Текст книги "Запятнанная кровью ложь (ЛП)"

Автор книги: Шай Руби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

17 Лет

Я ненавижу свою жизнь.

На самом деле, это то, о чем я думала всю прошлую неделю.

Николай не вернулся в мою комнату, так что, думаю, хорошо, что он отнесся ко мне серьезно. Последнее, чего я хочу, это чтобы он пострадал из-за меня, и знаю, что Лео более чем способен это сделать. Я абсолютно серьезно отношусь к угрозам Лео, тем более что он не прекращает бросаться ими.

Он здесь с визитом сегодня, теперь, когда его ножевая рана зажила, и я не знаю почему. Хотя, похоже, он твердо намерен дразнить меня и делать несчастной. Наверное, это то, что я получаю, думая, что любовь к Нику сойдет мне с рук. Мне очень повезло, что он не рассказал отцу. Так что, думаю, в каком-то смысле я должна быть благодарна, что он держит это при себе. По его словам, он человек слова.

Когда мы заключали эту сделку, он сказал мне порвать с Ником, а сам будет держать рот на замке. И он это сделал, но я все еще чувствую исходящую от него ненависть. Теперь это определенно личное. Что меня беспокоит больше всего, так это то, что через год они вместе будут учиться в Атлантическом университете, и я знаю, что их ненависть друг к другу может подтолкнуть к поступкам, о которых они потом пожалеют.

– Ты совершила большую гребаную ошибку, Камилла, – говорит мне Леонардо, садясь рядом на кровать и заставляя меня отшатнуться от его близости. Я не хочу, чтобы он был где-то рядом со мной, но по какой-то причине я не понимаю, почему мои родители, кажется, все время хотят запихнуть его мне в глотку. – А теперь расскажи мне, что ты с ним делала. Как долго ты с ним встречаешься?

– На самом деле я не хочу говорить…

– Ты скажешь мне прямо сейчас, или я пойду к твоему отцу.

Я в спешке вскакиваю с кровати и поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты обещал, Лео. И мы можем ненавидеть друг друга прямо сейчас, но ты человек слова. Верно? Мужчина – ничто, если он не держит язык за зубами.

– Камилла. – Лео цокает. – Мне сейчас наплевать на свое слово. Ты предала меня.

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, – отвечаю я. – Но после этого ты бросишь это, и мы никогда больше не будем об этом говорить.

– При одном условии. – Эта маленькая змея. – Что, когда тебе исполнится восемнадцать, ты отдашь мне свою девственность.

От его улыбки я морщусь.

– И что? Гарантирует ли это, что ты никогда больше не заговоришь о нем и сохранишь это в секрете?

Его улыбка превращается в широкую усмешку.

– Даю тебе слово.

Мне от этого не становится легче. В этом обещании, которое он предлагает, нет утешения. В основном из-за того, что для него ничего не значит просто сказать, что это его слово.

– Три года.

– Три года? – он визжит, на его лице написано удивление. Это приносит мне глубокое удовлетворение, зная, что он даже не подозревал об этом. Пока это не взорвало мое лицо, но все же. – Как, черт возьми, тебе это сходило с рук?

– Я ходила к нему после танцев. – Я беспечно пожимаю плечами, хотя чувствую совсем другое.

– И что вы с ним делали?

– Говорили.

– Камилла, – предупреждает он. – Без лжи.

– Это не ложь, – говорю я ему правду. – Я клянусь в этом.

– Лучше бы это было все, что ты сделала, Камилла, потому что твоя девственность принадлежит мне. Я твой будущий муж, – усмехается он, заставляя мое тело покрыться мурашками. – Я предупреждаю тебя сейчас, если ты когда-нибудь снова предашь меня, я позволю всем моим мужчинам отыграться на тебе за то, что ты такая гребаная шлюха.

– Не называй меня так! – кричу я, тут же сожалея об этом. Я не хочу, чтобы мои родители слышали этот разговор, за исключением того, что он выводит меня из себя. – Не смей называть меня так.

– Тогда не веди себя так, – отвечает он сквозь стиснутые зубы. – Теперь ты не можешь сказать, что не знала, что я тебя не предупреждал.

Я киваю, поворачиваюсь и открываю дверь на свой балкон.

– Скажи мне, что ты понимаешь.

– Я понимаю, Лео, – говорю я, оплакивая потерю любви всей моей жизни. – А теперь убирайся из моей комнаты. Я хочу побыть одна.

– Этот разговор не окончен. – И, вероятно, никогда не закончится.

Зная, как он затаил обиду, Леонардо будет вспоминать об этом до конца наших жизней. Хотя я и не жду этого с нетерпением, я знаю, что также заслуживаю этого. Единственная разница в том, что меня это больше не волнует. Я никогда не пожалею о том, что сделала, и я бы не взяла свои слова обратно, даже если бы он приставил пистолет к моей голове.

Он выходит из моей комнаты, оставляя меня дуться в своей печали.

Потеря аппетита, потеря желания учиться или даже танцевать – моя новая реальность. Когда я вообще успела стать такой девушкой? Так страдаю из-за парня? Это не я, но ничего не могу с этим поделать. Я люблю его так сильно, что это причиняет боль, и я знаю, что так будет еще очень долго. Я не хочу отпускать его, и знаю, что это чувство взаимно. Но я должна.

Я должна.

Мой отец не в своем уме.

Маттео Де Лука не валяет дурака, когда ему чего-то хочется, и прямо сейчас он хочет, чтобы я аннулировала свой брак с Николаем. По словам папы, он убьет моего мужа, если я не подчинюсь.

Я верю ему.

Это, наверное, самое худшее, что я знаю, на что он способен. Если он говорит, что убьет Ника, значит, так оно и есть – он и глазом не моргнет. Неважно, как сильно я прошу. В конце концов, я никогда не была его маленькой девочкой. Единственные, на кого ему когда-либо было не наплевать, – это его сыновья.

Это то, из-за чего я сижу в его кабинете и прошу его внимания. Я так устала от этой жизни. Я просто хочу выйти и потанцевать, быть, где угодно, только не здесь.

– Папа. – Я сажусь на стул напротив него. – Я скучаю по танцам.

Он отрывает взгляд от своего компьютера, его густые черные брови хмурятся.

– Я знаю, но сейчас это небезопасно.

– Тогда как насчет ужина? – Папа прищуривается, глядя на меня. – Мне нужно выбраться из этого дома. Я начинаю испытывать клаустрофобию. У меня нет ни телефона, ни танцев, ни друзей. Пожалуйста, папа.

Он вздыхает, звук отражается от стен от того, насколько он громкий.

– Хорошо, Камилла. Только в этот раз. Что бы ты хотела съесть?

Я улыбаюсь.

– Большой стейк.

– Макарон не хочешь?

– Нет. – Я ухмыляюсь.

Он смеется.

– Ты мне не дочь.

– Ха-ха-ха, – передразниваю я, затем встаю со стула и направляюсь к двери, открывая ее. Я оглядываюсь назад: – Спасибо.

Он кивает один раз, отпуская меня, и на этом наш разговор заканчивается.

Я возвращаюсь в свою комнату, поднимаюсь по узкой лестнице рядом с кухней, поскольку в этом доме несколько лестниц, ведущих на второй этаж, и спускаюсь в коридор. Черная дверь бесшумно открывается, и я закрываю ее за собой. Прежде всего, я не могу поверить, что я здесь, похищенная Лео.

Черт возьми, он навещает меня каждый день в надежде возродить наш роман. Должно быть, он бредит, если верит, что я изменю Нику. К счастью, вчера он наконец вернулся во Флориду, потому что, по его словам, больше не мог пропускать занятия. Я думаю, что у пребывания в Чикаго есть одно преимущество – быть подальше от него.

Теперь я заперта в этой комнате, которая совсем на меня не похожа, по крайней мере, больше. Слишком светло, шторы слишком легкие, в отличие от моей комнаты в доме во Флориде, который имел темно-серые стены и полки с моими поэтическими книгами на них. Это чувствуется… черствым. Слишком официально и нарядно для принцессы. Что бы ни говорил Ник, я не принцесса.

Единственное, что вызывает у меня легкую ностальгию, – это шкатулка с драгоценностями на комоде. Я открываю её, чтобы найти свои любимые вещи, которые обязательно возьму домой, как только Ник заберет меня отсюда. Золотые ожерелья, которые подарила мне бабушка, когда я была ребенком, серьги, которые подарили мне отец и мать, и обручальное кольцо от Лео. Я хочу забрать все, кроме этого.

Когда-то давно я была рада выйти за него замуж, прежде чем увидела, каким человеком он был на самом деле, и поняла, в каком затруднительном положении я оказалась. Мало того, что он никогда не будет верен мне, так и мою независимость вырвали из моих рук. На самом деле, ее даже никогда не существовало, а я жаждала. Теперь я думаю, что скорее умру, чем выйду за него замуж.

Леонардо из тех мужчин, которые никогда не подарят возможность быть независимой. Мне было бы суждено во всем зависеть исключительно от него. Каждый аспект моей жизни был бы предопределен им, и я была бы несчастна. Больше никаких танцев, никаких друзей, ничего больше. Я бы жила в огромном доме внутри башни из слоновой кости, из которой меня не вытащили бы даже за длинные волосы.

Он сказал, что любит меня, но я знаю, что это не так. Ему нравится идея о нас, о том, что мы поженимся, и я буду говорить и делать то, что он хочет. Я рожаю ему детей, а взамен он заботится обо всех моих потребностях, одаривая меня материальными благами и деньгами, которые может засунуть себе в задницу, мне все равно. Он не любит меня настоящую. Ту, в которой я пытаюсь заглушить боль в своем сердце – и действительно преуспеваю. Ту, которая любит танцевать до тех пор, пока у меня не начнут кровоточить ноги, потому что это приносит радость и заставляет чувствовать себя цельной. Даже ту, кто любит читать, рисовать и тусоваться с моими друзьями. На самом деле он не знает меня; он просто иногда трахал.

Ладно – много.

Впрочем, не обращайте внимания на все это; сейчас все по-другому. Все изменилось с тех пор, как я встретила Николая. Это были чертовы американские горки – моя жизнь, – и все же я не хотела бы, чтобы было по-другому. Он знает меня, самые глубокие, темные стороны меня, и я охотно отдала их ему. В основном. В других случаях он брал их силой, и это тоже нормально. По крайней мере, сейчас я так думаю.

Каким бы коротким не был момент, быть его женой уже стало опытом, изменившим мою жизнь. Я не думаю, что Лео способен относиться ко мне так, как Ник. Я не питаю иллюзий, что Ник лучше, но, черт возьми, неужели он заботится обо мне? Он сказал, что будет боготворить меня, и я нутром чувствую, что он уже боготворит. О том, как он взял меня с собой в импровизированный медовый месяц, просто чтобы наш брак казался более нормальным, о том, как он выделил мне гардеробную, куда я складываю все свои вещи, но на самом деле превратил ее в шкаф, а также о том, как он переселил меня в квартиру, где почти не было места, потому что именно там я хочу жить.

Я хочу быть там, где пляж.

Это наше место.

Спустя несколько часов в облегающем платье я сижу в ресторане со своими родителями. Мы только втроем в одном из самых фешенебельных мест города, и почти никто не станет свидетелем, если с Ником что-то пойдет не так.

У меня совсем нехорошее предчувствие по этому поводу. Чем больше я думаю об этом, тем больше верю, что это была ужасная идея. Я тереблю пальцы под столом, пытаясь скрыть дрожь в руках, но это ничего не дает.

Как он планирует прийти сюда и посидеть с нами? Он вообще знает, где мы находимся, или я зря потратила время? Он действительно появится, или у него сдали нервы? Любит ли он меня настолько, чтобы противостоять моему отцу? Я уверена в себе, что люблю.

Сейчас, когда я сижу здесь и чувствую на своем лице жар отцовского взгляда, начинаю думать, что совершила ошибку. Я не уверена, что заставило меня поверить, что Николай появится здесь и будет моим рыцарем в сияющих доспехах, сбивающим меня с ног своим спасением. Но я это сделала, и теперь буду выглядеть очень глупо, спускаясь со своего маленького влюбленного облачка. Мне нужно взять себя в руки.

Кулак моего отца опускается на стол, сотрясая его с такой силой, что мой бокал с вином грозит перевернуться. Когда я смотрю на него, он имеет угрюмый вид, когда он смотрит прямо… мне за спину. Моя мама хватает его за руку, сжимая изо всех сил, и выражение его лица становится таким пугающим, что я съеживаюсь.

Ник выдвигает стул рядом со мной и кивает моим отцу и матери.

– Мистер и миссис Де Лука, приятно видеть вас обоих сегодня вечером. – Лжец. – Извините, что врываюсь без предупреждения, но, как вы, наверное, знаете, я скучаю по своей жене, и нам многое нужно обсудить.

– Она тебе не гребаная жена, – низко рычит мой отец.

– Да, – выдыхаю я, поднимаю руку и практически тычу ею в лицо отцу, показывая ему свое кольцо. – Я его жена. Что бы ты ни сказал или не сделал, это не изменит. Мы поженились на нейтральной территории, и будь я проклята, если расторгну брак.

– Ты не будешь повышать на меня голос, не будь неуважительной. – Тот же самый спокойный голос причинил мне в жизни больше боли, чем самые резкие крики. Мой позвоночник немедленно выпрямляется. – И если я скажу, что вы расторгните брак, то вы, блядь, так и сделаете.

Наши взгляды встречаются на последнем слове.

– Нет.

Мой отец поднимает бровь, и я на мгновение опускаю взгляд, но потом вспоминаю, что не могу поддаться своему инстинкту съежиться, иначе он съест меня живьем.

– Сэр, – говорит Ник, – при всем моем уважении, я не могу аннулировать брак.

– И почему же это так?

– Я люблю вашу дочь.

Мой отец громко смеется, привлекая взгляды со всего зала.

– Конечно. Я видел вас, русских, и вам на всех наплевать.

– Мне не похуй на нее. Только она.

– Так вот почему ты убил моего сына?

– Я не…

– Ты стрелял из этого оружия или нет?

– Нет, – перебиваю я. – Ты чертовски хорошо знаешь, что это из-за Лео. Он толкнул Андреа перед собой, чтобы защитить себя, как трус. Ты это знаешь, мы все это знаем. – Я делаю глубокий вдох и смотрю ему в глаза. – Неважно, сколько ты это отрицаешь и смотришь в другую сторону, это не меняет фактов. Я не выйду за него замуж только потому, что ты этого хочешь. Я не выйду замуж за человека, стоящего за смертью моего брата.

– Не думаю, что ты понимаешь, как это работает, Камилла. – Мой отец вздыхает и качает головой. – Ты будешь делать все, что я тебе скажу.

– Маттео… – пытается урезонить меня мама.

– Заткнись, Белла, – говорит ей отец с каменно-холодным взглядом. – Я не слабый человек. – Он адресует это мне. – И меня не волнует твоя так называемая любовь. Леонардо и ты были помолвлены с детства, и свадьба состоится. Мне насрать, даже если придется убить этого человека.

– Я не выйду замуж за убийцу моего брата! – Я кричу, и в ресторане воцаряется тишина. – Я думала, ты лучше этого, но, похоже, я ошибалась. Ты хотел убить Николая за его участие, хотя я предполагаю, что Лео получил всего лишь пощечину? Как ты мог так поступить с Андреа? Своим ребенком? Я думала, он твой любимчик.

У отца слезятся глаза.

– Заткнись, Камилла. Ты ни хрена не понимаешь, что несешь…

– Я вижу это ясно как день, папа, – отвечаю я с ядом в голосе. – Потому что у тебя есть кое-что в обмен на мой брак, и я это знаю. Мы оба это знаем. Но я открою тебе маленький секрет, папа, я скорее покончу с собой, чем выйду за него замуж.

Моя мать ахает, в то время как губы моего отца становятся тонкими.

– Сейчас мы и увидим, не так ли?

– Да, я думаю, так и будет.

– Сэр, – пытается Ник снова, – я могу вам кое-что предложить. Просто назовите свою цену, и я сделаю это. Все, что мне нужно, – это ваша дочь.

Мой отец, кажется, ненадолго задумывается, затем прищуривает глаза.

– Ты ничего не можешь дать мне в обмен на нее.

Мой отец кивает и оглядывается на нас. Внезапно мы с Ником напрягаемся одновременно. Двое мужчин подходят к нам с обеих сторон, хватают моего мужа за руки и поднимают его со стула. Удивительно, но Николай остается предельно спокойным и собранным, затем смотрит на меня грустными глазами и гладит меня по щеке.

– Я люблю тебя, – шепчет он. – Всегда буду.

– Навсегда, – говорю я ему. – Я люблю тебя больше.

Охранники выводят его из ресторана, а я сижу там, и по моему лицу текут тихие слезы. Я даже не могу сейчас смотреть на своих родителей. Если они убьют Николая, я никогда им этого не прощу. Может, мой отец и отдает приказы, но моя мать так же виновата в том, что согласилась с этим, как и в том, что держала меня в плену.

– Как ты смеешь? – Я спрашиваю своего отца. – Неужели тебе наплевать на мое счастье?

– Счастья в нашем мире не существует, Камилла. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше станет твоя жизнь.

– Папа, ты мог бы с таким же успехом держать меня взаперти, потому что я люблю этого человека и не буду просто сидеть и ждать, пока ты убьешь его. Куда ты его ведешь?

– Это не твое дело, Камилла, – холодно отвечает он. – А теперь будь хорошей дочерью и выходи замуж за человека, за которого тебе суждено было.

Я вызывающе вздергиваю подбородок.

– Не могу, – говорю я, пожимая плечами и ухмыляясь. – Я уже замужем.

– Ненадолго.

Я бросаю взгляд на маму, которая разглядывает свои руки. Через минуту она поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. Мои губы сжимаются, и я разочарованно качаю головой, затем отворачиваюсь. Я не могу поверить, что она соглашается на это, даже не сопротивляясь моему отцу. Мы были близки всю мою жизнь, и она единственная, кто утешал меня бесчисленное количество раз, когда мой отец заставлял меня плакать. Сейчас я ничего подобного не вижу. Она даже не пытается исправить ситуацию, остановить его или хотя бы подставить плечо для утешения. Если мой отец убьёт Ника, мне определенно будет нужно утешение. Но нет, вместо этого она держит меня пленницей в моей собственной комнате, неспособной выбраться.

Я надеюсь, что мой отец сжалится надо мной и не убьет его. Однако я не питаю особых надежд; он заботится только о том, что приносит ему пользу, и прямо сейчас это не мой муж. За этим кроется что-то большее, и я знаю, что родители Лео и он сам пришли к какому-то соглашению. Мне просто так стыдно из-за того факта, что он поставил это выше своей семьи и достоинства. Он знает, что Лео виновен и из-за него убили Андреа, так почему же он до сих пор не выпотрошил его?

Это вопрос, на который я хочу получить ответ.

Я застрял здесь, кажется, на целую вечность.

Смены охраны были уже дважды, и никто не обратил на меня внимания. Сколько длится их смена и почему никто не обращает на меня внимания? Чувство надвигающейся гибели все глубже проникает в мой желудок, угрожая вывести из равновесия.

Все это время я был привязан к стулу и выходил только облегчиться, и в этом мне повезло. Я вообще не боролся с ними, не то, чтобы у меня сейчас были силы. Они лишили меня еды, воды и сна. Последнее в основном потому, что чертовски трудно заснуть в кресле, будучи привязанным ремнями и испытывая боль, но, возможно, скоро я так устану, что это уже не будет иметь значения.

Может быть.

Гребаные стяжки продолжают впиваться, из-за чего я теряю чувствительность в руках. Так что, каждый раз, когда я двигаюсь, мне кажется, что они оставляют все более глубокие раны. На данный момент это медленное кровотечение, и оно сводит меня с ума.

У меня на губе порез, который щиплет, кто-то ударил меня достаточно сильно. Металлический привкус наполняет мой рот, и я поворачиваю голову в сторону, чтобы выплюнуть, но вместо этого слюна попадает мне на руку из-за неаккуратной попытки. Я вообще не могу наклониться. Я открываю глаза и зажмуриваюсь, яркий свет надо мной заставляет меня застонать. У меня такое ощущение, что моя челюсть сломана, и я пытаюсь пошевелить ею, прежде чем совсем сдаюсь.

Я знаю, что Маттео Де Лука просто делает мою жизнь невыносимой, прежде чем убить меня. На данный момент речь идет не о смерти, а о том, как ее избежать. Что я мог бы дать ему, чтобы он спас меня от этого и втянул Камиллу в эту сделку? И мне придется заключить с ним сделку, потому что иначе он ни за что ее не отдаст. Мне нужно что-то получше, чем обязательства, которые Маттео имеет перед семьей Коломбо. Он в долгу перед ними, по крайней мере, таковы слухи. Тем не менее, договоренность, которую они заключили, взаимовыгодна. Больше бизнеса, больше активов, больше денег, и Маттео не собирается так легко это упускать.

Бьюсь об заклад, Леонардо сейчас настолько легкомыслен, насколько это вообще возможно, думая, что ему это сошло с рук, но маленький стукач заплатит. Я не сдамся без боя, и он получит Камиллу только через мой труп. Не говоря уже о том, что она не хочет быть с ним, поэтому я знаю, что она сделает все, что в ее силах, чтобы этого не произошло.

– Тук-тук. Пора просыпаться, – говорит один из охранников.

Я открываю свои отяжелевшие, горящие глаза и вижу высокого мускулистого мужчину, направляющегося в мою сторону с маленькой сумкой. Я знаю, что там нет никаких предметов гигиены, и я автоматически напрягаюсь. Черт, я слишком устал для этого дерьма, не буду врать.

В комнату втаскивают металлический таз, и как только он оказывается в нескольких футах от меня, его начинают наполнять из шланга. О, здорово. По крайней мере, я думаю, что знаю, что будет дальше.

Входит второй охранник, относительно тихо, и они оба начинают работать в унисон, освобождая меня от пут. Я не пытаюсь сделать движение, чтобы сбежать. В конце концов, я не смогу заполучить Камиллу, если сделаю это, а она самый важный человек в моей жизни.

Как только меня освобождают от пут, они оба тащат меня к умывальнику и заставляют снять штаны, затем ставят на колени, заставляя меня стонать от боли, когда бетон царапает их. Я на мгновение задерживаю дыхание, думая, что они собираются сунуть мою голову под воду, но тут в комнату входит дьявол.

Входит Маттео Де Лука и направляется ко мне, как всегда, в костюме, и останавливается прямо передо мной с улыбкой.

– Я вижу, тебя еще не сломали. – Он ухмыляется, и я удерживаюсь от саркастического фырканья, которое так и рвется наружу. Потребуется гораздо больше, чем быть привязанным к стулу, чтобы сломить меня. – Прошел один день с тех пор, как ты был здесь, утопая в жалости к себе, я уверен. Я скажу тебе сейчас, побереги дыхание. Что бы ты ни сказал, это тебя не спасет.

– У меня есть предложение.

– Я не хочу ничего из того, что ты можешь предложить, – отвечает он со своей неизменной улыбкой, которая выводит меня из себя. – Я просто хочу, чтобы моя дочь была как можно дальше от тебя, а этого не случится, так как вы уже поженились, не так ли?

– Нет, – честно отвечаю я. Я ни за что на свете не буду держаться от нее подальше, пока жив. – Тебе придется убить меня. Она моя жена, и ничто не разлучит меня с ней.

– Я восхищаюсь твоей честностью, Николай. – Он кивает охранникам. – К сожалению, недостаточно, чтобы позволить тебе быть с ней.

– Почему ты так настроен против?

– Так много причин. – Маттео Де Лука ходит взад-вперед напротив меня. – Во-первых, она была помолвлена с кем-то другим с детства. Я не опозорю нашу семью. Сделка есть сделка…

– Даже когда человек, за которого она выходит замуж, стал причиной смерти твоего сына?

Он краснеет от того, как сжимаются его кулаки по бокам, а затем кивает. Я задерживаю дыхание на мгновение, прежде чем кто-то хватает меня за шею и погружает лицо под воду. Моя шея сдавливается по бокам, что, как всем известно, может привести к тому, что ты потеряешь сознание. Мое зрение чернеет по краям, как раз, когда часть воздуха покидает меня, и внезапно у меня его не остается.

Я сейчас отключусь к чертовой матери.

Они точно знают, что делают, и у меня нет ни единого шанса. Я готов умереть за нее. Меня резко поднимают из воды и бросают на землю лицом вперед. Я встаю на четвереньки, не обращая внимания на пульсирующую боль на левой стороне лица, и откашливаюсь водой.

Блядь. Это. Дерьмо.

– Мне нужно сказать кое-что, – прохрипел я между приступами кашля. Я поднимаю взгляд на ухмыляющегося мне Маттео.

– И что?

– Мне жаль вашего сына. У меня никогда не было намерения убивать его. Это был несчастный случай, и виноват был Леонардо, когда он, как трус, толкнул вашего сына перед собой.

– Заткнись нахуй.

– Я отдал шесть месяцев своей жизни. Я сделал все, что мне сказали, чтобы компенсировать это.

– Никакое количество смертей не искупит твою вину.

– Я знаю.

– Тебе стало легче? – Он кивает мне. – А теперь пора переходить к самому интересному.

– Что именно? – Спрашиваю я, чувствуя, как нервы пляшут у меня в животе.

– Та часть, где ты, блядь, умираешь.

– Подождите… – Я поднимаю руку, чтобы остановить его, как будто это все поможет. – Когда я стану паханом, я дам вам больше бизнеса. Вы сможете расширяться и иметь даже больше денег, чем сейчас.

– Глупый мальчишка. – Он смеется. – Мне не нужно от тебя больше бизнеса. Я уже Дон здесь.

– Я уступлю свое место за Столом.

Это, кажется, останавливает его, и он наклоняет голову набок.

– Поподробнее.

– Когда я стану Паханом, я уступлю свое место за Столом, и вы можете назначить на мое место другого итальянца. Это склонит чашу весов в вашу пользу.

– Я могу быть мертв к тому времени, когда ты станешь Паханом. – Он не ошибается, и это самое худшее. Я знаю, что это не сработает, но я в отчаянии. В отчаянии. Я жалок. – Никакой сделки.

Черт возьми.

Он снова кивает охранникам, и я задерживаю дыхание, затем моя голова снова погружается под воду. Мои легкие горят, и в рот попадает еще больше воды, но, к моему удивлению, они позволили мне подняться. Я был уверен, что они убьют меня прямо сейчас.

Я оглядываюсь в поисках Маттео, но его нет, и вместо того, чтобы быть убитым, как я ожидал, меня сажают обратно в кресло и связывают. Рубашка прилипает к коже, отчего мне холодно и зубы болезненно стучат. Я пытаюсь отключить реакцию своего тела на все, что произошло, но даже Камилле это не удается. Я надеюсь, что однажды, может быть, скоро, кто-нибудь передумает и отпустит меня. Я не смогу заполучить ее, если умру, и уж точно у меня нет желания умирать.

После того, что кажется вечностью, кто-то снова открывает дверь. Возможно, прошло несколько часов с тех пор, но я отказываюсь открывать глаза. У меня кружится голова от недостатка еды, хотя я думаю, что если они собираются убить меня, то не позаботятся о том, чтобы я был хорошо накормлен.

Меня толкает рука, не большая, а скорее маленькая. Женская. Я открываю глаза и сталкиваюсь лицом к лицу с Камиллой. Я снова закрываю глаза, потому что, конечно же, у меня должны быть галлюцинации. Может ли голод заставить тебя сделать это? Черт. Я не могу придумать никакой другой причины, по которой я бы увидел ее. Конечно, ее отец не был бы настолько беспечен, чтобы позволить ей прийти сюда, а если это так, то он знает об этом. Где-то в этом здании должны быть камеры, если не в этой чертовой комнате.

– Ник. – Выдыхает Камилла, прикасаясь к моему лицу. От ее маленьких теплых рук по мне пробегает дрожь, и я снова открываю глаза. – Просыпайся.

Ее идеальные брови слегка нахмурены, а карие глаза остекленели. Она плакала?

– Не плачь, принцесса, – говорю я ей хрипло. – Ненавижу, когда ты так делаешь.

– Я ничего не могу с этим поделать. – Она шмыгает носом. – Я не могу оставить тебя здесь.

Если бы у меня не было пут, я бы схватил ее за лицо и поцеловал, но не могу сдвинуться ни на дюйм.

– Убирайся отсюда, solnyshko. Кто-нибудь придет и убьет меня, и я не хочу, чтобы ты смотрела.

Ее пощечина обжигает, прямо перед тем, как я слышу ее эхо, и я сжимаю челюсти, чтобы прогнать боль. Должно быть, я уже начинаю слабеть.

– Не говори так, Николай, – кричит она. – Никто тебя не убивает!

– Говори потише, Камилла. – Я вздыхаю. – Моя судьба решена.

– Я… я… – Наступает пауза. – Я встану на колени и буду умолять его. Я сделаю все, что угодно. Он не поступит так со мной.

– Павловы не попрошайничают. А ты теперь Павлова. – Я сердито смотрю, мое лицо все еще болит от пощечины. – Он уже сказал, что ничто не может спасти меня. Он не хочет ничего из того, что я ему предлагаю, Милла.

– Тогда кто-то другой должен сделать это за нас. – Сбитый с толку, я хмурюсь, и она уточняет: – Кто-то другой должен спасти тебя, если не я.

– Что ты хочешь этим сказать, Камилла? Не делай глупостей.

– Я сделаю все, что потребуется, Ник. – она снова кричит, прикасаясь к моему лицу и заставляя мои глаза закрыться. Боль в моей груди изнуряет, и обещание моей смерти заставляет чувствовать себя слабым, особенно потому, что я не хочу терять ее.

– Милла, – я открываю глаза, – хочу, чтобы ты знала, что я ничто без тебя. Ты все изменила, в том числе и меня. Ты всегда будешь жить в моей грудной клетке, прямо рядом с моим мертвым гребаным сердцем.

Она рыдает:

– Тогда не бросай меня. Я не хочу жить без тебя!

– Это больше не зависит от меня, – утверждаю я, зная, что прав. Рано или поздно кто-нибудь войдет в эту комнату и убьет меня. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя больше.

Губы Камиллы прижимаются к моим, целуя меня так, словно это в последний раз, потому что это вполне может быть. Она не сдерживается, заставляя меня открыться для нее и сплетая свой язык с моим. Лучше бы я не был привязан к этому стулу, чтобы поцеловать ее как следует и прикоснуться к ней еще раз. Однако это лучше, чем ничего; нищим выбирать не приходится. Я стону, когда она толкает меня назад, стяжки врезаются сильнее, и она отступает назад. Она обходит стул позади меня и ахает.

– Тебе больно, детка, – говорит она, осторожно касаясь моей руки, пока я не шиплю. – Что я могу сделать? Что мне делать?

– Ты уходишь, принцесса. – Я вздыхаю, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в запястьях. – Уходи и не мучай себя.

– Мучить себя? Ты промок до нитки, истекаешь кровью и с синяками на шее. Прямо сейчас я волнуюсь за тебя.

– Как долго я здесь? – Спрашиваю я, пытаясь сменить тему, когда она отстраняется. Мой голос хриплый от желания. – Я так скучал по тебе. Я знаю, Маттео сказал один день, но я ему не верю.

– Один день, детка. Он не солгал. – В ее глазах выступили слезы. – Но я обещаю, что ненадолго.

– Все в порядке, Камилла, – честно отвечаю я. – Не нужно давать пустых обещаний. Я смирился со своей судьбой и могу с этим жить. Если я не могу заполучить тебя, у меня нет причин сопротивляться этому.

– Дело в том, Николай… – Я немного съеживаюсь, когда она произносит мое полное имя, уже пропустив мой ник. Сейчас она серьезна. – Я не позволю тебе умереть, черт возьми.

– Тогда тебе лучше поспешить, solnyshko, потому что часы тикают.

И я слышу это в своей голове, минута за минутой, секунда за секундой.

Вы, блядь, издеваетесь надо мной.