Текст книги "Я рискну (ЛП)"
Автор книги: Шантель Тессье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 24
КОУЛ
Я отхожу от внедорожника, не совсем понимая, что делаю, но мне нужно немного времени. Мне нужна чертова минута, чтобы подумать без ее голоса в моей голове. Ее слова душат меня. Она все еще там. С тех пор, как в понедельник вечером я прижал ее к земле на кладбище и сказал ей драться со мной. Ее слова причинили мне больше вреда, чем ее тело.
А то, что она рассказала мне о своей маме и ее парне? Эти слова звучат снова и снова. Ее слова вызывают во мне гнев. Вспоминая эти слезы, мне становится тяжело.
Не секрет, что я люблю драки. Но драться из-за девушки? Такого никогда не было, разве что когда мы устроили вечеринку у меня дома. Я тогда дрался с Брайаном, потому что он поднял на нее руку. А потом он пошел и трахнул ее со своим другом.
Я надрал ему задницу. Так же, как Дик побил задницу Кристофера. Но все знают, почему Дик сделал то, что сделал. Он влюбился в Бекки. Это становится все серьезнее. Он совершено одержим ею. Я просто трахаю Остин, потому что могу. Я просто использую ее, потому что это удобно и бесит ее отца. Я заставлю этого ублюдка заплатить всеми доступными мне способами. А Остин повышает ставки. Моя, чтобы контролировать. Моя, чтобы трахать. И моя, чтобы использовать.
Ты так говоришь, но она у тебя в голове.
Меня это начинает волновать. Даже я не могу лгать себе об этом. Потому что, если бы я не лгал, я бы уже давно позвонил Брюсу и сказал, чтобы он трахнул нашу сделку. Но я не могу отправить ее обратно. Я не отошлю ее обратно. Она моя. Ее место здесь, со мной.
Я слышу, как позади меня открывается дверь Range Rover, но я не обращаю на это внимания. Дорога начинает изгибаться, и когда я огибаю ее, я останавливаюсь, чтобы понять, где я нахожусь.
Следы заноса прорезают двойные желтые линии, а в кювете стоят три белых деревянных креста. Каждое имя написано вертикально – Мэддокс, Лэнден и Илай.
И вот так просто я возвращаюсь в ту ночь шесть месяцев назад.
– Пожалуйста… Коул. Ты нужен Эйми…
– У нее есть ты. – Говорю я, снова падая рядом с ним в канаву. Они мертвы. Мэддокс все еще лежит на улице, а Лэндена я нашел за машиной. Они оба мертвы! Я не могу потерять и его.
Его руки хватают мою окровавленную рубашку.
– Ты должен помочь ей. Спаси ее. – Слезы катятся по его лицу, и я не могу сдержать своих.
В моем горле завязывается комок, и я быстро киваю головой.
– Обещай… мне.
– Я обещаю.
Я смотрю на три креста, мое перехватывает дыхание. И моя грудь сжалась. Я представляю свою руку рядом с его. Там, где она заслуживает быть. Я не смог спасти его. Я не смог спасти Эйми. И чертовски уверен, что не смог бы спасти и свою мать.
Я чертовски бесполезен!
– Коул?
Я закрываю глаза, когда слышу, как она зовет меня по имени.
Черт! Я сжимаю в кулак свои потрескавшиеся костяшки. Она – еще одно напоминание о том, что я порчу все, к чему прикасаюсь. Однажды я сказал ей, что люблю разрушать красивые, невинные вещи. И это было правдой. Для меня сломанные вещи красивее. Любой может полюбить что-то чистое и целое, идеальное. Но уничтожьте что-то, а потом отойдите и посмотрите, сколько людей уделят этому время. Или сколько людей потратят времени на то, чтобы помочь этому исцелиться. Никто этого не сделает. Я знаю по собственному опыту. Я видел это. Я пережил это. Я хочу сделать это с ней. Я не хочу, чтобы кто-то захотел ее, когда я с ней закончу. Я хочу разрушить Остин Лоус. Больше, чем она уже есть.
– Что ты…? – ее голос затихает, и я чувствую, как она подходит и останавливается рядом со мной. Ее рука касается моей.
Я не открываю глаз. Я не рискну взглянуть на нее.
– Пойдем, – удается мне выдавить из себя, и я поворачиваюсь, снова держась к ней спиной. Я добираюсь до внедорожника и забираюсь внутрь. Я смотрю на заднее сиденье и вижу, что Дик сидит у окна, уложив голову Бекки себе на колени. Она заснула. Его взгляд перебегает с меня на лобовое стекло, и он сглатывает. Он знает, где мы находимся. Он помог мне поставить там эти кресты. Дверь открывается, и Остин садится внутрь, не говоря ни слова. Я завожу внедорожник и выезжаю обратно на дорогу.
***
ОСТИН
Если бы вы спросили меня три недели назад, что я думаю о Коуле Рейнольдсе, я бы ответила, что считаю его самим дьяволом! Я ненавидела его каждой частичкой своего тела.
Если бы вы спросили меня сейчас, я бы сказала, что, судя по тому, что я видела, ему выпала дерьмовая доля. Его мать умерла. Он воспитывает свою младшую сестру. И он потерял трех лучших друзей из-за ошибки, которую совершил.
Я чувствовала его печаль, когда стояла рядом с ним и смотрела на эти три креста. Моим пьяным глазам потребовалась секунда, чтобы понять, на что я смотрю, но, когда до меня дошло, у меня перехватило дыхание. Он стоял и смотрел на дорогу, как будто все происходило снова. Я почувствовала его боль, и это было невыносимо.
Я хотела спросить его об этом. Узнать, что произошло. Что он видел. Из-за этого ли он так обозлился на весь мир? Пытался ли он спасти их или просто не успел? Бекки сказала, что скорая помощь нашла Коула, сидящего в канаве с Илаем на руках. Какими были их последние слова? Получилось ли у них что-нибудь сказать? Он умер от удара? Почему те трое погибли, а Коул нет? Я уверена, что этот вопрос он задает себе постоянно. Я знаю, что он это делает.
Коул привлекает мое внимание, когда подъезжает к закрытому поселку. Он нажимает на устройство на козырьке, и ворота открываются. Он въезжает внутрь и проезжает дом за домом, которые выглядят больше, чем особняк моего отца. Они стоят в стороне от дороги, скрытые за рядами деревьев. Он сбавляет скорость и въезжает на подъездную дорожку.
– Просто остановись здесь, – говорит Дик с заднего сиденья.
Коул не задает ему вопросов. Он останавливает внедорожник, и Дик говорит: – Просто привези мне машину завтра.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как он берет на руки спящую Бекки, затем выходит из машины и начинает идти с ней на руках по длинной подъездной дорожке.
Коул кладет руку на мое сиденье и оглядывается через плечо, не обращая внимания на камеру заднего вида, когда отъезжает назад. А затем уезжает по улице.
Я зарываю лицо ладонями, скрывая зевок. Я устала. Я пьяна, и я так зла на себя, потому что какая-то часть меня чувствует, что я не должна злиться на Коула. Это был второй раз, когда он встал на мою защиту и надрал кому-то задницу, когда он проявил неуважение ко мне. Но другая часть меня хочет сказать, что это твоя гребаная вина. Ты ставишь меня в такое положение.
Но это не принесет нам ничего хорошего.
Я откидываю голову назад к подголовнику и закрываю глаза. Я чувствую его взгляд на себе, но отказываюсь открывать их. Он не говорил со мной, а мне так много нужно сказать ему, что если я даже открою рот, чтобы попытаться, я, вероятно, пожалею об этом. Но опять же. Я никогда не была из тех, кто прикусывает свой язык.
ГЛАВА 25
КОУЛ
Мы входим в здание клуба, и я прохожу мимо нее к лестнице. Я поднимаюсь и включаю свет, как только оказываюсь на лестничной площадке. В центре помещения стоит большая деревянная бревенчатая кровать. И это все. Ни телевизора, ни комодов, ни тумбочек. Справа от меня дверь, ведущая в ванную.
Она поднимается по верхней площадке лестницы и оглядывается, когда я бросаю ее сумку. Она молчит с тех пор, как мы стояли посреди дороги, но я знаю, что она хочет этого.
И теперь, когда мой гнев утих, я ненавижу себя за то, что сказал ей идти и трахаться с Брайаном. Эти слова были на вкус как дерьмо. От одной мысли о том, что он спит с ней, у меня сводит живот.
– Коул…
– Прекрати, – прерываю я ее.
Ее глаза сужаются, глядя на меня. Я делаю шаг к ней.
– Просто перестань говорить, – говорю я, запуская Руку в ее волосы. Ее веки тяжелеют, и она закрывает глаза, испуская вздох. Она пьяна. И, вероятно, все еще злится на меня. Возможно, устала. Но мне, блядь, все равно.
Я хочу ее!
Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Она без раздумий открывает рот, запрокидывая голову назад. Я прижимаюсь к ней бедрами, и она стонет мне в рот. Я так сильно хотел ее все это время.
Я жалок.
Я тянусь к ее свитеру и стягиваю его через голову.
– Может, примем душ? – спрашивает она.
Я собираюсь сказать нахуй душ, но ее взгляд падает на кровь на моих руках, и я понимаю, что только что испачкал ей волосы.
– Конечно.
Я не хочу, чтобы на ней была хоть какая-то часть Брайана. Хотя я бы с удовольствием раскрасил ее тело в красный цвет.
Мы заходим в ванную, и она оглядывается по сторонам, пока я включаю душ. Я снимаю рубашку, а затем скидываю теннисные туфли. Я снимаю джинсы и боксеры, когда она подходит ко мне. Я замираю, когда она кладет свои руки на мою обнаженную грудь.
Мое сердце начинает колотиться от нежности ее прикосновений. Никто никогда не прикасался ко мне так, как она. Как будто это что-то значит. Как будто она может спасти меня от самого себя. Я всегда был парнем, который входил и выходил. Девушки, которых я приводил домой, не оставались на ночь, а женщины постарше, с которыми я трахался, уходили из дома, как только я заканчивал. Но я не могу отпустить ее. Я поднимаю руку и заправляя ее волосы за ухо, обнажая все пирсинги. Я провожу по ним большим пальцем.
Она глубоко вздыхает.
– Я не хочу драк.
Ее слова удивляют меня.
– Я тоже не хочу. – говорю я и сам удивляюсь тому, что это правда. Я люблю драки. Неважно, физические они или ментальные. Я люблю поиздеваться над кем-нибудь.
– Мы можем просто забыть о том, что произошло? – спрашивает она, нервно покусывая нижнюю губу.
Я не могу просто забыть о том, что Брайан подговорил своего друга трахнуть ее. Что, если кто-то другой сделает это? Что, если кто-то другой попытается забрать то, что принадлежит мне? Или еще хуже? Принудит ее? Я знаю, что я больной ублюдок. Я знаю, что предпочитаю драку, а не разговоры, но в этом городе есть такие же, как я. Некоторые старше, а некоторые моложе.
– Да, – говорю я ей, потому что не хочу, чтобы она беспокоилась. Я буду продолжать защищать ее, чего бы мне это ни стоило. Потому что я единственный, кто может погубить Остин Лоус.
Точно.
Она отстраняется от меня и идет раздеваться. Я поворачиваюсь и захожу в душ, она следует за мной. Я стою под струей, а она смотрит, как кровь стекает в слив.
Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе.
– Не думай об этом, – говорю я ей.
Она обнимает меня за шею.
– Тогда отвлеки меня от этого.
Я захватываю ее губы своими и кружу нас, чтобы она уперлась спиной в стену.
Она задыхается от холода, и я углубляю поцелуй.
Моя правая рука ложится на ее бедро, я сжимаю его в своей руке, поднимая вверх и оборачивая вокруг своего бедра. Она отрывается от моих губ и закидывает голову назад. Ее глаза закрыты, а влажные губы приоткрыты. Я беру свой твердый член в руки и ввожу его в нее, не теряя ни секунды, и она хнычет. Черт, как же мне нравится слышать этот звук, когда я внутри нее.
Она уже мокрая для меня. Так же, как я тверд для нее.
Она открывает отяжелевшие веки и стонет, когда я начинаю двигаться в ней и выходить из нее. Медленно дразня.
Я хватаю ее за другую ногу, отрываю ее от пола душевой кабины и сильнее вжимаю ее в стену. Она все сильнее прижимается ко мне.
– Коул, – произносит она, и я ускоряю темп. – О, Боже! Коул…
Я опускаю голову и снова захватываю ее губы своими, зная, что она моя. Я могу обладать ею. Как захочу, и когда захочу.
_________________________________
Я открываю глаза и вижу, что рядом со мной спит Остин. Солнце светит через единственное окно, и я переворачиваюсь, поднимая с пола телефон, чтобы проверить время. На нем четверть девятого.
Ложась обратно, я провожу рукой по лицу. Мы не выспались. Мы вернулись с клуба только после двух часов ночи, а потом почти час провели в душе. А потом еще два бодрствовали в постели.
Как всегда, я не мог насытиться. Она, похоже, тоже не могла, и я не жаловался.
– Ты в порядке?
Я смотрю налево и наблюдаю, как на меня смотрят темно-зеленые глаза. Я улыбаюсь ей, откидывая волосы с лица. Я отбрасываю одеяло и хватаю ее за руку, подтягивая ее к себе.
– Теперь да.
Она откидывает голову назад, смеясь, и я удивлен этим. Я никогда не слышал, чтобы она так смеялась. Я видел только ее гнев. Или грусть. Но я никогда не видел, как она смеялась или улыбалась. Я должен заставлять ее делать это чаще.
Она лежит на мне, обнаженная и прекрасная. Ее темные волосы рассыпались по плечам и лежат на моей груди. Они окончательно высохли после душа, который мы принимали несколько часов назад, а алкоголь, который она выпила, похоже, выветрился.
Ее глаза изучают мою грудь, а ее пальцы касаются моего шрама. Она никогда раньше не спрашивала об этом.
– Что случилось?
– Сломал ключицу.
Она наклоняет голову в сторону.
– Как?
Мои глаза смотрят в ее, пока она смотрит на шрам.
– Авария. Ремень безопасности отстегнулся, и я сломал ее при ударе.
Ее рука замирает на шраме, и ее глаза встречаются с моими. Она смотрит на меня так пристально, что мой пульс учащается.
– Ты солгал.
Мои глаза сужаются от обвинения в ее голосе.
– Прости, что?
– Ты солгал, – повторила она.
– О чем? – возразил я.
– Ты не был за рулем.
Я напрягаюсь от ее слов. Она смотрит мне в глаза и тяжело вздыхает, ее дыхание смахивает волосы с моей груди.
– Кого ты прикрывал?
– Хватит!
– Нет, Коул. Почему ты солгал? – требует она. Я хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу, и отпихиваю ее от себя. Я встаю, провожу рукой по волосам и иду в сторону ванной.
– Ты не мог вести машину – шепчет она. – Это твое правое плечо. Не левое. Ты солгал…
Я закрываю глаза. Ей хватило двух секунд, чтобы понять то, что никто другой так и не понял. Я был в перевязи несколько месяцев. Правая рука была перевязана. Не левая. Никто никогда не задавался этим вопросом.
– Зачем тебе врать, Коул?
– Не надо, Остин.
– Нет! – кричит она. – Блядь, скажи мне, зачем тебе врать о чем-то таком, – требует она. – Люди думают, что ты убил трех своих друзей.
– Я, блядь, знаю, что они думают! – кричу я, поворачиваясь к ней лицом. – Кто, черт возьми… Кто, по-твоему, сказал им это? – я огрызаюсь.
– Зачем? – она стоит на коленях посреди моей кровати. Ее длинные темные волосы перекинуты через одно плечо, закрывая от меня одну из ее грудей, и она тяжело дышит. Ее глаза мягкие, и моя грудь напрягается.
– Убирайся!
– Это был Илай… Вот почему ты…
– Я сказал, убирайся отсюда, Остин, – огрызаюсь я, прерывая ее.
– Нет.
Я сжимаю руки в кулаки, и ее взгляд падает на них.
– Бекки сказала, что всех выкинуло. Но вы были пристегнуты… – она растерянно качает головой. – Я не понимаю…
Я кинулся на кровать и толкнул ее на спину, прижав ее маленькие запястья к матрасу.
– Тебе не нужно понимать, что я сделал, или почему я это сделал. Это никого, не касается, черт возьми, Остин.
Она смотрит на меня, глаза слезятся. Я чертовски задыхаюсь, и мое сердце бешено колотится. Я ненавижу быть уязвимым. Таким открытым. Закрытые люди всегда в безопасности. Но она убивать меня. Заставляя меня истекать кровью. Ее глаза ищут мое лицо, и я вижу в них слезы. Моя челюсть сжимается.
– Коул, – шепчет она. – Мне жаль.
Моя грудь сжимается до такой степени, что я не могу дышать.
– Мне жаль, что никто не видит тебя таким, как я. Мне жаль, что никто не понимает твою ярость. Или твою ненависть.
– Прекрати… – я подавился словом. Она крутит нож. Режет меня еще больше.
Она обхватывает ногами мои бедра.
– Мне жаль, что ты потерял своих друзей. И что ты остался с бременем, которое невыносимо.
Ее слезы льются по щекам.
***
ОСТИН
Он солгал!
Он позволил городу поверить, что убил трех мальчиков – подростков, которые были его друзьями, хотя он не был виноват.
– Ты вообще пил? – спрашиваю я.
Я чувствую, как его тело физически дрожит на фоне моего. Он зол на меня. Злится, что я разгадала секрет.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – говорит он вместо этого. – Тебя там не было.
– Мне не нужно было быть там, чтобы узнать, что ты не виноват в их смерти.
– Прекрати, Остин! – кричит он мне в лицо.
– Ребята знают? – спрашиваю я, пока очередная слеза стекает по моему лицу. Он не отвечает. – Бекки также сказала мне, что Киллан винит тебя. Почему ты не сказал ему правду?
Мое сердце разрывается из-за него. Он не только потерял своих друзей, но и взял на себя ответственность, когда был не виноват.
Он отпускает мои запястья и сползает с меня, заставляя раздвинуть ноги. Он садится на краю кровати, спиной ко мне, и склоняет голову.
Я сглатываю и сажусь.
– Я знаю, что ты чувствуешь, что поступаешь правильно, но… Коул…
Он вскакивает и поворачивается ко мне лицом.
Мои слова оборвались под его взглядом. Я никогда не видела его таким убитым.
– Не смей сидеть здесь и притворяться, будто знаешь, почему я сделал то, что сделал, – огрызнулся он, наклоняясь и поднимая с пола свои джинсы. Он натягивает их и застегивает. Затем он начал спускаться по лестнице.
Я сижу здесь, ожидая услышать, как открывается и закрывается дверь, но этого не происходит. Я встаю с кровати и беру с собой простыню, обернув ее вокруг плеч. Я спускаюсь по лестнице и вижу, что он стоит посреди комнаты. Его руки сцеплены в кулаки, он бьет по боксерскому мешку, который висит на стропилах.
– Скажи мне, – говорю я мягко. – Помоги мне понять.
Он игнорирует меня. Его дыхание становится все громче, пока он бьет по ней. Его порезы, полученные прошлой ночью, уже лопнули от усилий.
Я опускаю голову и смотрю на свои руки, вцепившиеся в простыню, удерживая ее на месте. Я облизываю мокрые губы и чувствую вкус своих слез.
– Мне было десять лет, когда мамин парень впервые прикоснулся ко мне. Он останавливается на моих словах. Как будто я этого хотела. – В то время я не понимала, что он делает, – я сглатываю комок в горле. – Я сидела на диване. Он сел рядом со мной и положил руку мне на внутреннюю сторону бедра. Я смотрю на него сквозь ресницы. Он стоит спиной ко мне, а его голова опущена. – Я не знала, что делать. Мне было неловко. Неприятно. Но он говорил мне, что я красивая. Никто никогда не говорил мне этого раньше, – мышцы на его спине напряглись. – Потом его пальцы начали больно впиваться в мою кожу. Я сказала ему, что он делает мне больно. Я пыталась оттолкнуть его, но его хватка становилась все крепче. Он сказал, что я научусь любить боль. Это был способ показать мне, что я ему небезразлична. – он медленно поворачивается ко мне лицом, и я смотрю ему в глаза. Не отступая, как я и хотела, когда мы стояли у бассейна. – Любил меня, – он сглатывает, и его адамово яблоко покачивается.
– В этот момент вошла моя мама. Она увидела нас, подбежала ко мне, схватила меня за руку и стащила с дивана. Она отправила меня в мою комнату до конца дня. – его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Его челюсть острая, а ноздри раздуваются. – Она сказала, что он принадлежит ей. Что мой отец уже бросил ее из-за меня. Она не позволит своей сучьей дочери забрать у нее еще одного. – по моей щеке беззвучно скатилась слеза, но это для него, не для меня. Я давно смирилась со своей жизнью.
– Я могу не понять, почему ты это сделал, но я знаю, каково это – иметь секрет. Ты сказал мне, что знаешь, каково это – быть бессильным. Не иметь контроля. Мы одинаковые, Коул. Ты винишь себя за потерю друзей, а я винила себя за то, что мужчина хочет меня. Мне потребовались годы, чтобы понять, что он был не прав. И я должна была понять это сама. У меня не было никого, кто бы объяснил мне это. Помог мне. – он делает глубокий вдох, отводя от меня взгляд. – Поэтому я собираюсь сказать тебе то, что кто-то должен был сказать мне еще тогда.
Его глаза возвращаются к моим, и я подхожу к нему. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки, и простыня падает на пол у моих ног. Еще одна слеза стекает по моему лицу, и он осторожно вытирает ее.
– Это была не твоя вина, Коул.
Он опускает свой лоб к моему и закрывает глаза.
– Мы не похожи, Остин. Потому что, в отличие от тебя, я не был невиновен. – он отстраняется и смотрит на меня. – Я знал, что мы делали. Мы пошли на вечеринку, как всегда. Напились, как всегда. А потом ушли. Я взял вину на себя, потому что за рулем должен был быть я. В считанные минуты они… просто исчезли.
Его голос грубый, как будто он долго сдерживал эти слова. Мои слезы начинают стекать быстрее.
– Мне жаль, Коул. Мне так жаль.
Он обхватывает меня и притягивает к себе.
– Мне тоже жаль, милая. – сказал он, целуя мои волосы.
ГЛАВА 26
КОУЛ
Я протягиваю руку и убираю прядь волос за ее ухо. Ее глаза смотрят в мои, и я вижу свежие слезы, которым она еще не дала упасть. Именно в этот момент она наиболее великолепна, когда ее зеленые глаза выглядят так, будто они плавают в бассейне с водой. Слеза наконец покатилась по ее лицу, и я вытер ее…
Но я ненавижу, почему они там. Ненавижу, что кто-то другой может заставить ее плакать. Я хочу это сделать.
Я гребаный ублюдок.
Ее мать и ее гребаный парень заплатят за то, что они с ней сделали. Я позабочусь об этом. Так же, как я сделал это с Джеффом.
Ее руки тянутся к моим джинсам, и она расстегивает их. Я хватаю ее за запястья.
– Остин.
– Ты нужен мне, Коул. – шепчет она, прижимаясь своими бедрами к моим.
И от этих слов по мне разливается тепло.
Она нуждается во мне.
Отпустив ее запястья, я запускаю руки в ее волосы и целую ее
Отчаянно. Потому что она тоже нужна мне. Мы оба были разорваны и истекаем кровью. Что-то должно прикрыть боль.
Она целует меня в ответ так же настойчиво. Мои брюки задевают лодыжки, и я выхожу из них. Затем мы идем назад. Я падаю на диван, мои губы отрываются от ее губ. Она опускается на меня, ее рука проходит между нашими телами, и она хватает мой твердый член. Моя голова откидывается назад и ложится на подушку, и я стону, когда она гладит меня. Медленно, но жестко. Дразняще. Я закрываю глаза и чувствую ее губы на своей шее. Сосут, лижут и кусают.
– Черт, Остин… – я прервался, когда она опустилась на мой твердый член. У меня мгновенно перехватило дыхание.
Мои руки ложатся на ее узкие бедра, и она начинает двигаться. Мои пальцы впиваются в ее кожу, когда наши тела соприкасаются. Она сосет мою шею, а я могу только сидеть и пыхтеть, пока она скачет на мне. Овладевает мной.
Она невероятна.
И вся она, блядь, моя.
Мои руки отпускают ее бедра, и я запускаю их в ее волосы. Оторвав ее губы от моей шеи, я поднимаю голову и прижимаю их к своим. Я целую ее с жадностью. Она постанывает у меня во рту, а ее бедра продолжают двигаться вместе с моими.
Ее киска сжимается вокруг меня, и она отводит губы, вдыхая глубокий вдох. Я наклоняюсь вперед и втягиваю зубами ее твердый сосок. Она вскрикивает, когда я прикусываю его, прежде чем нежно пососать.
– Коул. – она выкрикивает мое имя, и я откидываю ее голову назад, обнажая шею, и теперь делаю то же самое с ней. Я целую, лижу, кусаю и сосу каждый ее сантиметр, как будто он принадлежит мне.
Потому что она и принадлежит.
Я нужен ей.
Она нужна мне.
Мы как дьявол для греха. Без одного, у нас не было бы другого.
_________________________________
Я стою посреди лофта и слушаю, как включается душ, когда звонит мой мобильный. Я поднимаю трубку и вижу, как на экране мелькает Дик.
– Алло? – спрашиваю я, оглядываясь на дверь ванной, надеясь, что ему, нечего сказать. Она сказала, что ей нужен душ после того, как она закончит со мной, и я хочу присоединиться к ней.
– Привет, чувак. – Он вздыхает. – Бекки заставила меня позвонить тебе. – Я хмурюсь. – Она не перестает меня доставать. Но она хочет знать, не хотите ли вы, ребята, пойти пообедать.
– Я жажду итальянской кухни, – слышу я ее крик на заднем плане.
– Я пыталась сказать ей, что ты откажешься. Что это не так…
– Мы сможем пойти. – прерываю я его.
Он молчит долгую секунду.
– Придешь еще раз?
– Мы пойдем. Во сколько? Для меня это просто еще один способ показать ей себя. Чтобы доказать всему миру, что она моя.
Больше ничья.
– Через час? – медленно спрашивает он.
– Хорошо. Увидимся. – Я вешаю трубку.
Зайдя в ванную, я вижу ее в душе. Я открываю его и вхожу.
– Через час мы идем на обед с Бекки и Диком. – Она перестает мыть волосы шампунем и смотрит на меня. Ее брови сходятся вместе.
– Почему?
– Потому что Дик позвонил и попросил.
Я кладу руки ей на бедра и прижимая ее спиной к стенке.
– Снова. Зачем ему звонить и спрашивать?
Я ухмыляюсь.
– Потому что Бекки заставила его.
Она смеется.
– Он такой хлыщ.
– Ты права. Но он был влюблен в нее со второго курса. Так что не то чтобы я этого не предвидел.
Ее глаза расширились.
– Что?
Я киваю.
– Но он никогда не пытался с ней сойтись. Знал, что она была той девушкой, которая заслуживает большего, чем то, что он готов дать.
Она хмурится.
– Но ты только что сказал, что он любит ее. Почему бы ему не хотеть быть с ней? Это не имеет смысла.
– Он знал, что разобьет ей сердце. Слишком много вариантов есть, чтобы остаться только с одной.
Ее глаза прищурились на мои. Мы не говорили о том, сплю ли я с другими девушками, хотя я думаю, что она подозревает об этом. Я не знаю, боится ли она, что я скажу «да», если она спросит, или ей просто все равно.
Она выскальзывает из пространства между мной и стеной и возвращается под струю, чтобы смыть шампунь.
– Так почему сейчас? Думала, он будет играть с ней, раз выпускной год почти закончился?
Она использует то же слово, которым Брайан сказал, что я делаю с ней.
– Нет. Когда он был готов остепениться с ней в прошлом году, она уже была в серьезных отношениях.
– Дэвид, – говорит она.
Я киваю.
– Она сказала мне, что Дик спросил ее, правда ли то, что он слышал об их разрыве, в тот вечер, когда вы появились на вечеринке.
Наклонив голову назад, она проводит руками по волосам, чтобы убедиться, что вся грязь исчезла. Я наблюдаю за тем, как выгибается ее спина и выпирают сиськи, облизывая губы.
– И что теперь? Он изменил свои старые привычки?
Она смотрит на меня скептически.
– Я видела, как он проглотил язык девушки в ту ночь, когда ты устроил вечеринку у себя дома. Это было всего за пять дней до того, как они сошлись.
– А чего ты ожидала? Что он всю жизнь будет тосковать по ней? – я покачал головой. – Дик так не работает. Так не работает любой парень, у которого есть яйца.
Она закатывает глаза.
– Боже упаси мужчину показать женщине, что у него есть сердце.
Я игнорирую это заявление.
– А как насчет тебя?
– Что насчет меня? – она наливает немного кондиционера в руку и проводит ею по своим длинным темным волосам.
– Ты и Мартин.
Ее руки замирают на полпути, и ее глаза сужаются глядя на меня. Но она не отвечает.
Я делаю шаг к ней.
– Я хочу, чтобы ты удалила все его фотографии со своей страницы в социальных сетях.
Она пытается отпихнуть меня, но ее руки покрыты кондиционером, поэтому они сразу же соскальзывают.
– И я сказал тебе, что когда ты заведешь страницу в социальной сети, я сделаю это.
Она широко улыбается мне. Как будто она только что попросила меня подарить ей гребаную луну. Как будто это невозможно.
– У меня есть одна.
Она откидывает голову назад, смеясь.
– Ты такой говнюк.
Я вскидываю бровь.
– Хочешь поспорить?
Ее смех затихает, и она смотрит на меня, ища любой признак того, что я дергаю ее за ниточку. Это не так.
Она качает головой в знак согласия.
– Ты такой козел.
– Ты любила его? – слова вылетают у меня изо рта раньше, чем я успеваю их остановить их. Я стараюсь не вздрогнуть от этого вопроса.
Ее глаза сужаются на меня.
– Почему тебя это волнует, Коул? – огрызнулась она, ее терпение от этого разговора иссякло. Я не виню ее. Я не из тех, кто говорит о бессмысленном дерьме. Но это важно.
С тех пор как я впервые увидел Остин Лоус, я хотел контролировать ее. Владеть ею. Сделать ей больно. Что еще парень может взять у женщины, кроме ее любви? Ее душу?
Она не отвернется от того, кого любит, – так сказал Беннетт, когда мы все стояли посреди клуба в ту ночь, когда я попросил Дика отвезти ее домой после того, как я украл машину ее отца. До сих пор я не понимал, что он имел в виду.
Теперь, блядь, все понятно!
Я хочу, чтобы Остин Лоус влюбилась в меня.
***
ОСТИН
Он что-то задумал.
Конечно, задумал. Если Коул Рейнольдс дышит, значит, он уже что-то задумал. Он не понимает, как хорошо я могу его читать. Или что меня всю жизнь кормили всякой ерундой. Я не та девушка, которая верит в сказки и счастливые случаи.
– Да, – говорю я, подыгрывая ему.
Его глаза сужаются, но я не обращаю на это внимания. Вместо этого я возвращаюсь к тому, чтобы провести кондиционером по волосам. Такими темпами вода скоро станет холодной.
– Как долго вы были вместе? – спрашивает он.
– Почти четыре года.
Не полная ложь.
– Тебе семнадцать, – возражает он, как будто я не могу посчитать.
– Да. Спасибо за напоминание, – говорю я и поворачиваюсь к нему спину. Я провожу водой по лицу и наклоняю голову вниз, чтобы смыть кондиционер. Я могла бы стоять к нему лицом, но мне не хотелось.
Закончив, я поворачиваюсь обратно, а он стоит и смотрит на меня. Его нетерпение заметно в его сузившихся глазах и острой челюсти.
– Мы познакомились на первом курсе. Он был старшекурсником.
– И?
– И что? – спрашиваю я, не понимая, что именно он хочет узнать.
– Что еще? – требует он.
Я кладу руки на бедра и наклоняю голову. Если он хочет знать, то я скажу ему. Потому что это все равно его взбесит. А я люблю злить этого парня.
– В то время мне было четырнадцать, а ему семнадцать. Он пригласил меня на свидание, и я согласилась. Мы встречались несколько недель, а потом я все бросила, – его челюсть напряглась. – После этого мы были вместе. Его дядя владел салоном татуировок и пирсинга. После того как Мартин закончил школу, он пошел к нему работать.
Его глаза перескакивают на меня, и он спрашивает:
– Он сделал тебе эту татуировку?
– Да.
Его глаза снова поднимаются к моим, и я вижу в них ярость. Он ненавидит, что другой мужчина отметил меня. Очень плохо. Я же не позволила Мартину написать свое имя на моей заднице.
– А потом мне пришлось переехать сюда. Конец истории.
– Ты все еще общаешься с ним? – напрягшись спрашивает он.
Я ненавижу себя за то, что правда – нет. То, что, как я думала, что-то значило, на самом деле для Мартина было ничем. Он был рядом со мной во многих отношениях. Он никогда не спрашивал, что происходит в моем доме, но он знал. Он не давал мне скучать. Всегда хотел потусоваться. Он был большим любителем травки, и мы проводили большую часть времени под кайфом или пьяные, но он все равно всегда старался прийти и позвать меня с собой. Он даже научил меня водить машину. Он делал то, что должны были показать мне мои мать и отец.
– Да, – лгу я, глядя на слив.
Потому что я не собираюсь говорить мужчине, который хочет сломать меня, что парень, которого я когда-то любила, больше не разговаривает со мной.
