Текст книги "Одержимость"
Автор книги: Шобха Де
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
22
– Почему все это время ты не рассказывала мне, что происходит? – Миссис Аггарвал выглядела скорее обиженной, нежели сердитой. – Почему я должна узнавать обо всем от постороннего человека?
Амрита натянуто улыбнулась:
– Ну какой же Ракеш посторонний? Он вроде бы твой будущий зять.
– Ты серьезно, детка? Правда? Не пытайся дурачить меня… после всего, что нам пришлось пережить! – Глаза миссис Аггарвал засияли.
Амрита откинулась на постели, мечтательно глядя в потолок.
– Конечно правда. Осталось узнать, что он сам по этому поводу думает.
– Предоставь это мне, – весело откликнулась мать, раскладывая одежду дочери по полкам. – Он звонил сегодня утром, но ты спала, и я не стала тебя будить, а про звонок не сказала – не знала, что у тебя на уме.
Потом, помолчав, добавила:
– Еще звонил другой молодой человек, Партха. Откуда он узнал, что ты дома, одному богу известно.
Амрита резко выпрямилась.
– Я знаю, почему ему это известно. Вместе со мной летела одна его редакторша – такая, с большим бинди,[24]24
Бинди – в индуизме это знак правды, цветная точка, которую индианки рисуют на лбу, так называемый «третий глаз». Также известен как тилака.
[Закрыть] в белом кандживарамском[25]25
Храмовое сари кандживарам пришло из южного города Канчипурам. Впервые такое сари было выткано около 400 лет назад и с того времени стало одним из самых популярных в Индии. В его изготовлении в основном применяются контрастирующие цвета, в кайме и рисунках используются шелковые или золотые нити. Цвета обычно яркие и насыщенные, а шелк – один из самых лучших в Индии.
[Закрыть] сари. Она ему и сказала.
Мать нахмурилась, вытаскивая старую одежду Амриты из шкафа.
– Не беспокойся, мам. Он просто друг, ничего больше.
– Я не понимаю всей этой… дружбы. Мужчина и женщина не могут быть просто друзьями. Кроме того, он ведь женат?
– И что? – рассмеялась Амрита. – Я не собираюсь заводить с ним роман, ничего такого.
Миссис Аггарвал присела на ее постель.
– Хорошая моя… Ты прошла через тяжелое испытание – ни я, ни твой отец не могли представить себе ничего подобного. Не усложняй все еще сильнее. Ракеш – чудесный мальчик. Выходи за него, забудь обо всем, что было, нужно жить дальше.
Амрита решительно покачала головой.
– Нет, мама. Я не хочу бежать. Я не могу отказаться от прошлого. Тот, кто женится на мне, должен принять все, что со мной случилось. Я не стану лгать.
Зазвонил телефон, и вошел слуга доложить, что просят Амриту. Она с опаской взяла трубку. Каран.
– Амрита… прошлой ночью кое-что случилось… В общем, Минкс пыталась покончить с собой.
Кровь отхлынула от лица Амриты.
– Давай я поговорю. – Миссис Аггарвал выхватила у нее из рук трубку, спокойно выслушала подробности, сказала Карану несколько слов и попрощалась. – Что и следовало ожидать. Как бы то ни было… она жива… и приходит в себя. Больница Джеслок.
Амрита сглотнула:
– Как она это сделала?.. Пистолет?
Мать покачала головой:
– Нет… вскрыла себе вены в ванной.
– Для нее самой было бы лучше умереть.
– Осталась записка. Ее забрала полиция, копию получил отец Минкс. Длинное любовное письмо, адресованное тебе. Каран думает, что газетчики за него ухватятся.
Амрита мрачно уставилась в пространство.
– Так и будет.
– Это отпугнет не только Ракеша, но и любого другого мужчину, – сказала миссис Аггарвал больше самой себе, нежели дочери.
– Может, у меня судьба такая, – глубоко вздохнула Амрита. Снова зазвонил телефон.
Партха.
– Сюжет у нас, – сказал он бесстрастно, – но я не собираюсь его публиковать.
– Спасибо, – прошептала Амрита. – Но вы не можете отвечать за все газеты.
Партха посоветовал ей готовиться к худшему.
– Это громкая история, Амрита. В ней есть все. Вас будут преследовать, чтобы заполучить подробности. Что вы собираетесь делать?
Амрита раздраженно теребила прядку волос.
– Не знаю. Пока не думала. Я, разумеется, не хочу огласки. Господи, я сыта всем этим по горло.
Партха быстро проинструктировал ее, что отвечать репортерам.
– А еще лучше – исчезнуть из города. Скандал угаснет сам собой… Даже самые крупные со временем забываются.
Амрита расправила плечи.
– Почему я должна бояться? Я не сделала ничего плохого!
Партха минуту помолчал.
– Это ваше решение. Вы можете вести себя сколь угодно вызывающе, но я бы рекомендовал обратное. Подумайте о семье. Им-то за что страдать?
Они поговорили еще, затем Амрита повесила трубку, пообещав перезвонить, если ситуация будет развиваться. Она отправилась в ванную, прокручивая в голове последнюю фразу Партхи. Она-то думала только о себе, но если история получит огласку, это обязательно отразится на всех – на братьях, отце и матери. Амрита решила созвать семейный совет и сообща обсудить проблему.
– Мы с тобой, – сказал Ашиш, второй брат согласно кивнул.
Отец выглядел встревоженным и тихонько переговаривался с женой. Наконец он нарушил общее молчание:
– Придется встретить беду лицом к лицу, каковы бы ни были последствия. Мы не знаем пока, как и почему Амрита навлекла на себя все это… но она прошла через ад… Если впереди есть еще испытания, наш долг поддержать ее.
Амрита бросилась к отцу и обняла его. У всех в глазах стояли слезы.
* * *
Амрита следовала совету Партхи. Репортеры преследовали ее, но она всем отказывала, прибавляя лаконичное «без комментариев».
Звонки из Бомбея продолжались. Ракеш находился в Нью-Йорке и позвонил всего один раз, узнать, в порядке ли она. Его спокойный, веселый тон приободрил ее, и она сказала матери: «Он все еще хочет говорить со мной». Она каждый день беседовала с Партхой и по его совету попросила защиты у полиции, уверенная, что рано или поздно Минкс проявится в Дели. Убедить полицейских, что ее жизни может угрожать опасность, оказалось нелегко. Кроме того, предложенная защита предоставлялась только на ограниченный срок. Но Амрита знала, что не получила бы и этого, если бы Партха не надавил на свои контакты в полиции.
Через две недели девушку одолели беспокойство и скука.
– Я не могу просидеть всю жизнь дома в ожидании маньяка. Нужно что-то делать – что угодно.
Мать посмотрела на нее задумчиво: она слишком хорошо знала упрямый нрав дочери.
– Почему бы тебе не поработать с отцом? Так ты научишься чему-то, на случай, если… если… – Она умолкла.
Амрита закончила за нее:
– Если Ракеш передумает на мне жениться, да?
Мать сконфуженно отвела глаза.
– Интересно, почему он не перезвонил? Он сказал папа-джи, что будет в Дели через неделю. А мы не знаем, как с ним связаться.
Амрита безразлично пожала плечами.
– Мама, ну что ты, в самом деле. Не надо обращаться со мной как с потерянной для жизни женщиной, на которую никто уже не взглянет. Откуда такая безысходность? Все позади. Я хочу работать. Строить жизнь заново.
– Надеюсь, не моделью?
– Не хочу возвращаться в Бомбей. В школе и колледже я хорошо писала. Почему бы мне не устроиться на работу к Партхе? Я ничуть не возражаю против того, чтобы побыть стажером. Я научусь, я буду стараться. По крайней мере, мне не будет скучно.
Она проигнорировала скептическое выражение лица матери и решила в тот же день позвонить Партхе.
Но через два часа в дверь постучал Ракеш. Вид у него был вальяжно-торжествующий. Миссис Аггарвал бросилась ему навстречу и простодушно спросила:
– Куда вы пропали? Мы так ждали звонка.
Ракеш улыбнулся:
– Нам нужно многое обсудить. Я находился за границей с тайным поручением.
Амрита вдруг поняла, что почти стесняется его присутствия. Он пожал ей руку, но казался абсолютным незнакомцем – надо сказать, чертовски привлекательным.
– Я уезжал, чтобы встретиться с родителями и получить их официальное благословение на наш союз с Амритой, если она, конечно, все еще хочет за меня замуж. Я в этом отношении старомодный человек – мне нужно было, чтобы родители нас благословили.
Амрита отвернулась, чтобы скрыть внезапный румянец. Ее мать рассмеялась от облегчения и велела слугам принести сладостей.
– Давайте отпразднуем, – сказала она, протягивая Амрите и Ракешу руки. Амрита поймала взгляд Ракеша, стоявшего на другом конце комнаты. Он подмигнул ей и беззвучно, одними губами проговорил: «Соглашайся».
* * *
Две отвратительные статьи о романе Амриты с Минкс появились в газетах в тот же день, когда объявили о ее помолвке с Ракешем. На маленькое, скромное торжество были приглашены две семьи и ближайшие друзья. Никто и словом не обмолвился о газетных статьях. Партху пригласили с женой, но та предпочла остаться дома. В момент обмена кольцами Амрита в светло-малиновой с золотом гараре[26]26
Гараре – часть национального женского костюма, расклешенная юбка.
[Закрыть] была прекрасна, как богиня. Ракеш оделся просто, в шелковую курту[27]27
Курта – традиционная длинная, свободного покроя рубаха.
[Закрыть] кхади[28]28
Кхади – индийская одежда, сотканная и спряденная вручную.
[Закрыть], волосы аккуратно и гладко зачесаны, только глаза молодого человека шаловливо поблескивали: казалось, что официальность мероприятия забавляла его.
Амрита при первом же знакомстве почувствовала симпатию к родителям Ракеша. Она была тронута тем, с каким пониманием эти немолодые люди восприняли всю шумиху вокруг нее. Она, как ни крути, оказалась самой обсуждаемой знаменитостью лет за десять. Что ни день, в глянцевых и воскресных газетах мелькала новая сплетня про нее. Большая часть этих опусов смаковала «странность» ее отношений с Минкс, не называя их лесбиянками напрямую. Конечно, интеллигентным, слегка консервативным Батиа, прожившим последние десять лет в пригороде Нью-Йорка, оказалось нелегко все это переварить. Но они отнеслись к происходящему с удивительным спокойствием и воздерживались даже от самых осторожных комментариев. Ракеш только посмеивался – и Амрите советовал поступать так же.
– Черт побери! От чего мы прячемся? Забудь… это не важно… и совершенно ничего не меняет. Сначала я влюбился в твою маму – она гениально преподнесла мне твои фотографии. А потом в тебя… когда ты сбежала из тюрьмы, чтобы встретиться со мной и забыла купить круассан. Право! Неужели ты не могла придумать алиби получше? Тебя погубил круассан!
Однако Амриту мучили угрызения совести. Бессонными ночами она мучительно размышляла над прошлогодними событиями, пытаясь понять, как позволила заманить себя в столь очевидную ловушку. Иногда она задумывалась, правильно ли поступает, выходя замуж за Ракеша. Поделиться сомнениями ей было не с кем. Хотя от Ракеша она ничего не утаивала, чувствовалось, что он не хочет обсуждать ее прошлое. Как жаль, что у нее никогда не было близких подруг. Одна мысль постоянно ее тревожила – как бы чего не случилось с Ракешем. Минкс вела себя на удивление тихо. Амрита знала, что та вернулась домой и быстро идет на поправку. Каран следил за ней. То, что Минкс оставила Амриту в покое, не пыталась увидеться или как-то иначе связаться, казалось странным, даже зловещим.
Зная характер Минкс, Амрита жила в постоянном страхе. Скорее всего, та что-то замыслила, причем жертвой наметила Ракеша, а не Амриту.
Она поделилась с ним своими опасениями в утро помолвки, до прибытия немногочисленных гостей.
– Не удивляйся, если она появится, – предупредила Амрита. Они беседовали в спальне, пока служанка закрепляла у нее в волосах свежие цветы. Ракеш пренебрежительно отмахнулся:
– Пусть явится, мы выбросим ее за хвост в помойное ведро, как мерзкую крысу. Не тревожься, ты же не позволишь ей испортить этот день – наш день.
Ракеш нежно поцеловал ее в макушку и вышел встречать гостей.
Амрита еще долго смотрела на себя в зеркало. Всю прошлую ночь она пролежала без сна, мучаясь вопросом, чего она на самом деле хочет. Может, она использует Ракеша, чтобы сбежать от Минкс? Любит ли она его? Что из этого выйдет? Честна ли она с собой? Даже сейчас – служанка хлопочет с вышитой дупаттой, рядом суетится мать, время от времени выбегая по делам из комнаты, – Амрита не могла избавиться от сомнений. Ракеш красив, успешен, щедр, умен и внимателен. Между ними еще не было близости – он так решил, и она испытала облегчение. Но ей было страшно. Вдруг Минкс испортила ее, и остальные – особенно мужчины – уже не подходят ей? Сможет ли она когда-нибудь сблизиться с другим человеком – не столь восторженным, не столь преданным, не столь… благоговейным?
Ответ пришел раньше, чем Амрита ожидала. Сначала Ракеш с улыбкой сказал, что придется погодить до свадьбы, то есть два месяца, чтобы узнать, какой у него коэффициент ХЛП («хорош ли в постели»), Амрита скорчила гримаску, услышав такую новость, но в глубине души почувствовала благодарность за такое решение. Пережитая травма и чувство вины, не покидавшее ее, наполняли сердце девушки все новыми страхами. Она была уверена, что навсегда потеряла вкус к сексу. Ракеш ни на чем не настаивал, и она была ему признательна. Несколько раз, наедине с собой, она даже задавалась вопросом, не посоветоваться ли с врачом, но быстро отказалась от этой идеи. «Все само собой наладится», – уверяла она себя. В конце концов, это вопрос времени и привычки.
* * *
Все произошло сразу после дня рождения Ракеша. Он уезжал в Нью-Йорк в несусветную рань, и они собрались провести последние несколько часов вместе, в его новой, хорошо обставленной квартире в Южном округе, недалеко от торгового центра.
– Откроем вино? – весело предложил он. После разрыва с Минкс Амрита не прикасалась даже к легкому алкоголю из страха потерять контроль над собой. Это происходило легко и пугающе быстро. Сейчас она неуверенно согласилась. За прошедшие недели Ракеш окружил ее таким теплом и пониманием, что она с нетерпением ожидала ежевечерних встреч. Казалось, у него не имелось никаких друзей в Дели, но при его работе это было вполне понятно. Они проводили вместе все свободное время, открывали для себя все новые рестораны или подолгу гуляли в колониальном парке.
Когда Ракеш пригласил ее к себе, Амрита удивилась смене обстановки: квартира выглядела по-новому, совершенно иначе.
– Нравится? – Ракеш изучал ее лицо. – Переделали с сумасшедшей скоростью. По сути, за три безумных дня. Раньше все это было похоже на логово неряшливого холостяка. Я попросил знакомого придать квартире вид поуютнее и повеселее.
Амрита оценивающе огляделась.
– Да, чудесно. Очень нравится. – Она заметила, с каким вкусом подобран интерьер: шторы приглушенных тонов, дорогие ковры, и по всей квартире – старое серебро.
– Первый сюрприз для моей невесты. – Ракеш подошел сзади и обнял ее. – Кроме того, это на самом деле временное жилище. Мы переедем в старое бунгало, которое я снял, – немного на отшибе, но очень красивое. Ты будешь прыгать от восторга.
Амрита обернулась и подставила ему губы для поцелуя – в первый раз. Он обнял ее и поцеловал, сначала нежно, потом, чувствуя, как откликается ее тело, все более страстно. Они стояли у стены в гостиной, обнимая друг друга, открывая маленькие секреты – кривоватый зуб, мягкая впадинка, жадный язык… Ракеш поднял ее и понес в спальню. Но его желание было столь велико, что они упали на пушистый ковер, не пройдя и нескольких метров. Он крепко прижимал ее к себе, и она льнула к нему, шепча, постанывая, вскрикивая и всхлипывая. Она не знала, как отреагирует ее тело на то, что последует, но уже переполнялась невыносимой жаждой.
– Амрита… Амрита… Амрита… – Ракеш хрипло повторял ее имя, а его пальцы нетерпеливо расстегивали пуговицы и крючки. Наконец, когда она лежала обнаженной, он замер, глядя на нее. Его глаза излучали восхищение, которое он не мог выразить словами. Амрита закрыла глаза и попыталась выгнать из головы Минкс – их привычные любовные игры. Она приказала себе не ожидать, что ее грудь будут ласкать бархатистые руки, что нежное девичье лицо окажется у нее между ног.
Ракеш долго не мог налюбоваться на нее. Затем он начал раздеваться и заставил ее открыть глаза.
– Смотри на меня, смотри на меня, – настойчиво повторял он, снимая одежду. Ей было трудно не отводить глаз – он стоял над ней, возбужденный, уверенно глядя на нее, его кожа блестела в мягком свете луны, залившем всю комнату. Он склонился и приподнял ее, так что их лица оказались совсем близко.
– С этого момента есть только ты и я. Только мы. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Я хочу, чтобы ты всю жизнь помнила этот миг, эту ночь.
Казалось, он собирался расцеловать каждый миллиметр ее тела. Щетина на его лице царапала нежную кожу девушки, но он продолжал жадно прикасаться к ней: внутренняя сторона локтей, изгиб коленей… Его чуткие пальцы гладили и дразнили ее, а язык повсюду следовал за руками, возбуждая в ней незнакомые, но необыкновенно приятные чувства. Амрита уже невыносимо желала ощутить его в себе и умоляла войти. Но Ракеш шикнул на нее, как на ребенка:
– Не сегодня, милая. – Он прикусил ее сосок влажными, теплыми губами. – Я сделаю тебя счастливой, – пообещал он, – но так, как я этого хочу.
И он сдержал обещание. Один оргазм следовал за другим, он только прикосновениями пальцев вызывал в ней ощущения, которых она раньше и представить не могла. Она умоляла его остановиться, но он снова принимался ласкать ее. Ее тело сгорало на медленном огне, а душа, кажется, переносилась в иное измерение.
– А как же ты? – спросила она его, когда прошло два долгих часа.
– Я? – Ракеш засмеялся. – Мое наслаждение заключается в твоем… по крайней мере, сегодня ночью. Эгоистом я стану потом!
Ну уж нет! И прежде чем Ракеш успел возразить, Амрита опрокинула его на спину, и ее жадные губы пленили его. Все его существо перенеслось в другой мир, где не существовало ничего, кроме теплого, влажного, ненасытного языка Амриты, кроме нового, острого, невыносимого наслаждения.
Прошел почти час. Они лежали без сил, сплетясь в причудливом объятии, тяжело дыша и смакуя сладкую усталость.
– Я очень, очень люблю тебя, милая, – прошептал Ракеш, гладя Амриту по голове. Она прижалась к его плечу:
– Я тоже люблю тебя… но мне страшно… даже рассказать не могу, как мне страшно. Каждую минуту наяву – и даже во сне – я думаю о ней… мне кажется, она где-то здесь и наблюдает за мной… ждет своего часа.
Ракеш крепко обнял ее.
– Кошмар кончился, милая. Она не тронет и волоска на твоей голове, пока я жив. Я обещаю.
Они быстро и крепко заснули, хотя спать им оставалось недолго. Амрита впервые за месяц, если не больше, наслаждалась спокойным сном. Кроме того, ее впервые не мучили сомнения, правильно ли она поступает. Теперь она восторженно представляла, каким чудесным мужем будет Ракеш.
23
Была глубокая ночь. Каран внезапно проснулся от настойчивых трелей дверного звонка. Он глянул на будильник – три часа ночи! Он чертыхнулся, натягивая куртку. Наверняка очередная обдолбанная модель, которой негде переночевать. Он направился к входной двери. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте, он споткнулся о забытый накануне вечером штатив. Черт! Заболел ушибленный палец. Каран доковылял до двери и повернул ключ. У входа стояла какая-то женская фигура. Минкс.
– Впусти меня. – Голос звучал хрипло и резко.
Каран неохотно посторонился, давая ей пройти, и включил свет. Когда он разглядел ее получше, у него перехватило дыхание. Минкс походила на привидение: волосы спутаны, одежда грязная и рваная, лицо искажено, голос безумный. Она потеряла не меньше десяти килограммов, и ее стройная фигурка превратилась в скелет.
– Я не могу жить без нее, – сказала она просто и мешковато осела на пороге.
Каран втащил ее в дом – получилось ненамеренно грубо. Он жил в тихом квартале и не хотел привлекать к себе внимания в такое время. У непрошеной гостьи был не обморок, а, скорее, сказались последствия нервного истощения. Он побрызгал ей в лицо ледяной водой и щедро умылся сам.
– Кофе?
Минкс пришла в себя, но лежала на бежевой кушетке тихо и неподвижно. Она покачала головой.
– Каран, я правду говорю. Я пыталась выкинуть ее из своего мира. Ты должен мне поверить. Я ни перед чем не останавливалась: гипноз, психоанализ, шоковая терапия, транквилизаторы, даже к шаману ходила. Ничего не помогает. Я так хочу ее, что мне физически больно.
Он смущенно отвернулся. Минкс продолжала:
– Я знаю, ты тоже по-своему любишь ее. Мы можем спасти ее вместе. Ты мне нужен.
Каран внимательно посмотрел на Минкс.
– От чего ее спасать? Ты это брось. Не хочу участвовать в твоих безумных планах. Как почувствуешь себя лучше, можешь идти, и больше сюда, пожалуйста, не возвращайся. Я не могу помочь тебе. Да, я люблю ее. Но это нормальная любовь.
– А что ненормального в моей любви? Неужели то, что я женщина, делает мою любовь хуже? Хуже любви любого мужчины?
Каран встал и принялся беспокойно ходить по комнате.
– Не хочу вступать в философские дискуссии. Постараюсь выразиться предельно ясно. С Амритой нас не связывает ничего, кроме дружбы. И я верю, что у нее есть полное право жить собственной жизнью. Она и так прошла из-за тебя через ад.
– Ад? Расскажи-ка мне, какой мужчина был готов сделать для нее столько, сколько я? Ты – смог бы? Я заботилась о ней больше, чем о своей жизни. Я могла бы умереть за нее. И я готова на это даже сейчас. Так я чувствую, – горько сказала Минкс.
24
– Я хочу, чтобы наш медовый месяц получился особенным… не обычной ерундой «ах-мы-едем-за-границу!» – Амрита лежала, примостив голову на коленях у Ракеша. Он только что вернулся из Нью-Йорка, и им нужно было определиться с многочисленными планами.
Ракеш поиграл с прядкой волос Амриты, потом очертил кончиком пальца контур ее золотисто-карих глаз.
– Милая, это будет лучший в мире медовый месяц.
Ракеш и Амрита решили сами заняться свадьбой, не доверяя подготовку родителям и другим родственникам. Ракеш твердо отстаивал это их решение на семейном совете:
– Мы хотим, чтобы это был самый запоминающийся день нашей жизни. А не цирк для всех остальных. Не будет лишних расходов, не будет расточительства. Мы запланировали простую церемонию. И вечеринку после.
Глядя на разочарованные лица вокруг, они неохотно согласились на скромный прием. Потом дружно хохотали над реакцией родни.
– Ты видел выражение лица мамы, когда я сказала: «Никаких украшений, кроме кольца и нити счастья[29]29
Мангал сутра – «нить счастья», украшение, надеваемое при обряде бракосочетания, его носят на шее замужние женщины.
[Закрыть]»? – смеялась Амрита.
– Я думал, папа-джи хватит удар, когда я сообщил, что мы не будем снимать для приема пятизвездочный отель.
Амрита сплела свои и его пальцы.
– Это первая свадьба в семье. Они, наверное, мечтали сделать из нее произведение искусства. Бедные родители.
– Я лучше потрачу эти деньги на наш новый дом, – задумчиво сказал Ракеш.
– Ты забыл про медовый месяц.
– Медовый месяц? Я думал, он у нас уже был, – засмеялся Ракеш. Он привычно поцеловал ее в губы, а его руки уже хорошо знали, как ее обнимать. Но Амрита вырвалась из объятий и подбежала к зеркалу.
– Скажи мне честно, – потребовала она, – я поправилась?
Ракеш покачал головой:
– Ты выглядишь роскошно. Зрелая и спелая.
Амрита критически изучала свое отражение.
– Согласна. Но прибавила я в весе или нет?
Ракеш подошел сзади и провел ладонями по восхитительным изгибам ее тела.
– Мягкая и сексуальная: такая ты мне нравишься, – прошептал он ей на ухо.
Амрита оттолкнула его руки.
– Мы, кажется, вообще больше ничем не занимаемся.
– А больше ничем и не стоит заниматься, – поддразнил ее Ракеш.
Амрита уселась на стул с прямой спинкой и хлопнула ладонью по стоявшему рядом столу:
– Сначала дела. Куда мы едем?
Ракеш расплылся в улыбке:
– Это сюрприз. Не стоит портить его, задавая столько вопросов. Я все спланировал с моим агентом. Просто расслабься и наслаждайся.
Амрита взглянула на него с непонятным для нее самой раздражением.
– А одежда? Мне нужно знать, что брать с собой.
Ракеш рассмеялся:
– Дорогая, там, куда мы поедем, одежда тебе не понадобится.
Амрита не пожелала разделить его веселье:
– Тогда забудь об этом. Лучше останемся дома. Кроме того, что бы ты там себе ни придумал, я же не могу ехать в аэропорт или на вокзал в костюме Евы. По крайней мере, расскажи, как мы будем уезжать.
– Я обо всем позаботился. И я буду совершенно счастлив, если в машине рядом со мной будет ехать обнаженная женщина – моя великолепная супруга. Я ответил на твой вопрос?
Амрита скомкала лист бумаги и кинула в него.
– Сексуальный маньяк! – закричала она, а Ракеш схватил ее и заломил руку за спину.
До свадьбы оставалось меньше двух недель. И хотя оба настаивали на том, что это будет воплощение простоты, они знали, что нужно продумать еще десятки деталей.
– Позже, – сказал Ракеш, жадно теребя ее за мочку уха.
«Позже», – подумала Амрита, закрывая глаза и смакуя щекочуще-острое прикосновение зубов к ее нежным ушкам.
* * *
В ночь перед свадьбой Амрита провела несколько часов с матерью. Воспоминания детства ожили, и они хохотали над смешными моментами своих поездок в Наинитал на летние каникулы. Далеко за полночь миссис Аггарвал заставила дочку лечь: той нужно было поспать, чтобы на свадьбе хорошо выглядеть. Амрита послушно выключила свет, но еще некоторое время лежала без сна. Уже несколько дней на душе у нее было неспокойно. Минкс. Ее молчание пугало больше, чем присутствие. Пару раз она хотела позвонить Карану, расспросить, но сдерживалась: звонок мог растревожить чувства, которые лучше не будить. Впрочем, сегодня ей придется встретиться с собой лицом к лицу – дольше откладывать невозможно. Минкс стала частью ее сознания. Как ни пыталась, она не могла стереть память. Иногда – слишком часто! – ей приходилось прилагать усилия, чтобы отбросить мысли о Минкс, занимаясь любовью с Ракешем. Бывшая подруга преследовала ее ночами – в странных снах без начала и конца. Иногда она представлялась великодушной, иногда – деспотичной и безумной. Такие сны – без исключения – были сложными, насыщенными, тревожными и пугающими. Даже днем Амрита не чувствовала себя свободной. Ей не с кем было поговорить – не с Ракешем же… После мучительного вечера, когда Амриту потянуло на откровенность, а несчастный жених был вынужден слушать, на этой теме лежало табу. Она отчаянно желала выговорить ее из своего мира. Оживить в памяти все: ужас и – да – наслаждение. Примириться со своим жизненным опытом. Она инстинктивно чувствовала, что только тогда Минкс сможет раствориться в прошлом и там остаться, не вторгаясь в настоящее и будущее. Но до тех пор Амрита была вынуждена сосуществовать с призраком, беспрестанно ожидая, когда он явится, чтобы снова тревожить и мучить ее.
* * *
Священное пламя взметнулось выше, в разукрашенной мандапе[30]30
Мандапа – открытое помещение с колоннами для проведения религиозных обрядов.
[Закрыть] заклубился дым. Амрита подняла глаза, щурясь, чтобы удержать слезы. И вдруг сквозь дымку, в толпе, она увидела Карана, встретила его пристальный взгляд. Амрита так обрадовалась ему! Она чуть не подняла усыпанную драгоценностями руку, чтобы помахать старому другу, но вовремя остановилась, потупилась и приняла застенчивый вид, подобающий невесте. Она не ждала его. Последняя встреча в аэропорту вышла нелепой и скомканной. И все же сейчас она была в восторге. Чутье подсказывало, что Ракеш не будет против… не будет ни ревновать, ни нервничать. Ей не терпелось их познакомить. Она обернулась к своему без пяти минут мужу. В пышном тюрбане, в безупречно сидящем ачкане[31]31
Ачкан – мужское пальто с длинными рукавами, которое застегивается спереди на пуговицы длиной до колена или ниже.
[Закрыть] Ракеш был прекрасен.
Знакомый мягкий щелчок заставил ее снова поднять глаза – Каран запечатлел счастливую пару для потомков. Щёлк! Щёлк! Щёлк! Похоже, он сделал не одну дюжину кадров. После церемонии, когда они стояли втроем и дружески болтали, Каран сказал Ракешу:
– Я не снимаю свадьбы. Эта – единственная. Я фотографировал для себя… и для вас. Вот увидите, как все получится. Простите, может показаться, что я хвастаю, но я знаю: это будет великолепный репортаж. Ты заполучил в жены самую прекрасную девушку в мире… и вместе вы смотритесь превосходно.
Амрита не могла сдержать слез. Она крепко сжала руку Карана и обернулась к Ракешу:
– Он мой лучший друг. Он несколько раз спас мне жизнь.
Ракеш улыбнулся и обнял Амриту.
– Не нужно рассказывать… Я знаю. Надеюсь, теперь он станет нашим другом.
Каран категорично качнул головой:
– Нет, братец. Я не мазохист. Фотографии будут для вас двойным подарком – свадебным и прощальным. Когда-то я любил Амриту. И до сих пор люблю. Будет просто нечестно…
Мужчины пожали друг другу руки.
– Можно в последний раз поцеловать твою жену?
– Пожалуйста… конечно, если она сама не против.
Амрита встала на цыпочки и нежно обвила руками шею Карана, не беспокоясь, что на них смотрит толпа людей. Она расцеловала его в обе щеки и заглянула в глаза.
– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо, спасибо, спасибо.
Амрита почувствовала, как напряглись обнимавшие ее руки. Она подумала, что Каран прижмет ее и будет держать так долго-долго. Но он резко высвободился и сделал шаг назад.
– Береги себя, малышка, и держись подальше от Минкс.
С этими словами он ушел из свадебного зала – и из их жизни.
Гости единодушно постановили, что торжество вышло восхитительным. Священник для разнообразия не стал устраивать механически-монотонных песнопений, их избавили от утомительного сидения на золоченых тронах. Амрита, одетая в традиционное красное с золотом сари, была упоительно прекрасна. Ракеш в курте цвета слоновой кости и ярко-розовом тюрбане отнюдь не выглядел игрушечным – он напоминал юного принца. Венки из ароматного жасмина и роз были сплетены по особому заказу, и когда молодожены возложили их друг на друга, не одна пара глаз в празднично украшенной мандапе наполнилась слезами. Краем глаза Амрита заметила Партху, скромно стоящего рядом с одним из ее братьев. Ракеш, к разочарованию родителей, отказался ехать на церемонию верхом.
Но братья Амриты восполнили недостаток гиканья и улюлюканья, без которого и свадьба не свадьба: когда появилась машина жениха, они сплясали бхангру.[32]32
Бхангра – энергичный импровизированный мужской народный танец.
[Закрыть]
Прием не отличался размахом, и близкие родственники обсуждали скромность празднования.
– Единственный сын и единственная дочь – и только посмотрите, как просто все устроили, – говорила одна из теток соседу. Так гости шептались между собой, а Ракеш и Амрита обменивались заговорщицкими взглядами и тайными улыбками. Им все-таки удалось сделать по-своему.
Ракеш так и не рассказал Амрите, куда они поедут утром. Она знала только, что ночь они проведут в номере для новобрачных отеля «Оберой». Это была идея – и подарок – ее отца. Ракеш и Амрита не испытывали особого восторга, но решили не обижать отцовские чувства. Прием все продолжался, и Амрита поняла, что устала. Ее хрупкая фигурка была увешана тяжелыми драгоценностями – не только материнскими, но и из семьи Ракеша. Ракеш в хорошо скроенном шервани[33]33
Шервани– мужское пальто с длинными рукавами, застегивается спереди на пуговицы, длиной до колена или ниже. Как правило, расшито вышивкой, орнаментами и различными украшениями. Надевают мужчины на свадьбу и другие официальные мероприятия.
[Закрыть] отказался надевать другой пугри[34]34
Пугри – тюрбан.
[Закрыть] и жемчужное ожерелье. Его друг из Америки, который специально прилетел на свадьбу, жаловался на упрямого жениха:
– Люди с непокрытой головой хуже получаются на фотографиях. Мои домашние будут разочарованы.
Амрита блистала в бледно-желтом наряде – этот цвет выгодно подчеркивал зеленые искры в ее золотистых глазах.
Невзирая на шиканье матери и критику теток, она распустила сложную прическу, созданную моднейшим парикмахером. Вынув шпильки, воткнутые, казалось, прямо в голову, Амрита почувствовала себя лучше. Она расчесала тяжелую волну волос и позволила темной гриве свободно лечь на плечи, обрамляя лицо. Войдя в шамиану[35]35
Шамиана – шатер.
[Закрыть] в сопровождении двух гордых братьев, она поняла, что, судя по довольному взгляду Ракеша, поступила правильно. Пинки, соседская девочка, с которой они вместе росли, подмигнула и отпустила какую-то шуточку по поводу брачной ночи. Приятель брата поинтересовался их планами на медовый месяц. Ракеш плутовато улыбнулся:
