Текст книги "Секс. Любовь. Свадьба (СИ)"

Автор книги: Шей Шталь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Таких парней женщины должны избегать. И вы знаете, о каком типе парней я говорю. Порно не имеет с ним ничего общего. Это тот парень, на которого ты смотришь и понимаешь, что он не учился всему этому. Он такой и есть. Представьте, что вас соблазнил брат Хемсворта или, черт возьми, Джейсон Момоа, или даже Чарли Ханнам. Я, наверно, пошла бы с Чарли, потому что грубость Ноа убивает. Он – сексуальный техасский парень с южным шармом. Таким он родился. Неотразимые темные глаза, греховно красивое тело, а от его ядовитого поцелуя я готова умирать снова и снова. И если я продолжу болтать, то расскажу вам парочку пикантных деталей. Приготовьтесь, скоро здесь будет жарко. (Подмигиваю).

Руки Ноа все еще находятся подо мной. Огрубевшими пальцами он скользит от моей талии к бедрам. Ноа оттягивает леггинсы, обнажая мою кожу. На короткий миг он встречается со мной взглядом, прежде чем медленно моргает. Затем, как только губами касается моей кожи, он закрывает глаза. Я вздрагиваю, когда Ноа языком скользит по моему бедру, словно пробуя меня на вкус. Когда я меньше всего этого ожидаю, муж стонет, и этот звук вибрацией проходит сквозь меня, а его зубы мягко вонзаются в мою кожу. И, прежде чем я успеваю понять, что он делает, Ноа стягивает леггинсы, проводит языком по моим складочкам и покусывает клитор.

– Не двигайся, иначе будет больно, – шепчет он и издает звук, похожий на шипение, когда я снова дергаюсь, а его челюсть сжимается. Мой клитор сдавливает, но я чувствует себя так чертовски хорошо, что не прошу мужа остановиться. Мне все равно, что эти действия причиняют боль. Я так сильно этого хочу.

Он скользит языком между моими складками и крепче сжимает бедра, двигаясь еще интенсивнее. Сначала я напряжена, но вскоре расслабляюсь и шире раздвигаю для него ноги. Ноа с восхищением наблюдает за моим телом и лицом, понимая, что это прекрасный способ меня отвлечь. Когда он двумя пальцами проникает в меня, я стону и молюсь, чтобы он не останавливался.

Естественно, как и у любых родителей, наш секс длится недолго. Ровно до того момента, пока нас не прерывают. Помните, я рассказывала, что наши дети никогда не остаются в своих кроватях, как следовало бы? Так вот, они не спят. Угадайте, кто сейчас прерывисто дышит под дверью и лает?

Если вы предположили, что это Севи, то оказались правы.

– Плохая собака! – кричит Ноа, едва способный оторвать губы от моей киски.

Поверьте мне, я не хочу, чтобы он это делал, но трудно сосредоточиться и кончить, когда ваш ребенок стоит под дверью. У мужчин все проще. Женщинам же нужна концентрация и правильное место.

Севи продолжает лаять настолько громко, что мы нервничаем, не случилось ли с ним что. Но никто из нас не хочет выйти и посмотреть.

– Если игнорировать его, он замолчит.

Я закрываю лицо руками.

– Я не могу сосредоточиться из-за его лая. Он скоро разбудит Фин.

Ноа раздраженно вздыхает, садясь на пятки. Проведя рукой по волосам, он скользит взглядом по своей внушительной эрекции и смотрит на меня.

– Ладно. Я уложу его обратно в кровать и сразу вернусь.

– Здорово, – раздраженно выдыхаю я.

Ноа со стоном вылезает из кровати. Стоя рядом, он засовывает руку в джинсы и поправляет стояк. Горячо.

Заметив, с каким интересом я за ним наблюдаю, он подмигивает:

– Не смей двигаться.

Стараясь не улыбаться, я отвечаю:

– Постараюсь этого не делать.

– Если ты будешь спать, когда я вернусь, то кончу на твое лицо, – совершенно серьезно предупреждает он.

Теперь настал мой черед смеяться. Дело в том, что я бы не стала отказывать в этом Ноа.

Пять минут спустя он возвращается, стуча в дверь нашей спальни ногой, все еще обутой в ботинок. Он так и не удосужился его снять. Наклонившись, муж стягивает его вместе с носком, по пути снимая джинсы.

Я наблюдаю, как Ноа идет ко мне и как его член рвется в бой. Стояк очень жесткий, но думаю, это потому, что некоторое время у нас не было секса и мы не смогли закончить начатое.

– Что случилось с Севи?

– Ничего. Я положил его обратно в кровать, и он уснул. – Когда Ноа ложится на кровать, он тянет меня на себя, чтобы я оседлала его. Подняв мои руки, он снимает мою рубашку и отбрасывает ее подальше. – Ты такая красивая, – шепчет он, обхватывая мою грудь своими сильными руками. – Хочешь, чтобы я продолжил с того места, где остановился?

Наклонившись вперед, я замираю около его губ.

– Нет, я хочу, чтобы ты был внутри меня. – И затем целую его. Несмотря на то, что на его губах вкус моей киски, я все равно хочу этого.

– Тебе нравится ощущать на мне свой вкус? – спрашивает он и прижимается к моим губам. Его губы грубые, но невероятно мягкие. От страсти мне тяжело дышать.

Я хочу все, что он мне даст. Близость, прерывистое дыхание и его губы на моих. Но что-то сдерживает меня. Не могу понять, что это за чувство и когда оно появилось, но оно не отступает.

Я отстраняюсь. Ноа пристально смотрит на меня, на его губах появляется мимолетная улыбка. Он ждет, когда я дам ему разрешение. Опираясь ладонями на его плечи, я плюхаюсь на матрас.

– Хочу, чтобы ты был сверху.

Обхватив мое колено, Ноа перемещается и оказывается на мне. Он снова целует меня, и я вспоминаю о том, что мельком видела в порно. На мгновение эта мысль кажется мне сумасбродной. Я стону в его рот, отзываясь на каждое прикосновение губ, которые ощущаю повсюду. На шее и плече, на груди – везде, где бы он ни был. В такие моменты слова не нужны, существует только удовольствие. Грубое и чувственное. До тех пор, пока я не произношу:

– Ляг сверху.

– Что? – Ноа опирается на локти и смотрит между нами. – Я и так это сделал.

Муж не двигается, но его тело дрожит оттого, что он пытается сдерживаться. Этим утром он не успел кончить, потому что его тупая задница грубо пинала мою вагину, и сейчас ему ненавистно то, что я делаю.

Ноа в замешательстве. Полагаю, он думает, что я говорю о своей заднице или о чем-то подобном.

– Нет, как в видео, когда парень сжимает ноги партнерши своими бедрами, чтобы войти в нее. Сделай так. Это сексуально.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – фыркает Ноа, немного раздраженный тем, что я затягиваю процесс, ведь он может просто таранить мою киску и думать, что меня все устраивает. Естественно, я жестами показываю то, чего хочу, а он пытается. И терпит неудачу. – Рука мешает.

– Попробуй еще раз, давай.

Ноа снова делает попытку, мышцы его спины напрягаются.

– Видишь? Не сработало. У меня же не полуметровый хрен как у порнозвезды.

В его голосе слышится насмешка. Как он может смеяться надо мной? Но гнев стихает, когда я вижу отчетливое разочарование на лице мужа. У него и правда не такой длинный член. Я хохочу около его уха:

– Может, прекратим? И к тому же, у меня не глубокая вагина. Так сказал доктор. Ни один полуметровый хрен в нее не поместится.

– Нормальная у тебя вагина, – Ноа тоже смеется.

Опустив голову на мое плечо, он глубоко вздыхает. Но именно в этот момент, когда мы лежим обнаженные и обижаемся друг на друга, я понимаю, что между нами все еще есть связь. Пусть нечеткая, с разрывами, но она есть. Так или иначе, это должно сработать.

Поэтому мы пробуем другую позицию.

– Обхвати мою шею рукой или дерни меня за волосы. Сделай что-нибудь извращенное.

Я оседлала мужа, расположив ноги около его бедер. Ноа смотрит на меня так, будто я заговорила на иностранном языке.

– Какое-нибудь дерьмо типа грубости?

– Да, – пожимаю я плечами, пытаясь скрыть нотки смущения в голосе. Сглотнув, я смотрю на Ноа сверху вниз.

– Ты непослушная, верно? Вот что ты делаешь, когда меня нет дома? Смотришь жесткое порно?

– Перестань. Будь серьезным.

Возбуждение, которое я вижу в его взгляде, напоминает мне юного Ноа, лишившего меня девственности у стены, а затем обрюхатившего в своей машине. Этот парень был убедителен и так сексуален со своим задумчивым взглядом темных, искрящихся блеском глаз.

– Я не могу быть серьезным, зная, что моя жена смотрит порно. Какого хрена ты вообще его смотрела? Я должен знать.

Наклонившись, я приближаюсь к лицу мужа, чтобы он почувствовал мое дыхание на своих губах, а затем подмигиваю и шепчу:

– Я никогда тебе не скажу.

– Так ты признаешь, что смотрела порно?

– Если ты не поторопишься и не трахнешь меня, то я достану вибратор и сама об этом позабочусь.

Я прожигаю его взглядом. Свирепым взглядом.

– Отлично.

И не успеваем мы добраться до этой чертовой части, как Севи возвращается к нашей двери. Сначала он лает, а затем произносит:

– Можно войти? – Потом говорит: – Позалуста, мам, – и сразу же добавляет: – Папочка, позалуста.

Как только я собираюсь подойти к двери, Ноа останавливает меня.

– Предупреждаю, если мы не закончим, я сойду с ума. Я имею полное право взорваться. – Мой муж начинает дуться. – В прямом смысле, мои яйца чертовски болят.

Севи, стоящего за нашей дверью, трудно игнорировать, поэтому мы идем в душ, где его не слышно.

– Мы плохие родители, если игнорируем своего ребенка?

Ноа ничего не отвечает. Он слишком сосредоточен на том, чтобы затащить меня под струи воды в душевой, где мы сможем закончить начатое. Муж решительно толкает меня к стене, и я смотрю вниз, когда он входит в меня, проводя ладонями от моих бедер к шее. В этот момент возникают трудности, потому что я понимаю, что могу захлебнуться.

Спустя пару минут я уже не уверена, что хочу, чтобы Ноа был грубым. Конечно, это опасно. Видеть звездочки перед глазами и страдать от нехватки воздуха – это сексуально? Я задохнусь? Кажется, я начинаю бредить. Я проглотила столько воды, что чувствую, как меня подташнивает. Я сексуально бьюсь головой о стенку душа? На самом деле нет. Мне больно.

Но… в этом что-то есть, и, если это вернет в отношения искру, разве может быть какой-то вред?

Еще через несколько минут я передумываю по поводу штуки под названием «Давай сделаем это жестко». На хрен все. Люди, которые считают, что причинение физической боли во время секса возбуждает, явно слишком долго испытывали нехватку кислорода. Из-за этого они перестали нормально соображать.

– Ноа?

Сначала он не останавливается. Муж увлечен процессом. И я понимаю почему. Ведь это горячо, запретно и эротично, верно? Нашу ванную заполняют звуки удовольствия, шлепки тел, хрипы и стоны (а в моем случае крики боли). Так что Ноа продолжает толкаться в меня. Когда я в очередной раз бьюсь головой о стенку душевой и понимаю, что к утру у меня точно будет сотрясение мозга, его хватка на моей шее усиливается. Я кричу от боли. Реальной боли, а не от удовольствия.

– Ты делаешь мне больно!

– О, слава богу, – задыхаясь, произносит он, отступая от меня. – Не могу поверить, что ты заставила меня это сделать.

– Я не заставляла тебя, – произношу я, а капли воды, отскакивая от его плеча, падают на мое лицо. Надо придумать, как перекрыть доступ воды к лицу и продолжить в том же духе. – Хочешь попробовать в задницу?

В наших отношениях такого еще не было, для нас это в новинку. Или так, или я позволю Ноа кончить на лицо. После прошлого раза я два дня не могла нормально видеть, так как что-то мешало в глазу.

Естественно, когда вы предлагаете мужчине сунуть член в задницу женщины, Ноа, как и любой другой на его месте, желает этого.

– Черт, да. Я хочу.

Внезапно я начинаю нервничать, когда понимаю, что мы будем использовать смазку в душе. Подробнее об этом позже, но в тот момент я посылаю ему серьезный взгляд.

– Что, если я обделаюсь?

Ноа невозмутимо фыркает и закатывает глаза:

– Я видел, как из твоей вагины вышли пятеро младенцев, и ты, по сути, наложила кучу прямо в руки врача, когда рожала Севи. Уверен, теперь мне ничто не помешает.

Я смотрю на него.

– Я же спрашивала тебя, а ты сказал, что этого не было. – Опускаю взгляд на его стояк и улыбаюсь.

– Не хотел тебя смущать, поэтому ничего не сказал. – Ноа хватает меня за бедра и рассматривает свой приз. – Ты не обделаешься.

Сделав глубокий вдох, я беру смазку и выдавливаю небольшое количество на ладонь. Когда я поглаживаю член Ноа, покрывая его прохладным гелем, у мужа перехватывает дыхание.

После он снова прислоняет меня к стенке душа, но на этот раз к ней прижимается мое лицо. Лучше оно, чем затылок. И мы делаем это.

Протянув руку между нашими телами, Ноа пристраивает член около моей задницы, и я смотрю на него через плечо. Мы прикрываем глаза, когда он медленно скользит внутрь.

Я наблюдаю, как Ноа, наклонив голову вперед, кусает нижнюю губу и хмурится от удовольствия.

– Иисусе, – бормочет он, вздыхая.

Его взгляд, которым он посмотрел на меня перед тем, как вошел в мою задницу, – единственная романтическая штука во всем этом. Мне некомфортно, задница горит и чертовски болит. Но, эй, муж наслаждается этим. Вот только… Я пытаюсь держаться за стену, потому что моя левая нога соскальзывает.

А Ноа без ума от угла, под которым он входит в мой зад.

– Черт… Какая тугая, – рычит он мне на ухо, когда я наклоняюсь вперед.

– Это только начало, – говорю я, стиснув зубы от боли.

Избавлю вас от большинства деталей, потому что, по-моему, в этом нет ничего романтичного. Но если Ноа этого хочет, может быть, все не так плохо, верно? Ох, но это так. Каждое движение причиняет боль, которую моя задница в жизни никогда не испытывала. Вагина привыкла к боли. Задница… Бедная девочка вообще не была готова к подобному. В какой-то момент я всерьез думаю, чтобы взять телефон и зайти на сайт «Вебмедицина», чтобы посмотреть, может ли анальный секс причинить мне вред и нанести непоправимый ущерб моему заду.

Так и не привыкнув к боли, я начинаю психовать. Поверьте, вы бы не хотели оказаться со мной на одном этаже, когда я рожаю. Что уж говорить об одной комнате. К сожалению, сейчас тот самый момент.

– Ты в порядке? – наконец спрашивает Ноа, когда я пытаюсь сменить положение и при этом не соскользнуть с его члена. Ощущение, будто я пытаюсь просверлить свою задницу или что-то в этом роде. Это ужасно, но горячее и тяжелое дыхание Ноа бесит меня еще больше.

– Просто не трогай меня.

Серьезно, я испытываю такую боль, словно сру колючей проволокой.

– Хочешь остановиться? – задыхаясь, спрашивает он возле моего уха.

– Нет.

Вы решили, что я хочу прекратить это, верно? Я должна бы остановиться. Но дело в том, что не хочу. Боюсь, если сделаю это, то в тот же момент мы потеряем искру. А ведь мы только ее обрели.

– Дорогая, если тебе больно, мы можем остановиться. – Ноа кряхтит напротив моей ключицы, когда я выгибаю спину, позволяя его члену проникнуть еще глубже. Он изо всех сил пытается удержать мое скользкое тело. – Причинение боли не очень-то меня возбуждает.

Могу сказать, что он действительно борется. С одной стороны, Ноа хочет остановиться, потому что это причиняет мне боль, а с другой – нет, если разобраться.

Я извиваюсь, но, когда понимаю, что не могу пошевелиться из-за крепкой хватки мужа, все-таки сдаюсь. Взглянув на него, я на мгновение теряюсь в блаженном видении похоти, которая доставляет моему мужу такое удовольствие. Его спутанные волосы отброшены набок, по телу струится вода, брови нахмурены, нежные губы слегка сжаты, а грудь дрожит при каждом движении. Ему это нравится, и если бы не тупая жгучая боль, я бы, наверное, продолжила.

Но в какой-то момент все эти игры с задницей прекращаются, и жжение достигает апогея. Думаю, если я пошевелюсь, то станет лучше. Честно говоря, наша вина заключается в том, что мы пытались сделать это стоя. Вот где мы прокололись. Но самая большая проблема заключается в том, что когда вы смешиваете смазку с водой, она становится чертовски скользкой. Это напоминает сцену из «Рождественских каникул», где Кларк слетел с горы на металлической крышке и оказался в соседнем штате.

Пока я пытаюсь изменить свое положение, смазка каким-то образом попадает на пол и разбрызгивается повсюду. Становится очень скользко, поэтому я поскальзываюсь, Ноа падает назад и летит в стену душевой. Он врезается в стекло, разбивает его и падает на пол.

Как так получилось?

Вы бы не смогли повторить подобное дерьмо, даже если бы захотели. Все это было так неловко. Спустя мгновение я понимаю, что из руки Ноа сочится кровь. Нам требуется время, чтобы осознать происходящее, и Ноа хватает свои причиндалы, чтобы убедиться, что они все еще на месте. Разумеется, они никуда не делись. Подняв руку, он смотрит на нее. При движении рана открывается, и кровь льется с новой силой.

Черт, черт, черт!

Я сдерживаю слезы, когда Ноа молча осматривает мое тело. Муж выглядит так, словно он… в бешенстве.

Я шепчу и понимаю, что мой голос дрожит:

– Думаю, тебе понадобятся швы.

Ноа глубоко вздыхает, глядя сначала на меня, затем на свою руку. Поднявшись, он в недоумении смотрит на кровь и разбитое стекло вокруг. Пока я собираюсь сделать язвительное замечание и накричать на него из-за того, что он порежет ноги, расхаживая по осколкам, Ноа подходит к раковине. За ним тянется кровавый след. Если бы кто-нибудь сейчас вошел в ванную, то наверняка искал бы здесь тело. Она чертовски похожа на место преступления.

Склонившись над раковиной, Ноа хватается руками за ее края. Он стискивает зубы, когда кусает нижнюю губу. Ноа смотрит в точку прямо перед собой, отказываясь обращать внимание на меня. Я знаю почему. Он злится, что все закончилось именно так. Как бы мы ни старались, что-то всегда нас разделяет.

А затем муж поднимает руку – ту самую руку, которую он порезал, разбив дверь душевой, и бьет по зеркалу, словно не может смотреть на свое отражение. От неожиданности я кричу:

– Ноа!

И начинаю задыхаться, когда замечаю, что теперь в порезах и запястье и пальцы. Отлично. Как раз то, что нам нужно. Он механик и серьезно облажался.

Ноа морщится.

– Одевайся, – рявкает он на меня и оборачивает полотенце вокруг своей руки. – Мне нужно наложить швы.

ГЛАВА 8

Ноа

Сучьи швы

(Мне противен вид крови. А прямо сейчас и всего остального)

Переступив через спящего в коридоре Севи, я спускаюсь вниз. На самом деле я спотыкаюсь, но мне повезло не упасть с лестницы. Строительный пистолет, который я оставил, прострелил бы мой член, будь в нем аккумулятор.

Мне бы этого не хотелось, но мысль неплохая.

Осмотрев на кухне руку, я очень пожалел о своем решении разбить зеркало. Почему я сделал это? Не так мне представлялось окончание сегодняшнего вечера, но когда вы женаты и у вас есть дети, то жизнь похожа на игру в русскую рулетку.

Я уже говорил вам, как сильно ненавижу кровь? На дух не переношу. При виде нее у меня кружится голова. Знаете, что еще хуже? Черт возьми, я не в силах ничего с этим поделать. Кроме того, рука, которая теперь представляет собой кровавое месиво из порезанной плоти, является рабочей, чтоб вы знали, так что ничего хорошего.

Когда я, раздраженная задница, оказываюсь внизу, то беру мобильный телефон со стойки и размышляю, кому можно позвонить, чтобы попросить присмотреть за детьми, пока Келли отвезет меня в отделение скорой помощи. Другого выхода нет. Даже если не было необходимости накладывать швы после того, как я разбил душевую, то после удара в зеркало мне они определенно нужны.

Келли спускается вниз, одетая в свои гребаные леггинсы, и следит за моей реакцией.

– Ты в порядке? – робко спрашивает она, а затем поглядывает на мой стоящий колом член, едва ли скрываемый джинсами.

Сначала я ничего не отвечаю. Ей бы не понравилось то, что я хочу сказать.

– Нет, не в порядке.

Я смотрю на нее: щеки покраснели, волосы торчат во все стороны. В этот момент меня переклинивает. Я больше не могу так. Не могу продолжать избегать того, что на самом деле происходит между нами, но мне также чертовски необходимо кончить. Вот единственное правильное решение. Делаю шаг к Келли. Она смотрит на меня, нахмурившись.

– Я не хотела… – она не успевает закончить предложение, так как рукой, обернутой полотенцем, я толкаю ее к кухонному островку.

О, перестаньте. Я не зол. Просто подождите.

Стянув ее леггинсы до лодыжек, я наклоняю жену над столешницей. Мне тяжело расстегивать свои джинсы одной рукой, но если вы полны отчаяния, то справитесь и с этим. Расположив член у входа в ее киску, я нажимаю на головку и жду возражений. Келли так дрожит, что мне становится понятно: возражений у нее нет. Одним рывком я вхожу в нее, прежде чем она успеет отказать. В тот момент, когда я оказываюсь внутри нее, Келли хватается за столешницу и стонет от удовольствия. Ее щека прижата к плитке, рот раскрыт в экстазе. Охренительно захватывающее зрелище.

Мы ничего не говорим. Если, конечно, не принять за разговор мое тяжелое дыхание и хрипы каждый раз, когда я вхожу в Келли, и ее тихие мольбы о том, чтобы я продолжал. Это неправильно, мы ведь не должны были заниматься сексом на нашей кухне, где дети могут легко нас обнаружить. Но, кажется, меня это сейчас не беспокоит.

Мне необходимо трахнуть мою жену.

Расположив одну руку на ее заднице, а другую – на столешнице, я снова и снова вбиваюсь в нее. Мои бедра с хлопком прижимаются к ее попке. Судя по звукам, которые издает Келли, она уже близка к оргазму, но я в этом не уверен. Мои ноги дрожат, и я слишком увлечен тем, что наконец-то кончу.

Келли тянется вперед, жадно пытаясь подвести себя к финишу, и я крепче сжимаю ее задницу. Она такая влажная, такая тугая и так выгибает спину, что я понимаю: Келли хочет этого так же сильно, как и я. Наши громкие и резкие вздохи разносятся по кухне, и, возможно, это самая горячая штука, которую мы делали за последние два года. Ее киска сжимается вокруг меня, и я вынужден схватиться за столешницу, чтобы не упасть. Удовольствие нарастает, бедра движутся вперед, мышцы живота напрягаются, и я кончаю. Но легче от этого не становится. Конечно, приятно получить освобождение, но внутренне я чувствую неудовлетворение. Оно словно яд. Как пульсирующая головная боль, что похожа на гвозди, вбиваемые в ваш череп.

Или грипп.

Ага. У меня до сих пор стоит. Если вам это интересно. И я не жду с нетерпением возможности отправиться в отделение скорой помощи с жутким стояком, потому что взял чертову небольшую голубую таблетку у этого мелкого сопляка, живущего по соседству.

Я отступаю, осматривая Келли. Она тяжело дышит и находится в замешательстве. Я же задыхаюсь, стараясь изо всех сил не умереть от сердечного приступа, потому что я идиот и, вероятно, принял то, отчего могу сдохнуть. Смотрю на жену. На ее спокойствие и невозмутимость… Я даже пошевелиться боюсь, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать.

Прислоняюсь спиной к двери кладовой и натягиваю джинсы. Келли помогает мне их застегнуть, а затем исчезает в коридоре, ведущем в ванную.

Уставившись на телефон, я замечаю, что в доме Боннера загорелся свет. Конечно, он проснулся. Что ж, за ним должок. Схватив с полки справочник, я ищу имя соседа, нахожу его номер телефона и звоню.

Я немногословен:

– Двигай сюда, – рычу я, глядя на его дом. – Я знаю, что ты встал, мудак.

Он смеется и кладет трубку. Чертов придурок. Я даю ему две минуты и прожигаю хмурым взглядом его дверь. Наконец, он выходит и идет по улице к нашему дому. Если бы сосед не пришел, я бы пробрался в его дом и вытащил его оттуда за то, что он дал мне эту таблетку.

Я открываю входную дверь, прежде чем Боннер успеет постучать и разбудить детей.

– Ненавижу тебя, – говорю я.

Он улыбается и кивает на мой все еще твердый член, который выглядит так, будто направлен прямо на него.

– Похоже, ты рад меня видеть.

Я хватаю его за рубашку и затаскиваю в дом.

– Сядь и не болтай.

Боннер смотрит на меня так, словно я сошел с ума. А я сошел. Понятно? Вся кровь прилила к гребаному члену. Я больше не в состоянии ясно мыслить.

Проведя рукой по волосам, Боннер садится на диван в гостиной.

– Почему?

– Потому что ты присмотришь за моими детьми, пока я буду в отделении скорой помощи. – Я показываю свою окровавленную руку.

– Вау. Что случилось? – Боннер смотрит на мою руку, кровь с которой теперь просочилась сквозь полотенце. – Я не могу сидеть в няньках. Я ничего не смыслю в детях. Из пяти детей я самый младший.

– Конечно, ты можешь это сделать, – ставлю я его перед фактом. – Именно ты.

– А ты не очень-то вежлив.

Я вздыхаю. Он прав. Может, мне стоит немного смягчить тон.

– Извини. Просто у меня сильно болит голова.

– Уверен, головная боль – наименьшая из твоих проблем. – Его взгляд снова опускается ниже. А затем Келли возвращается в гостиную одновременно с тем, как Боннер спрашивает: – Ты принял целую таблетку?

Я даже не удосуживаюсь взглянуть на свою жену. Подскажите, какое у нее выражение лица? Она злится? Мне стоит бежать? Пофиг. Вместо этого я смотрю на Боннера.

– В каком смысле целую таблетку?

– Нужно было принять только половину, – смущенно признается он, словно не может поверить в то, что забыл об этом упомянуть.

Я подхожу к нему, выпятив грудь вперед, как какая-то горилла, готовая совершить убийство.

– Ты мелкий ублюдок. Мог бы сказать об этом, когда дал ее мне со словами «Попробуй».

Округлив глаза, Боннер быстро делает два шага назад.

– Я думал, ты знаешь.

Всплеснув руками, я использую каждую унцию самоконтроля, чтобы не ударить этого мальчишку по лицу.

– Конечно, я же регулярно принимаю это дерьмо.

– Что ты принял? – наконец спрашивает Келли, заходя в комнату и уперев руки в бедра. Я мельком перехватываю ее взгляд. И не могу понять ее настроение. Кажется, у меня пелена перед глазами.

Боннер замечает Келли в комнате и подмигивает ей.

– Похоже, ты тоже наслаждаешься этой ночью? – спрашивает он, замечая ее спутанные волосы и порванную рубашку. Я не помню, как порвал рубашку, но не удивлюсь, если это произошло на кухне.

Келли даже не думает отвечать Боннеру. Она слишком занята, смотря на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Она и выросла, и это чертовски бесит.

– Что ты принял, Ноа?

– «Виагру», – сердито бормочу я, протягивая руку к своему бумажнику и ключам. – А теперь, если ты не хочешь, чтобы я истек кровью, мы должны поехать в больницу.

– Ты принял «Виагру»?

По выражению ее лица можно понять, что она находится на грани веселья и шока. Бьюсь об заклад, если бы я мог прочитать ее мысли, то они заключались бы в следующем: «Я недостаточно хороша для него» и «Я не возбуждаю его, поэтому он прибегнул к стимуляторам». Ничего из этого не подходит, но я также не испытываю необходимости прояснять этот вопрос.

Одними губами жена произносит:

– Почему?

– Потому что он сказал мне. – Я сердито указываю на Боннера, которого никогда не прощу за это.

Келли смотрит на меня, тяжело сглатывает и наконец говорит:

– Кто присмотрит за детьми? – Она натягивает толстовку.

Я указываю рукой на Боннера, который сидит на диване, уставившись в свой телефон, совершенно не заинтересованный в наших разборках.

– Этот чувак.

Келли переносит свой вес с одной ноги на другую. Могу ошибаться, но, похоже, она готова на меня наорать.

– Ноа, мы не можем позволить нашему соседу присматривать за ними.

– Они спят. Черт возьми, какое это имеет значение?

– Серьезно? – Ага. Келли видит в этом проблему. – Он хоть раз сидел с детьми?

– Не-а, – улыбаясь, встревает Боннер и закидывает ноги на стол. – Я справлюсь. С ними все будет в порядке.

– Видишь? Они будут в порядке.

Я выхожу за дверь и направляюсь к машине. Я и моя кровоточащая, а возможно, и сломанная рука.

***

Около получаса мы ищем больницу, хотя она расположена дальше по улице. Келли ни хрена не может найти дорогу по «Гугл картам». Навигатор говорит ей повернуть налево, а она поворачивает направо. И так каждый раз, черт возьми.

– Не могу поверить, что ты принял «Виагру».

Видите? Так и знал, что мы к этому вернемся. Я смотрю в окно.

– Ты не можешь в это поверить или хочешь знать почему?

Келли по-прежнему следит за дорогой, но я замечаю перемену в ее дыхании: оно неровное. Я попал в точку.

– Почему.

– Понятия не имею. Просто принял.

Правда заключается в том, что я действительно об этом не думал, если вы помните. Я просто принял таблетку с мыслью: «Посмотрим, что из этого выйдет». Но я не говорю об этом жене. Вместо этого я откидываюсь на сиденье и молчу.

– А еще я не могу поверить, что ты попросил мужа порнозвезды присмотреть за нашими детьми, – взрывается она.

Ладно. Во-первых, я не могу винить ее в этом. Во-вторых, меня осеняет.

– Вот что ты смотрела, когда я вошел в комнату? Порно с участием Боннера и его жены?

– Нет! – быстро отвечает она. – Я не смотрела на него!

– Уверен, это не так.

– Ноа, прекращай.

Я качаю головой:

– Поверить не могу, что ты смотрела порно с участием соседей.

В этот момент Келли жмет на тормоза, и машина резко останавливается, а моя рука касается члена.

Я угрожающе смотрю на жену.

– Ты сделала это нарочно.

– Не понимаю, о чем ты.

Ну конечно, не понимает она.

В больнице я час сижу рядом с двумя парнями: у одного болит спина, а другой засунул огурец себе в задницу и не смог его вытащить. Я ни капли не шучу. Он сам рассказал мне всю историю, пока Келли заполняла документы и каждые пять минут писала Боннеру сообщения, чтобы убедиться, что дети в порядке.

– Почему на твоих коленях подушка, – спрашивает парень с огурцом, как будто это его гребаное дело.

Я отказываюсь отвечать ему и поворачиваюсь лицом к Келли.

– Если в ближайшее время они не примут меня, я отрежу руку, и, возможно, тогда это привлечет их внимание.

Келли даже не смотрит на меня. Она посасывает конец ручки. По крайней мере, я надеюсь, что эта ручка ее, а не одна из тех, что лежали здесь, потому что если это так, то гарантированно она подхватит какую-нибудь заразу.

– Не драматизируй, – говорит она мне.

Я стискиваю зубы, кусаю щеку изнутри. Не берите в голову, что жена полностью игнорирует тот факт, что я истекаю кровью. Полотенце, обернутое вокруг руки, уже полностью промокло. Меня это не беспокоит. Нахрен мою руку. Куда большее волнение вызывает то, что у меня все еще стоит. Я мог бы трахнуть кого угодно, потому что моя жена сосет кончик ручки так, словно это чертов член. Кроме того, парень-огурец пристально наблюдает за всей этой сценой. Я стреляю в него взглядом, но его это не отвлекает, поэтому добавляю:

– Перестань пялиться на мою жену, иначе у тебя в заднице окажется не только огурец, ты, больной ублюдок!

Знаю, я невероятно груб, но, черт возьми, мне больно. А может быть, у меня шок. Я не совсем понимаю. Когда я снова смотрю на Келл, она все еще сосет ручку. Ну и что мне делать?

Я вырываю ручку из ее рта и бросаю через всю приемную. Прищурившись, Келли смотрит на меня.

– Обязательно было так делать?

Опираясь головой о стену, я смотрю на нее и морщу нос, как будто чувствую неприятный запах. Здесь и правда попахивает. Я имею в виду чувака, что сидит рядом со мной.

– Ага.

К тому времени, когда я захожу к врачу, на часах уже четыре утра, а к семи я должен быть на работе. Я в плохом настроении, мой член все еще тверд, и я отнюдь не вежлив.