Текст книги "Секс. Любовь. Свадьба (СИ)"

Автор книги: Шей Шталь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Шей Шталь
Секс. Любовь. Свадьба

Переводчик:  Ольга С.

Редакторы:  Алена Ф., Кира Б.

Вычитка и оформление: Анна Б.

Обложка: Таня П.

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(vk.com/kn_books)

ГЛАВА 1

Ноа

Одежда и хлопья

(Не осуждайте меня. Вы можете стать такими же через десять лет)

Видите этого полуголого парня, который сидит на полу в кладовой и ест хлопья из коробки? Знаю. Горячий, правда? Спасибо. В свои тридцать я выгляжу довольно-таки неплохо.

Вероятно, многие из вас задались вопросом, почему я сижу полуголый на полу в кладовой и ем хлопья из коробки, да?

Я объясню, и, возможно, это возымеет больший смысл. Давайте вернемся на пять минут назад.

Ну, теперь заметили на полу эту парочку? Да, они занимаются сексом. Точнее, пытаются. Заниматься сексом на холодной плитке в ограниченном пространстве не так уж и легко. Все фильмы врут.

– Иисус, Ноа. Мне больно.

С ворчанием я оглядываюсь на наши переплетенные ноги.

– Тогда подвинь ногу.

– Не могу. – Келли пытается освободить свою ногу, но становится только хуже. – Она застряла в корзине.

Я отбрасываю корзину в сторону и замечаю рядом с ней еще пять таких же. Мы словно находимся на одном из придорожных фермерских рынков.

– Почему здесь так много корзин?

– Потому что c ними порядок. В нашем доме постоянный бардак. Было бы неплохо содержать в чистоте хотя бы кладовую.

Теперь это похоже на тупое замечание в мой адрес. Вероятно, из-за того, что я иногда создаю беспорядок, но сейчас не хочу об этом думать. Простонав, я пытаюсь изменить положение, но… Вы когда-нибудь занимались сексом в кладовке, когда перед глазами находится коробка с хлопьями? Кажется, желтый цвет успокаивает? Или отвлекает? Пофиг.

– Ой, ты дергаешь меня за волосы!

С хлопком накрываю ладонью рот жены.

– Хватит болтать. Я не могу сосредоточиться.

Знаю-знаю. Я не должен быть таким грубым. Но, эй, я накрыл ее рот рукой, а значит, больше не буду тянуть за волосы.

Жену это не устраивает. Я чувствую ладонью, как она хмурится. Мне очень хорошо знаком этот взгляд. Он похож на тот, что я видел прошлым вечером, когда чистил зубы, а она (по одному богу известной причине) засунула голову в раковину, и я сплюнул зубную пасту на ее волосы.

Наверное, вы удивляетесь, почему мы находимся на полу в кладовой? Или если вы внимательны к деталям и заметили коробку с хлопьями, то вам любопытно, почему она там стоит? Ну, наши дети никогда не убирают все это дерьмо на свои места.

Почему мы на полу в кладовой… вот это более интересно. И снова все сводится к тем грязным маленьким паршивцам, которых мы зачали и которые ничего не возвращают на место. Видите ли, когда вы женаты на протяжении десяти лет и рассматриваете возможность развода, вернуть былую искру в отношения очень сложно. Поэтому нужно использовать любую возможность. Если это означает трахаться на полу в кладовой, потому что ваша жена ходит в ужасно дорогих легинсах Lululemon, которые вы просили ее не покупать (эту историю я расскажу в другой раз), пока сами с жестким стояком моете посуду и понимаете, что на самом деле можете уговорить ее сделать это в кладовой, то вы буквально берете и делаете. Ну вот, теперь вам все понятно. Знаю, скорее всего, вы задаетесь вопросом о причине развода, но эту историю оставим для следующего раза. А теперь вернемся к сексу.

Похоже, мы можем закончить до того, как проснутся дети, и тогда мне придется уйти на работу. Ерзая на коленях, я пытаюсь поудобнее расположить наши тела, но жена вскрикивает и отстраняется от меня.

– Святое дерьмо, он огромный!

Ухмыляясь, я смотрю на нее сверху вниз:

– Вот как ты заговорила.

– Да не ты, тупица. – Она бьет меня по лицу. Прямо по щеке. – На твоем плече паук!

От меня не ускользает тот факт, что она с легкостью могла бы прихлопнуть паука, а не бить меня по лицу, но неважно. Чем дольше вы женаты, тем лучше понимаете, почему она решила ударить меня.

– Где? – кричу я, как маленькая девчонка.

Даже меня пугает визгливость собственного голоса, и я задаюсь вопросом, не исчезли ли мои яйца. Проверяю. Нет. Они все еще там и выглядят чертовски синими.

Занимательный факт: я не люблю пауков. Не поймите неправильно, я мужик, но вид этих жутких, ползающих черных тварей просто выводит меня из себя. Я превращаюсь в нечто похожее на человека, которого только что долбанули электрошокером, и теперь он дергается, извергая всевозможное дерьмо. Ничего прекрасного.

За долю секунды я вскакиваю на ноги и случайно бью жену, пытаясь прихлопнуть паука. После того, как я ударяю ее кулаком, Келли, задыхаясь, смотрит на меня этим взглядом. Если вы состоите в отношениях, то знаете, что это за взгляд. Тот самый, который чем-то напоминает ее желание выбить из меня все дерьмо при помощи наволочки, наполненной камнями.

Просто для того, чтобы внести ясность между нами: меня каждый день одаряют этим взглядом. И, пока я разбираюсь с пауком-обломщиком, этот захватывающий момент убивает весь настрой на секс. Так вот, все это безумное дерьмо, которым я только что поделился с вами, объясняет, почему я сижу на полу в кладовой и ем хлопья. В одиночестве.

Теперь вы, возможно, удивитесь, узнав, что у такого красивого мужчины, как я, в итоге появилось пятеро детей и жена. Или, может быть, пожалеете, потому что у меня не было секса (не считая момента пару минут назад) в течение месяца. Тридцать. Два. Несчастных. Дня.

Я считал.

– Гребаный отстой, – бормочу я, откидывая в сторону хлопья.

Дверь в кладовую открывается, и Финли, наша годовалая дочь, набирает полный рот молока и плюет мне в лицо. Ее новая фишка. Ей кажется это забавным. Мы работаем над этим, но давайте посмотрим правде в глаза: дети – те еще засранцы.

Я борюсь с желанием выхватить бутылочку из ее рук и вылить на голову все молоко. Если у вас есть дети, вы точно понимаете, о чем я сейчас говорю. Они не всегда милые. Если кто-то скажет вам, что их ребенок идеален, он врет.

Вытирая рукой молоко с лица, я смотрю на ребенка.

– Прекрати это делать.

Как будто она послушает меня. Уверен, эта девчонка появилась на свет, думая, что я пустое место. Теперь соска от бутылки свисает с ее рта, а она улыбается, будто не слышит меня. И в этом еще одна фишка детей. У них избирательный слух. Не верите? Скажите «печенье» и посмотрите на их лицо. А теперь скажите «нет», и вы увидите отсутствующее выражение, которое они посылают вам в ответ.

Именно об этом я и говорил, друзья.

Весь облитый молоком, я плетусь из кладовой на кухню. А потом, широко раскрыв глаза, наблюдаю за сценой, развернувшейся передо мной. Вы когда-нибудь находились на кухне непосредственно перед тем, как дети уходят в школу? Это похоже на тюремный двор, где все дерутся за последнюю пачку сигарет. Только в данном случае в роли сигарет выступает пачка крекеров. Не осуждайте нас. Да, мы иногда позволяем детям есть крекеры.

Хейзел, наша пятилетняя принцесса с рожками (скоро вы поймете почему), с отвращением смотрит на меня, поедая пальцами арахисовое масло прямо из банки. Соседский кот сидит на столе и облизывает эту же банку.

– Она снова плюнула в тебя, верно?

Не позволяйте этим русым кудряшкам длиной до талии и ярко-голубым глазкам обмануть вас. Хейзел следует остерегаться. Она всегда мила, даже когда пытается убить вас во сне. На прошлой неделе, в четыре часа утра, она накрыла мое лицо подушкой и спросила, могу ли я дышать. А потом, в этот же день, приготовила мне тост с желе. Естественно, я заставил Келли съесть его, всерьез думая, что дочь собирается меня отравить. Шучу, я съел его. Но это странное дерьмо, которое вытворяет Хейзел, почти каждый день пугает меня до чертиков.

Схватив полотенце для рук, я вытираю остатки молока с лица и прохожу мимо детей, сидящих за кухонным островком.

– Можно и так сказать. Хейзел, выстави этого кота на улицу. Ему не место на столе.

Мои слова не оказывают на нее никакого воздействия.

– Он любит меня больше, чем своего хозяина.

– Неважно. Он не наш, – подчеркиваю я, глядя на кота. – Ты не можешь просто взять и украсть его.

Она ласково гладит рыжего полосатого кота ладошками, перепачканными арахисовым маслом.

– Могу, если я ему нравлюсь.

Спорить бесполезно. Каждый раз последнее слово остается за ней. Я с отвращением смотрю на дочь, которая теперь разглядывает свои руки, покрытые рыжей кошачьей шерстью, налипшей на арахисовое масло. Клянусь богом, если она оближет пальцы, меня вырвет.

Я жду, бросая в ее сторону отцовский взгляд, который так и кричит: «Не смей». Она смотрит на меня, оценивая ситуацию. Я прищуриваюсь. Пожав плечами, дочь вытирает руки о штаны.

– Ух. – Оливер, старший сын, смотрит на меня. – Где твоя рубашка?

Оливер хранит все наши секреты. Никогда не знаешь, о чем думает этот ребенок. И, честно говоря, мы и не хотим знать. Ему десять лет. Скорее всего, его голова забита мыслями о Fortnite и BattleRoyale (Примеч.: мультиплатформенные компьютерные игры в жанре королевской битвы). Или как посмешнее пукнуть под нос своей сестры.

Я не отвечаю Оливеру на вопрос о моей рубашке, потому что она до сих валяется в кладовой. И если я скажу ему об этом, то он начнет задавать дополнительные вопросы. Может, Оливер и хранитель тайн, но ребенок задает слишком много вопросов, а если вы подождете около двух минут, то он забудет, о чем спрашивал, и пойдет дальше.

Келли возвращается на кухню, держа на руках Финли – плюющегося ребенка, и закатывает глаза, когда замечает молоко на моей груди.

– Почему ты позволил ей сделать это? И надень рубашку.

Посмотрите на малышку. Правда, она выглядит мило и невинно, сидя на руках у своей мамы, пока пьет молоко из бутылочки? Хрен там. С тех пор как она выскользнула из влагалища, которое я так редко вижу, она возненавидела меня. Боюсь, это имеет какое-то отношение к тому, что мы с Келли занимались сексом, когда она была беременна ей. Финли знает, что это я таранил ее голову? Поэтому она плюет в меня?

– Позволил ей?

Я смотрю на жену так, будто она только что запихнула мой член в блендер. Я люблю Келли. Но иногда она мне не нравится. Обычно это происходит, когда она обвиняет меня в том, что я киска. Как сейчас, например.

– Вообще-то я не говорил ей: «Эй, Фин, а ну-ка, блядь, плюнь в меня».

– Папочка! – возмущается Хейзел, хлопая ладошкой, перепачканной арахисовым маслом, по моей голой спине. – Плохое слово!

Я напрягаюсь при мысли об арахисовом масле и кошачьей шерсти.

Келли вздыхает, и по ее лицу можно прочесть, в каком она настроении. Не понимаю, почему она разозлилась. Ведь это не ей приходится ходить с постоянным жестким стояком. Или с шерстью и с арахисовым маслом, прилипшими к спине.

– Ты можешь пойти переодеться или что ты там еще собирался делать и подбросить Оливера до школы?

Что я еще собирался делать? Ха. Блядь. Ха.

Боже, я сегодня свихнусь.

Хочется сказать ей в ответ что-нибудь язвительное, но я молчу. Сдаюсь. Отступаю. Так поступает тот, кто боится стычек. Подробнее расскажу об этом позже, но я ненавижу драться. Это воспоминания из детства, но вы, вероятно, не захотите знать о нем.

Кивнув, я прохожу мимо жены, которая сегодня явно меня ненавидит.

И спотыкаюсь о Севи, нашего младшего сына, сидящего на полу. Уверен, с ним все в порядке.

– Почему ты ешь, сидя на полу?

Опустив руку в коробку с хлопьями, он смотрит на меня так, будто я разговариваю на неведомом ему языке. Похоже, так и есть. Вместо того, чтобы ответить, он лает и запихивает горсть хлопьев в рот. Наш трехлетний сын думает, что он собака. И я имею в виду не «о, как мило, просто у него очередная фаза взросления», а «что за гребаное дерьмо? Он считает себя чертовым псом».

Вздохнув, я ласково тормошу его светлую вьющуюся шевелюру. Поднимаюсь наверх, стараясь не наступить на строительный пистолет, который оставил здесь на днях. Наверное, вы думаете: кто оставляет его в месте, где повсюду бегают дети? Я оставляю. Не волнуйтесь, я вынул аккумулятор и надежно его спрятал. Просто у меня не было времени на то, чтобы убрать все остальное. Это похоже на пассивно-агрессивное поведение с моей стороны и, может, является еще одной причиной, по которой Келли злится на меня. Она споткнулась об него недавно.

И в этот момент ситуация только ухудшается. Именно на этой лестнице я все выходные менял ступени и мельком увидел семейный портрет, лежащий у стены. Почему его не повесили? Мы делаем ремонт в доме, который едва можем себе позволить, и развешивание фото на стене, вероятно, стоит последним пунктом в списке дел Келли. Мне же запрещено вешать картины. Она утверждает, что у меня получается криво. Неважно. Я отлично повешу это дерьмо. Но меня задевает не тот факт, что портрет валяется на полу, а маленькая блондинка на фото, на которую устремлен мой взгляд.

Проглотив ком в горле, я продолжаю думать о ней, направляясь в спальню. Хватаю рубашку и возвращаюсь вниз. Вам интересно, в чем дело? Извините, придется потерпеть до тех пор, пока я буду готов рассказать об этой части моей жизни.

Я опаздываю на работу.

ГЛАВА 2

Ноа

Вернемся в начало

(Стоит упомянуть лишь пару деталей)

Спустившись по лестнице, я, ничего не говоря Келли, ухожу из дома. Возможно, я не могу справиться с эмоциями, а может, просто не хочу смотреть на нее и вспоминать, что у Мары были ее глаза и такой же смех. Поэтому я просто ухожу. Так легче.

Снаружи наш сосед стоит на подъездной дорожке и разговаривает по телефону, бросая камешки в собаку другого нашего соседа, которая навалила кучу на его газон.

Боннер указывает на собаку.

– Я сдеру кожу с этого ублюдка и сделаю из него коврик.

Я тебе помогу. Вслух этого, конечно, не произношу. Пусть я мало осведомлен о Боннере, знаю, он согласится на мое предложение, и тогда мы оба сядем в тюрьму за жестокое обращение с животными. Должно быть, вы думаете, что собака не виновата. Я бы поспорил. Если бы вы хоть раз увидели сверкающий взгляд этого ши-тцу, то поняли бы, о чем я говорю.

Я смеюсь, не зная, что сказать Боннеру. Хоть он и моложе меня, я боюсь с ним разговаривать. Не из-за того, что мне кажется, будто он сутенер, а потому… Да я, блядь, не знаю почему, ясно? Посмотрите на этого мужика без рубашки. Его вообще можно назвать мужчиной? Ему что, восемнадцать? Ладно, может быть, ему больше восемнадцати. Но давайте начистоту: вы не смотрите на него, верно? Лично я – нет. Я пялюсь на его жену Эшлинн, которая стоит в паре футов от него. Она полуголая, так что да, я смотрю на нее. Пусть я женат, но у меня давно не было секса, а даже если бы и был… Поставьте передо мной голую женщину, и я, мать вашу, буду смотреть. Прикасаться не стану. Я не заинтересован в том, чтобы делать что-то подобное, но мои глаза живут собственной жизнью.

Прости, Келли.

У жены Боннера длинные светлые волосы до талии, большие голубые глаза и искусственные сиськи. Все в ней идеально, но, вероятно, создано пластическим хирургом. Она милая, кокетливая, но все же фальшивая. И я не могу представить ее без макияжа.

Боннер замечает мой долгий взгляд в ее сторону, пока я притворяюсь, что открываю дверь своей машины. Он ухмыляется, а затем подмигивает мне, как бы говоря: «Да, я в курсе, что мне повезло». Вот в чем дело. Да, его жена горячая, но и моя тоже. Хотите знать, что делает Келли особенной и отличает от других женщин? Она – моя жена и, что еще более важно, мать моих детей. Я все сделаю для нее и буду верным. Это клятва, которую я никогда не думал нарушать. Проблема нашего брака заключается не в моей любви к жене. Даже спустя столько времени (несмотря на то, что не за горами слово на букву «Р») я все еще люблю ее каждой клеточкой моего сердца. Я в буквальном смысле сделаю все, ради этой женщины без лишних вопросов. За исключением перспективы оказаться в комнате, наполненной пауками. Это мой частый кошмар.

Боннер склоняет голову набок, и солнцезащитные очки сползают по его носу.

– Ты видел киску моей жены?

Я смотрю на него. Он действительно только что произнес это?

– Извини, что?

Он ухмыляется. И ждет. Будто я собираюсь сказать: «Ну да, чувак. Прошлой ночью». Давайте проясним: я ничего не видел. Но сердце так сильно стучит в груди, словно меня застукали за просмотром порно.

– Ее тупого кота. Жена не может его найти.

– Ох, он… – я жестом указываю на дом и шагаю к своей машине, – он ест арахисовое масло на моей кухне.

Прежде чем разговор с Боннером приобретет большую неловкость, я открываю дверь машины и практически запрыгиваю в салон. Это один из тех моментов, когда вы закрываете дверь, едва не придавив себя. Сидя в машине, я пристально смотрю на Боннера и его жену, которые возятся на своем дворе, и вспоминаю, как мы с Келли встретились впервые. Не могу понять, была ли у нас когда-нибудь такая же искра, как у Боннера с Эшлинн?

Не уверен, что у нас вообще был на это хоть какой-то шанс, потому что Келли забеременела сразу после вечеринки, на которой мы встретились. И у нее был парень. Тот, с которым она давно встречалась и которого, я уверен, любила. И пока вы не успели подумать, что она изменщица, а я какой-то разлучник, скажу: они только встречались. Я не разрушил их отношения. Ваше мнение обо мне изменилось?

Нет?

Ну и ладно. Здорово. Сначала послушайте мою историю. Я вернусь к самому началу, а затем дополню детали, потому что длинная история и займет много времени.

Вы слышали одну противную детскую песенку, которая звучит примерно так: «Под деревом сидели Ноа и Келли»?

Сейчас я вам ее спою. Кстати, у меня ужасный голос.

Под деревом сидели Ноа и Келли.

Ц. Е. Л. О. В. А. Л. И. С. Ь.

Сначала влюбились, потом поженились.

В коляске дитя повезли.

Я же предупреждал, что она раздражает, но давайте начистоту. Как часто это действительно работает? Может быть, так было в тысяча девятьсот тридцатом году. Определенно, не в семидесятые, а в двадцать первом веке мы все делаем немного иначе. В наше время эта песня звучит примерно так:

В сарае сидели Ноа и Келли.

Т. Р. А. Х. А. Л. И. С. Ь.

Сначала лучший трах, потом сюрприз – ба-бах! —

А Келли беременна.

Что, блядь, происходит?

Келли за Ноа замуж выходит.

Отличная рифма, не так ли? Не совсем, но именно так начинается эта история. Сначала секс. Любовь. А потом свадьба. Но знаете, даже сейчас я не уверен, любит ли меня Келли. Может, она стала моей женой, потому что думала: «Ну, он настругал чудесных детишек, так почему бы не выйти за него замуж?». Да, она говорила, что любит меня, но иногда я задаюсь вопросом, нравлюсь ли ей.

Наша история началась пятнадцать лет назад, когда я, Ноа Беккет, угнал машину девушки, желая привлечь ее внимание. Я горжусь тем, что сделал это. Мне нравится думать, что такой уникальный подход доказывает мою изобретательность. Келли и я дружили с детства. Ее родители владели ранчо по соседству с нашим. Примерно в то же время, когда я перешел в среднюю школу, наши родители разругались на почве крупного имущественного спора, и Коулы отдалились. Мы поддерживали связь, но когда стали постарше, я увлекся футболом. У меня не было времени на девчонок, а мои родители не выносили Келли. Сколько я себя помню, они подталкивали меня к Веде Родес. Мы с Ведой встречались, и расходились, когда мне было удобно, но вместе были недолго. Теперь вернемся к Келли. Пока мы вместе учились в средней школе, она на меня ни разу не взглянула, поэтому я подумал, что украду ее машину, и тогда она будет вынуждена поговорить со мной.

– Она ненавидит тебя, Ноа, – говорил мой двоюродный брат Джастис, сидя рядом со мной.

О, точно. Вы же не в курсе. Вернемся в старую добрую среднюю школу. Видите меня там, да? Высокий, в черной толстовке с капюшоном и с футбольным мячом в руке.

Келли проходит мимо меня в белой футболке, едва прикрывающей ее сиськи, и в джинсах, облегающих задницу. Именно такой ее вид я до сих пор представляю, когда дрочу в душе. На самом деле, уверен, существуют еще несколько человек с такими же фантазиями. И я убью ублюдков, когда вычислю, но не будем отвлекаться.

Будучи высокомерной, уверенной в себе звездой футбола, я не собирался стоять и смотреть на то, как она игнорирует меня. Не для того я три года вкалывал, стал лучшим игроком в команде и королем школы, чтобы меня игнорировала новенькая, не говоря уже о Келли Коул.

Теперь поговорим про инцидент с автомобилем. Не нужно быть ядерным физиком, чтобы сложить дважды два, ведь Келли – новенькая и была недостаточно взрослой, чтобы водить машину. Но она водила. Восстановленную ее отцом вишневого цвета «Камаро» 1967-го года выпуска. Без прав. Она с самого начала нарушала правила.

В четверг после школы я увидел ее «Камаро» на школьной парковке с открытым окном и ключами внутри. Вот я и вывез автомобиль на прогулку, потому что, во-первых, Келли оставила ключи, а во-вторых, я знал, что так точно смогу заставить ее поговорить со мной.

Думаете, что предугадали дальнейшие события, верно? Если подумали, что я украл машину, а Келли нашла меня и врезала по уху, то вы правы. Я украл машину Келли, и она меня отыскала, но удар в ухо прилетел тогда, когда полицейский вручил ей штраф за вождение без прав.

– Ты такой мудак. Поверить не могу, что ты это сделал! – кричала Келли мне в лицо, а ее гнев только усиливал мое влечение. – Как мне теперь объяснить это отцу?

Улыбаясь, я пожал плечами и вернул ключи от машины.

– Полагаю, сейчас самое время сказать, что мой папа – шериф этого города.

Знаю, об этом я тоже умолчал, но неважно. Некоторые секреты не стоит разглашать.

– Ну тогда заставь его забрать это обратно.

– Так не пойдет. – Я подмигиваю. – Совершила преступление – отправишься в тюрьму.

Зря я так сказал. Думаю, в тот момент ее ненависть ко мне лишь усилилась. Да-да, запахло жареным. Я вовсе не шучу. Я видел дым, что валил из ее ушей.

– Я не совершала преступления. Это сделал ты, говнюк. – Келли ударила меня по лицу, что потребовало некоторых усилий, потому что она примерно на пятнадцать сантиметров ниже ростом. – Если не хочешь, чтобы я вырвала твои яйца, тогда ты заставишь его аннулировать штраф.

Я, конечно, не хотел, чтобы она оторвала мои яйца, но сама мысль о том, что она к ним прикоснется… Да, я мог от этого кончить.

– Как насчет того, чтобы ты погуляла со мной, а я попрошу отца отозвать штраф.

– Так не пойдет.

Она нахмурилась, и между ее идеальными бровями залегла морщинка. Келли чертовски милая, правда? Посмотрите на эти веснушки, небесно-голубые глаза и алые губы. Она привлекла мое внимание, и другие части тела так легко отозвались в мои-то семнадцать лет.

– Ну, что ж… – я замолкаю, отступив на шаг. – Тогда, полагаю, тебе придется объясниться с отцом. Почему ты вообще ездишь без прав?

Келли скрещивает руки на груди, отчего она приподнимается над майкой.

– Потому что, могу.

– Значит, твоему отцу наплевать на этот штраф.

В ее глазах появляется непонятный блеск.

– Обычно ему все равно, что я делаю. А вот его бывшей жене – нет.

Ничего особо не изменилось. Келли до сих пор не любит свою мать. В Остине, штат Техас, разводы были редкостью, но они случались, и я начал понимать, что, возможно, именно отсюда росли ноги у неожиданной «заботы». Нина Коул, безусловно, была хороша в том, в каком свете представляла дочерей в городе, но Келли сделала все возможное, чтобы это испортить. С другой стороны, мама Келли ненавидит меня. По сей день. И ненавидит – это еще мягко сказано. По ее мнению, парни Беккет не входят в число законопослушных граждан и недостойны ее дочерей.

– Здорово. – Я провел рукой по волосам. Техасская жара припекала затылок. – Просто погуляй со мной, а детали мы обсудим позже.

До сих пор не понимаю, почему Келли согласилась, но я получил это единственное свидание. И закончилось оно тем, что я лишил ее девственности в сарае моих родителей. Тогда я не знал, что она была девственницей. То есть мне никогда не приходило в голову, что она ни разу не занималась сексом, пока мы не сделали это. И я чувствовал себя мудаком. Келли же просто не придала этому значения.

После этого она отказалась встречаться со мной. Только четыре года спустя, когда я учился в Техасском колледже, а она только закончила среднюю школу, мы встретились на концерте Pearl Jam.

Я даже помню, как играла песня «Yellow Ledbetter». Келли, явно подвыпившая, улыбнулась и указала на меня.

– Ты тот самый парень.

Из-за моей очаровательной улыбки на ее щеках проступил румянец.

– У меня есть имя. И ты его знаешь.

– Знаю. Но обращаться к тебе, как к тому самому, куда приятнее.

Она повернулась и посмотрела на своих друзей. Я знал парня, стоящего рядом с ней, но не мог вспомнить его имя. Казалось, его злило то, что она говорила со мной.

Я ухмыльнулся Келли, задаваясь вопросом, к чему это все приведет, ведь я все еще желал ее, потому что она всячески игнорировала мое влияние в этом городе.

– И почему же?

– Потому что ты украл мою девственность и больше никогда со мной не разговаривал.

– Не припоминаю ничего подобного, – рассмеялся я.

Взмахнув красным стаканчиком с напитком, она покачнулась и шлепнула меня в плечо.

– Скажи-ка мне, тот самый парень… твоя машина здесь?

– Да, она там. – Стыдно признаться, но я указал на парковку с одной-единственной целью – показать ей свой бицепс. Полегче. Ну, было мне чему поучиться. Вполне возможно, что все еще нужно. – Хочешь угнать ее?

Она засмеялась из-за моей неудавшейся попыткой флирта и над отсутствием достоинства. Шагнув вперед, Келли встретила мой пристальный взгляд и облизнула великолепные красные губы, отбросив стаканчик в сторону.

– Нет. Хочу трахнуть тебя в ней.

Конечно, я согласился. Возможно, Келли и была девственницей в наш первый раз, но она оказалась лучшей из всех, кого я поимел, и мне точно хотелось это повторить. Впоследствии это привело нас к двум красным полоскам на тесте и, наконец, к тому, как я был вынужден сидеть на полу и есть хлопья через два дня после того, как жена призналась, что, по ее мнению, мы должны расстаться. Прошло десять лет, и я испытал чертовски огромную душевную боль между тем, что было и тем, что есть сейчас. Но я не могу рассказать вам всего.

Вам придется поверить мне на слово.