Текст книги "Остенландия"

Автор книги: Шеннон Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Но исцелившийся воин поднимается на ноги, берет ее за руки, и, проникновенно глядя ей

в глаза, произносит поразительные слова:

– Я люблю вас.

Сильно сокращенный вариант его диалога, надо сказать. Джейн должна была что-то

произнести, но не могла вспомнить ни единого слова. Она оцепенела, пока их лица

сближались. Тетя Сафрония выразительно откашлялась. И мистер Нобли осторожно

касается щечки Джейн губами, такими мягкими, его щека уже немножко шершавая –

всего чуть-чуть. Она затаила дыхание, и улыбалась.

Потом все шесть актеров встали в ряд, лицом к воображаемому Средиземному морю,

чтобы продекламировать заключительные свои диалоги.

– Наконец мы обрели подлинное счастье, – «с выражением» сказала Джейн.

– Действительно, – лихорадочно пошуршав своими бумажками, выпалила мисс Чарминг.

– Блуждания наши уже позади, – томно посмотрев на своего партнера, сказала мисс

Хартрайт.

– Мы заключим друг друга в объятья, – продолжил капитан Ист, страстным взглядом

одарив свою партнершу.

– И куда бы не забросила нас судьба, – с фатовством и рисовкой подхватил полковник

Эндрюс,

– Лишь здесь на берегу наш дом родной. – Со вздохом заключил мистер Нобли.

Наступило неловкое молчание, словно чего-то главного еще никто не сказал. Джейн

сделала шаг вперед и поклонилась «аудитории». Только тут тетушка Сафрония

опомнилась и зааплодировала изо всех сил. А за ней и немногочисленные зрители

захлопали скромно кланяющимся «артистам». Мисс Чарминг счастливо захихикала.

Миссис Темплтон с миссис Уоттлзбрук старательно изображали довольных

величественных директрис своих подопечных, но остальные, прислуга большей частью,

откровенно скучали. А Мартину позади всех, в полной темноте залы (но кто еще там,

головой под потолок?), смешно и глупо вдвойне – эта безвкусная пьеска в изображении

дилетантов-гостей и скучающих профи-актеров. Глупые диалоги. Фальшивые интонации.

Вранье про любовь. Фиглярство школяров.

Джейн невольно отшатнулась от мистера Нобли.

– Ах, дорогие мои, как же чудесно!

– Вполне профессионально!

Обе надзирательницы ринулись на сцену, поздравления, улыбочки, ну, тут и остальные

зрители принужденно приблизились с льстивыми глупыми заверениями. Да, попробуй не

заметить среди них двухметрового Мартина. Но Джейн старалась, изо всех сил.

– Мисс Эрствайл, – попытался он привлечь ее внимание. Со странной застенчивостью,

неуверенностью даже. Чудеса!

Джейн поймала пристальный подозрительный взгляд миссис Уоттлзбрук и холодно

повернулась к нему. Что ему нужно? Его присутствие делает этот фарс вдвойне нелепым

балаганом.

Она повернулась к мистеру Нобли.

– Благодарю вас, сэр. Вершиной моей творческой карьеры было наше объяснение в

любви.

Мистер Нобли учтиво поклонился.

– На этом позвольте мне удалиться, – промурлыкала она обоим и никому в частности,

проскользнув между мужчинами к лестнице.

У себя в комнате она вытянулась на кровати, изучая складки балдахина, размышляя, что

предел ее мечтаний – лежать, не прокручивая в голове в сотый раз одно и то же. Но что

сказал бы ей Мартин этот, если бы… Какая чепуха. Все это ни к чему.

Да, но еще мистер Нобли, который чуть было не поцеловал ее! Вот чем стоило утешаться

до момента, пока за окнами не займется серенький осенний рассвет.

17

Бойфренд №12. Тэд Харрисон, тридцати пяти лет.

К тому времени она уже сдалась, купив дивиди-диски с «Гордостью и

предубеждением» (к великому огорчению бухгалтерии пунктов видеопроката). Но с

появлением Тэда предпочла убрать их с глаз долой, подальше.

Казалось, на этот раз все было очень серьезно. Уже год как они были обручены,

вместе завели собаку и даже подбирали имена будущему младенцу. Лишь сам великий

день оставался в неизвестности.

– Дела пока не блестяще. Еще не время. Но весьма скоро.

Так прошел еще год, и она предложила сделать паузу, пока эти самые дела не

наладятся. Надеялась, разлука поможет сделать ему решающий шаг. Ей хватило

пяти месяцев, чтобы понять, что такого дня никогда не будет. Ему хватило пары

недель, чтобы вернуться к разгулу свободной жизни.

Что же в этой истории оказалось самым плохим? Хуже унижения, хуже бесплодно

потраченных двух лет ее жизни?

То, что она осталась даже без собаки.

День девятнадцатый

Следующим утром Джейн устроилась рисовать прямо в ночнушке. Ей нравился свой

портрет, но ухватить вожделенную уверенность во взгляде ей все не удавалось. Памятуя, что буквально она лишь на днях опять взялась за кисти, требовать, чтобы они

повиновались беспрекословно, было бы большим нахальством с ее стороны.

Она собиралась спуститься к обеду, но за неимением прибора для точного определения

времени еще несколько часов провела у второго холста, пытаясь запечатлеть вид на

пасторальный пейзаж за своим окном. Получилось что-то в духе «Сумеречной зоны». Но

ей понравилось – по крайней мере, поближе к реалиям сего дня.

Она отложила кисти, оделась, слегка перекусила тем, что удалось обнаружить, и

отправилась на поиски общества. Осталось два дня! Не стоит тратить время попусту – а

на что стоит его здесь потратить?

Никого не встретив в парке, она сделала еще один круг, побольше – и оказалось рядом с

коттеджами прислуги. Похоже на намек, что не мешает загладить свою грубость к

Мартину. Она решительно свернула к его порогу. Постучала – никакого ответа. Как ни

странно, испытала что-то вроде облегчения. Постучав еще раз, выждала минутку и пошла

прочь.

Проходя вдоль живой изгороди, она услышала обрывки разговора. Знакомый голос!

Всмотревшись сквозь листву, узнала в говорящем полковника Эндрюса, который, живо

жестикулируя дымящей сигаретой, рассказывал что-то забавное своему невидимому

собеседнику. Потом достал карманные часы, вздохнул, отшвырнул сигарету и сказал:

– Увы, но мне пора на работу, – это без тени улыбки на лице.

То есть на любовное свидание с мисс Чарминг, надо понимать.

Она поспешила прочь, свернув за изгородь, чтобы ее не заметили. Недалеко от парадного

подъезда ее нагнал полковник Эндрюс.

– А, мисс Эрствайл, я разыскивал вас. Не хотите ли прогуляться верхом? Составить мне

компанию?

– Я? А как же мисс Чарминг?

– Мисс Чарминг предпочла отдохнуть немного. Я же изнываю от желания хорошей

скачки, и я…

– А вы не перепутали часом меня с мисс Чарминг?

– О, не может быть, чтобы я настолько пренебрегал вниманием к вам, что вы поверить не

можете…

– Нет, но я, пожалуй, тоже отдохну немного. Уверена, вам, полковник, не мешает сделать

то же самое.

Пора на работу, ну надо же. Так это она – его скучная и такая утомительная работа. А

она-то льстила себя фантазией, что разговор с ней – удовольствие, флирт с ней –

вдохновение. Нет, всего лишь работа, как тяжко вздыхая, признавался тому невидимому

полковник Эндрюс.

А может, что, его невидимым собеседником был мистер Нобли? И думает он, конечно, так

же?

Э-э, ладно, завтра бал, уже завтра долгожданный бал, и разгадка, где и кто этот

таинственный мистер Дарси. И чем, и как вся ее история завершится? Только здесь все

играют роли, все актеры, как и она сама. Никогда не думала, что попадет в актрисы. Но

тогда в чем же смысл бала? И потраченного на Остенландию времени?

Вернувшись в свою комнату, она встретилась взглядом с глазами на портрете. Ее

собственными, вопрошающими и неуверенными в себе. Ухватить суть величия знатных

особ в галерее… Глупая самоуверенность. Искусство и есть глупость плюс притворство.

Когда она спустилась вниз к обеду, тетя Сафрония громко вещала на всю комнату:

– Приедет все семейство Лонгли из Грандер Холла, с обеими дочерьми, и мистер Бентли.

Мисс Хартрайт, вы помните мистера Бентли? Все так же холост, у него теперь четыре

тысячи в год. А как он заботится о своей старой матушке!

Выносить это вранье теперь было труднее, чем когда-либо. Одно дело знать, что внимание

к женщинам, в том числе к ней – для них лишь работа, и совсем другое – слышать это

своими ушами. Поэтому внимательные взгляды мистера Нобли сегодня стали

невыносимыми. Пожалуй, надо смыться, едва обед закончится.

Но, едва все поднялись, мистер Нобли, вместо того, чтобы удалиться к столикам с

портвейном, подошел прямо к ней.

– Мисс Эрствайл, вы позволите проводить вас в гостиную? Невыносимо видеть, что вам

приходится день за днем шествовать позади в одиночестве.

– Но это неприлично, мистер Нобли, – тихо возразила она.

Господи, она не желает, чтобы ее выставили отсюда, прямо накануне бала.

– К чертям эти приличия, – так же прошептал он в ответ.

В гостиной он присел рядом с ней на кушетку.

– Как успехи в живописи?

Значит, это был все же он – тот, кто прислал ей эти краски и кисти.

Значит, это был все же не он – тот, кто слушал за кустами причитания полковника.

– Как вам это пришло в голову? – Вдруг спросила Джейн. – И как вам это удается? Я хочу

сказать, вы умудряетесь задевать меня буквально каждой своей фразой. Мне это совсем не

нравится. Но все равно, спасибо за краски.

Он ничего не ответил, сделал вид, что ничего не слышал. Стал расспрашивать о ее

живописи, кто и что ей нравится, или не нравится. Потом внимательно слушал, какое же

это, оказывается, воскрешенное удовольствие – мешать на палитре реальные-

материальные краски, а не пиксели на экране монитора. Когда-то смущение и

беспомощность недоучки отвратили ее от живописи как таковой, но теперь эта радость

вернулась. И стало неважно, что слушать ее – скука смертная, но за это ему и платят, в

конце концов. Так что пусть постарается, пусть делает вид, что беседует с самой

интересной и удивительной девушка на свете. Черт его побери.

Он старался, даже почти улыбался, этот вечно мрачный, согласно сценарию, мистер

Нобли. Чуть-чуть, уголками рта. Скалиться до ушей ему не положено, ясное дело. Вдруг, наклонившись, он сказал:

– А давайте посмотрим, что у вас получилось.

Вот это сюрприз. Ладно, давайте, она идет к себе под каким-то благовидным предлогом, потом и он незаметно исчезает из комнаты. Она поджидает его наверху, в полумраке

лестничного пролета, потом они крадутся наверх, в ее комнаты, и закрывают за собой

дверь.

Там замирают в нерешительности, переводя дыхание. И что теперь? Что еще он решится

нарушить? Неужели больше ничего?

Она сама не знала, чего хочет, и чего ждет. Но, когда он заговорил, тон был вполне

привычно-сдержанный.

– Я хотел бы видеть ваш портрет.

– Ну конечно, – ответила она почти с облегчением. Ей уже почти нравилось в

Остенландии, и не хотелось бы уехать накануне бала. В конце концов, еще всего один

день.

Она поставила свой портрет на подставку.

– Мне не удались глаза, – сказала она.

– Ничего подобного. Вполне удались. Они чудесные.

Она так и не нашлась, что сказать на это, и достала второе творение – вид из окна.

– Ага! – только и сказал он, и потом молчал несколько минут.

– Мне больше нравится второй, – заговорил он наконец, – в портрет вложено слишком

много усилий, а второй сделан с душой. Вид словно с высоты птичьего полета. Кажется, вы в своей стихии, когда чувствуете себя свободно и даете волю… своим краскам, –

заключил он самую длинную речь, какую она от него только слышала.

Он был прав, и это было приятно сознавать.

При этом он смотрел на ее автопортрет тем же пристальным, странным взглядом, который

она так часто ловила на себе.

– Думаю, мне пора оставить вас в покое, – наконец произнес он ровным голосом.

Что ж… Джейн заглянула в замочную скважину. Никого.

Но у двери он внезапно замер, прижавшись спиной к двери, и замер, всматриваясь в нее

несколько мгновений. Вот сейчас он сожмет ее в объятьях, и все станет на свои места, она

увидит человека под маской актера. Увидит, хорошо ли толстые двери дома эпохи

Регентства скрывают настоящие страсти! Но он стоял, слегка улыбаясь, потом сказал:

– Я лишь хотел еще раз увидеть ваши глаза. Каким-то образом теперь мои глаза глядят на

мир совсем иначе. Что-то меняется, вам не кажется?

Он взял ее руку, потом поцеловал ее ладонь.

Потом приоткрыл дверь, выглянул наружу для надежности, и через секунду дверь за ним

закрылась. Беспокоясь, удастся ли ему ускользнуть незамеченным, она прильнула глазом к

дырочке для ключа. Ничего не видно! Но вдруг через отверстие она увидела его лицо по

другую сторону двери, увидела его глаза.

– Мисс Эрствайл, – прошептал он.

– Что, мистер Нобли? – запинаясь, отозвалась она.

– Завтра вечером на балу, могу ли я рассчитывать на два первых танца с вами?

– Да, мистер Нобли, – задыхаясь от смеха и неудобства позы, прошептала она своему ви-

за-дверью-ви.

– Значит, до завтра, – подтвердил он, и исчез из поля зрения.

Если бы это происходило в действительности! У нее колотилось сердце, и пылали щеки.

Но все равно, призналась она своему портрету:

– Если такова и есть прописанная терапия – разве это не прекраснейшее на свете

лекарство?

18

Парень после бойфренда №12. Джейк Зайгер,

тридцати с чем-то лет.

Однажды, в ту эпоху, когда они с Тэдом еще не расстались, Джейн спустилась вниз, к

почтовым ящикам. И вот, пока она извлекала свою почту из прорези, Джейк, парень

из 302-й, открывая свой соседний ящичек, словно ненароком коснулся ее пальцев.

– Привет! Как там твой пес?

– Уже лучше. Сказали, наверное, какую-то гадость слопал.

– Вот и слава Богу, да? – он потрясающе улыбался, у нее ноги стали такими

ватными, словно от первого в жизни поцелуя.

Он ушел, а она все стояла, пережевывая глупую мысль – он мог бы совратить ее в два

счета – ни шанса устоять. Потом пожаловалась на него комнатным растениям…

вот вроде и все.

А через несколько недель между ней и Тэдом все было кончено.

Тогда она вспомнила ту встречу, то странное ощущение, и ей подумалось, что

теперь незачем возражать, если ее решит совратить такой парень.

И вот наутро, с трудом выждав до десяти часов, с бьющимся от тайной надежды

сердцем она пересекла холл, и подошла к двери с номером 302.

Всклоченная после сна голова появилась в приоткрытой двери.

– Привет, Джейк, у тебя, кажется, тоже есть ролики, может, пойдем покатаемся в

парке…

– Ради этого ты и разбудила меня в такую-то рань?

И, захлопнув дверь, он надо думать уполз обратно в койку.

День двадцатый

Бальное платье Джейн было белоснежным, словно подвенечный наряд. Кружева и оборки,

маленькие жемчужинки по краю лифа и по подолу, низкий вырез, пышные рукава

фонариком. И еще длинные перчатки, жемчуга на шее, а прическу скрепляют крохотные

белые бутончики. На лице изысканные достижения макияжа века двадцать первого.

Ею занималась другая горничная, не эта тупица Матильда.

Закончив, она отошла, оглядела Джейн придирчивым взглядом и воскликнула:

– Вот это да!

Очень многообещающее заключение.

Джейн с высоты лестничной площадки быстро оглядела людской водоворот. Большей

частью незнакомые джентльмены, в классных черно-белых костюмах. Дамы в

белоснежных воздушных нарядах, подхватив шлейфы, улыбаясь, оживленными

ручейками перемещались между черными фигурами мужчин и освещенными

бесчисленными канделябрами колоннами. Очень похоже на дамскую комнату в Лас-

Вегасе, переполненную вечно спешащими невестами – подумалось ей.

Тут она удивленно узнала под маской кое-кого из блистательных гостей вчерашних лакеев

и садовников. Другие же слишком смахивали на студентов, или на второстепенных

актеров, которым здорово не помешают несколько лишних банкнот в кармане – их

принадлежность к этой братии с головой выдавал специфический запашок антимоля и

затхлого воздуха костюмерных шкафов.

Но были и другие дамы, в них легко угадывались клонированные копии мисс Чарминг,

мисс Хартрайт, или даже – да, ищущий и исполненный надежды взгляд мисс Эрствайл.

Так значит, где-то есть и другие поместья. Где тоже есть гостьи Остенляндии – или это

актеры? Кто же тут настоящий?

Боже, у нее полный кавардак в голове…

Мистер Нобли быстро шел по залу, нетерпеливо перебегая глазами по группкам гостей:

белоснежный галстук на шее, угольно-черный костюм – ну обалденно хорош! Увидев ее,

резко остановился. Их взгляды встретились – ого! Что называется, приехали, Нобли…

Не успел он сделать шаг, как его отсекла дама неопределенного возраста и намерений, с

радостным визгом -

– О, мистер Нобли! – ринувшаяся ему наперерез.

Мистер Нобли стремительно развернулся, и вмиг исчез за колоннами.

Но зато появился… мистер Мартин! Тоже белый галстук, и черный сюртук, ищущий

взгляд. «Тоже по мою душу?» – подумала Джейн. В миг, когда их взгляды встретились, она

поняла, что правда выглядит сегодня на все сто. Все головы поворачиваются в ее сторону, следуя изумленному взгляду Мартина. Он поспешил навстречу, протягивая руку Золушке,

с первыми тактами музыки спускающейся по лестнице в толпу незнакомых гостей.

– Прекрасное платье, Джейн… то есть, мисс Эрствайл. Могу я пригласить вас на первые

два танца?

Ох, этот взгляд, знакомый мужской дух, прикосновения, словно они снова в каморке перед

теликом, с запотевшими банками в руке.

– Мартин, я не могу. Я уже обещала….

– Мисс Эрствайл, – раздался рядом голос мистера Нобли, – первый танец начинается, не

угодно ли?

Мужчины обменялись столь молниеносными взглядами, что понять их было невозможно.

Ну надо же – неужели ревность? Из-за нее? Или какие-то старые счеты?

Уходя, она бросила взгляд на слегка озадаченного Мартина, словно извиняясь за свое

пренебрежение после пьесы, может и за то, что предпочла шикарного актера реальному

земному парню. Хотя трудно сказать, что он мог понять по этим взглядом.

Но вот, под руку с мистером Нобли она входит в сияющую тысячами свечей танцевальную

залу, где уже звучат первые такты менуэта. Она улыбается всем, улыбается мистеру

Нобли, он смотрит на нее, он улыбается тоже. Ну наконец-то.

– Вы просто восхитительны, – говорит он таким голосом, что нет сомнений, это правда.

Он целует ее ручку в перчатке.

Что-то изменилось в нем; наверное, корректировки в соответствии с новой ролью? Скорее

всего, она сейчас его новая сверхзадача – вот и хорошо: зачем отказывать себе в

последнем удовольствии?

Танцоры выстроились в линию; знакомые и не знакомые, конечно и мисс Хартрайт с

капитаном Истом, убедительно влюбленными глазами глядящие друг на друга. Бедняжки,

если всерьез подпадают под очарование опытных актеров. Взгляните на полковника

Эндрюса, обхаживающего мисс Чарминг – а если честно, она не удивилась бы, узнав, что

он гей. И не только эти две – все дамы в ожидании чуда, в предвкушении любви. Да, но

что же будет наутро после бала?

Настал черед занять место в ряду танцоров, Джейн делает реверанс, все предписанные

правилами фигуры, даже произносит положенные слова:

– Думаю, нам пора о чем-то поговорить.

– О чем, простите?

– Я вижу, мистер Нобли, вы сегодня не в духе.

– Напротив. И вам не удастся вывести меня из равновесия.

А ей как раз хотелось этого. Мир актерства начинал утомлять. Слава богу, что завтра

вернутся банки шипучки и сырая земля под голыми пятками.

Но пока руки мистера Нобли обхватывают ее за талию, кружа в очередной фигуре, его

улыбающиеся губы рядом с ее щекой, и она забывает, что сыта по горло актерством и

актерами. Ладно, но тогда пусть это продолжается вечно.

Музыка стихла; мистер Нобли решил, что ей не помешает стакан прохладительного – и

быстро отошел. Надо же. Какая неслыханная предупредительность с его стороны!

Поделиться примерно теми же мыслями к ней подскочила ее тетушка Сафрония.

– Никогда не видела подобного внимания с его стороны! Джейн, он ведет себя, как

влюбленный по уши! И неудивительно, ведь ты сегодня затмила всех!

Расчувствовавшись, дамочка чмокнула Джейн в щечку, и она уловила легкий аромат

табака. Вот это да! Стоп – а что, если тот невидимый собеседник за кустами и была эта ее

«тетушка»? Сколько поразительных секретов! Разве Остен писала мистику, а не честные

любовные романы?

Но уже вернулся мистер Нобли с бокалом пунша, с тем выражением на лице, которое

никому не даст шанса отбить у него восхитительную партнершу.

– Вам не нравится бал? – спросила она.

– Напротив. Никогда не был так счастлив, но дело вовсе не в бале…, – начал было мистер

Нобли, но тут заиграла музыка, и парочки пошли по проходу мимо них, выстраиваясь для

следующего танца.

Мистер Нобли удержал ее за руку, и прошептал:

– Джейн Эрствайл, если вы окажетесь последней на этой земле, с кем мне доведется

говорить, я умру счастливейшим из смертных. Я бы предпочел, чтобы люди, музыка и

шум исчезли навсегда, а мы остались наедине. Я мог бы смотреть на вас, слушать вас, и

только вас одну бесконечно.

– Вы – и такие комплименты?

– Да, комплименты, но не пустые слова. Клянусь, это правда.

Наступил их черед в фигуре, он подхватил ее, закружил, вел ее, не отрывая от нее глаз. У

Джейн пересохло в горле. Пока играла музыка, говорить было невозможно, но можно не

сомневаться, что мисс Эрствайл и мистер Нобли составляли самую яркую и гармоничную

пару в зале. Но дело в том, что никакие они не мистер и мисс.

Ей стало жарко, голова кружилась – ситуация хуже, чем до Остенландии. Она слишком

увлеклась – разве ты этого хотела, тетя Кэролайн? Как ей теперь уносить отсюда ноги?

Джейн, сделав реверанс, ускользнула на свежий воздух, пока мистер Нобли умолял ее

задержаться, всего на два слова…

– Мистер Нобли! Как я рада встретить вас здесь! – воскликнула подскочившая к ним

незнакомка, вся в кружевах и кудряшках.

Интересно, это старая знакомая, или же по долгу службы он навещал гостей в других

«поместьях» время от времени; скажем, когда делал вид, что отправляется на охоту?

Мистер Нобли забормотал какие-то извинения шустрой даме, но Джейн уже скользнула в

соседнюю комнату. Кажется, там мелькнула высокая фигура Мартина.

Нет, ее перехватила непреклонно сильная рука.

– Мисс Эрствайл!

Опять мистер Нобли! Боже, сейчас его можно принять за самого Хитклифа!

Не выпуская ее руки, он, с уверенностью завсегдатая лавируя в коридорах, провел ее в

погруженную во мрак библиотеку – а зачем во время бала нормальным людям свет в

библиотеке?

Только тут он освободил ее руку и, не слишком твердо, но так же блокируя ей путь к

отступлению, проговорил:

– Извините меня.

– Пока и на том спасибо.

Джейн, деваться все равно некуда, опустилась в кресло. Он, нервно потирая подбородок, расхаживал перед ней: туда-сюда, туда-сюда. В темноте (прям как в спальне, ехидно

подумала она) он казался почти плоским силуэтом, лишь иногда дальний отсвет

прорисовывал его подбородок, отражался в его глазах.

Наконец, растерянно взъерошив волосы, он начал:

– Я должен был увести вас оттуда, где все смотрят на вас, следят за нами. Это

невыносимо.

Рухнув в кресло рядом с ней, он схватил ее за руку. Господи, опять, синяки будут,

подумала Джейн. У него что, хронический хватательный рефлекс – что-то вроде нервного

тика?

– Помнится, при первой встрече вы заметили, что самое верное – первое впечатление. Вы

правы в отношении себя; но и я не ошибался в ту минуту – вы опасная женщина, я в

опасности потерять голову от любви.

– Неужели? – Господи, и ничего остроумнее у нее не получилось!

– Да, я знаю, это звучит абсурдно; вряд ли кому приходило в голову, что такое возможно.

Я и сам не представляю, когда, в какой момент что-то в моих чувствах стало меняться.

Когда вы играли в крикет с капитаном, шутили, смеялись – я уже ревновал вас, как

последний дурак, и я так хотел бы быть на его месте… И вот сегодня… ваша красота…

ваши глаза… я покорен, и не могу больше таиться, я не могу молчать. Знаю, глупо

надеяться на взаимность, но ничего, кроме надежды мне не остается.

Рукой, затянутой в перчатку, он сжал ее руку. Прямо как тогда в парке, во второй день.

Надо же. А ведь словно год прошел.

– Теперь слово за вами, только вы можете облегчить мои страдания. Быть всегда рядом с

вами, быть вашей опорой – это предел моих мечтаний. Скажите, могу ли, смею ли я

надеяться?

Он замер в кресле – да, мучительная агония безнадежно влюбленного сыграна неплохо;

Джейн смотрела на него, как зачарованная. Он вскочил и опять заходил по комнате, потом

остановился перед ней с выражением мучительного отчаяния на лице:

– Ваше спокойствие убийственно, как кинжал. Скажите же мне, мисс Эрствайл, могу ли я

надеяться на взаимность?

О, какой блаженный, восхитительный миг!

Но с каждой минутой чувство это убывало, утекало прочь, как тончайший песок сквозь

сжатые пальцы – не удержать его. Это все притворство, искусная игра. Пусть будут

примитивные поцелуи на ковре – но искренние. Да, жизнь полна убожества, упущенных

возможностей, убийственно нудных и дел и забот. Но среди уродства реальной жизни есть

место и драгоценным мгновениям красоты – аромату сентябрьских персиков, искреннему

тихому смеху, очарованию света и тени. Настоящие мужчины тоже встречаются на белом

свете. Вот и отлично.

Мартин первым за много лет дал ей возможность бездумно наслаждаться восхищением –

собой, им, мужчиной, способным дать женщине почувствовать себя раскованной в

любовных играх, а не дурехой, зацикленной на мыслях о дне собственной свадьбы.

– Я не знаю, я…

Что она бормочет? Но она действительно растерялась. То, что он говорил, было пошло,

глупо и неискренне, все это вытряхнуто из пыльных книг. Но сам он – его глаза, его голос, ощущение его рук… Но он актер. Попробовать, что ли, подыграть ему? Если получится,

может, и запомнится, как записанное на киноленту.

– Мисс Эрствайл, поверьте, я совершенно искренне…

– И напрасно. Я вас прекрасно поняла, поверьте, но с меня довольно. Все было

замечательно, и я старалась, и так далее – но с меня хватит, – она говорила до странности

быстро, нервно разглаживая юбку руками.

Выражение его лица изменилось. Он опустился перед ней на колени, заглядывая ей в

глаза, и сказал таким искренним, серьезным тоном, какого она от него никогда не

слышала:

– Вам нехорошо? Что с вами?

Эта перемена смутила ее. Темные глубокие глаза смотрели пристально и сочувственно, и

суровость черт при таком близком расстоянии испарилась без остатка. Но стоп, и это лишь

игра.

– Я вас совсем не знаю, – сказала она просто.

– Вижу, я слишком поторопился, простите меня, – сказал он, поднимаясь и отводя взгляд.

– Надеюсь, будущее все изменит. .

– Мистер Нобли, – четким голосом заговорила Джейн, входя в роль, – благодарю вас за

столь лестную для меня речь, но принять ваше предложение ни сейчас, ни в будущем я не

смогу. Уверена, найдется достаточно дам, которые не устоят перед такими

перспективами…

– Но только не вы, – сказал он с убедительной печалью.

Каков талант, однако – Джейн не могла не восхищаться им.

– Но не я. Как не мучительно, выслушав, все же отказать вам, я благодарна этому случаю

за то, в чем теперь твердо уверена – это совсем не то, чего я хочу в жизни.

– И чего же вы хотите? Нет, я серьезно. Чего именно вы хотите?

– Чего-то и кого-то реального.

– То есть вы имеете в виду некоего садовника?

– Это вас не касается. Не будем об этом.

– Что же, искренне пожелаю вам счастья, мисс Эрствайл.

– Э-э, хватит вам, можно уже называть меня Джейн, – сказала она; и видно, забежала

вперед, ибо он растерялся. При Регентстве называть по имени можно разве что невесту…

– То есть я не имела в виду, что согласна и мы помолвлены… Господи, ерунда какая. Я

чувствую себя полной идиоткой.

– Дураком оказался здесь скорее я.

– Значит, нас здесь двое, – грустно улыбнулась она. – Мне пора.

Мистер Нобли поклонился.

– Удачного бала.

И она ушла, поражаясь, как это сказала ему «нет», этому воплощению дарсизма,

мешавшему ей свободно наслаждаться жизнью. Ах, как же легко наслаждаться реальной

жизнью. Слышите меня, Кэролайн?

И первым же, кого она увидела, еще не остыв от экстатического восторга сцены

предложения и отказа, был Мартин, который оказался не Теодором, а:

– Прошу любить и жаловать, я теперь мистер Бентли, богатый землевладелец, ибо

возникла нужда в танцующих роботах для дам. Эта роль мне дозволена при условии, что я

буду помалкивать, – пояснил он, выразительно указывая глазами на миссис Уоттлзбрук,

подозрительно сверлившую их глазами из другого угла комнаты.

– Тогда нечего болтать, пойдем танцевать, – потащила она его на середину, в конец ряда

танцующих.

И, пока не стихла музыка, она наслаждалась танцем с самым лучшим, высоким, стройным

танцором в этом зале. Пока не заметили, что к ним решительно устремилась суровая

миссис Уоттлзбрук. Не сговариваясь, они бросились прочь, по коридору, потом по

лестнице и вот они на улице – но куда дальше? По мокрой-то траве? А прекрасное ее

платье? О нет, верный рыцарь подхватил ее на руки, спасая прекрасный наряд беглянки.

За высоким частоколом живой изгороди, где их не увидят, он поставил Джейн на землю.

– Это и есть ваши владения, мистер Бентли?

– Ах, да, конечно. Я самолично огораживал этот газон. Понимаете, нынешние садовники

никуда не годятся.

– Знаешь, а ведь я должна была обручиться с самим мистером Нобли. Но ты все испортил.

– Ну, прости. Я ведь предупреждал – всего пять минут наедине – и ты пропала.

– Именно. Я почти уже решила прекратить все эти игры с парнями, но ты все испортил.

– Послушай, только ничего серьезного, ради Бога, я ведь просто…

– Окей, расслабься, я именно этого и хочу.

– Рад слышать, – он притянул ее к себе. – Ты изменилась, знаешь. И я скучал по тебе, ты

можешь себе представить такое?

– Рада слышать.

– Надеюсь порадовать тебя не только этим, – он на мгновение обернулся, потом добавил, –

прости за то, что наговорил тогда. Женщины лишь играют здесь в любовь, пока их мужья

заняты важными делами. Я только потом догадался, что тебе нужно что-то серьезное. Я

был потрясен, что ты предпочла меня…

– Мартин, уже теплее.

– Я был поражен, сражен, восхищен… э, я не очень-то мастер выражаться, знаешь. Но,

если честно, ты похожа на мою сестру.

– Да ну?

– Да, она свой парень, такая забавная…

– Вполне твоем вкусе, значит?

Он схватил ее на руки, прижал к себе, и они стали целоваться.

– М-м-м, нет, не совсем. Она меня так никогда не целовала, честное слово!

Он покружил ее в воздухе, мурлыча какой-то примитивный ритм, а потом поставил на

пенек, так что они оказались одного роста.

– Мартин, а тебя не выгонят – за это?

– Сейчас мне решительно все равно!

– А если я заступлюсь за тебя – это поможет?

– Возможно, по крайней мере, заранее спасибо.

Воспоминание о расставании ее не порадовало. Но…

– Знаешь, я ведь могу остаться на пару дней – поменять свой рейс. Остановлюсь в отеле, в

Лондоне – никаких шпионов от миссис Уоттлзбрук. И ничего серьезного тоже, я обещаю,

просто одно голое удовольствие.

Он широко улыбнулся.

– Как я могу отказаться! Лишить себя удовольствия увидеть твою попку – в штанишках и

без!

19

Бойфренд №13, Джимми Раймер, тридцати восьми лет.

С исчезновением жениха, а главное, собаки, Джейн фактически выпала из жизни.

Почти все вечера она сидела дома. Ну, если не задерживалась на работе. Весело, да?