Текст книги "Так будет всегда"
Автор книги: Шерил Вудс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Глава седьмая
Джессика выползла из постели ни свет ни заря, не в состоянии спать из-за тревоги, лишившей ее сил. Пошатываясь перед зеркалом в ванной, она стала изучать свою неестественную бледность, которую еще больше подчеркивали блестящие золотисто-каштановые растрепанные волосы. Огромные карие глаза с покрасневшими от бессонницы веками пристально смотрели на свое отражение. Глубоко вздохнув, она попыталась успокоить подступившую тошноту.
– Черт побери. Я думала, будущие матери светятся изнутри, – сказала она сухо, стараясь сдержать рвоту. Но через две минуты ее быстро и неожиданно стошнило. После этого она села на пол, прислонив голову к ванне.
Как она могла допустить, чтобы такое случилось, удивлялась она. Она не была легкомысленным подростком, хотя вела себя именно так с тех пор, как встретилась с Кевином. Впервые в ее жизни она провела ночь с мужчиной, их единственную, полную страсти ночь, не думая о предосторожностях. Наверное, Джерри понял всю правду. Возможно, подсознательно она хотела ребенка, частичку Кевина, чтобы лелеять его всю жизнь. Даже теперь, когда она еще раз убедилась в том, что они не смогут договориться, она хотела эту крошечную жизнь внутри себя.
Даже если он или она сделает ее жизнь адом, думала Джессика мрачно, когда ее снова вывернуло.
Она продолжала сидеть на полу, уткнувшись лицом в мокрое полотенце, когда услыхала решительный стук в дверь.
– Даже если это дежурная няня, мне она не нужна, – пробормотала она, не двигаясь с места.
Когда стук повторился, она заставила себя встать на ноги, вытереть кислый вкус с губ, схватить сексуальный, отделанный кружевом халат, являвший иронический контраст с ее жутким внешним видом, и пошла к двери. Глядя в глазок, она узнала Кевина, который выглядел не лучше, чем она.
– Что тебе надо? – спросила она через дверь.
– Для начала впусти меня.
– Кевин, меня не вдохновляет идея иметь компанию в шесть тридцать утра. – Она была вполне горда своим сдержанным высказыванием. Кроме того, даже если между ними все кончено, она совершенно не собирается показываться в таком виде. Ей нужен был, по крайней мере, час и весь ее опыт пользоваться макияжем, чтобы скрыть следы ночных мучений. Она сомневалась, что он будет терпеливо ждать в холле, пока она будет это делать. В его голосе уже чувствовалось нетерпение, когда он снова постучал в дверь.
– Меня вовсе не вдохновляет вести переговоры из-за закрытой двери, но мне, очевидно, придется, – продолжал он воинственно и громко. Ему пришлось преодолеть свою гордость и целый ряд сомнений, чтобы прийти сюда и выдерживать эту конфронтацию. Он был даже готов стоять на лестничной площадке, как влюбленный подросток.
Она отперла дверь и выглянула, снова удивляясь его способности возбуждать ее чувства, несмотря на злость. Он выглядел ужасающе со своими всклокоченными волосами, мятой одеждой и неоспоримым свидетельством того, что он еще не брился.
Ее пронзила дрожь, и ей безумно захотелось пригладить его спутанные волосы, которые напомнили ей клубок солнечного света.
Когда ее снова зазнобило, она поняла, что это не имеет ничего общего с Кевином. Она почувствовала неустойчивость, и его лицо вдруг поплыло перед ее глазами. Перед тем, как потерять сознание, она смутно ощутила, как ее подхватили сильные руки, и услышала тихие заклинания.
«Боже, что с ней?» – подумал Кевин, и его сердце сжалось от ее непривычной бледности. Что она с собой сделала, почему такой коллапс? Она ощущала себя легкой, как перышко, пока он нес ее на руках в комнату и аккуратно укладывал на диван. Ее пульс забился чаще, дыхание перехватило. Боясь оставить ее одну, он все же заставил себя пойти поискать, чем вытереть пот с ее лба.
Джессика ощутила мокрую тряпку на лбу. Поняв, что только один человек мог положить ее, она не стала открывать глаза, чтобы не общаться с Кевином.
– Джессика. – Его голос был низким, но требовательным. – Дорогая, пожалуйста, проснись.
В его голосе на самом деле чувствовался испуг, думала она с изумлением. Затем она почувствовала, как дрожит его рука, бьющая ее по щекам. Он был напуган. Ей понравилось, что он тревожится о ней. Немногие это делали, так как считали, что она достаточно сильная, чтобы справиться с любым кризисом самостоятельно. Так оно и было, но иногда мысль о своей непобедимости болталась у нее камнем на шее.
– К черту, Джесс! Кончай с этим! – потребовал он грубо, как она и ожидала, в своем обычном стиле. Не имело смысла больше играть в прятки, чтобы он на нее орал. Она заморгала и с осторожностью посмотрела на него сквозь полуприкрытые веки.
– Слава Богу, – сказал он горячо. На ее лице стал появляться цвет, и глаза, уставившиеся на него, были достаточно яркими. – Что, черт побери, с тобой случилось?
– Простуда, – сочинила она хрипло. Она решила ничего не говорить ему о ребенке, особенно после вчерашнего. Кроме того, она не могла сказать ничего определенного.
– Ты уверена, что дело в этом? Выглядишь ты ужасно.
– Не с этого ли мы начали? – заметила она кисло. – Я не виновата, что ты всегда подворачиваешься, когда я выпадаю в осадок.
– Ты не думаешь, что я назначен твоим ангелом-хранителем? – съязвил он.
– Не льстите себе, мистер. Даже по моим заниженным стандартам, вы далеко не ангел. Кстати, а что вы тут делаете? – Несмотря на остатки злости за вчерашнее, которая теперь казалась еще более беспричинной, ее предательское сердце с явной безотчетностью радовалось ему. Как ей хотелось, чтобы этот проклятый предмет перестал трепетать в ее груди, напоминая, какие чувства способен вызывать Кевин.
– Идя сюда, я не думал, что мне придется ухаживать за больной.
– А что ты думал? – спросила она с любопытством, так как тошнота и слабость, похоже, прошли, оставив робкую уверенность, что она осталась жива. Она поняла, что выживет, потому что ее кожа затрепетала на том месте, где бедро Кевина прижалось к ней, когда он сел рядом на диван. Участившийся пульс ясно предупреждал ее, что это чувство не имеет ничего общего с физической слабостью, а, наоборот, с напряженной внутренней работой ее организма.
– Я надеялся, что ты объяснишь мне, что случилось вчера вечером в промежутке между тем, как я стал целовать тебя – с твоего одобрения, должен добавить, – и твоим бурным уходом из моего дома.
– Ты что, страдаешь потерей памяти?
– Нет. Я вспоминаю все детали, но ни одна не кажется мне существенной, чтобы так резко все изменить.
– Подумай еще, – пробормотала она, сворачиваясь в клубок на краешке дивана, подальше от него. Сохранять присутствие разума а тем более злости в такой близости от Кевина было чрезвычайно трудно. Немой призыв в его глазах и лихорадочное предчувствие, возникавшее каждый раз, когда его рука даже нечаянно касалась ее тела, были могучим оружием, способным опрокинуть всю ее решимость. В отчаянии она припомнила образ Бэрри Чейз и все детали чувства незащищенности, которое вызывало одно только присутствие этой женщины.
– Снова это, – сказал победно Кевин.
– Снова что?
– Такое же выражение лица, как вчера, перед тем как ты убежала. Что вернуло его сегодня утром?
Очевидно, воскрешение в памяти хозяйского поведения Бэрри сработало более эффективно, чем она рассчитывала, подумала Джессика, скрывая желание рассмеяться над озадаченной физиономией Кевина.
– Пошло оно все к черту, Джессика Уоррен, – слегка выругался он с растущей безысходностью, судя по его стиснутым губам и горящим глазам. – Скажи, что происходит в этой твоей красивой головке? Как мы можем решить что-либо, если не поговорим об этом?
– Я не думаю, что разговорами можно хоть что-нибудь решить, – стояла она упрямо на своем, уверенная, что это правда. Она должна решить сама для себя все, что касается Бэрри Чейз. Она не может позволить себе жить под постоянным гнетом, возможно, ни на чем не основанной ревности.
– Как ты смеешь так говорить? – сказал он грубо, приглаживая рукой растрепанные волосы.
Она испугалась, что он хочет положить ее к себе на колени и выпороть. Даже веселый, невозмутимый Кевин не выдержал.
Он резко встал на ноги и начал ходить взад и вперед по комнате. Он собрал всю свою силу воли, чтобы не начать трясти ее, пока она не скажет всю правду. Как он мог влюбиться в такую немыслимо упрямую женщину, удивлялся он. В его жизни до Джессики была, по крайней мере, дюжина женщин, но никто не злил его с такой регулярностью.
– О'кей, – сказал он кратко. – Ты не собираешься разговаривать. Тогда я буду говорить. – Он встал над ней и сердито посмотрел. – Ты слушаешь? – Она молча кивнула, сделавшись беспомощной от его взрыва ярости. Он начал медленно – Ты пришла вчера ко мне домой что-то сказать. Мы пошли на кухню.
Пока он перечислял каждый момент, каждое слово из их беседы, у Джессики было чувство, будто она на скамье подсудимых и будет признана виновной судом из одного человека. Хватит судебного разбирательства! Ее единственным преступлением была сильная любовь к Кевину, но она сомневалась, что он это поймет. Он не сможет понять.
– Тогда вошла Бэрри и сказала, что меня кто-то ищет, – продолжал он, как будто его ум мог проникнуть в ее мыслительный процесс. Он снова начал метаться по комнате прыжками пантеры, еще больше раздражая ее. Вдруг он развернулся на одном месте и посмотрел прямо на нее с вспыхнувшим на его лице удовлетворением. – Вот оно что, не так ли? Это связано с Бэрри?
– С чего ты это взял? – ответила она, быстро встав на ноги и направляясь на кухню. Ей необходимо было съесть что-нибудь и сменить опасное направление разговора.
– Я даже не знаю эту женщину, – сказала она через плечо.
Но прежде чем она успела сделать несколько шагов, Кевин встал у нее на пути.
– Я хочу знать правду, Джессика. Бэрри сказала что-нибудь, что тебя расстроило?
Ничего такого она не говорила, про себя кипела Джессика от злости. Все это просто моя разбушевавшаяся неуверенность. Но, будь она проклята, если скажет это Кевину.
– Нет, – сказала она, глядя дерзко на него. – И прекрати учинять мне допрос, Кевин. Я здесь не в суде!
– Нет, но очевидно, я в суде и я полон решимости знать, в чем меня обвиняют.
– Тебя никто не обвиняет. Неужели твой разыгравшийся эгоизм не дает твоему, непробиваемому черепу понять, что я просто передумала? – горячо выкрикнула она.
– Мой непробиваемый череп, – поддразнил он, – лучше бы понял, если бы ты сказала – почему.
– Не скажу, – сказала она упрямо.
– Почему? Правда так уродлива? Или ты просто трусиха? – обвинял он, требуя ответа.
Джессика не принимала вызовов с тех пор, как Малькольм Уэст подговорил ее подложить в стол мисс Перкинс жабу, когда она была в первом классе. Она не забудет этого, даже понимая, что Кевин старается загнать ее в угол и заставить признаться в том, в чем сможет обвинить ее позже.
– О'кей, – оживилась она наконец, – пусть будет по-твоему. На несколько минут прошлым вечером – только на несколько, – сказала она, стараясь сохранить хоть немного гордости, – у меня создалось впечатление, что ты и твоя партнерша по бизнесу делите не только офис.
Поняв, чем она огорчена, он разразился смехом и попытался обнять ее. Она отпрянула назад, как от ненормального.
– Что тут смешного? – спросила она.
– Ты, – сказал он нежно, ловя ее руку и поднося ее к губам. И снова ей показалось невозможным, чтобы его любовь к ней была реальной и всепоглощающей. В ней было столько живого юмора и столько красоты и страсти, сколько нерастраченной любви, а она продолжала не верить в себя. Самое удивительное, она была не способна понять, что кто-нибудь может увидеть и оценить эти ее замечательные качества.
– Как может такая умная и очаровательная женщина, как ты, быть такой неуверенной в себе? – спросил он мягко, искренне озадаченный. – Разве ты не понимаешь, что нет на свете женщины, на которую можно тебя променять? Половина всех мужчин сошли бы с ума от любви к тебе, если бы ты только захотела. Бог видит, я сошел с ума. – Последние слова он произнес чуть слышно, с сожалением.
Джессика торжественно рассматривала его, как будто пила его слова. Ей так хотелось верить ему. Но все остальные – они ничего не значили. Единственный, который ей был нужен, стоял перед ней, глядя на нее так, словно она была драгоценностью, несмотря на то, что она выглядела так, как если бы кутила всю ночь напролет, как сумасшедшая. Ее сердце бешено забилось.
Однако, не обращая внимания на захлестнувшие ее чувства, она не преминула спросить, как ей казалось, ничего не значащим тоном:
– А есть что-нибудь между тобой и Бэрри?
Кевин тряхнул головой. Стараясь сохранять хладнокровие, он спокойно сказал:
– Джесс, я просил тебя выйти за меня замуж. Разве это тебе ни о чем не говорит? Тебе надо преодолеть эту свою ненормальную ревность или наша спальня будет переполнена. А это буду не я, кто позволит всем этим женщинам оказаться между нами.
Умом Джессика понимала, что он прав, это она сама создала проблему. Не Кевин. Даже Бэрри Чейз не сделала ничего, чтобы вызвать такую реакцию Джессики. Но разве возможно когда-нибудь преодолеть свои укоренившиеся страхи, что ее обманут? Как бы читая ее мысли, Кевин спросил нежно:
– Чего ты боишься, Джесс? Кто тебя так ужасно обидел? Твой муж? Поэтому ты больше не вышла замуж?
Ее глаза, полные слез, встретились с сочувствующим взглядом Кевина. Интуитивно он догадался об истоках ее боли, но она не могла заставить себя подтвердить это. Плохо, что он понял теперь ее слабость и неуверенность, так не соответствующие образу неуязвимой женщины, известной в обществе. Как она могла рассказать ему о своем унижении и горечи, которые все еще подступали к горлу каждый раз, когда она думала о том дне, когда раскрылось предательство Тодда? Что он подумал бы о ней, если бы узнал, как она была одурачена и использована человеком, которого она любила и которому доверяла?
Кевин заметил страдание в ее глазах, потому что снова она стала отдаляться от него, и ему хотелось хорошенько врезать тому мужчине, который так с ней поступил. Ни одна женщина не заслуживала того, чтобы пройти через своего рода личный ад и потерять гордость и самоуважение. Он бы отдал что угодно, чтобы восстановить их, но это могла сделать только она сама. И он чувствовал всеми своими печенками, что если ему удастся убедить ее рассказать, что случилось, он изгонит из нее дьявола раз и навсегда.
– Расскажи мне, – мягко настаивал он. Он хотел обнять ее, успокоить дрожь, но физически оставался в стороне. Только глазами он умоляюще касался ее.
Джессика с трудом нарушила молчание. В Майами мало кто знал всю ее историю. Она запрятала ее внутри себя, уверенная, что раскрыть ее – означает лишить себя того немногого, что осталось от ее чувства собственного достоинства. Удивительно, но ей захотелось поделиться своей тайной болью с Кевином. Он так хорошо понимал ее, но до конца понять не сможет, пока не узнает ее прошлого.
Кевин терпеливо ждал, чувствуя, что она сейчас решится наконец поверить ему. Каким-то образом он понимал, что одно это было намного важнее всего, что она собиралась рассказать ему.
Сначала медленно, потом собираясь с силами и горечью, она рассказала о своем браке, о первых днях бесподобного счастья и доверчивой любви. Твердым, но тихим голосом она объяснила:
– Я доверяла Тодду больше, чем любому живому существу в моей жизни, а он сделал из этого посмешище. Пока я жила с ощущением, что такой брак бывает только в романах, он спал со всеми подряд совершеннолетними женщинами. Оказывается, все вокруг знали отвратительную правду… кроме меня. Когда я обнаружила это, я поклялась, что больше никогда никому не позволю так с собой поступать.
– Итак, ты заперла свои эмоции в чулан и выбросила ключи?
– Что-то в этом роде.
Кевин подошел и сел рядом, касаясь ее всей длиной своей ноги.
– Тебе не кажется, что пришло время выбираться из того чулана? – спросил он мягко. В его голосе, однако, слышалось требование ответа.
– Я не уверена, что смогу, – сказала она честно. Затем, глубоко вздохнув, прямо посмотрела ему в глаза и добавила – Честно говоря, я и не хотела… раньше.
– А теперь хочешь?
Она кивнула, в ее янтарных широко расставленных глазах блеснули непрошеные слезы. Его сердце забилось, гулко отдаваясь в ушах, когда он осознал, чего ей стоило это признание. Она панически боялась взять на себя еще одно обязательство в течение многих лет, и все же она его взяла ради него. По крайней мере, старалась. Но ей предстоит еще преодолеть столько страхов. Он притянул ее к себе, обещая найти способ вылечить ее раны.
– Если ты захочешь, мы найдем его вместе, – прошептал он сипло. – Я сделаю все возможное, чтобы доказать тебе, как я тебя люблю, что я не Тодд, и это не просто слова.
– Даже если для этого потребуется время? – спросила она, удивляясь, как такой нетерпеливый, настырный, чрезвычайно сексуальный молодой мужчина сможет сдержать себя ради данного обещания. Он обрекал себя на медленное, внимательное ухаживание, на строительство солидного фундамента для доверия… и любви.
– Даже если для этого понадобится вся жизнь, – уверил он.
Почувствовав вдруг легкость на душе, она не могла удержаться, чтобы не рассмеяться над его словами. Глядя на него озорными распахнутыми глазами, она справилась язвительно:
– Чью жизнь? Твою или мою?
– Нашу, – сказал он твердо, избегая ее ловушки. Он гладил ее подбородок, а она смотрела в глубокую голубизну его глаз. – Твоя, между прочим, грозит стать значительно короче, если ты устроишь еще одну такую сцену, как вчера. С этим все ясно?
– Совершенно, – сказала она, скрестив руки на сердце с шутливой торжественностью.
– Не беги от своей удачи, леди. С сегодняшнего дня мы будем делиться друг с другом своими проблемами. Согласна? – спросил он, поднимая ее и 1беря в свои объятия, в то время как его глаза смотрели на нее с вызовом.
– Согласна.
– О'кей. А теперь мне пора уходить на работу.
– Когда мы приступим к убеждающей части? – поддразнивала она.
Он взял ее лицо в свои ладони и нежно поцеловал его своими пылающими губами. Их губы встретились, скрепив печатью их соединение и взятые обязательства.
– Это удержит тебя, пока я вернусь? – спросил он, не спуская с нее глаз.
– Если ты поторопишься, может быть.
– Можешь на это рассчитывать, – обещал он, целуя ее мимоходом еще раз, прежде чем встать и уйти, осторожно закрывая за собой дверь.
К своему изумлению, Джессика посмела поверить, что их отношения выстояли. Эта вера вызвала счастье такое чистое, такое простое, напоминающее звон хрусталя, красоту пейзажа под нетронутым покрывалом снега. Ее бешено бьющееся сердце, казалось, готово выпрыгнуть из груди от безмерной радости от того, как начался этот день и обещал продолжиться в будущем.
Глава восьмая
После того как ушел Кевин, а она неторопливо позавтракала и прочитала газету, Джессика позвонила в офис и сообщила потрясенной Мэгги, что останется работать дома и ее не надо беспокоить. Она сама поинтересуется, кто ей звонил. Повесив трубку, она сосчитала до десяти, ожидая, когда зазвонит телефон. Ожидание не разочаровало ее. Ненасытное любопытство Джерри было легко предвидеть, как ежедневный ливень в три часа дня во время дождливого сезона в Майами.
– Привет, Джерри, – сказала она весело.
В ответ на ее приветствие в трубке немного помолчали, затем глубокий голос Кевина злобно прогрохотал:
– Черт побери, кто такой Джерри?
– Друг, – сказала она уклончиво, довольная, что смогла дать ему почувствовать вкус собственной пилюли.
– Почему ты решила, что это звонит он? Это что, его обычное время?
– Кевин, ты позвонил, чтобы обсудить привычки моих друзей или зачем-нибудь еще? – спросила она сладким голосом.
– Я просто хотел удостовериться, что тебе лучше, и пожелать тебе хорошего дня. По-видимому, с тобой все в порядке, – проворчал он, удивляясь своей настоятельной потребности вернуться в ее квартиру и разбить телефон, чтобы не позволить никакому Джерри, кем бы он ни был, звонить ей больше. Ему не понравилось, как бодро она отвечала. Она никогда не приветствовала его бодрым тоном. В нем всегда чувствовалось, как будто она в каком-то кризисе, и она предпочитала оставаться в нем, чем говорить с ним по телефону.
– Поговорим позже, – рявкнул он раздраженно, бросая трубку.
Джессику удивило, как далеко она позволила ему зайти. Смешно, однако, что Кевин не лучше нее умел скрывать свою ревность. Но он скорее пойдет бродить в одиночестве по парку Эверглайд, чем признается в этом.
Когда она сидела и переваривала это свое открытие, снова зазвонил телефон, но на этот раз на случай, если это снова Кевин, она ответила вежливым, нейтральным «алло».
– Джесс, это Джерри. Ты опять нездорова? Хочешь, к тебе придет Сэлли? Ты вызвала врача? – Тревожные вопросы сыпались один за другим, не оставляя места для ответов.
– Стоп, – произнесла она. – Успокойся. Я в порядке. Мне просто необходимо сегодня много сделать, и я решила, что успею больше, если останусь дома. Только и всего, – сказала она решительно. – Мне не требуются для этого парамедики.
– Но ты никогда не работаешь дома. – В голосе Джерри чувствовалось смущение.
– Что за жизнь без перемен? – заметила она с сарказмом, в смятении осознавая, как предсказуема текла ее жизнь все это время. – Разве ты постоянно не уговариваешь меня нарушить рутину?
– Да, но я не ожидал, что ты начнешь с того, чтобы не прийти в офис. Ты на самом деле О'кей?
– На самом деле все хорошо, и я уверена, что офис не развалится, если я один день не посижу там за рабочим столом. А ты вместо того, чтобы тратить утро на беспокойство обо мне, берись за работу.
– О'кей, О'кей, – ответил он. – Кто я такой, чтобы шутить с боссом, если ей приспичило взять выходной?
– Это не выходной, – поправила она. – Это смена обстановки. Забудь обо мне и займись делом. Я позвоню позже, – пообещала она, зная, что он не успокоится, если она не сделает этого по крайней мере раз десять в течение рабочего дня. Она собиралась начать готовить Джерри и остальной штат к своему отсутствию. Почему бы ей иногда не работать дома. Если она на самом деле беременна, это просто будет одна из прикидок перемен в ее образе жизни.
Но прежде всего ей следовало убедиться в первом. Хотя она была уверена в диагнозе, она позвонила и назначила встречу с врачом, чтобы подтвердить беременность. После этого можно было бы начать строить планы дальнейших перемен.
Ей также предстояло решить, стоит рассказывать об этом Кевину или нет. Если все, что он говорил ей сегодня, правда, он будет в восторге от новости. Но пока она не будет уверена в нем, смеет ли она привязывать его к себе с такой определенностью? Эта старая, как мир, ловушка, не для ее истории. Она для нее так же неприемлема, как насилие для закона.
Силясь выбросить все это из головы, она приняла душ, надела удобные джинсы и майку, просмотрела ежемесячные отчеты Джерри и уселась обзванивать клиентов. С тех самых пор, как она открыла свою кампанию, ее практикой стало просматривать, по крайней мере, пять отчетов фирмы в день. Это личное участие демонстрировало ее интерес к нуждам каждого клиента и часто давало новые заказы. Это также объясняло, почему так мало фирм отказывалось от услуг «Логан Консептс». Каждый клиент знал, что Джессика сама принимала живое участие в рекламной кампании, хотя на самом деле ее исключительно компетентный штат выполнял большую часть творческой работы.
Обзвон занял почти все утро, и не успела она сделать последний звонок, когда раздался стук в дверь. Когда она открыла, перед ней стоял четырехфутовой высоты игрушечный тигр. Выглянув в холл, она не увидела ни одного признака живого существа, которое доставило эту игрушку.
– Что ж, видно, ты достаточно большой, чтобы добраться сюда самостоятельно, – сказала она, широко улыбаясь оранжевому в черную полоску зверю. – А как насчет того, чтобы войти в квартиру? – На нее сверкнули стеклянные шарики топазного цвета. – Не умеешь, – пробормотала она и неуклюже потащила тигра в кабинет.
Устроив его рядом со столом, она обнаружила карточку, привязанную к его ошейнику.
«Привет, тигрица. Я пришел извиниться за своего друга Кевина. Он скоро придет и сам все скажет. Пожалуйста, впусти его. Он хотел бы пригласить тебя на ланч».
Джессика тряхнула головой и потрепала гигантскую игрушку за уши.
– Как я могу отказаться? – спросила она мягко, глядя в понимающие глаза.
Ее сердце бешено забилось, когда через полчаса постучал Кевин. Все же ей удалось сохранить свирепое выражение, пока она открывала дверь.
– Да, – сказала она, как будто удивилась и вовсе не была рада ему.
Некоторое время Кевин, казалось, был в замешательстве. Потом, собравшись со своим неукротимым духом, с живостью сказал: – Я рад видеть тебя уже готовой.
– Готовой для чего? – спросила она невинно.
– Для ланча, конечно. Разве ты не получила моего послания?
– У меня создалось впечатление, что это приглашение, а не приказ, – дразнила она. – Я ошиблась?
– А что вытащит тебя из квартиры? – спросил он.
– А ты как думаешь?
Он криво улыбнулся, что всегда заставляло ее сердце уходить в пятки…
– Я думаю, ты предпочитаешь приглашение. Однако я решительно хочу забрать тебя отсюда, и если понадобится – любым способом.
– Задира, – обвинила она.
– Я не отрицаю. Но в свою защиту должен сказать, что такая тактика никогда мне не требовалась, пока я не влюбился в упрямую, как баран, женщину, которая сама не знает, чего хочет.
– Подразумевается, что ты знаешь.
– Совершенно верно. Не говори, что не заметила перемену.
– О, я заметила, – объяснила она сухо. Про себя она отметила, что с тех пор, как она встретилась с Кевином, у нее не было ни минуты покоя. Куда делись те безоблачные дни, когда у нее в голове были только сроки окончания кампаний? Сейчас она старается держаться на равных с мужчиной, почти на десять лет моложе ее, подвергаться мучительному пробуждению чувств, заставлять себя забыть горькое замужество и в последний, но далеко не единственный раз обдумывать, что делать с ребенком, который, по ее подсчетам, появится меньше чем через восемь месяцев. О, да, перемены произошли! Гораздо большие, чем она могла вообразить, за несколько коротких недель. Но Кевин стоил всей этой нервотрепки. Она была в этом уверена.
Перед ней стоял мужчина с широкими плечами, которые подчеркивала трикотажная рубашка с короткими рукавами и расстегнутая на шее в голубую и лимонно-зеленую полоску, оттеняющую загорелую грудь, с мускулистыми голыми ногами, виднеющимися из-под голубых теннисных шортов. Он был для нее, как Адонис для Афродиты, со своими волнистыми, выгоревшими на солнце волосами и необыкновенно голубыми глазами. Интересно, думала она, бился ли так же часто пульс у древнегреческих богов, как сейчас у нее.
У Кевина перехватило дыхание от выражения лица Джессики. Никто не мог переубедить его, что она так же сильно любит его, как он ее. Рано или поздно она признается – сначала себе, затем ему. Он знал, что первый барьер – самый трудный. Что ж, начиная с сегодняшнего дня он приступает к тренировочной программе, которая даст ей возможность сделать этот прыжок.
– Ну, – сказал он наконец. – Что ты выбираешь? Ты идешь добровольно?
– А этот твой парень будет моим сопровождающим?
– Сомневаюсь, что он тебе сильно поможет. Я дал ему инструкции и думаю, он будет на моей стороне.
– В таком случае, я вынуждена защищаться сама, – сказала она с притворным смирением. И поманила его к двери. – Вперед, мистер Лоуренс. Но этот ланч должен быть сногсшибательным. Я оголодала.
Уже внизу в вестибюле Кевин повернул к двери, выходящей на море. Джессика вопросительно посмотрела на него.
– Куда мы идем?
– Я подумал, нам надо немного прогуляться перед ланчем, – бодро сообщил он, широко улыбаясь ее удрученному виду.
Она застонала.
– Я должна была догадаться, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
На улице сияло яркое голубое небо в комочках кипенно-белых облаков, и океан катил свои волны с белыми гребешками. Легкий ветерок, согретый солнечным теплом как бабьим летом, дул с севера. Это был один из тех дней который придавал Джессике жизненные силы и радость. Пока они неохотно брели, овеваемые ветром, Кевин взял ее за руку.
– Ничто так не вызывает аппетит, как соленый воздух, – сказал он с энтузиазмом.
– У меня и без того хороший аппетит, – ответила она. – Предполагаю, в следующий раз ты заставишь бежать меня трусцой перед едой.
Он улыбнулся ей, глядя на нее сверху вниз.
– Нет. Это можно сделать и сегодня… если ты не возражаешь.
– Возражаю, – заверила она.
– Тогда почему бы нам не присесть там? – предложил он невинно.
Джессика посмотрела в ту сторону, куда он показал, и увидела кусок бревна, на котором она сидела, когда он впервые встретил ее.
– Возвращение на место преступления? – поддразнила она.
– Я подумал, это хорошее место для новых начинаний, – сказал он мягко.
Не успели они устроиться на бревне, как появился официант, стараясь удержать равновесие на песке. Пока Джессика смотрела на него широко раскрытыми глазами, он расстелил перед ними белоснежную льняную скатерть и поставил на нее сверкающий фарфор и хрусталь. Вынув пробку из бутылки шампанского, он налил каждому в его бокал и исчез в парке у них за спиной.
Джессика часто заморгала и посмотрела на Кевина.
– Мне это почудилось или кто-то на самом деле подал нам на пляж шампанское?
– Хотя у нас обоих очень живое воображение, шампанское действительно настоящее, – сказал он, подавая ей бокал. – За настоящее, – тихо произнес он тост, глядя в ее глаза. – И за будущее.
Очарованная романтическим настоящим и смея наконец мечтать о будущем, Джессика чокнулась с Кевином и поднесла сверкающую жидкость к губам. После того как она сделала один глоток, Кевин взял у нее бокал и наклонился вперед. Их губы встретились, его язык нежно очертил ее рот, затем быстро и искушающе окунулся внутрь. Она ощутила вкус оставшихся на губах капель прохладного шампанского, и это ощущение было еще более дурманящим, чем само вино.
Кевин затрепетал, когда руки Джессики дотронулись до его груди. Ему самому хотелось дотронуться руками до нежной плоти ее плечей, просунуть их под ее майку. Он дрожал при мысли о ее полных, гладких как шелк грудях на его ладонях и ласках чувственных верхушек до состояния возбужденной твердости. Боже, как он этого хотел! Память о ней доводила его до сумасшествия последние несколько недель.
Однако вместо этого он отпрянул, пряча на время свою страсть в надежде на исполнение его долгосрочного желания: сделать Джессику своей навсегда. Он почувствовал мгновенный укол совести, что использует могучее сексуальное влечение их друг к другу для осуществления того, что было необходимо им обоим. Однако существовала игра, в которую успешно играют женщины всех времен и народов, и ему нечем было гордиться. Удивление на лице Джессики подтвердило, что временная жертва стоит того.
