Текст книги "Голос сердца (ЛП)"
Автор книги: Шэри Дж. Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
ГОЛОС СЕРДЦА
Автор: Шэри Дж. Райан
Жанр: Современный любовный роман
Рейтинг: 18+
Серия: Сердце #1 (про разных героев)
Номер в серии: 1
Главы: Пролог+21 глава+Эпилог
Переводчики: Нина Н.
Редактор: Дарья Х.
Вычитка и оформление: Натали И.
Обложка: Таня П.
ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!
Специально для группы: K.N
(https://vk.com/kn_books)
ВНИМАНИЕ!
Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
ПРОЛОГ
– Шшш, – шепчу я ей. – Просто доверься мне.
Я приподнимаю Элли, помогая ей перелезть через кованные железные ворота, и прислушиваюсь к глухому шуму по другую сторону темноты.
– Давай!
В прыжке я преодолеваю те же ворота, присоединившись к ней на противоположной стороне. Взяв ее за руку, я веду нас вниз по покрытой мхом тропинке, по которой мы гуляли вверх и вниз уже сотни раз.
– Здесь так темно ночью, – говорит она, затаив дыхание.
– Тебе страшно? – спрашиваю я, щекоча пальцами ее бока.
Она игриво отбивается от меня локтями, заехав мне в живот, а затем насмешливо улыбается.
– Нет, болван. А вдруг здесь есть какие-нибудь животные или еще что-то?
– Я буду защищать тебя, – говорю я ей, крепко обнимая одной рукой за плечи.
– Что бы я без тебя делала? – сетует она. – Мой рыцарь, неотразимый Хантер.
Вместо ответа я просто оставляю быстрый поцелуй на ее макушке и продолжаю спускаться вниз по ступенькам. Как только мы спускаемся со склона, я вытаскиваю фонарик из заднего кармана и освещаю нам путь, ведущий к скамейке и группе широких дубов. Страх, кажется, полностью улетучился, и теперь Элли тихо посмеивается.
– Эл, – говорю я ей, подводя к ближайшему дереву.
– Да? – отвечает она сквозь смех.
Я указываю фонариком на землю и показываю ей острый камень, который нашел.
– Я хочу кое-что сделать, так, банальная вещь, – заявляю я.
– Только не говори, что собираешься вырезать наши имена на дереве, – говорит она так, будто ей понравилась моя идея – глупая и немножечко сентиментальная, но все же. Я кладу фонарь на скамью и легко обхватываю ладонями шею Элли. Сквозь ветки слабый свет луны освещает ее прекрасное лицо. Она улыбается той улыбкой, которая всегда была предназначена только для меня с тех пор, как нам было по пять лет. Вокруг нас стрекочут сверчки, а легкая майская прохлада овевает наши лица, и я целую ее, девушку, которая всегда была моей.
Когда наши губы разъединяются, я беру ее за руку и вкладываю камень между пальцами. Сжав крепко ее руку, я вдавливаю с силой камень в дерево, запечатлевая наши имена на мягкой коре, а затем обвожу их в форме сердца.
– Если кто-нибудь в футбольной команде узнает об этом...
– Это наш секрет навсегда, – шепчет она мне на ухо.
– Ты же знаешь, что это не секрет? – я жду ее ответа или намека, чтобы продолжить то, что собираюсь сказать, но в ответ только тишина. – Я так люблю тебя, Элли. Все эти годы я любил тебя как своего лучшего друга, но теперь, готовясь окончить среднюю школу и отправиться в большой плохой мир, я хочу, чтобы ты знала, насколько действительно сильно я люблю тебя. Это та любовь, которая заставляет парня увековечить имя любимой девушки на дереве. Это та любовь, которая, я надеюсь, никогда не закончится.
– Я навсегда твоя, Хантер. И это всегда будет нашим деревом.
ГЛАВА 1
26 ДЕКАБРЯ
– Семь лет спустя –
– Не могу поверить, что мы наконец-то станем родителями, – говорит Элли, все еще тяжело дыша после последней схватки. Пока я бегаю по дому, как потерянный цыпленок, она сжимает подлокотник дивана так сильно, что костяшки ее пальцев побелели.
Маленький чемодан... взял. Сумка для дочки... проверил. Что же еще?
– Кажется, что-то еще. Что я забыл?
– Детское одеяло. То, которое я связала, – кричит она из гостиной. Элли провела последние семь месяцев за вязанием крошечного розового одеяла. Она не знала, как его вязать, но утверждала, что это своего рода ритуал посвящения в материнство. И она связала. Я должен найти его.
– Понял, детка.
Малыш. В ближайшие несколько часов я стану папой. Мы собираемся стать настоящей семьей. Эта мысль и страшит меня, и захватывает одновременно.
– Хорошо, еще одну секунду. Позволь мне прогреть машину сначала.
Наше маленькое чудо должно было появиться на свет только через две недели, но, видимо, она решила, что следующий день после Рождества – это идеальное время, чтобы прийти в этот мир. И я не могу не согласиться с ней. Я не могу уже дождаться, когда встречусь с моей дочкой.
Я выбегаю через парадную дверь, скользя по свежевыпавшему снегу прямо к двери автомобиля. Ныряю внутрь и включаю зажигание, чтобы прогреть машину. Давай. Прогревайся. Эту маленькую девочку сегодня уже ничто не остановит.
Когда возвращаюсь в дом, Элли все еще стоит на том же месте, держась за диван. Ее глаза плотно закрыты, а зубы сжаты. На лбу проступили капли пота, она дышит громко и часто. Я осторожно вытираю ее лоб кончиками пальцев и убираю волосы с лица, стараясь изо всех сил успокоить, ожидая, пока схватка прекратится. Когда схватка утихает, я беру ее за руку, а она хватает свою сумочку с журнального столика. Помогая ей медленно выйти на улицу, я держу ее так, чтобы она, не дай Бог, не поскользнулась на снегу.
– Мы делаем это, Эл. Мы действительно делаем это! – говорю я ей.
Она улыбается и кивает мне, сосредоточившись на дыхании и на том, чтобы устроиться на сидении до начала следующей схватки.
Усадив Элли внутрь, я закрываю дверь машины, потом на одном дыхании бегу к своему месту и залезаю на водительское сиденье. Закрыв дверь, я резко вдыхаю и вижу маленькую улыбку на лице Элли и слезы в глазах.
– Я люблю тебя, – говорит она, накрыв мою руку своей. – Это будет лучший день в нашей жизни.
– Один из первых лучших дней в нашей жизни. Потому что в будущем нас ждет еще много замечательных дней, – отвечаю я с улыбкой.
Несмотря на то, что, кажется, мы добираемся до больницы целую вечность, менее чем через двадцать минут мы уже подъезжаем к раздвижным стеклянным дверям в отделение неотложной помощи.
– Ты ведь не оставишь меня, правда? – спрашивает Элли. Это первый раз, когда я вижу страх в ее глазах за все время беременности. Она всегда сохраняла спокойствие, в то время как я делал все возможное, чтобы скрыть свое беспокойство.
– Я не хочу, чтобы ты шла через парковку, Эл.
– Я буду в порядке. Просто не оставляй меня.
Не раздумывая, я нажимаю на газ и въезжаю в гараж, к счастью, сразу же нахожу пустое место на первом этаже и довольно близко к входу. Очередная схватка проходит через ее тело, и она начинает стонать от боли.
– Перерыв уже в четыре минуты, – говорю я, глядя на часы.
Когда схватка заканчивается, я пользуюсь моментом, чтобы выскочить из машины и помочь Элли. Я беру ее под руку и иду настолько быстро, насколько она может передвигаться. Оказавшись внутри, нахожу инвалидное кресло и помогаю ей сесть в него. Я стараюсь сохранять спокойствие ради Элли, но... О, Боже. Я схожу с ума.
Я проталкиваюсь с ней к столу регистрации, одной рукой удерживая инвалидную коляску, другой крепко обнимаю ее плечи.
– Моя жена рожает, – говорю я регистратору.
– Третий этаж. Вас примут там, – говорит женщина, жизнерадостно улыбаясь нам. – Поздравляю, мама и папа.
Мама и папа. Мы собираемся стать родителями. Мы собираемся стать родителями! Поразительно. Невероятно! Я не могу дождаться, чтобы увидеть ее маленькое личико. Интересно, будет ли она похожа на Элли? Боже, я надеюсь на это. Я хочу, чтобы у нее были белокурые локоны Элли и ее большие карие глаза, и улыбка, которая освещает всю комнату. Я надеюсь, что она унаследует мое чувство юмора и мозги Элли. Я просто знаю, что она будет совершенна во всем.
– Можешь ли ты поверить этому? – спрашивает Элли по пути к лифту. – Целых три года у нас ничего не получалось. Но я была готова ждать нашу маленькую девочку вечно.
– Но мы не должны больше ждать. Нам так чертовски повезло, детка.
Я выкатываю ее на третий этаж, где нас сразу же встречает медсестра. Она бросает один взгляд на Элли и провожает нас в небольшой кабинет.
– Я просто задам вам несколько вопросов, Элеонора. Потом проведем осмотр.
Я стараюсь сохранять спокойствие или, по крайней мере, быть более или менее спокойным, так как я сейчас явно на грани. Какие вопросы у них могли возникнуть именно сейчас? Мы предварительно уже были зарегистрированы. Зачем нужно тратить на это время, ведь я позвонил заранее доктору Элли, чтобы предупредить его о нашем скором приезде. Медсестра расспрашивает Элли, чтобы подтвердить основную информацию и делает для нее больничный браслет. Потом она наклоняется над столом и одевает его вокруг запястья Элли. Несмотря на то, что она дышит сейчас снова с трудом из-за очередной схватки, Элли все равно выдавливает из себя «спасибо». Моя девочка всегда такая вежливая, независимо от ситуации.
– Я оповещу врача о вашем прибытии. Вы можете следовать за мной.
Женщина ведет нас к выходу, а потом через двойные двери в большую комнату, должно быть, с дюжиной кабинок, разделенных между собой шторами.
– Один из наших дежурных врачей осмотрит вас сейчас и определит, на какой фазе схватки, – она помещает диаграмму Элли на дверь. – Там лежит рубашка для вас, чтобы вы могли переодеться, и нам нужен также анализ мочи, – говорит она, указывая на контейнер на столе.
Разве не видно, что она уже рожает? Конечно же, видно. Достаточно просто посмотреть на нее. Я стараюсь держать себя в руках, но хочу, чтобы кто-то избавил ее от этой боли. Я не могу смотреть, как она страдает.
Как будто прочитав мои мысли, Элли говорит:
– Не волнуйся, Хант, все будет в порядке.
Я хотел бы сказать, что ее смех успокаивает меня, но я знаю, что она старается ради меня. Что я говорю? Это я должен успокаивать ее сейчас. Я уже провалился в роли мужа и отца. Я веду себя так с того момента, когда она, сдав анализы крови, узнала о беременности. Мы столько всего сделали, чтобы Бог подарил нам ребенка, и теперь я не могу позволить себе подвести моих девочек. Я не должен подвести их ни в коем случае.
Элли пытается переодеться, а я просто стою здесь, уставившись на нее. Я заставляю себя выйти из оцепенения и беру ее за руку, помогая ей выступить из штанов. Хватаю длинную рубашку с кровати и надеваю ее Элли через голову.
– Ты выглядишь такой красивой прямо сейчас, – говорю я ей, и это действительно так. Она сияет. Она счастлива, несмотря на боль. Она была рождена для этой роли, и прямо сейчас я вижу это. Я счастливейший мужчина на земле.
– Садись, – шепчет Элли. – Я собираюсь воспользоваться ванной. Не волнуйся. Просто расслабься.
Она уходит с улыбкой. Она улыбается. Я тоже должен улыбаться. Так почему я чувствую, будто эта комната вращается вокруг меня? Мне не следует практиковать дыхательные упражнения без нее, но я должен сделать это, или хотя бы попытаться. Она рожает, а проблемы с дыханием у меня. Я должен дышать глубже, потому что прямо сейчас не могу нормально сделать глубокий вдох. Элли возвращается через несколько минут и укладывается на кровать, затем натягивает простынь до груди.
– Схватки становятся вся более частыми, – говорит она. – Я не думала, что это произойдет так быстро.
На занятиях, которые мы посещали, нам сказали, что у первородящих будущих мам, как правило, роды длятся дольше. Поэтому, когда мы придем в больницу, то должны быть готовы к тому, что придется сидеть и ждать нашего часа. Они рассказали нам про правило пять-один-один. Интервал между схватками менее пяти минут, а длина самой схватки одна минута, и длится все это более часа. По крайней мере, я думаю, что это правило значит именно это, но сейчас из моей головы исчезли все наставления. Боже, я надеюсь, что мы не будем ждать слишком долго. Должно быть, они будут думать, что я ужасный муж и будущий отец.
– Что происходит в твоей голове? – спрашивает Элли, увидев выражение паники на моем лице.
Я сосредотачиваю все внимание на ее бледном лице.
– Ничего, детка. Я просто взволнован. Беспокоюсь.
Она протягивает ко мне руку.
– Я тоже.
Приходит врач, чтобы проверить Элли, а в итоге причиняет ей еще больше боли, осматривая ее. Часть меня хочет также сделать больно ему за то, что он причиняет ей боль, но опять же, я ничего не говорю, так как знаю, что слишком близко к сердцу воспринимаю все происходящее.
– Ну, открытие уже почти девять сантиметров. Я чувствую головку ребенка, и мы должны немедленно отправить вас в родительный блок.
– Э-э, мне нужно поговорить с моим врачом. Это важно, – говорит Элли, в ее голосе вдруг звучит паника.
– Элл, он скоро придет. Не волнуйся, хорошо? – говорю я, пытаясь успокоить ее. Она смотрит на меня с пустым выражением, так как даже слышать об этом ничего не хочет, или, может быть, у нее снова начались схватки. Я не уверен.
– Хорошо, – говорит она с неуверенность во взгляде.
– Вы можете сделать ей эпидуральную анестезию? Или еще что-нибудь от боли? – спрашиваю я у врача.
– Мистер Коул, у нас нет времени на анестезию, – отвечает он.
Это означает только то, что Элли придется и дальше мучиться от боли. Я сделал это с ней. Я должен был привезти ее сюда раньше. Я причинил ей боль.
– Мне жаль, детка. Мне так жаль, – говорю я ей с сожалением, пока кто-то снимает тормоза у кровати, на которой она лежит.
– Все нормально. Я буду в порядке, но мне нужен мой врач, – она стонет.
Я держу ее за руку, пока мы бежим по коридору в другую комнату, где две медсестры помогают ей переместиться на большую кровать. Они подключают ее к связке проводов и капельнице. Разве так и должно быть? Все выглядит так серьезно.
– Артериальное давление низкое, – говорит одна из медсестер. – Нам нужно повернуть ее на бок.
Глаза Элли сосредоточены на мне, игнорируя всю суету вокруг. Наши пальцы все еще переплетены вместе, и она крепко сжимает мою руку.
– Я не могу почувствовать сердцебиение ребенка, – продолжает говорить медсестра.
Что?
– Что вы имеете в виду? Вы, что, не можете почувствовать сердцебиение у ребенка? Она в порядке? Что происходит? – я выпаливаю все эти вопросы сразу, чувствуя, как кровь отхлынула от моего лица... от всего моего тела.
– Мистер Коул, пожалуйста, не волнуйтесь, – спокойно говорит медсестра. – Элеонора, когда в последний раз вы чувствовали шевеление плода?
– Э-э, ну, пару часов назад, я думаю. Я не чувствовала ничего особо во время схваток.
Все медсестры в комнате обмениваются взглядами, затем одна выбегает за дверь. Боже, помоги нам. Что происходит сейчас? Я падаю на колени и беру руку Элли, поднеся ее к своим губам. Она дарит мне небольшую улыбку и говорит:
– Помнишь, тренер сказал, что такое иногда случается, Хантер. Мне все же нужно, чтобы ты нашел доктора Мура. Это действительно важно. У него есть мой план родов, и он нужен мне.
Я волнуюсь. Я так сильно волнуюсь сейчас, и, хотя ненавижу игнорировать желания Элли, я не оставлю ее одну, чтобы пойти искать этого врача, где бы он, черт возьми, не находился сейчас. Здесь хорошие дежурные врачи, которые могут помочь нашему ребенку появиться на свет, и если доктор Мур не появится здесь вовремя, они справятся прекрасно и без него.
– Хантер, я волнуюсь. Мне страшно, – всхлипывает она. – Что-то не так.
– Наш ребенок в порядке. С ней все будет хорошо, – говорю я, сжимая руку Элли.
Именно так и должно быть. Где этот чертов доктор? И почему никто не говорит нам, что происходит?
Дежурный врач, наконец, вбегает в палату с портативным ультразвуковым аппаратом.
– Мы просто хотим убедиться, что ребенок находится в правильном положении, – объясняет спокойно врач. Это все, что им нужно узнать? Не похоже, что это так. Он всего лишь хочет нас успокоить? Если да, то это не сработает. – Хорошо, у нас есть сердцебиение, но слабее, чем хотелось бы. Мне не нравится делать кесарево сечение еще нерожавшим девушкам, миссис Коул, но, в данной ситуации, это самый безопасный выход, нам нужно поскорее извлечь ребенка.
– Кесарево? – спрашивает Элли сквозь слезы. – Но я не хотела делать его.
Медсестра протягивает ручку Элли, чтобы она подписала несколько бумаг. Это занимает менее десяти секунд. Они уже выкатывают ее из палаты обратно в зал. Кто-то бросает мне медицинский халат и маску, а затем просит надеть их и следовать за медиками вплоть до операционной. Это безопасно? С Элли все будет хорошо? Кажется, она так боится... но я знаю, что это нормальная практика. Так сказал и наш тренер.
Я изо всех сил пытаюсь натянуть халат на свою футболку, пока бегу по коридору в другой зал, там вижу много врачей. Меня трясет и лихорадит, я в оцепенении захожу в операционную. Медсестра ведет меня к табуретке, расположенной у изголовья Элли.
– Просто расслабьтесь, – говорит медсестра, улыбаясь и поглаживая мою руку. – Она сейчас нуждается в вас.
Я ужасно хочу, чтобы все прекратили говорить мне расслабиться. Как, черт возьми, я могу расслабиться? Моя жена на операционном столе, а моя еще нерожденная дочь в беде. Кто расслабился бы в этой ситуации?
Я стараюсь дышать, игнорируя нервозность, но ничего не выходит. Я расчесываю пальцами мягкие волосы Элли, убирая их с лица.
– Ты в порядке? – спрашиваю я. Глупый вопрос. Конечно, она не в порядке, но сейчас я не знаю, что еще сказать.
– Насколько это возможно, – тихо говорит она. Я знаю, что она в ужасе.
– У нас уже нет времени на спинальную анестезию, – кричит врач. Это доктор Элли, слава Богу. Я не знаю, когда он попал сюда, но он здесь. – Мистер Коул, вам нужно покинуть операционную прямо сейчас.
– Что? Почему? – спрашиваю я, чувствуя себя совершенно беспомощным. Медсестра вставляет другую трубку в капельницу Элли. – Что это? – спрашиваю я.
– Мы должны ввести вашей жене общий наркоз для кесарева сечения. У нас нет времени делать ей спинальную анестезию, чтобы не подвергнуть ребенка опасности, так что мне нужно, чтобы вы попрощались и ожидали в соседней комнате. Как только родится ребенок, мы дадим вам знать, что происходит.
Я не могу быть здесь во время рождения моей дочери? Я не могу быть рядом с Элли?
– Мистер Коул, мы должны сделать это прямо сейчас, – ее врач кричит, вытаскивая меня из панического тумана, что окутал меня.
Элли уже в полубессознательном состоянии, когда я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам, чувствуя слезы, которые наполняют мои глаза.
– Я люблю тебя, Элл. Когда ты проснешься, мы будем уже семьей.
Мы. Верно?
Она слабо поднимает руку и кладет ее мне на лицо.
– Давай назовем ее Оливия, – шепчет она.
– Ты же говорила, что не хочешь давать ей имя, пока не увидишь ее, – напоминаю ей. Но ее глаза уже закрыты, а меня выпроваживают из операционной. – Я люблю тебя, Элли, – кричу я.
Я не должен плакать. Я должен быть сильным. Я не плачу. Я не плакал с детства. Почему это все кажется таким неправильным? Я не должен оставлять ее прямо сейчас. Это моя работа – находиться рядом с ней.
Теперь я один в маленькой комнате с кулером и телевизором. Присаживаюсь на стул, так как чувствую, что мои колени могут подвести меня. Я могу упасть в обморок, даже не видя ни капли крови. Удерживая голову в руках, я отсчитываю секунды, удивляясь тому, как долго они тянутся.
Сухость в горле мешает дышать, поэтому я наклоняюсь к кулеру, захватывая бумажный диффузор и заполняя его водой. Мы не так все планировали.
Мне кажется, что проходит целый час, прежде чем врач выходит через дверь, но это не доктор Элли.
– Мистер Коул, – говорит он. Я встаю вопреки своей физической слабости. – Ваша дочь само совершенство. Пуповина была обернута вокруг ее шеи два раза, но сейчас она находится в специальном отделении, где получает достаточно кислорода, поэтому скоро все будет замечательно. Медсестра встретит вас в блоке неонатального ухода, чтобы вы могли немного побыть с вашей дочерью, – с гордой улыбкой доктор тянется к моей руке. – Поздравляю, сынок. Она красавица.
– Как Элли? – спрашиваю я, дышать стало немного легче. – Она скоро придет в себя?
– Элеонор сейчас под... – доктор прекращает говорить, так как у него неожиданно пищит пейджер. После долгой паузы он смотрит на меня с широко открытыми глазами. – Мне нужно кое с кем поговорить сейчас.
Он выбегает из комнаты, а я остаюсь стоять, глядя на дверь. Его взгляд, это связано с Элли? Она в порядке? Я толкаю дверь и оказываюсь в пустом коридоре, вращаясь вокруг, ища медсестер... или кого-либо, кто может помочь мне понять, что происходит. Не найдя никого, я иду обратно в зал ожидания.
Медсестра, наконец, входит в комнату ожидания и садится рядом со мной, положив руку мне на спину.
– Хотите ли вы увидеть свою дочь? – спрашивает она с нежной улыбкой.
– Элли в порядке? – спрашиваю я.
– С ней сейчас врачи, – говорит она с оттенком беспокойства.
– Что это значит? Что-то случилось? – я спрашиваю более твердо на этот раз, пытаясь не паниковать.
– Когда они освободятся, то обязательно все вам расскажут, – говорит медсестра, пытаясь казаться обнадеживающей. – На данный момент вы должны сосредоточиться на вашей дочери.
– Оливия, ее зовут Оливия.
Мы идем, кажется, целый километр до конца этого зала, пока не заходим в комнату, окруженную окнами. Медсестра подводит меня к маленькой кроватке с пластиковыми бортами. И я вижу ее... Оливия. Она идеальна. Я смотрю на свои пальцы, считая их и ее пальцы. Десять и десять. Ее нос – у нее идеальный маленький нос Элли. Она неописуемо красива.
– Хотите подержать ее? – спрашивает медсестра.
Элли первой должна взять ее на руки.
– Я не вправе... – начинаю я.
– Она хотела, чтобы вы взяли на руки вашу дочь, – говорит медсестра с улыбкой, – тем более, она будет долго отходить от общего наркоза. Она не хотела бы, чтобы Олив так долго ждала, – медсестра подходит к кувезу, осторожно поднимает мою маленькую девочку, держа ее плотно завернутой в розовое одеяло. – Нам нужно было вставить трубки в ее носик на некоторое время, пока уровень кислорода в ее легких не достигнет той отметки, которую мы хотим увидеть. Так что будьте осторожны, чтобы не сместить их.
Медсестра подтягивает поближе деревянное кресло-качалку и берет меня за руку, направляя к нему. Стоя как бревно от вида этого крошечного маленького человечка, я прижимаю Олив к груди, чувствуя ее тепло. Она успокаивает меня. Олив открывает глаза и смотрит на меня потерянным и одновременно любопытным взглядом. Я мгновенно таю. Я влюбился. Эта маленькая девочка моя. Она принадлежит мне, навсегда. Как мы можем создавать нечто столь совершенное?
– Я твой папа, – говорю слабым голосом сквозь слезы. – И я обычно не плачу так много, но ты просто так прекрасна.
Медсестра возвращается с бутылочкой и протягивает ее мне.
– Хотите покормить ее? – спрашивает она.
– О, нет. Элли будет кормить ее.
Это было первое, что она хотела сделать. Она знала, что ее план родов может измениться, но сразу дала понять, что хочет придерживаться грудного вскармливания, полностью избегая бутылочки, если это вообще возможно.
Медсестра тянет стул и садится рядом со мной.
– Тогда покормим ее попозже, – говорит она.
– Вы знаете что-нибудь? – я спрашиваю медсестру, глядя на выражение ее стареющего лица. Потому что это выражение говорит мне, что она что-то знает, или что она что-то видела. Что-нибудь. В ее глазах я вижу симпатию, но не то счастье, когда ты показываешь отцу в первый раз его дочь.
– Я… я не могу. Я думаю, что врач поговорит с вами в ближайшее время.
Мое сердце болит. Они что-то скрывают от меня. До сих пор мне не дают абсолютно никакой информации, и я чувствую, как воздух буквально выбит из меня.
– Не могли бы вы взять ее на мгновение? – прошу я медсестру. Я не хочу, чтобы кто-нибудь прикасался к моей дочери. Я хочу держать ее сам, но сейчас я не могу дышать.
Медсестра берет Оливию. Моя Олив. Она берет ее у меня и мягко кладет обратно в кроватку. В это же время я наклоняюсь вперед, стараясь изо всех сил вдохнуть немного глубже.
– Когда мне скажут, что происходит? Хоть что-нибудь? – спрашиваю я с оттенком враждебности. Я пытаюсь контролировать свой гнев. Я в детском отделении, так что знаю, что не могу потерять самообладание. Но я на грани. Если никто сейчас же мне не скажет, что происходит, я точно на хрен потеряю контроль.
Медсестра смотрит на меня снова, и на этот раз даже не пытается ответить мне. Вот черт. Черт! Элли! Нет! Я встаю и наклоняюсь, быстро целуя в голову Олив.
– Я вернусь, малышка.
Бегу обратно к операционной, прежде чем кто-нибудь сможет остановить меня. Когда подхожу к двери, я толкаю ее, очень хорошо зная, что не должен идти туда, и теперь я несколько удивлен, что никто не останавливает меня.
Когда дверь открывается, я немедленно впадаю в шок при виде огромного количества крови моей жены. Почему никто не занимается ей? Почему никто не остановит кровь? Я осматриваю комнату, глядя на их лица, пока не нахожу нашего врача. Он смотрит на часы. Что он делает? Нет... нет... Элли! Я бегу к ней, хватаю за руку и, падая на колени, притягиваю ее к груди.
– Нет, Элли, детка. Элли! – кричу я.
Продолжая кричать, я зову ее по имени снова и снова. Почему меня никто не останавливает? Это очень удивляет, но в глубине души я знаю ответ на этот вопрос. Я знаю, почему никто не останавливает меня. Это не имеет значения, не так ли?
– Время смерти…
– Не говори так. Не смей, черт возьми, говорить об этом! – кричу я.
– 11:12, – тихо говорит врач.
– Нет, она не умерла! Вы не можете просто отнять ее у меня. Она не умерла. Верните ее. Сделайте что-нибудь. Что-нибудь!
Как это могло произойти? Она здорова. Ее беременность протекала идеально. Не было утренней тошноты, никаких проблем с давлением, ничего. Так что же это?
Мои крики стихают, и в операционной наступает мертвая тишина. Перед глазами все плывет, несколько рук поднимают меня на ноги.
Когда меня отпускают, чья-то рука опускается на мое плечо, но я не могу отвести взгляда от Элли. Ее глаза закрыты. Ее некогда розовые щеки стали бледными, а губы приобрели синеватый оттенок.
– Пожалуйста, Элли. Ты не можешь оставить меня. Мы наконец-то обрели настоящую семью, Элли, – плачу я.
– Мы сделали все, что могли, – слова доктора долетают до моего уха и кружатся в мозгу, не находя логического объяснения. – Она умерла от разрыва аневризмы. (Примеч.: аневризма – очаг патологического расширения одного или нескольких кровеносных сосудов в некоторых органах, в т.ч. головном мозге).
– Разве это не в мозге? – спрашиваю я растерянно, глядя на пропитанную кровью голубую простыню, закрывающую нижнюю половину ее тела.
– К сожалению, напряжение от схваток привело к разрыву аневризмы. Это произошло очень быстро. Она не почувствовала никакой боли, но, тем не менее, ее мозг больше не функционирует.
– Как же мы могли не знать о том, что она…
– Боюсь, некоторые люди не узнают об этом, пока не становится слишком поздно, – говорит дежурный врач, но не доктор Элли.
Слишком поздно. Моя семья разбита. Любовь моей жизни, другая половина моего сердца, умерла.
– Сынок, сейчас неподходящее время, чтобы обсуждать это, но время идет. Чтобы она не потеряла много кислорода, мы временно подключили Элеонору к искусственной вентиляции легких, потому что она решила пожертвовать свои рабочие органы, если они подойдут. Я хотел бы сообщить вам об этом, прежде чем начинать процедуру. Хирург находится уже на пути сюда, мы должны действовать немедленно.
Так много информации обрушивается на мой мозг, этого хотела Элли? Но это не то, что я хочу. А что я? Как насчет Олив? Нам нужна была она вся целиком и полностью, и как бы эгоистично это ни звучало, я не хочу отдавать даже какую-то часть Элли кому-то другому. Я хочу ее целиком. Я хочу, чтобы она была со мной. Живая. Я не могу сделать это без нее.
– Я дам вам время.
– Так что, она еще жива? Я имею в виду, что ее сердце все еще бьется? – спрашиваю я, сбитый с толку. – Может, она слышит меня? Вы уверены, что она на самом деле умерла? Разве вы не сделали общий наркоз? Может быть, она просто не проснулась еще?
– Это произошло, как мы ни старались ее спасти, сынок. Я уверен. Мы сделали несколько тестов, чтобы подтвердить то, что мы сразу же предположили. Ее сердце все еще бьется, но боюсь, что остальная часть ее ушла.
Все уходят из операционной, оставив меня наедине с моей Элли. Моя девочка – женщина, которую мне подарила судьба. Я становлюсь на колени около ее постели, не в силах понять, как это все могло случиться с нами.
Пять часов назад мы смеялись над нашей любимой телепередачей. Она составляла длинный список детских имен и озвучивала самые смешные из тех, что нашла в словаре. Пять часов назад наша жизнь была прекрасна.
Я всегда старался не думать о том, что Бог не хотел, чтобы у нас был ребенок. Мы перепробовали все, в том числе все курсы лечения бесплодия. Ничего не помогало, но мы продолжали пытаться. Может быть, мы должны были принять подсказку. Но мы этого не сделали. Мы нуждались в Олив. Мы нуждались в ней, как нам нужен был воздух, чтобы дышать, и теперь я знаю, что Олив действительно была воздухом для Элли.
– Элли, детка, я никогда даже в мыслях не мог представить себе, что мне придется попрощаться с тобой сегодня. Как я могу сказать «прощай»? Я не хочу. Я прошу тебя остаться, но это уже не имеет никакого значения, не так ли? Боже. Жизнь жестока... так чертовски жестока. Этого не должно было случиться.
Я прикасаюсь губами к ее прохладной щеке. Она ушла. Я чувствую это. Ее душа ушла. Моя прекрасная Элли ушла. Я наблюдаю за ней мгновение, глупо думая... надеясь... что она сейчас просто откроет глаза.
– Открой глаза, – шепчу я ей на ухо. – Пожалуйста. Я не смогу жить дальше без тебя.
Я чувствую, будто мое сердце просто вырвали из груди. Все внутри так сильно болит, и это не та боль, которая когда-нибудь исчезнет.
– Элли, я собираюсь вырастить нашу маленькую девочку, как ты хотела вырастить ее. Она будет знать все о тебе, каждую деталь, вплоть до сердцевидной веснушки под правым глазом. Я не буду препятствовать. Мы будем помнить о тебе всегда. Я буду. Пожалуйста, Элл, просто знай, как сильно мы тебя любили. Я любил тебя с того дня, когда мы встретились, и буду любить тебя до того дня, когда умру. Ты моя жена, мой лучший друг. Моя навсегда. Так же, как я был твоим всегда.
Я действительно был только ее всегда. Мы встретились первый раз в школе, когда нам было по пять лет. Мы были лучшими друзьями до средней школы, а затем начали встречаться до старшего курса колледжа, пока не поженились. Никогда не было никого вокруг... для нас обоих. Мы спланировали нашу жизнь, и это должно было быть началом... не концом. Я встаю и оставляю еще один поцелуй на ее лбу. Действительно ли я прощался с ней прямо сейчас? Это не реально. Это сон. Разбудите меня кто-нибудь.
