Текст книги "Снежное пламя"
Автор книги: Ширли Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Давай спустимся вниз, вернемся туда, где сидели, – попросил Джастин.
А Кристина продолжала безмолвный диалог сама с собой: «Скажи ему все!» – «Ты что, совсем лишилась ума?! Уж, по крайней мере, не сейчас!» – «Но он должен, должен верить тебе!..»
Джастин взял ее руку, пальцы их сплелись, и она послушно, как маленькая девочка, сошла вместе с ним в гостиную, где огонь в камине пылал особенно ярко и жарко. Кристина села на диван, а Джастин ходил взад-вперед по комнате, собираясь с мыслями.
– Ты был в нее влюблен? И, наверное, беззаветно? – эхом прозвучал ее вопрос.
– Когда-то… я так думаю. Меня потрясла ее редкая красота при самой первой нашей встрече. Я был на несколько лет моложе ее, и это, как я теперь понимаю, льстило Майре. Ей тогда исполнилось тридцать, и, право, я не встречал в жизни человека, которого до такой степени преследовал бы страх подкрадывающегося увядания. Наверное, она слишком много ждала от своей внешности: странно, но Майра не умела радоваться тому богатству, которым наградила ее природа, зная, что однажды красота ее померкнет. И ей никогда здесь не нравилось. Когда дом еще только строился, она раза два приезжала и заявила, что не позволит заточить себя в сельской глуши, в этой дыре, как она изволила выразиться. Но я и не собирался посягать на ее свободу. Она могла жить, где хотела. Я же был влюблен в здешние леса, тишину и бесконечные просторы этой земли. И потом здесь так легко писалось!
Роджер говорил почти то же самое – слово в слово, когда вместе с Сью перебрался в эти благословенные места, да и Кристина прониклась красотой здешней природы за время тех немногих поездок, которые она совершала, нанося визиты двоюродному брату. Эти просторы, удаленные от города, были прекрасны в любое время года. Осенью – буйством красок, зимой – сверканием и белизной снега, летом – сочной зеленью лесов. Вечно меняющийся и вечно прекрасный край, который Кристина полюбила после первого же приезда к Роджеру.
Зато его не выносила Майра Бреккенридж, и по зловещей иронии судьбы обрела здесь свой конец.
– И все же вы были женаты.
– Но счастливы в браке не были. Не знаю, собиралась ли она всерьез создавать со мной семью, да и за себя, пожалуй, не поручусь. Мы встретились на премьере «Обещаний верности», и она через общего знакомого попросила себя представить. Майра только что вернулась из Голливуда, где последний фильм с ее участием с громким треском провалился.
У нас собралась большая компания, и мы все вместе отправились в ресторан Сарди и там основательно выпили. Она казалась такой живой, нарядной, яркой бабочкой. Я же тогда много и напряженно работал, чувствовал себя уставшим. Она была как глоток свежего воздуха. На следующей неделе мы отправились в Лас-Вегас – поиграть в рулетку, посмотреть местные шоу, в общем – хорошенько отдохнуть. И мы в самом деле прекрасно развлекались. Майра умела произвести впечатление, когда хотела.
Оставшись с глазу на глаз, мы начали рассуждать о соединивших нас обстоятельствах, в которых увидели веление судьбы, так возникла мысль о женитьбе. Эта мысль полностью овладела нами. В тот момент мы находились в Лас-Вегасе, где вступить в брак легче, чем выпить стакан воды. Не то чтобы я совсем не понимал, что совершаю поспешный шаг. Понимал. Но я имел несчастье на мгновение влюбиться в одну из красивейших женщин Америки, да и она, как мне кажется, тоже была по-своему в меня влюблена – насколько Майра вообще способна на какие-либо сильные, искренние чувства.
– И что потом? – тихо спросила Кристина.
– Время отдыха и развлечений заканчивалось. Я – писатель, и это для меня больше, чем просто работа – это часть меня самого. Мне ненавистен свет софитов – Майра его обожает. Он ей жизненно необходим, она без него существовать не может. И мы, едва сойдясь, расходимся, как корабли в море. Для Майры жизнь состоит прежде всего из вереницы модных вечеринок, развлечений: она вечно в разъездах, будто бы по делам, а до меня доходят слухи, от которых руки в ярости сжимаются, а глаза наливаются кровью.
Я вылетел в Голливуд, чтобы повидать ее – она якобы работала там на съемках. Мне вовсе и не нужно было заставать ее врасплох, чтобы знать, до чего она опустилась. У меня есть несколько хороших приятелей в Голливуде, знавших все о похождениях моей жены, но они не хотели расстраивать меня. Я же к тому времени не любил Майру, а потому расстроить меня было просто нельзя. Я, не делая для этого ни единой попытки, все узнал, потом встретился с Майрой и сказал, что между нами все кончено. Майра в отчаянии талантливо зарыдала – она же всегда и везде в первую очередь актриса. Но как бы то ни было, я вернулся в Нью-Йорк, а она осталась в Голливуде – и вскоре снялась в очередном шумно разрекламированном фильме.
– Припоминаю, – сказала Кристина. – Это была бездарная комедия.
– Менеджер Майры посоветовал ей вернуться на Бродвей. Но она уже постарела, на амплуа инженю не подходила, а выигрышной для возвращения на сцену партии в репертуаре не было.
Джастин замолк на минуту, и в молчании его Кристина почувствовала страдание. Он до сих пор переживал за несложившуюся артистическую карьеру своей бывшей жены, хотя Майры давно не было в живых, а любовь умерла еще раньше.
– Она обратилась ко мне. Жизнь у нее покатилась под откос. Я потребовал, чтобы она прекратила пить и принимать наркотики, хотя Майра убеждала, что в небольших дозах и то, и другое помогает поддерживать форму. Я пообещал, что если она уедет со мной в загородное поместье, я позабочусь о том, чтобы она перестала принимать наркотики. Но Майра отказалась. Ей нужна была от меня пьеса – настолько хорошая, чтобы возобновить карьеру в театре. Я решил, что должен ей помочь, ведь она все-таки моя жена, хотя нас уже давно ничего не связывало.
Так я написал «Снежное пламя». Премьера прошла с необычайной пышностью, а успех оказался просто феноменальным. Майра, возбужденная неожиданным триумфом, созвала всех в свободный от репетиций и постановок день на вечеринку – и не куда-нибудь, а в этот нелюбимый ею дом. Выглядела она отлично, чувствовала себя превосходно, и даже от вина и наркотиков нашла в себе силы на какое-то время отказаться. Зафрахтовав самолет, мы вылетели на нем сюда, захватили с собой уйму провизии… украсили дом гирляндами и флажками.
Незадолго до того была метель, и все вокруг было покрыто белым, искрящимся на солнце и под луной снегом. В этом ослепительном снегу Майра и нашла свою смерть.
– Но почему обвинение пало именно на тебя? Ты же не один был на вечеринке? – возмутилась Кристина.
– Мой адвокат, и тот не защищал меня с такой самоотверженностью, как ты. Спасибо, Кристина. Во-первых, полиция всегда склонна в первую очередь подозревать мужа, особенно, когда ни для кого не является секретом, что мы разошлись.
– Но ты же написал для нее пьесу.
– Да, и во многом благодаря этому, на суде никто не взялся обвинять меня в умышленном и заранее преднамеренном убийстве. Речь шла о преступлении, совершенном в приступе ревности. – Он поколебался, прежде чем продолжил: – А потом, в тот вечер, перед убийством у наспроизошла совершенно дикая и неприличная ссора. Я ей сообщил, что намереваюсь навсегда остаться в этом загородном доме. Она в ответ на глазах у всех гостей разыграла отвратительную сцену, заявив, что я угрожаю убить ее. А потом она больно пнула Джага, моего пса, и я, потеряв над собой всякий контроль, сгреб ее за воротник и пообещал, что если она не прекратит этот фарс, я ее действительно убью.
– О Боже! – ужаснулась Кристина, пытаясь разобраться во всем, что только что услышала. – Но если ты не убивал ее, Джастин, то кто-то должен был это сделать?
– Да. Я пытался обратить на это внимание властей после того, как был оправдан, но они хранили молчание.
– Почему?
– Понимаешь, Кристина, когда тебя оправдывают за недостатком улик, подозрение так или иначе продолжает существовать. Все остались при убеждении, что убил я, просто мне повезло уйти от наказания.
– И что же ты?
– А что я мог? Достоверных улик не было, и мне приходилось лишь гадать, кто же решился в эту роковую ночь убить мою жену.
– А кто был на вечеринке? – прервала его Кристина.
– Четыре исполнителя главных ролей – Майра, молоденькая инженю Роксана Бэйнз, исполнитель главной мужской роли Джек Джоунс и Гарри Джонстон – характерный актер. Кто еще?.. Ага, Арти Фейн, менеджер Майры. И Кристина Андерсон, мой представитель. Еще девушка, которую наняли специально для обслуживания вечеринки. И Джозеф Бэнкс, кинокритик, со своей женой. Последние двое за весь вечер не сошли с дивана, на котором ты сейчас сидишь, за них я ручаюсь. А остальные… Мы все, то один, то другой, бродили по всему дому, гуляли по двору. Майра в течение вечера тоже несколько раз выходила на воздух. Я тоже вышел – как раз после ссоры. Захотелось побыть одному. Вернувшись назад, к дому, я ее первый и обнаружил. В снегу.
Тут из дома высыпали все остальные приглашенные и увидели меня рядом с трупом.
– И что дальше?
– Что дальше, что дальше?.. Я вызвал шерифа, как и полагается. Он приехал, Майру отвезли в ближайший городок, поскольку морга поблизости нет. Меня допросили. Гости находились в состояния истерики, но все как один подтвердили, что я угрожал Майре. Меня арестовали. Затем выпустили под поручительство – нашлись люди, которые полагали, что Майра заслуживала своей участи. Пьесу, естественно, сняли с постановки, и пресса накинулась на меня как свора гончих псов. Был суд, меня оправдали, Я вернулся сюда, чтобы люди меня забыли, а главное – пресса не беспокоила. Что же дальше?
На два года я был выбит из колеи и ни о чем, кроме этой трагедии, не мог думать. Потом я понемногу начал снова писать. Два года назад один мой старый приятель из театральных заправил приехал сюда и сказал о своем желании поставить мою только что законченную пьесу, но я предъявил непременное условие – возобновление спектакля «Снежное пламя». Пьеса отличная, говорил он, суд тебя оправдал, и прятаться дальше в этой глуши – глупость и преступление перед собственным талантом. Он во все времена был мне хорошим другом, вот я и поддался на его уговоры. – Джастин неохотно замолк.
– И что же?..
– А то, что пресса и телевидение начали преследовать меня с утроенной энергией, не давая проходу, донимая звонками. И когда прошлым утром мне позвонила эта неуемная женщина, я взорвался.
– Женщина, за которую ты меня и принял?
– Она представилась как независимая журналистка, не состоящая в штате какой-либо газеты или журнала.
После этих слов в душе Кристины как будто все оборвалось.
– А тебе не казалось, что имело бы смысл изложить в печати свою версию этой загадочной истории, чтобы читатели смогли составить свое непредвзятое мнение? – спросила Кристина.
– Только не это! – возразил взволнованно Джастин.
– Нет, но ты послушай! – разгорячилась она, – Если бы ты рассказал в интервью обо всем том, что только что поведал мне, полиция, возможно, получила бы основания для доследования дела. И кто знает, может быть, на этот раз она сумела бы найти настоящего убийцу?
– И как они, по-твоему, это сделают?
– Должна же быть хоть какая-то зацепка.
– Майру удушили ее же собственным красным шарфом. Орудие убийства, так сказать, налицо. Но при этом – никаких отпечатков пальцев – убийца орудовал в перчатках, а в тот вечер все мы были при перчатках – слава Богу, на дворе зима.
– Но кто мог желать ее смерти?
– Я – согласно показаниям свидетелей и в соответствии с полицейской версией убийства, – сказал Джастин.
– И ты не хочешь раскопать правду? – в отчаянии воскликнула Кристина.
– Почему же, хочу, – отозвался Джастин. – Но едва ли это возможно. Все одновременно были везде – ведь это же была вечеринка, Кристина! Когда народ веселится, а особенно если он подвыпил, никому нет дела, кто чем занят. Кроме того, Майра, когда на нее что-то находило, превращалась в сущего дьявола: так что у любого могли быть с ней счеты, которые он таким диким способом и свел. Я уверен, ссоры, вроде той, что произошла у меня с ней в ту ночь, бывали у нее с каждым из присутствовавших на вечере. Я подумал сгоряча об Арти, но Майра именно тогда стала для него курочкой, несущей золотые яички. Конечно, не было никаких гарантий, что она не сорвется, но одного ее имени было достаточно, чтобы постановка стократно окупилась. Потом я стал грешить на Джека Джоунса, исполнителя главной мужской роли…
– Да, именно! У них же в ту пору, если верить слухам, был роман.
– Однако роман, интрижка – еще не повод для убийства.
– Но если она дала ему отставку?
– И все-таки это не могло стать поводом для убийства.
– А в чем можно заподозрить второго актера?
– Гарри Джонстона? Он в прежнее время работал с Майрой, оставался с ней в приятельских отношениях. Благодаря ей, он очень хорошо выглядел в этой постановке и буквально молился на нее.
– А актриса?
– Роксана? Для чего ей убивать Майру? Благодаря пьесе она впервые стала известной в театральных кругах.
– Боже, ничего не понимаю! – раздраженно сказала Кристина. – Ты только и делаешь, что объясняешь мне, почему тот или та не были заинтересованы в ее убийстве. Но должен же был быть у кого-то интерес, Джастин. Кому-то все-таки понадобилось убить ее.
– Кроме меня? – спросил он с легкой улыбкой.
– Исключаю тебя, дорогой!
Джастин оторвался от лицезрения пламени в камине, подошел к ней и заключил в свои объятия.
– Ты знаешь, что ты на редкость красива?
– Спасибо, Джастин, – проникновенно сказала Кристина. – Не так, конечно, как Майра Бреккенридж…
– Майра Бреккенридж тебе в подметки не годится, – возразил Джастин и коснулся ее щеки. – Ее красота немыслима без косметики и ухищрений фотохудожников, потому что изначально создана для признания публики и грома аплодисментов. Сними с нее грим и все эти дорогие модные тряпки – и останется ссохшийся орех без скорлупы. А вот вы, мисс Кеннеди, красивы без всех этих ухищрений. Ты – совершенство, созданное самой природой – начиная от этих серых глаз и кончая твоим благородным, щедрым сердцем.
Джастин чуть прикоснулся своим ртом к ее губам и поймал ее глубокий взгляд.
– Может быть, хватит на сегодня признаний и откровений, как ты думаешь?
Теперь настала ее очередь для признания. Ей всего лишь надо было сказать ему, что она журналистка, но совсем не похожая на тех, которые осаждали его, портили жизнь, нарушая душевное спокойствие и равновесие.
Кристина опять почувствовала угрызения совести, хотя чего ей, собственно, было опасаться? Того, что она – журналистка? Подумаешь, какая чепуха! Но сообщить сейчас ему эту «чепуху» она так и не смогла, успокаивая себя тем, что момент не подходящий, и скоро, очень скоро, пока не улеглась метель, она обязательно обо всем ему расскажет.
А пока она наслаждалась обществом Джастина, ей просто хотелось оставаться в его объятиях и смотреть в. его глаза – огромные и любящие.
Джастин и не ждал от нее никаких признаний.
– Тебе приходилось купаться в снегопад?
– Купаться в снегопад? – Кристина, еще не очнувшись от своих раздумий, не сразу поняла его вопрос.
– Купаться в бассейне, когда за окнами метет метель?
Кристина ответила, что никогда не приходилось.
Джастин тут же повлек ее через всю гостиную к красивым стеклянным дверям, за которыми располагался очаровательный внутренний дворик с бассейном. Распахнув двери, он вывел ее на облицованное белым кирпичом пространство. Сам же бассейн был облицован плиткой лазурных и бирюзовых оттенков, как и совсем маленький бассейн в дальнем конце дворика, в котором ключом била и каскадами стекала в главный водоем кристально чистая, теплая вода.
Кристина услышала, как Джастин за ее спиной стащил с себя джинсы. Затем руки его легли ей на плечи, и белый бархатный халат с легким шорохом упал на белый кирпичный пол возле ее ног
Затем, не прикоснувшись более к ней, он прошел к краю бассейна, совершенно обнаженный, и нырнул. Кристина проследила, как его бронзовое тело разрезало воду, вынырнув чуть в стороне, Джастин оглянулся на нее.
– Не вода, а парное молоко, – крикнул он, приглашая Кристину последовать его примеру.
Кристину овеяло теплом, – вероятно, от подогретой воды. А может быть, тепло скрывалось у нее внутри? Поди разберись, когда впервые в жизни стоишь в таком сказочном зимнем дворике – да еще без единой нитки на теле.
И ей не доводилось до сих пор плавать нагишом.
Но рядом с ним плавать в костюме Евы казалось самой чистой и добродетельной игрой на свете, даже если заранее знаешь, что плаваньем дело не кончится. Такого комфорта и такой звенящей легкости в теле Кристина еще не ощущала.
И так тепло ей никогда еще не было, а причина всего лишь в том, что он смотрит на тебя, касается тебя одним лишь взглядом, откровенно любуясь твоим обнаженным телом.
С легким радостным криком Кристина пробежала по холодному покрытию и, оттолкнувшись от края бортика, искусно, как на тренировке, бросилась в воду. Проплыв под водой через весь бассейн, она вынырнула у противоположного бортика, там, где отдыхал, положив голову на выступ, Джастин. И тут же его руки сомкнулись в кольцо, лаская ее под рокот, вздохи и бормотанье встревоженной воды. Ноги их переплелись, и она кожей ощутила жесткость волос на его теле, Глаза Кристины расширились – она ощутила упругость, напряженность того, что составляло гордость мужчины.
Джастин довольно улыбнулся и привлек ее ближе. Подняв ее лицо за подбородок, он показал на стеклянный купол, ограждавший их от внешнего мира. За пределами защищенной стеклянным куполом чаши с тем же непостижимым упорством и яростью валил, закручиваясь в вихри, снег, падал на крышу, а затем, превратившись в тяжелые сугробы, беззвучно соскальзывал по наклонной стеклянной стене вниз, туда, где по самому краю образовалась высокая белоснежная стена в человеческий рост. Это было там, снаружи. А внутри от лазурно-бирюзовой воды поднимался клубами белый пар, – осязаемое тепло, протяни руки – и поймаешь воздушный теплый шар.
– Нравится? – спросил Джастин, довольный произведенным эффектом.
– Еще бы! – радовалась Кристина и вдруг оттолкнулась от него и поплыла прочь, наслаждаясь ласкающей кожу бархатной водой. Переплыв через весь бассейн, Кристина нащупала ногами дно и встала, дожидаясь Джастина.
И он в несколько мощных взмахов оказался рядом, прижал ее спиной к облицованному лазурной плиткой бортику, приподнял на своих руках и опустил – пронзая ее сокровенное женское естество.
Испуганное «О-о!» слетело с ее губ.
Глаза их скрестились, и Джастин засмеялся, наслаждаясь истомой любимой женщины. Кристина обвила его своими руками и ногами, и Джастин начал магический танец, извиваясь и нанося мягкие удары своим мощным телом, все глубже и глубже проникая в ее лоно.
Вокруг клубился пар. Поймав ее губы, он покрыл их бесконечными поцелуями. Влажные и блестящие тела, содрогаясь, скользили, соединяясь друг с другом. Пар, казалось, становился гуще и теплее, тело ее сжигалось нестерпимым желанием, пока ослепительный блеск не затмил серый свет дня, ввергая ее в забытье… Ввергая в забытье и его…
Все еще содрогаясь от наслаждения, задыхаясь и слабея от истомы, она положила голову на плечо Джастина. Тот крепко сжал ее в руках и поцеловал в щеку.
– Кажется, это и в самом деле может доставить несказанное удовольствие, – заключил Джастин.
– Что ты имеешь в виду? – будто не понимая, о чем идет речь, спросила Кристина.
– Быть с тобой – большего счастья для меня не существует.
Он привлек ее ближе и снова поцеловал. Медленно, почти благоговейно.
– Быть с тобой! – повторил Джастин.
Не существует никакого иного мира, блаженно подумала Кристина. Только этот рай, занесенный снегом, и они двое, и ничего, что разделяло бы их.
Ничего, кроме ее настоящей профессии.
Ничего, кроме того, что снег этот однажды растает…
Глава 6
Последующие дни, пока за окнами бушевала пурга, а в занесенном сугробами доме пылали огни каминов, казались Кристине земным раем. Она не помнила, чтобы с кем-то еще, кроме Джастина, ей было так спокойно. Джастин любил нарушать ее покой, когда, неслышно подкравшись сзади, подхватывал на руки и куда-то нес… Эти мгновения уж никак нельзя было назвать умиротворенными: он возносил ее к вершинам блаженства, волновал и возбуждал, как ни один мужчина в ее прежней жизни. Но чудо свершалось и тогда, когда он просто обнимал ее. Какое-то волшебство притаилось в самой обволакивающей темноте, когда они сидели перед камином и следили за игрой огня, слушая в сладостном молчании, как трещат и стреляют горящие сухие дрова.
Ей хотелось, чтобы это волшебство длилось бесконечно. Пусть она пленница снежной бури, но она сама выбрала этот восхитительный плен. Они ухитрялись заниматься любовью даже во время игры в шахматы – правда, партии оставались иногда незаконченными, но какое это имело значение? Еще Кристина открывала в нем все новые и новые достоинства, чувство юмора, например: с ним было легко смеяться, шутить.
Они много времени проводили читая, благо, Джастин собрал обширную библиотеку. Кристина могла целые часы проводить в его рабочем кабинете, листая оригинальные рукописи его пьес. В дальнем конце дома имелась специально оборудованная комната со столиками для игры в бильярд и пинг-понг, и всегда в их распоряжении оставался бассейн.
Кристина обожала бассейн. Особенно ей нравилось тонуть в руках Джастина, когда вокруг шумит вода, поднимаются вверх, превращаясь у стеклянных перегородок в холодный туман, клубы горячего пара, но даже сквозь туман и пар виден окружающий их мир – заснеженный, белый, прекрасный.
И они одни…
Перебежав какой-нибудь десяток шагов от бассейна, оказываешься у огня, где можешь тут же согреться, бросив на пол стеганое одеяло, подушки, прихватив для полного удовольствия бутылку отличного вина.
Одним таким вечером, когда они лежали у огня, Джастин, зарывшись лицом в волосы Кристины, прошептал:
– Не хочу, чтобы снег прекращался. Пусть бы он падал всегда.
– Здорово было бы. Но все твои батареи и аккумуляторы однажды сядут, и мы как миленькие побежим из своего прекрасного заточения в поисках газовых баллонов, чтобы было на чем готовить и чем обогревать дом. Всему когда-то приходит конец, – благоразумно заметила Кристина.
– А и вправду, что мы будем делать, когда кончится эта идиллия, мисс Кеннеди? – спросил Джастин.
– Ну, я, например, считаю своим святым долгом объявиться у Роджера. Он на радостях устроит торжественный обед или ужин, и ты можешь посетить его вместе со мной.
– Премного благодарен. И что же, мне изо всех сил придется на этом ужине делать вид, будто между нами ничего не произошло? Будьте добры, передайте мне соль, кстати, как вас зовут, меня – Джастин Магнуссон. А вас Кристина? Боже, как приятно!
– Не смеши меня. Я никогда не приглашу на ужин мужчину, если он даже не знает моего имени, – пригрозила Кристина.
– Но что же подумает Роджер о твоем романтическом знакомстве?
– Он мне двоюродный брат, а не отец.
– И все же?
Кристина вздохнула, удивляясь, как это Джастин уловил нотку озабоченности в ее беспечно звучащем голосе.
– И все же, поскольку он считает себя моим старшим братом, мне придется с ним поговорить по душам, и я уверена, что он поймет меня.
– А если он схватится за дробовик? – с легкой насмешкой спросил Джастин, не спуская с Кристины полуприкрытых глаз.
– Дробовик? Подобная воинственность не в характере Роджера.
– Но Роджер мужчина и твой опекун. Он может потребовать, чтобы я оставил тебя в покое.
– Не думаю, чтобы все обстояло так драматично. У него, кажется, и ружья-то никакого нет.
– А если серьезно? Что ты будешь делать, когда уедешь отсюда? Куда отправишься?
– Я же сказала: к Роджеру…
– Я имею в виду, что ты вообще собираешься делать? Где будешь жить, чем заниматься? Я перед тобой весь как на ладони, ты знаешь обо мне все, а я о тебе до сих пор почти ничего не знаю, кроме того, что ты кузина Роджера. Где ты живешь сейчас?
– В Бостоне.
– Прямо в центре?
– В самом центре.
– И там же работаешь?
Кристина кивнула, чувствуя, что сердце у нее лихорадочно забилось. Сейчас у нее есть идеальная возможность во всем признаться и расставить все точки над «i».
– Ты никогда не задумывалась о том, чтобы уехать из города? – продолжал спрашивать Джастин.
Кристина кивнула, обвив его шею руками.
«Скажи ему все!» Но как можно сделать это, если тело охватывает знакомая дрожь желания, а Джастин интересуется ее соображениями о будущем, как робкий юнец у своей возлюбленной.
Ей не хотелось говорить с ним сейчас ни о чем серьезном, тем более о своей биографии.
– Тебе нравятся здешние места? – спросил Джастин.
– Очень! Я от них без ума.
И это единственная фраза, сказанная его.
Она прижалась губами к его губам, дразня и волнуя его кончиком языка. В камине обрушились прогоревшие дрова, и пламя на несколько мгновений запело в дымоходе. Джастин сам, охваченный пламенем, сбросил с нее халат, медленно, поцелуй за поцелуем опускаясь к шее, к ложбинке между грудями, ниже. У Кристины как всегда перехватило дыхание, голова закружилась.
И она так ничего ему и не сказала…
Ни в этот раз, ни позже. Не сказала даже тогда, когда они стояли в кухне: она ела прямо из открытой банки маслины, а он, крепко сжав ее в объятиях, нежно и страстно пробежался рукой по ее волосам со словами:
– Мне действительно кажется, что я люблю тебя, Кристина. Мне нравится быть с тобой, верить тебе. Я в жизни не встречал такой очаровательной и милой женщины. Все остальные, так или иначе, думают только о себе, а ты совсем не похожа на других.
Не верь мне так слепо, хотелось предупредить его, но она лишь прижалась лицом к груди Джастина, слова откровенности родились, но тут же и умерли, так и не слетев с губ.
– Я был уверен, что тебя нет на самом деле, – говорил Джастин, – а есть лишь бессовестная коллекционерка пикантных фактов, прокравшаяся в дом за репортажем, который бы прославил ее. И я боялся, что ты с такой легкостью отдалась мне только ради одной этой цели.
Кристина почувствовала, что вот-вот ее нервы не выдержат. Она должна все сказать! И скажет… как только появится удачный момент. У камина. После ужина.
Но потом они стали смотреть сводку погоды по переносному телевизору. А следом – еще один старый добрый фильм, и Кристина уснула у Джастина на плече, так ничего и не сказав.
Она проснулась, разбуженная горячими поцелуями, которые проникали во все уголки ее тела. Кристина сквозь полусон прошептала имя Джастина, и тот обнял ее, опускаясь все ниже и ниже к ее ногам. Его губы обжигали нежную кожу между бедрами, затем приникли к чувствительному месту, и она забывала все на свете, содрогаясь всем телом, жаждущим его…
Прошла, казалось, вечность, прежде чем Кристина снова почувствовала себя наяву. Когда Джастин отпустил ее, она, удовлетворенная проявлениями его страсти, ощутила такое утомление, что тут же снова уснула. Открыв поутру глаза, она увидела, что Джастин уж встал и одет. Хитро улыбаясь, он подошел к ней с курткой, сапогами и прочей одеждой в руках – Кристина уже успела забыть об их существовании – и обрадовал ее, заявив, что на дворе показалось что-то вроде солнца. Открыв входную дверь, Джастин обнаружил за ней сказочную зимнюю страну.
Снег падал в течение пяти дней. Медленно, дюйм за дюймом. И все же этих дней не хватило Кристине, чтобы набраться сил и побороть свое малодушие.
Выйдя на крыльцо, Кристина полной грудью вдохнула холодный морозный воздух. Он был такой свежий, хрустящий, чистый.
На плечи легла рука Джастина.
– Какая же красота, не правда ли?
И в самом деле, мир был прекрасен. Над белым, искрящимся покрывалом играло всеми оттенками голубого и синего широкое бездонное небо. Ни следа не осталось от подавляющей серости прошлых метельных дней. Все вокруг до самого горизонта – в снегах, дорога – в высоченных сугробах, живые изгороди, деревья, кусты – все в белых пушистых одеждах.
– Давай-ка посмотрим, сможем ли мы отыскать твою машину, – предложил Джастин.
Кристина, кивнув, шагнула с веранды и тут же со смехом по колено провалилась в снег.
Джастин успел подхватить ее в последний момент. Все еще смеясь, она успокаивала его:
– Это просто снег глубокий, так что не беспокойся.
– О, в глубоком снеге таится особая прелесть, и сейчас ты в этом сама убедишься, – пообещал Джастин.
Взяв ее за руку, он двинулся вперед, и, шагая за ним след в след, Кристина открыла, что в прогулке по глубокому снегу действительно есть своя прелесть.
Отпустив руку Джастина, она попробовала идти сама, но тут же потеряла равновесие и шлепнулась лицом в снег, запорошивший губы, нос, глаза, волосы. Джастин от души расхохотался.
– Ничего смешного! – рассердилась Кристина, безуспешно пытаясь встать на четвереньки, как в детстве.
– Как же ничего смешного! В жизни не видел такой комичной сосульки, пытающейся сражаться с сугробом.
В Кристине взыграл дух озорства. Она обнаружила в перчатке мокрый, влажный, плотный комок снега, отлично подходящий для роли снаряда. С трудом выпрямившись, она, не переводя дыхания, метнула его вперед. Снежный шар угодил прямо в лицо Джастина – бросок, отработанный еще в юности. Кристина струхнула – она сама не ожидала от себя такой точности.
– Ах, так! Ладно, – ответил Джастин, обтирая лицо от снега, и склонился к сияющей на солнце белизне. Испугавшись, нашкодившая Кристина бросилась наутек.
Первый снежок Джастина упал сзади, не долетев. Кристина на ходу нагнулась, почерпнула пригоршню снега, и, смяв его в комок, размахнувшись, метнула в цель. Джастин бежал по пятам, нависая над ней как скала. Нагнувшись, он увернулся от броска и самодовольно улыбнулся. Когда он снова припустился за ней, Кристина пронзительно закричала и что есть мочи побежала по снегу.
Второй снежок Джастина угодил ей в затылок. Кристина остановилась, чтобы сделать новый снежок, и снова размахнулась, метясь в соперника. Но Джастин находился уже в двух шагах от нее, и глаза его озорно сверкали в предвкушении битвы.
– Нет, Джастин, не надо! – взмолилась Кристина, пятясь назад.
Зачерпнув пригоршню снега, она, не спуская с него глаз, слепила комок, но в тот момент, когда уже собиралась бросить его, Джастин свалил ее в снег. Она весело смеялась, и вот уже они оба катались по белоснежному ковру. Через секунду Кристина сдалась, лежа на спине, а Джастин, стоя над ней на коленях, подкидывал в руке здоровенный снежный комок.
– Только попробуй! – предостерегла Кристина.
– Это что, вызов? – спросил он насмешливо.
Кристина усмехнулась и задрала вызывающе нос.
– Первый раз вижу, как с задранным носом можно лежать на лопатках. Пожалуй, этому милому личику не помешает маленький макияж.
