Текст книги "Грешный"
Автор книги: Шарлотта Физерстоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
– Вы позволите?
Глаза мисс Рэнкин по–совиному сощурились под очками.
– Позволю – что?
– Пригласить вас на танец, – раздраженным тоном сказал Мэтью. – В конце концов, именно это нужно делать на свадебном балу.
– Компаньонке леди не полагается танцевать, – горделиво фыркнула собеседница, окидывая взором кружащихся в танце гостей.
– Но подружке невесты и шаферу надлежит потанцевать.
– Нет, спасибо, – твердо отрезала компаньонка тоном, не признающим никаких возражений.
– Пойдемте, вы должны это сделать, – пробормотал Уоллингфорд, встревоженный ее отказом. Еще ни одна женщина прежде не отвергала его приглашения на танец. И черт его побери, если бесцветная старая дева станет первой!
Крепко схватив мисс Рэнкин за руку, Мэтью потянул ее со стула, зная, что сидящая совсем рядом пожилая покровительница пристально наблюдает за ними из–за ветвей пальмы. У Джейн перехватило дыхание, когда она буквально налетела на графа. Тот застыл на мгновение, будто пригвожденный к полу видом компаньонки – в пылу борьбы ее бюст, тесно стянутый лифом платья, едва не вывалился из корсета.
«Какие большие, великолепной формы, округлые груди!» – невольно пронеслось в голове Мэтью.
– Что вы себе позволяете? – прошипела мисс Рэнкин.
– Пытаюсь убедить вас потанцевать со мной, – обескураженным тоном произнес лорд. О боже, какие греховно притягательные формы скрывались под ее уродливым платьем! Продолжая бороться с непокорной подружкой невесты, Мэтью мог ощущать их чувственность, сочность и пышность. Невольно реагируя на соблазнительность тела компаньонки, достоинство графа под брюками стало твердеть и набухать. Он пытался запретить себе тереться о ее бедра, но не мог.
– Я уже отклонила ваше предложение, – резко бросила мисс Рэнкин, отбрасывая руку наглеца, которая было легла пониже ее спины. – И, могу вас заверить, вам точно не удастся меня убедить.
– Нет, я настаиваю! – продолжал уговаривать Мэтью. Внезапно он почувствовал, что ноющую боль под брюками может успокоить лишь восхитительное тело этой женщины, движущееся в такт с его телом. – Вот увидите, вам понравится!
Упрямица впилась в него своим острым взглядом:
– Разумеется, не понравится.
– Нет, вы получите подлинное удовольствие!
– Я не танцую.
– Но сегодня будете танцевать! – воскликнул граф, снова хватая ее за руку.
Мисс Рэнкин прикрыла глаза, словно страдала нестерпимой боли.
– Я не танцую, милорд, потому что не знаю, как это делается, – отрывисто произнесла она, прицельно жаля собеседника каждым своим словом. – Ну что, довольны? Я – на самом деле маленькая и ничтожная, как вы и сказали. Я – унылая серая мышка, неспособная даже потанцевать. А теперь отпустите. И перестаньте смотреть на меня подобным образом. Мне не нужна ваша жалость.
– Поверьте, я не хотел оскорбить вас! Джейн фыркнула и гордо вскинула подбородок:
– Конечно, вы только и ищете повод, чтобы меня унизить. Видимо, такова моя расплата за то, что привела вас в замешательство этим утром, в присутствии вашего последнего завоевания.
– Она – не мое последнее завоевание, – вспылил Мэтью. Какого дьявола эта занудная компаньонка заставляет его чувствовать себя таким возмутительно вульгарным и грязным всякий раз, когда она смотрит на него вот так через очки? Боже праведный, что она с ним делает? Уоллингфорд едва мог сдерживать свой внезапный безумный порыв. Еще мгновение назад граф презирал эту серую мышь, теперь же он ясно чувствовал эрекцию, а заодно с ней и горячее желание схватить ее ладонь и запихнуть себе под брюки.
– Вы ведь назначили ей свидание этим утром, – сказала Джейн вкрадчивым голосом. – И теперь вы утверждаете, что лгали тогда?
– Мужчина может изменить свое мнение, – веско изрек Уоллингфорд. Кстати, он только что изменил свое мнение о мисс Рэнкин – и сделал это в одно мгновение.
– Горбатого, милорд, могила исправит.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, что вы – такой, какой есть. Не стоит утруждать себя тем, чтобы стоять рядом со мной и притворяться, что вы – джентльмен. Вы бесконечно далеки от этого образа.
Мэтью силился подыскать подходящий по колкости ответ, когда солнечный луч, бивший сквозь окно, уступил под натиском тяжелой серой тучи. Со странной смесью изумления и ужаса он наблюдал, как причудливая игра света преобразила лицо Джейн. Боже праведный, какая безупречная форма лица, какой великолепный блеск ее зеленых глаз, сияющих под уродливыми очками…
– У вас нет ни капли совести, сэр. Ни единого проблеска морали. Вы не заботитесь ни о ком, кроме самого себя и своих удовольствий.
– Вы ничего не знаете обо мне! – прорычал он, невольно изучая лицо дерзкой компаньонки.
– Вы тоже ничего не знаете обо мне, – произнесла она мягким голосом, в котором отчетливо слышалось страдание.
Этот голос, знакомый ангельский, тихий, ласковый голос! Тот самый, который Мэтью слышал во снах. Это был голос Джейн. Господь всемогущий, это действительно была она!
Медленно, не в силах прийти в себя от изумления, Уоллингфорд взял ее за лицо пальцами. Боже, каким же глупцом он был! Она, должно быть, смеялась над ним – тем, кто желал свою нежную Джейн и презирал эту Джейн? Что же, она чувствовала самодовольство, свое превосходство над ним?
Яростные эмоции, вызванные столь очевидным предательством, закипели в крови графа, и он с трудом остановил себя от желания сжать ее подбородок своей железной хваткой.
Черт побери эту Джейн, она знала, кто он! Еще бы ведь Мэтью не скрывал свои черты под вуалью! Он не скрывал от женщины, которую считал своей возлюбленной, ничего. А она стояла прямо перед ним и вела себя так, словно они никогда не встречались, ни когда не разговаривали, никогда не прикасались друг к другу.
Уоллингфорд едва не задохнулся от ярости. Граф отчаянно боролся со своим гневом, едва ли способный видеть хоть что–то, кроме того памятного дня в карете, когда он так страстно желал Джейн. Когда откровенно говорил о себе и позволил ей на короткий миг осветить свою душу. О Боже!
Что Джейн чувствовала всякий раз, вспоминая о том дне, в который Мэтью расправился с ее корсажем и припал губами к ее восхитительной груди? Думала ли об этом с удовольствием? И потешалась ли над ним теперь, высмеивая в глубине души то, каким проклятым болваном он был все это время? Должно быть, мисс Рэнкин наслаждалась своим триумфом в тот день, когда топтала его деньги – а заодно и его чувства?
Черт, кто бы мог подумать! Его прекрасная, страстная Джейн скрывалась под броней этого серого, унылого чудовища!
Повинуясь дикому порыву, Уоллингфорд молниеносно схватил ее за запястье и безжалостно потянул за собой. Осознавая, что никто не обращает на них внимания, он потащил несчастную за собой, к двери, которая вела в пустой холл. Игнорируя протесты мисс Рэнкин, граф силой вел ее за собой, пока они не добрались до еще одной двери. Одним махом распахнув эту дверь, он впихнул туда Джейн, подтолкнув ее рукой в спину. Дверь захлопнулась, и Мэтью заметил, как напряглось все тело мисс Рэнкин, когда этот звук эхом отразился от стен комнаты.
Уоллингфорд обезумел от ярости, разгадав вероломство Джейн. Что это она о себе возомнила? Не свяжись Мэтью с ней, и он не превратился бы в посмешище. Не было бы этой унылой женщины, издевающейся над ним. И он никогда не испытал бы этой мучительной боли, неустанно думая, что Джейн нарочно скрылась от него, а потом… насмехалась над ним!
Мисс Рэнкин дернулась вперед, пытаясь сбежать, но граф тут же подскочил к ней и прижал к двери. Ограничивая движения Джейн, он придвинулся к ней совсем близко и теперь касался ее тела своими грудью и бедрами. Скользнув рукой по спине компаньонки, граф решительно повернул ключ в замке.
Джейн беспомощно захныкала – от страха, от скрытого в глубинах души страстного желания. Мэтью не понимал ее чувств, да его это особенно и не заботило. Он собирался наказать ее за обман – здесь и сейчас. Компаньонка понесет кару, а потом она обязательно ответит на все вопросы Мэтью, уж он ее заставит! Уоллингфорд просто не выпустит ее из этого треклятого кабинета до тех пор, пока не убедится: ему рассказали все, что он должен знать о Джейн Рэнкин и ее обмане.
Пальцы графа сжались на талии компаньонки, он привлек коварную дамочку еще ближе к себе. Уоллингфорд видел, как безумно вращались ее глаза, чувствовал порыв теплого воздуха, доносящийся при ее дыхании. Граф видел, как пальцы мисс Рэнкин в ужасе сжали ткань юбки.
– Вам нравится смеяться надо мной? Вы считаете, что ваша маленькая игра удалась?
Глаза Джейн вспыхнули гневом, но она предпочла благоразумно держать язык за зубами. Что ж, впечатляющий самоконтроль. Мэтью спрашивал сам себя, как долго еще она сможет сдерживаться. Разумеется, в этом вопросе он сам не шел с компаньонкой ни в какое сравнение – и униматься не собирался.
– Я знаю о вас все, Джейн, – зловеще зашептал Мэтью ей на ухо. – Все.
Глаза мисс Рэнкин сердито сверкнули.
– Сильно сомневаюсь.
Он медленно улыбнулся и провел кончиком пальца по ее шее:
– Лондонская больница Медицинского колледжа, верно? Вы ведь работаете там, в ночные смены, не так ли?
Лицо Джейн стало мертвенно–бледным, но, к удивлению графа, она так и не отвела от него, свой пристальный взгляд.
– И там вы заботились обо мне, ведь правда?
– Вы ошибаетесь.
Палец Мэтью уже гладил пульсирующую точку на ее шее.
– Тогда я еще испустил свое семя в вашу руку, помните? Разве вы забыли, что чувствовали, когда мой член был в вашей маленькой ладони, когда я ласкал ваши груди? – Губы графа коснулись уха Джейн. – И мой язык был в вашем влагалище, помните?
Не в силах вырваться, она снова захныкала, а Мэтью застонал от досады. Черт побери, ну почему он опять ощущает возбуждение, прикасаясь к этой чувственной, теплой, атласной коже? К этой обманщице следует чувствовать не вожделение, а ярость – ведь она даже сейчас отрицает, что была той самой Джейн, которая разделяла с ним моменты страсти!
Но гнев Уоллингфорда начал отступать под натиском мощного желания. Он не мог отвести взора от губ мисс Рэнкин, не мог помешать себе думать о том, как бы он хотел провести по ее нежной шее своим языком.
– Вы ошибаетесь, – снова прошептала Джейн, нервно облизнув нижнюю губу.
Пальцы графа больно ущипнули ее за талию.
– Не лгите мне, – зашипел он. – Я знаю, Джейн. Я знаю все. И теперь я хочу понять только одно – почему?
Компаньонка прекрасно знала, что Мэтью имеет в виду. Он видел это по ее глазам, расширившимся от ужаса. «Скажите мне, почему вы меня обманули?» – хотелось взреветь Уоллингфорду, но он изо всех сил пытался не поддаваться эмоциям. Он лишь хотел слышать, как Джейн раскроет свой секрет. Ну почему, почему она сделала это? За что наложила такое страшное наказание, заставив страстно желать ту, что не хочет его?
Хорошо, Джейн добилась своего. Как бы Мэтью ни хотелось признавать это, но она заставила его страдать, причинила сильную боль, когда отказалась возвращаться к нему. Эта восхитительная женщина покинула графа после самых прекрасных, самых чувственных отношений в его жизни – и, Боже праведный, как же он презирал это ощущение брошенности! Как ненавидел признавать свои слабости! И как же Мэтью не хотелось сейчас соглашаться, что эта женщина, эта холодная, расчетливая женщина сделала все, чтобы больно ранить его, чтобы пробудить в нем давно похороненные в глубинах души чувства, чтобы заставить его выпустить эмоции из–под контроля. Все эти мысли буквально сводили графа с ума, заставляли его кипеть от злости.
– Скажите мне, – прорычал Уоллингфорд сквозь сжатые зубы, яростно тряся ее за плечи, пытаясь запугать и заставить наконец говорить. Но Джейн Рэнкин была не робкого десятка. – Скажите это! – потребовал он гневным шепотом, повернув голову так, чтобы слова влетали прямо в ухо Джейн. Его губы нечаянно коснулись мочки ее уха. – Я хочу услышать это из ваших собственных уст!
– Я понятия не имею, о чем вы говорите! А теперь отпустите меня!
Рука Мэтью бессовестно скользнула от талии Джейн выше, и в следующее мгновение его ладонь легла ей на грудь. Уоллингфорд прижался к компаньонке всем телом, теперь его щека касалась ее шеи.
– Вы верите в судьбу, Джейн?
Компаньонка едва не задохнулась, когда Мэтью провел большим пальцем по ее раздувшемуся соску.
– Нет, – пробормотала Джейн так тихо, что граф едва мог слышать ее. – Я не верю вообще ни во что.
– Но когда–то же верили. – Он продолжал беззастенчиво гладить ее грудь. – Однажды вы доверились мне.
– Вы ошибаетесь. Вы принимаете меня за какую–то другую женщину.
Джейн не смогла сдержать стона, когда Мэтью поддался искушению и провел губами по пульсирующей вене, которая выделялась на ее нежной шее. Ох, не стоило этого делать! Он снова демонстрировал свою слабость, хотя не раз давал себе слово никогда больше не быть слабым – по крайней мере, перед этой женщиной.
– Я… я не хочу вас.
Мрачный взгляд Уоллингфорда скользнул от шеи к лицу Джейн. Ее голова склонилась набок, ее глаза позади линз очков были закрытыми, а губы, розовые и надутые, приоткрылись. Повинуясь страстному порыву, он провел пальцем по ее нижней губе:
– Лгунья.
– Я не хочу вас, – повторила Джейн. На сей раз, ее голос звучал тверже, решительнее, словно она старалась убедить не только Мэтью, но и себя саму.
– Вы боитесь мужчин вроде меня, не так ли, Джейн? Признайте это. Я делаю то, что так пугает вас! Я заставляю вас осознавать, что вы – женщина, а я – мужчина.
– Вы не правы, – шептала Джейн, вжимаясь в дверь, чтобы хоть немного отстраниться от графа. Но тот прижимался все ближе и ближе.
– Я знаю, что вам нужно.
– Нет, ничего вы не знаете, – слабо протестовала Джейн. Потеряв дар речи, она лишь отрицательно качала головой, снова и снова шепча «нет» одними губами и продолжая вжиматься в твердую деревянную дверь позади себя. Но Мэтью опять крепко прижался к ней грудью, не давая вырваться.
– Я знаю, чего вы хотите, Джейн. Компаньонка открыла глаза, в волнении моргнула и встретилась взглядом с Мэтью. Ее губы беспомощно задрожали.
– Что вы знаете?
Он снова коснулся пальцем уст Джейн, но уже нежнее. Ее верхняя губа была немного деформирована, на ней выделялся тонкий шрам. Мэтью не замечал этого прежде, но теперь он не мог удержать себя от желания мягко провести кончиком пальца по неровной коже.
Уоллингфорд снова проявил слабость. Ах, как он ненавидел себя за это! Граф ненавидел и Джейн, заставившую его чувствовать эту слабость и признавать ее. И все же Мэтью не мог запретить своему телу, реагировать на присутствие этой женщины, не мог помешать желанию, узнать все ее тайны, выяснить все, что она так тщательно скрывает.
– Я знаю глубину страсти, которую вы прячете под этой чопорной оболочкой. Я знаю, что за вашими протестами таится безумной силы вожделение.
– Нет, нет, вы ошибаетесь!
– Несколько недель назад вы страстно желали меня, буквально горели в моих объятиях! Думаю, вы мечтали только об одном – почувствовать меня внутри своего тела, очень глубоко. Мне кажется, вы все еще хотите этого.
– Я не хочу вас, – снова еле слышно хныкнула она.
– Для чего лгать, если я могу почувствовать, какова истина, в дрожи вашей руки. Я могу видеть это по тому, как трепещут ваши губы. Ощутить запах страсти в тепле, исходящем от вашего тела, которое пропитано возбуждением. Никто лучше меня не даст вам то, что вы так жаждете, Джейн, – настойчиво произнес Мэтью, почти вплотную придвинувшись к ее губам.
Схватив Джейн за руку, Уоллингфорд прижал изящную ладошку к своей груди, потом провел ею по своему камзолу. Джейн наверняка почувствовала, как яростно билось его сердце, как тяжело, прерывисто он дышит! Но Мэтью было все равно. Ему было совершенно не важно, что эта женщина поймет, с каким неистовством он жаждет обладать ею! В этот момент Уоллингфорд не заботился ни о чем – просто хотел, чтобы она тоже прикасалась к нему.
Сжав запястье Джейн, Мэтью провел ее рукой по своей груди, потом спустился ниже, к своему плоскому и твердому животу. Наконец граф опустил ее ладонь на пояс своих брюк.
– Не нравится, когда кто–то напоминает о том, что у вас есть потребности и желания? Но они ведь у вас есть, не так ли, Джейн? Там, в больнице, в карете, вы занимались тем, чего на самом деле хотите. Вам необходимо быть с мужчиной, который касался бы вас, целовал бы вас, нашептывал бы вам нежности на ушко. Вы мечтаете быть наполненной мужчиной.
Мэтью потащил руку Джейн еще ниже, заставив почувствовать, каким твердым было его главное достоинство под шерстяными брюками. Накрыв ладонь Джейн своей, он дал ей понять, что вырываться бесполезно. Компаньонка все еще выглядела непокоренной, но уже не пыталась вырвать свою руку из–под его ладони. Джейн могла бы это сделать, если бы хотела, – сейчас Мэтью лишь держал ее руку в своей. Встретившись с графом взглядом, Джейн задышала так часто, что он уже мог ощущать прикосновение ее вздымающейся груди к своей.
Закрыв глаза, Уоллингфорд стиснул зубы. Сейчас граф смаковал это восхитительное ощущение, которое вызывала рука Джейн, лежавшая на его раздувшемся стволе – хотя тот и был все так же невинно прикрыт брюками. В это мгновение Мэтью был таким чертовски твердым, он с такой силой желал ощутить свою плоть в ее плоти. Но чья это была плоть – мисс Рэнкин или его чувственной Джейн? Он окончательно запутался.
Все это казалось нелепым, абсурдным. Еще каких–то три часа назад Мэтью презирал эту серую мышь. А теперь он едва мог противиться соблазну, поднять юбки компаньонки и войти в ее сладостное тело. Определенно, Уоллингфорд уже не владел собой, он утратил способность мыслить здраво. Вожделение, стремительно бежавшее по венам графа, приводило его в ужас. Он со страхом признавал, что никогда прежде не ощущал себя таким потерянным во время секса, никогда так не томился, не тосковал по женщине.
Прижимаясь к ней так беззастенчиво, глядя в ее распахнутые глаза и пухлый, приоткрывшийся в приглашении ротик, Мэтью чувствовал себя чертовски взбудораженным. Это был такой насыщенный эмоциями, такой эротический момент! Граф все больше проникался чувственностью, которую она – Джейн – пробудила в нем.
– Признайтесь, Джейн, – прохрипел Уоллингфорд, – мысль о наших соединенных телах восхищает вас. Но вы для чего–то притворяетесь, осуждая меня, хотя в глубине души жаждете той страсти, которую я могу подарить вам. И я ее подарю, обязательно.
– Нет, вы не сделаете этого!
– Я обязательно добьюсь от вас или страсти, или правды, которую вы так упорно скрываете от меня. Возможно, я даже получу и то и другое.
Мэтью резко отпрянул от Джейн и увидел, как страсть в ее взоре померкла. Глаза компаньонки потускнели, в них появились холодность и враждебность. Теперь он оставил Джейн – жаждущую страсти и страдающую из–за неосуществившейся мечты, возбужденную и сбитую с толку. Лучше и придумать было нельзя. С таким сильным противником, как эта Джейн, всегда важно было самому сказать решающее слово.
Расположившись так, чтобы его член перестал тереться о брюки, Мэтью фыркнул от с трудом сдерживаемого вожделения и вновь охватившего его гнева. Выходя из кабинета, он отчаянно выругался. И где там Реберн держит этот проклятый бренди?
Глава 12
Чертовски высокомерный, дерзкий… О! Кипя от гнева, Джейн тщетно пыталась унять дрожь в руках. Какого дьявола возомнил о себе этот грязный распутник, когда вытащил ее из танцевального зала помимо воли и чуть не изнасиловал?
Обмахиваясь рукой, Джейн пыталась прийти в себя, вернуть себе способность управлять своими вмиг ослабевшими ногами. Подумать только, она едва не поддалась призывному взгляду этих прекрасных синих глаз и гипнотическому притяжению этого чувственного голоса! Зажмурив глаза, Джейн прислонилась макушкой к холодной деревянной двери и провела дрожащими пальцами по своей шее, вспоминая прикосновение его пальцев.
«Я знаю, чего вы хотите», – шепот Мэтью вдруг снова зазвучал в ушах Джейн, и что–то сжалось в ее животе в странном, необычном, запретном желании. Ее губы медленно приоткрылись, словно в предвкушении поцелуя. Воспоминания о твердом, теплом теле Мэтью, прижимавшемся к ней, едва не заставили кровь закипеть в жилах. Нет, пора остановиться, пока она не сошла с ума от этих переживаний!
Джейн из последних сил пыталась бороться с вожделением, охватившим все тело, но не смогла совладать с собой и скользнула рукой под жесткий гофрированный воротник своего платья. Она слышала свое частое, прерывистое дыхание, спускаясь ладонью все ниже и ниже – пока пальцы не остановились у раздувшейся от возбуждения груди. Сосок Джейн стал твердым, и в животе снова что–то волнительно сжалось, а кружевные панталоны увлажнились. Мэтью прикасался к ней прежде – ласкал языком ее груди, вызывая крики наслаждения. Тогда, в те страстные моменты, он был с ней только Мэтью. Сегодня Джейн мечтала о повторении сладких мгновений, но желала не только Мэтью – она хотела и Уоллингфорда.
«Нет!» Джейн повернулась и прижалась щекой к двери, задумчиво поглаживая деревяшку и пытаясь задушить в себе эту мысль. Нужно остановиться, она не позволит своей руке скользнуть еще ниже… Джейн не будет касаться своего тела, она никогда не признает ту низменную потребность, которую Мэтью пробудил в ней.
«Нет, – тихо прошептала Джейн, словно опять отвечая на его шепот. – Нет, мне от вас ничего не нужно. Я не хочу вас! Я не хочу этого… этого жара, этой любовной горячки, которая заставляет кровь закипать в жилах».
Но жар и не думал спадать. Вместо этого Джейн чувствовала, как ее груди продолжают наливаться в муслиновом корсете, стоит ей воскресить в памяти воспоминания о страстных минутах в экипаже, о запретных мгновениях здесь, в кабинете… Вожделение, которое будили эти воспоминания, лишь усиливали ее тоску по объятиям Мэтью, лишь еще больнее ранили душу. Они сводили на нет все попытки Джейн отрицать свою страсть, сопротивляться своим чувствам.
В любом случае Уоллингфорд уже знал, что именно она была его медсестрой. Как же графу удалось узнать ее секрет? – терялась в догадках Джейн. Лишь в одном компаньонка не сомневалась: Мэтью знал, что она скрывалась под маской его таинственной возлюбленной. Ей было очевидно и другое: этот факт почему–то приводил графа в ярость. Почему? – этого Джейн объяснить себе не могла. Возможно, Мэтью разъярился потому, что нарисовал себе образ прекрасной и таинственной Джейн, а потом разочаровался, поняв, что это была лишь иллюзия? Может быть, именно это и стало причиной его гнева? Гордость Уоллингфорда наверняка была уязвлена: он безумно жаждал обладать женщиной, которую считал невероятно красивой, а она оказалась самой заурядной – унылой серой мышью.
Слыша, как ботинки графа сердито грохочут по мраморной плитке, Джейн распахнула дверь и выглянула наружу. Ее взору тут же предстал лакей в парике. Он выступил из тени, протягивая что–то в руке, на которую была натянута белая перчатка.
– Вам письмо, милорд, – сказал лакей, отвесив поклон Уоллингфорду.
Граф взял послание и бегло просмотрел его.
– Оседлайте мою лошадь и оставьте ее перед домом, немедленно!
– Будет сделано, милорд.
Незнакомое чувство охватило Джейн, когда она увидела, как Уоллингфорд свернул письмо и сунул его в карман камзола. Должно быть, это послание от женщины. Джейн тут же представила, какими отвратительно душными цветочными духами благоухало письмо и какую столь же отвратительную просьбу о любовном свидании оно содержало.
Она догадывалась, от кого могло прийти это любовное послание. Все–таки этот Уоллингфорд был сущим дьяволом! Как он мог отправиться на встречу с леди Берроуз после всего того, что произошло между ними? Неужели тело Мэтью не горело огнем от страсти к Джейн – так, как горело ее по вине возлюбленного? Эта мысль буквально убивала несчастную. Ее тело реагировало на присутствие Уоллингфорда, на любое, даже случайное прикосновение, на каждое его слово – а граф относился к этим моментам так, словно они ничего не значили.
Но это было не так! Они значили, и много, они были всем для кого–то вроде Джейн Рэнкин. Будь все проклято! Сегодня Уоллингфорд дал компаньонке повод пересмотреть свое отношение к нему. Граф был добр и внимателен к ней во время речи за столом. И заставил Джейн думать, что он мог быть нечто большим, чем распутный лорд Уоллингфорд со своей дурной репутацией.
В те мимолетные мгновения Джейн почти поверила в то, что мужчина, с которым она встречалась когда–то, все еще жил где–то в самой глубине души Уоллингфорда. Какой же дурой она была! Этот мужчина – Мэтью – был лишь фасадом, внешней оболочкой, необходимой для того, чтобы приманить и соблазнить доверчивую одинокую женщину. Такой человек, с его коварством и непорядочностью, вероломством и сладострастием, был чрезвычайно опасен для слабого пола.
Негодующая, взбешенная Джейн буквально вылетела из кабинета и понеслась к черной лестнице. Но неожиданно компаньонку остановили, грубо схватив за руку. Чьи–то пальцы больно впились в ее кисть.
– Ну–ну, вот мы и встретились снова, да еще и в таком уединенном местечке! Какая приятная неожиданность!
Ледяной холод этого голоса пробрал Джейн до костей. Бедняжка вскрикнула от страха, когда кто–то грубо отшвырнул ее к стене.
– За вами должок, мисс Рэнкин.
Джейн зажмурилась от ужаса, лихорадочно обдумывая, как же освободиться из железных тисков Терстона. Кончиком своего тупого пальца он провел по неровной, искаженной шрамом коже губы, заставив компаньонку в отвращении скривить рот.
– Как я посмотрю, у вас все еще остался след от моего кольца с печаткой. Очень хорошо. Он напомнит вам о том, что вы должны мне – все еще должны.
– Я ничего вам не должна! – презрительно усмехнулась Джейн. – Уберите от меня свои руки!
– Вы все еще не заплатили мне за свою мать, не отдали долг, который должны были вернуть еще четырнадцать лет назад. С тех пор на сумму долга набежали солидные проценты, моя дорогая, весьма солидные.
Возражения застряли в ее горле, а Терстон лишь рассмеялся, прижимаясь еще теснее.
– Я хотел воспользоваться вами лишь один раз, но теперь, видя, каким соблазнительным стало ваше тело со временем, я намерен отыграться за все годы, что вы бегали от меня. Какие восхитительные сиськи! – Он искоса взглянул на свою жертву и принялся безжалостно терзать ее грудь. – Да, они просто великолепны! От души надеюсь, что вы сохранили свою девственную плеву нетронутой – ведь именно невинностью вы должны были расплатиться за долг своей матери!
Джейн пыталась вырваться, но мучитель крепко держал ее в своих грязных лапах.
– Отпустите меня! Продолжая жестоко смеяться, Терстон потянулся к подолу платья Джейн.
– О, я собираюсь получить свое прямо сейчас, здесь, где любой может застать нас врасплох. Я обесчещу вас, взяв то, что вы так бережно хранили для меня. А потом, дорогая Джейн, – плотоядно прорычал он, сильно сжимая ее бедро под платьем, – я заставлю вас расплатиться со мной каждым дюймом своей прекрасной бледной кожи.
Терстон придвинулся еще ближе, чтобы поцеловать Джейн, но вдруг воздух между ними рассекся с яростным свистом, она услышала звук удара и хруст кости.
В следующее мгновение Джейн осознала, что черная тень, промчавшаяся мимо нее, подняла Терстона с пола и с силой отшвырнула его к стене.
Уоллингфорд!
– Почему ваши грязные лапы касаются того, что вам не принадлежит? – взревел Мэтью, второй раз с силой швыряя Терстона в стену.
– Нет, они как раз на том, что принадлежит мне по праву! – с трудом произнес Терстон, сплевывая кровь, текущую из разбитого носа. – Она – моя.
– Больше нет, – презрительно усмехнулся Уоллингфорд. – Какова сумма ее долга?
Глаза Терстона сузились, и он посмотрел на Джейн своим отвратительным похотливым взглядом:
– Спросите ее, эту маленькую ведьму!
– Нет, скажите вы, и немедленно!
Терстон повернулся к Уоллингфорду и метнул в него свой хищный взгляд:
– Она должна мне свою девственность.
Джейн почувствовала, как зарделось ее лицо от унижения. От души ругнувшись, Уоллингфорд брезгливо оттолкнулся от Терстона и помчался к Джейн. Потрясенная, испуганная, она пыталась пригладить юбки, под которые удалось залезть Терстону, но дрожащие руки отказывались повиноваться.
– Джейн, – тихо произнес Мэтью, привлекая бедняжку к себе и защитным жестом накрывая своими большими ладонями ее хрупкие кисти. – Все хорошо.
Джейн кивнула и прижалась к графу, вдыхая аромат его недавно постиранной рубашки и доносящегося от кожи запаха одеколона. Она продолжала дрожать, даже когда Мэтью еще крепче сжал ее в своих объятиях.
– Уйдите, Терстон, – жестко приказал он. – И если вы снова приблизитесь к ней, я убью вас. Вы меня поняли?
Уголком глаза Джейн заметила, как старый граф скользнул прочь, скрывшись в тени. Дрожь все еще сотрясала тело несчастной, и Уоллингфорд успокаивающе поглаживал ее спину своей огромной ладонью. Джейн зарылась лицом в его большую грудь.
– Спасибо, – прошептала она. – Тысячу раз спасибо!
– Он не причинил вам вреда?
Джейн отрицательно тряхнула головой, и Мэтью наконец выпустил несчастную из своих объятий, чтобы удостовериться, что она действительно цела и невредима.
– Боже, Джейн, что же…
– Пожалуйста, не спрашивайте, – прошептала она, сгорая от стыда.
Кивнув, Мэтью в задумчивости пробороздил пальцами свои волосы:
– Я так рад, что наткнулся на вас именно сейчас!
– Я тоже, – отозвалась Джейн. Она принялась растирать руками плечи, словно пытаясь отогнать холод и страх, которые все еще пронизывали все тело. В этот момент она наконец–то заметила, каким пепельно–серым было лицо Мэтью, на котором застыло мрачное выражение.
– Понимаю, что это не лучшее время, Джейн, но умоляю вас: если вы та, за кого я вас принимаю, пожалуйста, поедемте со мной!
В другое время Джейн посмеялась бы над подобной самонадеянностью, но такие страдание и мольба застыли в его взгляде, с такой беспомощностью он комкал записку в руке…
– Только не подумайте ничего дурного, это не приглашение для… – Граф вспыхнул и отвел взгляд. – Речь идет о моей сестре, Джейн. Она больна. Вы нужны мне – нужны ей.
По глазам Джейн было заметно, какие сомнения бушуют в ее душе. Несчастная колебалась, не зная, стоит ли ей признаваться в том, что именно она была той самой медсестрой. Бедняжка не могла собраться с мыслями, ее по–прежнему терзал страх от встречи с Терстоном. Но Уоллингфорд не лгал, с его стороны эта просьба не была хитрой уловкой, которая заставила бы Джейн покориться его воле. Это была истинная правда.
Сара. Мэтью был нужен сестре. Обычно граф никого и ни о чем не просил, но теперь, при всей серьезности ситуации, у него не было иного выхода. Прекрасно понимая, какой ужас пришлось только что пережить Джейн, Уоллингфорд молил ее о помощи.
