Текст книги "Дом там, где сердце"
Автор книги: Шеннон Фаррел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 24
Около девяти часов следующего утра в дверь конторы постучали.
Мюйрин грустно смотрела, как заглянул Локлейн с каменным лицом.
– Я пришел не спорить с тобой, Мюйрин, – прямо сказал он. – Я пришел сказать, что к причалу подплывает корабль. Это «Андромеда». Я думал, может, ты хоть выйдешь на причал.
Она попыталась скрыть облегчение от услышанной новости. Только бы они привезли продукты…
– Я сейчас, – пробормотала она, избегая его взгляда. Она стянула растрепанные волосы в тугую косу, умыла лицо и руки ледяной водой из ванны и отряхнула пыль с темно-синего платья. Набросив капюшон, она устремилась к причалу так быстро, как только могли нести ее подкашивающиеся ноги. Она не могла поверить в свою удачу. Все ее молитвы были услышаны! «Андромеда» приплыла! Вот так подарок к Новому году!
Корабль причалил, и команда тут же начала выгружать запасы. Там были бочки с пшеницей, мукой, овсом, а также репа, лук и свекла. Если они будут экономны, им хватит еды на целую зиму.
Она сбежала вниз к причалу, надеясь увидеть своего кузена Майкла. На палубе стояли двое, и один из них, высокий человек с седеющими темно-каштановыми волосами и дружелюбным выражением лица, повернулся, чтобы ее поприветствовать.
Мюйрин изумленно моргнула и бросилась в его объятия с восторженным возгласом:
– Нил! И Филип! Как вы? – спросила она на одном дыхании, а зять закружил ее, с сожалением отметив, как она похудела и побледнела.
Филип, проворный, темноволосый юноша, залился краской от такого бурного проявления ее чувств и смущенно заметил:
– Надеюсь, ты не возражаешь. Я тоже хотел тебя увидеть. Я столько наслушался о твоей здешней жизни, что, признаться, просто обязан был приплыть сюда и посмотреть, как ты устроилась.
Она взяла Филипа за руку.
– Возражаю? Что за глупости. Я очень рада видеть старого друга. Конечно, многого из всего этого не было бы, если бы вы не отдали в мое распоряжение «Андромеду».
Она покраснела, вспомнив, в каком состоянии ее платье, волосы и мозолистые руки, – она была полной противоположностью благовоспитанным светским джентльменам, которые смотрели на нее как на незнакомку. Она лгала им о своей жизни так же, как и Локлейну.
– Элис хоть не с вами? – обеспокоенно спросила Мюйрин. – Не то чтобы я не хотела видеть ее и малышку, но, как видите, я не ждала гостей.
Черт возьми, опять ложь, подумала она про себя, когда вежливые слова вылетели из ее уст, и она снова залилась краской.
Этой сцены Локлейну было достаточно. Он понял, что Мюйрин стыдится того, какой она стала в Барнакилле, испытывает неловкость перед этими симпатичными молодыми людьми. Более того, он отметил явное восхищение на их лицах. Он знал, что Нил наверняка не был ему соперником, но вот Филип, похоже, был мужчиной именно ее типа. Таким, каким никогда не мог быть он сам – аристократичным, богатым и невероятно привлекательным. Тот факт, что Мюйрин знала Филипа с детства и все же не вышла за него замуж, даже не пришел Локлейну в голову.
К тому времени как Мюйрин повернулась, чтобы представить своим гостям Локлейна, его уже и след простыл.
Она скрыла свое разочарование за широкой улыбкой.
– Идемте же, что здесь стоять. Вы, должно быть, замёрзли. Сейчас я посмотрю, чем бы вам подкрепиться, а потом пройдемся с небольшой экскурсией по поместью.
Молодые люди переглянулись, и каждый из них галантно предложил ей руку, когда она спустилась с корабля и повела их к дому.
Она привела их прямо в большую уютную кухню.
Локлейн попытался незаметно выскользнуть, но она издали заметила его и окликнула:
– Локлейн, это мой зять Нил, о котором я вам так много рассказывала. А это его брат Филип. Локлейн – управляющий поместьем, фактически мой партнер. Благодаря ему мы кое-чего здесь добились.
– Не скромничайте, миссис Колдвелл. Вы сделали все сами, я лишь немного помогал вам, – хрипло ответил он.
Она предложила гостям отдохнуть у нее в конторе, и Сиобан отвела их туда так, чтобы они не видели, как переполнен дом. Как только они ушли, она шепнула Локлейну:
– Господи, где же мы их разместим? Все переполнено.
– Я освобожу коттедж на одну ночь.
– Нет, я не могу просить об этом…
– А ты и не просишь. Это я предлагаю. Право же, это не причинит мне никаких неудобств. Когда они уезжают?
– Нил сказал, что собираются завтра. Я слышала, как они обсуждали с братом какие-то срочные дела.
– Интересно, что бы это могло быть.
– Он сказал, что с моей сестрой все в порядке.
Лолкейн положил руку на ее худенькое плечо.
– Ну так не волнуйся.
Однако, подавая чай, она заметила, что ее гости переглядываются слишком часто.
Они думают, что я чересчур много на себя взяла, решила она, убедившись в очевидности их смущения.
– Это ты неплохо организовала, – похвалил ее Нил с широкой улыбкой, когда она рассказала, как успешно идет ее лесной бизнес.
– Я счастлива, Что у меня такой управляющий, как Локлейн.
– Прости, но разве еще при Августине не он был здесь? – с некоторым неудовольствием спросил Филип.
Она покачала головой и холодно на него посмотрела.
– Его здесь не было до тех пор, пока Августин не довел поместье до краха и не попросил его помощи. Хотя он никогда не видел его больше нескольких минут. Локлейн тогда только вернулся из Австралии. А Августин был уже в Шотландии в поисках выгодной невесты, с помощью которой мог бы преодолеть финансовые трудности. Локлейн встретил нас на пристани, отвел в отель и один поужинал в гостиной. Он был внизу, когда произошел этот несчастный случай, – резким голосом ответила Мюйрин.
– Понятно. Значит, ему можно доверять?
– Безусловно, Филип, – сказала Мюйрин, чуть задрав подбородок.
– В таком случае я вынужден сообщить тебе, Мюйрин, что твой отец тяжело болен, и, я думаю, тебе надо поехать с нами домой…
– Отец? Да ведь он в жизни никогда не болел, – сказала Мюйрин с внезапной подозрительностью.
Но Нил объяснил:
– С ним несколько дней назад случился инсульт. У него парализовало одну сторону. Врачи говорят, что еще один такой приступ он не выдержит. Сейчас все под контролем. Может, ему даже станет лучше. Но, думаю, ты захочешь быть там. Она растерянно смотрела на него и затем кивнула.
– Да, да, конечно. Простите. Просто я не ожидала. Я не могла себе и представить… Но как я могу уехать теперь, в такое время?
– Если этот Локлейн Роше так надежен, как ты утверждаешь, это вполне возможно.
Она с ужасом подумала, что может случиться, если она уедет, но понимала, что ехать надо. Она нужна своему отцу, да и матери. Они никогда ей не простят, если она не приедет. Она даже не была уверена, что могла бы сама себя простить.
Она поднялась со стула и стала просматривать бумаги, раскладывая их в три стопки по степени важности.
– Спасибо за продукты. Они очень пригодятся, когда меня не будет здесь.
Нил смущенно откашлялся.
– Мюйрин, позволь сказать, ты отлично здесь поработала и преуспела гораздо больше, чем я мог себе представить. Для этого нужно очень много трудиться и обладать немалой смелостью, но ты сумела перешагнуть через свою гордость и взяться за дело. Ты принесла в Барнакиллу благополучие, но это не твой дом. Я думаю, тебе нужно найти покупателя и вернуться домой к своей семье, где ты будешь чувствовать себя на своем месте.
Она покачала головой.
– Мой дом здесь. По крайней мере, я пыталась сделать его моим, это не то, что наследство, полученное от отца или кого-то другого, – это место, которое я сама создала своим трудом. Впервые в жизни я почувствовала себя независимой, и это чувство прекрасно. Ты говоришь, я должна ее продать, но для меня это все равно что отрезать себе руку. Эти люди рассчитывают на меня. Если я продам поместье, никто не захочет держать у себя так много стариков и больных или столько семей с маленькими детьми. И я знаю, что вы скажете. Что надо отправить их в работный дом. Но вы бы никогда мне этого не посоветовали, если бы побывали в одном из таких заведений и видели то, что видела я. Теперь я не могу отказаться от этих людей. Особенно когда всюду голод, и они только и рассчитывают, что я найду выход. Они доверили мне свои жизни, когда остались в поместье, чтобы работать на меня, или когда пришли сюда, выгнанные из соседних имений. Я не могу их бросить.
Нил понял, что в данный момент ничего от нее не добьется.
– Ладно, не расстраивайся, девочка. Нам не нужно принимать решения сию минуту. Возвращайся домой в Финтри, повидайся с отцом, а мы поговорим об этом через несколько недель.
Мюйрин разрывалась на части. Она знала, что Нил предлагает ей продать поместье, потому что его беспокоит то, как она выглядит, но она чувствовала себя в ловушке, будто ею каким-то образом манипулировали. Она очень не хотела уезжать именно сейчас, но разве у нее был выбор? Просто нужно набраться сил и уверенности и не позволять семье управлять ею, когда она приедет домой.
Мюйрин не хотелось уезжать прежде всего потому, что она не могла, казалось, оставлять Локлейна, хотя их отношения и зашли в тупик. Ей нужно было время. Она не собиралась кричать о своей бесконечной любви к нему, когда корабль отчалит. Знала она и то, как он расстроится, узнав о ее отъезде: он воспримет это как предательство. Но, безусловно, с болезнью отца нельзя не считаться.
– Хорошо, я поеду. Соберу кое-какие вещи и отдам распоряжения Локлейну. Мы можем отплыть завтра утром. Если позволите, я покажу вам, где вы будете ночевать, джентльмены. Вы, надеюсь, понимаете, как много мне нужно сделать, если завтра я уезжаю. Кстати, прилив в девять часов, так что я позабочусь, чтобы вы успели проснуться к завтраку.
– В девять будет в самый раз, – ответил Нил. Он видел, что в таком настроении нет никакого смысла убеждать ее посмотреть на все с другой точки зрения. Легче просто согласиться с ней, пока она не свыклась с идеей о продаже поместья. – Мы не будем тебя задерживать. У нас еще много дел на судне, и если нам что-нибудь понадобится, то помогут члены команды.
Она подавила желание возразить и просто улыбнулась. Действительно, разве может он себя вести, как в собственной гостиной у себя дома? Но тогда это значит, что он никогда в жизни не знал, что такое сиюминутное желание. Кроме того, настоящий джентльмен никогда не покажет своего настроения. Он считает, что ей страшно не повезло, но слишком хорошо воспитан, чтобы произнести это вслух.
Но Мюйрин страшно не повезло лишь один раз в жизни, и это было ее замужество. Несмотря на эту неудачу, она усвоила несколько уроков. Она не собиралась жертвовать всем, что было у нее и ее новых друзей, чтобы покинуть все и вернуться к своей прежней жизни.
Она проводила их в коттедж Локлейна и Циары, где быстро все объяснила и поблагодарила Циару за помощь. Затем попрощалась со своими гостями.
– Я оставляю вас на попечении Циары, увидимся утром у причала. Простите за невежливость, но у нас еще будет время все обсудить по дороге в Шотландию.
Она торопливо вышла из коттеджа, чтобы больше ничто ее здесь не задержало. Очутившись в конторе, она опустилась на стул и стала писать с таким усердием, словно от этого зависела вся ее жизнь. Она записала свои распоряжения по всем видам работ и пересчитала порции еды с учетом всего продовольствия, привезенного Нилом из Шотландии.
– По крайней мере, с голоду они не умрут, – пробормотала она вслух, сидя за столом.
– Они уже устроились? – спросил Локлейн, заглянув к ней в одиннадцать вечера. Направляясь на чердак спать, он увидел, что у Мюйрин все еще горят свечи.
– Да, все в порядке. Спасибо, что разрешил им переночевать у себя.
Она гадала, знает ли он, что она уезжает, – он не выглядел слишком взволнованным. Он на целый день оставил ее одну разбираться со своими делами. Она молилась только, чтобы ничего не забыть, потому что понятия не имела, когда вернется сюда снова.
– Рад, что могу помочь. Правда. Ну что ж, я пойду спать, – сказал Локлейн, на короткий миг остановив взгляд на дорогом лице.
Этого было достаточно, чтобы Мюйрин протянула к нему руку:
– Пожалуйста, останься, Локлейн.
Он уставился на нее, затаив дыхание, не смея даже надеяться.
– Но я думал, что…
– Не думай ни о чем. Просто обними меня, люби меня, Локлейн.
– Я люблю, Мюйрин, я люблю, – простонал он, усыпая ее лицо поцелуями.
И кто теперь кого предает, спрашивала она себя с болью в душе. Она не сказала ему, что завтра уедет. Она все изложила в письме. Она бежит как трус. Но ведь он ей нужен. Она не может уехать, не проведя с ним последнюю ночь. Она покрывала его лицо и шею горячими поцелуями, так что он готов был потерять самообладание.
– Мюйрин, не спеши, не спеши, у нас еще вся ночь впереди, – часто дыша проговорил Локлейн, когда она уложила его на спину и слилась с ним.
– Ты мне нужен сейчас! Прошу тебя! – подгоняла она, сжимая его и страстно притягивая к себе.
– Нет, Мюйрин, погоди! – прокричал он, когда при поглаживании его нежной внутренней части бедра он окончательно потерял над собой контроль. Он пронзил ее, обхватив ее бедра и подавшись вперед одним мощным ударом. Мюйрин кричала, чтобы он ее любил, и бессильно упала на постель, дрожа и истекая потом.
Локлейн не мог понять, в чем дело, с чем связано такое поведение. Он чувствовал в ней внутреннюю борьбу между тем, что он ей нужен, и тем, что нужно держаться подальше друг от друга, потому что они все еще ничего не решили. Но он и представить себе не мог, что она собирается уехать. Он был ошеломлен ее страстностью и был благодарен ей за то, что она, похоже, простила его.
Он воспользовался ее раскрепощенностью, чтобы позволить себе самые разнообразные позы, над которыми Мюйрин даже посмеивалась, несмотря на то что на сердце у нее было нелегко.
– Я когда-то видел это в одной книжонке. Тогда я подумал, что это неплохая идея, – рассмеялся Локлейн.
Она посмотрела на него и нежно погладила его по щеке.
– Знаешь, по-моему, сейчас я впервые слышу, чтобы ты по-настоящему рассмеялся с тех пор, как мы знакомы, – вздохнула она, прижимаясь к нему и еще раз отмечая про себя, как идеально они подходят друг другу. – Тебе было нелегко заботиться обо мне и о поместье. Я вовсе не хотела обременять тебя.
– Но это не так. Как раз наоборот, – мягко сказал он, обвивая ее руки вокруг своей шеи, чтобы она прижалась к нему плотнее. – По правде говоря, дом всегда словно камнем висел у меня на шее. Когда я был моложе, я сотни раз собирался покинуть его. Но мой отец и тетя всегда убеждали меня остаться. Я сопротивлялся как мог, но все-таки это ведь был мой отец, хоть он отказался официально признать нас с Циарой. Думаю, он никогда не любил мою мать, просто использовал ее в своих низменных целях, хотя тетя говорила, что она была хорошей женщиной, симпатичной, энергичной и жизнерадостной. Она умерла, рожая мою сестру. Тетя говорила, что мы на нее похожи. У нее были темные волосы и зеленые глаза. У меня глаза четкого зеленого оттенка, если посмотреть на них при ярком свете.
– Должно быть, у вас было очень одинокое детство.
– Да, долгое время, хотя я, по крайней мере, получил хорошее образование.
– Но это не восполняет недостаток любви. Мне следовало знать об этом. Мой отец всегда был так строг со мной. Я знаю, что он это делал, чтобы уберечь меня, но все равно…
Мюйрин снова вздохнула, пытаясь отогнать эти мысли. Она решила не грустить в последнюю ночь, которую проведет с Локлейном после такого долгого перерыва, и неизвестно, что их ждет впереди.
– А твоя мать?
– Тоже очень строгая, строже ко мне, чем к Элис, всегда такой послушной дочери.
– Ты похожа на отца или на мать?
– Вообще-то на обоих, – ответила Мюйрин через некоторое время.
– Тогда они, наверное, очень симпатичные, – сказал он, целуя ее розовые губы.
– Моя сестра красивее всех в семье: у нее белокурые волосы и статная фигура. Меня с ней не сравнить.
Он провел рукой по ее спине и еще сильнее прижал ее к себе.
– Дорогая, тебе это и не нужно. Когда ты входишь в комнату, все мужчины смотрят только на тебя.
– С твоей стороны это очень любезно.
– Что мне сделать, чтобы убедить тебя, что ты прекрасна? – спросил Локлейн, целуя ее глаза и щеки.
– Я могу кое о чем таком подумать, но только если ты согласишься, – с улыбкой сказала она, проводя своей рукой все ниже и ниже.
– Иногда тебе в голову приходят воистину замечательные идеи, Мюйрин, – прорычал он, а она гладила его всего с ног до головы, растирая и массируя его тело.
Я хочу запомнить это навсегда, каждый сантиметр этого тела, каждое движение, каждый жест, думала она, лаская Локлейна.
Вскоре он полностью овладел ее телом, пытаясь управлять их невероятной страстью, лаская ее до тех пор, пока она наконец уже не могла сдерживать себя.
– Локлейн, прошу тебя, иди ко мне, – страстно попросила она, открываясь ему навстречу, словно цветок.
– С радостью, любовь моя, ведь ты тоже идешь ко мне.
Гораздо позже он тихо заметил:
– Интересно, будет ли у нас так всегда. Даже когда я держу тебя в объятиях, когда я чувствую тебя, проникаю в самую глубь тебя, я все еще отчаянно хочу тебя. Иногда мне кажется, что, когда тебя нет, я схожу с ума, но иногда, когда я в тебе, бывает еще хуже. У меня нет слов. Я не знаю, как это еще описать, – добавил он, увидев, что она нахмурилась.
Она мягко его поцеловала.
– Тогда не описывай, просто чувствуй. Когда она легла рядом с ним, он спросил:
– Я могу остаться на всю ночь?
– Да, если хочешь. Он улыбнулся.
– Никаких «если», любовь моя.
Очень скоро серый зимний солнечный свет начал пробиваться через окно. Мюйрин высвободилась из объятий и быстро помылась водой из ванны. Она поспешно оделась, натянув несколько вещей под красное шерстяное платье. Затем завязала накидку на шее.
Она выставила маленькую сумку, упакованную прошлым вечером, на ступеньки, и вернулась, чтобы в последний раз поцеловать Локлейна. Он обвил ее руками и одарил теплым поцелуем. И только когда потянулся к ее груди, вдруг понял, что она почему-то уже одета.
– Черт, опять день, и нам пора на работу, – вздохнул он, сонно открывая глаза.
– Не совсем. Локлейн, мне очень неприятно, что приходится делать это именно сейчас, когда все так запутанно, но мой отец болен. У него был удар. Я оставила тебе письмо на столе, а мне надо ехать.
– Что? Твой отец! Подожди, я поеду с тобой! – он спустил ноги с кровати и потянулся за вещами.
Она грустно покачала головой.
– Но ты необходим здесь.
– Тебе же нужна моя поддержка. Я знаю, как тебе нелегко. Она жестом остановила его.
– Нет, Локлейн, тебе не обязательно быть со мной. У меня там сестра и мать. Со мной все будет в порядке. Так или иначе, я справлюсь. Мне нужно, чтобы ты хозяйничал здесь, понимаешь?
Он нахмурился, и было видно, как он страдает. Он никогда не был более привлекательным и более потрясенным.
– Наверное, надо сказать тебе «спасибо» за то, что ты хотя бы сообщила мне об этом, а не просто взяла да и уехала. Ты же знала это вчера вечером. Ты знала и не говорила мне! И кто же из нас кого предал? Ты использовала меня для собственного удовольствия, разве нет?
В ней закипала злость.
– Прошу прощения, но, по-моему, я все возместила тебе сполна. Когда…
– Нет! Не говори этого! – Локлейн поднял руку и покачал головой.
Он надел рубашку и сел на край кровати, уставившись в пол, упершись локтями в голые колени и сложив руки так, словно молится, – поза, символизирующая полное отчаяние.
Наконец он поднял голову и посмотрел на нее:
– Прости. Я понимаю, тебе надо ехать. Я не хочу, чтобы мы об этом спорили. Но скажи честно, Мюйрин, ты собираешься возвращаться?
Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его за руку.
– Локлейн, поверь мне, я хочу вернуться. Но я ужасно устала. Сейчас я не могу принимать никаких решений, потому что не знаю, чем закончится судебное разбирательство, как обстоят дела с моим отцом и все остальное. Единственное, что я знаю определенно – что закладную нужно выкупить. Кристофер слишком жадный, он пойдет на все, лишь бы заполучить Барнакиллу, а Нил и Филип думают, что нужно срочно сократить затраты и продать поместье. Я не хочу этого делать, но если они перестанут нам оказывать такую поддержку, как раньше, то мы обречены.
Он в нетерпении вырвал свою руку и принялся вышагивать по комнате, словно зверь в клетке.
– Опять ты о поместье. Я говорю о нас! Она удивленно моргнула, глядя на него.
– Ты знаешь, что ты для меня значил все эти месяцы. Я думала, наша последняя ночь вместе только доказывает это. Прошу тебя, не делай так, чтобы мы расстались врагами. Я не хочу с тобой спорить и ссориться. Я уже устала от этого. Я не хочу, чтобы мы расстались, наговорив друг другу всяких глупостей со злости, а впоследствии об этом пожалели.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – вдруг заявил Локлейн, привлекая ее к себе для страстного поцелуя.
– Но я должна! Мой отец! Мне нужно ехать, Локлейн. Они ждут меня. Но я вернусь, как только смогу. Мы еще увидимся, клянусь, – уверяла она, гладя его по щеке.
Она осторожно высвободилась из его объятий и повернулась к двери.
– Подожди минутку. Дай мне хоть одеться и проводить тебя до причала.
– Нет, не надо, пожалуйста. Это будет слишком тяжело. Давай попрощаемся здесь, а не там, где на нас будут смотреть человек сто.
– Потому что ты стыдишься меня! – упрекнул ее Локлейн.
– Нет, потому что это не касается никого, кроме нас. Я не хочу, чтобы кто-нибудь что-то испортил, посмеявшись над нашими чувствами, – ответила Мюйрин, с любовью глядя на него.
Локлейн поцеловал ее приоткрытые губы, и она вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку.
– Я вернусь, – прошептала она в его ищущие губы. – Дождешься меня?
– Пока не высохнут моря. Она улыбнулась цитате Бернса.
– Ловлю на слове, Локлейн. Я тебе эти слова припомню, когда мы увидимся.
– А ты, Мюйрин? – нежно спросил он. – Ты будешь ждать меня?
– Бедняга, я начинаю думать, что лучше бы ты не встретил меня тогда, на пристани Дан Лаогер, – попыталась весело пошутить она, прежде чем в последний раз поцеловать, и стремительно вышла из комнаты.
Схватив чемодан, она бежала все расстояние до причала. И только когда уже стояла на палубе и они начали отчаливать, она осмелилась оглянуться.
На вершине холма стоял Локлейн, подняв руку на прощанье. Мюйрин подняла руку высоко над головой и помахала в ответ. Она махала и махала, пока дом не превратился в маленькую точку на горизонте.
С тяжелым сердцем она вернулась на нос корабля.
Зять пристально посмотрел на нее, и она пожала плечами:
– Довольно долго это был мой дом, и я буду скучать по нему.
– Ты возвращаешься тоже домой, Мюйрин, – напомнил Нил, обнимая ее за плечи.
Она высвободилась из его объятий и покачала головой.
– Нет, не домой. Мой дом – Барнакилла, Нил. Локлейн и все люди, живущие там, – моя семья. Что бы вы ни говорили, я буду бороться до последнего вздоха, до последнего биения сердца, чтобы спасти их.
