал ли он, вернется ли он, это просто медленно высасывает из меня жизнь.
— Я знаю. — ее глаза говорят мне, что она прошла через то же самое. — Но он возвращается, и это единственное, на чем мы должны сосредоточиться. Мы должны послать наше удовлетворение во Вселенную.
Я почти закатываю глаза.
Мысль о том, что сказал бы Дэниел на ее предложение, забавляет меня, несмотря на то, что я держусь только за ниточку. Но я не могу не восхищаться ее позитивностью и этой уверенностью, которой она обладает.
— Я попробую поговорить с кем-нибудь, проверить, прибудет ли самолет по расписанию, — говорит она, глядя на группу федералов и репортеров, стоящих всего в нескольких шагах от нас.
Я топчусь и кусаю свои уже искусанные губы, глядя вперед в предвкушении. Внезапный шум привлекает мое внимание. Когда я смотрю вперед, я вижу репортеров, сигналящих своим операторам, чтобы они начали снимать. Правоохранители подбираются ближе к электронным дверям, образуя плотную первую линию. Мое сердце колотится на грани истерики.
Первым появляется знакомое лицо, хотя я не могу вспомнить его настоящего имени; полный хаос начинается с его первых шагов к ожидающей толпе людей. Я думаю, что он один из парней из юридического отдела Stark Software.
Я всматриваюсь в него так пристально, как только могу, с того места, где я стою за ограждением пытаясь оценить по его внешности, как мог бы вести себя Дэниел. Парень выглядит усталым, покрытый густой щетиной; темные круги затеняют его глаза, хотя в целом он выглядит нормально, невредимым. Из меня вырывается долгий вздох облегчения.
Пожалуйста, пожалуйста, пусть он будет невредим, пожалуйста, пусть он вернется ко мне.
Вторые и третьи люди, которые появляются только для того, чтобы попасть в ловушку средств массовой информации и федералов, даже не знакомы мне; я просто смотрю на группу, все мое тело напряжено с почти нечеловеческой тревогой. Костяшки пальцев побелели, ногти впились в ладони. Я ослабляю мертвую хватку и встряхиваю руки, глубоко дыша.
Выходит другой человек, и еще один, и вот кто-то знакомый, но это не тот, кого я так отчаянно жду. Непрошенный страх начинает расти внутри меня. Мое сердце падает ниже от страха.
Не делай этого, Хейлз. Не ходи туда! Он скоро будет здесь. Он должен. Он мне слишком нужен.
Я делаю еще один глубокий вдох и закрываю глаза, чтобы избавиться от нежелательных, ядовитых мыслей. Я медленно выдыхаю захваченный воздух, и когда я открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на точку, за которой я нетерпеливо наблюдала целую бесконечность, я узнаю знакомое выражение лица.
Когда я фокусирую свое зрение, весь образ Дэниела совершенствуется, и вот он, всего в нескольких шагах впереди меня, очень живой.
У него тот же измученный взгляд, что и у его товарищей, но он все еще остается обычно красивым. Его белая рубашка на пуговицах потеряла свою яркость и запачкана темными пятнами. Его щетина густая, и серая усталость омрачает его лицо.
Моя рука взлетает вверх, чтобы остановить резкий крик, вырвавшийся из моего рта, когда я замечаю глубокий красный порез на его правой щеке, слишком близко к его глазу.
Я слышу несколько голосов, зовущих его по имени, и вижу больше, чем несколько микрофонов, направленных к его напряженному лицу. Человек в черном костюме с видом специального агента шепчет что-то Дэниелу на ухо и хватает его боком, получая любопытные взгляды от толпы, ожидающей, чтобы обратиться и задать ему вопросы.
Дэниел кивает, и его глаза начинают бегать по залу. Он медленно оглядывает помещение прищуренными глазами, склонив голову к человеку рядом с ним, который продолжает говорить.
Когда его глаза наконец встречаются с моими, его поиск прекращается, и он выдерживает мой взгляд. Его губы скривились в слабой, усталой улыбке, а лицо смягчилось. На моих губах появляется усталая улыбка, и я упиваюсь его видом. Невысказанный, он передает все, что мне нужно услышать. Мое сердце сжимается, и слезы крайнего восторга покалывают мои глаза.
Карие глаза Дэниела пробегают по мне снизу вверх через расстояние между нами, а затем резко останавливаются, удивленные. Они сужаются, когда он смотрит на блестящее украшение на моем пальце. Его глаза медленно поднимаются вверх, новое, возбужденное ликование овладевает ими. Когда они, наконец, встречаются с моими снова, они почти светящиеся.
