Текст книги "Дом там, где сердце"
Автор книги: Шеннон Фаррел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Августин Колдвелл был мертв, а Кристофер больше ничем не мог навредить Барнакилле. Тем более, когда здесь Локлейн, способный всех их защитить. Локлейн и Мюйрин. Потому что Циара была уверена, что если Мюйрин и собиралась за кого-то замуж, то это был ее брат, и скоро она вернется домой, чтобы сообщить ему об этом.
Она вдруг позавидовала их любви и счастью, но лишь на короткий миг. Она знала, как они настрадались. Они заслуживают счастья, и она тоже. Если бы только однажды ей повстречался достойный мужчина…
Она вздохнула и вернулась в кухню, горько сожалея о том, что отвергла человека намного лучшего, чем Кристофер Колдвелл, только потому, что ее прельщала идея быть госпожой большого поместья.
Но ведь Мюйрин тоже госпожа большого поместья, и ей не нужно ничего и никого, кроме Локлейна.
Судьба – действительно странная штука.
Когда Кристофер наконец уехал, Локлейн тяжело опустился на стул и подпер голову руками. Он знал, что его ожидала работа в мастерской. Сейчас у него было даже больше заказав, чем раньше, несмотря на голод. Но он вытащил стопку писем Мюйрин и стал их перечитывать, просматривая, ничего ли не упустил, пока бумага не стала похожа на клочья. Действительно ли она собиралась за кого-то замуж в Шотландии, может, за Филипа Бьюкенена?
Он думал о том, чтобы поехать в Финтри и разыскать ее, но это нереально. Им нужно было готовиться к посевной. К тому же постоянно рождались ягнята, оленята, жеребята, и хотя Циара пыталась помочь с канцелярской работой! она, конечно, не разбиралась в этом так, как это получалось у Мюйрин.
– Я обещал ей проследить за ходом дел, пока она будет в отъезде. Я не могу не сдержать слова. Я не могу поехать в Шотландию. Кроме того, она обещала, что вернется. Она обещала, – вздохнул Локлейн и смиренно отложил письма обратно в ящик. Ему больше ничего не оставалось, только ждать и надеяться.
Он обхватил руками плечи и недоумевал, почему ему вдруг стало так холодно.
Глава 26
Ранним ясным мартовским утром, через пару месяцев после того, как Мюйрин уехала домой к отцу, маленький двухместный клипер причалил у дока в Барнакилле. Мюйрин, тепло одетая в отделанную мехом дорожную накидку и тяжелое роскошное синее платье (мать настояла, чтобы она взяла его как подарок), грациозно спустилась на причал и побежала к дому.
Когда жители, включая Циару, начали спускаться к доку, чтобы посмотреть, что привезла «Андромеда», они наконец-то узнали хорошо одетую, яркую девушку, которая сошла на берег, и обступили ее со всех сторон. Несколько молодых мужчин и женщин подошли, чтобы обнять и поцеловать ее, и Мюйрин переполняла радость от этой теплой встречи.
– Я так рада снова оказаться дома, – с широкой улыбкой проговорила она.
– Не так, как мы счастливы видеть вас, – ответили почти в унисон Колм и еще несколько человек. – Эта зима была нелегкой, но погода предвещает благоприятный год. Работы будет много.
– Даст Бог, этот год будет легче, чем предыдущий, – ответила она, и все дружно перекрестились. Затем она повернулась к Циаре: – Я рада, что вы хорошо выглядите, Циара. Теперь вы гораздо больше похожи на прежнюю себя, я уверена.
– Приятно видеть вас, Мюйрин. Не могу передать вам, как я рада, что вы дома.
Мюйрин заметила, что тень прошлого больше не омрачает ее. Возможно, со временем, когда она испытает немного счастья, ее горе от суровых испытаний канет в Лету.
Мюйрин обняла ее и спросила:
– А где Локлейн?
– Наверное, наверху в доме, готовится к завтраку.
– Увидимся позже, – с улыбкой сказала она, не в состоянии подавить желание увидеть его.
– Добро пожаловать домой, Мюйрин! – крикнули ей, когда она сделала шаг из толпы.
Мюйрин приподняла юбки и остаток пути до дома бежала. Локлейн как раз выходил из мастерской с только что завершенной детской колыбелькой, когда она обогнула угол.
– Локлейн! Локлейн! – окликнула она.
– Мюйрин! – У него перехватило дух, и он чуть не уронил колыбель, быстро поставил ее на землю и побежал навстречу.
– Я дома, любовь моя, я дома! – кричала она, бросаясь в его объятия, и все сомнения и опасения навсегда вылетели из ее головы.
Он схватил ее в объятия и жадно поцеловал в губы, а потом покрыл поцелуями все лицо.
– Мюйрин, моя любовь, ты вернулась. Слава Богу. Все мои молитвы были услышаны, – прошептал он, и в глазах его застыло несколько слезинок радости. – И теперь, когда ты здесь, дорогая, я никогда тебя больше не отпущу.
– И не надо, Локлейн. Я остаюсь здесь навсегда, если и ты будешь со мной.
Локлейн опустил ее на землю и посмотрел ей в глаза.
– Но я не совсем понимаю… Не могу поверить, что ты действительно здесь! Кристофер сказал, ты выходишь замуж…
– Тс-с-с, тише, любимый. Что бы там ни наговорил тебе Кристофер, все это абсолютная ложь. Как ты вообще мог подумать, что я брошу тебя, брошу Барнакиллу? – Мюйрин рассмеялась сквозь слезы. – Ты в моих мыслях, в моем сердце, Локлейн, ты и только ты. Этот дом, это поместье – вся моя жизнь. Бросить его – все равно что убить своего ребенка. И даже если бы я не любила тебя так сильно, разве могла я бросить всех этих людей на произвол судьбы или позволить Кристоферу стать их хозяином? – распекала она его, держа его руки в своих ладонях.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что люблю тебя, дурачок. Как ты мог в этом сомневаться? – говорила Мюйрин, покрывая его лицо поцелуями.
Локлейн поднял ее и закружил, крича от радости:
– Ты любишь меня, Мюйрин? Правда?
– Я всегда тебя любила с того момента, как встретила, – призналась Мюйрин.
Но улыбка вдруг сошла с его лица, и он снова мягко опустил ее на землю.
– Вы смеетесь надо мной, миссис Колдвелл.
Он направился к ее конторе, налил себе довольно много бренди и залпом опрокинул всю рюмку даже не поморщившись, несмотря на то, что оно было отвратительным.
– Что случилось, Локлейн? Что я не так сказала? Или все дело в том, что ты меня не любишь? Я совершила ошибку, когда вернулась сюда? – спросила она чуть не плача.
– Нет, вовсе нет. Конечно, я очень взволнован вашим приездом. Но не стоит лгать мне о своих чувствах. Разве вы могли любить меня все это время? – усмехнулся он. – Ведь вы любили Августина!
Мюйрин ошеломленно смотрела на него.
– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
– Да, мы об этом никогда не говорили, но тем не менее он был у вас первым! Наверное, вы любили его, коль вышли за него замуж. И даже не думайте щадить мои чувства. Я видел вас в тот вечер в отеле «Гресхем» собственными глазами, помните? Вы же были вне себя! Так что перестаньте мне лгать и говорить, что любили меня. Августин стоял между нами, словно тень, с тех пор, как мы повстречались. Я влюбился в вас в тот момент, когда ваша рука коснулась моей. Но, черт возьми, вы были замужем за ним, вы выбрали его из всех людей на свете! Но мне уже все равно. Я пытался сдерживаться из уважения к вашей скорби, и, может быть, в конце концов благодаря моим стараниям вы и полюбили меня в ответ. Но я знаю, что всегда буду второй вашей любовью, а не первой.
Мюйрин засмеялась и продолжала смеяться, пока у нее не закололо в боку, хотя смех ее был совсем невеселым. Локлейн удивленно смотрел на нее. Опрокинув еще одну рюмку и со стуком поставив ее на стол, он подошел и потряс ее за плечи.
– Мюйрин, перестань же, сейчас же перестань! Тебе такими смешными кажутся мои страдания?
– Вообще-то да. Я же сказала, я тебя люблю. Думаю, лучше было бы сказать тебе об этом раньше, но я слишком гордая. Очевидно, ты не получил моего письма, ведь так? Это уже сложнее, потому что я не знаю, что ты обо мне подумаешь и будешь ли ты все так же любить меня после всего, что я сделала, но ты должен знать правду. Всю правду, Локлейн, какой бы ужасной, она ни была. Я не хотела в этом признаваться, поскольку это отвратительно. Я уверена, я все равно буду проклята за это. Правда в том, что я ненавидела Августина. Я была рада, когда он застрелился. Ты слышишь? Рада!
Локлейн уставился на нее.
– Я не понимаю. О чем ты говоришь? – изумленно прошептал он.
– Я пыталась не вспоминать об этой страшной правде, но, думаю, пришло время прогнать духов прошлого, – сказала Мюйрин, наливая себе рюмку хереса и садясь на небольшой диван. Медленным жестом она пригласила Локлейна присоединиться к ней.
Взяв его за руку, она призналась:
– Я никогда не любила Августина, никогда. Я вышла за него замуж по глупости. Потому что я хотела иметь свой дом, освободиться от отцовской опеки и строгого воспитания. На мое состояние и раньше охотились, но Августин так умело лгал мне, что я искренне верила, что он мною очарован. В конце концов я решила, что могло быть и хуже: чем плохо выйти замуж за человека, который, похоже, был мною увлечен и к тому же имел огромное поместье в Фермане? Но мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что этот человек распутник, что он пил, играл и увлекался не женщинами, а мужчинами. Я слышала, как он сравнивал своих любовников. Это было отвратительно, отвратительно, – она покачала головой. Локлейн изумленно смотрел на нее. – Он никогда и пальцем меня не тронул, ты понимаешь, в каком смысле. Он говорил, что я слишком изысканная и женственная, чтобы волновать его. Кроме того, он женился на мне ради прикрытия. Имея привлекательную жену со связями в обществе, он мог легко держать кредиторов на коротком поводке и тратить все деньги на бесполезные мероприятия, которыми собирался меня поразить, и карточные игры. Когда он выигрывал, он чувствовал себя прекрасно, но когда оказывался в проигрыше, то все срывал на близких, то есть на мне. Правда, он заботился о том, чтобы не было видно синяков, – прошептала Мюйрин с легкой дрожью.
– Так, значит, синяки, которые я видел в отеле… Ни на каком корабле ты не падала! – Локлейн буквально задыхался, произнося эти слова.
– Прости, что я солгала тебе. Это все гордость. Я не могла позволить себе быть объектом жалости. В любом случае все тогда уже зашло слишком далеко.
– Но я не понимаю… Если он женился на тебе только ради твоего состояния, почему он тогда застрелился? И куда делись все его деньги?
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Он проиграл все деньги, которые дал ему мой отец, в Ливерпуле. Он был очень зол на меня, потому что отец оказался более осторожным с моим приданым, чем он ожидал, и вверил большую его часть Нилу. Августин задумал как-то от меня избавиться, присвоить мои деньги и найти себе другую богатую жену, – проговорила Мюйрин. – А пока этого не произошло, он с удовольствием мучил меня. Это было что-то вроде безумной игры. Один заряженный пистолет, один холостой. Дело в том, что он забыл, что, вытащив пулю в одном из них, оставил порох. Августин первый раз выстрелил в меня. Порох вспыхнул, и что-то вошло в стену, оставив след. Он был настолько пьян, что подумал, будто это был заряженный пистолет, а второй пуст, так что он приставил его к голове и в шутку нажал на курок. Но это оказалась не шутка.
– Господи, Мюйрин, я и не представлял себе!.. – удивленно проговорил Локлейн, потирая глаза и виски одной рукой, а другой судорожно хватая ее руку. Наконец он сказал: – Но ты умоляла его не покидать тебя! Я думал, ты его любишь.
– Я была в ужасе, Локлейн. У меня была истерика после того, как я оказалась в шаге от смерти. Я не понимала, что говорю. Я была одна в незнакомой стране, и у меня не было ни единого друга, кроме угрюмого управляющего имением, который бросал на меня злобные взгляды каждый раз, когда я осмеливалась открыть рот, – с легкой улыбкой сказала Мюйрин. – И я была в панике после того как увидела, что Августин умер такой страшной смертью. Разве ты можешь меня винить за то, что я просто обезумела?
– Нет, вовсе нет, – ответил он, крепко обнимая ее за талию. – Теперь, после того как ты рассказала мне всю правду, все становится на свои места. – Он какое-то время крепко прижимал ее к себе, а затем пробормотал, уткнувшись в ее волосы: – Подумать только, а ведь я думал, что ты никогда не сможешь любить меня так, как любила Августина.
– Для меня всегда существовал лишь ты. И не только потому, что ты был так внимателен ко мне. Между нами всегда была какая-то искорка, не правда ли? Я замечала это каждый раз, когда мы оставались вдвоем.
Его глаза блеснули.
– Так, значит, я был у тебя первым? Мюйрин улыбнулась.
– Во всех смыслах. У меня даже остались простыни, если ты мне не веришь.
Он усыпал поцелуями ее шею цвета слоновой кости.
– Господи, не могу поверить, как мне повезло! Ты действительно любишь меня.
– Люблю, Локлейн, всем сердцем люблю, хоть и не всегда это показывала. Но пока мы не унеслись на крыльях счастья, – предупредила она, удерживая его на расстоянии вытянутой руки, – я должна тебе еще кое в чем признаться, в чем-то, за что мне по-настоящему стыдно. Помнишь, я продала дом в Дублине, чтобы поддержать всех нас в Барнакилле?
– Да, и вернулась такая изможденная и несчастная. В чем же дело?
Она посмотрела на него и покраснела.
– Это был не обычный дом. Это был бордель. Сэм и Эмма были людьми, которых мне удалось спасти от проституции. Вот куда Августин вложил большую часть своих денег. Он имел долю от их заработка, использовал людей, наживаясь на их грехах.
– Боже правый, не могу в это поверить! Они не причинили тебе зла? – с недоверием спросил Локлейн, поглаживая ее щеку.
Она покачала головой.
– Нет, физически они мне ничего не сделали, но морально… Это было ужасно. Я, умудренная опытом, думала, что знаю о таких вещах, но не могла себе представить… То, что я видела, Локлейн, слишком ужасно, чтобы об этом говорить. Мне даже противно было брать деньги от продажи! Просто противно! У меня было отвращение при мысли о том, что я получаю прибыль от этих несчастных. Но что мне оставалось? Нам всем отчаянно нужны были деньги, а содержательница борделя и сутенер готовы были с радостью выкупить дом, чтобы больше не приходилось делить прибыли с Августином или его вдовой. Я предложила проституткам жилье, если они захотят уехать. Я говорила с ними, видела, как они живут. Но для многих из них другая жизнь была неприемлемой, они могли жить только так и только в Дублине. Они не хотели переезжать в Эннискиллен, чтобы попробовать работать на земле, только Эмма и Сэм согласились на это. В итоге я поняла, что у меня не такой уж большой выбор. Мои угрызения совести по поводу тех денег не спасли бы их, и Барнакиллу бы не спасли. Но после этого у меня очень долгое время была депрессия, и мне хотелось сделать больше. А еще я осознала наш грех. Любить тебя вне брака – это, ну, неправильно, если следовать тому, чему учит церковь. Но каждый раз, когда я на тебя смотрела, держала в своих объятиях, я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела тебя отталкивать, поверь мне. Я просто была растеряна и боялась, переживала за то, как буду жить здесь, за тебя, за твою любовь – в сущности, за все сразу.
– Но ты больше не переживаешь? – мягко спросил он. Она подошла к нему, села на колени и прижалась к нему.
– Уже нет. Любовь – это редкий и ценный дар, и лично я не собираюсь от него отказываться. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо на свете, и я тебе верю. Я знаю, как много для тебя значит Барнакилла. Мне нужно было убедиться, что ты остаешься со мной не только ради нее.
Он крепче прижал ее к себе.
– Я с тобой, потому что люблю тебя. Куда бы ты ни задумала уехать, чем бы ни захотела заниматься, я всегда буду с тобой.
– Пока не высохнут моря?
– Да, любовь моя.
– Так ты прощаешь меня за то, что было в Дублине? – прошептала она.
– Тебя не за что прощать. Я не виню тебя, что ты пришла в ужас от увиденного. Я бы, наверное, тоже пришел в ужас. Я видел проституток в Кейптауне и Сиднее, когда сходил с корабля по пути в Австралию и обратно. Я бы не пожелал этой доли ни одной женщине и ни одному мужчине. Но ты сделала все возможное, чтобы сохранить поместье. И спасти людей от того, что однажды им пришлось бы обратиться к такому же существованию, чтобы выжить. Как я могу строго судить тебя за это? Я люблю тебя, Мюйрин, и всегда буду стараться понять тебя.
– Правда? Потому что я хочу сделать еще одно признание, прежде чем мы решим, что нам теперь делать. Хотя, вообще-то, два признания.
Он слегка улыбнулся ей.
– Что ж, хорошо, я слушаю. Но, надеюсь, это не слишком меня шокирует. Я не уверен, что выдержу это.
– Думаю, это будет приятный шок. Первое – на свою часть от отцовского наследства я купила еще одно поместье. Поместье Кристофера.
Локлейн стоял, раскрыв рот.
– Но как? Никогда бы не подумал, что он так легко сдастся.
– Нил оказал давление на кредиторов, чтобы те потребовали оплаты, ему удалось убедить их наконец обратиться в суд. Кристоферу оставалось или идти под суд, или продать поместье. Так что он продал мне поместье, и я оплатила его долги.
– Отличная новость! Теперь мы точно сможем возродить Барнакиллу, и нам не нужно будет переживать, что за дверью у нас притаился враг. Я знаю, ты справишься и с двумя поместьями, Мюйрин.
Она покачала головой.
– Не справлюсь, дорогой, потому что Барнакилла больше не принадлежит мне. В сущности, она никогда не была моей. Видишь ли, с завещанием были проблемы.
Локлейн потер лоб и воскликнул:
– О Боже, не хочешь ли ты сказать, что Кристофер законно унаследовал ее? Подумай о деньгах, о тяжелом труде, обо всех жертвах, которые мы ради нее понесли! Он не может забрать у тебя все, что ты сюда вложила…
– Нет, любовь моя, поместье не принадлежит и Кристоферу. Отец Бреннан обнаружил бумаги среди приходских записей в Дублине. В завещании, которое оставил твой отец, говорится, что поместье достанется самому старшему из оставшихся в живых его сыновей. Старший из оставшихся в живых, а не старший из оставшихся в живых законнорожденных. Только благодаря Блессингтону и этому ужасному, лживому адвокату Августину и его матери удалось захватить контроль над поместьем, пока ты был в Австралии. Барнакилла никогда не принадлежала ни Августину, ни мне. Она всегда было твоей.
Он молча смотрел на нее, а потом крепко обнял. Он качал ее на коленях, крепко прижав к себе, как будто никогда ее больше не отпустит.
– Спасибо тебе, любовь моя! Если бы ты не приехала в Барнакиллу, чтобы спасти меня, не знаю, что стало бы со всеми нами.
Она нежно убрала его черные волосы со лба.
– Не стоит меня благодарить, любимый. Я сделала то, что сделал бы каждый. Я должна была это сделать. У меня не было выбора. Так что теперь мы соседи и друзья. Мы ровня. Тебе не нужно принимать никаких решений прямо сейчас…
– Нужно, – сказал он, поднимаясь с дивана, и закружил ее в объятиях. – Я люблю тебя и собираюсь жениться на тебе как только представится возможность.
— В таком случае хорошо, что отец Бреннан приехал со мной, – пробормотала она, когда он понес ее в спальню и аккуратно опустил ее на постель.
– Нам нужно будет сделать все приготовления, всех пригласить…
– Все это для меня совершенно неважно. У меня уже была одна пышная свадьба, сущий кошмар. Когда я стою рядом с тобой, Локлейн, мне достаточно, что нас здесь только двое.
Длинные пальцы Локлейна искусно расстегивали пуговицы ее платья, пока она развязывала его галстук.
– Нам понадобятся два свидетеля. Но это ерунда. Лучше не поднимать шума сейчас, когда положение еще достаточно тяжелое.
– Уже нет. У нас есть еда, одежда и все остальное, что мне удалось погрузить на «Андромеду». И Нил нам поможет. Он обещал поддержать меня, неважно как. Он хочет, чтобы мы были счастливы, чтобы избавились от забот и борьбы за Барнакиллу. Он хотел, чтобы я осталась в Шотландии, но в конце концов я убедила его, что мое место здесь, с тобой. Я продала там все свое имущество, и моя мама с радостью переехала в дом Нила вместе с моим дядей и кузенами. У Нила и Филипа столько времени уходит на корабли, что им нужно, чтобы за поместьем приглядывали надежные люди. Так что там все устроилось. У меня теперь новый дом, и я жду не дождусь, когда начну его восстанавливать.
– Нет, девочка моя, только не это, – возразил он, качая головой. – Поскольку мы собираемся пожениться, мы вернем Барнакилле былую славу. Особняк Кристофера и все коттеджи можно использовать, поселив туда людей, которые так долго жили в этом особняке.
– Как скажешь, дорогой. А еще я нашла замечательного кузнеца для наших новых лошадей, Роберта. Кажется, ты его знаешь?
Локлейн перестал развязывать многочисленные ленточки на ее одежде и долго смотрел ей в глаза.
– Мой старый друг? Бывший ухажер Циары? Но как…
– Я думаю, он именно тот, кто ей нужен для счастья, чтобы она навсегда рассталась со своим прошлым. Ты ведь знаешь, она любила Кристофера.
Он уставился на нее.
– Нет, я не знал, но теперь начинаю понимать.
– И Тара. Я выслала ей немного денег, но, думаю, она очень больна. У нее туберкулез. Я написала ей, что она может приехать сюда, если захочет увидеть свой прежний дом и повидаться со старыми друзьями. Но Нил говорит, что она прислала адвокату письмо, в котором сообщила, что уехала на юг Италии. Кристофер отправился искать удачи в Соединенные Штаты с одним из экспедиторов Нила, который будет присматривать за ним и следить, чтобы тот платил по счетам, которые будет получать, ведь в Ирландии он больше не появится никогда.
Он обнажил ее грудь и стал стягивать с нее теплые шерстяные чулки чувственными движениями рук.
– Вы и вправду обо всем подумали, миссис Роше.
– Стараюсь, мистер Роше.
Ни один из них больше не мог сдержаться и, сбросив остатки одежды, они предались волнующим ласкам, которые могли дать друг другу. Их бурное, хоть и короткое слияние лучше всяких слов подтвердило, как сильно они любят друг друга.
– Господи, Мюйрин, с каждым разом, когда я с тобой, это становится все лучше и лучше. Прости, что я не смог сдержаться, – сказал он тяжело дыша, переворачиваясь на спину и крепко прижимая ее к себе.
– Мне это и не нужно, Локлейн, – успокоила она, целуя его лицо. – В нашей жизни и так было достаточно ограничений и неопределенности. Я хочу, чтобы между нами не было секретов, какими бы неприятными и неожиданными они ни были.
А относительно того, что я стыжусь тебя… Я всем сказала о своих чувствах к тебе, и все желают нам счастья. Я тоже не могу сдержаться. Каждый раз, как только ты прикасаешься ко мне, – это как искра для пороха, от которой я воспламеняюсь.
– Хорошо сказано, – рассмеялся он. – Прямо в точку. Я как на вулкане.
– Я знаю, я и есть вулкан, – улыбнулась Мюйрин. Она немного успокоилась и сказала: – Но есть еще кое-что, о чем я хотела тебе рассказать, но не уверена, как ты это воспримешь.
Он хмыкнул:
– После всего, что я сегодня услышал, меня уже ничего не удивит. Ну что ж, я готов.
– У нас будет ребенок.
Локлейн смотрел на нее, казалось, целую вечность, а потом вскочил с постели и стал натягивать брюки.
– Прости, Локлейн. Я думала, ты обрадуешься, – обиженно сказала она, глядя на его окаменевшее лицо.
– Конечно, я обрадовался бы, если бы знал, что и ты рада. Но у тебя столько планов, ты столько всего хочешь сделать в жизни, а теперь у тебя, выходит, связаны руки. Теперь тебе придется как можно быстрее выйти за меня замуж. Что ж, думаю, именно поэтому ты и вернулась, – вздохнул он.
Она поднялась и села на постели.
– Прости! Ты что, хочешь сказать, что я вернулась только потому, что хотела, чтобы ты стал отцом ребенку или чтобы потребовать от тебя жениться на мне? Да как ты смеешь! Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой каждый день и каждую ночь своей жизни. Я не трус, который не может смириться со своими ошибками и обязанностями. Если ты не хочешь этого ребенка, мы и сами справимся.
Она укрылась простыней и отвернулась к стене. Локлейн протянул руку и взял ее за подбородок, поворачивая ее голову так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.
– Как давно ты это узнала? Или я должен спросить по-другому: как долго ты держала эту новость при себе?
– Я была так занята организацией похорон отца, что ни о чем не думала. Я поняла это только по пути из Финтри, особенно когда приехала в Дублин. Видишь ли, на корабле мне действительно было плохо, но я списала это на морскую болезнь. И только когда я была уже на земле, а по утрам меня по-прежнему тошнило, и после того, как я произвела некоторые подсчеты, я смогла сказать это наверняка.
Локлейн присел на кровать и прижал ее к себе.
– Так ты была уже на пути ко мне?
Она мягко погладила его по щеке, стараясь развеять все сомнения и страхи.
– Прошу тебя, Локлейн. Всем нам было нелегко, и путь, который мы прошли вместе, был тернистым, но, пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что люблю тебя. Прошу, доверяй самому себе настолько, чтобы не сомневаться в наших отношениях. Я люблю тебя. С тобой я так счастлива, что даже не могу подобрать нужных слов. Я беззаветно полюблю ребенка, который у нас родится, будем ли мы женаты или нет. Надеюсь, что наши будущие дети еще больше сблизят нас. И я хочу, чтобы нас больше не преследовали призраки прошлого. Я хочу начать все сначала, чтобы все было без сомнений и недоразумений.
Он вздохнул и снова лег рядом с ней.
– Тогда я тоже должен кое в чем признаться. Когда я впервые встретил тебя, я смотрел на тебя порой со злостью, как ты говоришь, не от возмущения. Я внимательно разглядывал тебя, потому что влюбился с первого взгляда. Я ненавидел себя даже за мысли о тебе, ведь ты так молода и замужем за моим братом: Я изо всех сил пытался думать о тебе плохо. Я хотел убедить себя, что ты светская дама, которая получила все, чего заслуживает та, что вышла за такого распутного негодяя. Но один лишь взгляд в твои восхитительные глаза – и я таял. Я был таким идиотом! Не могу поверить, что мне так повезло, не могу поверить ни этому, ни твоим словам.
Она прижалась к его крепкому худощавому телу.
– Можешь, Локлейн. Я все тебе сказала. Я люблю тебя. Все остальное неважно. Все, даже Барнакилла. Мы есть друг у друга, что нам еще надо?
– Мюйрин, как же долго я думал, что разрушил твою жизнь, воспользовался трудным положением, в котором ты оказалась, не сказав тебе всей правды. Это ведь я привез тебя в Барнакиллу и очень боялся, что однажды ты обидишься на меня за это и за все, через что нам пришлось пройти. Ты так самоотверженно отдавала себя работе. Слишком самоотверженно. Я пытался отступить, дать тебе свободу. Но мне столько раз хотелось поцеловать тебя…
– Ты что-то сказал? – вздохнула Мюйрин, смело лаская его и заставляя терять контроль над собой.
– Ах ты, маленькая негодница, – промурлыкал он, переворачивая ее на спину.
– Мне не нужно быть свободной от тебя ни сейчас, никогда. Я люблю и буду любить тебя всегда, Локлейн.
– И я тебя, моя дорогая. Но ты правда уверена, что хочешь остаться здесь? Мы пережили такие тяжелые дни – и голод, и бедность, и…
– Но такие замечательные ночи! В самом деле, дорогой, я уверена, что здесь мой дом, так же, как уверена, что мы любим друг друга, – прошептала она, соблазнительно придвигаясь к нему. – Разве ты не чувствуешь то же самое?
Локлейн поцеловал ее, зная, что обычных слов недостаточно, чтобы выразить, какие чувства он испытывает к ней. Оторвав от нее губы, он поклялся:
– Где бы ты ни была, дорогая, мое место там же!
– И где бы ты ни был, там мой дом, любовь моя! Мюйрин нежно поцеловала Локлейна, давая негласное обещание, что ничто на свете больше не разлучит их.
