Текст книги "Снежное пламя"

Автор книги: Ширли Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Нет, он не просто мужлан, он настоящий маньяк, и дай Бог, чтобы еще не оказался и уголовником. Джастин отпустил ее руку, словно боялся себя осквернить прикосновением к ней даже через одежду и кожу перчаток.

Она ему была неинтересна, он всего лишь хотел побыстрее от нее избавиться.

Он даже не пожелал слышать, что ее машина сломалась.

Но в следующее мгновение Джастин, к ее полнейшему ужасу, одним поворотом ключа включил мотор ее «чироки». Послушав, как мотор работает, незнакомец вылез из машины и встал рядом, нависнув над ней как скала, хотя Кристина при своих пяти футах и восьми дюймах привыкла считать себя высокой девушкой.

– Итак, машина неисправна? – издевательски спросил он.

– Она сломалась…

– Теперь отправляйтесь куда угодно, хоть к чертовой бабушке, и чтоб духу вашего здесь не было, Я один раз уже предупреждал, повторяю специально для вас, барышня: скорее вы у меня замерзнете на пороге, чем я впущу вас в свой дом.

Круто развернувшись, он ринулся по подъездному пути назад к своей крепости. Кристина изумленно смотрела вслед, чувствуя, как, несмотря на пронизывающую стужу, она вся закипает от негодования.

– Эй вы, благородный рыцарь! Благодарю, что завели мотор! – крикнула Кристина ему в спину.

Ответа с его стороны она не ожидала – и не дождалась.

– Подонок! – прибавила она, сознавая, что метель все равно заглушит звуки ее голоса. Подув на обтянутые водительскими перчатками руки, она потерла их и села за руль.

– Маньяк! – пробормотала Кристина себе под нос, с блаженством ощущая, как салон наполняет горячий воздух из обогревателя.

Теперь ей хотелось как можно скорее убраться отсюда. Вспомнив, какой откровенной яростью сверкали глаза незнакомца, она резко газанула – пожалуй, слишком резко. Машина ожила и двинулась вперед. Только не заглохни, взмолилась Кристина. Колеса развернулись, и она осторожно нажала на газ. К Роджеру и Сью – и как можно скорее!

Кристина сожалела, что не сообщила им, что приедет именно сегодня, но, не зная точно свои планы на конец недели, она по привычке побоялась обеспокоить их: а вдруг да поездка сорвется!

Теперь, без сомнения, побеспокоила бы. Если с ней что-то случится, они бы обязательно догадались, что с Кристиной произошла какая-то беда в пути, и немедленно оповестили бы об этом полицию…

Если здесь вообще есть полиция!

Ну, разумеется, есть, успокаивала себя Кристина. Патрули на больших дорогах держат под наблюдением все без исключения прилегающие пути, и помнится, на одном из дней рождения Роджера она познакомилась с милым стариком-шерифом с большущими бакенбардами. Да, много бы она дала за то, чтобы повстречаться с ним сейчас.

Колеса автомобиля начали пробуксовывать на большой ледяной проплешине…

– Нет! – закричала Кристина, чувствуя, как ее сносит в сторону от дороги. – Нет, не надо, только не это!

Вцепившись в руль, она делала все, чтобы удержаться на шоссе, но, несмотря на ее усилия, несмотря на протектор с шипами, «чироки» продолжал скользить в сторону. Последовал удар о глыбу льда, и все было кончено. Машину закружило, и как отчаянно ни хотелось Кристине затормозить, она понимала, что от этого будет еще хуже. Видимость из салона почти отсутствовала. Снег, казалось, валил сплошной белой стеной, и сугробы по обе стороны автомобиля своей неестественной громадой напоминали о непостижимом, походя на вечный путь к Северному полюсу в волшебную страну Санта-Клауса.

Машина за одно мгновение превратилась в бесполезную груду железа.

– Нет, только не это, сатана проклятый! – разразилась бранью Кристина.

Но лучше от этих слов не стало. «Чироки» по самые окна увяз в высоченном сугробе, а стекла тут же застлало белым снежным одеялом.

Испуганная, оглушенная страхом, Кристина смотрела широко открытыми глазами в беспросветную белизну, окружающую ее. Мотор автомобиля издал стонущий звук, словно вымаливая прощения у хозяйки, и заглох.

Кристина пронзительно закричала. Как посмела эта машина вытворять подобное! Ведь ее хозяйка была так заботлива, так пунктуальна, стремясь аккуратно соблюдать все писаные и неписаные меры предосторожности.

И вот проклятая машина, несмотря ни на что, предала Кристину.

– Учти, мое терпение не беспредельно! – предупредила она автомобиль и снова крутила ключ зажигания туда-обратно. Что бы там ни было, из сугроба нужно выбраться.

Кристина почувствовала, что начинает замерзать. У машины великолепная система обогрева, но работает она лишь в том случае, если машина на ходу.

Мотор чихнул, и Кристина возблагодарила машину за то, что та проявила чуткость к ее бедам. Но когда шипенье продолжилось, а мотор по-прежнему не желал заводиться, Кристина снова начала браниться:

– Ты завелась от руки этого стопроцентного маньяка, а теперь не желаешь заводиться, когда это нужно мне? Какая же ты предательница после этого!

«Чироки» не отвечал.

Кристина повернула ключ еще раз – безуспешно. С внезапной яростью она швырнула его на соседнее сиденье. Ей пришла в голову мысль, что в этом злосчастном месте, захваченная пургой, она, возможно, и умрет. Кристина содрогнулась. Здесь такая тихая заводь, что власти штата Массачусетс могут спокойно махнуть рукой на это затерянное в глуши шоссе.

До дома двоюродного брата оставалось не меньше двадцати миль, местность совершенно незнакомая, и даже в тех немногих городишках, которые редко-редко попадались ей по пути, население едва дотягивало до двухсот-трехсот человек.

Она здесь совершенно одна.

И тот маньяк.

Да, тот маньяк. Кристина оглянулась. Сквозь просветы в снежном одеяле на стекле ей были видны высоченные сугробы и падающий снег, больше ничего: но в любом случае далеко она не могла уехать. Дом маньяка позади, примерно в той стороне. В нем уж, конечно, тепло, и в другую погоду она мигом дошла бы до него.

Но снег валил, как никогда, а завывание ветра сделалось совершенно нестерпимым.

– Ах, проклятье! – причитала, качая головой, Кристина.

В ответ ветер взвыл с новой силой. Ослепительно белое снежное одеяло накрыло автомобиль и все безбрежное пространство вокруг.

Кристина поняла, что еще несколько минут – и помощь будет ждать бесполезно – просто потому, что ярко-красный «чироки» окажется похороненным в снегах.

А ей – ей останется лишь медленно замерзать: сначала онемеют пальцы, потом отмерзнут руки и ноги, а заодно, маленький нос. А затем наступит самое страшное – переохлаждение. Гипотермия, выражаясь научно. Благодаря работе над статьей о той давней снежной буре, Кристина знала до мельчайших деталей, какова будет ее смерть.

В конце концов, это почти не больно… Кристина дала волю воображению, и в самый разгар не в меру разыгравшейся фантазии жизненный инстинкт заставил ее опомниться.

– О Господи, что это со мной? – прошептала она.

Оставаться в автомобиле больше нельзя ни секунды – это означало бы похоронить себя заживо. Нужно выйти из машины и добраться до дома, какой бы мерзкий хозяин в нем ни обитал.

Но в том-то и дело, что если бы просто мерзкий. Он же сумасшедший, подумала Кристина.

Нажав на дверцу, Кристина обнаружила, что сугроб снаружи еще больше вырос и теперь доставал до автомобильного стекла. Охваченная ужасом, она толкала и толкала дверь, пока снег не спрессовался, и в открывшуюся щель можно было, изловчившись, выползти.

Стоило ей оказаться снаружи, как ноги увязли в сугробе. Хлопья снега обжигали холодом лицо, застилали глаза, и все же далеко-далеко она увидела огни дома. Они казались невероятно далекими, такими далекими, что ей до них никогда не добраться. Но я должна дойти, сказала она себе, и, наклонив голову, спасаясь от пурги, она стала пробираться к дороге, скользя, оступаясь и падая в мокрый снег, снова с усилием вставая на ноги, невзирая на порывы ветра, сносившие ее назад, но она упорно шла, сжимая руки на груди и пряча глаза от слепящих снежных хлопьев.

Казалось, протекла целая вечность, а она всего-то сделала несколько десятков шагов. Ног Кристина уже почти не чувствовала – и это несмотря на кожаные сапоги с теплыми шерстяными носками. А уж руки… Руки, казалось, заканчивались на локте. И носа она вообще не чувствовала.

Но ей во что бы то ни стало необходимо добраться до жилья.

Как он там сказал? Скорее он даст ей замерзнуть у порога дома, чем пустить ее внутрь.

– Кому после этого захочется, черт побери, жить рядом с тобой! – прокричала она навстречу ветру.

Душевнобольной, в этом сомнения нет!

Но что бы она там о нем ни думала, не даст же он ей и в самом деле замерзнуть, разве не так?

Может быть, на худой конец, у него есть какой-нибудь теплый сарай, где она нашла бы убежище от пурги? Она попытается его вразумить, пообещает, что ни на шаг к нему не подойдет, слова ему не скажет.

Но он был такой неистовый, такой жестокий!..

Если так, может быть, лучше умереть в снегу?

Не будь трусихой, убеждала себя Кристина.

Дом можно было видеть – справа, вверху. Видеть его очертания, даже различать отдельные архитектурные украшения. Видеть светящиеся окна.

Как-то незаметно Кристина обнаружила, что уже подошла к подъездному пути, вьющемуся по холму. Со вздохом облегчения она повернула на дорожку.

В доме – огонь. Яркий, пылающий, бросающий вызов разгулявшейся стихии.

Кристина попыталась прибавить шагу, отчаянно стремясь к этому теплу, снова упала в сугроб, с трудом поднялась, онемевшими пальцами дотронулась до щеки – и не почувствовала ее. И пальцев тоже не почувствовала. Запорошенная вьюгой, извалявшаяся в снегу, она сейчас, вероятно, напоминала большого неуклюжего снеговика.

В следующий момент, словно в полусне она увидела открывающуюся дверь. Дверь гаража, догадалась она.

Оттуда вышел человек, и он что-то нес.

Жмурясь от падающих на лицо хлопьев, Кристина попыталась разглядеть это что-то: длинное, темное…

Дробовик?

Человек, вышедший из гаража, не отрываясь глядел на нее. Даже с этого расстоянии она могла уловить его острый, всепроникающий взгляд. Вместе с тем она ощутила исходящую от него злую, как ей казалось, силу.

Кристина остановилась, охваченная смертельным страхом. Она не сомневалась, что незнакомец готов причинить ей зло.

Ее уже не беспокоило, что она может замерзнуть. Она знала одно: ей нужно спасаться.

Развернувшись, она припустилась бежать изо всех оставшихся сил.

Бежать в ее положении само по себе было опасно, да она и не бежала, а просто чувствовала, как приподнимаются, толкая ее вперед, ноги повыше колен. Снег и ветер свистели вокруг, и она двигалась, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой; легкие, казалось, были готовы вот-вотразорваться, пар от дыхания с шумом вырывался на морозный воздух, в ушах стоял непрерывный шум.

Дорожку она потеряла, и найти ее теперь вряд ли удастся. Куда ни кинь взгляд – бескрайняя зловещая белизна. Кристина уже еле шла, то и дело проваливаясь в снег почти до пояса.

Звон в ушах не смолкал. Сердце учащенно билось. Кристина услышала чей-то стон, но тотчас она поняла, что он принадлежал ей.

– Фанатичка упрямая! – услышала она вдруг.

Совершенно неожиданно для нее снег начал чернеть. Кажется, я теряю сознание, подумала Кристина.

– Остановись, ты, трусиха несчастная!

Кристина не остановилась, она все еще была охвачена утробным ужасом преследуемой жертвы. Даже по пояс в снегу, она в своей заметной парке все еще является идеальной мишенью для него. Если он вздумает пристрелить ее прямо здесь… Это будет так легко!

Простая логика оставила ее. В глазах что-то сверкнуло – и наступила темнота. Снова вспышка – и медленное затухание. Постепенно непроницаемая темнота поглотила ее.

Очнувшись, Кристина опять побежала, но зацепилась ногой за что-то твердое и упала, погружаясь в снег. Глубоко, глубоко – в бездонный ледяной сковывающий тело холод, в ослепляющую белизну… и во всепоглощающую тьму…

* * *

Смутно, не веря своим ощущениям, она уловила какое-то движение, потом почувствовала руки, обхватывающие ее. Кристина попыталась мигнуть, но веки были тяжелые, словно две ледышки, слипшиеся на морозе.

И все же она ухитрилась приподнять их.

И снова увидела его глаза. Глубокие, темно-синие. Настолько темные, что их можно было сравнить с обсидианом, если бы вообще на свете могли существовать такие глаза. Нет, они были просто синими, колючими и осуждающими…

И он держал ее на руках. Нет, он нес ее.

– Нет! – слабо воспротивилась Кристина.

– Мне оставить вас здесь? – возмутился непрошеный спаситель.

– Я уеду, обещаю вам!

– И как же вы собираетесь это сделать? Господь свидетель, мне следовало бы оставить вас замерзать! Я же вас предупреждал!

– Нет, нет, вы не…

– Я же говорил, чтобы вы не приезжали.

Кристина отрицательно качнула головой, пытаясь восстановить в памяти все, что произошло с ней. Она хотела понять и его, а также объяснить, почему здесь оказалась.

– Поймите, я вас совершенно не знаю! – твердила она. – Я просто не понимаю, в чем вы меня подозреваете. Я ничего не…

Он нетерпеливо прервал ее:

– Замолчите. Бога ради, слышите?

Шапка съехала у него на затылок, и теперь Кристина могла разглядеть его брови: красиво изогнутые, иссиня-черные. Шарф съехал с нижней части лица, открывая твердый форсайтовский подбородок и гладко выбритые щеки. Рот у него был большой и благородной формы, когда он говорил, то открывались сверкающие белизной отличные ровные зубы.

Но когда он молчал, губы плотно сжимались, придавая лицу отталкивающее выражение. Оно внушало Кристине страх. Он молод, отметила она, нет еще и сорока.

Глаза его, не отрываясь, смотрели на тропинку в снегу. Он нес Кристину с такой легкостью, будто речь шла о ничего не значащей сумке с продуктами. И вдруг эти необыкновенные глаза обратились на нее. Кристина замерла в ожидании…

– Какого лешего вы побежали?

У Кристины от возмущения стучали зубы, и, не раздумывая, она выпалила:

– Вы… вы собирались меня застрелить из ружья.

– Что?! – вскричал он с несказанным удивлением.

– Вы собирались застрелить меня из ружья.

– Из чего?

– Я видела вас с ружьем.

– А может быть, с лопатой?

Он опять начал браниться. Джастин окрестил ее последней дурой и недотепой и призывал в свидетели Бога, что воспаление легких или еще что-нибудь в том же роде будет наименьшей расплатой за ее непроходимую тупость.

– И будь свидетелем, Господи, что эта избалованная кукла ничего не получит от меня.

– Ничего мне от вас не надо! – закричала Кристина, чуть не плача.

– Не лгите, а то я снова зарою вас в снег.

– Послушайте, можете вы все-таки выслушать меня? Клянусь, я не понимаю, о чем вы говорите. Не знаю, кто и в чем виноват, я,во всяком случае, ни в чем не провинилась, клянусь в этом, – начала Кристина, но тут словно бы снег забил ей горло, и она поперхнулась.

Глаза ее закрылись. Воевать одновременно с ним и с метелью было выше ее сил.

Точно так же, как бессмысленно было воевать с темнотой, восхитительной темнотой, которая как ледяное одеяло окутывала ее замерзшее тело, убаюкивая и утешая. Так приятно и легко было соскользнуть в их объятия и дать холоду и темноте увлечь Кристину в небытие.

Это казалось таким блаженством – ничему не сопротивляться, ни к чему не стремиться…

Веки ее сомкнулись, и глаза закрылись, она потеряла сознание.

* * *

Джастин добрался до парадного выхода и одним сильным толчком распахнул дверь, так что та чуть не слетела с петель. Оглянувшись, он бросил взгляд на небо. Оно было совершенно темным, а вьюга причитала и плакала, то как маленький ребенок, то как полчище злых духов.

Должно быть, это был северо-западный ветер, примчавшийся из Канады, чтобы всех ошеломить, а затем исчезнуть. В любом случае, это была самая сильная снежная буря за последние несколько лет.

С трудом зайдя внутрь, Джастин захлопнул ногой дверь и потоптался в коридоре, стряхивая с ботинок снег и разглядывая бездыханную женщину, которую держал на руках.

Лицо у нее было белым, почти как снег, а на ресницах мерцали ледяные кристаллики.

– Глупышка, – пробормотал он. – В голове не укладывается, на что способен этот дотошный народ, чтобы заполучить в руки какие-нибудь ничтожные факты. Говорил же не приезжать. И все равно, надо было рисковать своей никчемной жизнью!

Не слышит!

Несносная упрямица, лгунья! Ему хотелось немедля расправиться с ней, придушить, чтобы хоть как-то разрядить бушевавший в нем гнев.

Джастин отыскал ее запястье. Рука была холодной, почти ледяной, и пульс еле прощупывался. Он вновь негодующе покачал головой, поражаясь безрассудству современных журналисток. Только сейчас его осенило, что девушка, может быть, обморожена.

Он должен ее согреть и вернуть к жизни.

Только после этого он вправе ее наказать.

Джастин быстро перенес девушку на огромную веранду, примыкающую к кухне, и уложил на подоконник, после чего стащил с себя перчатки, парку и насквозь промокший красный жилет. Взглянув на нее еще раз, он замер.

Незнакомка походила на принцессу из волшебной сказки. От холода она стала мертвенно-бледная, но никогда раньше он, пожалуй, не видел такой красивой кожи – гладкой, без единого изъяна. Тонко очерченные губы побелели, но в жизни – и Джастин готов был спорить с кем угодно, – они были нежно-розовыми.

Косметики не оказалось и следа, да она в ней и не нуждалась. Ресницы ее казались такими длинными и густыми, что производили впечатление искусственных. Ее лицо имело классическую овальную форму изумительной лепки. Оно производило впечатление необыкновенной чистоты и захватывало воображение.

Джастин скрипнул зубами в новом нахлынувшем приступе негодования. На что еще она готова была пойти, чтобы заполучить от него материал для своей статьи?

Как можно быть такой недальновидной! Для всего остального мира он являлся убийцей. Что еще она хотела узнать от него?

Коротко выругавшись, Джастин вспомнил, что ее необходимо отогреть. Хотя, потеряв контроль над собой, он готов был оставить ее лежать в снегу, но долг не позволял ему так поступить. Потому что, вопреки мнению большинства знавших трагедию его жизни, он не был убийцей.

Девушка оказалась насквозь промокшей, должно быть, она не раз и не два падала в снег. Переложив ее к камину, Джастин начал стягивать с нее сапоги, мокрые носки, джинсы и свитер.

Бюстгалтера она не носила.

Совершенство ее фигуры не уступало красоте лица: длинная и тонкая шея, изящные ключицы, безупречной формы упругие груди с твердыми розовыми сосками, тонкая талия, округлые бедра, чувственные и манящие. А под кружевными трусиками различимы очертания мягкого островка волос, таких же шелковистых и темных, как и пышные кудри, обрамлявшие гордой посадки головку.

У Джастина непроизвольно вырвалось бранное словечко, и он удивился, отчего ее редкая, почти неземная красота выводит его из себя. Завернув девушку в вязаный шерстяной плед, он перенес ее как можно ближе к огню. Тепло ли ей, беспокойно подумал он, и начал поспешно растирать ступни ее ног. И ноги тоже – безукоризненной формы, стройные, как у балерины, с гладкими ухоженными ноготками.

Но и в тепле она не подавала признаков жизни, а ступни так и оставались ледяными.

Подхватив беглянку на руки, Джастин пробрался через кухню и гостиную к парадному входу, а затем по лестнице поднялся в свои огромные спальные апартаменты. Через холл он прошел в ванную комнату, включил воду в ванне, проверив, чтобы она была в меру горячей.

Ванна быстро наполнилась, и Джастин опустил свою прекрасную ношу в воду, следя за тем, чтобы плечи и голова девушки упирались в заднюю стенку. В ванне хватило бы места для двоих, но, хотя Джастин сам промок и замерз, мысль о том, что он может лечь рядом с ней, даже не пришла ему в голову. Джастина разбирала тревога, что она может, несмотря на все его старания, умереть. О больнице или просто о докторе и думать было нечего – даже неотложку вызвать оказалось невозможным. Электричество в дом пока еще подавалось, но телефон отключился с началом снежной бури.

Но вот, сидя рядом с ней и следя, чтобы ее плечи и голова не соскользнули в воду, он увидел, как чуть заметные краски жизни показались на ее лице: щеки слегка разрумянились, губы порозовели. Запустив руку в воду и дотронувшись до щиколоток, Джастин обнаружил, что они уже теплые. И руки тоже теплые и гибкие. Только на кончике носа облупилась кожа, но это был единственный след обморожения на всем ее теле. Девушка по-прежнему не приходила в сознание, но, казалось, она чувствует себя в воде намного лучше. Поймав ее запястье. Джастин определил, что пульс стал гораздо сильнее и ровнее. Вот тогда он поверил, что девушка спасена.

Джастин облегченно вздохнул. Обошлось без переохлаждения и без обморожений. Дотронувшись до ее шеи, он еще раз проверил пульс, хорошего наполнения и ровный.

Успокоившись, Джастин ощутил новый прилив раздражения.

– Так значит, невинная и несведущая! – процедил он сквозь зубы. – Ладно, мисс Невинность, вы дьявольски последовательны в своей роли, а коли так, пусть игра продолжается еще какое-то время. Я по мере сил подыграю вам, а там посмотрим, как вы себя поведете, оказавшись в стенах заветного дома. Вы готовы играть на грани риска? Прекрасно, золотая моя. Давайте сыграем партию.

Девушка еле заметно шевельнулась, по бровям у нее пробежала легкая судорога. Затем снова неподвижность и молчание.

Джастин подхватил полотенце и вытащил ее из воды, хорошенько вытер и перенес в свою постель. Там еще раз насухо обтер, стараясь подавить особое чувство, которое вызывало в нем прикосновение к ее груди.

Невинность!

Она была божественно сложена и до умопомрачения соблазнительна.

С ангельски прекрасным лицом.

Что ж, ему-то хорошо известно, какие бездны злобы и подлости могут скрываться за этой небесной чистотой, не ведавшей, казалось, порока.

Уложив девушку на спину, Джастин, поколебавшись, решил все-таки стащить с нее и трусики. Что толку от этого мокрого клочка кружев?

Освободив Кристину от остатков одежды, он собрался тут же ее укрыть, но не сделал этого. Джастин отступил на шаг. Эти пушистые потупленные ресницы… длинные, стройные ноги… груди… бедра… манящий темный островок в месте их соединения… Лицо… губы…

Сердито встряхнув стеганое одеяло, Джастин укутал ее всю, даже лицо.

Ну и пусть! Оставь ее в покое и иди по своим делам, сказал он себе.

Нет… ей будет душно.

Джастин недобро улыбнулся – мрачно и с вызовом. Это будет игра по ее правилам, захватывающая, интригующая игра.

Когда-то однажды его обвинили в убийстве, и теперь, спустя годы, подданная прессы опять здесь – все по этой же причине. Как бы там ни было, он не желает ворошить прошлое, а тем более позволить выискивать дополнительные улики против себя этой назойливой репортерше.

Джастин отдернул одеяло с лица девушки и заботливо подоткнул его вокруг ее головы. Отопление работало, но он еще до непогоды заложил дрова в камин и сейчас на всякий случай разжег огонь.

Вернувшись к кровати, Джастин еще раз взглянул на спасенную им девушку. И вновь безупречность и чистота ее красоты поразили его, так что он не сразу заметил, что приглаживает ее распушившуюся бровь. Интересно, долго ли она пролежит без сознания, подумал он. А может быть, она просто уснула после всего пережитого?

Джастин повернулся. Ему самому не мешало бы принять душ. А затем уже он попробует привести ее в чувство глотком бренди.

Возможно, ей хочется его разыграть, размышлял Джастин.

Ладно, решил он, состязание объявляется открытым.

И все же, даже сбрасывая с себя промокшую одежду и становясь под душ, он не мог отделаться от внутренней дрожи и горячего, почти ослепляющего желания.

Для тех, кто готов начать такую игру, она может быть дьявольски опасна. Но он не отступит, поклялся Джастин.