Текст книги "Милые пустяки"

Автор книги: Шарлотта Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

5

Джон лежал, растянувшись на тахте, уже около четверти часа. Злоба и усталость, накопленные на работе, похоже, полностью, наконец, ушли, и Лиз решила, что пора делать следующий ход.

– Джон? – промурлыкала она, проводя указательным пальцем по линии его подбородка.

– Х-м-м? – Он мягко отклонил чуть в сторону ее голову, чтобы лучше видеть экран. – Проклятье! – завопил он вдруг. – Подсечка!

Лиз закусила губу, понимая, что Джон едва ли отчетливо замечает ее присутствие в данный момент, но сдаваться ей не хотелось. Нет, нельзя упускать ни малейшей возможности поговорить с ним наедине. Ведь в присутствии мальчишек это было невозможно сделать – они требовали к себе всего внимания и Лиз, и Джона. И вообще, до сегодняшнего дня она даже не задумывалась над тем, как мало, смехотворно мало времени они проводят наедине. Лиз глубокомысленно облизала нижнюю губу. Видимо, детей следует приучать участвовать в разговоре, вместо того чтобы читать постоянные монологи. При мысли о том, какой гигантский ком житейских проблем накатывается на нее, все, увеличиваясь в размерах, ее охватила минутная беспомощность, но недолго думая, она отмела ее.

Все надо делать по порядку. Прежде чем приняться за перевоспитание близнецов, нужно довести до конца уже задуманное – освежить, омолодить их ежедневные отношения с Джоном. Остальное приложится. И что ей сейчас действительно нужно, так это отыскать подходящую тему, достаточно увлекательную, чтобы оторвать Джона от футбола. Работенка, однако, не из легких. Ведь сейчас, когда сумасшедшее напряжение, сквозившее ранее в каждом его движении, улетучилось, приходилось тщательно просеивать все, что приходило на ум, чтобы, не дай Бог, не спровоцировать его вновь.

Она порылась в памяти. Нужно что-нибудь существенное. Однако сегодня за ужином она уже коснулась Южной Америки и Ближнего Востока безо всякого успеха. Наверное, лучше подобрать что-то, более близко касающееся их самих, их жизни. Вот, например, статья о капиталовложениях в утренней газете, в финансовой рубрике.

– Джон, слушай, как ты думаешь, куда нам все-таки лучше вложить деньги?

– Что-что?

Лиз откинулась на его вытянутую поперек спинки тахты руку и повернулась так, чтобы видеть его лицо. Она повторила:

– Как нам следует распорядиться нашими вкладами?

– Да-да, я понял. Нет, ты только посмотри! – чуть не взвыл он. – Они опять сбили левого защитника!

– Плевать мне на защитника, – откровенно призналась Лиз.

– И напрасно. Я кровно заинтересован в исходе этой игры – я поставил два доллара.

– Так вот о деньгах, – с упрямством маньяка настаивала она, – что ты скажешь о наших вложениях?

– То, что говорить о них смертельно скучно, – отрезал он. – Но если тебя интересует вся эта абракадабра, почему бы тебе не позвонить нашему агенту? Пусть он все тебе и объяснит во всех подробностях. Да прикрой же! О, черт, левый опять на траве, – возмущенно пропыхтел он.

Лиз молчаливо разделила его возмущение, только ее возмущение было несколько иного рода. Она снова потерпела фиаско. Нет, в настоящий момент Джона не вытянешь ни на какой разговор, разве что о футболе. Она попыталась коротко суммировать в голове все, что знала о спорте, прежде чем начинать эту тему. Нет! Этого слишком мало для сколько-нибудь связной речи. Подытожив неблестящие результаты своих начинаний, она пришла к выводу, что на сегодня ей остается только одна форма общения – бессловесная.

Из-под полуопущенных век Лиз украдкой следила за выражением его лица. Интересно, удалось бы ей оторвать его от экрана на достаточно долгое время, если бы она попыталась его соблазнить? Ее тело, казалось, даже потеплело от воспоминания о событиях середины дня. Она предусмотрительно увлажнила губы и осмотрела его с ног до головы, выбирая место для атаки. Ее задача заключалась в том, чтобы увлечь его в водоворот чувственных желаний до того, как он осознает, что, собственно, происходит.

Затем она обрушила серию поцелуев на его ключицу, выпирающую сквозь белый воротник рубашки.

– Нет, это просто издевательство! – Джон, казалось, не обращал внимания на ее провокационные действия. – При счете три – шестнадцать опять показать на центр!

– Показать на центр, – машинально пробормотала она, лениво расстегивая две нижние пуговицы его рубашки и запуская вовнутрь руку. – Где же тут центр? – Ее пальцы начали описывать у него на животе все расширяющиеся круги. Она улыбнулась тому, как отреагировали на это движение его мускулы.

– Лиз, я тебя предупреждаю!

– Что тебе не нравится? – Она бросила на него взгляд оскорбленной невинности. – Ты же сам просил показать на центр. – Ее пальцы устремились вверх, расстегивая пуговицу за пуговицей. – Нет, так мне тесно. Я хочу нарисовать картину. Очень современную картину. – Она взглянула на него из-под ресниц.

– Лиз!

– Не сбивай меня. – Она запустила руку в мягкую волосяную поросль его груди и игриво подергала, – я творю. Откинься назад, расслабься и смотри свой футбол.

– Как я могу расслабиться, когда ты… – Он не успел закончить фразу, так как в этот момент Лиз легонько прикусила один из его плоских мужских сосков и принялась обстоятельно его облизывать. Он еще дальше откинулся на спинку тахты, однако, как с удовлетворением отметила Лиз, совсем не оттого, что расслабился. Все его тело начало снова наливаться напряжением, но на сей раз это не имело отношения к работе. Это напряжение ей больше нравилось, она совершенно ничего не имела против него.

– Ты себе спокойно смотри матч, не обращай на меня внимания, а я пока приготовлю краски. Представь, что ты – чистый холст, на котором я буду рисовать нетленное произведение искусства.

– Если ты намерена и дальше рисовать свое произведение в таком темпе и манере, то, боюсь, мне не надолго хватит сил воображать себя холстом. – Он издал глубокий вздох, ощутив, как ее язычок очерчивает какие-то непонятные контуры на его широкой груди. – Я в мгновение ока превращусь в чуткий рентгеновский аппарат.

– Надеюсь, – прошуршала Лиз, расстегнув, наконец, ремень на его брюках и жадно запустив руки ему за пояс.

– Лиз Лангдон, я слишком утомлен для постели.

– Кто же тебе говорит о постели? – возмутилась она, – имей терпение. Может, я просто забавляюсь, и все.

– Ты забавляешься с моими инстинктами, причем самыми низменными, вот что ты делаешь.

– Нет, я забавляюсь с твоим телом. В данный момент оно мне нужно в качестве инструмента. – Она низко склонила голову и прошлась по его животу каскадом поцелуев, в то время как ее руки продолжали настойчиво тереться об его мужскую плоть. Глаза ее были закрыты – так она могла достичь полной сосредоточенности на главном.

– Лиз! – прошептал он, протягивая руки, чтобы поднять ее с колен. Его сухие жаркие губы застыли на расстоянии не более миллиметра от ее страстно полураскрытых губ. – Лиз, ты – воплощенная соблазнительная женственность.

– Спасибо, я тоже так думаю, – рассеянно пробормотала Лиз, едва осознавая умом, какое откровенное признание она сейчас услышала от Джона.

Его губы сомкнулись на ее губах, и язык его устремился, разрушая все преграды, в извечном мужском стремлении к господству к ее гортани.

Из груди Лиз вырвался глубокий стон. Ей казалось, что и без того мягкие, женственные очертания ее тела окончательно расплываются, теряют форму, а сама она превращается в некое фантастическое беспозвоночное, целиком растворяясь под напористыми движениями его рук. На каждом дюйме живой ткани Лиз язык ее мужа оставлял следы нетерпеливого возбуждения.

Судорога пробежала по каждой ее клеточке, когда рука Джона ненавязчиво скользнула к ней под юбку, и она почувствовала холодок его пальцев на бархатистой коже своих бедер. Теряя самообладание, она беспокойно заерзала и, в конце концов, раскинула ноги в стороны, явно приглашая его приступить к самому важному. Медленно, невероятно медленно для разгоряченных нервов Лиз, готовил он свое вторжение в ее святая святых. Лиз достигла апогея своего возбуждения, когда его ищущая рука принялась теребить ее грудь, как бы побуждая и его самого к более активному наступлению.

– Джон! – Она покрывала жаркими поцелуями его шею.

– Лиз! – Любовное поглаживание груди стало заметно энергичнее. Все ее существо было сейчас сконцентрировано на этих дразнящих пальцах.

Она взревела, как раненая львица, когда все те же кончики пальцев достигли мягкой шелковой поросли на ее лобке и легонько погладили ее. Кровь постепенно закипала где-то в глубине чрева Лиз по мере того, как поглаживания становились все более интенсивными. Она судорожно сжала свободную руку Джона, как будто хотела соединиться с ним во всех точках, во всем, но Джон высвободил руку. Она была нужна ему на иных, ключевых для них обоих участках этого вечного сражения мужчины и женщины.

Лиз изогнулась против его бедер, извлекая неизъяснимое наслаждение из одного вида его ладной фигуры, его плоти, которая вся горела под ее губами. Стремясь как можно скорее сокрушить его знаменитое самообладание, она потянулась к его мужскому истоку, но он мягко отвел ее руки и, сжав их в одной своей, отвел за спину.

– Терпение, любовь моя, – вымолвил он. Его ласковые пальцы двинулись к ее талии с целью расстегнуть пояс юбочки. Так они и сделали, в следующее мгновение юбка с шуршанием упала вниз.

– Какая прелесть. – Мимолетное прикосновение руки к ее талии дало Лиз знак, что Джон не так уж строго контролирует свои действия, как хотел бы это продемонстрировать.

Он с силой поглаживал ее нежную шелковистую кожу, пока, наконец, его мужское естество не сосредоточилось в несгибаемом стержне пылающего вожделения. Вдоволь насладившись напрягшимися мускулами ее живота, его жилистая рука двинулась в дальнейший поход, поднялась чуть выше, чтобы расстегнуть блузку, и через секунду его взору предстало эффектное зрелище ее обнаженного тела.

– Роскошно, – бессвязно прохрипел он, любуясь тугой мякотью ее грудей с гордо восставшими сосками. Джон задумчиво глядел в ее бездонные темные глаза, едва касаясь вытянутой рукой груди Лиз.

Лиз задрожала, сердце ее неистово заколотилось. Она подалась было вперед, навстречу его руке, но он не поощрил этого импульса. Она чуть недовольно всхлипнула и сделала долгий вдох, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Впрочем, вдох этот наполнил ее легкие изысканным ароматом его крема после бритья, и этот приятный запах с новой силой раздул в ней пожар бушующих чувств, вознося в заоблачную высь, к снежным вершинам радости и счастья.

– Иди ко мне, любимая. – Губы его расплылись в улыбке страсти, и он тесно прижал ее податливое тело к себе. Его язык весело танцевал по ее жаждущей груди, передавая нервным окончаниям Лиз все усиливающиеся вспышки чарующих ощущений.

– Клянусь Богом, это самая сексуальная штука, какую я видел в своей жизни. – Он слегка потянул за край нового шелкового лифчика Лиз, пытаясь обнажить одну из трепещущих грудей.

«Книга начинает действовать!» – Эта мысль молнией пронеслась в голове Лиз за секунду до того, как Джон припал губами к ее затвердевшему соску, снова пронзая ее плоть потоком жгучего желания.

– У меня к тебе один вопрос, – пробормотал он, начиная тыкаться носом в другую грудь.

– Какой? – еле слышно прошелестела Лич.

– Как снимается эта штука?

– Снимается? – эхом отозвалась она и огласила комнату новым неровным вздохом.

– Ну да, я хочу ее снять, и немедленно. – Он покрыл нежными поцелуями ее пылающее лицо.

– Ах, снять! – До Лиз словно дошел смысл этого слова. – Там, на спине, есть застежки.

Она даже вздрогнула, когда он, нащупав искомые застежки жадной рукой, моментально отстегнул их.

– Ну а теперь, дорогая моя, берегись, ибо тебя ждет нелегкая участь.

– Хотелось бы поскорее. – Лиз старалась из последних сил сдерживать лавину бешеного желания, проносящуюся по ее венам и артериям. – Может, поднимемся наверх?

– Нет, – хриплый голос Джона как будто включил воображаемый хронометр ее страсти и задал ритм их игре, – мне, кажется, не дойти туда, к тому же дети видят десятый сон. Нет, я просто не выдержу.

Нетерпеливым жестом он поднял ее прозрачную нижнюю юбку до самой талии. Продев обе руки между ее ног, он чуть приподнял ее, так что она на какой-то момент словно зависла в воздухе.

В надежде ускорить его движения, подогнать его, она стала тереться сосками о густые волосы на его груди. С удовольствием наблюдала она, как его глаза медленно закрылись под наплывом эмоций, которые она в нем всколыхнула.

– Ладно, ведьма-искусительница, сдаюсь, – заревел он. – Плавно опустив ее на пол, он продолжал нежно ласкать ее языком, пока, наконец, знакомое чувство наслаждения не захлестнуло ее с головой.

На мгновение она замерла. Даже просто смотреть на него было для нее в этот момент невыразимым счастьем. Она пристально вгляделась в его прекрасное лицо, следя за тем, как его черты озаряются светлой радостью.

Он едва заметно наклонился вперед, чтобы слиться с ней в новом сладком поцелуе, и тут же отпрянул, изготовившись к решающему броску.

– Джон! – сорвался с ее губ долгий стон экстатического восторга. Она запрокинула голову, все ее гибкое тело изогнулось навстречу ему, как будто приглашая его проникнуть в самую ее глубину.

Он обхватил ее руками за талию и сильно сжал в объятиях.

– Боже, как хорошо, – шептал он, лаская губами розовый сосок на пульсирующей левой груди.

Как бы зажатая между его руками и ртом, Лиз ощутила, как он начал двигаться внутри нее. Ее тело мгновенно усвоило ритм, предложенный им, и тут же мысль, свет, звуки – все это исчезло. В целом мире не существовало сейчас ничего, да и самого мира не было, был только Джон, его горячие губы у нее на груди, сильные руки, крепко сжимающие ее талию, и стержень, проникающий все глубже и глубже в ее плоть.

Веки Лиз опустились, она мысленно отключила все «тормоза» и предоставила головокружительной страсти унести ее, куда угодно. Откуда-то со стороны, очень издалека, до нее доносились ее собственные стоны вперемешку с жарким дыханием ее мужа и любовника.

Разум Лиз пробил себе дорогу сквозь пьянящую дымку чувственного удовольствия, и она обнаружила, что лежит без движения, склонив голову ему на грудь, а его руки безвольно продолжают покоиться у нее на спине. Она не шелохнулась. В самом надежном бомбоубежище не чувствовала бы она себя более уверенно и в большей безопасности, чем лежа вот так, плотно прижавшись к теплому любимому телу Джона.

– Семь – ноль! – Его победная интонация грубо нарушила ее неземную радость. – Они выиграли!

– И не только они. – Она улыбнулась безмятежно и счастливо и чмокнула Джона в шею, а затем выбралась из его объятий, оглядываясь по сторонам в поисках своей беспорядочно разбросанной одежды.

– Вот она! – Его рука по-хозяйски скользнула по внутренней поверхности ее бедер, когда Лиз натягивала нижнюю юбку. – Это самый привлекательный предмет твоего белья за всю историю нашего знакомства, можешь мне поверить.

Непрошеная и неожиданная краска смущения густо залила ее щеки, и она невольно постаралась поскорее скрыть свое приобретение под наспех натягиваемой юбкой. Ее охватило такое ощущение, будто все ее хитроумные планы вдруг полностью открылись ему.

– Это просто драгоценный алмаз в твоем интимном гардеробе, – он затянул ремень, – в ней ты выглядишь куда более похожей на истинную Лиз.

Лиз посмотрела на него неуверенно. Она была озадачена, даже заинтригована такой его оценкой, но как-то робела спросить, что он, собственно, хотел сказать. Вместо этого она кивнула как можно беспечнее и бодро помчалась наверх, в душ, оставив его в гостиной наедине с телевизором. Сегодняшний день был поистине чересчур эмоционально насыщенным, и она вдруг почувствовала непреодолимое желание свалиться на кровать, дабы сон поскорее укрыл ее покрывалом благословенного забвения. Завтра наступит очень скоро, и нет причин беспокоиться о новых планах. Утро вечера мудренее.

– Нет, спасибо, я сама заберу их в течение утра. Большое вам спасибо, вы очень любезны. – Лиз повесила телефонную трубку на кухне и задумчиво уставилась на оптимистические желтые обои на стене напротив нее.

Вот и все, дело сделано. Миссис Уайверн согласилась пожить с мальчиками эти выходные, а из трансагентства ей секунду назад сообщили, что для нее заказан билет на вашингтонский рейс на четверг. Место рядом с Джоном. Теперь предстоит самое трудное. Необходимо было как-то сообщить эту новость Робу и Джейми. Она поморщилась, представив себе недовольные личики своих отпрысков. Они так привыкли быть для нее центром вселенной, привыкли к тому, что она всегда здесь под рукой, стоит только открыть рот и позвать, что, пожалуй, сочтут ее бегство в Вашингтон неприкрытым дезертирством.

Джон, по крайней мере, будет доволен, утешала она себя. Он будет просто на седьмом небе, узнав, что она пожертвовала уик-эндом с сыновьями ради того, чтобы поехать с ним и послушать его речь на конгрессе.

Кроме того, эта поездка даст ей массу возможностей продолжить кампанию по «омолаживанию» их брака. Единственное, чего ей теперь не хватало, это несколько свободных часов за чудо-книгой при условии, что ее никто в это время не потревожит. Она же должна составить окончательный план. Пока что рекомендации этого издания себя с блеском оправдывали. Сердце Лиз учащенно забилось, когда она вспомнила, какое впечатление произвела на Джона ее новая нижняя юбка, и на ее лице отразилось мечтательное выражение. Она подумала о том, что он скажет, если она сделает еще несколько такого рода покупок и предстанет перед ним в обновленном виде. Надо купить какой-нибудь симпатичный лифчик или комбинацию. Или какие-нибудь особые колготки.

– Привет, дорогая, с добрым утром! – Джон небрежно поцеловал воздух в нескольких сантиметрах от ее левой щеки и, усевшись за стол, разложил перед собой «Демкрат энд Кроникл».

Лиз, наизусть изучившая все привычки мужа и знавшая, что, встав утром с постели, он самым неотложным делом считает зарыться по уши в газету, поспешила рассказать ему о своих планах до того, как дети сойдут вниз.

– Джон, насчет твоей поездки в Вашингтон…

– Я не могу не поехать, Лиз, – сказал он, предваряя все ее возражения, – но свое отсутствие непременно возмещу. Уверен, мы что-нибудь придумаем в конце месяца.

– Конечно! У тебя ведь всегда полно свободного времени! – В следующий миг она пожалела об этих словах. Безукоризненно правильные черты лица Джона незамедлительно приняли хорошо знакомое сварливое выражение, какое они принимали всегда, как только речь заходила о подобных вещах.

Набрав побольше воздуха в легкие, она в последний момент попыталась исправить положение:

– Извини, ради Бога, это так, условный рефлекс. Собственно говоря, я и не собиралась упрашивать тебя не ехать. Совсем наоборот – я вчера позвонила в трансагентство и заказала билет. Я еду с тобой.

Она лучезарно улыбнулась, ожидая признаков радости на его лице. К ее ужасу, Джон отнюдь не обрадовался. Какой-то, скорее, испуг мелькнул в его глазах, прежде чем в них утвердилось то спокойствие, отрешенное и абсолютно бесстрастное выражение, которое Лиз называла профессиональным.

Лиз охватила паника. Даже в самом страшном сне ей никогда не могло привидеться, что Джон не захочет взять ее с собой в Вашингтон. Она опасалась только возможной реакции сыновей на своей отъезд. Она почувствовала себя так, словно весь ее мир, который она собирала по крупицам столько лет, опрокинулся, потерпел безнадежный крах. Она, однако, упрямо продолжила свою речь, не желая показывать ему свое смятение.

– Миссис Уайверн присмотрит за ребятами. И еще я спрошу Криса Рида, не сводит ли он их на футбольный матч в субботу и куда-нибудь в кино в воскресенье, чтобы она хоть немного могла передохнуть.

– Но, Лиз. – Джон тяжело поднялся из-за стола и налил себе чашку кофе. Потом он начал подливать сливки. Боже, Лиз показалось, что они лились из пакета в его чашку целую вечность. – Этот конгресс – не совсем светское мероприятие, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Целыми днями придется сидеть на семинарах, а по вечерам встречаться с коллегами или расшифровывать конспекты докладов.

Расшифровывать конспекты? Страшное подозрение мелькнуло в голове Лиз. Разве Джон не может прихватить с собой Брэнди, хотя бы в качестве машинистки и секретаря? Она уверена, конечно, что если Джон так поступит, то сделает это безо всякой тайной цели, но у Брэнди то, без сомнения, такая цель имеется. Одному Богу известно, на какие хитрости и уловки решится в этом случае Брэнди, а Джон… Несмотря на то, что он был самым умным мужчиной из всех, кого Лиз когда-нибудь приходилось встречать, в делах, касающихся женщин, особенно женщин-хищниц, его наивности не было предела. Мучительная мысль о том, что первым же вечером они окажутся совсем одни в просторном гостиничном номере, была невыносима. Нет, Лиз должна все знать точно.

– Ты берешь с собой секретаря? – выдавила она из себя, и слова ее прозвучали как-то фальшиво, неестественно.

– Нет, – Джон свободно откинулся на спинку стула и поднес к губам чашку, – сам справлюсь. Кроме того, гостиницы такого класса обязаны держать приличных секретарей.

Лиз еле сдержала вздох облегчения. Она повернулась к плите, чтобы разбить на сковороду несколько яиц.

– Тебе придется большую часть времени проводить одной, – продолжал между тем Джон.

– Знаю, что ты будешь занят. Но ведь Кэрол едет с Гари. Будем как-нибудь развлекаться с ней вдвоем.

– Час от часу не легче! – воскликнул он. Ничто не придаст мне более полного спокойствия во время конгресса, чем мысль о том, что ты ошалело, носишься по улицам столицы за этой воинствующей феминисткой. В конце концов, я, пожалуй, найду тебя прикованной цепями к ограде Капитолия с каким-нибудь дурацким транспарантом в защиту кроликов или сексуальных меньшинств.

– Я не претендую на звание умнейшего представителя рода людского, Джон Лангдон, – фыркнула Лиз, – но для подобных штук я, пожалуй, все же, недостаточно глупа. Уж в чем в чем, а в крупице здравого смысла у тебя нет оснований мне отказывать.

Джон приблизился к ней сзади и примирительно положил руки ей на плечи: «Прости, дорогая!» – Он начал тихонько «массировать» сухую кожу у нее на затылке, потом наклонился ближе и потыкался носом за ее ухом. Лимонный аромат его крема струйкой поднялся вверх по ноздрям Лиз, и она ощутила, как ее тело опять размякает.

– Похоже, я не слишком любезен, не так ли? Наверное, просто переволновался. Знаешь, я должен читать доклад и страшно боюсь провалиться.

– Ты боишься?! – Она развернулась к нему лицом и с изумлением заглянула в его черные глаза. – Но чего тебе бояться? Все женщины в аудитории будут глазеть на твое прекрасное тело и ни на секунду не задумаются, о чем ты там говоришь, а пожилые доктора будут так поражены тем, что ты будешь докладывать, что не обратят никакого внимания на то, как ты сделаешь это.

– Дорогая Лиз, – он запечатлел на ее пересохших губах мимолетный поцелуй, – ты лучший стимулятор моего самолюбия.

Она не замедлила закрепить успех:

– Так ты не против, чтобы я поехала? – Возможно, ей лучше было бы остаться дома, чтобы не искушать фортуну и не требовать от нее слишком многого сразу, но, если уж она решилась нарушить застой в их семейной жизни, такую превосходную возможность никак нельзя было упускать.

– Нет, я буду рад. Сейчас же позвоню Брэнди и скажу, чтобы она перезаказала номер в отеле.

«Что ей будет необыкновенно приятно!» – мелькнуло в голове у Лиз. И ни капли сострадания не почувствовала она в своем сердце.

– Мы… – начала, было, она новую реплику, но была прервана шумным появлением на кухне близнецов. Со вздохом она украдкой поцеловала мужа в свежевыбритую щеку и обернулась к ним. Да, сейчас ей явно не удастся продолжить начатый разговор. Но ничего, этим утром она пробыла с ним наедине рекордно большой срок. Обычно Джон выходил к завтраку вместе с Робом и Джейми.

– С добрым утром, Джейми, Роб. – Она приветливо взглянула на две крошечные, совершенно одинаковые фигурки, усевшиеся за стол, и теперь отпивающие огромными глотками апельсиновый сок. – Не спешите, никто не отнимает, – автоматически сделала она замечание и тут же сильнее нахмурилась, заметив на темно-зеленом школьном галстучке белесоватые пятна неизвестного происхождения.

– Джейми, Господи, в чем это у тебя галстук? Просто невероятно, когда ты успеваешь так извозиться?!

– Ну, молодой человек, какие будут ваши объяснения? – подмигнул ему Джон.

– Это совсем не грязь, мам, – заверил ее Джейми, – просто я вытер с пола жидкое мыло, оно разлилось там, в ванной, – он несколько вызывающе посмотрел на мать.

– Для чего же еще и существуют галстуки? – проворчала Лиз. – Сними его, Джейми. Сейчас принесу тебе другой.

– Ладно! – Мальчик послушно развязал галстук, видимо, не в состоянии поверить, что кто-то может быть против того, чтобы вытирать мыло.

– Пап! – Роб обратился к Джону. – Слушай, мама Райана говорит, что если все время щелкать пальцами, то, в конце концов, они отвалятся. Это правда?

– Нет, – удовлетворил его любопытство Джон, поднимая трубку зазвонившего телефона. Лиз устало покосилась на ненавистный аппарат, зная заранее, чем закончится короткий разговор. Так и вышло.

– Прости, Лиз, – произнес Джон заученным голосом, повесив трубку, – мне снова надо идти.

– Но ты даже не притронулся к завтраку! – заметила она.

– Ладно, перехвачу что-нибудь попозже, в клинике. – Он быстро схватил в охапку пиджак, висящий на спинке стула, и, натянув его, похлопал себя по карманам в поисках ключей. К его удивлению, их там не оказалось.

– Лиз, можно одолжить твои ключи?

– В кошельке. – Она проследила взглядом за тем, как он извлек их оттуда и, наконец, с рассеянной, но добродушной улыбкой удалился. Лиз вздохнула. Неважно, куда уходит и откуда приходит его физическое тело, если разум и сердце давно не ночевали в этом доме.

– Садитесь за стол, мальчишки. Яйца будут готовы через минуту.

– Не хочу яиц, – заявил вдруг Роб, – хочу тост из хлопьев.

– Значит, яиц мы больше не едим? – Она нахмурилась. – С каких это пор?

– Яйца – скользкие и противные, – растолковал Джейми, – так говорит Джастин.

– Джастин? – Лиз попыталась вспомнить, кто бы это мог быть, но у нее не получалось.

– Джастин, с которым мы встретились в автобусе, – разъяснил Джейми, – он еще научил нас бросать шарики.

– Он в третьем классе, – благоговейно дополнил картину Роб.

– Где бы он ни был, у него будут большие неприятности! – проворчала Лиз, доставая из шкафа коробку с хлопьями. Похоже, недолгое общение с Джастином оставило в душе ее сыновей неизгладимый след.

Лиз налила себе кофе и села завтракать с детьми, которые с аппетитом уплетали хлопья. Хватит мучиться и колебаться, надо, наконец, сказать им. Все равно когда-то придется это сделать, так что чем раньше, тем лучше.

Она набрала побольше воздуха и произнесла:

– Послушайте, мальчишки. – Две пары черных глаз повернулись к ней. – Вы, наверное, знаете уже, что папа в эти выходные едет на конгресс?

– Он нам уже сказал об этом, – ответил Роб.

– Папа обещал привезти нам маленькие мыльца, какие бывают в гостиницах. Он возьмет у себя в номере, – присовокупил Джейми, – с ними можно проделывать тысячу классных фокусов. – Его глаза азартно загорелись, а в душу Лиз закралось недоброе предчувствие.

Она готова была биться об заклад, что использование мыла по прямому назначению в планы детей не входило. Поэтому мысленно она взяла на заметку переговорить с Джоном прежде, чем он передаст вожделенный предмет в руки детей.

– Так вот, папа собирается делать доклад на конгрессе, и ему очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь из близких поехал его послушать.

– Только не я! – Роб решительно покачал головой. – Я все равно ничего не смыслю во всех этих медицинских делах.

– Я тоже не поеду, – эхом отозвался Джейми. «Он, видите ли, не «смыслит» в медицине! Да кто, хотелось бы знать, в ней смыслит?» – подумала Лиз, все еще отчаянно робея перейти к главному. Но ей не пришлось этого делать.

– Поезжай с ним ты, мам, – попросил Роб.

– Да, лучше ты поезжай, – повторил Джейми.

– Вы хотите, чтобы я поехала в Вашингтон с папой? – Лиз была совершенно изумлена таким поворотом событий.

– Понимаешь… – протянул Джейми, – если папа непременно хочет, чтобы кто-нибудь из нас его слушал, то выбирать можно только между тобой и нами.

– И он в этом случае предпочел бы меня? – закончила фразу Лиз.

– Он всегда предпочитает тебя, – пояснил Роб, пытаясь как-то смягчить чересчур откровенную готовность пожертвовать Лиз на выходные.

– Он предпочитает тебя всему на свете, – прибавил Джейми.

– Лесть никогда не сослужит вам хорошей службы, молодые люди. Впрочем, я очень рада, что вы не против моей поездки. Миссис Уайверн обещала пожить с вами эти дни.

– Она симпатичная, – охарактеризовал миссис Уайверн Джейми, – и ужасно мягко обнимает.

– Да? Ну, конечно, если весишь фунтов двести пятьдесят, объятия у тебя обязательно будут мягкими, – рассеянно отреагировала Лиз и сразу же поняла свою ошибку:

– Не смей даже заикаться о весе миссис Уайверн при ней. Понятно?

– Но…

– Никаких «но». Она может огорчиться и сесть на диету, а тогда она уже не будет печь свои знаменитые пироги, – закончила Лиз, поздравляя себя с удачной находкой, которая позволила ей спустить аргумент на доступный им уровень.

– Мы не будем говорить о весе, – поспешил заверить ее Роб, – мы с Джейми обожаем ее имбирное печенье.

– Вот и хорошо. А теперь поторопитесь-ка немного. Автобус приходит через десять минут, а у вас до сих пор зубы не чищены.

– Но, мам… – засопел Роб, однако Лиз решительно отклонила его попытку открыть дискуссию о преимуществах и недостатках этой гигиенической процедуры. У нее и так было полно тревог.

Все прореагировали на ее поездку совсем не так, как она предполагала. Джон вместо того, чтобы обрадоваться ее желанию провести уик-энд с ним, продемонстрировал весьма нелестное для Лиз недовольство этим обстоятельством. Дети, от которых она ждала слез и упреков, наоборот, охотно отпустили ее.

Не то, чтобы она хотела увидеть их расстроенными, но выражение легкого сожаления на их личиках ее бы порадовало. Ее бы устроило даже небрежное: «Мы будем по тебе скучать». Просто потому, что так принято. Но они и этого ведь не сказали. Похоже, она опять ошиблась, считая себя необходимой и детям, и Джону. Никто в ней так уж особо не нуждался.

Но Лиз решила все же, не предаваться панике. Ситуация отнюдь не была безнадежной. Она строго одернула себя – в конечном итоге, разве не такая реакция Роба и Джейми ей была нужна? То, что они не так к ней привязаны, как хотелось бы, в какой-то степени даже хорошо – будет легче полностью посвятить себя улучшению отношений с мужем. Вряд ли ей удалось бы сделать это, испытывая постоянное чувство вины и раскаяния за то, что она обделяет вниманием и заботой сыновей.