Текст книги "Королевское наслаждение"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Как только я найду вам подходящую охрану.
Обессиленный, Адриан упал на подушки, но его рука по-прежнему сжимала ее запястье словно клещами, хотя это уже не имело никакого значения: юная графиня больше не питалась выдернуть руку и убежать.
Молчаливая и словно одеревеневшая, Даниэлла ждала решения своей участи. Когда вернулся сэр Джордж, ведя за собой леди Жанетт, священник приступил к обряду обручения. Пока он что-то бормотал себе под нос о священном долге и обязанностях, которые налагает на них обручение, Даниэлла не проронила ни слова.
Когда все слова были сказаны, а документы подписаны и скреплены печатью, она наконец смогла покинуть комнату.
Даниэлла прошла в свои покои и встала посреди комнаты, совершенно ошеломленная. Внезапно она ощутила холод простого золотого обручального кольца, которое привез с собой сэр Джордж и которое Адриан надел на ее палец. Кольцо было велико ей, но, как ни странно, оно сдавливало палец, подобно тому, как пальцы Адриана сжимали ее запястье. Это кольцо, словно звено невидимой цепи, опутавшей ее по рукам и ногам, подумала Даниэлла. Сердце девочки сжалось.
«Какое это теперь имеет значение?» – пожала плечами юная графиня.
Она подчинилась воле короля и последовала совету Адриана.
Она продала им свою душу!
Но она и выиграла… Авий!
Шли недели, Даниэлла старалась держаться подальше от Адриана, а он, казалось, не замечал этого. Настроение рыцаря было мрачным, и он предпочитал проводить время в одиночестве. Мак-Лахлан быстро шел на поправку, и целые дни он оставался во дворе, выгуливая своих лошадей, упражняясь с мечом и копьем, начищая доспехи. Сэр Текери поправлялся гораздо медленнее, и Даниэлла понимала, что Адриан, как только тот выздоровеет и возьмет управление хозяйством в свои руки, сразу уедет.
Чума опустошила многие графства и продолжала собирать свой печальный урожай на юге. Коровы стояли в хлевах недоеные, овцы разбрелись по полям, пшеница осыпала зерно, урожай погибал на корню. Хозяйство Гаристона, направляемое твердой рукой Мак-Лахлана, постепенно вставало на ноги, и можно было ожидать, что скоро все окончательно наладится.
Временами Адриан бывал менее мрачен, и тогда Даниэлла ловила на себе его задумчивый взгляд. Но ей было трудно понять, что с ним творится. От Дейлина она знала, что рыцарю не терпится поскорее уехать. Он хотел вернуться на суровую землю своих предков. К этому времени он уже полностью он поправился от болезни, но, как казалось Даниэлле, внутри него что-то сломалось. До сих пор Адриан ни словом не обмолвился о своем обещании отпустить ее в Авий, в то время как сам тщательно готовился к путешествию на север.
Наконец как-то вечером он послал за ней Дейлина с просьбой прийти в главный зал. Взволнованная и обеспокоенная Даниэлла поспешила вниз.
Адриан стоял у камина, заложив руки за спину. Услышав звук шагов графини, он обернулся и с минуту молча изучал ее.
– Настало время, миледи, возвращаться в Авий. Вы можете отправиться туда завтра.
– Завтра? – удивленно переспросила Даниэлла, проведя языком по пересохшим губам.
Он с мрачным видом кивнул, продолжая наблюдать за ней.
– Вам надо кое-что знать: король Франции умер, – сказал он как можно мягче.
– Филипп! – испуганно воскликнула Даниэлла.
Адриан кивнул. Девочка с трудом дышала: ей было очень жаль короля. Филипп всегда был так добр к ней, и вот теперь его нет в живых. Правда, она не видела его многие годы.
– Престол унаследовал его сын Жан, и когда вы вернетесь, то непременно нанесите ему визит вежливости, но только как подданная вашего сюзерена Эдуарда. Надеюсь, вы будете помнить, что Авий по праву принадлежит Эдуарду.
– Да, милорд! – ответила Даниэлла, пряча глаза, чтобы Адриан не видел, как они сверкают от возбуждения. Как давно это было! Авий – совершенно другой мир…
Ее мир. Дом, где жила и умерла Ленора. Где Даниэлла дала клятву хранить верность Франции и защищать интересы ее короля…
Филипп умер.
Но жив его сын, и сейчас он стал королем. Даниэлла поклялась матери быть верной династии Валуа, и ничего с тех пор не изменилось.
Но это же предательство, мелькнуло в голове. Ведь Адриан сдержал данное ей обещание.
– Да, милорд, я сделаю все так, как вы сказали, – спокойно ответила Даниэлла.
– Я на какое-то время уеду в Шотландию, – продолжал Адриан.
– Да благословит Господь ваше путешествие, – сказала Даниэлла, стараясь быть вежливой.
– Господь наказывает меня, надолго разлучая с вами. Вам это не кажется?
Сердце Даниэллы встрепенулось, но в следующее мгновение Адриан небрежно махнул рукой:
– Не обращайте внимания на мои слова. Все это не имеет значения. Леди Жанетт, кажется, прикипела сердцем к сэру Текери и хочет остаться здесь до полного его выздоровления. Доктор Кутэн тоже пока побудет здесь. С вами поедут Монтейн и несколько моих людей, которые будут служить вам охраной. Ваше путешествие будет безопасным, так как сейчас, как мне кажется, вам не страшны никакие демоны.
– Возможно, милорд. Я желаю вам спокойной ночи и прощаюсь с вами.
Но когда Даниэлла уже собиралась уйти, Адриан внезапно схватил ее за запястье, совсем так, как в день помолвки. Она посмотрела на его сильную загорелую руку, затем на его лицо, стараясь оставаться спокойной и сдержанной.
Взгляд золотистых глаз скользнул по ее фигуре, остановившись на прелестном личике.
– Не вздумайте предать меня! – предупредил Мак-Лахлан. – Слушайте внимательно, Даниэлла. Будьте честной по отношению ко мне и сдержите свое обещание, как я сдержал свое. Если нарушите слово, то вам останется только уповать на Бога. Вы меня поняли?
Даниэлла молча кивнула, стараясь избежать взгляда его золотистых глаз. Слова застряли у нее в горле, и она едва дышала.
Ей не терпелось поскорее убежать от него.
И все же…
Сердце девочки охватила странная боль от того, что этого человека больше не будет с ней рядом. Это потрясло и огорчило ее. Она хотела сейчас одного: убежать, чтобы он не заметил ее переживаний.
– Счастливого пути! – выдохнула она, быстро вырвала руку и побежала к лестнице.
На следующее утро, когда юная графиня, попрощавшись с сэром Текери, покидала Гаристон, Адриан уже уехал. Ей самой отправляться в путь совсем не хотелось, но без Адриана здесь стало пусто. Даниэлла никак не могла разобраться в своих чувствах. Всей душой она стремилась во Францию, но и уезжать из Англии оказалось тяжело. Даниэлла всегда считала, что единственное, чего она хочет, – это вернуться домой, но сейчас ей внезапно почудилось, что она снова покидает родной дом.
– Мой дом – Авий! – твердо сказала она себе. И именно туда должно стремиться ее сердце.
ЧАСТЬ II
Глава 10
Адриан сидел на высокой отвесной скале неподалеку от своего старого родового имения, лениво наблюдая, как две девчушки при помощи двух собак гонят по склону стадо овец. Когда стадо исчезло из вида, рыцарь лег на каменистую землю и стал смотреть на солнце, подставив лицо прохладному ветерку.
После смерти Джоанны он приехал сюда не сразу, как намеревался сделать раньше. Обуревавшая его в те дни охота к перемене мест понесла его по всей Европе. Он побывал в Эно, Брюгге, Ренте и даже Баварии. Адриан не пропустил ни одного турнира и сражался с такой решительностью и злостью, что ему не было равных – из всех схваток он выходил победителем.
Сэр Джордж повстречал его во Фландрии на пирушке, устроенной в честь победителя. Адриан был в стельку пьян. Сэр Джордж сообщил ему, что король желает видеть Мак-Лахлана живым и невредимым. Адриан, в свою очередь, поведал, что собирается поехать в Шотландию, на что получил ответ, что если таково его желание, то сейчас самое время его осуществить. На следующее утро, совершенно протрезвев, Мак-Лахлан направился в суровый гористый край своих предков.
Адриан был рад вернуться домой, но испытывал при этом странное чувство. На свете не было земли, которую он любил бы больше, чем этот гористый край, где трава, отливавшая различными красками, упорно цеплялась за землю, где ветер, холодный и порывистый, мог в считанные минуты стать теплым и ласковым. Адриан любил холмы, мрачные утесы с их суровой красотой. Он отсутствовал так долго, что уже забыл это щемящее чувство утраты, охватившее его после расставания. Он покинул свой дом мальчиком, а вернулся обратно взрослым мужчиной, руки которого истосковались по работе. Поместье Мак-Лахланов, которое когда-то представлялось ему огромным и прекрасным, теперь казалось небольшим, оно пришло в запустение. Адриан пригласил каменщиков починить и расширить дом, купил овец, чтобы увеличить стадо, переманил в свою деревню множество ремесленников. И все это он делал с редким рвением и усердием, уходя в работу с головой, словно желая, чтобы у пего не оставалось времени вспомнить чуму, претенциозный двор короля, смерть Джоанны, помолвку с Даниэллой. Он улаживал разногласия среди членов клана, учил юношей владеть оружием и постоянно тренировался сам, укрепляя свою силу и волю, ибо знал, что период затишья будет недолгим, что его пребывание дома подходит к концу. Ему казалось, что это период напряженного ожидания перемен в его жизни , хотя не мог сказать точно, чего он ждет.
Временами он испытывал нестерпимую боль, вспоминая о смерти Джоанны, и в конце концов вынужден был признать, что отчасти эта боль вызвана чувством вины перед ней. Сколько раз он говорил ей, что они поженятся, однако время шло, а он все тянул, не желая обременять себя узами брака. Ему было достаточно и того, что Джоанна согласилась стать его любовницей. Конечно, он любил ее и любил сильно, но на поверку оказалось, что недостаточно глубоко. Многие месяцы после похорон Джоанны Адриан жил в полном воздержании. Но и потом, когда он обрел душевный покой и завел себе многочисленных любовниц, никто из них не оставлял следа в его душе. Как-то вечером, находясь в теплом доме вдовствующей дочери золотых дел мастера, он сидел перед камином и, глядя на огонь, пытался понять, что за странная тоска его гложет. Языки пламени отсвечивали разными цветами – голубым, красным, зеленым, – и вдруг Адриан ясно осознал, что зеленый отблеск пламени наводит его на мысль о Даниэлле, с ее необычайно зеленым цветом глаз.
Не то чтобы Адриан часто думал о ней или не думал совсем, просто он ее помнил. Он исполнил волю короля и обручился с юной графиней по двум причинам: во-первых, в то время ему вообще было безразлично, кто станет его невестой, ведьма или любая другая женщина, уж коль скоро ему не пришлось жениться на Джоанне, и, во-вторых, ему все же нравилась Даниэлла. Тогда он не понимал, что за чувства питал к ней. Временами ему хотелось поколотить ее, но порой он не мог не восхищаться ею. В кошмаре и ужасе чумы она проявила удивительную стойкость и чувство сострадания к людям, и Мак-Лахлан не мог забыть, что, когда он лежал, охваченный пламенем лихорадки, Даниэлла не отходила от его постели. Он согласился на помолвку, чтобы отблагодарить ее, дать ей что-то взамен, и только благодаря ему девочка смогла вернуться на родную землю. Он тоже знал, что такое тоска по дому, и отлично понимал Даниэллу.
Где бы Андриан ни был, он поддерживал тесные связи с Авийем, или по крайней мере так ему казалось. Главной его целью было проследить за тем, чтобы его невеста не доставляла лишних хлопот английскому королю, и в каждом послании из Авийя ему сообщали, что Даниэлла ведет себя мудро: не отрицает английского господства в Гаскони и в то же время с большим тактом привечает у себя французского короля. Адриан несколько раз писал невесте, справлялся о ее здоровье и желал счастья. В ответных письмах она тоже желала ему здоровья и приятного времяпрепровождения на севере. Даниэлла, безусловно, надеялась, что он будет оставаться там вечно.
Довольно странно, что он вспомнил о Даниэлле в темной комнате вдовствующей дочери золотых дел мастера. Любовница даже приподнялась на локте, чтобы посмотреть, что же гак заинтересовало Адриана в камине и почему рыцарь внезапно вздрогнул. Но причиной тому был всего лишь зеленый отблеск пламени, который напомнил ему о глазах Даниэллы. Адриан вспомнил день, когда говорил с девочкой о Леноре, утверждая, что никогда не видел женщины красивее нее…
Пожалуй, еще более прекрасной может стать только сама Даниэлла. Тогда он так и не сказал ей об этом. Она и сама великолепно знала о своих возможностях, сводя мужчин с ума одной лишь улыбкой. Она и его выводила из равновесия, злила, смешила. Ее гордость не знала границ, а упрямство было таким невыносимым, что вряд ли кто-нибудь мог его выдержать.
Странно, что он, находясь в постели другой женщины, неожиданно вспомнил о Даниэлле.
– Адриан, мой прекрасный рыцарь…
Услышав в темноте жаркий шепот любовницы, почувствовав ее прикосновение, Мак-Лахлан сбросил с себя оцепенение. Вдова была готова угождать ему, стремилась удовлетворить любое его желание, но все-таки ему постоянно чего-то не хватало, и он чувствовал какую-то опустошенность. Что-то во всех женщинах разочаровывало его, словно и них не было какой-то изюминки, чего-то такого, что он уже однажды испытал и к чему стремился снова…
Об этом Адриан и думал сейчас, лежа на спине и задумчиво глядя в небо. Мимо него проходили стада овец и коз.
Вот так проходит и сама жизнь, усмехнулся рыцарь. Он уже довольно долго пребывал на родной земле. После эпидемии чумы, которая унесла Джоанну, прошло более пяти лет. За это время он восстановил силы и прежнюю ловкость в бою, снова стал говорить на родном языке, приблизился к своему королю, стал старшим Мак-Лахланом, главой своего клана. И хотя Шотландия и ее приграничные земли по-прежнему оставались предметом постоянной тревоги, сюда пришли мир и процветание. Адриан, однако, не мог забыть о том, что сам он находился в распоряжении короля Эдуарда, который посвятил его в рыцари, а по возвращении в Англию после взятия Кале удостоил чести стать одним из двадцати шести почетных членов ордена Подвязки.
После обручения с Даниэллой Мак-Лахлан, как и обещал ему король, получил множество титулов и несметное богатство. Теперь он стал графом Гленвудским и одним из богатейших людей Англии и Шотландии.
Он обязан служить королю Эдуарду. Увлеченный своими мыслями, Адриан внезапно вздрогнул, почувствовав присутствие постороннего. Он сел и несколько раз моргнул от удивления – перед ним был сэр Джордж. Старик, все такой же прямой и высокий, с непокрытой седой головой, сидел на чалом боевом коне и с интересом рассматривал Мак-Лахлана. Адриан вскочил с земли, улыбаясь во весь рот, настолько приятно ему было видеть старого рыцаря.
– Не верю своим глазам! – закричал он. – Неужели Англия снова решила воевать с шотландцами? Что привело тебя так далеко на север?
– Ты, мой безрассудный юный друг! Неужели ты решил навечно похоронить себя среди гор и овец и окончательно забыть об окружающем мире?
– Здесь мир, который я люблю, – ответил Адриан. – Но идем скорее в дом, я угощу тебя элем, а ты расскажешь мне, что происходит в этом самом окружающем мире.
Сэр Джордж приехал в сопровождении отряда воинов. Адриан отвел их к своим вассалам, которые предоставили им еду и кров, а сам с сэром Джорджем расположился в огромном красивом зале, куда им подали обед. За обедом они перебрасывались легкими, ничего не значащими фразами, и только когда с едой было покончено и старые друзья расположились у камина, попивая вино, сэр Джордж осмотрелся и глубоко вздохнул:
– Как здесь чудесно, Адриан! Ты выглядишь помолодевшим, здоровым и отдохнувшим, к тебе вернулись былая сила и мощь; ты стал даже сильнее, чем прежде. Похоже, эти дикари не давали тебе возможности потерять форму.
– Поосторожней насчет дикарей. Не забывай, что я один из них, и эти, как ты изволил выразиться, дикари приучили меня быть в форме с самого детства.
Сэр Джордж, улыбнувшись, кивнул, затем снова стал серьезным.
– Король призывает тебя на службу, Адриан. Он захватил Нормандию и снова хочет идти войной против Франции.
– А когда он этого не хотел?
– Он должен быть уверен в верности Авийя.
Адриан вздрогнул и, нахмурившись, наклонился поближе к сэру Джорджу:
– У короля нет оснований сомневаться в верности этой крепости. Разве в Авийе что-нибудь случилось?
Сэр Джордж воздел руки к небу:
– В Авийе? Ты беспокоишься о своих людях?
– Да. Там Дейлин, Ричард Хантингтон, Джайлз Ривз и другие. Они писали мне, что там все спокойно.
– Это так. Авий стал центром жизни рыцарства. Там собираются музыканты, поэты, художники. Английские рыцари охотно принимают приглашения графини посетить ее дворец, впрочем, как и французы, а среди них попадаются и ее родственники из династии Валуа.
– Тогда какую же опасность представляет эта девочка?
– Девочка? – удивленно переспросил сэр Джордж, и его лицо засветилось улыбкой. – Ты слишком долго прятался от нас, мой юный друг. Леди Даниэлла теперь совсем взрослая. Она уже перешагнула брачный возраст. О ее красоте говорят едва ли не все мужчины Европы. Порог дома обивают многие рыцари и феодалы Франции.
Адриан почувствовал злость.
– Что ты ходишь вокруг да около? Скажи честно: она вступила в сговор с французами? – резко спросил он.
– Нет. Просто она принимает у себя своих французских родственников, как ты ей и разрешил, что вполне логично. Но сейчас, когда короли – Иоанн и наш Эдуард готовятся к решительной схватке, положение становится опacным. Тебе пора возвращаться в реальный мир, Адриан.
Адриан отодвинулся подальше от огня, жар которого становился нестерпимым. Рыцарь ощутил страстное желание немедленно поехать в Авий.
– Мы выезжаем завтра на рассвете, – пообещал он.
– Хорошо. Принц Уэльский собирает войско, он вскоре поплывет в Бордо, чтобы подавить вспыхнувший там бунт. Принц будет рад узнать, что ты вернулся на службу к королю. Но нам надо обсудить еще кое-что, – добавил сэр Джордж после некоторого раздумья.
– Что такое?
– Ходят слухи, что…
– Не тяни… – сказал Адриан, начиная раздражаться.
– Один молодой придворный из дома Валуа постоянно навещает молодую леди. Так вот, некоторые полагают, что твоя невеста и этот француз ищут способ разорвать вашу помолвку, чтобы стать мужем и женой.
В голове Адриана как будто что-то взорвалось. Господи, какой же он пустоголовый идиот! Прошло уже целых пять лет с того дня, как он предоставил Даниэлле полную свободу, а сам все это время валял дурака, предаваясь скорби и самобичеванию. Эдуард так доверял Адриану, а он допустил, что Даниэлла стала привечать своих французских родственников и, возможно, решила изменить Эдуарду.
– Им не удастся разорвать нашу помолвку! – с внезапно вспыхнувшей злостью поклялся Адриан.
Он встал, подошел к камину и стал смотреть на огонь. Дрова трещали, выбрасывая язычки пламени – красные и оранжевые… голубые и зеленые. Сначала Мак-Лахлан не мог осознать причину своего внезапного гнева, но потом вдруг понял, что этот гнев вызван поведением Даниэллы. Но чего, собственно, он ожидал от нее? Она всегда отчаянно стремилась к свободе и всегда считала себя настоящей француженкой. Адриан однажды способствовал падению Авийя, и она не могла простить ему этого. И нет ничего удивительного в том, что она влюбилась в молодого аристократа из дома Валуа.
В этом даже есть своя логика!
Однако Мак-Лахлан подарил ей свободу и Авий с одним условием: никогда не предавать короля Эдуарда и его самого.
Проклятие! Он готов убить любого мужчину, который посмеет дотронуться до нее!
– Итак! – воскликнул сэр Джордж, довольно потирая руки. – Если ты столь решительно настроен на женитьбу, то, может, мы пошлем кого-нибудь, чтобы предупредить…
– Нет, сэр Джордж, – решительно заявил Адриан. – Мне не нужны пышные церемонии, и, кроме того, я не хочу, чтобы миледи и ее французские родственники заранее узнали о моем приезде. Мы обручены уже давно, поэтому можем пожениться даже в день моего приезда. Нам завтра рано вставать, сэр Джордж, поэтому хочу тебе пожелать спокойной ночи.
Адриан резко повернулся и вышел из зала. Его знобило как в лихорадке. Он быстро поднялся в свои покои на втором этаже, распахнул окно и подставил разгоряченное лицо свежему ночному ветерку. Черт бы ее побрал! Хватит тянуть время! Пора действовать! Он просил Даниэллу не предавать его. Господи, ведь он предупреждал ее!
Пора взять то, что по праву принадлежит ему!
Выдался чудесный осенний день. Солнце ярко сияло, отражаясь бликами в садовом пруду. Даниэлла сидела на резной каменной скамье, рисовала прутиком узоры на воде и весело смеялась, слушая, как Симон де Валуа, граф Монтежуа, тихонько перебирая струны на лютне, пытается спеть любовный романс. Его глубокий с хрипотцой голос явно не годился для нежных любовных романсов, и спустя несколько минут граф, громко рассмеявшись, оставил это бесполезное занятие и запел непристойную песню, которая больше соответствовала его голосу.
Даниэлла, хотя и знала, что многочисленные английские и гасконские рыцари, живущие в ее дворце, наблюдают за ней через бойницы в стенах башни, чувствовала себя великолепно и предпочитала думать, что ей удалось скрыться от посторонних глаз.
Нельзя сказать, что она боялась пересудов. Она вела себя совершенно свободно и выезжала куда и когда хотела.
Ничто не стесняло ее свободы, и мало что тревожило, разве только угроза новой войны.
На севере страны происходили волнения. Граф Арманьяк поднял мятеж на землях, которые Эдуард считал своими. Граф действовал с благословения короля Иоанна, который задался целью освободить от господства Англии все захваченные французские территории. Даниэлла инстинктивно чувствовала, что ее покою скоро придет конец. Все мужчины, живущие в ее крепости, вот-вот разъедутся в разные стороны.
И Даниэлла будет вовлечена в центр событий.
Может, и не в самый центр, думала она, чувствуя себя совершенно несчастной: ведь она дала умирающей Леноре клятву, а клятва, данная на смертном одре, священна.
Много времени прошло с того дня, как Даниэлла вернулась в Авий. Она стала взрослой девушкой. Она правила здесь и хорошо справлялась со своими обязанностями, стараясь во всем подражать Леноре, которая всегда стремилась быть честной и справедливой. Жизнь была прекрасной, все шло по расписанию: в понедельник Даниэлла занималась с четами, во вторник наблюдала за обучением мужчин военному ремеслу, все среды она посвящала инспекции мыловарни, свечного и прочих хозяйственных производств, по четвергам она вершила суд, по пятницам принимала путешественников, странствующих монахов и пилигримов, знакомилась с искусством фокусников, танцоров, музыкантов, общалась с ремесленниками, осматривая их изделия, по субботам ей докладывали о поставках товаров в замок и по всему графству, а в воскресенье, священный день отдохновения, Даниэлла ходила на мессу и строго следила, чтобы ее люди посвящали этот день Богу. Соблюдались и другие праздники, и, в частности, первое мая, когда ее подданные забывали о принятии христианства, сооружали майское дерево и танцевали вокруг костров.
Когда Даниэлла вернулась в Авий, она первое время боялась, что сюда неожиданно может нагрянуть Адриан, но время шло, и девушка с тоской поняла, что он – если не считать три случайных послания – окончательно забыл ее. Конечно же, она старалась вести себя очень осторожно, чтобы у Мак-Лахлана не возникало причин для беспокойства. Люди, которых он оставил охранять Даниэллу, а также следить, чтобы она не наделала глупостей, оказались совершенно очаровательными. Дейлин, о котором она сейчас вспоминала с улыбкой, был всецело предан ей. Ричард Хантингтон, всего на год старше Дейлина, похожий на быка юноша с яркими голубыми глазами, всегда охотно поддавался ее чарам. Джайлз Ривз, суровый пожилой шотландец, прямой как стрела и с лысой, как яйцо, головой, старался следить за девушкой, но его можно было всегда легко уговорить. Поначалу она докладывала ему обо всем, что собиралась сделать, и вскоре пришла к выводу, что очень легко может добиться желаемого ответа.
Доктор Кутэн всегда был рядом с ней, и с его помощью Даниэлле удавалось ослабить то напряжение, которое возникало между людьми на землях, ставших яблоком раздора между английским королем и королем Франции – претендентом, как называл Эдуард короля Иоанна. Надо сказать, Даниэлла всегда находила достойный выход из положения, оправдывающий ее действия. Она была графиней, и поэтому никто не имел права что-либо диктовать ей, а мог только советовать. На всей территории Авийя люди беспрекословно повиновались ей, старались сделать ей приятное, и она считала, что в то время, когда два короля спорят, ей нужно держать ухо востро и заботиться о своих людях. Даниэлла чувствовала себя ответственной за их жизни и благосостояние.
Однако как графиня и представительница дома Валуа Даниэлла полагала, что двери ее замка должны быть открыты для всех. Авий приобрел в Европе славу места, где покровительствуют искусству. Молодая графиня с радостью принимала всех, кто приезжал к ней: художников, музыкантов, ремесленников, людей благородных сословий независимо от того, кто они по крови – англичане или французы. Ну и конечно, к ней приезжали родственники из дома Валуа. Она принимала у себя короля Иоанна и дофина Карла. Симон, граф Монтежуа, ее отдаленный кузен, приехал навестить ее вместе с королем Иоанном, и очень скоро между Симоном и Даниэллой установились теплые дружеские отношения.
Симон, на шесть лет старше ее, был красивым юношей с веселыми голубыми глазами, золотисто-каштановыми волосами, с тонким изящным лицом и лучезарной улыбкой. Он обучался военному искусству и был высоким, стройным, но очень мускулистым. Симон с удовольствием принимал участие во всех развлечениях, смеялся вместе с графиней над ужимками клоунов и кукольников, наслаждался музыкой и пением, учил девушку премудростям военной науки. Она и сама читала трактаты по защите и укреплению крепостей, решив для себя, что Авий больше никогда не будет захвачен врагами.
Несмотря на чуму, погубившую половину населения Европы, жизнь продолжалась. Богатые поля Авийя из года в год приносили высокий урожай, правильное ведение хозяйства способствовало его процветанию и благосостоянию. Несколько лет назад Даниэлла пригласила каменщиков, и они построили вторую крепостную стену, чтобы никто уже не смог сделать подкоп и захватить Авий, как случилось в далеком прошлом. Авий больше никогда не должен пасть, какую бы стратегию ни применил противник.
Временами Даниэлла с беспокойством думала: для защиты от какого врага она так укрепляет свой замок? Нападение какого из королей наиболее вероятно: английского или французского? Но больше всего ее тревожила мысль о том, как к ее строительству и затратам на него отнесется Адриан. Формально он оставался ее опекуном. Девушка была уверена, что Эдуард ждет от них следующего шага – женитьбы, так как Даниэлла уже давно достигла брачного возраста, когда многим девушкам приходится брать на себя обязанности жены и матери. Но Адриан потерял Джоанну, и, хотя до Даниэллы доходили слухи, которыми полнился весь христианский мир, о бесчисленных любовных похождениях Мак-Лахлана, он, казалось, не стремился обзавестись женой. Вероятно, его останавливало то, что его женой должна была стать Даниэлла. Его сердце умерло вместе с Джоанной; он ясно дал это понять, когда дарил Даниэлле свободу в обмен на обручение.
Но договор об их брачном союзе все еще оставался силе, и по прошествии стольких лет Даниэлле все чаще в голову приходила мысль о том, что лучше всего было бы разорвать эти узы, ведь Адриан и не думал на ней жениться. К этому времени он должен был потерять к ней всякий интерес. Девушка была уверена, что он давно забыл ее, хотя и не сомневалась, что этот человек помнил о доходах, которые получил после их обручения.
Как бы ей хотелось тоже забыть его! Слава Мак-Лахлана росла. Он стал грозой рыцарских турниров, из которых всегда выходил победителем. Джайлз постоянно писал Адриану, советуя посетить Авий, и скорее всего Джайлз получал от него гораздо больше писем, чем Даниэлла, потому что часто в беседе он ссылался на них, неизменно повторяя: «Граф бы этого не одобрил». В таких случаях девушка с улыбкой разъясняла, почему она так поступила и почему она права, хотя про себя с возмущением думала, что этот граф не был бы графом, если бы не наложил руки на ее собственность. Но все это сейчас не имело никакого значения, потому что Адриан был далеко, а Даниэлла вела жизнь такую, какую хотела.
– Миледи, вы совсем не слушаете меня. Я только что спел вам непристойную песню, а вы и глазом не моргнули! – воскликнул Симон.
Даниэлла слабо улыбнулась, откидываясь на спинку скамейки:
– Непристойную песню? Как вам не стыдно, Симон.
Симон был очаровательным, и ему доставляло удовольствие флиртовать с графиней. Она не переставала размышлять над тем, что значит быть свободной и влюбленной. Любить настоящей, искренней, глубокой любовью. Флиртовать было невероятно забавно. Одной только улыбкой можно полностью обезоружить мужчину. Девушке нравилось, что все вокруг смотрят на нее с обожанием и восхищением.
Симон отложил лютню.
– Вы так мало позволяете мне, – прошептал он, – что мне остается только петь непристойные песни.
– Симон…
– Вы знаете, что я люблю вас, Даниэлла, – сказал он, и, взяв в руки ее ладонь, стал покрывать ее поцелуями.
Этого и следовало ожидать, подумала девушка, и во всем виновата только она одна, так как поощряла Симона, наслаждаясь его обществом. Ее любовь к нему не была настоящей, просто Даниэлле было с ним легко и весело. Но этот граф хотел большего… Он мечтал также завладеть Авийем. Иногда девушка даже была рада, что обручена, потому что это делало ее недоступной для других, и, кроме того, ей нравилось быть графиней, чувствовать себя полноправной хозяйкой. Мужья ведь чаще всего хотят владеть всем, в том числе и своими женами.
– Даниэлла, – сказал Симон, понизив голос и оглядываясь по сторонам, хотя в саду никого, кроме них, не было. – Даниэлла, я приехал сюда с графом Арманьяком. Мы подняли восстание в Лангедоке и теперь едем в Гасконь.
Девушка ахнула и прижала палец к его губам.
– Не надо говорить со мной об этом! – воскликнула она.
Симон снова схватил ее руку.
– Даниэлла, вы же преданы королю Иоанну и Франции!
– У короля Эдуарда здесь повсюду уши, и вы не должны говорить таких вещей.
– Здесь никого нет, и я вам полностью доверяю.
– Симон…
– Выслушайте меня! Я полюбил вас с той самой минуты, когда впервые увидел. Ваше обручение – просто насмешка над вами, и король Иоанн с помощью церкви может сделать вашу помолвку недействительной.
– На каком основании?
– Я не знаю, но уверен, что юристы и церковники всегда могут найти веские причины, чтобы признать обручение недействительным.
