Текст книги "Милые пустяки"

Автор книги: Шарлотта Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Шарлотта Хайнс
Милые пустяки

1

– Лиз Лангдон! Вот уж не ожидала встретить тебя здесь! Надеюсь, ничего не случилось?

– О нет, все хорошо, Сара, – Лиз обворожительно улыбнулась маленькой пухлой женщине, так не похожей на всеми уважаемого специалиста, каковым она, однако, являлась. – Просто я решила забежать в клинику. Может, мой неотразимый муж позволит мне сегодня вытащить себя на обед.

– Кстати, как, теперь, дела у самого выдающегося педиатра Рочестера? – Сара придвинулась чуть ближе к Лиз.

– Все занят, – Лиз состроила неопределенную мину, – и даже еще больше, чем обычно. Вот вчера ночью его вызвали к больному с синдромом Рейе. И не успел он вернуться, как в пять утра пришлось мчаться принимать тяжелые роды.

– Да, это у Петерсов, – подтвердила Сара, кивнув седеющей головой, – ребенок чуть не задохнулся, но благодаря твоему мужу был спасен. Он у тебя чертовски хороший врач, Лиз.

– Я знаю. – Лицо Лиз залила краска гордости. – Всякий раз, когда я начинаю проклинать судьбу за то, что он не сделался электриком или водопроводчиком или вообще не занялся чем-либо, что позволяло бы ему оставаться со мной вечерами, всякий раз, когда я об этом думаю, я тут же встречаю какую-нибудь счастливую маму, которая говорит, что, если бы не Джон, ее дитя покинуло бы этот мир, и чувствую себя при этом самым бессердечным существом на свете.

– Что, неужели у него совсем нет свободного времени? – посочувствовала Сара.

– Совсем, – вырвалось у Лиз. – Я уж и не припомню, когда мы в последний раз были вместе больше часа. Телефон звонит, не переставая. Благодарение Богу, у меня есть мои ненаглядные близняшки – они не дают мне тосковать.

– Где же сейчас Джейми и Роб?

– Сегодня они первый раз пошли в школу, и, знаешь, у меня просто слезы наворачивались, до того это было трогательно. – Лиз виновато рассмеялась. – Мне всю жизнь казалось, что, когда они подрастут и начнут учиться, я смогу распорядиться освободившимся временем так, как мне хочется, но выяснилось, что это совсем не доставляет мне удовольствия. Вот сегодня утром, когда я их проводила и вернулась одна в опустевший дом, я себя почувствовала такой потерянной, одинокой. И день вдруг показался бесконечным, как будто время остановилось.

– Типичный синдром опустевшего гнезда, – мгновенно поставила диагноз Сара. Недаром она была психиатром. – Не беспокойся, скоро ты к этому привыкнешь.

– Придется. Не держать же их под своим крылом только из боязни одиночества. Во всяком случае, сегодня после пятой чашки кофе мне вдруг вспомнилось, что раньше мы с Джоном любили встречаться днем и обедать вместе. Вот я и решила попробовать завлечь его сегодня к Сибли.

– Если только у него будет время. – В голосе Сары прозвучало сомнение. – Сегодня в десять я проходила мимо его кабинета – он заполнен хныкающими и голосящими детьми. Чистый зоопарк!

– Не знаю, полчаса назад в регистратуре мне ответили, что у Джона осталось всего два пациента, а потом он будет совершенно свободен до половины второго.

– Ну что ж, отлично, но если он вдруг все, же еще завален по горло работой, спускайся ко мне, я с удовольствием угощу тебя чашкой кофе, бутербродом с ореховым маслом, бананом и бисквитом с патокой.

– Это звучит отвратительно. – Лиз сморщила вздернутый носик.

– Просто ты не привыкла к такой простой пище, – рассмеялась Сара и проследовала дальше по длинному коридору клиники, оставив Лиз прямо напротив кабинета ее мужа.

«Джон Лангдон, доктор медицины», – гласила блестящая медная табличка на двери. Лиз вздохнула, вспомнив день, когда эту табличку здесь повесили. Джон изо всех сил старался тогда продемонстрировать всем свое полное равнодушие, а она буквально светилась гордостью. Годы учебы и лишений как-то неожиданно приобретали новый смысл. Но сейчас… Сейчас она стала старше и мудрее. Она теперь доподлинно знает, что табличка не только обещала счастье в будущем, но и таила в себе опасность, угрозу. Это был как бы материальный символ всего того, что Джон вложил в свою карьеру, – труда, времени, пота. А карьера теперь уже затянула его и продолжала неумолимо уводить Джона из ее жизни и из жизни детей.

Нет, нет, только не сейчас, одернула она себя. Не следует портить обед такими невеселыми мыслями. В конце концов, выходя за него, она знала, что значит для Джона медицина. Она знала, что ей придется удовлетвориться вторым местом в его жизни, вторым после этой требовательной и суровой профессии. Но что разрыв между первым и вторым местами будет столь огромен, она, конечно, не ожидала. Джон всегда отдавал предпочтение пациентам перед ней и сыновьями. И сознание этого с каждым годом причиняло ей все больше и больше боли.

Резко отогнав прочь мрачные думы, Лиз отворила дверь. Она слегка поморщилась, прикасаясь к липкой дверной ручке, несомненно, обязанной этим свойством чьим-то маленьким детским ручкам. Мимолетного взгляда вокруг оказалось достаточно, чтобы понять – на сей раз, Господь внял ее молитвам. Приемная была пуста, и царившая в ней благословенная тишина внушала надежду на приятный обед.

Лиз тихо пошла по коридору, слабый звук ее шагов тонул в океане разостланного по полу бежевого ковра. Она старалась двигаться совсем бесшумно, предвкушая, как удивится Джон, когда увидит ее. По будням она не бывала у него в клинике с тех самых пор, как родились близнецы.

Дверь в кабинет Джона была чуть приоткрыта, и Лиз просунула голову внутрь. Счастливая улыбка на ее лице постепенно, по мере того как она осознавала то, что представилось ее взору, сменилась выражением ярости. Тоненькая блондинка в белом халате нежно прильнула к широкой мускулистой груди ее мужа. Все его сильное шестифутовое тело изогнулось над ней, излучая надежность и основательность, а могучие руки сжимали ее в объятиях так, как будто защищали от всего мира, в то время как сама она ласково постанывала в его темно-бордовый шелковый галстук. Изящная ручка блондинки мягко поглаживала мужественный подбородок ее мужа, перед тем как пуститься в дальнейшее путешествие – к черным как смоль прядям его волос.

Лиз вдруг показалось, что это она сама трепетно касается кончиками пальцев его шелковистых волос и едва ощутимой щетины на чисто выбритых щеках. Она чувствовала, как напряглась ее грудь, когда в памяти непроизвольно воскресла упругость здоровой кожи Джона. Его кожа, казалось, даже поскрипывала на нем, как тугая оболочка, обтягивающая твердую кость и мощные мышцы.

Волна гнева захлестнула Лиз при мысли о том, что эта… эта размалеванная кукла смеет прикасаться к Джону. У нее похолодело внутри, сердце начало бешено колотиться, но прежде чем столбняк, напавший на нее при виде этой сцены, успел вырваться из груди криками страшного обвинения, тоненький, по-детски писклявый голосок блондинки огласил помещение:

– Боже мой, Джонни, – выдохнула она.

«Джонни!» Возглас этот вспыхнул в мозгу Лиз и разлился по нему глухим удивлением. Он ненавидел, когда его называли Джонни. Крик блондинки будто вернул Лиз к реальности, и она поспешно скрылась за дверью. Повинуясь какому-то инстинкту, она со всех ног бросилась из кабинета мужа вниз, к Саре. Сейчас она знала только одно – она должна успеть до Джонни, – о, это имя резало ее слух, как бритва, – и еще она знала: блондинка ее видела.

– Лиз! – Сара оторвалась от разговора со своим секретарем и озабоченно нахмурилась. – Что случилось? На тебе лица нет, ты вся дрожишь, как в лихорадке. Где Джон?

– Ты хочешь сказать – где Джонни? – Лиз машинально вошла вслед за Сарой в ее захламленный кабинет, приняла из ее рук чашку кофе и наконец, в изнеможении упала в кожаное кресло.

– Джонни? – повторила Сара недоуменно. – Лиз, что происходит, в чем дело?

Из груди Лиз вырвался долгий вздох, скорее, похожий на стон, и она с усилием сжала дрожащие губы. Ей казалось неприличным рассказывать о только, что увиденном, но она отчаянно нуждалась в том, чтобы с кем-то поделиться ошеломившей ее новостью. К тому же Сара была не просто ее другом – она была психиатром, то есть человеком, для которого иметь дело с эмоциональными стрессами – профессия.

– Хотела бы я знать, что происходит. – Лиз отпила глоток из чашки и рассеянно отметила, что кофе очень горячий.

– Почему бы тебе не рассказать все с самого начала? – Сара откинулась в своем кресле. В ее взгляде загорелся профессиональный азарт, смешанный с дружеским участием. – Я рассталась с тобой меньше пяти минут назад, ты как раз собиралась окунуться в светскую жизнь Рочестера, а теперь ты похожа на привидение.

– Я хотела сделать Джону сюрприз и не предупредила о своем приходе. Но получилось, что сюрприз сделали мне. В кабинете он был не один. Я застала его в объятиях карликовой блондинки, с крашеными волосами, – едко добавила Лиз, – причем с плохо крашенными. И она называла его «Джонни» таким слабым голосом, что мне захотелось преподать ей несколько уроков увеличения объема легких. Боже, как он мог, Сара?! – В голосе Лиз сквозило отчаяние.

– Ты думаешь, у него роман? – спокойно спросила Сара.

– Нет! – вырвалось у Лиз автоматически. – Нет, – прибавила она уже тверже. – Джон – честный и благородный человек. Если бы он полюбил другую женщину, то попросил бы у меня развода. Он никогда не стал, бы устраивать какой-нибудь грязный флирт за моей спиной. Кроме того, – в голосе Лиз зазвучали горестные нотки, – у него и для жены времени не хватает, не то, что для любовницы. Но кто она? Я ее никогда раньше не видела.

– Это я тебе могу сообщить, – неожиданно заявила Сара. – Ее зовут Брэнди Роум. Она студентка, учится на курсах медсестер. Здесь у нас в клинике проходит практику, как и положено в конце обучения.

– А, так значит, это в порядке обучения, – саркастически воскликнула Лиз.

– Кстати, Джон уже второй доктор, к которому ее назначают, – продолжала Сара, игнорируя замечание Лиз. – Сначала ее распределили к гинекологу, которому с невероятным усердием она стала угождать душой и телом. Второй пункт, как ты понимаешь, вызвал некоторые возражения со стороны жены. Так что Брэнди от него перевели.

– Да она просто роковая женщина!

– Не совсем так, – Сара старательно взвешивала каждое слово, и Лиз посмотрела на нее с нетерпением.

– Ну же, Сара, договаривай. Можешь смело говорить все, что угодно, тем более что я и сама легко смогу все это выяснить. В клинике всегда найдется кто-нибудь, кого просто распирает от желания поделиться последней сплетней.

– Ну, хорошо, – вздохнула Сара, вновь опускаясь в кресло. – Если верить моей секретарше, Брэнди подвизается на медицинской ниве исключительно в расчете подцепить какого-нибудь простака-доктора. Обстоятельство, что ее объект может быть уже женат, рассматривается как маленькое неудобство, никак не более того. И ее досадный прокол с гинекологом случился только потому, что она вбила себе в голову, будто он собирается развестись и жениться на ней.

– Но не настолько, же она глупа, чтобы рассматривать половой акт как брачное обязательство.

– Дорогая, кто может сказать, что у нее на уме, если вообще там что-то есть. – Сара передернула плечами. – Во всяком случае, мне доподлинно известно, что, когда ее переводили к другому врачу, никто не хотел ее брать. Как ни старалась администрация заглушить гневные обличения супруги гинеколога, у нее ничего не вышло – дама оказалась слишком громогласна.

– И тут Джон проявил благородство, – обреченно закончила Лиз, зная за своим мужем склонность, наставлять заблудшие души на путь истинный. Впрочем, ей самой Брэнди Роум представлялась скорее в образе пираньи, чем заблудшей овечки.

– Да, в какой-то мере так, – подтвердила Сара. – И все же я уверена, что между ними нет ничего серьезного.

– По крайней мере, пока, – произнесла Лиз задумчиво.

– Что ты хочешь этим сказать?

Лиз нервно теребила все еще трясущимися пальцами свои каштановые, ниспадавшие до плеч волосы.

– Возможно, я просто начиталась всяких статей, где пишут, что после сорока мужчины страшно комплексуют и пытаются воскресить собственную молодость с женщиной значительно моложе себя. Джону в ноябре исполнится сорок, а этой белобрысой секс-бомбе, совершенно очевидно, намного меньше моих тридцати пяти. Ей, наверное, сейчас столько же, сколько было мне, когда я выходила за Джона.

– Да что на тебя нашло, Лиз? Это на тебя не похоже – раздувать всемирную трагедию из того, что вполне может оказаться ничего не значащим единичным случаем.

– Может, и так, но может, и нет. – Лиз неуверенно покачала головой. – Ох, не знаю, но когда я увидела, как он обнимает другую женщину, для меня как будто весь мир сфокусировался в одну картинку, и картинка эта мне совсем не по душе.

– Перестань. – Сара усмехнулась. – Не могу себе представить человека, менее подходящего для мужской менопаузы, чем Джон.

– Наверное, ты права, но я тоже никогда не могла себе представить, что вот так приду в клинику и застану его здесь в объятиях медсестры, возразила Лиз. – Возможно, я драматизирую, но все это превосходно укладывается в классическую схему, у Джона налицо все признаки человека, до смерти уставшего от своей семейной жизни. Он загружен работой так, что на жену и детей времени не остается вообще. Мы теперь с ним почти никогда не разговариваем. Я хочу сказать, не разговариваем по-настоящему: о наших чувствах, мечтах, совместных планах, ну, в общем, о всяких таких вещах. Если я даже просто увижу его вечером, это уже большая удача и редкость, я уж не говорю о том, чтобы завести сколько-нибудь продолжительный разговор. А теперь прибавь к этому еще и появление на сцене второй женщины. – Лиз уныло пожала плечами. – Я ни на секунду не допускаю, что Джон может быть непорядочен по отношению ко мне, но, во всяком случае, полагаю, что он психологически вполне готов к роману на стороне. – Она сделала паузу. – Не думаю, что смогу такое вынести, Сара. – Голос ее звучал ровно. – Я люблю Джона больше, чем пятнадцать лет назад, когда мы поженились, если это только возможно, и все же я ощущаю, как он становится все дальше и дальше от меня с каждым днем.

– Так борись с этим. Первый шаг к решению любой проблемы – это ее четкое определение. Ты свою проблему только что сформулировала. Ты говоришь, что ему приелась ваша жизнь, – так оживи ее, попробуй внести какое-то разнообразие, сделать ее интересной.

– Ты напоминаешь мне ведущую телепрограммы для женщин. – Лиз невольно улыбнулась. – Это же не так просто. Я, во-первых, сомневаюсь, что он вообще заметит какие бы то ни было мои попытки, хотя бы потому, что уж больно мало времени проводит дома. К тому же, многое тут не в моей власти. Например, эта блондинка. Что я могу с ней поделать?

– Да просто потребовать, чтобы он прекратил с ней всякие отношения, – предложила Сара.

– Нет. – Лиз покачала головой. – Это будет равносильно заявлению о том, что я ему не доверяю. К тому же, тогда ему придется тоже идти к ректору курсов и говорить, что его жена хочет, чтобы секретаршу перевели от него. Я не могу так задевать его самолюбие и гордость.

– Но, что, же в таком случае ты собираешься делать?

– Я сейчас же пойду обратно в его кабинет – надеюсь, что эта неразборчивая похитительница чужих мужей уже испарилась, – пойду туда и уведу его обедать. Потом, – тут Лиз запнулась, – потом не знаю.

Приемная Джона была все так же пуста, однако на сей раз Лиз не спешила открывать дверь в кабинет. Напротив, она громко крикнула:

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

На этот вопрос не замедлила откликнуться Брэнди. Высунувшись из подсобного помещения за секретарским местом, она хмуро посмотрела на Лиз:

– Сейчас обед, доктора нет на месте. Он будет не раньше половины второго.

Лиз подавила волну раздражения, убедив себя не проявлять своих чувств:

– Мне известно, что сейчас обед. – Но, прежде чем она успела что-либо прибавить, Джон показался из своего кабинета в конце коридора.

– Лиз! – Радость, сквозившая в его голосе, теплота, засветившаяся в глубине его черных как ночь глаз, несколько успокоили клокотавшие в ней неприятные ощущения. Не было сомнений, в этот момент он действительно рад был ее видеть.

– Что ты делаешь здесь, в клинике? А Роб и Джейми с тобой? – Он огляделся по сторонам, как будто полагая, что сыновья спрятались за мебелью.

– Сегодня у них первый школьный день, – напомнила Лиз, ничуть не удивляясь тому, что Джон забыл об этом. Зная, как он был замотан в последнее время, она не удивилась бы, даже забудь он, какой сейчас месяц, не говоря уже о числе. – И, поскольку мне не нужно сегодня сидеть с детьми, почему бы нам не пообедать вместе?

Брэнди вмешалась в разговор:

– Но мы уже заказали сэндвичи…

– В таком случае, я думаю, мы пожертвуем сэндвичами доктора Лангдона в вашу пользу, мисс…? – Лиз выдавила из себя вежливую улыбку. Несмотря на то, что ей ужасно хотелось послать Брэнди ко всем чертям, она взяла самый любезный тон по отношению к ней, зная, что таким образом достигнет гораздо большего. Джон ненавидел, когда женщины цапались, как кошки, и если он действительно смотрел на блондинку как на заблудшее чадо, он стал бы защищать ее самым решительным образом.

– Роум, Брэнди Роум, – пришел на помощь Джон. – Она стажируется у нас вот уже несколько недель. Брэнди, это моя супруга, Лиз.

Лиз вежливо кивнула головой.

– Миссис Лангдон? – Брэнди подчеркнула голосом принадлежность Лиз к старшему поколению. Но не это обозлило Лиз, а демонстративное нежелание Брэнди оставить ее наедине с Джоном.

– Идем, Джон. У нас в запасе целый час и пятнадцать минут, – настойчиво сказала Лиз.

– Но… – Брэнди, по-видимому, решила еще раз напомнить о сэндвичах, но Джон не обратил на нее внимания. Он ловко сбросил белый халат и схватил свою коричневую шерстяную куртку.

– Это самое приятное предложение из всех, какие я получил сегодня. – Его красивое лицо расплылось в улыбке. – Мне, правда, остается только надеяться, что ты побогаче меня, потому, что у меня с собой ровно тридцать два цента.

– У меня нет ни гроша, но я взяла одну из твоих кредитных карточек, – произнесла Лиз, усмехнувшись.

– Ты, как всегда, неподражаема. – Джон взял Лиз под руку, и они вышли из приемной.

– До свидания, Брэнди. Было приятно познакомиться. – Лиз любезно улыбнулась в лицо девушке, на котором застыла гримаса разочарования. Она почти жалела ее. Растерянность Брэнди казалась ей даже трогательной.

– Я поведу, – предложила Лиз, когда они подходили к служебной стоянке, где их поджидала коричневая с откидным верхом машина, – а ты сядь сзади и расслабься, пока мы не приедем.

– Расслабиться? Когда ты за рулем? – запротестовал он, выходя на пешеходную дорожку.

– Ах ты, женоненавистник! Прекрасно знаешь, что я еще ни разу не попала в аварию.

– Вот это меня и беспокоит. – Он откинулся на переднем сиденье, закрыл глаза и потер переносицу своими тонкими пальцами.

Лиз скользнула за руль и повернулась к нему. Она видела, как он утомлен, и волна нежности охватила ее.

– Устал?

– Не знаю, как сказать… – выдохнул Джон, – по-хорошему устал. Помнишь вызов вчера ночью? Это был не синдром Рейе, ребенок теперь уже вполне здоров, и, надеюсь, сегодня я ужинаю дома. Я развалюсь в кресле, положу ноги на пуф и буду смотреть футбол.

– Конечно, папочка. – Лиз потонула в его неподвижном теле, обхватила его за плечи, и, когда грудь ее коснулась его стальной груди, ею вдруг овладело страстное желание. Она жадно впитывала его участившееся дыхание, однако он не произвел ни малейшего движения, глаза его все еще были закрыты, а мышцы расслаблены.

Она не может возбудить его? Посмотрим, как долго будет он оставаться равнодушным. Пятнадцать лет совместной жизни не прошли даром для Лиз – уж что-что, а заводить его она научилась.

Ее палец начал медленно теребить левое ухо Джона, потом спустился чуть ниже, чтобы поскрести ногтем его мужественную челюсть. От шершавой поверхности этой челюсти ей словно бы передался электрический заряд, пронзивший всю ее руку до плеча и всколыхнувший в ее собственном теле ураган чувств. Взволнованная его еще более участившимся дыханием, Лиз начала терять контроль над собой. Плавно двигаясь вверх и вниз, она сладострастно терлась грудью о любимую плоть. Жгучее наслаждение разлилось в ней, когда, непроизвольно раскрывшись, губы его выдали глубокий вздох, и она сконцентрировала еще более пристальное внимание на правом ухе.

Кончик языка Лиз, чувственно взрезав красивую линию губ, устремился в сокрушительное наступление на Джона. Пряный запах его ароматного крема после бритья наполнил ее ноздри, а приятный, чуть солоноватый вкус его плоти стоял у нее во рту.

– Лиз, что ты делаешь?

– У тебя диплом врача, и ты не догадываешься? – рассеянно поддразнила она его, значительно сильнее поглощенная его телом, чем тем, что он говорил. Она слегка опустила веки, чтобы полностью сосредоточиться на том, как он будет реагировать на ее ласки. Губы Лиз отступили, наконец, от его уха и, покрыв линию его подбородка легкими, почти воздушными поцелуями, подступили к его рту.

– Но мы находимся на открытой всеобщему обозрению автостоянке одной из самых престижных клиник в Рочестере, штат Нью-Йорк, – слабо запротестовал Джон, уже обвивая все ее напрягшееся тело непослушными руками и с силой притягивая ее к себе.

Безукоризненно стройные бедра Лиз извивались в любовной пляске, разжигая в нем огонь неистовства. Она с восторгом впитывала его поцелуи, предвкушая миг счастья.

– Боже, Боже, ты – ведьма, ты настоящая ведьма, – хрипло, как в бреду, бормотал он, и она почувствовала на себе упругую тяжесть его тела. Не могло оставаться никаких сомнений в успехе ее стараний.

– Джонни? – тоненький голосок откуда-то из-за ветрового стекла зазвучал, как будильник.

– О, черт, – процедила Лиз. Услышав голос Брэнди, она еще крепче обняла Джона.

– Что вы делаете? – яркий румянец залил лицо Брэнди, просунувшееся в открытое окно.

– Что это вдруг случилось с медиками в Рочестере, – выговорила Лиз, глядя в крышу автомобиля. – Похоже, все они пребывают в полном неведении, как люди занимаются любовью.

– Почему же? Я, во всяком случае, собираюсь использовать обеденный перерыв для более углубленного изучения этого предмета. – Тело Джона затряслось от хохота.

– Приятно сознавать, что именно в этой области я соответствую твоим стремлениям, – колко подхватила Лиз.

Брэнди явно был неприятен вид Лиз, скованной объятиями Джона.

– Чем мы можем вам помочь? – «мудро» улыбнулась Лиз, получая немалое удовольствие от той Досады, которая вспыхнула в блестящих голубых глазах Брэнди. Лиз начала было освобождаться от рук Джона, но он только крепче сомкнул тиски.

– Не двигайся, – прошептал он ей прямо в ухо, – мы не должны шокировать бедного ребенка.

– Гмм… – Такая обеспокоенность позабавила Лиз, она вполне могла бы растолковать ему, что по части шока Брэнди, пожалуй, несколько обошла его.

– В чем дело, Брэнди? – игривые интонации исчезли из его голоса.

– Только что позвонила миссис Фарбер, ее ребенок заболел… и я не знаю, что делать…

– Что именно с ним стряслось? – задал вопрос Джон.

– Что именно? – повторила Брэнди рассеянно.

– Брэнди, это уже не в первый раз. Поднялась ли у него температура? Мучают ли ребенка какие-нибудь боли? Нет ли у него рвоты? Каковы симптомы болезни? – Лиз почувствовала в голосе мужа едва сдерживаемое раздражение. – Идите и перезвоните миссис Фарбер. Если повод для беспокойства еще не исчез, втисните ее в график приемов где-нибудь после двух. Если же ребенку уже лучше, я сам перезвоню ей в половине второго. Миссис Фарбер еще крайне неопытная мамаша и паникует из-за малейшего пустяка. Ладно, поспешите и займитесь делом.

Блондинка неохотно побрела назад, явно раздосадованная тем, что ее так бесцеремонно отослали. Лиз одарила Брэнди сочувственной улыбкой, хотя, конечно, эта девушка заслужила более жесткий выговор, чем тот, который сейчас получила от Джона. Не было никакого сомнения, телефонный звонок лишь повод, чтобы нагнать их на стоянке и еще раз попытаться разрушить ее план вместе пообедать.

– Продолжение следует. И сегодня же. – Джон запечатлел на губах Лиз долгий поцелуй и выпустил ее, наконец, из своих железных объятий.

– Ну, вези меня, – шутливо скомандовал он, пристегнувшись и откидываясь на спинку сиденья. – Я голоден, и один Бог знает, что мне может прийти в голову съесть, если меня немедленно не накормят.

– Звучит соблазнительно, – прошелестела Лиз, послушно заводя мотор. – Однако мы должны вначале подумать о твоем, Джонни, поведении. – Жесткие слова слетели с ее губ прежде, чем она успела задержать их.

– Не злись на Брэнди, – Джон зевнул, – ей и так уже хорошенько досталось, как ты заметила.

«И еще больше достанется, если она не научится держать свои хищные лапки подальше от чужих мужей», – мелькнуло в голове Лиз, и она резко вывернула руль на выезде со стоянки, чем вызвала замечание Джона.

Десять минут спустя, ловко управляя машиной, она припарковалась в едва заметном узком проходе.

– Ну вот! Что я тебе говорила! – торжествующе вскричала Лиз, – здесь полно места. По крайней мере, с моей стороны.

– Что, уже можно смотреть? – Джон с притворным испугом разжал пальцы, которыми прикрывал глаза. Он бросил взгляд на розовый «Кадиллак» не более чем в трех дюймах от его дверцы и содрогнулся. – О, жена, ты – форменный камикадзе. Никак не могу понять, как ты ухитряешься не разбиваться.

– Тонкое чувство машины, – сказала она лукаво. – Ну, пошли, поедим. Дико хочу есть.

– И я тоже. – Он окинул ее плотоядным взглядом, и Лиз ухмыльнулась.

Она вдруг почувствовала себя совершенно беззаботной. Выскользнув из машины, она взвизгнула, явственно ощутив два твердых пальца на своей мягко очерченной нижней округлости.

– Джон Лангдон! – накинулась она на него.

– Извини, – он обласкал ее невинным взглядом, – я не мог удержаться. – Он посмотрел, как Лиз аккуратно записывала номер парковочного места. Она стала соблюдать меры предосторожности с того самого дня, когда умудрилась забыть, где оставила машину.

На эскалаторе они поднялись на второй этаж, где помещался магазин, побродили немного между прилавками и наконец подошли к кондитерскому отделу магазина «Сибли».

– Держи меня крепче, – отчаянно прошептала Лиз, направляясь к блоку лифтов.

– Держать тебя? – Джон, казалось, был озадачен. – Зачем?

– Сейчас мы пройдем как раз мимо витрины шоколада «Годива».

– И ты опасаешься, что коробка с ванильным шоколадом набросится на тебя, когда ты будешь проходить мимо?

– Нет, конечно, я сама на них наброшусь, – мрачно ответила Лиз.

– Ну и что же?

– Как «ну и что»? Ты хоть отдаленно представляешь себе, сколько калорий содержит коробка шоколада? Да я наберу пять фунтов веса от одного только взгляда на нее.

– Ну, если ты, набрав их, поместишь, куда следует… – Взгляд Джона алчно скользнул по ее хрупкому стану, застыв на твердых сосках миниатюрных грудей, а рука его притянула к себе ее руку, чтобы та как бы «случайно» прикоснулась к его горячей плоти.

Его прикосновение пронзило Лиз насквозь, и она затрепетала от нахлынувших ощущений.

– Как бы там ни было, я намерен содействовать этому процессу.

Он остановился у прилавка «Годива» и ослепительно улыбнулся стоявшей за ним пожилой женщине:

– Трехфунтовую коробку ассорти, пожалуйста.

– Джон! – Лиз наградила его увесистым пинком.

– Сейчас, дорогая! Знаете, у нее просто страшная жажда ими полакомиться, – объяснил он продавщице, глядевшей на них с любопытством.

– Убийственная! – Лиз взглянула на него свирепо.

– Я помню, у меня были такие же терзания, когда я носила детей, – пожилая женщина заговорщически подмигнула смущенной Лиз, – только в моих мечтах царила хрустящая картошка. – Покачав головой при этих воспоминаниях, она упаковала коробку в небольшой золотого цвета пакет и подала его Джону.

Лиз устало посмотрела, как Джон тщетно обыскивает карманы, и со вздохом раскрыла кошелек.

– Вот, возьмите. – Она протянула продавщице небольшую белую кредитку.

– Спасибо, Лиз. Ума не приложу, где я мог оставить свой бумажник.

– Несомненно, там же, где и ключи от машины, – произнесла она. Пятнадцати лет ей хватило, чтобы научиться понимать его с полуслова.