Текст книги "Конан и мрачный серый бог (ЛП)"

Автор книги: Шон Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Конан преднамеренно опустил остриё меча и поглядел сбоку, приглашая Тоджа приблизиться. Быстрее чем нападающий ястреб, Тодж низко нырнул и покрыл промежуток к телу Балвадека. В тот момент Конан схватил его одежду и одновременно качнулся, метя мечом к черепу Тоджа. Но киммериец недооценил скорость одетого человека. Гладкая ткань выскользнула между его пальцами, и рукояткой, не схватив ничего, кроме воздуха. Тодж освободил свой кинжал, откатился вдаль, и аккуратно встал на ноги, не утратив сколь-либо равновесия.

Кром! Акробат цирка позавидовал бы проворству Тоджа. Даже в этом случае, у Конана были уловка или две про запас. Он обманывал прыжком вправо, перемещая его плечи в том же самом направлении. Мастера рукопашного боя часто учили ученика наблюдать за плечами, которые так часто предавали намерения противника. Тодж поддался на приманку на сей раз, ступая с левой стороны от него, когда подворачивал кинжал тщательно скрывая его в одеждах.

Киммериец прыгнул вперед и развернулся, встав на левую ногу. Он ударил Тоджа прямо в живот и отлетел от него. Голые пальцы ноги Конана пульсировали от удара, поскольку мускулы в том месте были тверды как закалённая сталь.

Когда он падал, Тодж поймал ногу Конана, вонзил свой большой палец в ямку около лодыжки, и потянул. Киммериец чувствовал, что его целую ногу поразило оцепенение, и он едва был в состоянии вытащить её, освободив от захвата Тоджа.

Адская боль проникла в его ногу до бедра, и он неловко отпрыгивал назад на здоровой ноге. Тодж прыгнул и подскочили прямо к Конану. Его пятки ударили в грудную клетку, и его кулак выбил меч из руки Конана.

Киммериец зашатался и склонился на одно колено, проклиная. Изнурительное сражение прошлой ночи и сегодняшняя изматывающая скачка отняли много сил.

Этого коварного туранца нелегко было преодолеть. Конан готовился к следующему нападению.

Капюшон Тоджа откинулся в драке. Травмированное лицо ниже поразило Конана и заставило его торопливо подняться и шагнуть назад. Бледным и вытянутым оно было, глаза жестокие, солнечно-черные разрезы. Половина маленького, плоского носа была иссечена давно зажившими ранами; шрам от раны шёл через скулу к линии подбородка. Его губы были тонкими и казались жестокими, его лоб высок. Облик убийцы одновременно был отталкивающим и внушающим страх.

Он разглядывал Конана с выражением презрения.

– Тупой киммериец! Имей ты нечто, кроме кома грязи в твоём черепе? У меня нет никакой ссоры с тобой, если бы я желал, ты уже встретили бы своего Крома.

Против меня, огромный бык с развитыми мускулами столь же беспомощен как малыш.

Он накинул свой капюшон вперед на голову, но не прежде, чем Конан заметил странный шрам, или возможно это было уродство. Левое ухо Тоджа было зубчатым как два раскрытых лепестка. Три обруча светлого серебра, или немного подобного металла, скрепляло обе части уха.

– Боль, которую ты чувствуешь, скоро уменьшится. Тогда прими этот совет: уезжайте сразу. Не задерживайся в деревне. Рейдн предупредил меня, что многие из asshuri Балвадека собраны там. Отправляйся по своему делу, независимо от того, что это могло бы быть. Я направляюсь в Пелиштию с этим – длинный, кривой нож со скоростью немыслимой, для появления лезвия, появился в его руке.

Он согнул и казнил безжизненного герцога двумя быстрыми разрезами. Тогда он обмотал ужасный объект в обрывок ткани из плаща Балвадека слоновой кости, связал обертывание узлом и бросил связку за плечи.

Конан чувствовал, что часть боли спала с его парализованной ноги, но он не осмеливался доверять мускулам, испытать его вес. Он встал на колени и впился взглядом в Тоджа, его синие радужные оболочки, горели так же как у пойманного в ловушку волка.

Туранец несся от трупа до трупа и вырывал свои зубчатые металлические диски из плоти павших. Некоторые из дисков проникли настолько глубоко, что он был обязан доставать их, с точностью мясника в скотобойне. Он вытер свои грязные руки о тунику ассири, когда заметил гнев Конана.

– Я сказал бы до хорошей встречи, – предложил он. – Но ложь, сказанная незнакомцу, является плохим прощанием. Если мы встретимся снова, мы можем быть врагами, киммерийский воин.

Тодж развернулся и исчез в деревьях, так тихо, как бриз, который не всколыхнул ни один лист. Хитрость туранца приводила в ужас.

Конан поднялся, несмотря на огонь, горящий в его ноге. Он поднял огромный меч и снял пояс с безголового тела герцога. Кошелёк и сумки Балвадека были привязаны к нему, и у киммерийца будет потребность в их содержании, когда он достигнет самой близкой деревни, то есть, самой близкой, лежащей за пределами владений покойного Балвадека. Конан не нуждался ни в каком предостережении Тоджа, чтобы поторопиться удалиться от Саридиса. Он покачал головой, очень раздосадованный тем, туранец так легко взял верх над ним. Но человек применял связи с колдунами, и только глупец сознательно вмешивался в планы волшебников.

Конан обдумает странное столкновение позже, когда спадёт подобное гонгу пульсирование в его голове.

Когда он хромал к деревьям, он задавался вопросом, что случилось с Сивитри.

Ее побуждения были столь же таинственными, как и у Тоджа. Кром, эта простая охота за сокровищем стала сложным делом. Конан проклинал убеждение, заставившее его оставить котлы вареного мяса Мессантии и отправиться в на поиски неизвестно чего, добычи которая может быть в месте, обозначенном на его карте.

Путано размышляя, Конан не мог не связать свои поиски с обрушившимися на него штормом неприятностей, которые он выдержал. Он только сообщил Рулвио его намерения следовать за картой, и он знал, что его помощник достаточно верен ему. Могла там быть связь между сложным планом Сивитри и необъяснимым или своевременным вмешательством Тоджа? Он был более настроен, чем когда-либо, раскрыть тайны в Медном Городе. Позади он услышал громкий скрип стержней.

Ворота открывались! – Скрыться, будь неладны эти шемиты, – бормотал он, отпрыгивая к деревьям.

– Остановись! – скомандовал пронзительный и знакомый голос.

Сивитри! Как будто подчеркивая команду, резкий звук натягиваемой тетивы, и стрела погружена в землю у ног Конана. Замедленный, из-за своей бессильной ногой, он не мог рискнуть бегом в укрытие ветвей и листьев. Он развернулся, чтобы встать перед говорящим, с мечом наготове.

Ворота качнулись, полностью открывшись, и возникла Сивитри.

Позади нее стоял короткий, крупный человек. Его неподходящие одежды с золотым обрезом спадали вперед по его большому животу и оканчивались только ниже коленей, где ткань покрывала его веретенообразные ноги. Четыре арбалетчика сопровождали его, по паре с каждой стороне, с взведёнными арбалетами.

– Расслабься, – сказала Сивитри важно обращаясь к нему. Конан отметил, что она изменила одежды: туника черного и темно-красно-полосатого бархата, и кожаные брюки, плотно облепляющие ее ноги.

– Кром, женщина! Что в Девятом Аде Зандру! – Он сглотнул, его горло пересохло при виде глубокого разреза, и вида ее декольте.

– Обуздай свой язык и вложи в ножны свой меч, – ее властный тон возвратился, более надменный, чем когда-либо. – Или если я вижу меч покойного герцога, может Эрлик жарит его душу. И не беспокойся, пожалуйста, об оружии действительно, ты заработал это.

Крупный человек откашлялся.

– Все мы радуемся, что угнетатель убит, – добавил он, ритмичным, возбужденным тоном. – И я, Нарсар, Судья Саридиса, приветствую Вас от имени своих людей.

– Что с вашими ассири? – ' Конан ворчал.

– Те, кто был верен угнетателю, бегут или убиты, – ответил Нарсар. – Другие не будут выказывать вам никакое недовольство… без причины. Сложите свое оружие, уважаемый гость. Саридиса – свободен снова, приют для путешественников и торговцев, – добавил он, потирая руки. – Но многие говорили о демоне…, такое животное скрывается поблизости, или вы убили его? Конан пожал и опоясался мечом.

– То, что я видел, не было никаким демоном.

Он шагал беспечно к Сивитри, зная, что арбалеты, возможно, пронзят его живот болтами так или иначе, если намерение Нарсара состояло в том, чтобы убить его. Он очень хотел знать, как распутная девка вошла в благосклонность у этой пузатой старой козы.

– Обратитесь ко мне не как к Сивитри, – прошептала женщина, когда он приблизился к ней. – В Саридисе я известна как Зеганна. Я объясню все теперь, в личном обеденном зале покойного герцога вне любопытных глаз Нарсара и острых ушей.

Кивая, Конан шел около нее к судье. Если он мог бы услышать рассказ, одновременно уменьшая свою жажду и удовлетворяя его голод, тем лучше.

– Так, Зеганна, – сказал он со вздохом раздражения, – как тебе удалось сбежать от ассири? – Кажется, что восстание начало назревать здесь, не после того как ассири Балвадека захватили Саридис главными силами. Нарсар сказал мне, что герцог, взволнованный слухами о мятежниках, лично поехал в Саридис, который являлся центром этого, так случилось, что он присутствовал. Агенты Нарсара убили бы его этой ночью, если бы он не умер вне ворот, – Она оглядывалась на растянутое туловище герцога – Ты казнил его тогда? – Нет, – ответил Конан грубо. – Демон Ютхана фактически человек из плоти и пролил кровь, принеся нам всем эту пользу.

– Какой человек? – Он назвал себя Тодж, хотя я сомневаюсь… – Тодж? Он туранец? Его ухо имело странный шрам? – Сивитри спросила ворчливо.

– Да и то и это, – сказал Конан. Он не испытал удовольствия от знания, что Сивитри знала о Тодже…, поскольку он размышлял. – Ты знаешь его? – Я знаю о нём.

Она дрожала, хотя вечерний воздух был достаточно теплым.

– Это… – она резко жестикулировала, – похоже на его работу. Ютхан был более хорошим человеком, чем тот о ком ты знаешь. Тодж может быть человеком во плоти, но его кровь является столь же холодной и жестокой как у демона.

– Он пролился смертью на ассири, – сказал Конан, потирая подбородок. – Дважды он спас меня, хотя я не знаю почему. Я попытался задержать его, но угорь является менее скользким, чем он. В то время как он позже задерживался, собирая его странное вооружение, он говорил со мной о мести Балвадеку.

– Мы находимся в более страшной неприятности, чем когда-либо, Конан. Но не говорите более, не упоминайте об этом при Нарсаре! – Чем он обладает, чтобы сделать с… – Позже! – она шептала кратко, поскольку они приблизились к судье.

Нарсар притворно улыбнулся Конану.

– Ваше пребывание в Саридисе продлиться в течение одной ночи, или возможно двух, почётный гость? Несомненно, у Вас есть срочное дело в другом месте, нетерпящее отлагательств.

Его тон весьма ясно указал, что чем скорее Конан уедет, тем лучше. Сивитри резко приказала Нарсару.

– Обеспечьте двух из самых прекрасных ассирийских лошадей для нас и условия для семидневной поездки. Конан и я отбудем на первый взгляд завтра.

– Как Вы желаете, леди Зеганна.

Нарсар быстро поручил эту задачу одному из арбалетчиков около него, которые кивнули и стремительно ушли через ворота.

– Еще нуждайтесь в чём – то? – Да, в уединении, – Сивитри поторапливала. – Стол находится в Аметистовой Комнате, все за ту же положенную плату за постой, которую я просила? И вино из лучшего запаса в подвале цитадели? – Мои личные слуги обеспечили это. Все было устроено, – ответил он раздраженно. Развернувшись, он ушел в сопровождении своих арбалетчиков.

Конан задавался вопросом, раз это точно было устроено, то это могло бы повлечь больше, чем обед.

– Семь дней? – он фыркал. – Кром, я не проеду с тобой и одного! Я не твоя собака, Леди Зеганна, что ты можешь теребить меня на привязи. Конан делает, что он выбирает. Сегодня вечером я хочу ужинать с тобой, и завтра я беру свою лошадь, свои условия, и своё удаление от тебя и твоих планов! Выражение Сивитри заставило бы скиснуть свежее молоко. Она понизила свой голос и смотрела в его глаза.

– Тогда выбери ты поездку вперед в Медный Город? Он дремлет как покрытый песком гигант, в трех днях поездки от Саридиса. Семь дней, киммериец. Три дня, чтобы достигнуть гиганта, один, чтобы достать его сокровище, и три снова, чтобы возвратиться сюда.

Конан опустил руку на свой меч, захватил рукоятку и сжал, пока его суставы не побелили.

– Борода Белла, распутная девка! То, куда я еду, никак не является твоим делом, и я не знаю никакого Медного Города.

– Тебе повезло, что твой навык в сражении далеко превосходит твой навык во вранье, – сказала Сивитри со слабой улыбкой. – Ты говорил с Рулвио о Медном Городе, когда пили с ним в Мессантии, – ее улыбка расширилась от удивления, явно проступившем на лице Конана. – Да, я услышала почти каждое слово, которое вы произносили в лачуге той крысы причала. Поскольку в Мессантии, многие знают меня под другим именем – Рубиния, простая распутная девка обслуживания.

Конан бормотал, когда вызвал изображение Рубинии из памяти. Он вспоминал главным образом щедрую выпуклость ее грудей и ее восхитительную задницу. С усилием он припоминал ее гладкое, овальное лицо и высокие скулы, но кроме того, похожего не было в глазах. Ее радужные оболочки, казалось, меняли цвет вместе с ее настроением, от синего цвета столь же яркого как Южное Море в безоблачный летний день к чистому зеленому цвету как изумруды, искрящиеся в свете факелов хранилища сокровища. И белокурые локоны Сивитри, если затемнить красками и уложить по-другому, могли бы соответствовать эбеновым косам Рубинии. Да, разве они не были тем же самым человеком, если они не были двойняшками? Сивитри не сказала ничего больше, но ее самодовольный взгляд сделал немного, чтобы украсить настроение Конана. Киммериец следовал за нею через ворота и в деревню, его ум, кружащийся от событий прошлых нескольких дней. Он не предпринимал усилия разговаривать, и она казалась довольной позволить ему обдумывать.

Тодж отбросил окровавленный, обернутый тканью узел, содержащий голову Балвадека. Он надеялся, что киммериец поверит его рассказу. Импровизированная встреча была необходима, но неудачной, Тодж предпринял такие усилия, чтобы скрыть его присутствие к настоящему времени. Эту ошибку он совершил из-за женщины, действительно, ведь киммериец еще не достиг Нифии.

Теперь настало время устранить ее. Но он должен сделать так, не поднимая подозрения киммерийца и не вызывая дальнейшие задержки. Медленный яд был бы лучшим, тот, который имел признаки мора, хотя тот, требовал определенного времени для составления. И здесь была возможность ввести это, без риска показаться киммерийцу снова. Тодж перелез стремительно через деревянную внешнюю стену Саридиса. Его грубая поверхность, достаточная, чтобы остановить обремененного амуницией воина, была достаточно шершавой со многими точками опоры для него, и преодоления с небольшим количеством усилий.

Со стены он наблюдал, что Нарсур спешил к цитадели, возвышающейся в центре Саридиса. Тодж знал этого продажного маленького дворянина, который когда-то щедро заплатил гильдии убийцы Замбулы за устранение конкурента.

Наблюдение за улицей было оставлено, Тодж скатился с внутренней стены и поторопился войти в деревню, чтобы перехватить Нарсара. Несколько мгновениями спустя, он выступил из тени и стоял перед своим источником сведений.

Нарсар отклонился назад от удивления.

– А? Тодж? Что, почему Вы здесь? – Просто, чтобы спросить простую услугу, прежде, чем я уеду в Замбулу, – ответил убийца. – Незначительное одолжение.

Он порылся в своих одеждах, доставая мешочек ткани и склянку глины. Из пакета он достал два маленьких кристалла, один бледно красный и другой яркий.

Он встряхнул склянку, вылив содержание на оба кристалла немедленно впитавшие это. Тогда он поместил кристаллы в ткань и протянул мешочек.

Нарсар наблюдал за этим с сомнением.

– В какой услуге Вы нуждаетесь? – Женщина, вместе с киммерийцем. Она попросила, чтобы ты подготовил пищу и вино? И если я правильно предположу, то она будет нуждаться в лошадях и припасах завтра.

Взгляд пузатого шемита затуманился.

– Она хотела хороший стол и провизию, да. Но откуда Вы это знаете о ней? – Действительно я знаю. Ты думаешь, что я двигаюсь вслепую? – Эрлик, Вы, спрашивая меня к… – Чтобы спасти тебя от вялой и болезненной смерти. – Лицо Тоджа выразило угрозу. – Небольшую услугу, одну без последствий для тебя, если ты выполнишь это быстро. Подведешь меня, и умрешь в муке перед восходом солнца.

Нарсур сжался. Его плечи резко опали.

– Скажите мне, что сделать.

Тодж бросил пакет в протянутую руку шемита, обрекая на смерть назойливую женщину.

12. Аметистовая комната

За пределами своей внешней стены Саридис напоминал большинство больших деревень, расположенных в винодельческих областях Шема. Его главной особенностью была непосредственно эта стена, постройка которой, должно быть опустошила сокровищницу Балвадека. Каменный барьер окружил не всё растягивающееся селение, опоясывая и охраняя немногие из любых значительных зданий, расположенных вокруг цитадели в центре. Вдоль широкой дороги ютилось множество деревянных лачуг и крошечных, кривых каменных зданий. Никакие таверны или лавочки не загромождали дорогу, ведущую к воротам.

Наконец, когда Конан и Сивитри приблизились к высокой цитадели, Конан увидел часть палаток и вытоптанную траву, которая отметила большое место, где велась вся торговля. Следы телег уводили к другой стороне деревни. После восхода солнца торговцы и коробейники распродали бы свое оборудование из телег, укрытых ниже полосатых навесов. Шемиты и иностранцы торговались бы на языках дюжины по бронзовым распискам медным монетам, покупая или торгуя все виды товаров: фрукты и мясо от фермеров, лесозаготовки от лесорубов, и металлических товаров, которые колебались от железных горшков до стального оружия. Конан сомневался относительно того, что для Саридиса эта общая торговля составлял одну десятую торговли шемитскими винами.

Звуки веселой музыки и удивительного смеха доносились к киммерийцу со всех концов торговой площади. Впереди располагались таверны и винные лавки, где сельские жители-рабочие и торговцы веселились, несомненно, праздновали снятие пяты сапога Балвадека с их горла. Сузившаяся дорога вела пару через этот район, где своего рода фестиваль ограничивал путь к цитадели. Темноволосые лисицы с глазами как у лани, прикрытые только подобием одежды и узкими полосами красочной ткани, вихлялись смело среди гуляк, торгуя своими шикарными телесами. Мужчины с бочками, привязанными к их спинам, продали свои личные смеси вина или пива за переменные цены; другие несли подносы конфет, испускающих ароматы, дразнящие ноздри Конана и щекотавшие его нёбо.

Они проталкивались через толпу, которая была самой плотной около группы музыкантов, которые играли в трубы и пели, смеясь, танцуя для деревенского народа. Конан редко видел эту сторону жизни шемитов. Они были людьми крайностей – воевали с таким большим количеством энергии, как и кутили. Он покачал головой и заметил ассири, известного ему по поездке, который улыбнулся Конану, жадно пил из глиняной фляги, рыгал, и требовал ещё.

Когда эти двое миновали последние из переполненных таверн и приблизились к узким, открытым воротам в основании цитадели, Конан увидел несколько дюжин ассири при исполнении служебных обязанностей. Они сидели на своих лошадях и провожали Конана с мрачными выражениями, когда он проследовал за Сивитри в высокую, квадратную башню. Больше кожано-бронированных воинов располагалось во внутреннем дворе, наблюдая с нескрываемым интересом. Человек с седой бородой возился с кованой внутренней дверью с его ключом и посчитал её открытой, так как Конан и Сивитри вступили в большой зал цитадели.

Огромные гобелены почти покрывали высеченные блоки серого камня, из которого состояли стены. Эта слонового цвета драпировка, вышитая по красочным, запутанным портьерам, свисающим с высокого потолок и почти достигала плотно утрамбованного земляного пола. Воины со строгими лицами и несколько женщин сидели на узких скамьях за заставленными деревянными столами, разговаривая, потребляя еду и питье. Когда два незнакомца вошли, возникла всеобщая неловкая пауза, но во взорах было любопытство и весьма дружественные лицами. Теперь, некоторые из жителей смотрели исподволь или говорили приглушёнными голосами.

Сивитри проигнорировала их всех, приблизилась к дальней стене, и начала подниматься по ступенькам, проход был настолько узок, что Конан должен был стать поперек и упираться его спиной о стену, когда он поднимался за ней.

Строители цитадели часто ограничивали доступ к верхним уровням таким способом, поскольку эти скудные выступы препятствовали тому, чтобы большое тело и значительное количество захватчиков могло проникнуть в ход. Лучники могли отразить злоумышленников легко, и один квалифицированный фехтовальщик мог нанести ущерб поднимающимся наверх. Верхний уровень показал другие укрепления. Лестница привела к началу длинного коридора, в котором узкие бойницы обеспечили лучников или других защитников вполне достаточной возможностью покончить с нарушителями. Было всего лишь четыре двери вдоль прихожей, каждая закрыта. Сивитри продолжила спокойно и остановилась на полпути вниз коридора, прежде, чем они достигли усиленной железом двери с вырезанными с королевскими знаками отличия Балвадека. Дерево было украшено значительными аметистами, вставленными во врезанные пазы.

Сивитри тщательно осмотрела это на уровне своих плеч, затем приблизилась, и нажала большим пальцем на один из драгоценных камней. Она продолжала давление, когда дверь стала отворяться. Унылый лязг, как звук тяжелого болта, выпущенного вблизи из арбалета. Конан должным образом отметил это. Он подозревал, что, просто выдвигая открытую дверь и не применяя давление к аметисту, некоторая ловушка могла сработать. Он оценивал драгоценный камень.

Как капитан пиратов, он хорошо знал стоимость драгоценных камней. Если бы их продать в любом городе от Мессантии до Аграпура, вынутый и полированный аметист такого размера стоил бы здоровенный кошелек золота.

– Нарсар был достаточно добр ко мне, показав, как это работает, – объяснила Сивитри. – Аметистовая Комната, – добавила она излишне, как они вошли. – Ах! Верный своему слову, он накрыл на стол, достаточно щедро даже для твоего аппетита.

– Посмотрим, – ответил Конан. Он осматривал комнату, которая была менее снабжена, чем зал ниже. Ничего не занимало её, кроме стола, длиной с половину роста Конана. Шесть соответствующих стульев с хорошо уютными местами и оружием и высоко, дополненные задние части ждали их. Никакие окна или вентили не были прорезаны ни в одну из стен. Гобелены, похожие на расположенные в зале ниже покрывали большинство стен. Толщина их ткани, Конан отметил, была такова, что это поглотит все, кроме самого громкого звука. Декоративные серебряные канделябры стояли на столе. Все девять из их тонких свечей горели, бросая мерцающие тени на стенах.

Конан признал эту палату как место, подходящее для уединённых переговоров.

Он позволял своему пристальному взгляду небрежно пробежать через пол и вдоль потолков, отмечая, что каждый промежуток или шов были тщательно заделаны известковым раствором.

Сивитри систематически поднимала каждый гобелен и исследовала стену позади. Она издала вздох облегчения, когда позволила последнему гобелену занять своё место.

– Он сказал, что одна из этих стен ложна, предоставляя нишу для того, чтобы подслушать, хотя только мертвый может знать правду об этом. Мы должны тщательно рассмотреть каждое свое движение вперед с этого момента, или Тодж найдет меня. Какое странное соединение неудачи и удачи, что вы столкнулись с ним здесь, вне ворот, вовремя помешав мести Балвадека, – она опустилась на стул и мрачно смотрела на кусок вареной оленины и картофеля, толстые части сыра, корзины яблок и гроздей винограда, нагромождённых на стол. – Насыщайся, одновременно я поясню, как наши судьбы переплелись. Разве ты не присядешь? Конан потянулся к здоровому куску мяса, который он проглотил прежде, чем ответить Сивитри.

– Почему я должен верить больше твоей лжи? – спросил он. Достав кувшин, вылил вино в большую глиняную чашу, и поставил перед нею. – Здесь сначала пьешь ты.

Без колебания она выпила из чаши, затем пододвинула её обратно через стол.

– Ты думаешь, что я отравила бы тебя? Если бы я желала тебе смерти, то мои ассири убили бы тебя днями ранее, следовательно, прежде чем я организовала твоё «спасение», своё и наш побег из их лагерной стоянки. И одним словом к Нарсару и его арбалетчикам в воротах, я могла заказать твою смерть.

Конан проглотил глоток сладкого яблочного вина, но его вкус так или иначе стал горьким во рту, когда он думал о ее словах. Кром! Он не будет марионеткой в руках женщины. Все же он не мог опровергнуть ее слова. Он откусил картофель и шумно жевал, ожидая продолжения и фактически стремясь услышать ее объяснение. Напротив него сидела загадочная женщина, он убедился.

– Я нуждаюсь в тебе живом, воин из Киммерии, – продолжала Сивитри. – Белл знает, почему, но она, которой я служу, убеждена, что только ты можешь восстановить самый большой реликт, переживший Ахерон из песчаных руин Медного Города.

Конан изрекал протест, но она быстро аннулировал его.

– О, не отрицай, что ты ищешь это, варвар. Будь ты пират в море или вор на землю, твои мысли когда-либо поворачиваются к следующему трофею. Ты видишь я знаю кое-что о пиратах и ворах, поскольку она, которой я служу, правит самой большой империей – её империя охватывает дюжину королевства от Аквилонии до Турана, Иранистана, к Зингаре, и к морю Вилайет и Западному Океану.

– Нефрит, императрица полуконтинента жуликов и отребья, – сказал Конан через полный рот набитый картофелем.

Глаза Сивитри внезапно гневно вспыхнули.

– Я предостерегала тебя однажды, и я делаю так снова – не называй ее в этих стенах. По привычке я не говорю это, хотя здесь мы можем говорить достаточно свободно. Однако, ты позоришь ее имя, когда произносишь его своим варварским языком. Будь мы ближе в пределах её досягаемости, мы могли бы быть прикованы цепью в темнице. Я опознала Нарсара как одного из ее агентов, руководителя шемитов, человека, который управляет самой сетью производящей контрабандой вино для всей Хайбории… из этой самой деревни. Когда я произнёсла секретные слова к Нарсару, он признал меня как одну из ее Совета Трёх. Он сказал мне, что она терпела самодурное владычество Бальвадека достаточно долго, только чтобы опустошить казну герцога и закончить возведение стены и здания этой цитадели, и защитить основу контрабанды. Нарсар рассчитал восстание здесь, чтобы совпасть с нападением Бальвадека на Вархию. Теперь Нарсар – судья окруженной стеной крепости; никакой шемитский королишко не посмеет напасть на Саридис снова. И золото от торговли украденным вином льется от Шема в ее казну.

– Как прибыла ты, чтобы быть в Шеме так быстро после шпионажа за мной в таверне? – Конан занимался куском оленины, но его глаза, никогда не оставляли лицо Сивитри.

– Бессонная ночь, которая была, будь уверен, у меня. В то время как ты ссорился той ночью и, выспавшись, избавился от своего пива тем утром, я уехала, чтобы опередить.

– Почему? – Конан опирался побелевшими сжатыми кулаками о тяжелую поверхность стола.

– В течение шести лет фактически с самого дня, когда она узнала о его существовании – моя подруга искала давно потерянное сокровище, лежавшее в пределах исчезнувших стен Медного Города. Ты видишь, когда я сначала узнала ее, она была молода, возможно, моего возраста, – Сивитри задумчиво улыбнулась. – Она приняла меня и выказала мне доброту, так что никогда не предам ее теперь.

Ее улыбка исчезла так быстро, как и появилась.

– Она пережила своего отца, который был главой гильдии Воров в Аренджуне… обладая большим богатством и властью. С помощью золота и маневрируя хитростями, она расширила свои границы, пока они не охватили другие гильдии. Те главы гильдий, кто не соглашался делиться имевшейся прибылью, не устояли, от кинжалов из темноты, хотя она не склонна к работе с убийцами. Ее влияние росло, но ее успех, казалось, подпитывал себя. Тем не менее, она жаждала больше богатства, больше гильдий… достаточно, чтобы господствовать на самыми могущественными королям Хайбории. Что я говорю тебе теперь, киммерийцу, ничего не знающему, кроме меня. Она доверилась мне, рассказав, что когда она была девочкой, до восемнадцати лет, барон захватил ее и… взял ее, силой. Он использовал ее жестоко, из-за мести против ее отца.

Конечно, свинья был, в конечном счете, пойман и казнен в самой подходящей манере… Конан скривился при ужасном описании Сивитри. Он слышал рассказы о главе гильдии Аренджуна, жестоком и безжалостном злопамятном человеке. Ни один не плакал у смертного ложа того старого злодея! – Так или иначе, тот человек умер, но ее ненависть к мужчинам стала более горячей и более горячий за эти годы. Память о том испытании, или скорее о человеке, который подверг ее этому, топила угли того пламени, пока это никогда не могло угаснуть. Я думаю, что это – тот же самый огонь, который заставляет ее доминировать над мужчинами королевской власти, герцогов, и таких же.

Поскольку ты мог бы знать, моя подруга не доверяет ни одному мужчине, а женщинам. Я – одна из ее Совета Трёх. Другие два – королевы, о землях которых ты не должны знать, хотя их названия без сомнения поразили бы тебя. Эта женщина нанимает мужчин, которых она использует как инструменты. От них отказываются, когда их работа сделана. Она выбрала тебя как инструмент – она намеревается взять у тебя сокровище, которое ты теперь ищешь. Но я говорю тебе, что один из ее самых эффективных инструментов – Тодж Аккхариец, глава гильдии Убийц в Замбуле. Никогда не было среди людей убийцы, кровь которого была более холодной, чем его, или чьи кинжалы были более быстрыми.

– Эрлик, ты знаешь достаточно много по этому вопросу, – Конан кивнул.

Это походило на ужимки акробата проворно танцующего рядом, как будто он все еще проверял на выдержку немного воинов, способных это повторить.

Сивитри подняла чашу вина. Когда она отпивала из неё, ее рука дрожала.

– Моя повелительница может подозревать мое предательство, Конан. Она, возможно, послала Тоджа, чтобы убить меня.

– Что предательство? Кром, женщина! Ищет тебя, чтобы свергнуть Нефрит? Лицо Сивитри побледнело, и она выплеснула вино через край чаши, когда опускала её на стол.

– Отец Митра, никогда! Я люблю ее, Конан, как только сестра может любить другую. – Её слова вызвали неожиданный поток слез. Она вытерла свое лицо и отвернулась стесняясь.

После неловкого молчания Конан подталкивал чашу с вином к ней.