Текст книги "Танец с дьяволом"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5
Зарек шагнул за дверь – и застыл, словно ледяная статуя. Впрочем, почему «словно»? От пронизывающего ветра у него перехватило дыхание, а мороз был такой, что, казалось, он вот-вот заледенеет!
Снег валил стеной – такой густой, что Зарек практически ничего не видел. Даже очки его мгновенно покрылись корочкой льда.
Ни один нормальный человек в такую погоду носа на улицу не высунет!
Значит, повезло, что он ненормальный.
Стиснув зубы, он зашагал на север. Впереди – долгий унылый путь домой. Остается лишь надеяться, что до рассвета он найдет себе какое-нибудь убежище.
Если нет – через несколько часов Артемида с Дионисом будут пить шампанское, а у старины Ашерона одной головной болью станет меньше.
Зарек!
Он выругался себе под нос, когда сквозь вой ветра до его слуха долетел слабый голос Астрид.
Не отвечай.
И не оглядывайся.
Но он не смог – не сумел себя остановить. Оглянулся и увидел, как она, в одном тонком свитерке, сбегает вслед за ним с крыльца.
Зарек! – Она споткнулась и упала в снег.
Оставь ее! Сама виновата – сидела бы дома, была бы цела!
Нет.
Одна, в метель, она беспомощна. Если бросить ее здесь, она умрет.
Пробормотав себе под нос ругательство, от которого покраснел бы и бывалый матрос, Зарек зашагал обратно. Грубо поднял Астрид на ноги, подтолкнул в сторону дома.
Быстро домой, пока не замерзла!
А как – же ты?
Что я?
Тебе нельзя оставаться на улице!
Поверь, принцесса, мне приходилось выживать и не в таких условиях.
Ты замерзнешь!
Наплевать.
А мне не наплевать!
Если бы она его ударила, Зарек, наверное, изумился бы меньше. По крайней мере, к ударам он привык.
Но после этих слов – он целую минуту не мог сдвинуться с места. Сама мысль, что кому-то не все равно, что с ним может произойти, была настолько чуждой, настолько невообразимой, что он даже не понимал, что ответить.
Иди в дом, – проворчал он наконец и снова, уже гораздо мягче, подтолкнул ее к дверям.
С крыльца на него зарычал волк.
Зарек не успел достойно ему ответить, – вместо него это неожиданно сделала Астрид.
Саша, заткнись! – рявкнула она. – Еще один звук, и ночевать на улице будешь ты!
Волк, казалось, понял ее слова: он недовольно засопел и скрылся в глубине дома.
Зарек ввел дрожащую Астрид в дом и захлопнул дверь. Снег, облепивший их обоих с головы до ног, начал таять: не прошло и нескольких секунд, как Астрид насквозь промокла. Зарек – тоже: но он-то к физическому дискомфорту привык.
А она – нет.
О чем ты только думала?! – прорычал он, усаживая ее на кушетку.
Не смей повышать на меня голос!
Проворчав что-то нечленораздельное, он вышел в ванную за полотенцем, затем заглянул в спальню, взял там одеяло и вернулся к ней.
Ты вся мокрая.
Спасибо, я заметила.
Ни его сердитый тон, ни резкие слова (только дурой ее не обозвал за то, что выбежала вслед за ним!) не вязались с тем, как осторожно, даже нежно он укутал ее одеялом.
Завернув ее в теплое покрывало, опустился перед ней на колени. Снял насквозь промокшие шлепанцы, принялся энергично растирать ей ноги.
Астрид морщилась и едва удерживалась от стонов: никогда прежде ей не приходилось так замерзать! И невольно подумала: интересно, сколько раз терпел такой холод Зарек? Вот только у него не было теплого дома и согреть его было некому...
Глупо. Очень глупо, – сурово проговорил он.
Если так, то первым сделал глупость ты.
Он не ответил: вместо этого встал и обошел кушетку, оказавшись у нее за спиной.
Астрид не понимала, что он собирается делать, пока не ощутила его ладони у себя на голове, накрытой полотенцем. Она напряглась, ожидая грубых прикосновений.
Но Зарек не был с ней груб. Очень осторожно, удивительно нежно он вытирал ее мокрые волосы.
Странно! Кто бы мог подумать, что Зарек способен быть нежным?
Она ждала всего, чего угодно, только не этого.
Сколько еще загадок таит в себе этот человек?
Зарек стиснул зубы, борясь с собой. Нежные, легкие, как пух, пряди ее волос будили в нем неведомое прежде искушение. Он старался касаться Астрид только через полотенце, – но волосы ее то и дело щекотали ему кожу. И разжигали в нем огонь.
Что, если он ее поцелует?
Каково это – целовать женщину?
Никогда прежде у Зарека не возникало такого желания. Всякий раз, когда женщина хотела его поцеловать, он отодвигался или отворачивался. Эта интимная ласка была ему не нужна и неприятна.
Но сейчас он этого хотел. Не просто хотел – жаждал узнать вкус ее влажных, нежных, как розовые лепестки, губ.
Ты что, с ума сошел?
Вообще-то да. И уже давно.
В его жизни нет места для женщины. Нет места для спутников или друзей. С первых часов жизни удел его был определен – один-единственный удел.
Одиночество.
Даже когда он пытался найти свою стаю, его везде травили, везде преследовали, отовсюду изгоняли. Он – изгой. Никому не нужный, всеми ненавидимый и презираемый.
Он убрал полотенце и замер, глядя на нее, отчаянно желая запустить руки в ее влажные белокурые волосы. Она все еще была бледна от холода, но от этого, казалось, стала еще краше. Так хотелось ее согреть...
Зарек не успел остановиться: рука его, словно по собственной воле, потянулась к ней, прижалась тыльной стороной ладони к ее нежной щеке.
Боги, какое наслаждение – просто к ней прикасаться!
Она не отодвинулась, не нахмурилась, не отбросила его руку. Она спокойно сидела и позволяла ему дотрагиваться до себя – так, как это делает мужчина.
Возлюбленный...
Зарек? – неуверенно, боязливо прошептала она.
Ты совсем замерзла, – проворчал он и поспешно убрал руку.
Надо держаться от нее подальше – от нее и от тех странных чувств, которые она в нем пробуждает. Не хватало еще к ней привязаться! Позволить ей себя приручить.
Всякий раз, когда он позволял себе кому-то довериться, это кончалось бедой.
Все «друзья» его предавали.
Даже Джесс, хотя уж его-то, живущего на другом конце света, казалось, можно было не опасаться...
Зарек поморщился – заныла раненая спина.
Да, видно, ближе чем на Марсе искать друзей ему не стоит.
Зарек выглянул в кухонное окно. На улице по-прежнему мело вовсю. Что ж, рано или поздно Астрид заснет, и тогда он выскользнет из дома.
Она его не остановит.
Астрид хотела последовать за ним, но остановилась. Нет, так не пойдет. Ей нужно видеть, чем он занят.
«Саша, что он делает?»
Замерев на месте, она подключилась к сознанию Саши и увидела Охотника его глазами. Зарек расстегивал куртку, и при виде его обнаженной груди у Астрид перехватило дыхание. Словно завороженная, наблюдала она за тем, как играют при каждом его движении могучие, рельефно вылепленные мускулы.
Да он просто великолепен! Гладкая смуглая кожа, широкие плечи, мощные мышцы... Глаз не оторвать!
Но она ахнула, увидев его правую руку и плечо. Здесь его плоть была изодрана в клочья. Глаза Астрид расширились от ужаса, когда она обнаружила, что сделал с Зареком ее четвероногий друг.
Но сам он как будто не замечал этих ужасных ран.
«Мне обязательно надо на это смотреть? – сварливо поинтересовался Саша. – От вида голых мужчин меня тошнит!»
«Потерпи, пожалуйста. Тем более он не голый».
А жаль.
Эта неожиданная мысль поразила Астрид. Что с ней такое? Никогда прежде она не пялилась на мужчин, а сейчас не может глаз оторвать от Зарека, словно он ее околдовал.
«Достаточно голый, чтобы я расстался со своим ужином!» – С этими словами Саша бросился вон из кухни.
«Саша, стой!»
«Я тебе не собака, Астрид, и не люблю, когда мной командуют! Я помогаю тебе, потому что сам этого хочу!»
«Знаю, Саша. Извини. Пожалуйста, останься, я тебя очень прошу».
Рычание Саши живо напомнило ей Зарека; однако волк вернулся в кухню и сел у дверей.
Зарек не обращал на него внимания; он оглядывал кухню: видимо, что-то искал.
Астрид нахмурилась, заметив, что он достал кастрюльку для соуса. Повернулся к холодильнику, – и у нее вновь перехватило дыхание при виде стилизованного дракона, вытатуированного у него на поясе. А прямо над драконом зияла незатянувшаяся рана.
Сердце Астрид сжалось. Странно: она думала, что давно уже не способна на сострадание. Но сейчас содрогнулась, словно ощущая боль от вида этой жуткой раны.
Но Зарек двигался так, словно едва ее замечал.
Он поставил соусницу на плиту, налил в нее молока. Затем достал из холодильника коробку шоколадных конфет «Херши», которые она купила несколько дней назад, сама не зная зачем, и бросил в молоко несколько шоколадок.
Странно! То он рычал на нее, едва не напугав до смерти, а теперь растирает ей ноги и готовит горячий шоколад...
«Это не тебе», – мрачно сообщил Саша.
«Саша, помолчи».
«Точно говорю! Этот псих хочет отравить меня шоколадом!»
«Не нравится – не ешь».
Зарек, повернувшись к Саше, одарил его недоброй ухмылкой:
– Что, Лесси [7]7
Лесси – вымышленная собака породы колли, персонаж многих фильмов, сериалов и книг. Образ Лесси был создан англо-американским писателем Эриком Найтом (1897—1943). Тимми – мальчик, любимец собаки.
[Закрыть], скучаешь без мальчика Тимми? Хочешь его поискать? Пойдем, девочка, я тебе дверь открою и даже косточку брошу, чтобы веселее бегалось!
«Ну, все! Он меня достал! Я его сейчас... »
«Саша!»
«Что «Саша»?! А если бы тебе так хамили?!»
Зарек бросил взгляд на плошки для корма и воды, расставленные на невысокой подставке, где Астрид легко было бы их найти.
Саша оскалил зубы.
«Эй ты, не смей трогать мою посуду! А вдруг ты заразный?»
«Саша, я тебя умоляю!»
Зарек остановил взгляд на стальной поилке с остатками воды.
«Астрид, что я тебе говорил? Этот ублюдок задумал меня отравить! Вот увидишь, сейчас плюнет в воду, а может, и еще чего похуже сотворит!»
Но Зарек поступил совершенно неожиданно. Нагнувшись, взял почти пустую поилку, ополоснул ее в раковине, наполнил свежей водой и аккуратно поставил на место.
Трудно сказать, кто был поражен больше – она сама или Саша.
Волк подошел к воде, подозрительно ее понюхал.
Зарек вымыл руки в раковине. Затем снял с плиты горячий шоколад, налил его в кружку и понес Астрид.
Держи, – проговорил он со своей обычной грубостью и, взяв ее за руку, помог нащупать кружку.
Что это? – спросила она.
Мышьяк и рвотное.
Астрид скорчила гримасу.
Правда? Ты так тихонько его приготовил, что я и не заметила? Надо же! Что ж, спасибо. Никогда еще не пила рвотного – должно быть, это что-то особенное!
Если она надеялась, что Зарек смягчится, то жестоко ошиблась.
Хочешь – пей, не хочешь – не пей, – проворчал он. – Мне все равно.
По звуку шагов она поняла, что он вышел из комнаты.
Астрид медленно поднесла чашку к губам. Она видела глазами Саши, как Зарек готовил шоколад, и знала, что никакого яда в нем нет, – и все же после резкого замечания Зарека пить его как-то не тянуло.
«Он на тебя смотрит», – послышался мысленный голос Саши.
Астрид повернула голову. Очень медленно.
«Что?»
«Смотрит и ждет, будешь ты пить или нет».
Астрид замерла, размышляя, что делать. Что это? Он тоже ее испытывает? Хочет знать, сможет ли она ему довериться?
Наконец, глубоко вздохнув, она начала пить шоколад – горячий и сладкий, именно такой, какой она любила.
Зарек был поражен ее смелостью. Он постарался ее напугать, а она все же ему доверилась! Сам он никогда в жизни ничего не выпил бы из рук незнакомца.
Надо признать: эта женщина – не трусиха.
Однако если здесь появится Танат, смелость ей не поможет.
Зарек задумался, вспомнив этого демона, даймона – или боги его знают, кто он такой, – которого послали за ним охотиться.
Среди Охотников ходил слух, что Темного Охотника, сбившегося с пути, выслеживает и убивает по приказу Артемиды сам Ашерон.
Подтвердить или опровергнуть этот слух никто не мог – все, кто знал это точно, сейчас бродят по земле бесплотными, бездушными Тенями. Жалкие существа, вечно мучимые голодом и жаждой – и неспособные насытиться.
Они видят и слышат все, что происходит вокруг, – но их самих никто не видит и не слышит.
Зарек понимал, каково им приходится: ведь он и сам был таким «невидимкой» все двадцать шесть лет своей смертной жизни.
Впрочем, нет, ему досталось сильнее. Лучше бы мир вовсе не знал о его существовании, ведь окружающие замечали его лишь для того, чтобы причинить ему боль.
Чтобы ударить, пнуть, унизить.
Ярость захлестнула Зарека. Пылающим взором окинул он дом Астрид – безупречный дом, в котором все демонстрировало богатство и благополучие. Во времена его смертной жизни такая женщина плюнула бы ему в лицо только за то, что он посмел встретиться ей на пути. В том мире он был бы настолько ниже ее, что его избили бы до полусмерти за один взгляд на нее.
А взгляд ей в глаза означал бы для него смерть.
«Этот раб досаждает вам, госпожа?»
Зарек скривился при этом воспоминании.
Ему было тогда двенадцать лет, и он имел глупость поверить братьям, когда однажды на рынке они указали ему на эту женщину.
«Эй, раб, гляди! Это твоя мать! Ты что, не знал? В прошлом году дядя дал ей свободу».
«Зарек, подойди к ней! Скажи, что ты – ее сын! А вдруг она тебя пожалеет и добьется, чтобы тебя тоже освободили?»
Он был мал и глуп – широко раскрыв глаза, он смотрел на женщину в богатом одеянии, с черными, как у него, волосами и чудесными синими глазами. В первый раз в жизни он видел свою мать. Он и не подозревал, что она такая красавица.
Хотя в его фантазиях мать всегда представала прекраснее самой Венеры. Он думал: она – рабыня, как и он сам, а бросить сына ее принудил хозяин. Он воображал себе, как рыдала мать, когда его вырвали из ее объятий. Как тосковала о нем, как ждала, что он к ней вернется.
Должно быть, не было дня, когда бы она не вспоминала о своем потерянном сыне! Как и сам он: днем и ночью думал о ней.
Наверное, безжалостный отец хотел причинить ей боль, именно для этого и отнял у нее сына.
Зарек не сомневался: мать его любит. Все матери любят своих детей. Рабыни в доме отца смеялись над ним и отнимали у него скудную пищу, – их любовь принадлежала их собственным детям.
Но мать... она любит только его.
Если они когда-нибудь встретятся, – никто и ничто больше их не разлучит!
И Зарек бросился к матери. Обнял ее, громко крича, что это он, ее сын, что он наконец-то ее нашел...
Но на лице ее отразились совсем не материнские чувства.
Она смотрела на него с ужасом и омерзением.
– Как же так? – прошипела она, искривив лицо в уродливой гримасе ненависти. – Я же заплатила той стерве, чтобы она тебя придушила!
За спиной громко захохотали братья.
Зарек, потрясенный ее откровением, не мог ни двинуться с места, ни вздохнуть. Выходит, она подкупила другую рабыню и поручила ей его убить!
Когда стражник, приблизившись к ним, спросил, не досаждает ли госпоже этот раб, та холодно ответила:
– Этот ничтожный раб посмел ко мне прикоснуться. Я хочу, чтобы его за это высекли.
И сейчас, две тысячи лет спустя, эти слова звенели у него в ушах, а перед глазами стояло ее безжалостное лицо...
«Ничтожный раб! Жалкая тварь, не стоящая даже тех объедков, которыми тебя кормят! Лучше бы ты умер, пусть твоя порция достанется другому рабу, получше тебя!»
Зарек взревел, как дикий зверь, не в силах больше сдерживать ярость. Боль его выплеснулась наружу. Из камина, едва не задев Сашу, вырвался столб пламени; электрические лампочки начали взрываться одна за другой, картины падали со стен.
Зарек почти не замечал, что происходит вокруг. Единственное, чего он хотел, – чтобы боль прекратилась.
Астрид взвизгнула, услышав грохот.
«Саша! Что происходит?»
«Этот ублюдок меня чуть не убил!»
«Как?»
«Едва не поджег мне задницу своим телекинезом. О-о-о, мой бедный хвост! Он, похоже, окончательно свихнулся – крушит все вокруг!»
– Зарек!
Все вокруг нее гремело, тряслось и рушилось – казалось, сам дом вот-вот развалится на части.
Зарек!
Грохот внезапно смолк. Воцарилась тишина.
Теперь Астрид слышала лишь оглушительный стук собственного сердца.
«Что происходит?» – снова спросила она Сашу.
«Не знаю. Все лампочки взорвались, камин потух – темно, как в колодце. Я ничего не вижу».
Зарек! – снова позвала она.
Снова тишина. Ужас ее удвоился. Она осталась без защиты – сейчас Зареку ничего не стоит ее убить!
Или сделать с ней все, что захочет.
Зачем ты меня спасла?
Она подпрыгнула, когда голос его раздался прямо у нее над ухом. Зарек был так близко, что она ощущала тепло его дыхания.
Ты был ранен.
Как ты узнала, что я ранен?
Поняла, когда втащила тебя внутрь. Сначала... сначала я подумала, что ты просто пьян.
Одинокая женщина, еще и слепая, приводит домой незнакомца. Абсолютно идиотский поступок. А на идиотку ты не похожа.
Астрид сглотнула. Зарек оказался намного сообразительнее, чем она думала!
И куда страшнее.
Так почему я здесь? – требовательно спросил он.
Я же объяснила.
Он поднялся так резко, что тяжелый диван скрипнул, проехавшись по паркету. Теперь Зарек стоял к Астрид лицом. Наклонился, заставив ее отпрянуть и вжаться в спинку дивана. Она дрожала, остро ощущая его присутствие.
Как я попал в дом?
Я тебя втащила.
Одна?
Конечно!
По-моему, тебе на это сил не хватит. Астрид ахнула от ужаса. К чему он клонит?
Что хочет с ней сделать?
Я сильнее, чем кажусь.
Докажи! – Он схватил ее за руки. Несколько секунд Астрид боролась с его хваткой.
Отпусти меня!
Почему? Тебе не нравится, когда я тебя трогаю? Я тебе противен?
За спиной громко, предостерегающе зарычал Саша.
Астрид перестала сопротивляться и устремила взгляд туда, где, по ее представлениям, находилось его лицо.
Зарек, – спокойно и твердо сказала она, – мне больно. Отпусти меня.
К ее удивлению, он послушался. Даже отступил на шаг назад. Но все равно оставался совсем рядом – она физически ощущала его близость.
Я дам тебе хороший совет, принцесса, – пророкотал он ей в самое ухо. – Держись от меня подальше!
И исчез.
«Все, он виновен! – прорычал у нее в голове Саша. – Выноси приговор!»
Но Астрид не могла так поступить. Пока – нет. Да, Зарек ее напугал. Да, он ведет себя как опасный сумасшедший. И вызывает ужас.
Но он не сделал ей ничего дурного. Только напугал, а это не то, за что можно приговорить человека к смерти.
Хотя теперь она ясно представляла себе, как однажды ночью он потерял рассудок и перебил целую деревню, которую должен был охранять.
Что, если то же произойдет и сейчас?
Она бессмертна; убить ее по-настоящему он не может. Но может сделать больно. Очень больно.
Многие Судьи на ее месте не стали бы медлить с решением. То, что произошло за эту ночь, они сочли бы достаточным основанием для приговора. Сама Астрид чувствовала большое искушение поступить так же. Но не могла. Пока – нет.
«С тобой все в порядке?» – поинтересовался Саша, обеспокоенный ее молчанием.
«Да».
Но это было не так – и, кажется, Саша это чувствовал. Астрид была напугана, как никогда в жизни.
Много столетий она судила и выносила приговоры. Бесчисленные преступники и преступницы проходили перед ней – богохульники, предатели, убийцы.
И никто из них ее не пугал. Не вызывал желания бросить все и бежать к сестрам за защитой.
Это удалось только Зареку.
В нем ясно ощущалось безумие. Что-то больное и опасное. Но и к этому Астрид было не привыкать: среди ее подсудимых не раз встречались психопаты, за масками благородных героев прячущие ледяное сердце и черную, злобную душу.
Зарек таким не был.
Он не скрывал свою ярость – он дал ей выплеснуться, мощно и разрушительно.
И все же – ее он не тронул.
Только постарался напугать. Дать понять, что он опасен, чтобы она держалась от него подальше.
Что все это значит?
Ей вспомнились слова Ашерона: «...слушай свое сердце».
Что творится в сердце у Зарека?
Глубоко вздохнув, Астрид постаралась «нащупать» Зарека своим шестым чувством.
И, как и в прошлый раз, не смогла его найти. Как будто он так привык скрываться, что теперь не отражался ни на одном радаре. Даже на усовершенствованном радаре Судьи.
«Где он?» – спросила она у Саши.
«Где-то в комнате, скорее всего».
«А ты?»
Саша подошел и сел у ее ног.
«Артемида права. Этот парень – угроза всему человечеству. Что-то с ним не так».
Астрид задумчиво почесала его за ухом.
«Не знаю. Ашерон выбил у Артемиды разрешение на то, чтобы Зарека судила я. Он не стал бы делать этого просто так. Только глупец станет заключать сделки с Артемидой, не имея на то серьезных причин, а Ашерон вовсе не глуп. Должно быть, в Зареке есть что-то хорошее. Или...»
«Это ничего не значит, – фыркнул Саша. – Ашерон всегда защищает своих».
«Может быть...»
Но Астрид знала: Ашерон вмешивается лишь тогда, когда знает, что так будет лучше для всех. Во всех предыдущих судах над сбившимися с пути Темными Охотниками он не участвовал. Но сейчас попросил, чтобы Зарека судила именно она.
А девять веков назад не позволил казнить его за уничтоженную деревню...
Если бы Зарек действительно представлял опасность, Ашерон не стал бы его защищать. Не настоял бы на том, чтобы ему сохранили жизнь. Наконец, не отдал бы Астрид в полное его распоряжение.
Она должна верить Ашерону.
Ей больше ничего не остается.
Зарек сидел в кресле-качалке, невидящим взором глядя в окно на падающий снег. После взрыва ярости он прошелся по дому, собрал и выбросил разбитое стекло, повесил на место картины. Теперь в доме снова царил порядок, покой – и глубокая тишина.
Когда же кончится эта метель? Как ему отсюда выбраться?
Вдруг в холле зажегся свет.
Зарек заморгал, ослепленный его ярким сиянием. Астрид ничего не видит – зачем ей его включать?..
В коридоре послышались мягкие шаги. Астрид направлялась в гостиную. Зареку хотелось выйти, заговорить с ней, хоть что-нибудь сказать, но какой в этом смысл?
Да он и не мастер болтать. Ведь его слова никогда никого не интересовали.
Так что он предпочитает помалкивать.
Саша!
Ее мелодичный голос прозвенел у него в сердце тонко и болезненно, словно разбитое стекло:
Сиди здесь. Я разожгу камин.
Он готов был вскочить, чтобы ей помочь, но усилием воли заставил себя остаться в кресле. Прошли времена, когда он прислуживал богачам. Раз она хочет разжечь камин, значит, вполне способна сделать это самостоятельно!
Да, разумеется, он быстрее найдет растопку, и руки его привычны к тяжелой работе.
А у нее руки маленькие, хрупкие.
Нежные руки, предназначенные для ласки...
В следующий миг, сам не понимая, зачем это делает, он уже спешил в гостиную.
Здесь Астрид, присев перед камином, неуклюже старалась засунуть в очаг крупное полено и не обжечься.
Он молча взял ее за плечи и попытался отстранить.
Она ахнула от удивления.
Уйди с дороги! – прорычал Зарек.
Я не стояла у тебя на пути! Ты сам сюда пришел!
Она не двигалась с места; тогда он молча поднял ее на руки и пересадил в стоящее рядом темно-зеленое кресло.
Что ты делаешь? – изумленно воскликнула она.
Ничего. – Вернувшись к камину, он за несколько секунд разжег огонь. – Удивительно: у тебя денег полно, и не можешь нанять прислугу!
Мне не нужна прислуга. Я все могу сделать сама.
Вот как? – с искренним удивлением отозвался Зарек. – Как же тебе это удается?
Очень просто. Беру и делаю все, что мне нужно. Я не слабая, не беспомощная и ненавижу, когда со мной обращаются, как с инвалидом!
Гордая принцесса? – В глубине души он вновь почувствовал к ней уважение. Там, где он вырос, женщины, подобные ей, никогда ничего не делали для себя сами. Их обслуживали существа низшего сорта – такие, как Зарек.
Почему ты все время называешь меня принцессой?
А кто ты еще? Папочкина и мамочкина принцесса, любимая дочка, которую балуют, холят и лелеют... разве не так?
Откуда ты узнал? – нахмурилась она.
Да у тебя это на лбу написано. Ты из тех, кому жизнь все преподносит на блюдечке. С самого рождения ты получала все, что хотела.
Не все.
Да ну? И чего же тебе недоставало?
Зрения.
Зарек умолк: слова его тяжелым камнем упали ему на сердце.
М-да... это верно. Быть слепым – радости мало.
Тебе-то откуда знать?
Со мной такое случалось.
