Текст книги "Так будет всегда"
Автор книги: Шерил Вудс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Глава четвертая
Следующие две недели Джессику неотступно преследовал образ Кевина, неизгладимо засевший в ее памяти. Он заставлял ее спорить, думать и смеяться. А что более важно – чувствовать. И хотя некоторые из этих чувств пугали ее, они напомнили ей, что значит жить в постоянном возбуждении и ожидании. Не удивительно, что, как бы часто она ни напоминала себе, что они не подходят друг другу, она была не в состоянии изжить память об их короткой встрече. На каждый аргумент логики ее сердце отвечало контраргументом до тех пор, пока голова совсем не шла кругом.
Здравый смысл подсказывал: она должна благодарить, что он не звонит и не появляется. Но чувства говорили другое, и она иногда слонялась около почтовых ящиков в надежде случайно столкнуться с ним или просиживала подолгу около телефонного аппарата в своей квартире в ожидании звонка в то время, как кипа деловых бумаг на столе перед ней оставалась нетронутой.
Так глупо не ведет себя даже подросток, думала она с отвращением. Этот человек сводил ее с ума, и она не имела понятия, как с этим справиться. Если бы это был кинофильм, это был бы романтический фарс. Но в ее изначально хорошо организованной жизни это выглядело только как непрошеное вторжение, с которым больше нельзя мириться.
– Может быть, мне стоит переспать с ним и выкинуть его из своей жизни, если он все еще этого хочет, – пробормотала она вслух, ломая от волнения карандаш. Конечно, это решение означало, что она была одержима только физическим влечением. – А чем же еще? Я едва знаю его, – сказала она, пожирая глазами молчащий телефон. Джессика покачала головой. Потрясающе. Теперь он заставил ее разговаривать саму с собой.
Решительно настроившись разрушить чары, она уже в который раз попыталась сосредоточиться на предложении Джерри и Лу по рекламе новой авиалинии, поручившей это ее компании. В нем сосредоточился общественный интерес не только к быстрому, эффективному обслуживанию, но и к безопасности полетов. Люди хотят быть уверены, что самолеты, на которых они летают, хорошо оснащены и управляются пилотами – специалистами своего дела. Такая персонифицированная реклама, использующая интервью с членами экипажа для расхваливания товара, повысит значение этого сообщения. Ей понравилась их концепция еще тогда, когда они изложили ее несколько дней назад, а теперь и сценарий, написанный хорошим языком, она нашла блестящим. Завтра утром она скажет им, чтобы они продолжали работу.
Довольная, что наконец покончила хоть с одним проектом, который принесла с собой домой, она потянулась и зевнула, прежде чем приняться за другую папку. Это была компания по рекламе мужских одеколонов, и как только она это увидела, ее мысли перескочили снова к Кевину, от которого пахло как раз этим лесным запахом в тот вечер, когда она была в его объятиях. Пролистав предлагаемые материалы для типографии, она увидела на месте сильной красивой модели, выбранной для рекламы, Кевина с его танцующими голубыми глазами и соблазняющей улыбкой.
– Хватит, – сказала она вслух. – Если я не поговорю с кем-нибудь об этом, я дойду до ручки. Нельзя, чтобы этот мужчина, как и любой другой, так завладел моими мыслями. Я приглашу Джерри на ланч – и пусть он мне объяснит мужскую психологию. Может быть, поняв, я смогу справиться и вернуться к нормальной жизни.
Решение обсудить это с Джерри Ди Анджело, который был ее близким другом, кроме того что был исполнительным директором, облегчило наконец ее душу, жаждущую избавиться от занозы. В отличие от большинства ее друзей, которые обрадовались бы, что она наконец кем-то заинтересовалась, все равно кем, Джерри сумеет, так или иначе, дать ей дельный совет.
Она была знакома с Джерри и его женой Сэлли с самого своего приезда в Майами, и она могла говорить с ними часами о таких вещах, о которых не могла говорить больше ни с одним человеком. Одним из больших их достоинств было умение слушать, не спеша осуждать. Они давали советы только тогда, когда в них нуждались; качество, которое она ценила превыше всего.
Зная, что завтра, возможно, кончится это ее мучение, она легла в постель и впервые за то время, как встретилась с Кевином, проспала всю ночь без его горького присутствия в ее снах.
* * *
Еще не было восьми утра, как она зашла к Джерри в своем офисе.
– Привет, красавица, – сказал он с любовью в голосе. – Что случилось?
– Ничего особенного. Обычный набор незначительных мелочей, – сказала она уклончиво, с трудом решившись добавить кажущимся ей нейтральным тоном – Кстати, какие у тебя планы на ланч на этой неделе?
– Лихорадочные. – Он посмотрел на нее с интересом. – А что? У тебя какие-то проблемы?
– Никаких, которые я не могла бы решить, – сказала она беззаботно, уже пожалев о том, что позволила себе из-за временных трудностей с Кевином бежать к Джерри. Если бы это была проблема на работе, она просто села бы и набросала несколько вариантов действий для принятия решения. Почему эмоциональные задачи не решаются так же просто? Почему она испытывала такое несвойственное ей желание, чтобы кто-то другой сказал, что ей делать, принял за нее решение?
– Тогда почему ты приглашаешь меня на ланч? – спросил Джерри. Он покачал головой и нетерпеливо вздохнул, приглаживая свою седеющую шевелюру. Его теплые карие глаза смотрели на нее с осуждением из-под очков без оправы для чтения, которые он вечно терял. – Джесс, когда ты перестанешь считать, что можешь справиться со всем на свете одна? Ты сильная, но не непобедимая. Каждому человеку нужна какая-то помощь и дружеская поддержка время от времени. Самые сильные – и те нуждаются.
– Я знаю. Я просто более упрямая, чем большинство, – призналась она. – Итак, как насчет ланча?
– А что если вместо этого просто выпить после работы? У нас будет больше времени поговорить.
– Джерри, я не хочу, чтобы ты из-за меня менял свои планы на вечер. Нет ничего срочного. Ради всего святого! С этим можно подождать пару дней.
– Может быть. Но я знаю тебя. Если мы отложим на пару дней, ты почувствуешь себя неловко и попросишь меня забыть обо всем, – сказал он, улыбаясь, видя, как она покраснела. – Понимаешь, что я имею в виду? Ты уже жалеешь, что начала этот разговор? Так?
– Что ж… – колебалась она. – Это в самом деле не так уж важно.
– Наверное, важно, иначе бы ты не стала просить с самого начала. Встретимся в пять часов.
Он быстро вышел из офиса, пока она не успела передумать. И, несмотря на нежелание этого разговора, она в глубине души почувствовала облегчение, что Джерри не дал ей увильнуть. Впервые за это время она почувствовала уверенность в том, что должна найти путь к нормальной, спокойной и предсказуемой жизни. Если это, конечно, то, чего она хочет на самом деле, заметила она с кривой усмешкой. Думая в это время о Кевине и видя его соблазнительный образ перед своим мысленным взором, Джессика полагала, что это «если» весьма существенно.
Просматривая утреннюю газету, которую Мэгги, ее секретарь, оставила на столе, она наткнулась на объявление одинокой преуспевающей женщины около сорока лет, разочарованной поколением мужчин, не желающих брать на себя обязательства, в котором она просит откликнуться молодого человека. Привыкшие к эмансипированным женщинам, эти мужчины хотели бы просто проводить время с большей эмоциональной откровенностью, как считают эксперты. Они предпочитают быть более раскованными в проявлении своих чувств.
Похоже, это вариант Кевина. Но, подумала она с грустью, их проблема была прямо противоположна: она не хотела обязательств. Больше нет. Она не верила даже в их существование. Она также не верила в эмоциональную честность или открытое проявление чувств. Для этого необходимо доверие, а Тодд разрушил ее способность доверять. Честность и открытость только делают тебя уязвимой и постоянно заставляют ныть твое сердце.
Именно это она пыталась объяснить Джерри в тот вечер, устроившись рядом с ним на кожаном сиденье в уютном стареньком баре по соседству.
– Думаю, я не понимаю, что Кевин хочет от меня, и это меня тревожит, – сказала она, играя со стаканом ее любимого калифорнийского шардоннэя.
– Так ли это, Джессика? Или ты точно знаешь, что он от тебя хочет, но боишься дать ему это? – спросил Джерри напрямик.
Она не сразу подобрала нужные слова.
– Возможно, – призналась она.
– Что, ты думаешь, он хочет от тебя?
– Я знаю, что он хочет меня физически. Он дал это ясно понять.
– Это все?
– Я не знаю, – сказала она уклончиво. – Я так думаю.
Джерри скептически посмотрел на нее.
– Если ты привлекаешь его только физически, тогда тебе нечего бояться, так ведь?
– Да, – сказала она непреклонно, сама удивляясь своей горячности.
– Так в чем дело? Ты ведь не невинная восемнадцатилетняя девочка, влюбленная впервые. Почему ты так боишься именно этого мужчину? – Он помолчал и внимательно посмотрел на нее, прежде чем добавить – Если, конечно, ты уже не влюбилась в него и думаешь, что он, возможно, тоже любит тебя. Вот это уже может представлять угрозу для такой, как ты.
– Этого не может быть, – возразила она с иронией, – только в кино или в деревенских песнях влюбляются с первого взгляда.
– Джесс, кино и деревенские песни не были бы так популярны, если бы в них не было некоторой доли правды.
Она посмотрела на Джерри внимательно, затем решительно тряхнула головой.
– Нет. Это мне не подходит.
– О'кей, – легко согласился он. Ей показалось слишком легко. Она поняла Почему, когда он задал следующий вопрос:
– Тогда как ты объясняешь? Тебе предстоят месячные? И ты боишься?
– О, не будь смешным! – огрызнулась она, ошеломленная его прямолинейностью.
– Что тут такого смешного? Тебе тридцать девять лет, и ты не замужем. У тебя никогда не было ребенка. Твои биологические часы отсчитывают свое время. Возможно, Кевин просто попал в самый пик твоего возрастного кризиса.
– У меня нет никакого возрастного кризиса! – уверяла она. – У моей подруги Чарлин – вот у кого кризис, это она в панике, что уже может не быть желанной. Мне не нужен мужчина, чтобы наполнить мою жизнь. Меня вполне устраивает такой стиль, какой у меня сейчас. Мне он нравится.
– Если все так ужасно, что мы здесь делаем? – резонно спросил он.
– О, иди к черту! Не будь таким практичным, Джерри.
– Ты заявляла, что именно этого хочешь от меня. Если бы ты хотела только сочувствия, ты бы рыдала на чьем-нибудь другом плече.
– Наверное, так и надо было поступить, – согласилась она сердито. – Ты в самом деле не помощник. Если ты думаешь, что у меня навязчивая идея обладать мужчиной, только потому что на меня некому глазеть за завтраком или потому, что у меня нет ребенка, который ковылял бы по дому, учась ходить, или разливал виноградный сок по ковру, ты ошибаешься.
Джерри улыбнулся ей:
– Подумай об этом.
– Не буду. Это слишком абсурдно, – сказала она категорично. – Я пошла домой есть совершенно потрясающую пиццу и пить остатки моего любимого скотча.
– Ты полагаешь, это излечит тебя или убьет? Ясно одно – это не поможет тебе уснуть.
– Мне не нужна помощь, чтобы спать. Мне надо забыть о Кевине, – сказала она, ненавидя себя за грустную нотку в голосе.
– Тогда я советую тебе позвонить одному из дюжины мужиков, добивающихся тебя последние несколько лет. Ночь где-нибудь вне дома отвлечет тебя от мыслей о Кевине. Гарантирую, это лучше всех скотчей на свете.
Джессика покачала головой и сказала осуждающе:
– Ты типичный представитель мужского рода. Думаешь, единственный способ вылечить женщину, это послать ее в постель, желательно не с хорошей книгой? Я думала, ты выше этого, Джерри.
– Нет, – возразил он, слегка подмигнув, – ты думала, что ты выше. Я с нетерпением буду ждать, что случится, когда ты обнаружишь, что нет.
Она выдавила из себя смех, глядя на его порочную ухмылку!
– Жди, чтобы я еще хоть раз поделилась с тобой своими секретами, только после дождичка в четверг, ты, старый развратник. Поищи себе другую жертву, – сказала она, обнимая его. – Спасибо за выписку, ты и сам ни черта не понимаешь, о чем говоришь.
– Посмотрим, – выпалил он ей вслед. Несмотря на свое нежелание признать, что он не так уж далек от истины, по крайней мере, относительно ребенка, Джессика тщательно обдумывала замечания Джерри по дороге домой. Она никогда не представляла себя матерью, хотя обожала, когда дети ее друзей бегали у нее по дому. Она, может быть, была одной из немногих женщин в городе, у которой в кладовке было полно игрушек и детских книжек на случай, если к ней нагрянут маленькие гости. Она всегда признавалась, что так их любит потому, что они дают ей чувствовать себя эдакой чудаковатой тетушкой Мэйм, и потому, что их визиты заканчиваются и дети уходят по домам, а она снова продолжает свою милую, размеренную жизнь без липнущих к дивану леденцов и разбросанных под столом цветных карандашей. Временное материнство давало ей, как она думала, преимущество перед другими. А также не требовало от нее никакой ответственности.
Она еще глубже погружалась в работу после визитов, не осознавая, что на самом деле, наверное, старается заглушить терзающие сердце воспоминания о радостном смехе, теплых ручонках вокруг своей шеи и крепких поцелуях. Даже теперь, когда тоска по материнству, загнанная глубоко внутрь, вдруг всплыла наружу, она была почти благодарна, услышав, как зазвонил телефон и прервал эти горькие размышления. Кинувшись отпирать дверь, она уронила кошелек, и его содержимое рассыпалось по лестничной клетке перед входом.
– Черт побери, – пробормотала она, на бегу зацепившись за угол кофейного столика в темноте. Спеша к телефону, она мрачно пригрозила – Если это какой-нибудь подонок, пытающийся продать мне подписку на очередной журнал, я убью его. – С этим настроением она произнесла – Алло.
– Джессика? – обычно самоуверенный голос Кевина звучал нерешительно.
– Да, – рявкнула она, снова удивляясь его способности выбирать крайне неудачный момент. Он снова застал ее не в лучшей форме.
– Ты говоришь не своим голосом. У тебя плохой день?
– У меня плохой месяц, – ответила она мрачно.
– Почему бы мне не подняться к тебе и не попытаться улучшить его? – предложил он бодро. Как всегда, его, казалось, ничуть не пугало ее плохое настроение. Ей был отвратителен его уравновешенный, добродушный юмор.
«Улучшить мое настроение?» – думала она саркастически. Ну и денек! Все было нормально, пока он не возник и все не спутал своим легким юмором и неотразимой сексуальностью. Но, прежде чем она успела попросить его оставить ее в покое, чтобы привести в порядок свою душевную сумятицу, он добавил:
– Я буду через минуту. – И повесил трубку. Она вздохнула. Он снова одержал верх.
Она ползала на четвереньках перед дверью квартиры, подбирая рассыпанные вещи, когда услыхала, как открывается дверь лифта. Она не поднимала головы, пока он шел к ней, но ее сенсорная антенна уловила момент, когда он оказался рядом.
– Это что, вроде игры в камушки? – спросил он весело, опускаясь рядом с ней на пол. Она уничтожающе ухмыльнулась, но он полностью проигнорировал это, подобрал целую горсть мелочи, заколок и газетных вырезок и отдал ей. Она кинула все это в свой кошелек и потянулась за ручкой. В это время он накрыл ее руку своей, и ей с трудом удалось подавить необъяснимое желание заплакать. Ей хотелось кинуться в его надежные объятия, хотя она знала, что именно он, а не весь этот беспорядок в холле был проблемой.
– Джессика, в чем дело? – спросил он мягко, со сжавшимся сердцем глядя на ее расстроенное выражение лица. Вот он снова в роли Ланцелота, спасающего девицу из беды. Но что было странно, так это то, что Джессика, старавшаяся казаться неуязвимой, сама вызвала к жизни эту его покровительственность. – Что с тобой?
– Ничего, – сказала она, уставившись на пуговицы его рубашки, чтобы не встретиться с ним глазами.
– Ну, раз ты так говоришь… – согласился он. – Полагаю, совершенно нормально для человека ползать перед дверью своей квартиры почти в слезах.
– Я просто уронила свой кошелек, когда бежала к телефону, – сказала она обиженно.
– И?
– И ничего.
– Тогда, черт побери, Джессика, почему ты не смотришь на меня? – потребовал он ответа, вдруг приходя в ярость от того, что она снова воздвигла между ними непреодолимую стену. Затем, вдруг догадавшись, сказал – Не говори, что ты сердишься потому, что я не звонил несколько дней.
– Две недели, – уточнила она, сразу пожалев, что сказала эти слова неисправимой собственницы.
– Мне все равно, даже если бы это было два месяца. Я не обязан докладывать. Мне казалось, мы договорились, – сказал он намеренно сдержанным, холодным тоном, несмотря на чувство, что лучше собственнический инстинкт, чем равнодушие. Его злость немедленно исчезла, уступив место пробуждающемуся желанию.
Она взглянула на него, увидела застывший блеск в его глазах и неправильно поняла, в чем дело. Она опустила ресницы и отвернулась.
– Я понимаю, – согласилась она, – Кевин, прости. Я веду себя, как мегера. Клянусь, я совсем не такая на самом деле.
– А почему вдруг ты решила экспериментировать на мне? – осведомился он ласково.
Она покачала головой и грустно хмыкнула, вспомнив объяснение Джерри.
– Один мой друг думает, что ты подвернулся как раз вовремя, чтобы разделить со мной возрастной кризис.
– А ты как думаешь?
– Может быть. В самом деле, ни одна женщина тридцати девяти лет в здравом уме и твердой памяти не будет вести себя как незрелый подросток, если ей мужчина не звонит две недели. Тридцатилетний мужчина, с которым она едва знакома. – Когда она снова встретила его взгляд, в нем все еще сияла глубина, но было и еще что-то. Возможно, прощение. Но скорее всего желание. – Я скучала по тебе, – призналась она, отваживаясь ответить на то, что, ей показалось, она увидела в его глазах.
– У тебя своеобразная манера проявлять свои чувства, – ответил он наконец с облегчением. – Мое возвращение никогда раньше так не приветствовали.
– А что бы ты предпочел?
– Поцелуй, это было бы мило, – предложил он, читая ее мысли. Она приблизилась к нему и дотронулась дрожащими губами до его щеки.
– Неплохо. Для начала, – сказал он, привлекая ее к себе и накрывая ее рот своим с жадностью, которая почти лишила ее чувств. Она вжалась в его тело, как будто укуталась в одеяло, защитившее ее своим теплом от холодной пустоты последних двух недель. Замирая от чувства и желая большего, она бессознательно водила руками по его плечам и каменным мускулам рук. Затем ее руки нашли жесткий коврик из золотистых волос на его груди, скользнули между пуговицами рубашки к теплой коже, под которой часто билось сердце в такт сумасшедшей скачке ее сердца.
– Джессика, – пробормотал он быстрым шепотом прямо в губы.
– Что? – ответила она, пьянея от его прикосновения.
– Ты чувствуешь то же, что и я?
Она посмотрела на него влюбленными глазами, которые, как она подозревала, выдавали глубину ее любви гораздо больше, чем ей хотелось бы.
– А что ты чувствуешь? – спросила она.
– Серьезную опасность неприличного поведения прямо на лестничной площадке очень приличного дома, – сказал он торжественно, довольный испугом, отразившимся на подвижных чертах ее лица. Если бы только он мог понять, что в действительности происходит в глубине ее души.
– О, черт возьми, – сказала она, придя в ужас, когда сообразила, где находится, впервые с того момента, когда он обхватил ее своими руками. – Кевин Лоуренс, я никогда еще не вела себя так. Что ты делаешь со мной?
– Я думаю, что совершенно ясно, – сказал он как ни в чем не бывало, взяв в свои ладони ее грудь и большим пальцем лаская сосок, напрягшийся от возбуждения. Электрический ток пробежал по ее телу.
Надо положить конец этому почти публичному спектаклю, подсказывало ее сознание. И сейчас она это сделает, прямо сейчас. Но именно сейчас чувства, которые вызывал в ней Кевин, были слишком восхитительными. Она чувствовала, как ее тело само льнет к нему в неосознанном желании еще сильнее ощутить трепет плоти. Ее движения заставили его застонать.
– Давай войдем в квартиру, – пробормотала она тихо.
Он колебался:
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросил он, внимательно следя за ней нежными и заботливыми глазами в ожидании ответа.
– Я уверена, – сказала она убежденно, и это была правда. Не думая о последствиях, она хотела Кевина, как никого другого за долгие годы. Наконец с горевшими от удовольствия глазами, она пошутила – Если, конечно, ты не предпочитаешь соблазнить меня на лестничной площадке.
Он криво улыбнулся.
– Нет. В некоторых вещах я, кажется, даже больший консерватор, чем ты.
– Значит ли это, что я должна скрывать все свои порывы страсти? – дразнила она, легкими пальцами касаясь его обтянутых джинсами бедер. Их взгляды скрестились в легкой схватке, пока ее руки продолжали свой путь. Твердость его мускулов под е$ пальцами свидетельствовала об усилиях, которые он предпринимал, чтобы держать в форме свое тело, но его прерывистое дыхание выдавало его с головой, а ей придавало давно потерянное чувство самоуверенности. Кевин зажег в ней желание вопреки всему, но она, несомненно, тоже возбудила его. Когда чувство уверенности в себе вытеснило ее сомнения, она, к величайшему изумлению, поняла, что больше не пугается своих чувств. Она знала, что позже сумеет совладать со своими эмоциями.
– Джессика, – прошептал он хрипло, полузакрыв глаза, в то время как она нежно целовала его пылающую кожу под расстегнутой рубашкой до самого пояса.
– У-гу, – сказала она, не замедляя своих намеренных действий.
– Я надеюсь, ты закончишь, что начала, – сказал он ей мягко.
– О, да, – заверила она низким, чувственным голосом.
– Здесь?
Она стала озираться вокруг, принимая решение, ее руки мгновенно остановились на его голой груди.
– Не слишком романтическое место, правда?
– И не очень укромное? – напомнил он.
– О'кей, – согласилась она со вздохом. – Традиции побеждают.
– Только одна из них, – сказал он, вводя ее в квартиру и тихо закрывая дверь. – Если ты сможешь вспомнить некоторые из тех нетрадиционных вещей, которые ты делала минуту назад, пожалуйста, продолжай в том же духе.
– О, я могу вспомнить, – сказала она и окончательно вытащила его выбившуюся из-под джинсов рубашку, освобождая себе доступ к его мускулистому торсу. Пока она покрывала его разгоряченное тело электризующими поцелуями, ее пальцы работали над пряжкой ремня. Расстегнув его, она медленно потянула за молнию, вознаградив свои усилия неоспоримым свидетельством его готовности.
– Боже мой, Джесс, – стонал он хрипло, охваченный волной чувств, вызываемых каждым ее прикосновением. Вдруг он привлек ее к себе, не желая больше быть пассивным партнером в искушении. Ее тело, слившееся с ним, заставило его почувствовать огонь, вызванный ее предыдущими действиями. Его обострившиеся чувства начали захлестывать его, неистово отзываясь на близость с ее вожделеющим телом.
Он начал гладить ее плечи сверху вниз со сдержанной страстью, останавливаясь на ее бедрах, властно придвигая их вплотную к своим. Его губы нежно скользнули по ее лицу, лаская щеки, брови, веки мягкими прикосновениями, прежде чем впиться в ее влажные, манящие губы, приоткрывшиеся от вздоха. Осторожные толчки его языка вызвали такой поток чувств, что у нее начали подкашиваться колени.
Вопрос о том, кто агрессор, больше не стоял. Они были равноправными партнерами, где каждый из них давал и получал удовольствие, прикасаясь, изучая, искушая. Следуя молчаливому согласию, они двинулись к спальне, не отрывая взгляда друг от друга, с трудом дыша и замирая от предвкушения.
Потом чары, казалось, разрушились, и Джессика пристально и долго стала в молчании смотреть на него, внезапно застеснявшись. Долгие годы она абсолютно не испытывала стыда, появляясь перед камерой, а затем и перед всей Америкой со страниц модных журналов едва прикрытой. Своим почти голым телом она привлекала внимание к шампуням, купальникам, но те дни давно прошли, и хотя ее тело ничуть не постарело и не потеряло упругости, она не могла не думать, как оно выглядит в сравнении с молодыми телами тех молодых женщин, которых Кевин, без сомнения, любил.
– Джессика? – спросил он мягко с озадаченным видом. – Что-то не так?
Она тряхнула головой, не желая показывать проснувшуюся неуверенность.
– Тогда иди сюда, пожалуйста. Я хочу посмотреть на тебя. Всю.
Она послушно стала снимать с себя одежду, создавая своей нерешительностью эффект намеренно чувственного стриптиза. Ее глаза не отрывались от глаз Кевина и видели, как они темнели от желания, когда она сначала сняла свою деловую юбку, а затем шелковую блузку. Его явное удовольствие позволило ей смелее продолжать, избавляясь от застенчивости шаг за шагом, с каждой снятой вещью.
Кевин был очарован резким контрастом между образом почти чопорной женщины, в каком она предстает перед обществом, и феерической раскованной женственностью, открывшейся в ней сейчас. Наконец она оказалась перед ним в лифчике и соответствующих ему трусиках бикини, кружева которых оставляли открытыми гораздо больше, чем скрывали. У него перехватило дыхание с первого, взгляда на ее сливочные груди с напрягшимися темными серединками, так соблазнительно виднеющимися под кружевами персикового цвета.
Видя теплый блеск одобрения во взгляде Кевина, Джессика молча поблагодарила французского дизайнера белья и сняла эти последние предметы, чтобы наконец предстать перед ним гордо и сознательно голой.
– Знаешь что, леди? – прошептал он, нагибаясь, к ней, чтобы поцеловать трепещущие груди и слегка пройтись языком по каждой затвердевшей верхушке. – Ты была права.
Запрокинув назад голову и вжимаясь в него, она тихо простонала.
– В чем? – спросила она, глотая воздух, которого стало не хватать, когда его горячие влажные губы застряли на ее чувствительном соске.
– У тебя совершенно особенные движения. – Тебе нравятся? – спросила она, когда он схватил ее на руки и положил осторожно на кровать.
– Очень, – заверил он, нежно устраиваясь поверх нее.
Продолжая ласкать ее руками и ртом, он, наконец, соединил свое дрожащее, вожделеющее тело с ее, жаждущим принять его, и начал ритмичные движения, которые очень быстро переросли в захлебывающееся, огнедышащее море страсти. Джессика приподняла свои бедра навстречу его настойчивым толчкам, и оба они в головокружительной спирали понеслись ввысь.
Руки Кевина были все более властны, когда касались ее самых чувственных мест. Его язык в полной гармонии с толчками тела углублялся в рот и возвращался обратно, отчего Джессика готова была взорваться изнутри от переполняющих ее чувств.
– Кевин, пожалуйста! – Мольба рвалась из самого нутра, подгоняя его к кульминации. Никогда раньше она не ощущала такой жгучей необходимости освободиться, такого властного желания завершения, такого опасно захватывающего слияния с другим телом. Она и представить себе не могла, что существует такая красота совершенной любви.
– Сейчас, любимая? – спросил он задыхаясь. Он понимал, что еще одно движение – и он не сможет больше контролировать себя, и в тот же момент услышал ее просьбу.
– Да, сейчас! – крикнула она, еще крепче прижимаясь к нему, как будто они на самом деле могли стать единым целым.
Дошедшая до высшей точки кульминация их страсти обрушилась последней, мощной волной, как фейерверк на Четвертое июля, оставляя за собой горячий след сверкающих чувств, играющих в каждой клеточке их тел. Когда потрясение после взрыва немного улеглось, Джессика пробормотала во влажное плечо Кевина:
– Добро пожаловать домой. – Затем, уютно устроившись в его объятиях, она мирно уснула.
