Текст книги "Одержимость"

Автор книги: Шобха Де

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

9

Ровер был совершенно не расположен к выяснению отношений.

– Какого черта?! Чего ты завелась? – Он провел рукой по густым, смазанным гелем волосам. Их встречи продолжались вот уже целый месяц. – Нравишься ты мне, нравишься, и что? Мы должны расстаться. Моя кошелка – собственница, ты это понимаешь?

Амрита прикусила губу, стараясь не дать пролиться слезам.

– Я думала, я думала… что что-то значу для тебя, я думала, та ночь была особенной… Все, с меня хватит, я так больше не могу…

Ровер прикурил сигарету и выпустил в потолок вереницу колечек дыма. Амрита не сводила с него глаз, подмечая каждое, даже почти незаметное движение. Он был возмутительно хорош – самый привлекательный мужчина из тех, кого она когда-либо встречала. Но сейчас к ней вдруг пришло понимание, что существует нечто более важное, чем красота, которая свела ее с ума и заставляла забывать обо всем на свете – врожденной осторожности, целомудрии, здравом смысле, – когда они были вместе. Ему никто не был нужен, единственным, кого он любил до самозабвения – был он сам. Впрочем, даже эта черта действовала на нее гипнотически. Ведь до того она не сталкивалась с таким полным упоением собой – он жил ради только того, чтобы всячески ублажать свое тело и потакать его прихотям. В его присутствии она теряла дар речи, растворяясь в нем так, что сама себе напоминала кролика перед удавом. В его походке ощущалась особая пластика, его бедра покачивались в такт какому-то внутреннему ритму, от роскошного торса невозможно было оторвать глаз. Ей нравилось даже его небрежная манера одеваться – он носил линялые, потертые джинсы, чуть ли не до хруста обтягивающие бедра, его белоснежные футболки одуряющее пахли свежестью… Он словно сошел с обложки каталогов коллекций Ральфа Лорана,[13]13
  Ральф Лоран – известный американский дизайнер.


[Закрыть] – ковбойские сапоги, потертый кожаный ремень. Амрита даже себе не могла объяснить, из-за чего она настолько потеряла голову. Ну да, он стал ее первым мужчиной, но ведь у нее и раньше были поклонники, но те отношения даже нечего сравнивать.

Ровер с его узкими, близко посаженными ричардгировскими глазами, крупным чувственным ртом сводил ее с ума. Впрочем, не ее одну. По нему сохли чуть ли не все женщины в городе, независимо от возраста. Он это знал и всячески этим пользовался. «Послушай, леди, – сказал он ей сегодня после секса, – ты чертовски мила. Ты мне нравишься. Ты ни на кого не похожа. Но не более того. Я с удовольствием встречусь с тобой еще раз, но только тогда, когда это будет удобно мне. Помнишь детский стишок про то, что „девочки не звонят мальчикам, мальчики звонят девочкам“»?[14]14
  Фраза из песни Бриджит Бардо «Don’t call те».


[Закрыть]

Превозмогая презрение к самой себе, Амрита кивнула.

«Боже!» – сказал он раздраженно, доставая из холодильника минералку – для себя, а ей даже не предложил. И все-таки, когда мимо нее в полумраке комнаты продефилировал этот роскошный самец, Амрита опять учащенно задышала. Вспомнилось, как друзья в ресторане предостерегали ее.

Он относится к женщинам как к грязи. Забудь его. Он тебя использует и выбросит, а СС сгноит то, что останется. Увы, все их уговоры разбивались о ее глухоту и нежелание слушать. Бог ты мой, как они были правы!

Отдышавшись тогда, после первого поцелуя, она сразу поняла, что попалась и отменить заклинание не сможет никто. Пока оно не перестанет действовать само.

Их роман взбудоражил замкнутый жестокий мирок, к которому они принадлежали. Если до Сангиты и доходили какие-то слухи, то она предпочитала изображать неведение. Скорей всего похождения молодого любовника не были для нее новостью, а хорошо зная Ровера, можно было не беспокоиться, что они выльются во что-то серьезное, или именно это вдруг окажется последним. Впрочем, Ровер не очень трудился скрывать свои мимолетные увлечения. Амрита понимала, что проигравшей стороной рано или поздно окажется она. Да и Ровер не упускал случая ей об этом напомнить. «Я никогда, никому не достанусь, леди», – напоминал он ей почти каждый раз, любуясь своим отражением в зеркале, висевшем напротив постели. Амрита уже успела привыкнуть к тому, что она – звезда, но совершенно терялась от такого обращения. Этот человек кроме себя вообще ничего вокруг не видел. Пару раз она попробовала его поддразнить, но скоро отказалась от этой затеи. Красавчик не выносил шуток в свой адрес.

На все уговоры подружек о том, что Ровер – самовлюбленная пустышка, подлец и негодяй, Амрита ощетинивалась и огрызалась. Он хороший, и точка. Подружки были правы, и она сама все прекрасно понимала. Этот безмозглый нарцисс оживлялся только тогда, когда речь заходила о новой подружке или стильной тряпке. Когда на Амриту находили минуты просветления, она отчаянно тосковала по обществу Карана. Но после той последней вспышки он как будто затаился и почти избегал ее. Забавно, рассеянно думала она, он ведет себя как ревнивый любовник. Они виделись редко, мельком, на ходу, в студии или в коридоре агентства, но каждый раз он делал вид, что не желает ее замечать. Амрите казалось, что это всего лишь притворство, но узнать наверняка не было возможности. Она с радостью посоветовалась бы с Ровером, но беседы по душам не входили в их постельную программу Два-три раза в неделю под ее окном раздавался рев его «Хонды», подаренной Сангитой, и она бросала все и неслась встречать дорогого гостя. Он никогда не поднимался наверх, впрочем, этому Амрита была даже рада, вызывая в свою очередь несказанное удивление миссис Пинто.

Когда Ровер позвонил и сообщил, что выезжает, но так и не появился, Амрита забеспокоилась. Она уже знала, что он отъявленный лихач. Езда без правил казалась ему неотъемлемой частью образа крутого парня. Девушка раз за разом пыталась до него дозвониться, но никто не отвечал. Она решительно отправилась на поиски и выскочила на перекресток, чтобы поймать машину. Вдруг на ее плечо легла сильная рука, обтянутая перчаткой.

– Твой трахаль сегодня не придет, детка. Пошли отсюда, хватит уже дурью маяться.

Можно было и не оборачиваться, и так понятно, кому принадлежит голос.

– Что ты с ним сделала? – В голосе девушки прорвалась истерика.

– Сделала? – передразнила ее Минакши. – Я с ним как раз ничего не делала, с чего ты взяла? Хотя перспектива отрезать ему яйца мне нравится. Очень хотелось, если честно. Но я решила, что для начала его стоит проучить. Хочешь его увидеть? Ну, пойдем.

Она подвела Амриту к своему джипу. В гробовом молчании они доехали до полицейского участка Гамдеви.

– Он здесь, его арестовали и привезли сюда. Мои мальчики с ним поработали немного. Не волнуйся, он цел и у него все на месте, хотя узнать его скорее всего нелегко.

У Амриты волосы зашевелились на голове, когда они зашли в полицейский участок и Минкс приветливо поздоровалась с дежурным. Она провела Амриту в кабинет инспектора и небрежно представила ее:

– Кулкарни, это моя подруга Амрита. Ты наверняка видел ее по телику, она рекламирует шампунь «Silk screen». И сари «Vishal» тоже. Арри, я знаю, что ты не пропустишь ни одной хорошенькой мордашки, но мы пришли не за этим. Мы хотим посмотреть на это животное. Проведи нас в карцер.

Кулкарни поманил проходившего мимо хавальдара и отправил его сопровождать девушек. У Амриты перехватило дыхание, когда она увидела своего любовника, распластавшегося беспомощной грудой костей и мяса на вонючем полу темной камеры. Вонючем, потому что распластался он в собственных испражнениях. Было очевидно, что его жестоко избивали.

– Черт, молчал как партизан. Но недолго. – Хавальдар похлопал по ладони дубинкой. – Но мы знаем, как разговорить таких богатеньких субчиков. Это совсем просто. Обычно хватает пары пощечин. Но этот покрепче оказался. Karta hai.[15]15
  Здесь: Да, это так.


[Закрыть] Бодибилдинг – это вам не игрушки. Героя все из себя строил, пока сюда его не привели. Чаю требовал, сигарет. – Хавальдар засмеялся. Амрита задыхалась. Ровер был без сознания, дыхание – тяжелое, прерывистое, а от одежды на нем остались одни клочья. Глаз заплыл, на лбу запеклась кровь.

Амрита прорыдала:

– Как ты могла?! Вы же чуть не убили его.

Минкс кивнула.

– Верно, чуть. Но не убили все-таки. Хотя хотелось. Никто ничего никогда бы не узнал. Наши мальчики свое дело знают. Но я запретила убивать. Детка, он плохой мальчик. Он не достоин тебя. Своим непослушанием ты вынудила меня принять крайние меры…

В голове Амриты будто взорвался огненный шар, она бросилась на свою мучительницу, но та даже не сдвинулась с места.

– Не забывай, кто ты и где ты. Приличные девочки не устраивают публичных сцен. Пойдем куда-нибудь, где поспокойней и воздух почище. Нам нужно поговорить. Боюсь, ты все еще не понимаешь… Не понимаешь, что такое настоящая любовь. Думаешь, этот шут тебя любил? Нет. Он трахал тебя так же, как трахал сотни таких же амрит. Но ты же особенная. У тебя должно быть все лучшее. Доверься мне.

Амрита смирилась и позволила вывести себя на улицу. Минкс положила руки ей на плечи, заставила посмотреть себе в глаза. Девушку передернуло от отвращения.

– Я люблю тебя, детка. Прими меня. То, что ты видела сегодня, ужасно и отвратительно. Ужасно. Если честно, мне самой было не по себе, когда с ним разбирались. Ты бы слышала, как он визжал. Как ребенок. Мне хотелось зажать уши, чтобы не слышать его криков. Вообще-то я думала, он окажется покрепче. Мужиком, что ли. Но он орал и орал, выл и выл. Его хотели отделать бамбуковыми палками, но я не позволила. Зачем? Он бы отбросил коньки от болевого шока. Я видела, как это бывает. Смешная штука жизнь: с черными в задницу трахаться – это пожалуйста, но один удар бамбуком по заднице – и все; тоже мне, храбрецы.

Амриту согнуло пополам и вывернуло прямо на тротуар. В желудке и так ничего не было, только желчь, но спазмы не прекращались. Минкс нежно поддерживала подругу, пока та корчилась.

– Пойдем домой, детка, тебя ждет сюрприз.

У Амриты не было сил сопротивляться, и она поплелась в машину. Минкс сказала, что должна еще уладить какие-то дела в участке. Она ненадолго заскочила в машину, достала из бумажника несколько хрустящих купюр, убежала, и через минуту вернулсь:

– А теперь – домой.

Амрита медленно поднялась в квартиру. Минкс поджидала ее у двери в комнату. Каким-то непостижимым образом она приучила обитателей квартиры к своему присутствию. Ее появление никого не удивляло. Минкс с сияющим лицом распахнула перед Амритой дверь.

– Прошу вас, мадам, entrez. – Смеясь, она накинула на Амриту дупатту.[16]16
  Дупатта – длинный широкий шарф, покрывало.


[Закрыть]

Девушку обдало холодным воздухом.

– В чем дело? Почему так холодно?

– Кондиционер, дорогая. Я подумала, что он тебе пригодится. Твоя мама сказала, что летом в Дели ты без него не засыпала.

Амрита, не говоря ни слова, выскочила из комнаты в гостиную. Когда же это кончится?! А миссис Пинто куда смотрела? Хотя ей-то что, она просто поднимет плату за квартиру, ведь счета за электричество увеличатся вдвое.

– Отпразднуем приобретение? – Минкс держала в руках по бокалу вина, один протянула Амрите.

– Кто тебя просил? – Амрита тяжело сглотнула. – Как ты посмела?

Минкс невинно захлопала ресницами.

– Что-то не так? Посмела что? Только не говори, что кондиционеры не вписываются в твою картину мира.

Амрита задержала дыхание, потом ровно произнесла:

– Хорошо, твоя взяла. У меня нет сил бороться с тобой. Давай поговорим. Что происходит? Я ничего не понимаю. У нас какие-то ненормальные отношения. Может быть, это со мной что-то не так, а не с тобой, я не знаю. Или Бомбей неправильно действует на людей. Кто-то еще ведет себя так?

Минкс расхохоталась и легонько ущипнула ее за щеку.

– Расслабься, расслабься. – Она поерзала в кресле, устраиваясь поудобней. – Не забивай свою прелестную головку такими философскими вопросами. Давай лучше выпьем.

– Нет, это важно. Я должна понять. У меня все перепуталось. В Дели я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Вы тут совсем другие, более привычные к странностям…

Минкс задумчиво поднесла зажигалку к сигарете.

– Пожалуй, ты права, права, мы другие. Я по зодиаку Близнец, мне нужно все или ничего, тем более в любви. Я люблю тебя, но тебя это ни к чему не обязывает. Я буду продолжать свои попытки. Я докажу тебе свою любовь.

Амрита перебила ее:

– Нет, не нужно мне ничего доказывать. С этого и начинаются все проблемы. Ты говоришь «я люблю тебя» так, будто это нормально, что одна женщина говорит это другой. А я считаю, что это ненормально. И ты тоже – ненормальная. Не знаю, что тебя во мне привлекло. Я не желаю играть в эти игры. Мне не интересуют женщины. То есть я хотела сказать, что…

Минкс приложила палец к ее губам.

– Ты не должна идти наперекор своим желаниям. Кажется, пришло время рассказать немного о себе, возможно, это улучшит наши отношения.

Амрита кивнула. Надо было завести такой разговор раньше. Может быть, тогда удалось бы держать Минкс на расстоянии.

* * *

– У меня было паршивое детство… – Воспоминания явно давались ей нелегко. Минкс кинула на Амриту быстрый взгляд, не смеется ли та, и продолжила:

– По твоему лицу видно, что ты ожидаешь кровавых соплей в духе бразильских сериалов. Да, сходство есть, с той лишь разницей, что все это было на самом деле. Я была чертовски одиноким ребенком. Отец вечно мотался по рабочим делам, маман вела бурную общественную деятельность, я росла как трава. Большую часть времени я проводила среди слуг хавальдара, играла с их детьми, ела с ними, даже говорила на их языке. Разве таким должно быть детство? Единственный ребенок, но одинокий – дальше некуда, сплошные интернаты, знаешь… – Тут Минкс осеклась. – Из двух школ меня выгнали. Мать стыдилась, что у нее такая дочь. Ну как же, она ведь не может похвастаться моими успехами перед приятелями по бридж-клубу. Отец признавал только один метод воспитания – ремень. – Минкс засучила рукава и показала следы от шрамов. – Это пряжка от ремня. Он останавливался только тогда, когда видел кровь.

Амрита ошеломленно уставилась на неровный шрам, тянущийся вдоль сильной мускулистой руки. – Но… я все равно не понимаю, почему ты стала… такой, – осторожно промолвила она, впрочем, несколько смягчившимся тоном.

– Тебя интересует внешность или поведение? – с вызовом поинтересовалась Минкс.

– И то, и другое.

Минкс взмахнула рукой, уронив на пол пепел от сигареты.

– «Другое» я расскажу тебе в другой раз. Ты этого никогда не забудешь. Так же, как никогда не забуду я. Не знаю, с чего меня потянуло на воспоминания. Наверное потому, что люблю впервые в жизни. Тебя люблю.

Амрита поморщилась. Слова коробили слух, вызывали внутренний протест.

– Перестань! – Она зажала уши руками. – Не хочу слышать эти любовные бредни, меня от них тошнит.

Минкс грубо встряхнула ее.

– Почему? Почему тебя тошнит? Потому что мы с тобой одного пола? Это мой единственный недостаток? Тошнит от моей любви? А почему тебя не тошнит от так называемой любви Ровера, этого похотливого животного? Он тебе нравится? Только не говори, что ему можно, потому что он мужчина и с ним это естественно! Черт подери! В моих чувствах к тебе нет ничего ненормального. Я в твоих заскоках и пунктиках не виновата. Я же сказала, что не требую от тебя взаимности, только не отталкивай меня.

Слова вырвались запальчиво, сгоряча. Ничем хорошим такой поворот в разговоре кончится не мог, взгляд Минкс потяжелел.

– Прошу тебя!.. – Амрита пыталась найти правильные слова. – Давай оставим это, я не могу так. Пойми, я не умею так жить, у меня своя жизнь, у меня друзья, родители… Это все мое, понимаешь? Ты не можешь заставить меня принимать твою так называемую любовь.

Минкс резко встала, взяла пачку сигарет.

– Ладно, крошка, я поняла. Не бойся, я не собираюсь тебя похищать или устраивать сцены. Но прежде чем уйти, я все же расскажу кое-что. Никто, ни одна живая душа не знает об этом. Я расскажу свой секрет, и ты станешь его частью. Частью моей жизни. Навеки.

Амрита заметалась по комнате, стараясь оказаться подальше от Минкс.

– Не хочу ничего знать, не рассказывай!

– Нет уж, изволь выслушать меня. – Минкс встала у двери, отрезав ей путь к отступлению. – Посмотри на меня, смотри мне в глаза. И слушай, внимательно-внимательно. Такого ты никогда не услышишь. – Она заставила подругу повернуться к себе. Амриту пробрала дрожь, когда Минкс коснулась ее руки.

– Мой отец… – Голос Минкс дрогнул, она совершенно преобразилась на глазах у изумленной Амриты.

Девушка даже испугалась, что та сейчас задохнется, ибо дыхание ее стало тяжелым, прерывистым, будто от быстрого бега. Амрита словно приросла к полу, не в силах шевельнуться. Стоящая перед ней женщина беспомощно всхлипнула, прислонилась к дверному косяку и начала медленно сползать на пол. Это была совсем не та, привычная Минкс. Эта женщина говорила тихим, слабым голосом. Съежившись, она неожиданно свернулась клубочком у ног Амриты.

Амрита мягко подняла ее.

– Может, тебе лучше прилечь? – Обмякшая Минкс дала увести себя в комнату.

– Холодно. – Она зарылась в подушки, натянула до подбородка стеганое одеяло. Амрита терпеливо ждала. Сдавленные рыдания наконец затихли.

– Может, не надо об этом сейчас? Зачем бередить прошлое? – осторожно предложила Амрита.

Минкс упрямо мотнула головой.

– Нет, я должна, я… не могу это больше носить в себе. Я должна сказать сейчас. Мой отец… да, тот самый человек, имеющий огромную власть, человек, которого все уважают и многие боятся… – это чудовище. Чудовище рода человеческого. Он… он… изнасиловал меня. – Амрита охнула и порывисто обняла Минкс. – Да, изнасиловал. Мне было тринадцать лет. Тринадцать! Можешь представить, каково это. Нет, не можешь. Никто не может. И ведь не спьяну, по трезвянке. Засвербило у него. Мне было так страшно, что я не могла выговорить ни слова. Я ни о чем не спрашивала, но он принялся мне рассказывать о себе. Сказал, что мать давно не спит с ним. Что она его ненавидит. У меня никого нет, кроме тебя, заявил он. Представил все в выгодном для себя свете, и по его словам выходило, что это чуть ли не мой долг – уступить ему. Весь был такой жалкий, несчастный… Я чувствовала себя в чем-то виноватой. О сопротивлении не было и речи. Наоборот, он убедил меня, что я обязана сделать это. Понимаешь? Сказал, что раз моя мать отказывается спать с ним, я должна ее заменить. Я уступила. А что мне оставалось? Я думала, это нормально, когда дочери спят с отцами вместо матерей, предполагала, что все так делают. Он заставил меня поклясться, что никто об этом не узнает. Мне было дико страшно, и я молчала пять месяцев. Потом не выдержала и призналась во всем жене хавальдара. Это была чудовищная ошибка. С того дня все пошло наперекосяк. – Минкс неловким движением потянулась за сигаретами. – Отец не простил мне предательства.

– А откуда он узнал? – изумилась Амрита.

Минкс бросила на нее странный взгляд.

– Думаешь, она сдержала обещание молчать? Женщины вообще не умеют хранить тайны, а та вообще была отъявленная сплетница. Через пару дней слух дошел до матери. Она не поверила. Вызвала меня к себе в спальню. Она как раз собиралась в клуб, я хорошо запомнила ее сари почампалли,[17]17
  Сари из города Почампалли, прославившегося мастерами особого, линейного дизайна ткани. Сари почампалли часто украшают вышитыми узорами или серебряными нитями.


[Закрыть] такое пурпурное, с маленькими желтыми слониками. Мать сначала не знала, как начать разговор. Наконец спросила: «Это правда?» Я не могла выдавить ни слова, только кивнула. Какой ненавистью и отвращением полыхнули ее глаза… Этот взгляд до сих пор преследует меня по ночам. Не сказав больше ни слова, она отвернулась и стала подкалывать прическу шпильками. Я подбежала к ней, попыталась обнять, но она отпихнула меня, как щенка. «Убирайся с моих глаз, мерзкое создание, я всегда подозревала, что ты извращенка! Вся в папашу!»

Минкс разрыдалась, Амрита побежала за водой.

– В тот вечер мать не пришла домой. Придя с работы, отец спросил, где она. Я ничего не ответила, но он все прочел на моем лице. Боже, как он орал! «Проболталась!» – взревел он и начал осыпать меня ударами. Боль была страшная. Я клялась, что не сказала ни слова. «Врешь!» – отвечал он и продолжал меня бить. На шум прибежали люди. Двое ворвались в комнату… Он чуть не убил меня тогда… – почти спокойным тоном закончила Минкс.

«А она совсем даже не уродина, как мне раньше казалось», – немного отстраненно подумала Амрита. Лицо смягчилось, разгладилось, из глаз ушла настороженность, она стала какой-то более женственной, что ли. Повинуясь неясному порыву, Амрита обняла Минкс. Та прильнула к ней с благодарностью ребенка, Амрита стала ее тихонько укачивать.

– Мне так хорошо, – тихо-тихо прошептала Минкс. Девушки ненадолго умолкли. – Мать сначала не хотела возвращаться. Не знаю, как ему удалось ее уговорить, но на рассвете раздался звук мотора. Они приехали вместе… Это была самая жуткая ночь в моей жизни. Пустой дом, и в нем я совсем одна. Я не могла ни спать, ни есть. Я винила во всем себя. Больше всего мне хотелось повеситься или отравиться мамиными таблетками; как жить дальше, я не представляла.

Амрита вдруг очень ярко представила эту картину. Ей стало не по себе. Близился рассвет, но они не сомкнули глаз.

– А потом?

Минкс неопределенно пожала плечами.

– Что потом? Потом ничего не было. Утром за завтраком все старательно делали вид, что ничего не произошло. Но я знаю, в тот день мать вычеркнула меня из своего сердца. Отец никогда не вспоминал об этом случае. И по ночам тоже перестал приходить. Так я в одночасье из любимой дочери, единственного ненаглядного ребенка превратилась в изгоя, парию, призрак. Родители меня попросту больше не замечали. Я сбежала из дома. Бросила школу, связалась с местной шпаной и хулиганьем… А теперь вот пытаюсь подружиться с тобой.

Амрита с состраданием посмотрела на нее. Руки непроизвольно тянулись обнять, утешить, приласкать. Рассказ тронул ее сердце, но в глубине души осталось ощущение, будто она только что посмотрела фильм. Грустный, но всего лишь фильм. А на последней фразе сострадание вообще стремительно иссякло. Минкс словно просила о чем-то невысказанном, глаза сохраняли выражение мольбы. У Амриты рука не поднималась ее оттолкнуть, но и притворяться не хотелось. И тут Минкс выдохнула:

– Боже, какая же ты красавица!

Сострадание опять уступило место неприязни.

– Знаешь, день обещает быть тяжелым, надо хоть немножко поспать.

Минкс неохотно встала, потянулась.

– Намек понят, детка, – насмешливо согласилась она, быстро вернувшись в свое привычное состояние.

– Доброй ночи.

Минкс склонилась к ней, чтобы поцеловать на прощание, но не успела коснуться лица подруги, как Амрита быстро отвернулась.

– Сопротивляешься? – ухмыльнулась Минкс и, не дожидаясь ответа, закрыла за собой дверь.

Амрита заперла дверь на ключи и еще на щеколду, для верности. Решение созрело само собой. Надо срочно искать новое жилье.