Текст книги "Конан и мрачный серый бог (ЛП)"

Автор книги: Шон Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Если вы не осмеливаетесь оказаться перед темным учеником проклятого Сета, убирайтесь прочь от этого места смерти и возвращаться туда, откуда приехали.

Пульсирование головной боли Конана утроилось. Противостоять Тот-Амону конечно означало избрать короткую дорогу к черту, но если был шанс…, если бог Ибис действительно предсказал смерть того злодея… Хорошо, для киммерийца месть была и поводом и целью. Если он мог бы устранить этого омерзительного стигийца и получить доход от такого выполнения, то почему нет? – Так, если мы поспешим, тогда реликт будет поручен нашей заботе. Ожидай, что мы доставим его тебе позже.

Карантес, медленно покачал головой.

– Это не ясно мне. Если бог не был безопасен в Нифии, то ему не было бы безопасно в Ханумаре. Над этим вопросом должен я размышлять, и на закате буду я ожидать озарения таковым познанием. Очень может это зависеть от событий, которые должны все же выясниться.

Сивитри вложила в ножны меч.

– Завтра, Вы будете снова… гуляющим духом и появитесь перед нами? – Если Святой Ибис уполномочит меня, чтобы появиться еще раз, то я возвращусь.

– Скорее, пожалуйста, не затягивай слишком до завтра, – сказал Конан. – Убийство колдуна и поиск потерянного города для реликта, полагаю, займёт полную ночь. В седло тогда, и к Нифии.

Он вытер свой меч о подошвы сандалии, чтобы избавиться от грязи, поместил его на пояс, и вскочил на лошадь. Карантес поднял свою руку.

– Заключительный вопрос прежде, чем вы пойдете: каковы ваши имена? – Конан киммериец.

– Кайла… – начала Сивитри, затем сделал паузу на мгновение. – Сивитри, заморийка.

Хмурый взгляд мерцал на разочарованном лице Карантеса. Но это было мгновенно заменено теплой улыбкой.

– До скорой встречи, Конан и Сивитри. Может Святой Ибис следит за вами обоими, моими молодыми друзьями. Вы должны возвратиться и объехать вокруг плато, поскольку никакая дорога не выводит из Kaетта, сберегите копыта ваших лошадей.

Конан и Сивитри обменялись взглядами и подняли их узды, управляя лошадьми, разворачивая их кругом. Карантес махал им, с серьезным выражением на его старческом лице. Ни киммериец, ни заморийка не говорили, пока они не миновали полпути через проход.

– Полагаешь, что Карантес фактически появлялся перед нами тогда? – начала Сивитри.

– Имеет ли значение это? Было то иллюзией или нет, мой план не изменился, – Конан был обеспокоен странным ощущением, что за ним наблюдали. Импульсивно он просмотрел вершины утесов, которые обрамляли дорогу, затем поглядел назад.

Он недоумённо пожал плечами, считая это последствием произошедшей странной встречи.

– Что, если это была уловка, рассчитанная для нас другим, взывающая задержку? Он говорил в течение некоторого времени, требуя безотлагательности, затем предложил нам в дальнейшем пойти вокруг плато, замедляя наш отъезд.

– Возможно, – ответил Конан дружелюбно.

– И этот разговор о Toт-Амоне. Он не незнакомец для наших гильдий, много раз использовала моя подруга каждый шанс, обеспечивая заказ для него, поскольку он достаточно свободен с золотом, когда ищет кое-что и нет времени достать это непосредственно. По нашим сведениям он размещается в оазисе Каджар, из которого не удалялся некоторое время. Конечно, если верны наблюдения отдаленных агентов нашей стигийской гильдии, и последнее, что я услышала, он был занят сплетением некоторого непостижимого заклинания, которое, как ожидают, займет его в течение многих лет.

Конан потянулся к бурдюку с водой.

– Если ты знала о нем, удовлетворенная этими рассказами, знай, что у его колдовские руки простираются достаточно далеко. Расстояние ничего не означает для того стигийского дьявола. Те, кто шепчет это, говорят, что он творит свой колдовской вред, не покидая своё логовище.

– Ты действуешь, как будто сталкивался с ним прежде. Скажите мне, Toт-Амон, который колеблет судьбу наций, какое имеет отношение к варварскому флибустьеру? – Никакое! И я сделал бы всё, чтобы это осталось таким. Только слабоумный впутывается в дела стигийских волшебников. Но в юности, я пребывал какое-то время в Немедии. Был случай, когда пижонский болван Нумалиан нанял меня, чтобы заимствовать определенный объект у дворянина, не говоря тому дворянину, заметьте. Когда встревоженный сторож поймал меня за этим, моя шея почти начала свой путь в немедийскую петлю. Спасаясь, я испортил заговор Toт-Амона и убил фаворита, порожденного в самой черной яме Сета.

Он вздрогнул, вспоминая об ужасе, который увидел, перед тем как пуститься наутек. Он надеялся никогда снова столкнуться с животным подобным той твари с человеческой головой безупречной красоты, увенчивающую мерцающие кольца змеи.

– Таким образом ты ничего не находите подозрительным в том, что сам Карантес заметил бы нас и так ловко вовлёк в ткань искушения? – Сивитри отодвинула локон волос и подняла бровь. – Разве это не происходило с тобой, что мы, возможно, видели иллюзию, заклинаемую некоторым волшебником, возможно даже Toт-Амоном непосредственно, тем, кто стремился дезинформировать нас? Большинство сбежало бы просто от упоминания имени Toт-Амона.

Конан массажировал свои виски свободной рукой в бесполезной попытке предотвратить растущую боль в пределах его черепа.

– Кром, женщина! Ты видишь скрытые цели и обманчивые заговоры всюду.

– Поскольку они всюду. Если бы ты знал одну десятую плана, которые мне известны! – Я не привык к туманным образам, мои мысли всегда напротив ясны – ворчал Конан. – Поверь, и каждому убогому башкой лживому жрецу Сета, и Toт-Амон ждёт нас в Нифии! Мы накормим их банкетом стали и пошлем их к черту, прежде чем они сокрушают нас. Что касается Карантеса, возможно мы можем вычистить его казну, предлагая статую ему. Поскольку я вижу это, мы ничего не проигрываем, направившись в Медный Город полным галопом. Держи одну свою руку на узде, другой придерживайся за седло, и следуйте за мной.

Конан вонзил свои пятки в бока его лошади, поощряя от бега к галопу.

Облако пыли вздымалось позади пары, когда они мчались к неуверенному будущему, ожидающего их в дюнах Нифии.

15. Раскопки

Тодж скатился с утёса и счистил толстый слой пыли со своего плаща цвета индиго. Он стоял на мгновение в тени предоставленный утесом в узком проходе и позволять мере высокой температуры солнца уменьшаться от его тела. Ему повезло, что Конан и женщина – Сивитри было ее истинным именем, теперь он знал, замедлили их лошадей, после дороги через скалистую стену, которая окружила это плато пустыни.

Выслеживание их от Саридиса не было легкой задачей. Дюны обеспечили небольшое укрытие, вынуждая его следовать на большем расстоянии, чем он предпочел бы. Удачным для него было, что они придерживались караванных дорог, где следы их копыт не были слишком трудноразличимы. Но он вынуждено не спал несколько ночей, чтобы не отстать от них, его лошадь была, очевидно, хуже их, и утомительная задача установления их маршрута требовала его неоднократных остановок. Только приближение сумерек, когда они остановились в карьере для отдыха, позволило подобраться достаточно близко, чтобы фактически видеть их.

Тогда он устроился до восхода солнца.

Убийца зевал и потягивался, сгибая его члены. Ранее он наблюдал, что они вошли в расселину в скале в основании плато. Тогда он рискнул и миновал расстояние, отделяющее от утесов в полном галопе. Риск того, чтобы быть замеченным был не так значим, чем возможность упустить их в проходе. Даже в этом случае он считал безумием поехать в тот промежуток после них, и вместо этого, он укрыл свою лошадь в выемке около зева прохода и поднялся на низкий выступ.

В то время как киммериец и женщина ехали не спеша по сузившемуся пути, Тодж бежал вдоль высокой дороги выше их. Грязь, покрывшая предметы его одежды, помогла ему сливаться с окружающей его средой. Избегая быть замеченным, он следовал за ними на слух и не рисковал вглядываться в проход.

Когда он подобрался достаточно близко, чтобы подслушать разговор Конана и Сивитри, он подкрался к краю утеса, лег, не двигаясь в подходящем положении для тайного наблюдения.

Внешность странного жреца поразила его настолько, сколько это, казалось, поражало и пару ниже. Прислушавшись внимательно, Тодж сразу понял жажду Нефрита к Зловещему древнему Богу. Не столь удивительно, что она пошла на такие крайности, чтобы получить это. Для шлюхи, Красная Гадюка была простым символом по сравнению с реликтом такого значения. Убийца незначительно использовал безделушки или легендарные сокровища, сохраняя те, которые содействовали его профессии. Он поднялся на определенную удобную ступень в жизни, ту, которая предоставляла ему вполне достаточную возможность свободы выбора: своего времяпрепровождения и убийство. Почему оставлять его свободу ради прихоти и игр империй? Присутствие Сивитри здесь было и интересно и неожиданно. Он знал о её прежде только по имени; она занимала место высоко в пределах иерархии Нефрита.

Некоторые утверждали, что она была сестрой Нефрита, хотя ни один не знал наверняка, охраняла ли возможно Нефрит или Сивитри непосредственно. Он был рад теперь, когда никакая возможность убить руками еще не представилась, так как Сивитри предоставит ему определенную страховку, что Нефрит избавит его от kalb жука, как только бога доставят. Да, Сивитри была бы идеальным заложником.

Морща ноздри, Тодж изучил тела в проходе с профессиональным любопытством. Запах должен быть действительно сильным, чтобы проникнуть через анжжаж мазь, которую он размазал на своей верхней губе, когда он встретился в первый раз с ароматом, поднимающимся от прохода до плато. Его мазь оказалась полезной во многих ситуациях, где нельзя было пройти мимо ухудшением или рискнуть, отвлекаясь от испарений определенной среды. Конан был прав. Многие из этих солдат только недавно встретили свой конец.

Стервятники привели трупы в беспорядок, но опытный глаз Тодж вскоре предугадал несколько специфических аспектов, уникальных для тех, кто носил кожаные безрукавки. Горла многих из них были растерзаны. Следы четырех параллельных царапин были видимы на тех краях ран, царапины размера сделанного человеческими пальцами. В одном порванном месте Тодж видел выдающийся палец-кость.

Более специфический, чем это, были немногие скелеты с полностью высушенной плотью. Их ребра, члены, и черепа имели новые белые отметины и царапины, как будто солдаты прорубили их лезвиями. Одна костистая рука схватила окровавленный ятаган. На членах другого смешанного скелета Тодж видел изодранные обертки унылой серой ткани, которые не соответствовали обветшавшему похоронному савану.

Теперь он понял подшучивание о волшебниках и упоминании о Toт-Амоне.

Здесь было одно объяснение: исполнитель темных искусств наполнил эти кости властью нести смерть. Он нашел это интересным способом убить. Шок столкновения перед противником, вышедшим из могилы, мог бы парализовать жертву страхом. Оживляемый мертвый, предполагал Тодж, было бы столь же послушным как любое оружие убийства, которые были столь же эффективны как сделанные руками. В этом случае, весьма эффективны. Тодж, однако, не мог позволить себе дальше восхищаться этой ручной работой. Он позволил Конану, и Сивитри получить достаточно оснований поспешить до вскоре ожидаемого заката.

Поскольку они удалились через проход, он понял, что у него могла бы быть возможность раскрыть себя волшебнику. Поскольку, если жрец говорил правду, и если бы киммериец не достигнет Медного Города до заката, то тот колдун мог бы захватить реликт бога.

Только однажды в его долгой карьере убийцы пришлось избавляться от волшебника. Гайджак Красный, жестокий провидец Хана Замбулы, нажил врагов среди многих мужчин, так много, что он вызвал демонического телохранителя, чтобы следить за ним ночь и день и мешать всем нападениям на него человека. Как доказательство против яда, он бросал заклятия очищения на его пищу и воду. Тодж шпионил за одним из проводимых демоном обязательных обрядов, выполненных Гайджак в его башне. Когда декадентский провидец и его опекун уехали из палаты, Тодж прервал тонкой бритвой линию в защитном круге, нарисованном кровью на полу.

Гайджак вскоре мучительно умер, когда он затем встал в пределах своего круга и приказывал, обязывая другого демона исполнить поручаемые ему услуги. Простое прерывание линии разрушило свойства круга, и демонический телохранитель был неспособен остановить одного из его собственного вида. Тодж хорошо помнил это случай; никогда не видел он голову человека, сокрушенную настолько сильно, что оба глаза треснули, вытекая из их глазниц через ноздри, и забрызгав против стены.

Заклинатели были действительно склонными ошибаться – простая плоть и кровь слабее их хлипкого волшебства. Если бы обстоятельства продиктовали Тоджу убить другого волшебника, то он нашел бы путь. Он получил бы Зловещего древнего Бога и принес бы это шлюхе сразу, прежде чем kalb жук закончил его ползание через его наиболее важные части.

Что касается Конана, преуспеет ли киммериец или потерпел неудачу, не имело значения для Тоджа. Будь это варвар или колдун, который сначала присвоит бога из жемчуга, только Тодж уедет с ним живым из пустыни Нифии.

***

Teвек Тул шагал по краю ямы, которая расширилась и углублялась слишком медленно как день, превращается в ночь. Скелетные рабы Teвека трудились неустанно, раскрывая башню полностью, снимая крышку песчаного гроба над тем, что было храмом нифийцев. Процесс занял намного дольше, чем он ожидал.

Задержка сначала беспокоила его немного, поскольку он был занят опросом мертвого Чёрного клинка, бывшего Высшего Военачальника Ахерона.

В конечном итоге, когда последний из тлеющего языка пламени стал бледным пеплом в чашке, Чёрный клинок замолчал, поскольку смертеговорящее заклинание истаяло. Teвек испытывал недостаток в другом языке, чтобы возобновить заклятие, но уже он подобрал неоценимое знание от мертвеца. Таким образом, он стоял около гигантского Чёрного клинка и наблюдал продвижение раскопок. Поскольку отверстие в песке расширилось, охранял это всегда сжимающий меч Ахеронец, стоящий рядом с ним.

Медный шпиль поднялся с одного угла широкой мраморной крыши, теперь полностью очищенной от песка. Очищаемое здание было квадратной формы, и достаточно широким для того, чтобы дюжины мужчин могли поместиться лежа от головы до пальца ног вдоль каждой стороны. Крыша не была построена полностью из мрамора. Прозрачные окна в крыше составляли большую часть её поверхности, хотя большинство из них было сломано. Фрагменты прозрачных стекол все еще были присоединены к краям структур, где они мерцали как стеклянные кинжалы в уменьшающемся солнечном свете.

Нетерпеливый относительно медлительности своих рабочих, Teвек искал в памяти любые заклятия, которые могли бы помочь далее переместить массу песка.

Потеря времени причиняла боль ему, и он думал слишком часто о смертельном заклятии Toт-Амона – свече, которая выгорала, укорачиваясь с каждым поворотом песочных часов. Toт-Амон несомненно укоротил процесс этих раскопок, но Teвек просто испытывал недостаток в любом виде заклинаний, способных перемещать землю. Он посвятил свое время почти исключительно исследованию мертвого, мира духа, для получения власти, которая будет служить его пожизненной цели мести против Кхайфа. То, что он сделал вчера в деревне пустыни Kaетта, будет казаться милосердным по сравнению с его планами относительно потомства тех, кто убил его предков.

Teвек нахмурился и остановил свои шаги. Не было никакого лучшего способа убрать песок. Он не мог позволить себе исчерпать себя снова, направляя власть в Черное Кольцо. И ахеронские солдаты, теперь служившие ему, двигались так быстро, как Teвек мог выжать от них, и он должен будет просто ждать завершения их работы. Чтобы скоротать время, он расширил своё некромантическое зрение в частично очищенный храм и там исследовал любые излучения от бога. Чёрный клинок действительно подтвердил наличие там реликта, военачальник держал его в руках прежде, чем заклинания короля-жреца похоронили Нифии. Но это было слишком большим для него, чтобы достать и, в то же самое время, вырыть себя, освобождая от песка.

Поскольку Teвек сконцентрировался, его мысли прощупывали пять безголовых мертвых, испытывающих недостаток в любых проявлениях сущности.

Они были неинтересны ему, но шестое тело… боязнь, все же задерживалась в его пределах, где Teвек обнаружил это прежде. Пять умов нифийцев были закрыты для него, их уши, глухи к его шепотам. Теперь ему следовало воздействовать на этого шестого, дух которого не выбрался и барахтался в струпьях горя, пока он не сможет исследовать иных, расположенных ниже. Жаль, что у него не было никакого запасного языка для заклятия смертеговорения. У этого нифийца могло оказаться много полезной информации. Конечно, были другие способы извлечь тайны из этого безголового.

Teвек спустился со скошенной песчаной стены ямы и поднялся на крышу храма. Он сел со скрещенными ногами на мрамор, отбросил назад капюшон, и закрыл еще раз глаза, чтобы защитить их от лучей уходящего солнца. Тогда он, сконцентрировавшись, вонзил всю силу своего ума, подобного кинжалу, в дух нифийца, умершего в страхе. «ПРОБУДИСЬ! – убеждал он беззвучно мертвеца, сущность попыталась безуспешно отделаться от него. – ПОДНИМИСЬ!» Неохотно и вяло, нифиец повиновался. Teвек усилил его вызов властью Черного Кольца. Мертвый побежденный дух, столь же скользил как рыба в пальцах цепкого ума Teвека. Но рыба была поймана, и скоро его сопротивление уменьшилось. «ИЗ ПЕСКА Я ВЫЗЫВАЮ ТЕБЯ!», – командовал он. Скелетные члены ниже поддавались на его запрос; он чувствовал неохотный всплеск жизни в кости, и с этим возвращение боли и трепета. Но нифиец продолжал сопротивляться ему. Ахеронские солдаты, все за исключением Чёрного клинка, почти не требовали никакой сознательной направленной мысли от Teвека, чтобы управлять ими. Не таков был этот разрушенный страхом дух.

Некромант продолжал свое понукание, настроенное связывать эти кости с его желанием. Наконец, разложенное тело появилось на крыше из одного разрушенного окна. Teвек открыл глаза и моргнул. За время вызова мертвеца солнце опустилось ближе к западному горизонту. Сумерки прибудут в пределах поворота или двух песочных часов. Он приветствовал их прибытие, поскольку его силам, несомненно, препятствовало весь день ненавистное солнце.

Teвек сразу увидел часть причины для медленного восходящего продвижения вызванного им мертвеца. Верхняя часть туловища было разъединено, грудная клетка и разрушенный спинной хребет. Недостающие части представили бы дальнейшую проблему. Без них труп был малополезен некроманту, намерение которого состояло в том, чтобы снабдить мертвого куском древесного угля и вынудить его только описать события до его смерти. Это подождет, пока песок не был очищен изнутри храма.

Разрозненный скелет опал кучей костей, когда Teвек выпустил его власть на духовном остатке, скрывающемся в пределах. Он накинул вперед свой капюшон и поднялся на ноги, счищая песок со своих одежд. В то время как Teвек занимался вызовом, землекопы немного продвинулись. Большая часть песка, засыпавшего одну стену здания, была убрана, и верх входа в храм вскоре будет видим.

Странная боль внезапно ударила Teвека, почти сгибая его. Боль прибыла изнутри него… проклятие, которое сокрушило заморийского контрабандиста Харраба! Он упрекнул себя за свой провал памяти относительно проклятия Солнаруса. Он предположил, что болезнь не будет затрагивать его, уверовав в свою неприкосновенность и неуязвимость. Но это было сильным. Даже в этом случае для колдуна с навыками Teвека, проклятия можно было избежать, если оно не зашло слишком далеко. К счастью, его тело снабдило его вполне достаточным предупреждением. Из мешочка, содержащего многочисленные крошечные склянки, кости, Teвек выбрал тот, отмеченный специальной руной. Он встряхнул серый порошок на его палец, переложил его на руку и начал поворачивать, кружа, когда опускал свою руку. Растущий усик зеленого тумана вскоре окружил его. Он медленно касался, приобретал форму, как парообразный питон, и таял, впитываясь в его кожу. Teвек выносил горящее жало этого контакта, и скоро ощущения исчезли. Тогда туман ушел и с ним боль, навлеченная проклятием Солнаруса.

Teвек шел к стене, где вход в храм скоро будет доступен. Когда песок будет очищен изнутри, древний бог будет его. Он поглядел на запад, где огромная фигура Дхаркхана Чёрного клинка выделялась на краю ямы. Ахеронец играл бы центральную роль в мести, которую Teвек запланировал Кхафа. В его мысленном взоре некромант мог уже видеть кровь поклоняющегося Ибису отребья, текущую по улицам, когда Teвек напустит Чёрного клинка на них, во главе армии мертвецов, превосходящим численностью армию живых могущественной Аквилонии.

Но сначала он разделался бы с Toт-Амоном. Когда он освободит себя от стигийской петли, никогда снова не будет он захвачен врасплох и подвергнут другому захвату. Принц магов? Тот черный поклонник Сета мог бы обладать силами и сохранить такое название теперь, но даже он однажды поклонится перед другим.

Скоро все признали бы Teвека Тула – обладателя не только могущественного Черного Кольца, но и окончательной власти, которая была Зловещим древним Богом, Императором магов. И после того, как Кхайфа перенесет главный удар его гнева, Teвек найдет, за что наказать других. Каждого потомка, каждую ветвь, которая выросла от них на генеалогическом дереве, должна понести окончательное наказание за грехи их отцов.

В этом отношении, размышлял Teвек, не все ли люди земель Хайбории, разделяют родословную с Кхайфа? Действительно, разве он не должен наказать всех тех, кто жил к северу от реки Стикс и к западу от туранской пустыни? Только тогда мог он очистить каждую каплю пролитой крови за честь запятнанного Думахка.

Ни один не устоял бы перед его легионами. Бесчисленные мертвецы прошли бы перед ним, вызванный дальше некромантическими обрядами, выявленные удивительной энергией Черного Кольца, и они будут нестись через гору, равнину, и лес… мор крови и кости, которая замусорила бы континент гниющими трупами.

Проведение компании такой мести заняло бы больше, чем целую жизнь, но время вскоре ничего не будет означать для Teвека Тула. Какое значение имеет проходящие года для одного с силами древнего бога, подчиняющегося его команде? Ниже, ахеронские солдаты заполняли свои щиты песком от вершины входа храма. «Скоро, – мечтал Teвек. Он пересек мраморную крышу и тщательно обошёл крутую насыпь песка, окружающую храм, чтобы встать ближе к входу. – Скоро!» В тени под его капюшоном рот на трупоподобном лице Teвека был нетронут любой уменьшающейся теплотой от медленно уходящего солнца.