Текст книги "Дом там, где сердце"
Автор книги: Шеннон Фаррел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– А что, если мы потеряем Барнакиллу?
– Сейчас дела обстоят плохо из-за голода, но это еще не поражение. Теперь это мой дом. Я сделаю все, чтобы сохранить его, даже если мне придется переступить через свою гордость и все рассказать отцу.
– Но Кристофер угрожал вам, что отберет Барнакиллу! Я слышала его через дверь. Он сказал, что, если вы не выйдете за него замуж, он объявит себя полноправным наследником поместья!
– Я не намерена выходить за него, так же, как и отказаться от своих прав или сбежать. Мой зять – очень влиятельный человек, а Энтони Лоури – прекрасный адвокат. Я не сдамся без боя, можете быть уверены. И даже если Кристофер по закону имеет все права на поместье, мы докажем, что оно было полностью разорено на момент смерти Августина, и доказательством этого могут служить бухгалтерские книги. Я смогу продать поместье, чтобы вернуть то, что в него вложено, и, уверена, мы сможем начать все заново где-нибудь в другом месте.
– А что будет со мной? Я не могу остаться здесь с Кристофером, а вы после всего не захотите взять меня с собой. Да и люди считают меня сумасшедшей!
Мюйрин подошла к Циаре и обняла ее.
– Вы не сумасшедшая! Вы так долго хранили эту тайну, у вас уже нарыв в душе. Когда вы все расскажете Локлейну, то освободитесь от прошлого. Я знаю, что с вами плохо обращались, но, прошу, не считайте, что вам всю жизнь суждено расплачиваться за свою ошибку, за то, что вы доверяли Кристоферу.
– Но я любила его, я доверяла ему, какой же дурой я была! Я заслуживаю всего, что со мной случилось, ведь я по собственной воле была с ним! – простонала Циара.
Мюйрин окончательно потеряла терпение и стала трясти Циару за плечи, пока та не подняла голову и не посмотрела в ее горящие аметистовые глаза.
– Сейчас же выбросьте это из головы! Вы любили Кристофера в прошлом, но то, что они с Августином сделали с вами, – это уже совсем другое дело. Боже правый, Августин ведь был ваш родной брат!
Циара смущенно заерзала на стуле и наконец спросила:
– Августин никогда?.. Мюйрин покачала головой.
– Нет. Он вернулся к старому образу жизни, как только кольцо оказалось на моем пальце. Сначала я, конечно, была в ужасе, но в конце концов это освободило меня от каких-либо омерзительных обязательств, – призналась Мюйрин со вздохом.
– Слава Богу! – перекрестилась Циара.
Мюйрин выпрямила спину и неожиданно произнесла:
– Идемте, Циара, для нас обеих это был тяжелый день. Я думаю, вам пора вернуться домой и лечь в постель.
– Вы не расскажете Локлейну? – с надеждой спросила Циара.
– Вы сами должны ему рассказать. Я надеюсь, что никто не будет сплетничать о случившемся, пока вам не предоставится случай самой все рассказать ему. Рано или поздно это всплывет. Даже Кристофер может рассказать, отомстить.
– Но вы-то не проговоритесь, не правда ли, Мюйрин?
– Обещаю. Я буду молчать до того времени, пока мы по разберемся с этим мерзавцем. Я люблю Локлейна, но сейчас он запутался и не знает, как себя вести с Кристофером и со всем остальным. Если мы собираемся быть вместе, то для нас вопрос жизни и смерти – продержаться еще несколько недоль.
Мюйрин проводила Циару до ее двери, затем медленно. Тяжело ступая, пошла обратно в контору, а оттуда – в свою комнатушку и упала на кровать. Боже Всевышний, какой кошмар внезапно навис над ними!
Черт подери этого Кристофера, и Августина вместе с ним, возмущенно подумала она.
И черт подери Локлейна за то, что никогда не говорил, кто он на самом деле. Может, он просто один из Колдвеллов, отчаянно желающий наложить лапы на ее состояние, на все остальное?
Глава 23
Стук в дверь получасом позже возвестил, как всегда в это время, о приходе Локлейна.
Мюйрин поспешно спрыгнула с кровати и попыталась уйти из спальни, помня данное Циаре обещание и испытывая неловкость из-за всего, что узнала в тот день.
– С тобой все в порядке? – хриплым голосом спросил он, обнимая ее, несмотря на сопротивление.
– Я в норме. Твоя сестра – вот о ком нужно позаботиться, – ответила она, пытаясь вырваться из его объятий.
Она пошла в кабинет, трясущимися руками налила себе из графина глоток отвратительного ликера Августина, а затем вытащила Тэйджа из корзины, посадила его на колени и принялась нервно гладить.
– Я не понимаю.
– Короче говоря, Циара о многом передумала в последнее время. Ее кое-что встревожило в моих поступках, и она расстроилась. Но мы уже все выяснили. Тебе обо мне не стоит волноваться, – солгала Мюйрин, стараясь изобразить веселую улыбку.
– Но наставить на тебя пистолет! Циара всегда так деликатна! Она что, окончательно рассудок потеряла?
– Нет, она не сумасшедшая, просто расстроилась, я же тебе сказала, – терпеливо повторила Мюйрин.
– Она призналась тебе, что с ней происходит?
Мюйрин сделала вид, что не услышала вопроса, и достала книгу и ручку.
– Локлейн, прости, мне нужно поработать.
– Что она тебе сказала? – настойчиво повторил он.
– Ничего, что может тебя сейчас беспокоить. Я не хочу это обсуждать с тобой. Сейчас мне нужно сосредоточиться на хозяйственных делах. Что происходит с Циарой, ты узнаешь немного позже.
Локлейн пристально посмотрел на нее.
– Прости за любопытство и за то, что вчера был груб с тобой. Может, я приду попозже и ты мне все объяснишь?
– Нет, думаю, не стоит, – ответила Мюйрин, не глядя на него.
– Почему? – с обидой в голосе спросил Локлейн.
– Ну, понимаешь ли… – неопределенно пробормотала Мюйрин, заливаясь краской.
У Локлейна не было сомнений в том, что Мюйрин чего-то не договаривает, но он промолчал. В нем заговорила ревность, и он задумался, не в Кристофере ли тут дело. Ведь так было и с Тарой, горько подумал он.
– Что ж, тогда я пойду домой, к Циаре, – он окинул ее долгим взглядом, ни на шаг не двинувшись в сторону выхода.
Мюйрин кивнула.
– Так и сделай. Увидимся завтра.
И только когда Локлейн ушел, она с облегчением вздохнула и, обхватив руками голову, горько зарыдала.
Мюйрин удалось избегать Локлейна в последующие пять дней, но к концу недели он становился все настойчивее, стараясь застать ее одну. По крайней мере, Циара изменилась к лучшему, но Мюйрин продолжала волноваться за нее. Она провела несколько ночей с Циарой в ее доме, хотя это было совсем нелегко, потому что ей приходилось находиться рядом с Локлейном.
Однако Мюйрин замечала тревожные взгляды Циары каждый раз, когда Локлейн проявлял к ней внимание или когда та видела ребенка.
Однажды у Мюйрин появилось идеальное оправдание, когда она вызвалась помогать Броне работать ночью.
– Я не понимаю, почему тебе нужно там быть! – запротестовал Локлейн, бредя за ней по пятам, пока она собирала чистое белье и несколько вещей, которые могли ей понадобиться, чтобы остаться на ночь.
– Я же тебе сказала: если я кому-то нужна, я должна быть там.
– Я думаю, ты просто избегаешь меня! – прямо сказал он, преградив ей дорогу.
– Не говори глупости, я же всю последнюю неделю была у тебя дома, – спокойно ответила Мюйрин, пытаясь держать под контролем начинающий срываться голос.
– Я не об этом, и ты это знаешь. Если ты собираешься выйти замуж за Кристофера, я думаю, ты должна поставить меня в известность!
– Кто сказал, что я хочу за него выйти?
– Он хочет этого. Он из твоего сословия!
– Можно подумать, этого достаточно для того, чтобы выйти за кого-то замуж! – скороговоркой бросила Мюйрин, проскальзывая мимо него в поисках накидки, которую она повесила на спинку одного из стульев.
– Но ведь он предлагал тебе выйти за него! Я это знаю! – сквозь зубы процедил Локлейн.
– На самом деле, Локлейн, единственная причина, по которой я с ним вообще разговаривала, – это выяснить, заинтересован ли он в покупке Барнакиллы, ведь это помогло бы нам преодолеть наши трудности.
Локлейн сердито посмотрел на нее.
– Ну и как? Он заинтересован? Или он заинтересован только в тебе?
– Он еще беднее, чем мы. Действительно, это правда, он предлагал мне выйти за него, потому что хочет присвоить Барнакиллу.
– То есть ему нужна ты, – съязвил Локлейн. – Я так и знал! Он хочет заполучить тебя с тех самых пор, как первый раз увидел!
Мюйрин вздохнула.
– Он хочет заполучить каждую женщину, Локлейн, и ты это знаешь. Но из-за вашей старой вражды ты стал удивительно бестолковым. Проблема не в его низменных желаниях, а в его жадности.
– И что ты этим хочешь сказать? Он хочет жениться на тебе ради состояния? Но у тебя его нет!
Мюйрин выразительно посмотрела на него и присела на край одного из стульев, а он возвышался над ней.
– Может, ты выслушаешь меня? Это важно. Кристофер говорит, что у меня нет шансов преуспеть здесь, если только я не выгоню всех стариков, детей и больных со своей земли. Я же неоднократно отказывалась это делать. Вот он и считает, что только ему удастся спасти Барнакиллу, хотя сам он разорен. Он пригрозил мне, что, если я не выйду за него замуж, он оспорит мои права на поместье и докажет, что является полноправным наследником как самый близкий кровный родственник.
Локлейн стиснул зубы.
– Ублюдок! Он не позволит себе этого! Она вздрогнула.
– Мы оба знаем, что законное завещание так и не было составлено.
Он сел, положил руки на стол и опустил на них голову.
– Да, если это действительно так, у тебя не было выбора. Спасибо, что сказала. Мы с Циарой подыщем что-нибудь другое.
Мюйрин в ужасе смотрела на него.
– Но ты же не думаешь, что я согласилась на его… его шантаж, правда? – с сомнением спросила она. Она не могла поверить в то, что он сдался и отдал ее без боя. А он когда-нибудь вообще волновался о ней? Или только о поместье?
– Если он угрожал тебе законом, то какой у тебя еще выбор? Мюйрин со злостью набросилась на него.
– Я бы ни за что не пошла за него, даже если бы он был последним мужчиной на земле! Ты должен понимать это как никто другой! Я думала, ты знаешь меня. Думала, ты мой друг. Я считала, что могу тебе доверять! Я не говорила тебе ничего, потому что не собираюсь выходить за него замуж; а сейчас я тебе это рассказала, так как хочу предупредить тебя, подготовить. Я не собираюсь сдаваться. Люди на меня надеются. Я их единственное спасение!
– Но если ему удастся добиться своего, мы останемся ни с чем, разве ты не понимаешь?
Она поднялась со стула и выпрямилась в полный рост, глядя ему в глаза.
– Существуют жертвы, на которые я не пойду. Я даже не рассматриваю этот вариант – выйти за него. Я потрясена тем, что ты так легко согласился с этим! Неужели все время, что мы были вместе, так мало для тебя значит, что ты безоговорочно отказался бы от меня, от нашего дома?
– Это значит для меня все, и ты это знаешь! – в ярости он пытался схватить ее за руку.
– Что значит? К чему относится твое «это»? К нашим отношениям? Или к Барнакилле?
Локлейн ошеломленно смотрел на нее.
– Этот вопрос не стоило и задавать.
– Ты прав, не стоило. Но я хочу услышать ответы на нег сколько вопросов. Ты только что сказал, чтобы я вышла за Кристофера ради поместья. Разве это означает, что я главнее Барнакиллы? Ты никогда не рассказывал мне всю правду о Таре. Ты никогда мне не доверял, не так ли? Так и есть. Ты всегда думал, что когда-нибудь я тебя брошу. Теперь ты практически толкаешь меня в объятия Кристофера! А был бы ты счастлив, если бы твое пророчество сбылось? Ты бы себя лучше чувствовал, зная, что ты был прав и что мне нельзя было доверять, если бы прогнал меня? Но еще более непростительно то, что ты никогда не рассказывал, кто ты на самом деле. Ты что, начал эти отношения со мной, потому что думал, что для тебя это единственный способ заполучить Барнакиллу? Теперь была его очередь отбиваться.
– О чем ты говоришь?
– Я знаю, что ты незаконнорожденный сын Дугласа Колдвелла! Так что посмотри на меня еще раз и скажи, что я значу для тебя больше, чем Барнакилла! Ну давай же, скажи мне!
Измученный Локлейн сел за стол, и в мыслях его была полнейшая неразбериха. Наконец он промолвил:
– Все это было слишком личное, слишком болезненное. Я не хотел обсуждать с тобой свою семью или Тару. Я просто хотел оставить это в прошлом.
– Но этого никогда не получалось, не правда ли? Я видела, как ты выглядел в Дублине – угрюмый, витающий где-то далеко, поглощенный своей грустью. Но грусть – не лучший товарищ, не так ли? Ты не впускал меня в свой мир, потому что не доверял мне. И даже сейчас ты мне не доверяешь.
Он протянул руку, взывая к ее пониманию.
– Я же говорю тебе, доверие здесь ни при чем. Мне было больно, вот и все, и я не видел смысла бередить старые раны. . Она зашагала перед ним взад-вперед, сжимая перед собой накидку, словно щит.
– Но ты же обещал говорить мне правду! И солгал, не нарочно, нечаянно. Но как я могу теперь доверять тебе? Ты не подпускал меня к себе все эти месяцы. Даже когда мы обнимали друг друга, даже когда ты был во мне, между нами всегда было расстояние! Я знаю, что в прошлом Дуглас и Тара причинили тебе боль, но я была бы рада, если бы ты дал мне шанс помочь. Я знаю, какое это ужасное чувство.
– Ты? Принцесса из сказки? – презрительно усмехнулся он. Она подняла руку, чтобы остановить его насмешки.
– Пожалуйста, не начинай. Недавно ты уже объяснил предельно ясно, что думаешь обо мне. Прости, что мне здесь не место. Но если не здесь, где же тогда? Уж точно не в Шотландии, после всего, что мне довелось пережить.
Его непоколебимое самообладание пошатнулось, когда он посмотрел в ее аметистовые глаза, наполнившиеся слезами.
– Твое место здесь, в моих объятиях.
Он привлек ее к себе и закрыл ее рот страстным поцелуем. Она изо всех сил уперлась ему на грудь и оттолкнула его.
– Но ведь ты только что сказал, чтобы я выходила за Кристофера! Как ты мог подумать, что мне придет в голову подчиниться ему! Ты совсем меня не знаешь, даже после всего, что было!
– Ты права, я не знаю тебя. Сейчас я чувствую, что ты для меня совсем чужая. Я даже не могу обнять тебя, чтобы ты меня не оттолкнула. Я вижу, что ты меня избегаешь, скрываешь от меня что-то, даже о моей сестре! Я думал, мы договорились быть честными друг с другом. И ты еще требуешь от меня правду! А как насчет того, чтобы я услышал правду от тебя? Ты не собираешься выходить за Кристофера, и ты знаешь о моем прошлом, а ты не можешь просто простить меня? Я знаю, ты злишься, что я от тебя что-то скрываю, но, похоже, здесь не только это! Ты убегала от меня всю последнюю неделю. Ты отталкивала меня так, словно испытываешь ко мне отвращение. Если ты не влюблена в кого-то другого, скажи мне, что я не так сделал.
Мюйрин почувствовала, что слабеет, и подошла поближе, чтобы положить руку ему на талию.
– Ты прав, я злюсь и разочаровалась в тебе, и я растерялась от всего этого. Я хочу доверять тебе, и я уверена, что со временем смогу. Поверь мне, то, что я пока не с тобой, не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал или не сделал, сказал или не сказал.
– Тогда зачем это? Почему нам нельзя побыть вдвоем? – Потому что я боюсь, – призналась она наконец.
– Боишься чего?
– Мы были неосторожны, Локлейн. Я удивляюсь, как я до сих пор не забеременела.
– А ты уверена, что не забеременела? – спросил Локлейн, и волнение отразилось на его красивом лице.
Она кивнула.
– Но почему именно сейчас? Раньше тебя это не беспокоило! Ты боишься, что это свяжет нас?
– Просто сейчас не время, учитывая голод и все, что происходит. Прошу тебя, Локлейн, я не осуждаю какие-то твои действия, и это не имеет отношения к моим чувствам. Все дело в угрозах Кристофера и в том, что голод начинает одолевать нас. Ведь когда мы приехали сюда в январе, дела тоже обстояли ужасно, но тогда я по крайней мере была уверена, что у меня есть крыша над головой и что я смогу, пусть даже тяжело работая, сохранить поместье. Но если я проиграю Кристоферу, ему достанется поместье, и мне придется начинать все сначала где-нибудь в другом месте. Это будет нелегко, и ты это знаешь. Я не хочу рисковать будущим ребенком в подобных обстоятельствах. Как ни странно, я рада, что Кристофер вернулся. Это помогло мне узнать всю правду о нас, расставить все по местам. Теперь я все знаю про тебя, Тару и твоего отца. Мы с тобой никогда не говорили о будущем, о наших чувствах. В общем-то мы никогда не говорили о наших отношениях. Все будто бы происходило в тумане, созданном нашими фантазиями в моей маленькой комнате. Но мне нужно знать, каким ты видишь наше совместное будущее. Как ты считаешь, есть ли оно вообще? Всего несколько минут назад ты советовал мне выйти за Кристофера ради сохранения Барнакиллы.
Локлейн вздохнул. Он хотел сказать о своей искренней любви к ней. Но в нем говорила гордость, и он попытался поступить благородно, отрекшись от нее.
– Я думаю, ты права, мы были неосторожны и глупы. Я действительно не знаю, что будет с каждым из нас через пять лет. Возможно, нам лучше разойтись сейчас, пока никто не причинил другому боль. Теперь я понимаю, что ты никогда не сможешь снова доверять мне, после того как Циара рассказала тебе о отце.
Он развернулся, собираясь выйти.
Мюйрин побежала следом и, обогнав, встала перед ним, чтобы он посмотрел ей в лицо.
– Да не в этом дело! – Она пыталась взять его за руку. Ей очень хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но как она могла это сделать после того, как он только что заявил, что не видит для них будущего? – Я тоже хочу быть честной с тобой, но есть некоторые вещи, о которых я не имею права рассказать, по крайней мере сейчас. А ты, кажется, так хочешь, чтобы мы больше не были вместе, что мне интересно, есть ли вообще смысл сохранить Барнакиллу и попытаться остаться здесь, если выясняется, что я никогда ничего для тебя не значила.
Локлейн протянул руку, погладил ее по щеке и крепко обнял.
– Прости, я причинил тебе боль. Я этого не хотел. Я хотел, чтобы тебе было хорошо, хотел быть с тобой. Да, это правда, я обманул тебя. Я бы никогда не привез тебя в эти руины. Но ведь ты осталась здесь не только из-за меня – я знаю. Ты трудилась больше, чем кто-либо в поместье. Но я не могу просто сидеть и смотреть, как ты теряешь драгоценные дни своей молодости, чтобы заниматься адским трудом при такой ничтожной отдаче. Если Кристофер выиграет, то наш провал будет полностью на моей совести. Если же он проиграет, думаю, тебе стоит продать поместье.
– Но, Локлейн, ведь ты же уедешь вместе со мной, и Циара с нами? – мягко попросила Мюйрин.
Он отступил от нее на шаг и вздохнул.
– Если бы у меня было хоть что-то за плечами, я бы одарил тебя вниманием и подарками, о которых ты могла только мечтать. Но мне нечего тебе предложить, кроме себя, а этого недостаточно. Все, что у меня есть, – это одежда на мне и мои руки, которые кое-что умеют.
– Для меня этого было бы достаточно, если бы ты был уверен, что любишь меня, – сквозь слезы проговорила Мюйрин, хватая его руку и прижимая ее к своей щеке.
– Я был бы уверен, что люблю тебя, если бы был уверен, что тебе будет этого достаточно, – признался Локлейн. – Но я очень боюсь, что потеряю тебя, если позволю себе тебя любить. Да, я знаю, что ты волнуешься за меня. Но откуда мне знать, что все это не превратится в ненависть через пару-тройку лет? Или даже через два-три месяца? Ты просто разочаруешься во мне. Я только отниму у тебя время. Мне нужно было отпустить тебя еще в августе, когда ты вернулась из Дублина такая расстроенная. Я не виню тебя, что ты тоскуешь по большому городу…
Мюйрин горько рассмеялась и покачала головой.
– Нет, Локлейн, ты сильно заблуждаешься!
– А что же случилось, в таком случае? Почему ты избегала меня, как и сейчас? Боялась иметь от меня ребенка? На самом деле, после того как ты вернулась оттуда, ты уже не была такой, как раньше. Ты обвиняешь меня во лжи, в том, что я утаивал от тебя что-то, а сама ты разве не делала того же?
Мюйрин пыталась избежать взгляда его горящих серых глаз, но он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. Аметистовый взгляд таинственно смешался с серым, когда он потребовал ответа.
– Если ты так настаиваешь на том, чтобы знать правду обо мне, почему ты мне все не расскажешь? О себе и Августине, о вашем браке, о том, как он умер. О Дублине, обо всем остальном, о чем ты мне никогда не говорила.
Глаза Мюйрин панически расширились, и она, вырвавшись от него, направилась к камину погреться. Она энергично потерла руки, как будто пытаясь отчистить их от грязи, и дотронулась до виска.
– Мне нужно время подумать. Я не все могу рассказать, есть и не мои секреты.
– Чего ты боишься? Ты что, в опасности? – спросил он с неожиданным чувством беспокойства.
Мюйрин вздохнула.
– Нет, не то чтобы в опасности. Я просто не знаю, как ты на это отреагируешь. В таком положении, может быть, не время ворошить прошлое?
– Но ты признаешь, что лгала мне?
– Хорошо! Да, я лгала! Я просто не договаривала! Но разве ты не видишь, что это было сугубо личное? Ведь и ты не рассказывал мне о своей любви к Таре.
Он скривился.
– Хорошо, если хочешь поговорить об этом сейчас, мы поговорим. Тебе могут не понравиться подробности, но…
– Нет, Локлейн, не сейчас, мне нужно идти. Вот-вот начнутся роды, а Брона просила меня помочь. Она мой хороший друг. Я не могу бросить ее после всего, что она для меня сделала.
– Черт возьми, Мюйрин, но мне ты тоже нужна! Мюйрин поспешно отступила от него, прежде чем он успел обнять ее за талию.
– Не сейчас, прошу тебя. Мне пора! И мне нужно время подумать. Мы скоро снова поговорим, обещаю, только не сейчас!
Он видел, что она зашла в тупик, и поднял руки, показывая, что сдается.
– Ну хорошо Я обещаю не трогать тебя, не подгонять. Ты знаешь, где меня найти, если я понадоблюсь. Я буду в мастерской. Я буду спать там же на чердаке, если ты собираешься остаться с Циарой, чтобы присматривать за ней.
Он вернулся в свою комнату, чтобы взять чистое постельное белье, и выскользнул за дверь, оставив Мюйрин наедине с ее путаными мыслями.
Она сидела, уставившись на огонь, минут пять, прежде чем подняться и идти принимать роды.
Она не присела всю ночь, но была рада помочь Броне. Принимая роды, она как-то отвлеклась от своих мыслей. Она знала, что, если бы осталась в своей комнатушке или в доме Локлейна, все равно бы всю ночь ворочалась.
Когда солнце начало подниматься над горизонтом, младенец наконец родился. Мюйрин держала мальчика на руках и спрашивала себя, каково оно было бы – иметь собственного ребенка. Она была так занята, устраивая дела в поместье, что ей некогда было даже подумать, во что может вылиться ее будущее с Локлейном.
Брак? Дети? Чем больше она об этом думала, тем отчетливее понимала, что только этого она и хочет на самом деле. Барнакилла, ее новая семья, крестьяне – все это требовало сил и приносило удовлетворение. Но как же любовь? Все, чего она достигла, ничего не значит, если рядом нет Локлейна. Она преданна ему и телом, и душой. Почему же они не могут пожениться и быть счастливы? Когда судебное разбирательство закончится, они могут урегулировать свои отношения, разве не так?
Однако ее жизнь теперь так запутана, что в данный момент лучше оставить все как есть. Она не может признаться ему в своих чувствах, не рискуя возобновить близость, а она дала слово Циаре. А еще она пообещала, что не расскажет Локлейну о Кристофере. Все это нужно держать при себе до тех пор, пока не выяснится наверняка, имеет ли она право на Барнакиллу.
У меня ведь будет достаточно времени? подумала она, омывая новорожденного и заворачивая его в одеяло.
