Текст книги "Так будет всегда"
Автор книги: Шерил Вудс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Шерил Вудс
Так будет всегда
Глава первая
Джессика чувствовала, как пот струйками стекает по телу, но продолжала бежать вдоль берега, заставляя работать отвыкшие мускулы, сопротивляющиеся навязанному им наказанию. Ноги у нее болели, сердце колотилось от напряжения, а легкие, казалось, вот-вот взорвутся, если она сделает еще хоть шаг. Однако она себя пересилила.
– Ну же. Еще немного, – убеждала она свое тело, отчаянно задыхаясь. Она преодолела еще небольшое расстояние, пока боль вдруг не стала невыносимой. Она с трудом доковыляла до огромного сучковатого бревна, прибитого штормом к берегу, и опустилась на него с благодарностью. Одинокая слеза, вызванная скорее безысходностью, чем болью, скатилась по ее щеке.
Сегодня все шло не так. Черт знает как, ругнулась она про себя мягко, смахивая слезу одной рукой и одновременно массируя болевшие икры – другой. Она надеялась, что пробежка по пляжу развеет ее мрачные мысли, преследовавшие ее сегодня весь день. На деле же такая, казалось, простая задача – пробежать трусцой до маяка на мысе Ки Бискейн – превратилась в тяжкое испытание, напомнившее ей с вопиющей яркостью, сколько ей лет – приближающиеся к сорока тридцать девять, – и в каком ужасном состоянии находилось ее тело. При этой удручающей мысли еще одна слеза скатилась по ее щеке.
– Эй, что с вами?
До нее донесся откуда-то сверху глубокий голос. Когда Джессика подняла голову, она увидела прямо перед собой глаза такой голубизны, какой она никогда не встречала, еще более голубые, чем океан, подернутый сейчас пурпурной дымкой заката. Она невольно вспыхнула под воздействием прямого, сочувствующего взгляда мужчины, встреча с которым никоим образом не входила в ее сегодняшние планы. Она заморгала и отвернулась, надеясь, что мужчина поймет и сам уйдет.
Пока Кевин ждал ее ответа, сердце его застучало с беспокойством и дыхание вдруг стало неровным. Он понял, что это не от бега, которым он занимался последние полчаса. Это не упражнение, а незнакомая женщина подействовала таким невероятным образом на его пульс.
Она привлекала внимание не только эффектной внешностью: длинными стройными ногами, блестящей от пота кожей и густой копной рыжих кудрей, похожих на пламя в мягких лучах предвечернего солнца. Она казалась такой задумчивой и несчастной, сидя здесь в одиночестве, со слезами, катящимися из глаз.
Он никогда не видел плачущую женщину, у которой бы не было распухшего, покрытого пятнами лица. У этой женщины кожа оставалась такой чудесной, что он даже подумал, что просто вообразил слезу. Ему хотелось протянуть руку и потрогать, настоящая ли она. Его сердце снова зашлось, когда его охватило дикое желание защитить ее, отвлечь от тяжелых мыслей, причинявших ей беспокойство.
Наконец поняв, что он не собирается уходить, Джессика снова подняла на него глаза, узнавая загорелое, мускулистое тело с пушком золотистых волос, покрывающих его руки, ноги и грудь. Совсем недавно он обогнал ее, и она даже немного позавидовала врожденной грации его движений. Воспоминание об этом плавном беге неизвестно почему разозлило ее, как будто он был виноват в том, что она не может пробежать и сотни ярдов. Хотя он пробежал наверняка не пару миль до того, как поравнялся с ее ковыляющей фигурой, он даже не запыхался. Это злило ее особенно сильно.
Очевидно, ему мало было ее унижения на расстоянии, он присел рядом с ней на бревно, глядя на нее вблизи с участливым видом.
– Что с вами? – повторил он после нескольких минут молчания.
– Ничего, – сказала она кратко, не в силах справиться с бессмысленным раздражением его очевидной юностью, хорошим здоровьем и, несомненно, энергией.
– Вы не очень хорошо выглядите, – заметил он искренне.
– Спасибо, – проворчала она саркастически. – Вы всегда так любезны?
Ее тон вместо того, чтобы смутить, только позабавил его. Он широко улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов, и мелкие обворожительные морщинки появились в уголках глаз.
– На самом деле я могу быть более любезным, но вы, мне кажется, сейчас больше нуждаетесь в сочувствии или медицинской помощи, чем в заигрывании. Если бы вам от этого стало лучше, я был бы счастлив сменить тактику.
– Ужас! Вы еще и нахал, – сказала она, немного более мягким тоном. Она осмелилась посмотреть ему в глаза, но быстро отвела взгляд от выводящего из равновесия пристального взгляда, который растревожил ее чувства. Боже мой, мужчина был привлекательный! И, без сомнения, до отвращения уверенный в себе, заметила она про себя.
– Думаю, вам надо держаться вашего первоначального диагноза.
– Как пожелает леди, – согласился он с легкостью. – А теперь, почему бы мне не проводить вас до дома? – Заметив ее изумление, он добавил – Просто на случай, если вы решите по дороге упасть в обморок, конечно.
– Я сама могу дойти до дома, – возразила Джессика.
– Уверен, – сказал он успокаивающе. – Доставьте мне удовольствие. Пожалуйста. Я всегда чувствую себя лучше, если мне за день удается спасти хоть одну девицу от плохого настроения.
– Похоже, что я в плохом настроении? – спросила Джессика ядовито, вовсе не собираясь слушать, из чего он это заключил.
– Похоже, у вас был неудачный день, – ответил он сочувственно, удивляя ее своей проницательностью.
– А вы собираетесь его скрасить? – Ее сарказм был очевиден.
Он широко улыбнулся, заставляя ее пульс бешено забиться.
– Я хочу попробовать.
Ей стало трудно противостоять его решимости. Кроме того, она и так уже проявила больше неучтивости, чем молодой человек заслуживал.
– Ладно, – согласилась она наконец, вставая и прихрамывая, пока через несколько шагов не пошатнулась от боли. Слезы снова навернулись на ее глаза.
– Что такое? – спросил он, немедленно оказавшись рядом и положив руки на ее талию для поддержки.
– Волдыри, – сказала она, чувствуя себя просто дурой. – Эти проклятые новые кроссовки! Не надо было их надевать.
Он неожиданно встал на колени рядом с ней и начал развязывать шнурки.
– Что вы делаете? – запротестовала она.
Он взглянул на нее с некоторым раздражением, как родители смотрят на детей, намеренно валяющих дурака.
– Надо посмотреть. Положите руку мне на плечо, – командовал он.
Джессика с сомнением рассматривала мускулистый, обнаженный изгиб его плеча, поколебалась и наконец уступила. В тот же момент ей пришлось побороть желание отдернуть руку, так как гладкое загорелое тело как будто обожгло ее пальцы. Пока она по его команде становилась то на одну ногу, то на другую, он осторожно снимал каждый туфель и носок, наконец оставив ее босиком.
– Лучше? – спросил он.
– Гораздо лучше, – призналась она, ввинчивая пальцы ног в прохладный песок. Но когда волна нежно лизнула ее пятки, от соли, попавшей на свежие волдыри, стало нестерпимо больно. Быстро отбежав, она услыхала смешок и поняла, что ее спаситель в восторге.
– Вы немножко садист? – спросила она сварливо.
– Я? – спросил он невинно. – Никогда. Просто мне пришло в голову, что этот маленький эпизод должен был вдохнуть в вас новую жизнь.
Джессика была вынуждена молча согласиться. Подстраиваясь к ее хромающему шагу, он спросил:
– У вас есть какая-то особенная причина для издевательства над своим телом сегодня?
– Я не издевалась над ним! – огрызнулась она. – Я думала, это очевидно: я старалась войти в форму.
Его глаза нежно скользнули по ней, приостанавливаясь на выпуклостях и впадинах ее груди, обтянутой влажной майкой. Он утешающе широко улыбнулся:
– По мне, вы в прекрасной форме.
Не обращая внимания на несколько порочный блеск в его глазах, она возразила:
– Дело не в форме тела. А в том, в каком оно состоянии, и, я надеюсь, вам ясно, что я не готовлюсь бежать марафон до Бостона.
– Вы собирались попробовать?
– Нет, черт побери! Вы не поняли. Я хотела добежать до маяка и обратно.
Он одобрительно покачал головой.
– Разумно. Но вы не думаете, что это надо делать более умеренно? Надо было начинать медленно, постепенно наращивая скорость.
– Еще медленнее, значит идти шагом.
– По крайней мере, это будет уже успех по сравнению с тем, что вы делаете теперь, – заметил он сухо, глядя, как она ковыляет рядом с ним. Не обращая внимания на блеск в ее глазах, с каким она посмотрела на него, он спросил – А вам не приходило в голову немножко размять кроссовки, прежде чем их надеть?
– Как-то нет, – ответила она коротко, с благодарностью думая, что они наконец-то дошли до ворот ее кооперативного дома и она отделается от этого обременительного знакомства. У ее спасителя на этот счет были совсем другие планы.
– Пойдемте выпьем пива, – предложил он, вынимая свой ключ и открывая ворота.
Губы Джессики из-за многолетнего чувства самосохранения быстро произнесли:
– Нет, я…
– Врачи советуют, – сообщил он твердо. – Кроме того, по-видимому, мы соседи. Нам надо лучше познакомиться.
Кевина самого удивила его решимость не дать ей сразу уйти. Инстинкт подсказывал ему, что с такой независимой женщиной не получится простого легкого флирта, к которому он привык и мог себе позволить в настоящее время. Между тем, только взглянув в эти печальные карие глаза, он был растерян… по крайней мере сегодня. Он сможет привести в порядок свои растрепанные чувства после, уверял он себя. Как всегда.
– Это правило кооперативного дома? – спросила она, дразня его своим низким грудным голосом и огромными глазами, сияющими удивлением.
– Нет, но это делает жизнь более приятной. И гораздо более интересной, – ответил он с обезоруживающей улыбкой.
– Ладно, – согласилась она, и он понял, что она удивлена не меньше его, что ему удалось ее победить. – Одна кружка пива.
Он почувствовал облегчение и добавил чисто по-дружески:
– В таком случае, вам не кажется, что нам надо хотя бы представиться? Я Кевин Лоуренс.
– Джессика Уоррен, – ответила она, называя фамилию по мужу, которой она продолжала пользоваться в личной жизни даже после бурного развода, которым кончился брак, нашумевший когда-то, как роман века. Это давало ей, по крайней мере, иллюзию анонимности, как-то отделяя ее от профессионалки Джессики Логан, бывшей девушки с обложек, а теперь широко известной хозяйки рекламного бюро, с которой многие хотели бы иметь дело.
– Тогда вперед, Джессика Уоррен. Пошли пить пиво. А заодно залепим ваши волдыри. Это моя специальность.
Швейцар заулыбался им, когда они шли через вестибюль.
– Добрый вечер, мистер Лоуренс, миссис Уоррен, – сказал он, глядя, как они подходят к лифту.
В лифте Кевин нажал кнопку девятого этажа. Он посмотрел на нее насмешливо и сказал мягко:
– Миссис Уоррен?
– Не беспокойтесь, – уверила она, забавляясь его реакцией. – Мистер Уоррен не придет разбивать вашу дверь и не переломает вам руки-ноги. Его уже несколько лет нет в моей жизни. Только что фамилия осталась.
– Уже легче. Замужние женщины – не моя специальность, – сказал он.
– Только одинокие, а? – неожиданно для себя Джессика сказала это резко, охваченная нелепой вспышкой чего-то, смехотворно напоминающего ревность. Дерзкая откровенность Кевина Лоуренса и его простодушное обаяние явно завоевывали ее. А может быть, и более того?
Ни один мужчина, включая обворожительного, непредсказуемого Тодда Уоррена, не заставлял ее чувства обостриться, как это сделал Кевин Лоуренс за полчаса. На нее опьяняюще действовал его острый мужской запах, голое пространство гибкого тела над линялыми, порванными джинсами, которые как влитые обтягивали его худые бедра и длинные мускулистые ноги, придававшие ему вид сильной и властной грации. При его росте более шести футов она чувствовала себя маленькой и даже хрупкой, и то, как легко он взял в свои руки ситуацию на пляже, заставило ее почувствовать себя удивительно защищенной. Для нее и самой было неожиданным, что ей понравится это ощущение, которое возникло вопреки ее воле.
В то же самое время она хорошо понимала разницу в их возрасте. Ему могло быть не больше тридцати одного – тридцати двух лет, а годы между тридцатилетними мужчинами и почти сорокалетними женщинами зияют как глубокая пропасть, через которую невозможно перекинуть мост. Особенно сегодня. Абсурдность размышлений о разнице в возрасте с мужчиной, с которым собираешься только выпить пива, была ею отмечена. Однако она не могла отделаться от чувства обреченности, которое они вызывали.
Войдя в квартиру Кевина, Джессика стала с любопытством оглядываться по сторонам. Меньше всего она ожидала увидеть традиционную мебель. Комната была буквально залита светом. Диваны и кресла были обиты материей, которая напоминала о Востоке. Деревянные столы мягко блестели, и их украшало множество статуэток. На стенах висели вперемежку картины, написанные маслом и акварелью, свидетельствующие о пристрастиях и утонченном вкусе; она узнала подписи некоторых известных художников.
Кевин наблюдал за ней с неподдельным изумлением.
– Вы, кажется, удивлены, – произнес он наконец.
– Да, – призналась она. – Я думала, что все молодые холостяки предпочитают стекло и хром, а квартира будет незаконченной без раскладного дивана в серых тонах и ярких пятен работ самых современных художников на стенах.
– Только если нанимать декораторов, – заметил он с кривой усмешкой. – Я предпочитаю все делать по-своему. Я нашел себя давным-давно, и мне не надо платить так называемым экспертам, чтобы они пришли сюда и создали атмосферу точно такой же квартиры, каких полно в городе.
– Это научит меня делать выводы, – призналась Джессика, понимая, что многие ее понятия о мужчинах возраста Кевина идут от просматривания «Космополитен» и других женских журналов, стремящихся давать своим жадно заинтересованным читательницам проникнуть в самое нутро стиля жизни современного неженатого мужчины.
– По крайней мере относительно меня, – сказал он мягко, делая шаг в ее сторону. – Я всегда знаю точно, что мне нравится, чего я хочу.
Дыхание Джессики замерло где-то в горле, когда она поняла это движение Кевина как попытку приблизиться. Вместо этого он резко повернулся и направился к кухне.
– Устраивайтесь поудобнее, я сейчас принесу пиво, – крикнул он, пока она смотрела ему вслед со смущением, смешанным с чувством облегчения, что каким-то образом удалось предотвратить опасность.
Кевин не представлял себе, как ему удалось совладать с импульсивным желанием поцеловать ее. Возможно, это была вспышка здравого смысла, за которую он будет распинать себя позже. Вероятнее всего, допускал он удрученно, он просто осознавал, что она могла бы сбежать от такой агрессии.
Через несколько минут он вернулся с пивом. Подавая ей ледяную кружку, он сказал:
– Надеюсь, это поправит ваше здоровье. А я пока пойду поищу что-нибудь от волдырей.
– Не обязательно, – попыталась удержать его Джессика, но слова пролетели мимо ушей. Может быть, Кевин Лоуренс и моложе нее, но он явно человек самостоятельный. Его решительные, уверенные действия были одновременно опьяняющими и немного пугающими для женщины, привыкшей полностью держать под контролем свою жизнь. Не сколько мужчин, взволнованных перспективой дуэли, пытаясь укротить ее жажду независимости, быстро поняли на собственном опыте, что это неразрешимая задача.
Кевин вернулся с бутылочкой антисептика и парой пластырей и встал около нее на колени.
– Давайте вашу ногу, – приказал он, Джессика с большой неохотой выполнила его приказ, замирая, пока он нежно держал ее коленку и осторожно стирал мокрой тряпочкой песок с раны. Затем, предупредив ее, что антисептик может жечь, он налил его и наложил пластырь.
Когда он проделал то же самое с другой пяткой, его рука задержалась на ее коленке несколько секунд и затем его пальцы, прохладные на ее теплой коже, медленно скользнули по икре. Легкое прикосновение вызвало у Джессики дрожь во всем теле, которую она не могла унять, и ей было страшно взглянуть на него, чтобы не встретить насмешку в его глазах. Они были так близко считанные мгновения, а после он как ни в чем не бывало небрежно развалился в кресле напротив нее, потягивая пиво. Его противоречивое отношение – дерзко чарующее в один момент, прохладно-бесстрастное в другой – в сочетании с ее бешено бьющимся сердцем смущало ее больше всего. Ее привычный облик прохладной, безразличной женщины начал давать трещину, и ей это чувство не нравилось ни капельки. Или нравилось? Именно это ее и тревожило.
Некоторое время они сидели молча, и Джессика все больше нервничала. Она чувствовала себя неспособной говорить и смешной. Ощущения, которые она не испытывала от общения с мужчинами со времен студенчества. Это вызывало раздражение, и она направила его на Кевина, который был под рукой, и в воздухе повисло напряжение. В действительности он наслаждался ее дискомфортом.
– Что смешного? – проворчала она со смешком.
– Вы, – ответил он быстро. – Вы напоминаете мне испуганную лань с широко раскрытыми глазами и готовую бежать в момент почудившейся опасности.
Стараясь попасть в тон насмешливого безразличия, она спросила:
– Правда? Вы считаете, я в опасности?
– Нет, пока вы сами не захотите, – сказал он как ни в чем не бывало. – Я не имею обыкновения насиловать женщин только ради удовлетворения своего собственного эго. Я прошел через это давным-давно.
По крайней мере, это правда, думал он про себя, больше всего на свете желая именно теперь заняться любовью с этой женщиной. Пламя желания, на которое нельзя было не обратить внимания, бушевало в нем при мысли об этой изысканной, но ранимой женщине в его объятиях. Но в глубине души он понимал, что это чувство сложнее, чем примитивная страсть к красивой партнерше в постели. Его некоторое время беспокоила эта мысль.
– Боже мой! Вы сами себе хозяин, не так ля? – сказала она, гася саркастическим замечанием горящее пламя так же успешно, как холодным душем.
– А почему бы нет? – спросил он холодно, возвращаясь на безопасную почву.
– Многие ваши сверстники – нет.
– А вы снова обобщаете, – заметил он осуждающе.
– Извините. Я просто удивляюсь, что в вашем возрасте у вас на все есть ответ.
– Не на все. Например, сейчас я силюсь понять, почему вы так зациклились на моем возрасте.
Джессика поежилась от неловкости.
– Вовсе нет. Я не зациклилась. Я просто смотрю в лицо фактам. Вам сколько? Тридцать один? Тридцать два?
– Мне только что исполнилось тридцать, – сказал он со смешком, заметив, что его ответ заставил ее поморщиться. – Это, по-вашему, преступление?
– А мне тридцать девять, скоро будет сорок, – сказала она твердо, стараясь вспомнить, испытывала ли то же самое чувство нависшей беды, когда приближалось ее тридцатилетие. Она была уверена, что нет. Она едва помнила, как прошла этот важный рубеж. Казалось, сорокалетие подкралось к ней без единого предупреждающего сигнала за это время.
– Это должно беспокоить меня?
– Не беспокоит?
– С какой стати? Мы всего-навсего пьем вместе пиво. Это все равно что беспокоиться, умрете ли вы и будете похоронены прежде, чем родится ваш первый внук.
Джессика вспыхнула от смущения. Его колкие слова были тем более обидными из-за того, что всего несколько минут назад она старалась доказать себе то же самое. Очевидно, одна из извилин ее обычно рациональной головы – без сомнения, под влиянием временного гормонального дисбаланса, подумала она с раздражением, – приняла эту невинную встречу за что-то гораздо более важное, чем это было на самом деле.
– Извините, – неожиданно для себя снова сказала она. Ей хотелось ударить себя.
– Не стоит извиняться. Послушайте, Джессика, это мне, а не вам надо извиняться. Очевидно, у вас есть какие-то причины огорчаться из-за возраста, а мое замечание, уверяю вас, ничего не стоит. Не знаю, будет ли вам от этого легче, но смею вас уверить, что вы не выглядите на свой возраст. Смотритесь время от времени в зеркало – и сами увидите. А даже, если бы я сказал, что вы выглядите, как любой в ваши древние сорок лет…
– Тридцать девять, – оборвала она сердито и зло улыбнулась. – А я и так смотрюсь в зеркало, – сообщила она твердо, вспоминая, как изучала себя критическим взглядом всего час с небольшим назад. Несмотря на годы работы над своей внешностью в бытность супермоделью, она никогда не считала себя красавицей. В ней все еще жил образ неуклюжей юной Джессики Логан, болезненно стеснявшейся своего роста, самого высокого в классе.
Сегодня она увидела отражение женщины, на лице которой почти не было следов возраста, чьи глаза были цвета темного янтаря, чьи золотисто-каштановые волосы ниспадали каскадом волнистых кудрей на плечи, чья грудь была все еще высокой и упругой, живот плоским, бедра только слегка округлились и чьи ноги были длинными и стройными. На ее теле не было заметно ни унции лишнего веса, ни признаков рыхлости. Вместо того, чтобы остаться довольной собой, она помнила, что все это было достигнуто годами строжайших диет и тщательного ухода за лицом, которого требовала от нее карьера модели. Ее хорошая фигура могла закамуфлировать возраст, но не могла вернуть ей молодость, подумала она со вздохом. Вслух же она сказала коротко:
– Мне все равно.
– Это неправильно, поверьте мне, – сказал он сердечно.
– Откровенно говоря, я не поверила ни единому вашему слову о моем возрасте, – призналась она мрачно.
– Почему? Что произошло?
– Вам это наверняка неинтересно. Вы меня даже не знаете.
– Откуда вам знать, что мне интересно? И вы меня не знаете, – резонно возразил он. – Так что случилось? – спросил он терпеливо.
Передернув плечами в знак защиты, Джессика начала нерешительно:
– Кажется, все началось со звонка Чарлин, моей старой подруги. Она была расстроена из-за сына Марка, который собрался жениться.
– Что-нибудь не то с девушкой?
– Нет. Чарлин, мне кажется, она очень нравится.
– Тогда в чем проблема?
– Чарлин беспокоят внуки.
Кевин чуть не подавился пивом, потом расхохотался:
– Вы шутите.
Джессика пристально посмотрела на него и неожиданно для себя стала смеяться вместе с ним:
– Я понимаю, это звучит смешно. Я сказала ей, что она торопит события, так как до свадьбы еще два месяца, но это не помогло. Она убеждена, что немедленно превратится в ненужную старую развалину, как только Марк скажет «да».
– А какое это все имеет отношение к вам?
– Мы с Чарлин выросли вместе; мы практически ровесницы. Вдруг я осознала, что тоже старею и ни черта не могу с этим поделать.
Пока Джессика говорила, стараясь объяснить влияние страхов Чарлин на себя, ее удивила собственная откровенность. Она сразу же напомнила себе, что часто незнакомые люди в самолетах или в ресторанах далеких отелей выкладывают свои сугубо личные секреты, полагаясь на то, что эта близость временная и излишняя откровенность им не повредит.
Безусловно, Кевин был сочувствующим слушателем, поддерживая ее кивками головы, когда она говорила, и подбадривая, когда она колебалась. Но когда она закончила, он встряхнул головой в изумлении.
– Знаете что, леди? Вы хорошо умеете давать советы, но сами-то вы верите в то, что говорите?
– Что вы имеете в виду? – разозлилась она. – Конечно, я верю в то, что я сказала Чарлин.
– Тогда почему все эти утешительные вещи, которые вы ей наговорили, не подходят для вас? Дни рождения не смогут повлиять на таких людей, как вы, если вы сами не позволите.
Джессика была потрясена его замечанием.
– Может быть, вы и правы, – сказала она медленно, обдумывая его слова. – Между ситуацией Чарлин и моей есть разница. У нее есть семейная поддержка и любовь, которые не меняются из-за того, что она становится старше.
– Кто сказал? – продолжал он резко. – Мужчины часто разводятся с женами ради более молодых женщин. Дети уходят из дома и забывают писать или звонить. Они строят свою жизнь.
– Ужасно. Это, конечно, убеждает. Так вы считаете, что все, что я сказала Чарлин, неправильно?
– Нет, я совсем не это говорил. Я просто говорил вам, что в жизни нет гарантий ни от возраста, ни от разных ситуаций. Вы просто должны постараться жить полноценно сегодня и надеяться, что будущее будет таким же хорошим, если не лучше. В этом случае, однажды оглянувшись назад на свою жизнь, вам взгрустнется.
Вдруг Джессика почувствовала, что сейчас заплачет, и поняла, что надо поскорее выбираться из квартиры Кевина, пока она не сваляла дурака. Она встала и вышла из комнаты, прежде чем Кевин успел что-либо сообразить.
– Спасибо за пиво, – сказала она через плечо, подходя к двери.
Хотя ее действия и были неожиданны, он в одно мгновение оказался рядом с ней, взял ее за плечи и остановил. Он взглянул ей прямо в глаза.
– Почему так вдруг? – спросил он наконец.
– Мне просто надо домой. Я… Мне надо немного поработать, – вывернулась она.
Кевин понял, что она юлит.
– Если вы хотите уйти, Джессика, О'кей. Но не надо оправданий. Я задел вас за живое несколько минут назад, и вы просто не хотите больше об этом говорить. Вот в чем дело, не правда ли?
– Вы часом не психолог а? – спросила она, не скрывая растущего раздражения его способностью читать ее мысли, Она привыкла надевать защитную вуаль, чтобы спрятать от окружающих свои сомнения, и ей не нравилось, что кто-то мог так быстро ее сорвать.
– Даже близко нет. Я просто не люблю обижать людей, а вы, Джессика, обижены. Хуже всего, я не уверен даже, знаете ли вы сами – почему.
– А вы знаете? Вам не кажется это немного самоуверенным?
– Может быть, и так. Может быть, нет. Но я хотел бы помочь, если вы позволите.
– Спасибо за предложение, но я постараюсь со всем справиться сама.
– Вы думаете, так безопаснее? – поддел он.
– Знаете что, Кевин Лоуренс? Вы уникальны не только своим вкусом, но и совершенно необычной манерой поведения.
– Вы думаете, это своего рода манера? – спросил он скептически.
Встревоженная его обиженным видом, Джессика слегка кивнула.
– В таком случае у вас самый циничный ум, который я встречал. Хотел бы я встретиться с вашим мужем. Он, должно быть, хорошенько натерпелся с вами.
– Скажем, ему было безразлично, – допустила она, все явственнее ощущая близость Кевина и сильные руки, не сдвинувшиеся с ее плеча, только слегка массирующие его пальцами. – Мне в самом деле уже надо идти, – сказала она, задыхаясь.
– Буду рад снова вас видеть, – сказал Кевин, в упор посмотрев на нее с теплой настойчивостью, что снова заставило ее пульс забиться с невероятной скоростью.
– Сомневаюсь, – сказала она осторожно, задрожав, когда его лицо склонилось к ней. Она понимала, что ее предательское тело жаждет его поцелуя, в то время как разум восстает против этого недвусмысленного намека. Его мягкие, теплые губы коснулись ее всего лишь мимолетно, но в них был мучительный намек на страсть, которую они могут вызвать при более тесном прикосновении.
– Подумайте об этом, – сказал он спокойно. – Если вы передумаете, то знаете, где меня найти.
– Не передумаю, – сказала она твердо, быстро проскальзывая в дверь и захлопывая ее за собой. Пока она медленно шла к лифту, утопая босыми ногами в толстом ковре, ей хотелось, чтобы ее сердце было таким же уверенным, как ее с трудом выдавленные слова. У нее было чувство, что еще немного – и она не сможет противиться Кевину Лоуренсу, и эта мысль тем сильнее беспокоила ее, чем больше она об этом думала.
