Текст книги "Рождество в Шекспире (ЛП)"

Автор книги: Шарлин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Что тебе осталось упаковать?

Верена начала открывать шкафы, показывая мне, что не успела опустошить их до настоящего времени.

Мы заехали в несколько магазинов за коробками. В центре было пусто, большинство компаний закрылись. В это время года в шесть часов полностью темнело, ночь была очень холодной. Дом казался теплым и домашним, в отличие от черноты снаружи.

Мне поручили упаковать вещи из крошечного шкафа у парадной двери, в котором хранились запасные лампочки, удлинители, батарейки и пылесос. Когда я принялась упаковывать их в крепкую коробку, Верена начала заворачивать какие-то горшки и кастрюли в газету. Какое-то время мы работали в удобной тишине.

Верена только спросила, хочу ли я немного горячего шоколада, как мы услышали, будто к дому кто-то идет.

Паника, захлестнувшая нас тем утром, заставила нас нервничать и сейчас. Мы обе подняли наши головы как оленихи, услышавшие топот ботинок охотника. Я видела, что Верена повернулась ко мне, но покачала головой, чтобы заставить ее хранить молчание.

Потом кто-то пнул входную дверь.

Верена вскрикнула.

– Кто там? – спросила я, стоя поодаль от двери.

– Джек, – прокричал он. – Впусти меня!

Я судорожно выдохнула, испуганная и взбешенная этим. Я дернула дверь, приготовившись сообщить ему, насколько меня это встряхнуло. Слова застряли в горле, когда я открыла дверь. Джек нес Мередит Осборн. Она была в крови.

Позади я услышала, как Верена подняла трубку, набирая 911. Она быстро переговорила с тем, кто ответил.

Джек осунулся от шока. Часть крови Мередит Осборна была размазана по нему. Он прерывисто дышал. Хотя она была маленькой женщиной, он нес ее как мертвый груз.

Верена взяла простыню, которую только что сложила, накрыла ею диван, и Джек с удовольствием положил маленькую женщину вниз. Опустив ее, мгновение постоял со все еще вытянутыми руками. Затем со стоном выпрямился, бессознательно поводя плечами в попытке расслабить напряженные мышцы.

Верена уже стояла на коленях около дивана, ее руки были на запястьях женщины. Она покачала головой.

– У нее есть пульс, но он… – Верена снова покачала головой. – Она лежала снаружи. – Лицо умирающей женщины было белым как мел, холод сковал ее крошечное тело, закручиваясь водоворотом в теплой комнате.

Издалека донеслись сирены скорой помощи.

Мередит Осборн открыла глаза и посмотрела на меня.

Кто-то ударил ее по лицу, губы были разбиты и кровоточили. Под кровью они были синими, как и ее ногти.

Она открыла рот.

– Дети, – прошептала она.

– Не беспокойся, – сказала Верена незамедлительно. – Они в порядке.

Мередит Осборн перевела взгляд с меня на Верену. Ее рот снова открылся. Она пыталась сказать Верене что-то изо всех сил.

Вместо этого она умерла.

Глава 5

Я держалась за Джека. Он держался за меня. Мы видели, как умирали люди, плохие и жестокие, люди, которым не повезло оказаться не в то время, не в том месте. Эта молодая женщина, недавно ставшая матерью, избитая и оставленная умирать на морозе, к ним не относилась.

Это Верена побежала в дом Осборнов посмотреть, там ли находятся дети, это Верена обнаружила, что дом был пуст и тих. И двадцать минут спустя это Верена караулила автомобиль с Эмори Осборном, Евой и малышкой Джейн на подъездной дорожке, чтобы встретить их новостями, которые изменят их жизни навсегда.

Долговязый детектив Брайнерд либо снова находился на дежурстве, либо еще не уходил, он с сомнением следил за мной, даже после того, как мы объяснили, что произошло.

– Что вы здесь делаете? – спросил он Джека прямо. – Я не поверю, что вы из этих мест, сэр.

– Нет, сэр, не из этих. Я здесь для того, чтобы встретиться с Лили, остановился в мотеле «Дельта». – Джек отпустил меня и встал ближе к Брайнерду.

Я смотрела в пол. Не знала, совершает ли Джек ошибку, храня в тайне свое дело в Бартли.

– Как вы узнали, что мисс Бард здесь?

– Ее автомобиль здесь, – пояснил Джек.

Что правда, то правда, мы приехали на моей машине. Мама взяла машину Верены на свадебную вечеринку, поэтому я подвезла ее в коттедж.

После прилива энергии Верена резко упала в кресле, глядя в пространство.

– Так вы остановились здесь, чтобы повидаться с мисс Бард?

– И когда я припарковал машину, мне померещился шум за домом, – сказал Джек спокойно. – Решил проверить, прежде чем потревожить Лили и Верену.

– Вы нашли миссис Осборн.

– Да. Она лежала между дальним концом дома и их гаражом.

– Она говорила с вами?

– Нет.

– Она ничего не сказала?

– Нет. Кажется, она не понимала, что я нес ее.

– Но она говорила, когда лежала на кушетке?

– Да, – сказала я.

Джек и детектив Брайнерд повернулись одновременно.

– И что она сказала? – спросил полицейский.

– Она сказала «дети».

– И это все?

– Это все.

Брайнерд выглядел задумчивым настолько, насколько мог.

Что имела в виду Мередит Осборн? Последние мысли умирающей женщины просто остановились на детях, которых она покидает? Или те слова означали большее? Ее двое детей в опасности? Или она думала об этих трех девочках на фотографии?

Кто бы ни послал фото другу Джека Рою, он запустил цепь смертельных событий.

После того, как машина скорой помощи увезла тело Мередит, я уставилась в окно, наблюдая, как полиция прочесывает задний двор, где она лежала, истекая кровью и замерзая.

Во мне все клокотало от гнева.

У смерти Мередит Осборн даже не было милосердия, чтобы стать быстрой. У Дэйва Лемея и Бинни Армстронг было только мгновение, чтобы испугаться смерти, и то было ужасное мгновение, поверьте мне. Но лежать на своем собственном заднем дворе, не имея возможности вызвать помощь, чувствуя свой собственный конец, вползающий в тебя… я закрыла глаза, чувствуя, что меня колотит. Я знала о часах страха, когда ты уверен, что смерть неминуема и неизбежна. Меня, как бы то ни было, спасли. Мередит Осборн – нет.

Джек положил руку мне на плечо.

– Я хочу уйти, – прошептала я.

Этого сделать было нельзя, мы оба знали это.

– Прости, – сказала я более спокойно, слыша в голосе холод. – Я веду себя глупо.

Джек вздохнул.

– Я бы тоже хотел уйти.

– Чем ее убили?

– Не пистолетом. Ножевое ранение, я думаю.

Я вздрогнула. Я ненавидела ножи.

– Это мы навлекли, Джек? – прошептала я.

– Нет, – сказал он. – Это началось до того, как мы приехали. Но когда я уеду, это закончится. – Когда Джек впивался зубами во что-то, он не отпускал, даже когда кусал не там.

– Завтра, – сказала я ему тихо. – Мы поговорим завтра.

– Да.

Я забрала Верену ночевать домой. Она не могла заснуть в этом доме. Она стояла и смотрела в боковое окно на освещенный задний двор, на фигуры, перемещающиеся по нему. Я попыталась вывернуться. Но отойдя от Джека, снова протянула руку, чтобы схватить его за запястье. Кажется, я не смогу отпустить его. Я посмотрела вниз на ноги, борясь с собой.

– Лили? – Под вопросительным тоном его голос был хриплым.

Я сильно прикусила губу.

– Я ухожу, – сказала я, отпуская его. – Увидимся утром, в восемь. В мотеле. – Я заглянула ему в лицо.

Он кивнул.

– Запри дом, когда полиция разрешит уехать, хорошо?

Верена, казалось, не слышала нас. Она стояла как статуя у того окна, ее сумка лежала на полу рядом.

– Конечно, – сказал он, все еще пристально глядя на меня.

– Тогда увидимся завтра, – я повернулась к нему спиной и вышла, поманив сестру за собой.

Я сделала много тяжелых вещей, но это была одной из самых трудных.

Когда мы добрались до дома родителей, на часах было девять, но по ощущениям будто настала полночь. Я не хотела никого видеть и ни с кем говорить, и все же так или иначе моим родителям нужно было сообщить, с ними нужно было поговорить. К счастью для меня, Верена вернула свое равновесие к тому времени, когда увидела мать, и хотя она немного плакала, ей удалось рассказать об ужасной смерти Мередит Осборн.

– Должна ли я просто взять и отменить свадьбу? – спросила она со слезами на глазах.

Я знала, что моя мать отговорит ее от этого. Мне было невмоготу нахождение с людьми в этот момент. Я пошла в свою комнату и плотно закрыла дверь. Отец встал под дверью; я узнала его шаги.

– Ты в порядке, тыковка? – позвал он.

– Да.

– Хочешь побыть одна?

Я сжала кулаки, пока короткие ногти не впились в ладони.

– Да, пожалуйста.

– Хорошо, – он ушел, слава Богу.

Я лежала на жесткой постели, сложив руки на животе, и думала.

Я не могла представить, как разузнать больше информации о трех девочках, которые могли быть Саммер Дон. Но я была убеждена, что Мередит Осборн была убита, потому что она знала, какая девочка не была той, за кого себя выдавала. Я попыталась представить Лу О’Ши или преподобного О’Ши, нападающих на Мередит на леденящем холоде на заднем дворе, но не получалось. Еще меньше я могла представить мягкого Дила Кинджери, забивающего Мередит в тишине. Мать Дилла, конечно, была не в себе, но я никогда не видела тенденции к насилию. Миссис Кинджери казалась просто чокнутой.

Я думала о Мередит Осборн, заботящейся о Кристе О’Ши и Анне Кинджери. Она, возможно, увидела или услышала то, что заставило ее подумать, что одна из девочек родилась под другой личностью?

У меня никогда не было детей, я не знала, что происходит в бюрократическом плане, когда рождается ребенок. Некоторые больницы делали небольшие слепки ножек, я видела их на стенах семьи Альтхаус, когда убиралась у них. И конечно же свидетельство о рождении. И фотографии. Многие больницы делали снимки для родителей. Для меня все младенцы в значительной степени выглядели одинаково: красные и пищащие, или коричневые и пищащие. То, что у некоторых были волосы, а у некоторых нет, было единственным очевидным различием, которое я видела.

Я узнала намного больше о бюрократических процедурах от Кэрол Алтос, что полицейские искали по отпечаткам пальцев или собирали добровольцев по объявлениям в торговом центре, и те были не слишком полезными, зачастую из-за низкой квалификации. Я не знала, так ли это было, но мне казалось разумным. Готова поспорить, что по тем же самым причинам любые существующие детские приметы Саммер Дон будут непригодны для использования.

Таким образом, отпечатки пальцев и следы не подходят. Анализ ДНК мог подтвердить личность Саммер Дон, я была уверена, но конечно нужно было знать, кого проверять. Я не могла представить, что Джек потребовал бы, чтобы эти три девочки прошли анализ ДНК. Я видела, как он требовал, но я также могла представить все три пары родителей, встречающих его с холодом.

Я уставилась на потолок, пока не поняла, что мой ум уже прокручивал эти мысли, и это было не более продуктивно, чем когда думала об этом в первый раз.

Я вспомнила, когда раздевалась и надевала длинную ночную рубашку, что, когда Джек впервые оказался в моей постели, следующим утром я дала себе обещание: никогда ничего не просить у Джека.

Мне было трудно сдержать такое обещание.

Когда я легла на кровать, в которой спала как девственница, мне приходилось напоминать себе снова и снова, что было следствием этого обещания: не предлагать того, чего не просили.

Я слышала свою сестру в соседней комнате, она ворочалась, как и я. Я была уверена, что ей было больно, и уверена, что она страдала вдвойне, так как эта кровь и ужас происходили в то время, которое, как предполагалось, было самым счастливым в ее жизни.

Я чувствовала себя беспомощной.

Это было самое раздражающее чувство в мире.

Я проснулась и вышла из дома на следующее утро до того, как мои родители зашевелились. Я не могла ждать восьми часов. Я поднялась, наскоро приняла душ, влезла в повседневную одежду, не особо беспокоясь, сколько раз я ее надевала, главное, что она была теплой.

Я завела автомобиль и с некоторыми затруднениями поехала по морозным улицам. У мотеля стояло еще несколько машин, я тихо постучалась Джеку в дверь.

Он открыл ее через секунду, и я шагнула внутрь. Джек быстро закрыл за мной дверь, без рубашки и дрожа от порыва холодного воздуха, ворвавшегося со мной.

Что я собиралась сделать, так это сесть на неудобный, покрытый винилом стул, один из двух имеющихся. Джек сел бы на другой, и мы бы обсудили его планы и то, как я могла бы помочь.

Однако в ту минуту, когда закрылась дверь, мы набросились друг на друга как голодные волки. Когда я коснулась его, мои руки радовались всему, с чем они столкнулись. Поцеловав, я тут же захотела его. Я настолько сильно дрожала от желания, что не могла справиться со своей одеждой, и он стянул мою толстовку через голову и сдернул вниз джинсы и нижнее белье, помогая мне выйти из них и таща меня к кровати в еще не остывшее гнездышко.

Позже мы лежали, обхватив друг друга руками. Мне было все равно, что левая рука онемела, он, казалось, не возражал, чтобы его правая нога лежала не совсем удобно.

Он на ухо шептал мое имя. Я убрала его волосы от лица, спутанные и распущенные. Провела пальцами по щетине на его подбородке. У меня на губах были наготове слова, который я не скажу. Я сжала зубы и продолжила гладить его. Та глупая, хрупкая, смехотворная опухоль в моей груди должна была остаться под контролем.

Его руки тоже были заняты, и через несколько минут мы снова занимались любовью, но не так отчаянно. Я ничего не хотела так сильно, как остаться в этой жалкой кровати в номере мотеля, пока Джек был в ней.

Я оделась (снова) после еще одного душа на скорую руку.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросила я, услышав нежелание в своем голосе.

– Выяснить, которая из девочек недавно виделась с доктором Лемеем.

– И я подумала, что это имело какое-то отношение. В конце концов, бомж сидел в тюрьме, когда Мередит Осборн убили.

– Ее, в отличие от доктора и его медсестры, не забили. – Джек зачесывал волосы назад в конский хвост. Теперь он с любопытством посмотрел на меня. Он надел длинную рубашку-поло в ржаво-коричневую полоску, и шрам, сбегающий по щеке к челюсти, показался светлее из-за контраста. Он продел пояс через петли на штанах хаки. – Возможно, это был другой убийца.

– Хм-м-м, – сказала я скептически. – Внезапно Бартли заполонили жестокие убийства. А ты пытаешься найти пропавшего ребенка. Это просто совпадение.

Он посмотрел на меня взглядом, означающим, что он обдумывает эту мысль: то был косой взгляд, глаза блеснули, оценивая мое настроение.

– Имя бездомного – Кристофер Дэрби Симс.

– Ладно, я буду кусаться. Откуда ты это знаешь?

– У меня есть здесь связи в полицейском управлении.

Я тревожно задумалась, был ли это один из старых приятелей Джека, или Джек подразумевал, что подкупил полицейского. Или возможны оба варианта.

– Так эти связи могут показать записи врача?

– Я не могу просить так много. Прощупываю почву. Ты все еще брезгаешь лягушками? – спросил Джек, слегка улыбаясь уголками рта.

– Чендлер Макадо.

Джек поднял уголок занавески, всмотрелся в холодный день и удручающий двор мотеля.

– Вчера я зашел в полицейский участок. Как только упомянул твое имя и довольно толсто намекнул, что мы с тобой достаточно близки, Чендлер разговорился со мной. Он поведал мне захватывающие истории о ваших подростковых годах. – Он старался улыбаться не слишком широко.

Пока Чендлер не рассказал ему о более поздних.

– Я не могу даже вспомнить, какой я была тогда. – И я говорила буквальную правду. – Я могу вспомнить какие-то затеи, в которых мы участвовали, – сказала я, слегка улыбаясь. – Но ни за что в жизни не могу вспомнить, что я тогда чувствовала. Думаю, слишком много воды утекло. – Похоже на просмотр немого фильм про свою жизнь, не слыша звука или ничего не чувствуя. Я пожала плечами. Что было, то прошло.

– Я запомнил некоторые истории, – предупредил меня Джек. – И когда ты меньше всего ожидаешь…

Я затянула шнурки, по-прежнему улыбаясь, и поцеловала Джека на прощание.

– Позвони мне, когда что-нибудь узнаешь или захочешь, чтобы я помогла, – сказала я ему. Я почувствовала, что улыбка снова появилась у меня на губах. – Я хочу, чтобы это закончилось.

Джек кивнул.

– Я тоже этого хочу, – это слышалось в его голосе. – И потом я больше никогда не хочу видеть Терезу и Саймона Маклесби.

Я посмотрела на него, читая по лицу. Прикоснулась к щеке.

– У тебя получится.

– Да, я должен сделать это, – его голос был мрачным и пустым.

– Какая программа на утро? – спросила я.

– Я помогаю Дилу переложить пол на чердаке.

– Что?

– Я оказался в аптеке вчера после обеда, мы разговорились, и он рассказал мне, чем собирается заняться утром, как бы ни было холодно. Он хочет завершить эту работу до свадьбы. Поэтому я сказал, что ничем не занят, так как ты полностью погружена в свадебные планы, и что буду рад помочь ему.

– А заодно и задать пару вопросов?

– Возможно. – Джек улыбнулся мне в ответ той очаровательной улыбкой, выманивающей информацию у граждан.

Я поехала домой, пытаясь вспомнить свой путь через лабиринт.

Моя семья проснулась, Верена все еще дрожала, но ей было намного лучше. Пока меня не было, они провели собрание и решили довести свадьбу до конца независимо от происходящего. Я была рада, что пропустила его и решение приняли без меня. Если бы Верена отложила свадьбу, времени на расследование стало бы больше, но у меня имелось беспокойство, которое я не могла разделить с Джеком.

Я боялась, что если убийца доктора Лемей, миссис Армстронг и Мередит Осборн был одним и тем же человеком, то этот преступник не в себе. А человек, отчаянно пытающийся скрыть преступление, вероятно, убьет самое сильное связующее между собой и преступлением.

В этом случае Саммер Дон Макклесби.

С одной стороны, вероятным не казалось, что кто бы то ни было пошел на такие чрезвычайные меры, чтобы скрыть изначальное преступление – похищение, даже рассматривая убийство девочки. Но с другой стороны, это казалось даже очевидным.

Я не знала ничего, что могло помочь раскрыть это преступление. Что же я умею делать? Я знала, как убирать и как бороться.

Я также знала, где люди скорее всего спрячут вещи. Уборка, конечно, научила меня этому. Предметы могли лежать где угодно (хотя у меня был на примете список мест, где я бы проверила сначала, особенно когда работодатели просили, чтобы я не разыскивала тщательно какие-то потери), но спрятанные… это был другой разговор.

Так? Спросила я себя саркастично. Как это мне поможет?

– Сможешь, милая? – сказала моя мать.

– Что? – спросила я, мой голос был резким и отрывистым. Она застала меня врасплох.

– Прости, – сказала мама, ее голос ясно давал понять, что я должна была ответить на ее вопрос. – Я спросила, ты не возражаешь против того, чтобы сходить к Верене и закончить собирать вещи?

Я не знала, почему меня просили сделать это. Верена была слишком напугана, чтобы справиться сама? И это, как предполагалось, совсем не коснулось меня? Возможно, я витала в облаках, в то время как они обстоятельно раскладывали это на составляющие.

Верене, похоже, необходимы сон и отдых. И это незадолго до самого счастливого дня в жизни.

– Конечно, – сказала я. – А что насчет свадебного платья?

– О, мой Бог! – воскликнула мама. – Мы должны были забрать его сразу! – Бледное лицо мамы зарумянилось. Как-никак, свадебное платье находилось в опасности в той квартире. Оживленная этой внезапной срочностью, мама выставила меня в автомобиль и привела себя в порядок в рекордно короткие сроки.

Она последовала за мной к дому Верены и забрала платье лично, занося его в машину, как корону и скипетр королевской особы.

Я осталась одна в доме Верены со странным тревожным чувством. Будто я тайно копаюсь у нее в ящиках. Я пожала плечами. Я приехала сюда выполнить работу. Эта мысль была совершенно обычной, очень надежной, после всего, что мы видели в последнее время.

Я пересчитала коробки, уже лежащие у меня в багажнике и помеченные черным маркером Верены.

– Марта Стюарт, это – я, – пробормотала я и закрыла другую коробку, поставив у ближайшего шкафа. Шкаф с раздвижными дверями в крошечном зале Верены был почти пуст. Там лежал только комплект постельного белья и полотенца. Я предположила, что Верена уже вывезла остальное.

Как только я взяла первую стопку, стараясь не трясти простыни и сворачивая их, раздался стук в дверь. Я посмотрела в глазок на двери. Стучащий оказался блондином небольшого роста, красивым, с покрасневшими голубыми глазами. Он выглядел мягким и грустным. Я была уверена, что догадалась, кто это.

– Эмори Осборн, – сказал он, когда я открыла дверь. Я пожала ему руку. Он был из того сорта людей, которые мягко, бесхарактерно пожимают руку женщине, как будто боятся, что если пожмут со всей мужской силой, то сломают ей тонкие пальцы. По ощущениям как рукопожатие с тестом. У Эмори Осборна и Джесса О’Ши было что-то общее.

– Заходите, – сказала я. В конце концов, он владел домом.

Эмори Осборн шагнул через порог. Вдовец ростом где-то пять футов и семь дюймов [прим. пер. примерно 170 см], не намного выше меня. Очень красивый, голубоглазый. У него была самая безупречная кожа, которую я когда-либо видела у человека. В данный момент она порозовела от холода.

– Соболезную вашей потере, – сказала я ему.

Он посмотрел прямо на меня.

– Вчера вечером вы были в коттедже?

– Да, была.

– Вы видели ее?

– Да.

– Она была жива.

Я заерзала на месте.

– Да, – ответила я неохотно.

– Что она сказала?

– Она спрашивала о детях.

– О детях?

– Это все.

Он закрыл глаза, и на один ужасный момент я подумала, что он собирается плакать.

– Садитесь, – сказала я резко. Я направила его в ближайшее кресло, которое, должно быть, Верена очень любила, судя по тому, как оно стояло.

– Давайте я принесу вам горячего шоколада. – Я пошла в кухню, не дожидаясь ответа. Он остался с прошлой ночи, когда его мне предлагала Верена. Вот и он, на стойке, лежит вместе с двумя кружками. К счастью, микроволновая печь тут имелась, так что я была в состоянии вскипятить в ней воды. Я высыпала порошок. Не лучшего качества, но напиток получался горячим и сладким, а по виду Осборна можно сказать, что он нуждался в сахаре и тепле.

– Где дети? – спросила я, когда поставила свою кружку на маленький дубовый стол.

– Они с прихожанами, – голос у него был роскошным, но не то чтобы сильно.

– Так что я могу для вас сделать? – вроде бы он не собирается добавить что-то еще, пока я не подтолкну его.

– Я бы хотел увидеть, где она умерла.

Это было практически невыносимо.

– Там, на кушетке, – сказала я резко.

Он уставился на меня.

– Но там нет никаких пятен.

– Верена расстелила там простыню. – Это было странным. Затылок начало покалывать. Я не собиралась сидеть с ним колено к колену, поэтому села на пуфик, стоящий рядом с креслом, и показала, где была голова Мередит, а где лежали ее ноги.

– Прежде, чем ваш друг положил Мередит вниз?

– Да. – Я вскочила, чтобы вытащить простыню из кладовки. Уступив почти непреодолимому принуждению, я сложила ее, как и остальные. Ну и черт с мелкими чувствами Верены.

– А он?

– Мой друг. – Я могла услышать, что мой голос стал более плоским и более твердым.

– Боюсь, вы сердитесь на меня, – сказал он устало. И тут же расплакался, слезы скатились по его щекам. Он на автомате вытер их потасканным носовым платком.

– Вы не должны проходить через это. – Мой тон все еще не был тем тоном, которым хорошая женщина будет разговаривать с вдовцом. Я подразумевала, что он не должен проводить меня через это.

– Я чувствую, что Бог оставил меня и детей. Я убит горем, – тут я подумала, что никогда не слышала, как кто-нибудь произносил эту фразу вслух, – и моя вера покинула меня, – закончил он, не переводя дыхание. Он уткнулся лицом в руки.

О, мужик. Я не хотела этого слышать. Я не хотела быть здесь.

Через незанавешенное окно я видела, что позади моего автомобиля на узкой подъездной дорожке припарковался другой. Джес О’Ши вышел из него и подошел к двери, опустив голову. Священник просто человек, имеющий дело с отсутствием веры и недавней тяжелой утратой. Я открыла дверь, прежде чем он постучал.

– Джесс, – даже я расслышала явное облегчение в своем голосом. – Здесь Эмори Осборн, и он действительно, действительно… – я отступила, значительно кивая, неспособная точно передать, в каком состоянии был Эмори Осборн.

Джес О’Ши, казалось, принял мою беспомощность. Он обошел меня и направился к мужчине, занимая мое место на пуфике. Он взял руки Эмори в свои.

Я попыталась блокировать два мужских голоса, продолжая работу по упаковке, несмотря на чувство, что должна была уйти на время разговора Эмори со своим священником. Но у Эмори был выбор, он мог уйти к себе, если хотел полную приватность. Раз уж я практически смотрела на него, он знал, что я тут, и пришел сюда так или иначе…

Джесс и Эмори теперь молились вместе, пылкое выражение лица Эмори – единственное, что я видела. Спина Джесса была согнута, а руки были сжаты перед лицом. Две светловолосые головы были близко друг к другу.

Затем пришел Дил и увидел этих двух мужчин, молящихся передо мной, в то время как я пыталась не обращать внимания. Он выглядел пораженным и не слишком счастливым от представившейся картины.

Все три отца в одной комнате. За исключением того, что один из них вообще не был настоящим отцом, а вором, который украл свое отцовство.

Дил повернулся ко мне, на его лице читался вопрос. Я пожала плечами.

– Где Верена? – прошептал он.

– У родителей, – прошептала я. – Съезди туда. Вам двоим нужно поговорить о грядущем. И разве ты не должен встретить дома Джека? – Я легко ткнула его в руку, и он сделал шаг назад, выравнивая свое положение. Возможно, я толкнула его немного сильнее, чем планировала.

После того, как Дил покорно сел в свой автомобиль и уехал, я закончила упаковывать вещи и увидела, что собрала все оставшиеся вещи из бельевого шкафа. Я проверила шкаф в ванной. Там лежало всего несколько вещей, которые я также упаковала.

Когда я обернулась, Джесс О’Ши был прямо позади меня. Мои руки немедленно напряглись, и сжались в кулаки.

– Извините, я испугал вас? – спросил он, с кажущейся невинностью. Да.

– Думаю, Эмори чувствует себя немного лучше. Мы пойдем к нему домой. Спасибо, что утешили его.

Я не смогла вспомнить, чем утешила его; должно быть, это просто благодарность. Я уклончиво хмыкнула.

– Я так рад, что вы вернулись, чтобы помириться с семьей, – сказал Джесс порывисто. – Я знаю, для них это много значит.

Какое ему дело? Я подняла брови.

Он покраснел, когда я ничего не ответила.

– Я предполагаю, что это профессиональное – ободрять людей, – сказал он наконец. – Приношу свои извинения.

Я кивнула.

– Как Криста? – спросила я.

– Она в порядке, – сказал он с удивлением. – Немного трудно объяснить, что мать ее подруги ушла, она, кажется, пока не поняла этого. А ведь это может быть благословением, знаете ли. Мы заберем Еву, пока Эмори не придет в себя. Может быть, и малыша тоже, если Лу решит, что в состоянии с ним справиться.

– Кажется, Лу говорила мне, что она возила Кристу к доктору на прошлой неделе? – спросила я.

Если Джесс и заметил контраст между моим молчанием на его наблюдения о моей семье и готовностью болтать о его ребенке, то не прокомментировал это. Родители всегда полагают, что другие люди столь же очарованы их детьми, как и они сами.

– Нет, – сказал он, очевидно ища это событие в памяти. – Криста даже не простудилась, мы начали ставить ей уколы от аллергии прошлым летом. – Его лицо озарилось. – До этого мы ходили к доктору Лемею каждую неделю, кажется так! Мой Бог, сейчас гораздо лучше. Лу сама делает уколы Кристе.

Я кивнула и начала открывать шкафы в кухне. Джесс понял намек и ушел, надевая свое тяжелое пальто во дворе. Очевидно, он не собирался засиживаться у Эмори.

После того, как он уехал, я написала записку в блокноте, который нашла под телефоном Верены. Я запрыгнула в свой автомобиль и поехала в мотель. Как я ожидала, автомобиля Джека там не было. Я села на корточки перед его номером и засунула записку под дверь.

Там было написано: Криста О’Ши не ходила к доктору последние дни.

Подписи я не оставила. Кто еще оставил бы записку Джеку?

На обратном пути к Верене я проехалась по переулкам, чтобы собрать побольше коробок. Особенно заинтересовалась переулком за магазином подарков и мебельным.

Там было чисто для переулка, я даже нашла несколько очень приличных коробок, прежде чем приступила к поискам. Там стоял мусорный контейнер; я была уверена, что полиция прошерстила его, так как там было подозрительно пусто. Коробка, послужившая приютом Кристоферу Симсу, пропала, возможно, тоже была изъята полицией.

Я осмотрела переулок в обоих направлениях. С одной стороны Мэйн-Стрит, любой едущий на восток сможет мельком взглянуть на переулок и увидеть того, кто бы ни находился в нем, если тот человек не сидел в нише, где была расположена коробка Симса.

В южном направлении тихая улочка с предприятиями малого бизнеса в старых зданиях и нескольких оставшихся домов, которые все еще занимали семьи. На той улице, Мейкон, виделся довольно большой пешеходный поток; место для парковки было сильно ограничено, таким образом, в центре города покупатели всегда искали место в пределах пешей досягаемости.

Конечно, легко можно увидеть Кристофера Дарби Симса, если он сидел на корточках в этом переулке. Было заманчиво извлечь выгоду из присутствия бездомного черного парня в Бартли. Никаких проблем с тем, чтобы ускользнуть через переулок, скажем, с длинной окровавленной трубой. Положить ее позади удобной коробки.

Задняя дверь мебельного магазина открылась. Вышла женщина примерно моего возраста, она с опаской посмотрела на меня.

– Привет, – крикнула она. Она явно ждала от меня отчета, почему я здесь.

– Я собираю коробки для переезда моей сестры, – сказал я ей, указывая на машину с открытым багажником.

– О, – сказала она, облегчение было написано у нее на лице большими жирными буквами. – Не хочу показаться подозрительной, но у нас были… Лили?

– Мод? Мэри Мод? – Я недоверчиво смотрела на нее.

Она порывисто спустилась вниз и обняла меня. Я пошатнулась под ее весом. Мэри Мод по-прежнему была красивой и всегда будет, но стала намного полнее, чем в школе. Я заставила себя обнять ее в ответ.

– Мэри Мод Пламмер, – сказала я неуверенно, осторожно погладив ее пухлое плечо.

– Ну, я была Мэри Мод Баумгартнер в течение пяти лет, а сейчас я снова Пламмер, – сказала она мне, слегка фыркая. Мэри Мод всегда была эмоциональной. У меня сжалось сердце. Много воспоминаний об этой женщине.

– Ты ни разу не звонила мне, – сказала она, глядя на меня. Она имела в виду после насилия. Я никогда не могла сбежать от этого здесь.

– Я никогда никому не звонила, – сказала я. Следовало сказать Мэри Мод правду. – И не сталкивалась. Это было слишком тяжелое время для меня.

Ее глаза наполнились слезами.

– Но я всегда любила тебя.

У нее всегда было право на искренность, как бы неудобно это ни было. Поэтому ли я ни разу не звонила Мэри Мод после своего плохого периода? Мы отпустили друг друга, шагнув назад.