Текст книги "Грешный"
Автор книги: Шарлотта Физерстоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Тело Джейн сладострастно извивалось, и Мэтью перекатился по постели наверх, не выпуская любимую из объятий. Теперь он укачивал Джейн, словно в колыбели, ловя на себе взгляд ее сияющих глаз, и чувствовал, что безвозвратно теряет себя.
Опустив Джейн спиной на кровать, Мэтью внимательно изучал ее тело, трепещущее в предвкушении его ласк. Белая льняная сорочка никогда не казалась ему такой эротичной, как теперь, когда она прикрывала роскошные формы возлюбленной.
Утонченный узор из вышитых анютиных глазок украшал вырез сорочки. Пуговиц на этой тонкой рубашке не было, их заменяли длинные полоски белых шелковых лент, завязанных в красивые бантики. Мэтью принялся развязывать эти ленты неторопливо, смакуя каждое мгновение.
Не отрывая взгляда от лица Джейн, он скользнул пальцами к первому банту. Потянув за кончик ленты, он легко развязал бант, а потом нырнул пальцем под перекрестье двух лент, разделяя их. Джейн задохнулась от волнения, чувствуя, как постепенно обнажается ее тело.
По–прежнему глядя на любимую, Мэтью справился и со вторым бантиком. Грудь Джейн вздымалась вверх и стремительно опускалась вниз, и она снова на миг потеряла способность дышать, когда Мэтью ослабил еще одну шелковую ленту. Третий бантик скользнул между пальцами, и Уоллингфорд уже не мог сопротивляться желанию, наблюдать за их соединенными телами.
Смуглая рука графа задержалась на сорочке, и он недолго полюбовался контрастом между снежно–белой тканью и его загорелой кожей. Вскоре тонкая сорочка скользнула к талии Джейн, от Мэтью не потребовалось много усилий, чтобы откинуть ленты и наконец–то обнажить пышные груди и шелковистый живот.
Не произнося ни слова, Мэтью встал на колени и скользнул вдоль ног Джейн, наконец–то стаскивая сорочку и полностью обнажая любимую. Все ее тело зарделось от смущения, на лице появился румянец.
– О боже, удастся ли мне когда–нибудь передать эту красоту на холсте?
Джейн скользнула по лицу Мэтью затуманившимся взором, и ее губы задрожали.
– Ты и в самом деле считаешь меня красивой?
– Думаю, и в своем воображении мне не удалось бы создать подобное очарование! – Он провел рукой по коже любимой, наслаждаясь мягкими изгибами ее тела. – Я сохраню прелесть этого момента, Джейн. Клянусь, ты никогда не пожалеешь об этих мгновениях со мной!
Мэтью устроился сверху, так что груди Джейн касались его тела, их взоры соединились, и он вошел в нее.
Уоллингфорд не спрашивал, готова ли любимая принять его – желание Джейн было столь очевидным… Мэтью все глубже проникал в лоно возлюбленной, чувствуя, как оно пульсирует, обхватывая его плоть. И когда Мэтью двигался внутри ее тела в причудливом танце, когда он слышал каждый прерывистый вздох, слетавший с ее уст, слышан каждый скрип кровати, он понимал: ему посчастливилось встретить одну–единственную женщину, способную разделить страсть, бурлящую в его венах. Эта женщина принимала Мэтью таким, каким он и был – сломленным, порочным, грешным…
Мэтью скользил взглядом по волосам Джейн, разметавшимся по белой подушке, ее грудям, которые дрожали в такт его движениям, и еще ниже – туда, где треугольник ее рыжих волос соединялся с его темными завитками, к священному месту, где соединялись их тела. Красота этого действа потрясла Мэтью, и он вдруг осознал, что никогда прежде не рассматривал секс как сверхъестественный, магический танец. Сейчас, наблюдая, как он вошел в сладостное тело Джейн, и как она приняла его, Мэтью понимал: происходящее между ними было гораздо сильнее, глубже, чем обычное соединение двух тел, жаждущих наслаждения.
Словно ища подтверждения этой мысли, Мэтью бросил взгляд в большое зеркало, стоявшее в углу комнаты. Оно детально передавало момент их близости: тело Мэтью, гораздо более твердое и смуглое по сравнению с телом Джейн, скользило по ее манящим изгибам. Уоллингфорд видел, как бедра любимой двигались в такт его движениям, как его собственные бедра дрожали с каждым неистовым ударом, как соединялись их тела, становясь единым целым.
Мэтью скользнул чуть вправо, Джейн подалась было следом, но он прижался к ее телу, не давая двигаться, и прошептал на ухо:
– Посмотри на нас.
Голова Джейн переместилась по подушке, и Мэтью увидел, с какими изумлением и желанием распахнулись глаза любимой, когда она изучила зеркальное отражение их скользящих тел. Уоллингфорд замедлил темп своего движения, и его соединение с Джейн стало напоминать неторопливое колебание бедер и ног, грудных клеток и дыханий.
Они еще долго наблюдали за своими телами, медленно двигающимися в унисон. Вдоволь насмотревшись в зеркало, Мэтью опустил голову и прикоснулся губами к щеке любимой:
– Теперь я вижу только тебя, Джейн.
Она поднесла кисть к руке графа, их ладони крепко сжались, и влюбленные застыли так на несколько долгих секунд – прежде чем Мэтью переплел их пальцы и, закинув сцепленные руки за голову Джейн, вошел в нее новым сильным толчком.
Он никогда не ощущал ничего подобного – это единение разума, души, тела… Глядя в глаза Джейн, крепко прижимая ее к себе, скользя внутри тела, Уоллингфорд думал о том, что никогда прежде не чувствовал такой близости, как с этой женщиной.
– Не закрывай глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда достигнешь пика блаженства. Мне нужно видеть в тебе все, Джейн.
Никогда раньше Уоллингфорд не восхищался красотой любовных ласк – этого изящного движения женского тела под его телом. Никогда еще он не смаковал каждый звук этой восхитительной связи, чутко улавливая тихие стоны и откровенные просьбы. Никогда прежде он не замечал, как способны трепетать в любовном ритме ресницы. Никогда еще он не чувствовал, как сердце заполняется эмоциями, как возрождается душа с каждой новой встречей затуманенных страстью глаз. Собственно, Уоллингфорд вообще никогда не занимался любовью – до того момента, как взял Джейн за руку, прижал ее к себе, научил наблюдать за соединением их тел. И Джейн послушно следила за тем, как ее тело принимало и любило его.
Когда Мэтью уже не мог бороться с желанием взорваться внутри Джейн, он приподнял ее чуть выше, обернув ее бедра вокруг своих, и прижался губами к ярко–рыжим волосам. Руки Мэтью сжимали ее пышные ягодицы, заставляя их двигаться себе в такт, принимая его всего.
Уоллингфорд не знал любви – до того момента, как Джейн не притянула его голову к своей груди, отчаянно впиваясь пальцами в его волосы. Мэтью не любил до того мгновения, как ее бедра инстинктивно задвигались навстречу ему.
– О, прекраснейшая Джейн! – хрипло сорвалось с уст Мэтью, и он добрался до кульминации с грубым, животным криком. Потом Уоллингфорд резко вышел из тела возлюбленной, позволив своему семени расплескаться по ее расщелине.
Влюбленные сидели вместе еще очень долго, цепляясь друг за друга, с неистовой силой сжимая друг друга в объятиях, в сиянии капелек пота, оросивших спину Джейн и грудь Мэтью. Уоллингфорд медленно возвращался на землю, трогательно оберегая своего ангела–хранителя.
Он долго смотрел на возлюбленную, водя пальцем по веснушкам на ее носу, а потом перецеловал их все, как мечтал когда–то.
– Я люблю тебя, Джейн Рэнкин! – выдохнул он, еще крепче прижимая ее к себе. – Я люблю тебя больше, чем ты даже можешь себе представить.
Глава 20
Обратно влюбленные шли вместе, взявшись за руки. Они то и дело останавливались, чтобы полюбоваться плавающими лебедями. Подходя к Джейн сзади, Мэтью нежно обнимал ее за талию и целовал в шею.
– Я обожаю тебя, Джейн, – шептал он. – И далеко не полнота ощущений во время оргазма заставляет меня говорить это.
Замирая в объятиях Мэтью, Джейн чувствовала, как ее переполняют сладостные эмоции.
– Я люблю тебя, Джейн, – говорил любимый, нежно прикасаясь к ее губам.
Она отвечала на поцелуи и ласково гладила Мэтью по щеке:
– Я тоже люблю тебя! Так сильно, как никого и никогда не любила…
Схватив руку Джейн, он поднес ее к губам.
– Поужинай со мной сегодня вечером, – прошептал он, целуя ее тонкие пальчики. – В моем доме. Только ты и я.
– И ты будешь писать мой портрет? Мэтью задорно ущипнул Джейн за нос:
– Да, тебя, утопающую в цветах!
Прежде чем выпустить руку художника, она перецеловала его длинные пальцы.
– Сейчас я собираюсь навестить Сару. Прошло несколько часов с тех пор, как я заходила к ней.
– Хорошо, значит, скоро встретимся, а пока мне нужно уладить некоторые дела.
Короткий путь до особняка Джейн проделала, погрузившись в раздумья. Она была влюблена. Боже праведный, она влюбилась в Мэтью, в лорда Уоллингфорда! И эти чувства оказались взаимными – это обстоятельство все еще безмерно удивляло ее.
Они не говорили о будущем, не строили совместных планов, но Джейн чувствовала, что эта глубокая, прочная связь проведет их через все испытания. Они принадлежали к разным классам, но это не имело ровным счетом никакого значения: то, что связывало их, нельзя было измерить деньгами.
Зайдя в особняк герцога, Джейн тут же наткнулась на ее светлость, рядом с которой стояла молодая женщина, одетая по последнему слову моды.
– Мисс Рэнкин, не будет ли вам угодно войти и представиться мисс Джопсон?
Джейн послушно вошла в темно–красную гостиную, где находились дамы.
– Мисс Джопсон, – пробормотала она и сделала реверанс, приветствуя новую знакомую.
Модница посмотрела на нее с изумлением, не присев в ответном реверансе.
– Это мисс Рэнкин, наша маленькая медсестра, о которой я вам рассказывала, – отозвалась герцогиня.
– Ах да! – воскликнула мисс Джопсон, и ее глаза странно заблестели. От злобы, как показалось Джейн. – Польщена.
– Мисс Джопсон скоро присоединится к нашей семье, – снизошла до объяснений ее светлость. – Не хотите пожелать ей удачи, мисс Рэнкин?
– Да, разумеется, – смутилась Джейн, не понимая, какое место в этой семье предстоит занять мисс Джопсон.
– Что ж, время вечернего чая, – объявила герцогиня, когда часы в коридоре начали звенеть. – Хорошего дня, мисс Рэнкин.
Дверь быстро захлопнулась перед лицом медсестры.
Джейн совершенно не волновала персона герцогини – точно так же, как и ее безразличие ко всем вокруг, и особенно к Саре. Решив не портить настроение из–за неприветливой мачехи Мэтью, Джейн поспешила в комнату Сары. И не застала там никого.
Даже не потрудившись переодеться, Мэтью ворвался в гостиную. Тяжело дыша, он с силой хлопнул дверью. В комнате находились его отец, мачеха и молодая женщина, которая, судя по всему, и должна была стать его женой.
Неловкое молчание прервала Миранда, коварная мачеха Мэтью:
– Уоллингфорд, познакомься с Констанс Джопсон. Ну, разве не прелестная невеста?
Впившись гневным взглядом в мачеху, граф едва взглянул на свою предполагаемую жену:
– Я не собираюсь жениться на ней или на ком–нибудь еще, кого вы для меня выберете.
Глаза Миранды заблестели.
– Заставь его передумать, дорогой, – проворковала она, поглаживая руку своего супруга. Откашлявшись, герцог с любопытством взглянул на Констанс. – О, этим утром у нас с мисс Джопсон был небольшой тет–а–тет. Мы гуляли на свежем воздухе, ваша светлость.
Мэтью метнул еще один недоброжелательный взгляд в сторону Миранды, но та лишь улыбнулась, поднялась с кресла и выглянула в окно. Интересно, что за дьявольский план созрел в ее голове?
Поймав холодное выражение, застывшее на лице Констанс, Мэтью понял, что она напоминала уменьшенную копию Миранды. Перехватив очередной взгляд пасынка, она хищно улыбнулась, и волосы на голове у Мэтью зашевелились.
– Ты женишься на Констанс, – объявил отец. – Все уже устроено.
– Нет.
Правый глаз герцога задергался, и он беспомощно посмотрел на Миранду, которая прохаживалась рядом. Резким жестом отец сорвал с себя шейный платок, словно тот его душил.
– Если ты не женишься на ней, я отправлю Сару в больницу для душевнобольных.
Казалось, весь шаткий мир Мэтью рухнул в одно мгновение.
– Нет! – взревел он и в ярости метнулся к отцу. Мисс Джопсон благоразумно спрыгнула со стула, подлетела к двери и распахнула ее, готовясь спасаться бегством. Отец отступил назад, но внешнего спокойствия не утратил.
– Сару посадят под замок, она будет изолирована от окружающего мира – со всеми остальными никому не нужными идиотами.
– Она нужна мне! – прогремел Мэтью.
– Сара не находится на твоем попечении, у тебя нет никакого права решать ее судьбу. Я – ее отец, и я сделаю то, что сочту для нее лучшим.
– Вы считаете, что ваша идея запереть ее в сумасшедшем доме, где с ней будут плохо обращаться, – лучший выход?
– Тогда женись на Констанс, и я не трону Сару, она будет в безопасности.
За дверью послышался испуганный вздох, и Мэтью обратился к источнику звука.
Джейн.
Он выбежал к любимой, но она промчалась по коридору и исчезла за дверью. Миранда вышла за пасынком в коридор. Когда она снова плотоядно улыбнулась, Мэтью оттолкнул ее к стене и схватил цепкими руками за горло.
– Как вы могли? – прорычал он. – Как вы могли сделать это со своей плотью и кровью?
Миранда схватила пасынка за запястья, пытаясь оторвать руки от своего горла и вдохнуть хоть немного воздуха. Но тот лишь усилил хватку, словно желая раздавить трахею, которую чувствовал под своими пальцами.
– Вы знаете, что я люблю Сару, и не можете вынести этого! – Мэтью в ярости оттолкнул мачеху от себя, и она закашлялась, падая на пол. – Я не позволю увезти ее от меня!
– Слишком поздно, – задыхаясь, бросила Миранда. – Сару уже увезли. Она вернется, как только вы дадите согласие на брак.
– А я его не дам! – взревел Мэтью. – Я переверну весь этот дом вверх тормашками в поисках Сары! Я прочешу все окрестности, но я никогда не женюсь на Констанс Джопсон!
Миранда язвительно усмехнулась:
– Вы – жалкий глупец, Сару уже увезли, и вы никогда не найдете ее! Никогда!
Джейн бежала прочь, пока легкие едва не разорвались от недостатка воздуха, и она не оказалась там, где ее никто не смог бы найти – в маленькой церквушке. Прислонившись к стене, она горько заплакала.
Да что она себе придумала? Что они могут быть вместе?
Очевидно, что у такой женщины, как она, и такого мужчины, как Мэтью, совместного будущего быть не может. Он станет герцогом, а она… никем. Никем!
А еще эта Констанс Джопсон! Джейн рыдала, вспоминая это красивое светское существо. Эта модница прекрасно подходила графу, именно такая жена ему и была нужна.
Но то, что произошло между Джейн и Уоллингфордом, то, что связало их воедино этим утром, было большим, чем просто физическим удовольствием. Они держали друг друга в объятиях, расточая ласки и шепча нежные слова. Они признались друг другу в любви – и Джейн поверила ему.
– Джейн…
Мэтью подошел к ней сзади, крепко обхватив руками и с отчаянной силой прижав к себе. Покачиваясь в такт с возлюбленной, он нашептывал что–то ей на ушко. А она судорожно хваталась за него, не в силах сдержать рыдания, не заботясь о том, что может выглядеть глупо… Уоллингфорд не давал Джейн никаких обещаний, он предложил ей лишь взаимное удовольствие. Во всем виноваты наивные фантазии серой мышки, заставившие ее поверить, что они могут быть вместе!
– Джейн, я должен, – прошептал Мэтью, сжимая ее плечи своими мощными руками. – Мне очень жаль.
Джейн резко отстранилась от любимого:
– Почему?
– Потому что я должен жениться, – объяснил Мэтью, подходя к ней и беря ее за руку. – Но это никак не повлияет на наши отношения.
Разъяренная словами графа, Джейн отвесила ему звонкую пощечину. Уоллингфорд взглянул на нее своими темными, угрюмыми глазами:
– Я люблю тебя.
Джейн ударила его снова, чувствуя, как ее переполняет ненависть.
– А кем, по–твоему, должна стать я? – закричала она. – Твоей… шлюхой?
Мэтью схватил Джейн за запястье:
– Может быть, моей возлюбленной? Моей любовницей?
Это слово – «любовница» – похоронило последнюю надежду на будущее с Мэтью, которая еще оставалась в душе Джейн. Она не будет любовницей – ни Мэтью, ни любого другого мужчины.
– Нет.
– Джейн, – произнес Уоллингфорд тошнотворным успокаивающим тоном, что заставило ее отвесить третью пощечину. – Будь благоразумна.
Но она не могла. Не сейчас, когда ее сердце разрывалось на части.
– Джейн, пожалуйста, пойми: это не в моей власти.
– Почему ты должен жениться на ней? – потребовала ответа несчастная.
– Потому что так хочет мой отец, он ее выбрал.
– И у тебя нет права голоса? Мэтью бросил на Джейн полный отчаяния взгляд и его челюсть крепко сжалась.
– Нет. Я не могу ничего решать.
– Я не верю тебе. Ты – лжец! – прошипела она.
– Правда, Джейн, состоит в том, что я должен это сделать. Если я откажусь, они отправят Сару в сумасшедший дом. Ты ведь понимаешь, что там она не выживет. Она не сможет… – Он отвел взгляд и ударил кулаком по колонне. – Я не могу допустить, чтобы ее увезли, Джейн.
– А что будет со мной? – спросила она, пытаясь не выдать боль, разрывавшую душу. – Мне остается лишь вернуться к прежней жизни и как–то выживать, да? Почему? Потому что я сильнее? Потому что я – не леди?
Мэтью подошел к Джейн, но она лишь отступила назад и споткнулась, ничего не видя от застилавших глаза слез.
– Или потому, что меня проще заменить. Все логично, от меня действительно легче избавиться!
Во взгляде Мэтью читалась такая мука, что Джейн заранее поняла его ответ.
– Не заставляй меня выбирать, пожалуйста! – взмолился он.
– Я облегчу вам задачу, милорд. Вам не придется делать выбор.
Повернувшись, Джейн решительно зашагала вперед. Уоллингфорд кричал ее имя, прося вернуться, но она уже не обращала на это внимания. Граф все же догнал Джейн и схватил за руку, которую она тут же со злостью вырвала.
– Джейн, не покидай меня вот так!
Она не удостоила Мэтью ответом, лишь подобрала юбки и только ускорила темп. Сейчас Джейн отчаянно хотелось разрыдаться, но она не собиралась проявлять слабость в присутствии Уоллингфорда.
– Джейн, пожалуйста, ты не понимаешь! Я не могу позволить, чтобы у меня отняли Сару!
Зато он вполне мог позволить отпустить от себя Джейн, и осознание этого буквально убивало ее изнутри.
Стараясь ничем не выдать боль, терзавшую сердце, Джейн продолжала ступать по склону холма. Бедняжка понятия не имела, что Мэтью все еще идет за ней, пока не почувствовала, как граф тронул ее за руку, умоляя остановиться.
– Я не могу выбирать, Джейн.
Сердце несчастной маленькой медсестры было безнадежно разбито. Она отвела взгляд, но Мэтью поймал ее за подбородок, заглянув прямо в глаза. Он немного поколебался, нерешительно скользнул взглядом по сторонам и все–таки посмотрел на нее:
– Джейн, Сара – моя дочь.
Глава 21
Слова сами собой сорвались с губ Мэтью. Его постыдная тайна выплыла наружу.
– Твоя дочь? – шепотом переспросила Джейн, едва не потеряв дар речи. Ах, как Уоллингфорд ненавидел себя за ту боль, что он причинил возлюбленной, за слезы в прекрасных зеленых глазах, которые хотел вытереть, но понимал, что не имеет права дотрагиваться до нее своими грязными руками!
– Да, моя дочь.
Джейн споткнулась от неожиданности, ее лицо выражало крайнюю степень потрясения. Мэтью помог любимой сесть и устроился рядом, жалея о том, что уже не может обнять ее. Сейчас он хотел быть с ней больше чем когда бы то ни было! Рот Джейн удивленно открылся, потом она крепко стиснула зубы и посмотрела куда–то вдаль, мимо графа. А он отчаянно боялся реакции Джейн, ужасался тому, что она, должно быть, сейчас думает.
– Мне было пятнадцать, когда однажды Миранда моя мачеха, пришла ко мне в конюшню. – Мэтью запнулся, несколько раз смущенно моргнул и глубок вздохнул. Трудно было решиться сказать то, что он, столько лет держал в секрете. – Я был крупным, хорошо развитым для своих лет. А она обычно так смотрела на меня… – Он опять прервался, не в силах подобрать нужные слова. – И… и…
– Не нужно, не продолжай, – шептала Джейн, слезы текли по ее лицу.
Но Мэтью уже не мог прервать печальный рассказ.
– В тот ужасный день на конюшне мачеха загнала меня в угол. Она поглядывала на меня на протяжении многих месяцев, заигрывала со мной – все эти взгляды, мимолетные, будто случайные прикосновения, явные намеки… Я… я не знал, что мне думать. Но в этот день… – тихо произнес он, – мачеха пришла ко мне. Она опустилась на колени и расстегнула мои брюки.
– О боже! – раздался сокрушенный шепот Джейн. Но Мэтью упорно продолжал свою историю. Теперь уже слова сами лились.
– Она ублажала меня своей ладонью, хорошо, сознанием дела. Ко мне никто до этого не прикасался, кроме моей собственной руки. – Мэтью закрыл глаза, словно отказываясь еще раз переживать то, к чему снова и снова возвращала его память.
– Я был таким чертовски твердым! – произнес он сквозь стиснутые зубы. – И когда она дотронулась до меня своей рукой, а потом и губами…
Он яростно сжал челюсть.
– О боже, я не хотел, чтобы это заканчивалось! Я… ненавидел все это, чувствовал отвращение, видя ее там, между своими ногами, с моим членом во рту. Но мне так нравились ощущения! Мачеха заставила меня наблюдать за этим действом, ее глаза так и искали меня. Но это было неправильным, позорным, греховным. Она ведь была женой моего отца! В то время ей было всего двадцать два, но она уже произвела на свет двух дочерей.
Я ненавидел ее, но мне нравилось то, что она делала с моим телом. С тех пор она стала приходить ко мне по ночам и доставлять удовольствие своим умелым ртом. Она обучила меня всем премудростям секса, и я стал относиться к этому как к чему–то грязному, низменному, греховному.
Но больше всего я ненавидел ее за то, в кого она меня превращала! Я пытался относиться к мачехе хуже, но ее это только заводило, ей нравилось щекотать себе нервы извращенными играми. Это разрушило меня, Джейн, сломало мою душу…
Джейн рывком притянула Мэтью к себе и обняла, ее слезы капали на его густую шевелюру.
– Она соблазняла тебя силой!
Мэтью взглянул на любимую и отрицательно мотнул головой. Хотел бы он сейчас найти в себе силы солгать, убедить, что все происходило против его воли, но он не мог ее обманывать!
– Нет, Джейн. Я сам пошел на это. Я хотел этого. Иногда я даже специально искал ее. Случалось, я лежал ночами в кровати, забавляясь со своим членом, и надеялся, что она придет ко мне.
Наклонив голову, Мэтью зарылся в грудь Джейн. Он прятал лицо от ее цепкого взгляда, стыдясь своего признания.
– Это был мой первый сексуальный опыт, Джейн. Мне было всего пятнадцать. Я не знал, как контролировать свое тело, его потребности. Я только–только узнавал о сексе, и Миранда… Она учила меня, как пользоваться и быть использованным. И все это время убеждала меня держать наши отношения в тайне. А кому я мог об этом рассказать? – усмехнулся он. – В конце концов, она была моей мачехой! Ни у кого не было такой постыдной связи с мачехой, к тому же я был еще так юн…
– Мэтти, – прошептала Джейн, прикасаясь губами к его брови.
Он судорожно сжал ее платье и коснулся щекой приятной выпуклости груди.
– Наши отношения продолжались многие месяцы, а потом она забеременела Сарой. И в панике прибежала ко мне! Миранда носила под сердцем ребенка, но уже давно не спала с моим отцом. Мы вместе разработали план по его соблазнению, и она смогла убедить его, что забеременела той ночью. Я пытался прекратить нашу связь, но Миранда и слышать об этом не хотела! Я пробовал!
Мэтью прижался к Джейн, словно ища в себе силы продолжить свою постыдную историю.
– Но Миранда приходила ко мне снова и снова, каждую ночь. Согласись, Джейн, когда тебе пятнадцать, трудно устоять перед искушением. Боже праведный, мое тело так желало удовольствия, что инстинкты взяли верх над разумом! Я ненавидел Миранду всякий раз, когда она ублажала мое тело. Мачеха приходила ко мне даже тогда, когда в ее утробе рос ребенок. Мне внушало отвращение то, чем мы занимались, особенно когда я понимал, что это и мое дитя. Но я… я не мог остановиться, Джейн! А потом родилась Сара.
Мэтью снова запнулся и взглянул в глаза любимой.
– Знаешь, а ведь именно я дал этой девочке имя. Я полюбил ее сразу, как только увидел. Не потому, что она – плод моих отношений с Мирандой. А потому, что Сара – часть меня. Она – только моя. Миранде не нравилось, что я так привязан к Саре, ее мучила странная, извращенная ревность.
Тем летом мне было семнадцать, а Саре только–только исполнилось два года. Мне нужно было уезжать на учебу в университет, а Миранда не хотела меня отпускать. Мы все еще… трахались. – Он поежился от отвращения. – За день до своего отъезда я встретил мачеху у озера. Я прошел по мосту и увидел, как что–то плавает в воде. Когда я пригляделся, просто обомлел от ужаса: Миранда удерживала Сару под водой!
Джейн еще крепче обняла Мэтью, все тело которого сотрясала дрожь.
– Когда я вытащил дочь из озера, мне показалось, что она мертва! Но Сара выжила, и сейчас она такая, какая есть – по моей вине. Это произошло из–за нашей постыдной связи с Мирандой!
– Мэтью! – разразилась рыданиями Джейн. – Мое сердце разбито!
– Тогда оставайся, Джейн, потому что мысль о нашем расставании разобьет и мое сердце! Останься, ведь ты так нужна мне! Потому что я люблю тебя! Останься, потому что я не могу жить без тебя!
Позже вечером, когда Джейн приняла ванну и выплакала все глаза, она разыскала Мэтью и пригласила его прогуляться. Возлюбленный с готовностью последовал за ней – тихий, задумчивый… Повинуясь внезапному порыву, он схватил Джейн за руку и легонько провел большим пальцем по ее суставам. Остановив Джейн, Мэтью поцеловал ее ладошку и провел ею по своей щеке:
– Останься.
Джейн закрыла глаза, стараясь не проникаться безысходностью голоса любимого.
– Я могу предложить тебе все, что ты только захочешь, Джейн.
Бедняжка отвела взгляд, кусая губу. Нет, Уоллингфорд не мог дать ей это. Потребовались долгие часы тягостных размышлений, прежде чем Джейн признала это. Часы самокопания, слез и страданий…
– Джейн, взгляни на меня.
Они стояли на мосту, освещаемые последними лучами заходящего солнца. Мэтью с нежностью взял Джейн за подбородок, и она посмотрела на возлюбленного сквозь пелену, застилавшую глаза. На мгновение, затаив дыхание, он с усилием, хрипло произнес:
– Твои слезы разрывают мне душу, Джейн.
– Я не хочу этого.
– Теперь твое счастье стало жизненно важным условием моего существования. А ты сама – жизненно важной для меня.
– Мэтью, все, что происходит между нами… Это просто не может быть! Обманывать и прятаться… что бы любить втайне, словно это что–то дурное, пресное, постыдное…
Мэтью бросился к Джейн и прижал ее к себе – крепко–крепко, так, что той пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть в печальные темно–синие глаза.
– Неужели так скверно хотеть меня, Джейн? Желать наслаждения, которые я могу подарить твоему телу и душе? Разве любить меня – столь грешно?
«Неужто я сам так безнадежно грешен?» – немой вопрос горел в глазах Уоллингфорда. Джейн взяла руку Мэтью, поднесла ее к губам и, перецеловав суставы, на которых красовались ссадины от удара по колонне, прижала ладонь к своей теплой щеке. Слеза упала из глаза несчастной медсестры, и она не стала ловить эту капельку горечи, позволив ей упасть на руку Мэтью и просочиться между его пальцами.
– Джейн, теперь я живу для тебя, – прошептал Уоллингфорд, и его голос дрогнул. – Почему же ты не можешь понять это? Почему не можешь в это поверить?
Джейн верила, чувствовала это каждой клеточкой своего существа! И, видит бог, она тоже жила для Мэтью. Ее сердце билось ради любимого – отныне и навеки.
– Джейн, верь мне, когда я говорю, что могу дать тебе все, что ты попросишь, – и даже то, о чем не будешь просить. Я дам тебе луну и звезды, если ты только пожелаешь! Я могу заниматься с тобой любовью каждую ночь, каждое утро! Я даже позволю тебе прикасаться к себе. Я буду лелеять эти прикосновения, с благодарностью принимать их – страстно их желать…
– Но ты не можешь дать мне одну–единственную вещь, к которой я стремлюсь всю свою жизнь.
Мэтью судорожно вздохнул, его рука задрожала в ладони любимой.
– Джейн…
– Ты не сможешь дать мне респектабельность, Мэтью. Уоллингфорд шумно выдохнул, вымученный звук исторгся из самых глубин его израненной груди.
– Какую ценность имеет кусок бумаги, когда это всего лишь подпись? И что эта жалкая бумажка означает, если в ней нет сердца? Она не значит ровным счетом ничего, Джейн! Это просто документ. Я ведь говорил тебе о своей любви, своих чувствах! Я отдал тебе нечто гораздо большее, чем мое имя, – я отдал тебе свое доверие. Свое тело. Свое сердце.
Мэтью поднял подбородок Джейн и провел большим пальцем по влажным дорожкам ее слез.
– То, чем я поделился с тобой – своей любовью, своим телом, тайной, которую я хранил на протяжении семнадцати лет, – священно, все это гораздо сильнее любой свадебной клятвы. Джейн, ты – моя наперсница, моя помощница, моя подруга. Моя возлюбленная. Ты – все, что подразумевает для меня слово «жена». В моем сердце мы уже сочетались браком. В моей душе ты – моя. Неужели титул так много значит для тебя, Джейн?
Страх горел в глазах Уоллингфорда, и она поспешила развеять все сомнения:
– Нет, Мэтью, твой титул ничего для меня не значит. Мне не нужно становиться графиней. Я не стремлюсь быть герцогиней. Я лишь хочу быть твоей женой – носить твое имя, Мэтью. Не в высоком, философском значении, а в том беспощадном понятии, какое вкладывает общество, диктующее свои правила. Я не хочу прятаться в домике у озера и ждать, когда ты сможешь ко мне приехать. Не хочу зваться шлюхой или любовницей. Не хочу, чтобы на моих детей клеили позорный ярлык незаконнорожденных.
Мэтью с силой сжал руку любимой, пытаясь удержать ее в своих объятиях. А она буквально вцепилась ему в спину, словно не в силах устоять под напором своих неистовых, безумных чувств.
– Джейн, ты разбиваешь мне сердце!
– Я тоже разбита, сломлена, Мэтью. Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе! Но если мы хотим остаться верными сами себе, нужно сделать то, что будет лучше, правильнее для нас. Ты должен жениться на Констанс, чтобы спасти Сару. В противном случае ты будешь ненавидеть себя… или, того хуже, меня, за то, что я заставила тебя делать этот мучительный выбор. Я же должна оставить тебя, потому что ты не можешь предложить мне то, в чем я так нуждаюсь. Страсть, любовь, желание – все это так сильно между нами теперь, но останутся ли наши чувства такими же через год? Через два? Не будем ли мы позже презирать самих себя за свои нынешние слабости?
– Не говори так, Джейн…
– Я никогда не смогла бы заставить тебя выбирать между Сарой и мной, Мэтью. Подобные вещи просто несвойственны моей натуре. Ты – достойный, благородный человек, и я никогда не попросила бы тебя сделать то, что идет вразрез с твоими представлениями о правильном и неправильном. В этой ситуации правильно будет сделать то, на чем настаивает отец, – дать Констанс свое имя. И, несмотря на то, что это имя хотела бы носить я, могу сказать: моя любовь к тебе стала только глубже сегодня, когда я до конца узнала, какой ты человек.
