Текст книги "Роковая сделка"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
8
Я, кажется, упоминала об удивительных ощущениях, которые испытываешь, когда к тебе приближается любимый. Если, конечно, он не сердится. Когда он зол, поневоле задумаешься, а не уйти ли тебе в монастырь, сменить имя, а то и вовсе дать обет безбрачия.
По телефону я спросила Кайла, можно ли ему перезвонить из редакции. Когда он, ничего не сказав, повесил трубку, я восприняла это как согласие. То, что я увидела его на улице у входа в наше здание, где он прямо-таки дымился от злости, явно противоречило моему предположению.
– Я сейчас все объясню, – сказала я, когда он ко мне подошел, и тут же отругала себя за то, что не начала разговор с более весомого аргумента.
– Не сомневаюсь. У тебя всегда на все есть объяснение. – Взгляд, от которого обычно захватывало дух, стал ледяным. Мне и раньше доводилось видеть Кайла сердитым, но тогда он, как правило, защищался от моих нападок. Стать объектом его гнева было очень неприятно.
– Он сам меня нашел, – сказала я решительно.
– И держал в заложниках, пока ты не согласилась с ним встретиться?
Неожиданное замечание. Кайлу обычно не даются гиперболы, похоже, он и правда вне себя.
– Ни к чему он меня не принуждал.
– Джеку Даглассу пришлось наложить пять швов, у него, возможно, перелом шейных позвонков. – Очевидно, Кайл считал, что все это – моя вина.
– Заметь, все произошло еще до того, как объявился Донован. Он тут ни при чем.
– Да, но если бы он довел расследование до конца, Дагласс не бегал бы по городу с пистолетом.
– Но ведь ты не можешь утверждать, что Гарта Хендерсона убил Джек Дагласс?
– А ты можешь утверждать обратное?
Наступила моя очередь злиться. Я люблю свою работу и хочу, чтобы Кайл с этим считался. Как и со мной. Конечно, в отличие от него я мир не спасаю, но пытаюсь сделать его хотя бы немного лучше.
– Хорошо, допустим, я не отказалась с ним поговорить, но встретиться предложил он. Я всего лишь выполняю свою работу.
– А он тебя использует.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Молли, он ничтожество. Вместо того чтобы расследовать дела, он ведет политические игры. Я не хочу, чтобы он втянул тебя в какую-нибудь грязную историю.
– И чем, по-твоему, мне угрожает то, что он плохой следователь? Он разве что сольет мне неверную информацию.
– Ты рискуешь влипнуть, даже общаясь с хорошим копом, тем более если свяжешься с подонком.
Папа говорит, что иногда ты словно бьешься головой о стену, зато как хорошо становится, когда бросишь это занятие. Я сама не замечала, как где-то внутри меня копилась обида. Зато теперь она растаяла и превратилась в теплую волну, разлившуюся по всему телу. Оказывается, я неверно истолковывала поведение Кайла. Он боится не конкуренции, а пытается защитить меня.
– Я и не собираюсь вести с ним совместное расследование, – сказала я тихо. – Я с ним просто поговорю. Чтобы понять ход его мыслей.
Кайл с несчастным видом переминался с ноги на ногу.
– Я и не прошу тебя отказываться от этой затеи, все равно ты сделаешь по-своему, – произнес он уныло, – просто предупреждаю, что она дурацкая. Его делишки бросают тень на весь наш отдел, а мне очень не хочется, чтобы это затронуло и тебя.
– Ты беспокоишься обо мне или о том, что я раскрою эти делишки?
– И то и другое. Даже не знаю, что сказать.
Я едва ли не видела, как злобные маленькие гремлины тащат отовсюду кирпичи и быстро-быстро возводят между нами стену.
– Хочешь, чтобы я отменила встречу с Донованом?
– Пропади он пропадом! Я хочу, чтобы ты вообще переквалифицировалась в медсестры!
Я растерянно смотрела на него, подыскивая подходящий ответ. Пусть он беспокоится о моей безопасности, пусть даже существует конфликт интересов, и все-таки обидно слышать, что он хочет, чтобы я была не тем, кто я есть, а тем, кем вообще никогда быть не хотела. Он понял, о чем я думаю, и покачал головой, пытаясь совладать со своими чувствами. Страшно подумать, куда этот разговор мог нас завести, поэтому я сменила тему.
– Все дело в форме? – спросила я.
– Да, – он попробовал изобразить улыбку, – все дело в форме.
Итак, линия огня обозначена, но мы оба ищем пути к отступлению. Я рискнула предложить свой:
– Я искренне восхищаюсь твоей работой и сожалею, что Донован выполняет ее не так, как следует. Но я хочу во всем разобраться сама.
Взгляд Кайла постепенно теплел.
– Только не позволяй ему собой манипулировать.
Я кивнула:
– Не позволю.
Он вдруг ухватил меня за волосы и с силой притянул к себе. От неожиданности я дернулась, и мы стукнулись зубами. И все-таки я приготовилась к поцелую, но он со смехом развел руки в стороны, словно сдаваясь.
– Да уж, не везет так не везет, – сказал он.
Потрогав зубы, я тоже рассмеялась в надежде, что мир восстановлен, пусть и ненадолго.
– Верный способ остаться без зубов.
– Спроси об этом у своего нового приятеля Донована, – сказал Кайл, отступая от меня.
– О чем? Хочешь сказать, ты целовался с Уолли Донованом?
– Позвони, когда освободишься, – вздохнул Кайл.
Прежде чем я успела что-то добавить, он развернулся и исчез за углом. У меня было такое чувство, что на опасном участке дороги я сумела, резко крутанув руль, избежать падения в яму, но я не была уверена, что мне удалось выровнять траекторию движения или приблизиться к островку безопасности. Ясно одно – только что мы с трудом избежали ссоры.
Поднявшись в редакцию, я направилась к своему рабочему месту, продолжая развивать дорожную метафору, и вдруг заметила, что за моим столом кто-то сидит. Я весь день в бегах, и нередко сотрудники звонят по моему телефону или болтают с кем-то из моих соседей, а то и съедают что-нибудь пахучее и потом возвращаются к себе, где соблазнительные запахи не будут дразнить их до конца рабочего дня. Поэтому нечего удивляться, что кто-то занял мой стул, – удивительно то, что этим человеком оказался не сотрудник редакции, а девица из приемной «Уиллис Уорлдвайд».
Она и мой сосед Карлос оживленно болтали, почти соприкасаясь лбами. Но если она была искренне поглощена беседой, то он, по-моему, пытался определить, где начинается татуировка на ее груди. По крайней мере, у меня было время, чтобы попытаться вспомнить, как ее зовут. А она мне представлялась? Совсем память отшибло. Почему она здесь? Одежда на ней облегающая, так что сразу видно, что оружия при ней нет, а значит, обойдемся без кровопролития. Если, конечно, она не припрятала пистолет между щупальцами своего осьминога.
– Надеюсь, не помешала, – сказала я вместо приветствия, плюхнув на стол сумку. Посетительница от неожиданности подскочила, и Карлос почти уткнулся носом в ее декольте. Впрочем, он вовремя отдернул голову.
– Вы меня помните? Я Кимберли из офиса Ронни Уиллиса. Извините, что пришла без звонка, это был порыв. Но вы ведь сказали, что я могу прийти, правда? – сказала она, а Карлос нахмурился, недовольный тем, что в самое неподходящее время я прервала их, как ему казалось, многообещающую беседу, и вернулся за свой стол.
– Конечно, Кимберли, рада видеть вас снова, – сказала я, удержавшись от желания несколько раз повторить ее имя, чтобы показать, что я его знаю. Что-то не припомню, чтобы я предлагала ей свалиться мне как снег на голову, но, принимая во внимание утренние события, не стоит ее обижать. А если она к тому же поделится ценными сведениями об «Уиллис Уорлдвайд», я само внимание.
– В общем, я о той истории… с моими друзьями… я в любом случае хотела… – Она дернула плечиком, очевидно задумавшись о кознях судьбы. Заинтригованная и слегка озадаченная, я предложила переместиться в конференц-зал, чем разочаровала Карлоса, зато гарантировала нам максимальную в условиях «Цайтгайст» конфиденциальность.
Наш конференц-зал – островок с мебелью светлого дерева и драпировкой в тон. Он меньше, но уютнее конференц-зала «Уиллис Уорлдвайд». Кимберли с удовольствием провела рукой по полированной поверхности стола, потом удобно устроилась на стуле, словно приготовившись к долгому разговору. Я сначала хотела сесть напротив, как лицо официальное, но потом уселась рядом, тем самым демонстрируя ей свое дружеское расположение. Гораздо легче вытягивать из человека его тайны, если он видит в тебе друга.
– Итак, Кимберли, что вас ко мне привело?
– После вашего визита к дяде Ронни я все время думаю о том, что мне надо с вами поговорить.
Я нерешительно заморгала, раздумывая, стоит ли показывать свое удивление. По крайней мере, стало понятнее, как это странное создание оказалось в приемной у Ронни, но я точно помнила, что ни она, ни Ронни и словом не обмолвились о том, что их связывают узы родства. Какими еще секретами она готова со мной поделиться?
– О чем вы хотите со мной поговорить? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от нетерпения.
– Об этой истории. – Она несколько секунд постукивала шариком пирсинга по внутренней поверхности зубов, подбирая слова. – Ну, это… с моими друзьями.
– Вы не могли бы уточнить?
Щелк, щелк – очередное усилие.
– Помните наш разговор о том письме, которое вам прислали в редакцию? Вы еще тогда сказали, что не назовете автора, а я сказала, что знаю, кто это.
Я усиленно закивала, скрывая свое разочарование тем, что ее посещение связано с моей колонкой, а не с ее боссом. Так, девушку надо вежливо выслушать и деликатно выпроводить, чтобы не отрывала меня от работы.
– Допустим.
– На самом деле это не совсем мои друзья.
– И что? – Я украдкой бросила взгляд на настенные часы, потому что смотреть на наручные было бы невежливо. Итак, дадим ей три минуты.
Щелк, щелк.
– Скажем, вы работаете с человеком, которого очень хорошо знаете…
– Допустим.
– Возможно даже, что это ваш родственник…
– Возможно. – Позабыв обо всем на свете, я тут же обратилась в слух и подалась вперед, ожидая, что сейчас она откроет мне удивительную тайну. Ну давай же, говори.
– И поэтому вы знаете об этом человеке нечто такое, чего больше никто не знает.
– Например?
– Что его жена перед пасхальным обедом разбила о его голову любимое фарфоровое блюдо свекрови, потому что узнала, что у него интрижка, и всей семье пришлось искать другое место, чтобы отпраздновать Пасху, а то бабуля никогда больше нас не пригласит. Она очень сердится. В общем, типа того.
В разумных пределах готовность поделиться секретами одинаково важна и в государстве, и в семье. Даешь слово держать язык за зубами, но потом вдруг понимаешь, что большее благо – приоткрыть завесу тайны. И все-таки хочется сидеть за столом вместе со всеми, если вдруг бабуля снова пригласит к себе всю родню, и не чувствовать себя предательницей. Кимберли не дразнила меня – сейчас она у меня на глазах заключала сделку с собственной совестью. И наибольшую выгоду от этой сделки получала я.
– Наверное, трудно не вспоминать об этом каждый раз, когда видишь этого человека. Особенно если все случилось каких-то четыре месяца назад, – вставила я, уточняя время.
Она задумчиво кивнула.
– Да, а потом еще и узнаёшь, что он будет работать с женщиной, с которой изменял жене.
Если бы в эту минуту свирепая бабуля разбила блюдо уже о мою голову, я бы и глазом не моргнула.
– Думаю, меня бы это встревожило, – произнесла я осторожно, – особенно если они собираются работать бок о бок. Скажем, как партнеры по бизнесу.
– Вот именно.
Хотелось заорать «Гол!», подпрыгнуть до потолка, но я продолжала сидеть, держа руки на коленях, и соображать, насколько известие о том, что у Ронни Уиллиса и Гвен Линкольн был роман, изменило мой взгляд на мир. Значит, когда Гвен и Гарт решили развестись, а Гарт с Ронни затеяли слияние, страсти были в самом разгаре. Знал ли об этом Гарт? И не потому ли сейчас его нет в живых?
– Очень непростая ситуация, – сказала я, глубоко вздохнув.
Впервые с тех пор, как мы оказались в конференц-зале, Кимберли отважилась взглянуть мне в глаза, и я увидела, что она едва сдерживает слезы. Да, ей не позавидуешь, а скажи я, что она поступила правильно, или дай я ей понять, что она сдала дядюшку, она тут же сбежит, и больше мне никогда не удастся с ней поговорить, к тому же она способна сказать дяде, чтобы он меня избегал.
– Я не знаю, что мне делать, – еле выговорила она.
– Но ведь это не ваша вина, – искренне заверила я ее, накрывая ее руку своей. Она только что раскрыла мне важную тайну, и помочь ей восстановить душевное равновесие – самое малое, что я могу для нее сделать.
– Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал.
Следующий вопрос я произнесла, затаив дыхание, как ребенок, который крадется к севшей на цветок бабочке:
– Кто-то еще?
– Его жена и так все глаза выплакала. Не хочу, чтобы ей снова пришлось через это пройти, если у них все снова закрутится. Как по-вашему?
– Еще бы. – Я рискнула на шажок приблизиться к бабочке: – Кто-то уже пострадал?
– Бабуля до сих пор сердится из-за блюда.
– А та женщина? Кто-нибудь из ее близких знает об этом? А может быть, он и пострадал?
Она было пожала плечами, но, приподняв их, застыла, словно готовясь на меня наброситься. Я сумела выдержать ее взгляд не сморгнув.
В ее огромных глазах стояли слезы и обида.
– Да я совсем не о том. Ничего такого я не сказала. Просто хотела посоветоваться, как мне быть, и вовсе не затем, чтобы вы считали его чудовищем. Я люблю дядю Ронни.
– Конечно, не затем, иначе вы бы не пытались ему помочь! – быстро сказала я. – Вы ведь хотите его защитить, верно?
– Он ничего плохого не сделал. – По щекам у нее ручьем потекли слезы, оставляя черные потеки туши. – Я пришла, чтобы оградить его от неприятностей, а не чтобы навлечь на него беду.
– Но предположим, что есть кто-то, кого он хорошо знает и с кем был близок, и этот человек действительно что-то натворил. А теперь он снова сближается с той женщиной. Я могу понять, чем вы так встревожены.
Слезы катились по ее щекам. Она пыталась свыкнуться с мыслью, что ради ее любимого дядюшки Гвен Линкольн могла пойти на убийство. Я сжала ей руку.
– Никого вы не выдали, – заверила я ее. – Мне и самой это приходило в голову. – Она просто подтвердила мои догадки о мотиве убийства, но не стоит говорить ей об этом. Бедняжка и без того расстроена. – Получи я от вас письмо, посоветовала бы продолжать общаться с этим человеком и дать ему понять, что вы хотите ему помочь. Не давить на него, а просто показать, что вы на его стороне. А от нее держаться подальше.
– С каких это пор, Молли, ты стала давать советы устно? И по какому тарифу? Не думаешь, что твоим клиентам следует платить журналу? – Эйлин возникла в дверях, словно монстр из фильма ужасов «Чужой»: знаешь, что он бродит где-то рядом, но пытаешься забыть о его существовании, и вдруг он перед тобой.
– Извини, я вышла, чтобы поговорить с подругой, – сказала я и снова ободряюще пожала Кимберли руку.
– Можешь разговаривать со своей подругой сколько душе угодно. Времени у тебя полно, – я отменяю статью. – Она повернулась к Кимберли с гримасой, мало похожей на улыбку. – Почему бы вам не воспользоваться водостойкой тушью? Весьма полезное изобретение. – И она скрылась с глаз.
Очень хотелось броситься следом за Эйлин, чтобы выяснить отношения прямо в коридоре, но я заставила себя поступить, как подобает взрослому человеку и профессионалу, и проводила Кимберли до лифта. Мы прошли мимо моего стола, где она захватила несколько бумажных салфеток, а Карлос успел подсунуть ей свою визитку. Я взяла с нее обещание, что она позвонит, если почувствует необходимость снова посоветоваться, но не станет говорить об этом ни с кем другим.
– Понимаете, всегда найдутся люди, которые захотят использовать это против Ронни, – шепнула я.
– А вы нет?
– Я – нет, – пообещала я, возвращаясь к своей первой версии и представляя, какой злодейкой я выставлю Гвен в своей статье.
Едва за ней закрылись двери лифта, я рванула к кабинету Эйлин, насколько позволяли босоножки на шпильках. Сюзанн предприняла героическое усилие, чтобы преградить мне путь, – больше, правда, для поддержания ореола мученицы, чем из истинной преданности хозяйке, – но я перед ней даже не затормозила. Я крупнее Сюзанн, да и цель у меня была куда значительнее, поэтому она отпрыгнула в сторону и позволила мне вломиться к начальнице. Когда, влетев в кабинет, я объявила: «Эйлин, я же только начала работать!» – Сюзанн аккуратно прикрыла за мной дверь.
– И полюбуйся, чего ты уже добилась! – Эйлин развернулась ко мне, уперев в костлявые бока костлявые руки. Мне пришлось резко затормозить, чтобы не налететь на нее.
– Я беседую с разными людьми. Не я, а они снова и снова возвращаются к этому убийству, – сказала я. – Между прочим, кое-кто только что сообщил мне важную новость, и я хочу поскорее в ней разобраться, ведь это настоящая бомба.
– Статьи не будет, так что можешь не торопиться.
– Эйлин, пожалуйста, не делай этого.
Эйлин решительно замотала головой, и в такт этому движению затряслись ее сережки-канделябры.
– Я не просила тебя доводить дело до того, чтобы люди врывались в офис с оружием в руках.
Мне понадобилась пара секунд, чтобы сориентироваться. Но как только я поняла, чтоее на самом деле беспокоит, то смогла вести более прицельный огонь.
– История с Джеком Даглассом – не более чем стечение обстоятельств. Спасибо за беспокойство, но ты же видишь, я цела и невредима. Клянусь, его появление никак не связано со мной, к тому же пришел он не к нам.
– Да, но в следующий раз может оказаться и здесь.
– Мне кажется, мы с тобой интересуем его меньше всего. Но самое главное, я считаю, что он никак не связан с убийством Гарта.
– А Ронни Уиллис утверждает совсем другое.
Понятное дело. Ронни прикрывает любовницу, а Джек – подходящий козел отпущения.
– Когда ты с ним говорила?
– Ронни мне позвонил. Он вне себя от злости. Гвен рассказала ему, что произошло, и он боится оказаться следующим в каком-то там корпоративном списке жертв.
Ну мне-то все их поступки вполне понятны.
– Это многое говорит об отношениях Гвен и Ронни и очень важно для статьи, но к нам не имеет никакого отношения.
– Как раз наоборот. Ронни хочет, чтобы Эмиль отменил гала-представление, а это не в наших интересах.
Так можно и вовсе сбиться с курса и оказаться за пределами обитаемого мира – там, где в средние века рисовали драконов. А сейчас я бы поместила там Эйлин, извергающую огонь.
– Ну и пусть. Отмена гала-представления – интересный поворот в развитии событий. Об этом можно написать в статье о Гвен: как это отразится на рекламной компании, на будущем Гвен в мире бизнеса и на ее отношениях с Эмилем. Чем не интрига? Да и что нам от этого представления – разве что придется отложить рекламу «Успеха» до следующего номера.
– Говори за себя, эгоистка.
По мнению Эйлин, я не вправе забывать о ее грядущем дебюте на подиуме. Мне когда-то рассказывали об актере, игравшем в «Трамвае «Желание» эпизодическую роль врача, который в конце пьесы сопровождает Бланш Дюбуа в санаторий. Актер говорил друзьям, что эта пьеса о преданном делу враче, который спасает несчастную молодую женщину, пережившую нервный срыв. Да, смысл происходящего напрямую зависит от места действующего лица на сцене. А где же еще может находиться Эйлин, как не в центре внимания!
Но Эйлин в приступе солипсизма совершенно упустила из виду, чего на самом деле добивается Ронни, настаивая на отмене гала-представления. Очевидно, он полагает, что, появившись на публике, станет желанной мишенью для Джека Дагласса или какого-то другого участника всемирного заговора. Отказ от представления плохо скажется на репутации Гвен и Ронни и повредит рекламной компании Эмиля.
– А зачем отменять статью?
– Ронни говорит: от греха подальше.
– А убийца, значит, пусть разгуливает на свободе! Разве это не худший грех? – Неужели Гвен с Ронни не понимают, что отказ от гала-представления только привлечет к ним внимание? Скорее это свидетельствует об угрызениях совести, чем о мудром управлении компанией. – Между прочим, ими интересуюсь не только я. Питер Малкахи тоже работает над статьей, которая станет гвоздем первого номера в новом журнале Квина Гарримана.
Теперь я точно знаю, какое лицо было у Екатерины Великой, когда под ней споткнулась лошадь.
– Квин?! – взвизгнула Эйлин. – Эта крыса полагает, что может примазаться к моему материалу!
Последнее замечание вызвало у меня множество вопросов: кому, собственно, принадлежит материал, почему Квин не может к нему примазаться и, главное, почему он крыса? Но я не рискнула дотрагиваться до весов, когда чаша едва заметно склонилась в мою сторону.
– Конечно, тебе решать. Если хочешь отменить статью и отдать все на откуп Питеру и Квину…
– Ты думаешь, я достигла бы своего положения, если бы пасовала перед всякими выскочками, воображающими о себе невесть что!
Героическим усилием воли я заставила себя воздержаться от комментариев по поводу ее карьерного взлета.
– Я только хочу сказать, что понимаю, как важна личная безопасность. Мне понятна твоя тревога из-за выходки Джека Дагласса, так что можно и отказаться от статьи. Что ж, пусть ее пишут Питер и Квин. Думаю, у них неплохо получится. Им и достанутся все лавры.
– Я не позволю им присвоить то, что по праву принадлежит мне.
– Мы сейчас говорим о лаврах или о статье?
– О статье, естественно. Ты меня не слушаешь? Кстати, ты по-прежнему подозреваешь Гвен Линкольн?
– Как пишут на машинах, «больше, чем когда-либо раньше».
– Ах да, ты ведь у нас, кажется, дитя пригорода. Так сказать, средний класс.
– Думаю, Гвен Линкольн убила Гарта Хендерсона, чтобы унаследовать половину агентства, которым она будет руководить вместе со своим любовником Ронни Уиллисом.
– Быть того не может.
– Почему?
– Да потому что я слыхом не слыхивала, чтобы их видели вместе, и никто на Манхэттене об этом не слышал. В таких случаях всегда найдется швейцар, стилист или официант, чтоб распускать слухи.
– Тем лучше – мы будем первыми.
– Сможешь доказать?
– Не смогу, если ты отменишь статью и прикуешь меня к столу.
– Тогда за работу. – Она щелкнула пальцами в сторону двери, и я радостно потрусила к выходу, но в спину мне тут же полетело: – Заодно подумай, кого посадить за наш стол на показе.
– То есть? – Я затормозила у двери.
– Не переживай, тебе не придется покупать билеты, просто позаботься о том, чтобы в списке приглашенных оказались только достойные. Понятно?
Очевидно, она имеет в виду публику, которой предстоит рукоплескать ее появлению на подиуме.
– На такие мероприятия помощники обычно не ходят…
– И правильно. Кому захочется весь вечер общаться с ними? Итак, ты подберешь гостей для нашего столика. У тебя ведь есть парочка влиятельных друзей. Кажется, я даже кое-кого из них видела. Вот и пригласи их. У нас восемь мест.
Не имело смысла протестовать и говорить, что я и не собиралась идти на гала-представление, а Кайл терпеть не может подобные сборища. Оставалось радоваться, что она не запретила мне писать статью, и бежать отсюда со всех ног.
Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что тогда-то, наверное, мне и следовало бросить журнал, но, как говорится, никогда не оглядывайся назад: то, что ты увидишь, вряд ли тебе понравится. Кроме того, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
