Текст книги "Голос сердца (ЛП)"

Автор книги: Шэри Дж. Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Мисс, вы не против, если я скажу, что вы кажетесь мне знакомой, ума приложить не могу, откуда, но я вас знаю. Вы и Хант друзья? Может быть, вы вместе ходили в школу? – спрашивает отец.

Ари отшатывается на пару шагов назад, нервно перебирая волосы.

– Мм... нет, она… мы просто видим друг друга здесь иногда – общие интересы, знаешь? – вмешиваюсь я.

Отец смотрит на меня, глядя около минуты на нас по очереди взглядом, который я не могу расшифровать.

– А, ну тогда, может быть, я обознался, – говорит он.

Щеки Ари уже становятся темно-розового оттенка, когда она, заикаясь, пытается сказать:

– Да, я… эм… я… я… это происходит все время, – говорит она. Так не происходит все время. Она настолько восхитительна, честно, как никто, кого я когда-либо видел или знал. Многое из этого связано с ее глазами, хотя, не только то, как они выглядят, но и то, как она смотрит, как изучает все с изумлением. По крайней мере, это то, что я заметил в те тридцать минут, что мы знаем друг друга.

– Вы знаете, я действительно думаю, что я вас откуда-то знаю, – снова повторяет отец.

Ари оборачивается, поднимая свою сумочку из-под скамейки.

– Я не думаю, что это возможно, – говорит она, выглядя так, будто собирается сбежать… снова. – Я только недавно переехала сюда из Сан-Диего, несколько месяцев назад.

Сан-Диего? Кто бы мог покинуть Сан-Диего, чтобы проделать весь путь через Соединенные Штаты в Коннектикут... ради работы в цветочном магазине?

– Ари, как называется твой цветочный магазин? – спрашиваю я, касаясь ее руки прежде, чем она окажется вне досягаемости.

Она слегка качает головой и выскальзывает из моего легкого захвата.

– Папа, Шарлотта ужааааааааасно расстроилась из-за того, что ты бросил ее, – Олив говорит достаточно громко для того, чтобы Ари повернулась посмотреть на меня еще раз. – Она сказала, что все это большое недоразумение. И большая-большая-большая-пребольшая ошибка.

– Олив, тссс, – говорит ей папа. Теперь ее нижняя губка опустилась, и Олив демонстративно надулась. – О, хватит дуть губы. Мне нужно поговорить с твоим отцом минутку. – Прости, – начинает папа. – Я не хотел спугнуть твою подругу.

– Она не моя подруга, – отвечаю я холодно. Но мне бы хотелось, чтобы она была моей подругой. О чем я думаю? Что несу? Я не встречался ни с кем после Элли, потому что считал это неправильным. Теперь сижу здесь запутанный с натянутыми нервами из-за всего дерьма, которое связано напрямую с Шарлоттой. Я чувствую на самом деле боль из-за того, что она сделала с ЭйДжеем, а теперь это... совершенно незнакомая женщина завладела всем моим вниманием менее чем за тридцать минут. Это не я.

– Что происходит с тобой, Хант? – спрашивает папа. Поставив Олив на ноги, он поворачивается к ней, говоря: – Иди, найди мне десять маленьких камушков у той скамейки. Десять.

Папа распрямляет каждый палец, чтобы Олив могла посчитать.

– Я знаю, сколько это десять, старенький дедушка, – Олив перескакивает через скамейку и начинает поиски, отсчитывая каждый камень медленно, по одному за раз.

– Хантер, – начинает он снова. – Поговори со мной, сынок.

– Я не знаю, папа.

Я не знаю. Я не знаю, что думать или чувствовать. Я не знаю, что правильно, а что нет.

– Ты боишься, что тебе снова причинят боль, – говорит папа. Его обличение отчасти верно, но я больше озабочен тем, что подумала бы Элли, если бы могла видеть все, что я делаю.

Были в нашей совместной жизни моменты, когда в ее глазах появлялся этот обеспокоенный взгляд, взгляд полный миллиона мыслей. Мне иногда требовался целый день, чтобы добраться до сути. Она не хотела говорить вслух о своих заботах, вместо этого она предпочитала записывать их. Много раз я задавался вопросом, если бы я сделал что-то, что ее расстроило бы, или если бы я просто полностью все испортил или что-то забыл, и мне пришлось бы вытягивать это из нее, был ли у меня шанс выяснить, что все-таки я сделал неправильно. Это было единственным в ней, что действительно иногда сводило меня с ума. Я посредник. Мне нравится исправлять проблемы, особенно те, причиной возникновения которых являюсь я. Единственное, что я, кажется, не могу, так это исправить самого себя.

– И да, и нет, – говорю я ему. – Как ты думаешь, она видит меня сейчас? Думаешь, она знает, как я живу, какие решения принимаю, какие чувства бурлят внутри меня? Думаешь, она может чувствовать все это?

– Ты знаешь, я не верю в подобные вещи, – говорит папа, опираясь на дерево. – Я считаю, что когда человек уходит, он переходит на следующий уровень своего существования, и я не думаю, что он находится здесь, на земле. Она ушла, сын, и это нормально – двигаться дальше. Нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливым, – папа наклоняется, чтобы поднять покрытую грязью монетку. Подняв ее вверх, чтобы рассмотреть под косыми лучами солнца, пробивающимися сквозь крону деревьев, он говорит: – О, ты посмотришь на это? – его внимание быстро переключается на пенни, которое он поднес ближе и крутит из стороны в сторону. – Да это не просто счастливая монета, это дважды удачливый пенни 1955 года, прошлый век. Эта вещь стоит денег.

Папа еще тот нумизмат. Нет, это не просто увлечение, это одержимость. Я провел большую часть своей юности с металлоискателем в руках, прочесывая пляжи в поисках монет. Мир мог остановиться вокруг нас, но если он видел медь, ничто не имело значения.

– Папа, – зову я, пытаясь вернуть к себе его внимание.

Он засовывает пенни в передний карман и фокусирует свой взгляд снова на мне.

– Прости. Что я говорил? – на секунду он задумывается. – О, вспомнил. Если, не дай Бог, ты был бы первый, кому суждено было умереть, но у тебя была бы возможность сказать Элли одну последнюю вещь, кроме «Я тебя люблю», что бы это было? – я хотел бы, чтобы она была счастливой и жила полной жизнью, которой мы бы оба гордились. – Ты хотел бы, чтобы она была счастлива, не так ли?

Осознание этого обескураживает меня. Я обещал ей, что буду жить за нас обоих. Я нарушил это обещание каждым из возможных способов. Я заботился об Олив, я старался быть хорошим отцом, но когда эта маленькая девочка не смотрит на меня, я чувствую жалость к себе и знаю, что именно так и выгляжу со стороны.

– Да, я хотел бы, чтобы она была счастлива, – просто отвечаю я.

– Именно этого хотела бы она для тебя тоже. Я уверен в этом, она хотела, чтобы ты был счастлив, – говорит папа.

– Ты уверен? Ну, насчет того, что ты сказал?

– Помнишь ту автомобильную аварию, в которую вы попали? – спрашивает отец.

– Я нашла десять штук, дедуля! Десять! – кричит Олив и бежит к нам с двумя горстями камней.

– Хорошо, теперь найди десять маленьких палочек зеленых в середине, – Олив смотрит на него сначала озадаченно, но потом бежит к зеленой лужайке, падая на руки и колени.

– Да, я помню эту аварию.

Еще бы. Мы оба чуть не погибли в тот день. Какой-то пьяный мудак на фуре задел нас на шоссе, столкнув нашу машину в кювет. Мне сказали, что наша машина перевернулась четыре раза, пока не врезалась в дерево. Нас обоих с места аварии вертолетом доставили в центральный госпиталь Массачусетса.

– Она пришла в себя раньше тебя, ты же знаешь это? – продолжает отец

– Да, я знаю, – отвечаю я. Может, это и было двенадцать лет назад, но я помню все, словно это было вчера.

– Я помню, как сидел с ней, когда она пришла в себя. Ее родители были в Скоттсдейле или где-то еще, я не знаю. Во всяком случае, твоя мать была с тобой, а я сидел с Элли, чтобы она не была одна, – папа тяжело вздыхает и еще плотнее опирается на дерево. – Одна из медсестер пришла, чтобы сообщить нам, что ты тоже очнулся, и что все будет в порядке, – он наклоняется и кладет руку на плечо, сжимая его, когда на секунду замолкает, уходя мыслями в то время. – Я плакал, как чертов ребенок, сын. Ты знаешь это? – он смущенно улыбается. – Во всяком случае, через несколько минут пришел доктор, чтобы сказать Элли, что одно из ребер немного прокололо легкое, и ее срочно нужно прооперировать. Она была так напугана, когда они увозили ее, – папа ненадолго закрывает глаза, тихо посмеиваясь. – Они сказали ей, что все пройдет отлично, но она не хотела верить им, и прямо перед тем, как ее уже собирались увезти в операционную, она схватила меня за руку, посмотрела мне в глаза и сказала: «Если что-нибудь случится со мной, я хочу, чтобы вы сказали Хантеру, что он должен жить счастливой жизнью. Скажите ему, чтобы он не беспокоился обо мне. Скажите ему, что я хочу, чтобы он жил своей жизнью без сожалений и всегда улыбался той улыбкой, которую я так люблю». Естественно, я сказал ей не беспокоиться ни о чем, но ее слова меня сильно поразили… – прежде чем продолжить, отец пару раз коротко вздыхает. – Во всяком случае, ее родители, наконец, приехали в больницу, пока она была в операционной, и попросили меня уйти, поэтому я не был там после окончания операции, чтобы сказать ей: «Я же тебе говорил!». В противном случае, я бы передал тебе.

– Почему ты не сказал мне ничего об этом раньше?

– Потому что она очнулась после операции, она выжила, как и ты, и продолжила жить счастливой жизнью, – он отталкивается от дерева, оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, чем занята Оливия. Она трет палочки друг от друга, ища зеленую сердцевину, и, кажется, уже закопалась в этих веточках. – Честно говоря, я никогда не вспоминал об этом снова, только сейчас, когда ты спросил меня, что она думает о твоей жизни. Я просто вспомнил, как она говорила все это.

– Как ты думаешь, тот несчастный случай повлиял на развитие аневризмы у Элли? – не знаю, почему никогда не задумывался об этом раньше, но я должен был задаться вопросом, возможно ли, что это было причиной?

– Думаю, что это возможно, – говорит папа. – Вы оба получили серьезные травмы головы в аварии. Хотя я не видел результаты КТ Элли. Она получила результаты после того, как пришли ее родители, поэтому я не знаю, что они показали.

– Она сказала бы мне, правда? – конечно, она не могла бы скрыть что-то подобное от меня. Она не могла. Мы рассказывали друг другу все, когда она не злилась на меня, конечно.

– Я думаю да, – говорит папа. – Ты когда-нибудь спрашивал ее родителей об этом?

– Нет, мне никогда не приходило в голову, что последствия той аварии могли выплыть наружу семь лет спустя.

– Может, та авария и не имеет отношения к этому. Я не думаю, что это то, в чем тебе нужно копаться сейчас. Это не вернет ее обратно, – продолжает он.

Нет смысла спорить с ним, и это просто еще один вопрос, который будет мучить меня, пока я не приду к выводу, что ответа на него нет.

– Олив, что ты там так долго копаешься? – зовет ее папа.

– Почти готово! – кричит она.

– Смотри, моя точка зрения здесь заключается в том, что Элли хотела, чтобы ты был счастлив. У тебя есть классная девушка дома. Шарлотта заботится о тебе. Ты не должен принимать поспешные решения и отталкивать ее.

И я вспоминаю причину, по которой оказался снова здесь.

– Папа, она спала с ЭйДжеем.

– Хантер, что я всегда говорил тебе, когда ты был маленьким мальчиком? – я закатываю глаза и откидываю голову назад, сосредоточившись на ветке над нами, ожидая того, что, я уже знаю, он скажет. – Разве ты не знаешь, что слово только предполагает?

– Да, пап. Я знаю, – отвечаю я.

– Тогда не будь ослом, – говорит он, хлопая ладонью по моей спине. – Бери Олив, и давайте вернемся домой, чтобы не пропустить еще и обед.

Папа с Олив шагают вверх по лестнице, оставив меня с Элли наедине еще на одну минуту.

Глядя прямо в центр вырезанного сердца на дереве, я стою, ковыряясь носком ботинка в грязи.

– Элл, это правда, что ты хочешь, чтобы я был счастлив?

Теперь настало время, когда должен подуть ветер или появиться солнце, как и положено, пробившись сквозь ветки и ударив мне в лицо – любой знак, что она может слышать меня. Но этого никогда не произойдет.

И я думаю, это потому, что ее сердце все еще держит ее душу в плену чужого тела.

ГЛАВА 8

На обратном пути к дому я еду за машиной отца. Завтрак не должен был стать событием всего дня, но я уже привык, что моя семья никогда не упускает возможность лицезреть очередное шоу, прихватив с собой ведерко с попкорном.

Когда я захожу внутрь дома, сразу замечаю, что в доме все убрано и чисто, как будто этого завтрака и вовсе не было. Шарлотта с Ланой ушли, Алексы нигде не видно, зато есть ЭйДжей – он сидит за чистым обеденным столом, сложив руки вместе.

Я хочу ударить его в челюсть. И сделаю это, если не получу сейчас же четкое объяснение его поступка.

– Я сожалею, – начинает он снова.

– Чувак, мне нахрен не нужны твои извинения. Как насчет того, чтобы рассказать мне, чем, черт возьми, ты думал.

Он смотрит на меня, и я вижу печаль в его потускневшем взгляде.

– Это не то, что ты думаешь.

– Тогда что это? Если ты думаешь, что я буду сидеть здесь и задавать тебе один и тот же вопрос десять раз, то ты очень ошибаешься. Я снова уйду. И быстро избавлюсь от твоего присутствия в моей жизни… не колеблясь ни секунды.

– Иисус, – говорит он, вероятно, шокированный несвойственным мне ответом. Наконец-то, додумавшись озвучить то, чего я жду, он говорит: – Год назад, прямо перед тем, как мы с Алексой поженились, я засомневался… – он откидывается на спинку стула и закидывает руки за голову. – Мы все знаем, что она заноза в заднице, и я не был уверен, что действительно хотел провести остаток своей жизни с ней.

– Так ты изменял ей? – спрашиваю я, пытаясь изо всех сил казаться равнодушным.

– Позволь мне закончить, – огрызается он. – В общем, не то чтобы я собираюсь перекладывать всю вину на тебя или что-то в этом роде, но иногда мне нужен друг или брат, тот, с кем я могу поговорить. И давай посмотрим правде в глаза – тебе было наплевать на меня в последние несколько лет – по вполне понятным причинам, но все же...

Я полагаю, что заслужил это. Это правда, но, тем не менее, я говорю:

– Не перекладывай вину за свой поступок на меня. Ты взрослый человек, ЭйДжей, и веди себя соответственно. Ты не можешь винить кого-либо за свои собственные ошибки, которые ты сделал и продолжаешь делать.

– Я ни в чем тебя не виню. Я пытаюсь донести до тебя, что переживал трудные времена… – он снова крутанулся на своем сиденье, поставив локти на стол. – Мне нужно было с кем-нибудь поговорить, так что я зарегистрировался на сайте TheLword.com, – он поднимает руки вверх, я так понимаю, чтобы помешать мне вставить свое слово. – Я знаю, что не должен был залезать на этот сайт, чтобы найти кого-нибудь, с кем бы я мог пообщаться... – это совсем не то, что я предполагал, гадая, где он ее встретил. Какого черта? – Во всяком случае, что-то непонятное произошло с моим аккаунтом, его то ли взломали, то ли хрен знает что, не знаю, я не очень хорошо разбираюсь в компьютерах, ты знаешь это. Так что мне пришлось связаться с менеджером сайта, чтобы выяснить, как решить эту проблему. С моего аккаунта были разосланы электронные письма всем, кто был в моей адресной книге, в том числе и Алексе. Это был полный пиздец.

– И вот тогда это все случилось, – вмешиваюсь я. – Шарлотта связалась с тобой, и ты понял, что она именно та жилетка, в которую ты мог бы поплакаться... – мои щеки горят, на самом деле вся моя кожа, словно в огне. Мне нужен был кто-то, с кем бы я мог поговорить все эти годы, но я не полез на чертов сайт знакомств, и уж тем более будучи помолвленным. Но это ЭйДжей – он никогда прежде не задумывался о столь важных вещах.

– Ну, вроде того. Мы просто разговорились, пока она разбиралась с моей страницей, пытаясь решить проблему. Она была в процессе развода, и ей тоже нужен был рядом тот, кто мог бы ее поддержать. Честно говоря, мы встречались-то всего несколько раз, потому что я понял, что хочу быть с Алексой, и мы прекратили всякое общение, к тому же Шарлотта не хотела быть причиной моей размолвки с Алексой.

Я не знаю – правда это или нет, но логика в этом есть.

– Ты трахнул ее или нет?

– Хантер! – кричит мама из кухни. – Не смей так разговаривать, когда твоя дочь в доме! – мама, видимо, снова подслушивает, стоя за углом с большой миской попкорна.

– Да или нет? – повторяю я свой вопрос.

– Нет, – ворчит он. – Мы поцеловались и, возможно, немного больше, но мы не спали вместе! – мне совсем не нравится это «немного больше», но говорю себе, что все могло быть гораздо хуже. Я повторяю себе, что это произошло до того, как я встретил Шарлотту. Что меня бесит, так это то, что ни ЭйДжей, ни Шарлотта – никто из них даже виду не подал, что знакомы друг с другом. Кто бы мог подумать? В моей жизни уже пять лет не возникало никакого интереса к женскому полу, и когда я, наконец, нашел ту, с кем мне нравится проводить время, ЭйДжей умудрился обогнать меня по всем фронтам.

– Ты не признался в этом Алексе? – спрашиваю я.

– Она знала, что я целовался с кем-то. Знала, что ее зовут Шарлотта. Думаю, что она сразу догадалась, когда я сказал, что ты такой счастливчик, такой большой куш сорвал, уж поверь мне... Я должен был опустить это «поверь мне».

– Ты никогда не должен был целовать другую женщину, а тем более «немного больше», – издеваюсь я над ним. И тут до меня доходит. – Минуточку, так эта работа с паркетом в Олсанс не была совпадением, не так ли? Ты что, охренел? Ты пытался скрыть это от Алексы, а затем взял работу у родителей Шарлотты?

– Чувак, ты сам сказал мне, что мы не можем отказываться от любой работы, так как нам нужно раскрутиться, именно поэтому я и взял эту работу!

Иисус. Я падаю на стул напротив ЭйДжея, положив локти на стол так же, как и он. Опустив лоб на сжатые кулаки, делаю медленный глубокий выдох.

– Я сожалею, – говорит ЭйДжей. – Ты знаешь, я бы никогда не сделал это с девушкой, с которой бы встречался ты, но ты даже не знал ее тогда.

– Я знаю, – говорю я. Слова выходят глухими из-за кулака, но он меня услышал. Он выдыхает с облегчением.

Через несколько минут молчания я смотрю на ЭйДжея, заметив сожаление и дискомфорт, отражающиеся на его лице.

– Она хорошо целуется?

ЭйДжей понижает голос до шепота:

– Ты еще не поцеловал ее? Я имею в виду… я думал, что вы, ребята, трахаетесь здесь, как кролики каждую ночь… – его слова зарождают пульсирующую боль в животе. Я никого не целовал, и уж тем более ни с кем не спал, кроме Элли. Возможно, я думал об этом прежде, но еще не был в состоянии сделать этот шаг.

– Нет, мы просто друзья, – напоминаю я ему.

– Если бы она была просто твоим другом, ты бы не выскочил из дома как ошпаренный два часа назад! – он прав. – Где, черт возьми, ты был все это время?

– В саду.

– О… – говорит он понимающе. – Послушай, если хочешь узнать мое мнение, тащи свою задницу через улицу и поцелуй эту девушку так, как она и не мечтала! Так, как, я уверен, и ты тоже не мечтал.

– Я собираюсь пойти поговорить с ней, но уж точно не обмениваться слюнявыми историями, – отвечаю я.

– Ну, ты должен, – язвительно замечает он.

Вздыхая, я встаю со своего места.

– Мне так нравится, как вы решаете свои проблемы, ребята, – говорит мама, выходя из-за угла и прижимая руки к груди. – Это было просто идеально. И я так горжусь тем, что вырастила двух достойных мужчин! – я хочу закатить глаза и сказать ей, чтобы она заканчивала с этим, но эта женщина и так уже находится на грани слез. – Давай, двигайся, Хантер, поговори с Шарлоттой. Я присмотрю за Олив, – делая несколько шагов по направлению к гостиной, вижу спящую Олив, лежащую под рукой отца. Папа тоже спит.

– Думаю, что папа и Олив сами присмотрят друг за другом, – тихонько посмеиваюсь я.

– Ну, тогда я просто продолжу уборку, – говорит она. – И, ЭйДжей, пожалуйста, найди Алексу. Вам есть что обсудить.

Одному тридцать, другому двадцать восемь, но мы до сих пор находимся под властью этой женщины. Мы никогда не могли сказать ей «нет».

Я хватаю пальто с дивана в гостиной и накидываю на плечи, направляясь к двери. Пересекаю улицу и колеблюсь секунду, прежде чем постучать. Что я скажу ей?

Прежде, чем я успеваю придумать, какие слова мне стоит сказать, Лана открывает дверь.

– Привет, мистер Коул, – говорит она. Уголки ее губ угрюмо опущены, и я надеюсь, что не являюсь причиной этого выражения на ее лице. Не думаю, что моя реакция была совершенно неоправданной, но, возможно, я мог бы не делать из мухи слона. Нет, я не сделал ничего плохого. Каждый человек должен быть честен со мной, но они не были. Ни Шарлотта, ни ЭйДжей.

– Твоя мама дома? – спрашиваю я ее.

– Да, но она очень расстроена, – говорит Лана, опуская глаза.

– Могу ли я войти и поговорить с ней? – продолжаю я.

– Что ж…

– Лана, кто-то пришел? – я слышу крик Шарлотты из другой комнаты.

– Да, это мистер Коул, – отвечает Лана.

Грохот на кухне говорит мне о том, что Шарлотта только что уронила что-то в раковину, вероятно, от неожиданности, узнав, что я здесь. Она выходит из-за угла, вытирая руки об бедра.

– Хантер, – говорит она, бросаясь к двери. – Я могу все объяснить.

– ЭйДжей уже сделал это, – говорю я, сделав пару шагов внутрь.

– Я должна была рассказать тебе, – продолжает она.

– Да, должна была, – подтверждаю я. Мне хочется выбросить все это из головы, но я не могу просто забыть о том, что они оба скрывали от меня правду. – Почему? – спрашиваю я.

Сажусь на ее диван, утопая в плюшевых подушках. Это один из тех диванов с очень широкими сидениями, в которое ты либо полностью проваливаешься и расслабляешься, либо неловко сидишь на краешке, надеясь, что не завалишься назад, потеряв равновесие. Я потерял равновесие, и теперь, стараясь сохранить лицо, как бы небрежно развалился в нем. Хорошо, что у меня длинные ноги.

Она садится на журнальный столик всего в паре метров от моих колен.

– Я…– это все, что она говорит, а затем делает глубокий вдох. – У меня нет веских оправданий. Я поняла, что ЭйДжей твой брат в тот первый день, когда мы встретились, и не смогла найти удачного момента, чтобы рассказать тебе эту историю. Тогда, когда наша дружба только зарождалась, становилось все труднее и труднее признаться в этом, потому что я думала, что уже упустила эту возможность. Мне было все тяжелее и тяжелее с того самого дня...

– Какой еще день? – я прервал ее на середине мысли.

Она отводит свой взгляд, как обычно делает, когда стыдится сказать мне что-то. Только я не уверен, что ей будет стыдно за это время.

– С того дня, когда я поняла, что влюбляюсь в тебя, – тихо говорит она, так тихо, что я не уверен, что правильно расслышал ее.

– Что ты сказала? – спрашиваю я, заставляя ее повторить.

– Хантер, – она поднимает свое лицо, фиксируя свой сапфировый взгляд на мне. – Я влюбилась в тебя, понятно? Я знаю, что ты хочешь просто быть друзьями, и уважаю твой выбор, но я не могу контролировать свои чувства. Я просто…

Все в моей груди болит, как будто мои внутренности сделаны из углекислоты, и кто-то просто растряс меня до чертиков. Есть только один способ ослабить давление. Я наклоняюсь вперед, потянувшись из комфортного плюша, и, обхватив ее, притягиваю, позволив упасть на меня, где мы вместе утопаем в бездне дивана. В то время, как ладонями удерживаю ее лицо, мой мозг просто отключается. Я забываю обо всем, закрыв глаза, набрасываюсь на ее губы. Не знаю, дышу ли я, возможно, это последствия того, что мой мозг функционирует странным способом. Я могу думать только о ее губах... на вкус они, будто спелая вишня.

К черту все, я уже не буду прежним. Тело Шарлотты трепещет в моих руках, но губы отвечают в таком же быстром и голодном темпе.

Пальцами она медленно зарывается в мои волосы, посылая шокирующие ощущения по всей длине моего позвоночника. Ее тело прижимается ко мне, и я понимаю, что полностью официально потерял контроль – все в ней просто невероятно, и воспоминание о том, почему я был так зол только час назад, кануло в небытие.

Руками я продолжаю исследовать ее тело вдоль спины, пока кончиками пальцев не задеваю кожу между рубашкой и брюками. Простое прикосновение ее кожи – это все, что нужно, чтобы затруднить мое дыхание, и я уверен, она отлично знает, чем может закончиться этот поцелуй лежа на диване в горизонтальном положении.

Я почти забываю о том, что Лана дома, когда слышу ее крик из другой комнаты:

– Мама, я хочу пить! – Шарлотта подскакивает вверх, разрывая наш поцелуй, который длился, по крайней мере, целых пять минут. Лежа здесь и глядя на ее раскрасневшиеся щечки и тяжелое движение груди, мои угнетающие мысли появляются одна за другой. Я думал, что почувствую раскаяние, но ощущаю себя свободным. И в то же время, как я думаю, что это могла бы быть ужасная мысль, я осознаю, что должен чувствовать это. Я нуждался в этом так чертовски долго.

– О, мой Бог. Представь себе, если бы она вошла сюда, – говорит Шарлотта. – Мы немного увлеклись… – в ней говорит мама, и я не могу не согласиться. Я бы никогда не позволил этому случиться в моем доме с Олив, все время выглядывающей из-за угла.

– Это мне не следовало себя так вести, на автомате вышло, – говорю я ей.

– Нет, следовало бы, – поправляет она меня. – Это был самый лучший первый поцелуй за все мои двадцать девять лет жизни... – я не ожидал услышать такого после того, как почти забыл, как пользоваться своими чертовыми губами.

– И что теперь? – спрашиваю я ее. Этот вопрос не требует ответа, но мне нужно знать, что думает она.

– Теперь, ну, мы все еще Хантер и Шарлотта. Мы до сих пор те, ну, кем ты хочешь, чтобы мы были, без разницы, просто друзья, которые поцеловались и все, – говорит она задорно. Без разницы. Что она имеет в виду? Разве это вообще возможно? – Без правил. Ожиданий. Без ярлыков.

– «Без разницы» мне подходит, – говорю я ей. – Но сейчас я должен, вероятно, вернуться домой, – указываю через плечо на окно, которое выходит на мой передний двор. Зачем я это делаю, если она и так знает, где я живу? Я сошел с ума, и мне это нравится.

Она приподнимается и обхватывает ладошками мое лицо.

– Ты выглядишь немного бледным. Они догадаются, – Шарлотта мило подмигивает мне, прежде чем пощипать за щеки. – Ну вот, теперь твои щеки снова порозовели, – говорит она. Резко встав с дивана, я чувствую легкое головокружение. Поправив на мне одежду, Шарлотта соскальзывает и приглаживает пальцами мои волосы еще раз. – Теперь точно все.

– Это стоит того, – говорю я, обнимая рукой за талию и притягивая ее к себе еще раз. Она чувствуется такой маленькой в моих руках, и мне приходится немного наклониться, чтобы сократить пространство между нами, но она поднимается на носочки и прижимается к моим губам. Я обхватываю ее крепче, настолько сильно, насколько только могу, вдыхая ее запах. Ее тихий стон напротив моих губ снова подводит меня к той точке, где я могу потерять контроль над тем, что находится у меня ниже пояса.

– Я… я не могу ждать вечно «без разницы», я должен погасить этот огонь прямо здесь… – шепчу я ей в рот.

– Ну, может быть, вы вдвоем сможете прийти сегодня вечером, и пока девочки будут смотреть кино, мы сможем просто заниматься «этим», – говорит она.

Я отстраняюсь, разглядывая ее лицо, гордясь румянцем на ее щеках, а также чувственным взглядом, когда она зажимает нижнюю губу между зубами.

– Хорошо, – мое нетерпеливое согласие выскакивает без долгих раздумий. – Увидимся позже, Лана, – кричу я в другую комнату. – Спасибо, что позволила мне поговорить с твоей мамой.

– Пожалуйста, – пищит она.

– Тогда сегодня вечером. В шесть? – подтверждаю я еще раз.

– Без разницы, – говорит она с быстрым подмигиванием.