Текст книги "Ангел тьмы"

Автор книги: Сидни Шелдон

Соавторы: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

На ее глазах выступили слезы.

– Все в порядке. Не паникуй. Я вызову «скорую».

Сочувствие в ее голосе было таким неподдельным! Но он не мог позволить себе поверить, не мог позволить себе вернуться к прошлому. Нужно сосредоточиться, не потерять сознания. Добраться до спальни, дать спецназу знать, что произошло.

Собрав последние силы, он заорал:

– В постель!

Горло его распухло. Он стал задыхаться. Скоро совсем не сможет говорить.

– Я должен лечь. Пожалуйста.

– Конечно, дорогой, конечно.

Сара Джейн помогла ему дойти до кровати. Лицо у нее было встревоженным.

Почему она до сих пор притворяется? Непонятно…

Он упал на постель и схватился за галстук. Нужно его ослабить. Он не может дышать!

Он лихорадочно замахал рукой Саре, умоляя о помощи. Но она повернулась и направилась к телефону.

– Я вызываю «скорую». Держись, Дэвид! Помощь уже в пути.

Дэнни залез в фургон, пристегнул ремень и схватился за поручень над дверью. Джассал выехал на широкую дорогу и включил сирену с мигалкой. Должно быть, они делают около девяноста миль в час.

Дэнни взглянул на часы. Девять. Он чувствовал себя последним идиотом. Мэтт Дейли, разумеется, все еще в доме Айшега. Он с самого начала знал об участии Дэвида в деле и постарался заманить его подальше, используя классическую наживку. И это ему удалось.

Неужели они уже убили Айшега?! Неужели все кончено?

Сидевший рядом с Дэнни звукооператор сражался со сложным радиооборудованием. Нужно связаться с другими членами команды, войти в дом, пока еще не слишком поздно.

– Что-то есть? – крикнул Дэнни, перекрывая вой сирены.

Звукооператор покачал головой.

– Мы в диапазоне, но я не могу поймать сигнал.

Вдали блеснули огни Марати. Скоро покажется дом Айшега.

– Попытайтесь еще раз.

Сара Джейн положила трубку телефона.

– Они уже едут.

Дэвид то терял сознание, то приходил в себя.

Что мне делать? Сказать о боли в груди?

Так трудно отличить реальность от бреда. Сара действительно держит его за руку? Вытирает платком лоб? Или это сон? Она кажется такой любящей… но разве она не задумала убить его?

Он закрыл глаза. А когда открыл, увидел нависшего над кроватью мужчину в маске, одетого в черное. В руке его, отливая серебром на темном фоне, поблескивал нож.

Дэвид хотел закричать, но связки, казалось, намертво сомкнулись, а кроме того, он боялся вовсе не так сильно, как думал раньше. Он просто очень, очень устал.

Возможно, мне все это снится и через минуту он исчезнет.

Дэвид снова закрыл глаза и провалился в забытье.

– Я поймал, сэр! Голоса! В хозяйской спальне.

Дэнни от облегчения резко выбросил вперед кулак.

– А остальные?

– Да, сэр, связь есть.

– Демартен, Капири, вы записываете?

В рации раздался голос взбешенного индийца:

– Магуайр?! Где, мать вашу, вас носило?

– Не важно. Немедленно врывайтесь в дом! Они в спальне. Уводите оттуда Айшега. – Дэнни отключился и повернулся к звукооператору. – Айшега слышите? Он еще жив?

Тот схватился за наушники и сосредоточенно зажмурился.

– Не уверен. Слышу голос женщины. Она… – Он вдруг сорвал наушники.

Дэнни не нужно было спрашивать о причине. Все в фургоне услышали вопль Сары Джейн.

А тем временем мужчина снял маску и улыбнулся.

– В чем дело, ангел? Ждала кого-то еще?

Глава 30

Он прекрасно слышал их из укрытия. Мужчина в черном и женщина, теперь называющая себя Сарой Джейн Айшег.

Она могла называть себя как угодно. Он знал, кто она такая. И чьяона. Она принадлежит ему. Это его любовь. Его женщина.

Порыв выскочить из шкафа и схватить ее был почти непреодолимым. Но он слишком долго ждал этого, слишком много вложил усилий и времени. Нужно посмотреть, как будет разыгрываться пьеса.

Мужчина в черном показал на Дэвида.

– Он мертв?

Дэвид лежал на спине, неподвижный, как камень. Сара Джейн наклонилась над ним.

– Нет. Все еще дышит.

– Не ожидал, что он так быстро свалится. Должно быть, ты положила слишком много этой дряни.

– Не смей меня винить! – рассердилась она. – Я во всем следовала твоим инструкциям. Говорила тебе, что не нужно накачивать его наркотиками! Что, если у него начался сердечный приступ? Что, если при вскрытии найдут эту гадость?

– Заткнись! – Мужчина в черном с силой ударил ее по лицу.

Тот, кто прятался в шкафу, услышал тошнотворный хруст скуловой кости. Сара Джейн с криком рухнула на пол. Мужчина в черном схватил ее за волосы и грубо вздернул вверх.

– Кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать, а что нет? Ты никто, ничтожество. Повторяй: я ничтожество! Повторяй!

– Я ничтожество, – всхлипнула женщина.

– У тебя нет жизни.

Теперь ее голос был чуть громче шепота:

– У меня нет жизни.

Похоже, ее покорность немного смягчила мужчину. Он выпустил ее волосы.

– Пришлось опоить его, чтобы не сопротивлялся. Те, другие, были слишком стары, чтобы защищаться. – Он поднес нож к свету и, презрительно кивнув в сторону Дэвида, бросил: – Мы разделаемся с ним позже. Сейчас твоя очередь.

Сара Джейн отшатнулась и поползла по полу на четвереньках, как испуганный краб.

– Нет! Пожалуйста! Тебе ни к чему делать это!

– Я должен. Остальные тоже были наказаны, верно? Анджела, Трейси, Ирина, Лайза. С чего это шлюшке вроде Сары Джейн должно все сойти с рук?

– Пожалуйста, – взмолилась она с нескрываемым ужасом. – Я делала все, что ты приказывал. Ты сказал, что не сделаешь мне больно.

Но мужчину в черном, похоже, не трогали ни слезы, ни мольбы. Да и был ли он человеком? Скорее животным.

Со звериным рыком он набросился на Сару Джейн и прижал ее к полу. Одной рукой он рвал ее кожу, другой прижимал нож к горлу. Она инстинктивно сопротивлялась, беспомощно брыкаясь под его тяжестью Он рывком задрал подол ее платья и вонзил колено между бедер.

Мужчина в шкафу не мог дольше ждать. Ворвавшись в комнату, он набросился на человека в черном и стал молотить по его голове стволом пистолета. Кровь брызгала на пол и на стены, теплая и липкая. Через несколько мгновений рука животного, шарившая между ног Сары Джейн, обмякла.

Сара Джейн зажмурилась, боясь дышать. Неужели все кончилось? Неужели он мертв?

Она вдруг осознала, что с нее стаскивают тяжелое тело. Ее неизвестный спаситель с глухим стуком уронил на пол человека в черном, как мешок с картошкой.

Неужели ее спас Дэвид, милый бедный Дэвид, преодолевший действие наркотика, ее верный защитник до конца?

Или полиция наконец раскрыла их и явилась в дом, чтобы арестовать их и положить конец годам безумия. Чтобы спасти ее и сестру, остановить это?..

Она повернулась и встретилась взглядом со знакомыми любящими глазами.

– Все хорошо, – прошептал Мэтт Дейли. – Все хорошо, дорогая. Ты в безопасности.

Мэтт коснулся ее лица, нежно провел пальцем по каждой черте. Правая щека распухла, как перезрелая слива. Но этот ублюдок больше никогда не ударит ее!

Она хотела что-то сказать, но выстрел заглушил слова. Лицо Мэтта выразило не боль, а невероятное изумление. Но тут его мир померк.

Глава 31

Раджит Капири вошел в дом. Вскоре к нему присоединились Клод Демартен и его команда из трех человек. Последним влетел запыхавшийся Дэнни Магуайр.

– Где слуги? – рявкнул он.

– На кухне, – ответил Капири. – С ними шестеро вооруженных полицейских. Они забаррикадировали двери.

– Прекрасно. Вы и Демартен идите по главной лестнице, а я – черным ходом.

– Может, двое моих парней вас прикроют? – предложил Капир.

Это был не столько вопрос, сколько утверждение, но времени мериться силами не оставалось, поэтому Дэнни не возразил.

И тут прогремел выстрел. Мужчины переглянулись и бросились к лестнице.

– Как ты мог?

– Как я мог?!

Мужчина в черном схватился за рану на затылке. У него все еще кружилась голова, и было такое ощущение, словно он в любую минуту свалится без чувств.

– Он бросил меня, посчитав мертвым, София, если ты не заметила.

Глаза Софии Баста наполнились слезами.

– Он защищал меня! Господи, Фрэнки, ни к чему было его убивать!

Фрэнки нахмурился. Плохо, что пришлось пристрелить Дейли. Что ни говори, а он был сыном Эндрю Джейкса и, следовательно, одним из брошенных детей. Одной из жертв, мести за которых Манчини посвятил свою жизнь.

Еще большей неудачей был отказ глушителя. Теперь сюда в любой момент могут ворваться слуги. Да и полицию, должно быть, успели вызвать. Времени было совсем немного.

– Запри дверь! – приказал он.

Но София стояла неподвижно, глядя, как кровь Мэтта впитывается в ковер.

– Ради всего святого, София! Я пытался заставить его покинуть Мумбаи, – начал оправдываться Фрэнки. – Делал все возможное. Ему не следовало здесь появляться.

– Он пришел ради меня. Потому что любил, – всхлипнула София. – И я его любила!

– Любил тебя? – грубо захохотал Фрэнки. – Дорогая девочка, он даже не знал, кто ты! И любил Лайзу Баринг. А кто была ты? Ничтожество, персонаж, придуманный мной, плод моего воображения. Если Мэтт Дейли и любил кого-то, так это меня. Не тебя. Запри чертову дверь, тебе говорят!

София Баста сделала, как он велел. Потому что видела безумие, полыхавшее в глазах Фрэнки.

Бедный, бедный Мэтт. Почему он пришел за мной? Почему не бежал, не вырвался, пока еще была возможность?

– Он не заслуживал смерти, Фрэнки.

– Молчать! – взвизгнул тот, угрожающе размахивая пистолетом. – Это ярешаю, кому жить, а кому умереть! У менявласть! Ты моя жена! И будешь делать, что велено, или, клянусь жизнью, София, твоя сестра будет следующей. Понятно?!

София кивнула. Она поняла. Потому что понимала только, что такое страх и покорность. Это было все, что она знала в жизни. Несколько коротких блаженных месяцев на Бали с Мэттом Дейли ненадолго открыли ей другую жизнь… Другой мир. Но этому не суждено было случиться.

– Полиция! – Голос Магуайра прозвучал сиреной. За его спиной слышался топот.

Вот оно, спасение!

Глаза Манчини панически забегали.

– Сделай это, – приказал он, сунув Софии нож.

– Сделать? Что? О нет, Фрэнки. Нет! – Она проследила за направлением его взгляда.

Драма, разворачивавшаяся в спальне, заставила ее на время забыть о том, что в комнате был еще и Дэвид. Но теперь она увидела, что он пошевелился. Очевидно, действие наркотика ослабевало.

– Это конец, ангел. Наше последнее убийство. Жертва, которая сохранит жизнь твоей сестре.

– Полиция!

Крепкие кулаки грохотали в дверь.

– И убить должна ты. Это справедливо. Сделай это!

– Фрэнки, я не могу!

– Сделай это! – завопил Манчини, завывая, как бешеный пес. – Полосни ему по горлу! Иначе я застрелю вас обоих! СДЕЛАЙ ЭТО!

В мозгу Софии медленно проплывали картины… Вот они с Фрэнки читают в приюте «Книгу». Как он был красив тогда. Как нежен! «Ты принцесса, София. Остальные просто завидуют».

Эндрю Джейкс… их первая жертва… кровь густым красным фонтаном брызжет из перерезанного горла.

Пирс Хенли, всегда веселый, жизнерадостный Пирс, который сопротивлялся, пока они не выстрелили ему в голову, разбрызгав по стенам мозги, наделенные редкостным умом…

Дидье Анжу, моливший о пощаде, в то время как лезвие вонзалось в него снова, снова и снова.

Майлз Баринг, рухнувший сразу, как только нож вошел в его сердце.

Мэтт Дейли, единственная невинная жертва среди всех. Мэтт, который любил ее, дал ей надежду. Мэтт, лежавший холодным трупом у ее ног.

Она подумала о живых. Ее сестра, ее плоть и кровь, страдает где-то. Одурманенный Дэвид Айшег, медленно приходивший в себя, ворочаясь на постели.

– Перережь ему глотку! – Голос Фрэнки, истеричный, как всегда, возбужденный кровью, смертью и местью.

– Полиция!

На этот раз в дверь колотили кувалдами, и дерево начало поддаваться.

– Не могу, – спокойно ответила София, стараясь не слышать воплей и стука. Нож упал к ее ногам. – Стреляй, если хочешь. Но я не смогу это сделать. Больше не смогу.

Наконец дверь упала. Комната наполнилась вооруженными людьми.

– Полиция! Руки за голову!

Дэвид открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть пыхтевшего в дверном проеме Дэнни Магуайра.

– Что-то вы не слишком спешили, – слабо пробормотал он.

Потом кто-то выстрелил, и все кончилось.

Часть IV

Глава 32

Год спустя

Судья верховного суда округа Лос-Анджелес Федерико Муньес не был новичком в делах об убийствах, выплескивавшихся на первые полосы газет. Два года назад в этом же зале суда, в комнате 306 на третьем этаже здания суда на Беверли-Хиллз, присяжные посчитали одну из популярных и любимых многими кинозвезд виновной в убийстве своего распоясавшегося любовника, от которого бедняжка годами терпела побои. Судья Муньес послал актрису на смерть, к возмущению ее поклонников, родных и множества журналистов по всей стране. Вскоре после этого судья получил первое письмо с угрозой убийства, которые потом приходили до конца его жизни.

Он был в восторге. Именно эти письма позволили судье Федерико Муньесу потребовать постоянной охраны, провожавшей его на работу и с работы. Каждодневное прибытие во внушительное здание с белыми колоннами, расположенное по адресу Баттон-уэй, 9355, вызывало в судье ощущение своей невероятной значимости. Как, впрочем, и нарастающий интерес СМИ к его личной жизни. Конечно, на публике он осуждал этот интерес как корыстный и низкий и особенно яростно нападал на «Лос-Анджелес таймс», прозвавшую его Судья Ужас, но втайне наслаждался каждой строчкой. Судья Федерико Муньес уже приобрел известность в Лос-Анджелесе. Теперь же благодаря процессу над Азраилом он станет всемирно знаменитым.

Процесс шел уже две недели – столько времени ушло у прокурора на то, чтобы ввести публику и присяжных в суть дела, – и обещал быть самым сенсационным в истории страны. Четверо богатых мужчин по всему миру были зверски убиты при одинаковых, заранее спланированных обстоятельствах. Обвиняемые, супружеская пара лет сорока с небольшим, оба наделенные красотой кинозвезд, были захвачены во время покушения на убийство пятого. Все немолодые жертвы попадали под обаяние ответчицы, прозванной СМИ Ангелом Смерти. Но и эта женщина, в свою очередь, становилась жертвой насильственных, жестоких, садистских изнасилований во время каждого убийства, совершаемого ответчиком. Причем, если верить обвинению, отдавалась ему добровольно.

Оба ничего не отрицали, но каждый называл вдохновителем преступлений другого. Оказавшись в самом центре мыльной оперы по мотивам легенды о Робин Гуде – поскольку все деньги шли на детскую благотворительность, – таблоиды сходили с ума.

У них было кое-что еще: ответчица, которая успешно меняла имена и внешность каждый раз, когда заманивала в супружескую постель очередного беднягу, и, очевидно, за последние десять лет перенесла несколько пластических операций, чтобы каждый раз представать в ином образе, при этом оставаясь убийственно прекрасной.

Неподвижно сидя на скамье подсудимых, она лишь иногда плакала, когда присяжным показывали фотографии с изуродованными телами ее мужей. И при этом выглядела такой же чистой и незапятнанной, как новорожденный младенец, и такой же сияющей, как ангел. Именно она привлекала наибольшее внимание прессы.

На другом конце скамьи сидел ее соответчик Фрэнсис Манчини. Парочка, еще будучи подростками, встретилась в нью-йоркском приюте. В Манчини не было внутреннего сияния, которым отличалась его жена, не было ауры безмятежности и доброты, исходившей от нее подобно свету, несмотря на признания в жутких преступлениях. Тем не менее он был на редкость хорош собой: темные волосы, твердый подбородок, царственное, надменное лицо. Манчини был ранен в Индии при сопротивлении полиции и все еще с трудом вставал и садился, каждый раз морщась от боли. Но когда он сидел, его тонкие губы были постоянно растянуты в понимающей улыбке, словно он насмехался над спектаклем, поставленным системой американского правосудия исключительно для его развлечения.

Ни он, ни его жена не противились экстрадиции в Штаты, несмотря на тот факт, что в Англии или Франции, где их могли судить с таким же успехом, смертная казнь была отменена. Здесь же, в Калифорнии, на карте стояла их жизнь. Они предстали перед разъяренным жюри присяжных и самым суровым судьей верховного суда штата Калифорния. И все же Фрэнки Манчини, казалось, считал судебные заседания чем-то вроде мелодрамы, если не бульварного фарса, для просмотра которого судьба милостиво отвела ему место в первом ряду.

Конечно, такое поведение могло быть как-то связано с обвинителем Уильямом Бойсом. Высокий угловатый мужчина лет пятидесяти с коротко остриженными седыми волосами и пристрастием к дешевым костюмам цвета маренго, Бойс, известный своими спокойными, бесстрастными манерами, был полной противоположностью образу сурового защитника законности, которого, как казалось всем, должны были назначить на такое важное дело. Он был надежным профессионалом, но при этом таким заурядным и ничем не выдающимся внешне, что его главной отличительной чертой была полная неприметность. Почему штат назначил Бойса обвинителем в этом деле, которое было почти такой же загадкой, как сами убийства? Возможно, высшие силы решили, что перед лицом столь сокрушительных доказательств даже обезьяна сумеет добиться обвинительного приговора для убийц… А ближе всего к обезьяне в этом случае стоял именно Уильям Бойс.

Так или иначе наскучить присяжным представлением такого сенсационного дела было задачей весьма сложной, но Бойсу удалось сделать именно это. И немудрено: все факты излагались невыразительно и монотонно, без какой-либо эмоциональной окраски. Он потратил целый день на то, чтобы достичь сложнейшего международного соглашения, в котором британские, французские и гонконгские власти договорились заслушать показания свидетелей исключительно в Калифорнии. Его свидетели немного оживили картину. Испанка, экономка Эндрю Джейкса, картинно охала и всхлипывала во время непристойно подробных показаний, которые на следующее утро появились на первых страницах таблоидов. Но так или иначе судья Муньес видел, с каким презрением смотрит на обвинителя Фрэнки Манчини. Как и вся публика и люди по всему миру, он жаждал услышать речь защитника. И вот наконец этот день настал.

Из-за того, что ответчики валили вину друг на друга и каждый утверждал, что главарем был другой, им выделили двух защитников. Адвокат Фрэнки, Алвин Дюбре, толстый коротышка в вечно выбивающейся из-под ремня брюк рубашкой и с прической, как у чокнутого профессора, прибыл в комнату 306 с грудой бумаг под мышкой. Уронив их на стол, он оглянулся с видом спятившего старика, заблудившегося по пути в библиотеку. Муньес прекрасно знал, что ум Дюбре был также острым, а память такой прекрасной, что он не нуждался вообще ни в каких записях. Но роль одряхлевшего, рехнувшегося шута вот уже свыше двадцати лет неизменно вызывала симпатии присяжных, и он не собирался выходить из нее на этом процессе. С таким холодным и безразличным клиентом, как Фрэнки Манчини, Алвину позарез нужно было расположить к себе присяжных.

В этом смысле у адвоката Ангела Смерти работа была полегче. Эллен Уоттс была молода и относительно неопытна. Это был ее второй сложный процесс. Но она уже завоевала авторитет среди служащих верховного суда как проницательный и талантливый адвокат по уголовным делам, манипулирующий свидетелями с искусством и легкостью гончара, формующего глину на круге. Эллен, блондинка с короткой стрижкой и лицом эльфа, считалась красавицей, но рядом с клиенткой блекла, как вспышка камеры на ярком солнце.

– Встать! Суд идет!

Последние две недели судья Федерико Муньес не допускал папарацци в зал суда – не стоило, чтобы его заподозрили в тщеславии, а кроме того, Уильям Бойс был смертельно занудлив и совсем не смотрелся бы на страницах газет.

Однако сегодня он смягчился, позволив избранной группе журналистов занять места на галерее для публики. Их камеры, как и глаза всех присутствующих, метались между ответчиками и тремя мужчинами, сидевшими в переднем ряду. И уже ставшими своими людьми в каждом американском доме.

Это были Дэнни Магуайр, детектив Полицейского управления Лос-Анджелеса, новый герой Интерпола, потративший две трети своей карьеры на преследование убийц, которых судили в этом зале, и способствовавший осуществлению плана захвата преступников в Индии Дэвид Айшег, неотразимый индийский магнат, который должен был стать следующей жертвой и которого Магуайр и его люди выхватили из лап верной смерти. В конце ряда стояло инвалидное кресло, в котором сутулилась трагическая фигура Мэтта Дейли.

Дейли был писателем, сыном Эндрю Джейкса, первой жертвы Азраила, и одно время – информатором Интерпола. Он тоже присутствовал при аресте ответчиков и, к счастью, выжил после выстрела Манчини, хотя пуля застряла в основании позвоночника. Но несмотря на это, Мэтт Дейли отказался свидетельствовать против ответчицы, женщины, которую до сих пор называл Лайза. Ходили слухи, что бедняга сходит с ума от любви к ней. И этому было легко поверить, если заметить, как он смотрел на нее сейчас – тень былого энергичного человека с запавшими глазами…

– Мисс Уоттс, – судья Федерико Муньес помедлил ровно столько, чтобы удостовериться, что все глаза и камеры устремлены на него, – насколько я понимаю, вы хотите выступить с речью в защиту обвиняемой.

– Совершенно верно, ваша честь.

Эллен Уоттс и Алвин Дюбре договорились, что Эллен выступит первой. План был таков: с самого начала дезавуировать злобную клевету подсудимых друг на друга, чтобы сойтись на общей почве – слабостях, упущениях и несоответствиях в проведенном расследовании, а также издевательствах, которые оба претерпели в детстве. Если они смогут поселить достаточно сомнений в умах присяжных относительно того, кто кого совратил, и обрисовать обоих ответчиков как умственно нестабильных, есть шансы уберечь обоих от смертельной инъекции. Это лучшее, на что можно было надеяться.

Эллен Уоттс подошла к скамье присяжных, поочередно заглянув каждому в глаза.

– За последние две недели, – начала она, – обвинение представило вам жутчайшие доказательства. Мистер Бойс подробно познакомил вас с фактами, касающимися четырех зверских убийств. Я говорю о фактах, потому что в этом деле немало фактов, ужасных фактов, которых не отрицаем ни я, ни моя клиентка. Эндрю Джейкс, сэр Пирс Хенли, Дидье Анжу и Майлз Баринг расстались с жизнью, и умирали они в муках. У некоторых из них были родные и друзья, которые присутствуют сейчас в этой комнате. Они тоже слышали речь мистера Бойса, и я знаю, что сердце любого из нас сжималось от боли за них.

Для пущего эффекта Элен повернулась и постаралась уважительно кивнуть двум экс-женам Дидье, а заодно сгорбленной, но величественной фигуре Максимилиана, восьмидесятилетнего единокровного брата сэра Питера Хенли. За ним сидели две женщины лет шестидесяти, старые приятельницы Майлза Баринга, не потерявшие с ним связи после его женитьбы. Они окинули Уоттс презрительными взглядами, но выражение лица адвоката не изменилось.

– Я здесь не для того, чтобы оспаривать факты, леди и джентльмены. Это было бы глупо, не говоря уже о том, что являлось бы актом крайнего неуважения к жертвам и их семьям.

– Верно, верно! – крикнула с галереи одна из приятельниц Майлза Баринга, чем заслужила мрачный взгляд судьи и одобрительный шепоток публики.

– Моя работа – придерживаться фактов. Положить конец диким слухам и нелепым предположениям, касающимся моей клиентки, и показать вам правду. Правду о том, что она делала и чего не делала. Правду о ее отношениях с соответчиком Фрэнки Манчини. И правду о том, кто она на самом деле. – Эллен подошла к скамье подсудимых, словно приглашая присяжных проводить ее взглядами и внимательнее посмотреть на женщину, чью жизнь она держала в своих руках. – Ее называли Ангелом Смерти. Принцессой. Ведьмой. Монстром. И ни один эпитет не является правдой. Ее зовут София Баста. Она человек, женщина из плоти и крови, чья жизнь была длинной цепью страданий и унижений. – Эллен глубоко вдохнула. – Я намерена показать, что мисс Баста – такая же жертва этих преступлений, как и убитые мужчины.

Большинство присяжных мрачно нахмурились. По всей комнате раздались крики «позор!», побудившие судью Муньеса призвать зал к порядку.

– Правда может быть неприятна, леди и джентльмены, – продолжала Эллен Уоттс, – и вполне возможно, мы не хотели бы ее слышать. Но моя обязанность – открыть правду, и в последующие дни я покажу вам ее во всем уродстве. – Взволнованная девушка повернулась и с видом обвинителя показала на Фрэнки Манчини. – Этот человек, а не моя клиентка, задумал, спланировал и осуществил все убийства. Зная, как беззащитна, как умственно нестабильна, как одинока София, Манчини цинично манипулировал ею, превратив в оружие, с помощью которого мог осуществить свои гнусные намерения. Выносить приговор Софии Баста имеет не больше смысла, чем осуждать на смерть нож, пистолет или веревку. Это все, о чем я прошу вас сегодня: услышьте правду, впустив ее в свои души. Ничто не вернет Эндрю Джейкса, сэра Питера Хенли, Дидье Анжу и Майлза Баринга. Но правда позволит им почить с миром. – В полном молчании, напряженном, почти физически ощутимом Эллен села.

Кое-кто из присяжных открыто выразил возмущение. Остальные были явно озадачены. Но в отличие от Уильяма Бойса Эллен Уоттс заняла свое место, зная, что по крайней мере привлекла их внимание.

Судья Муньес обратился ко второму защитнику:

– Мистер Дюбре! Если хотите обратиться к суду…

Дюбре встал и, кашляя и задыхаясь, поплелся к тому же месту перед скамьей присяжных, где недавно стояла Эллен.

Сегодня он был еще более растрепан, чем обычно. Жесткие седые волосы дыбом торчали на макушке, а очки-половинки для чтения забавно съехали набок.

Пробормотав «очень хорошо, ваша честь», он обратился к присяжным:

– Леди и джентльмены, я буду краток. Восхищаюсь уважением мисс Уоттс к правде. И сердечно приветствую ее слова. Однако, к несчастью для мисс Уоттс, правда не поможет оправдать ее клиентку. Это София Баста была циничным манипулятором. Она, а не мистер Манчини, заманивала в ловушку невинных мужчин и вела их к смерти. И не забывайте, каких мужчин! Умных и успешных. Если мисс Баста сумела одурачить таких людей, не говоря уже о старших офицерах полиции по всему миру, и даже одного из детей жертв… – Он глянул на сломленного, обмякшего в инвалидном кресле Мэтта Дейли. – Представьте, как легко ей было управлять моим клиентом, клиническим шизофреником, с длинной историей эмоциональных и психологических проблем. Правда, леди и джентльмены, заключается в том, что не мистер Манчини, а мисс Баста – хладнокровная жестокая убийца. Спасибо.

Алвин Дюбре пошаркал назад, на свое место. Дэнни Магуайр проводил его взглядом. Он заметил, что во время своей речи Дюбре ни разу не взглянул на своего клиента и не позволил сделать это присяжным.

«Возможно, это потому, что парень выглядит настоящим воплощением зла, а она – невинным, заблудившимся в лесу ягненком».

Дэнни вспомнил парочку, игравшую роль Анджелы Джейкс и Лайла Реналто. Они и сейчас производили то же самое впечатление, что и много лет назад. Она по-прежнему казалась нежной и невинной. Он все еще излучал надменность и представал воплощением обмана. Алвин Дюбре был прав по крайней мере в одном: София Баста одурачила его. Собственно говоря, слово «одурачила» мало соответствует тому, что она сделала с ним. Так называемая Анджела Джейкс зачаровала бывшего детектива. И в некотором смысле колдовство до сих пор не потеряло силы.

Судья Муньес объявил двадцатиминутный перерыв, прежде чем защитники должны были начать вызывать свидетелей для дачи показаний. Выйдя в коридор, Дэнни увидел Мэтта.

– Ты в порядке?

Дэнни все еще чувствовал себя виноватым за то, что в ту роковую ночь в Мумбаи заподозрил Дейли в убийствах. Глядя на него сейчас, такого слабого и сломленного не только физически, но и эмоционально, он понимал, насколько абсурдной была сама мысль о том, что он мог кого-то убить. Мэтт Дейли не способен и муху прихлопнуть! Единственным утешением служило то, что Дейли не знал о его подозрениях. С ночи ареста преступников мужчины вновь стали друзьями. Дэнни и Селин даже остановились в доме Клер, сестры Мэтта и ее мужа Дуга, когда проводили отпуск в Лос-Анджелесе, и семьи стали очень близки.

– Все в норме. Я просто очень за нее беспокоюсь.

– За кого?

– За Лайзу, конечно.

Даже сейчас, через год после случившегося в Индии, Мэтт по-прежнему называл Софию Лайзой и говорил о ней с любовью и нежностью. С самого начала суда он пребывал в лагере Эллен Уоттс. Манчини был негодяем, совратившим невинного ангела, Лайза – несчастной, сбившейся с пути жертвой.

– Дюбре – подлый ублюдок. Он навредил ей больше, чем эта снулая рыба Бойс. Как он может стоять перед присяжными и говорить подобные вещи?

– Он выполняет свою работу, – мягко заметил Дэнни. – Никто из нас пока не знает правды. И не узнает, пока мы не услышим показания свидетелей.

Мэтт непонимающе уставился на него.

– Я знаю правду, – объявил он, прежде чем развернуться и уехать.