Текст книги "Правда о парнях (ЛП)"

Автор книги: Шана Норрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

18. Вэш

Это наш последний полный день перед тем, как Софи появится в сфере битвы. Это также будет первый день сезона крови, сигнализирующий об открытии игр. Независимо от того, что они запланировали для ее роли, битва обязательно будет грандиозной, дорогой и драматичной. Стартовые игры всегда бывают такими. Мы сделали что-то вроде рутины для себя. После того, как первые несколько часов утра будут проведены тренировки для меня и уборка для нее, я смогу получить свободное время от работорговцев, чтобы ускользнуть и обучить ее. Мне даже не нужно никого вырубать сейчас, что почти стыдно. Работорговцы, которые присматривают за нами, научились бояться меня, что было нелегкой задачей.

Я выскальзывал из своей комнаты много ночей после того, как Софи засыпала в первые недели, прокрадываясь в комнату работорговца или загоняя в угол охранников. Иногда я просто слушал, не будучи замеченным, собирая информацию, чтобы убедиться, что у меня было достаточно грязи на всех, чтобы удержать их от получения каких-либо идей. Через неделю или около того, не было ни одного раба или охранника, назначенного в нашу группу, который мог бы позволить себе принять меры против меня, не рискуя своей работой, жизнью или репутацией. Тем не менее, этого было недостаточно, чтобы вытащить нас из комплекса. Я мог бы убедить одного из охранников, чтобы пройти через первые ворота, но это многоуровневая система, и было еще несколько ворот, чтобы пройти дальше. Если мое предположение верно, у работорговцев, которые присматривают за нами, нет доступа ко всем воротам.

Я учу Софи пользоваться мечом в последний раз. Не могу поверить, что это произошло так быстро. Просто еще один день, и это все, что приходит в голову. Я все еще полон решимости выполнить свой план, но полон сомнений в том, будет ли он работать так, как задумал. Каждый раз, когда мои мысли обращаются к Софи, которой причиняют вред, мой желудок поворачивается. И я стал все больше и больше беспокоиться о Драксисе. Я больше не пытаюсь мысленно провоцировать его, но мне кажется, что он питается всей суматохой. Чувствую, как будто я никогда не смогу полностью успокоиться из-за страха, что он может вырваться из тени и потребовать мой ум и тело для себя, заставляя меня принять форму дракона и никогда не возвращаться. Было время, когда, возможно, почти приветствовал освобождение. Я знаю, что это будет смертный приговор для Софи, так что сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать сопротивляться ему так долго, как смогу.

Софи выполняет удивительно плавное сочетание ударов и махов, заканчивая процветанием и маленькой улыбкой, которую я узнал, как ее гордую улыбку. Приятно видеть, что она находит причины быть счастливой. Узнав ее, я знаю, что это все новое для нее. Она провела всю свою жизнь, будучи избитой и не знала, как сделать что-либо, кроме как казнить себя. Видя ее жизнь, я еще больше подталкивая ее, чтобы пройти через это. И это заставляет меня еще больше злиться на ситуацию. Я вижу, как ее глаза загораются, когда она позволяет себе поверить, что мы убежим. Я вижу надежду в ее глазах на идею провести нашу жизнь вместе.

Трепет звериной защищенности пронзает меня. В последнее время я чувствую в ней перемены. Я не знаю, откуда, но какой-то инстинкт внутри меня говорит мне, что она носит моего ребенка. Если бы у меня были какие-либо сомнения в том, что я хочу на нее претендовать, они поднялись и исчезли, как дым. Я был диким для нее в последнее время, как животное в агонии, требующий каждый дюйм ее великолепного тела для себя, снова и снова беря ее и чувствую, что она теряет контроль надо мной. Мысль о том, чтобы наблюдать, как ее спокойные, контролируемые черты тают в экстазе при моем прикосновении, никогда не перестает напрягать мой член. Она вызывает привыкание больше, чем любой другой наркотик, и каждый раз, когда я чувствую ее вкус, становлюсь голоднее. Я кратко подумываю о том, чтобы бросить ее прямо сейчас и взять ее в тренировочной комнате. Это было бы не в первый раз, но черная мысль всплывает на поверхность моего разума, будь то из Драксиса или моего собственного подсознания, я не знаю. Ложь все испортит.

Мысль пускает корни и изводит. Она не знает меня. Если она когда-нибудь узнает, то никогда меня не простит. Она больше никогда не захочет меня видеть. Если я потерплю неудачу, потеряю ее. Если добьюсь успеха, потеряю ее, но я лучше буду знать, что она свободна и жива, даже если наблюдение за ее уходом погубит меня. Это жертва, которую я готов принести ради нее.

Мы тренируемся до позднего вечера, оба потные и уставшие. Я думаю, что в некотором роде, мы оба подталкиваем себя к поздней ночи, потому что мы знаем, что уйти – это начало того, что может быть концом. Уже почти темно, когда мы наконец-то возвращаемся в мою комнату. Некоторые из других рабов бросают на нас завистливые взгляды, когда мы проходим, явно раздраженные особыми привилегиями, которые я получил благодаря своим усилиям. Пусть. Если я вытащу Софи отсюда, думаю, сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что никто больше не будет жить этой жизнью. Они могут проклинать меня сейчас, но со временем они будут благодарить и называть своим спасителем.

После того, как мы принимаем душ, Софи падает в кровать, и я беру ее на руки, довольствуясь тем, что просто обнимаю ее.

– Ты боишься? – спрашивает она.

– Да, – говорю я.

Это не является ложью. Идея что с ней происходит пугает меня. Я знаю, что я сильный. Знаю, что мой противник в бою – не Примус, но я был бы дураком, если бы думал, что знаю все возможные факторы, которые могут усложнить мои планы. Как бы я не презирал своего отца, он научил меня, что хороший план может измениться. Плохой план может сломаться. Как бы ни старался, знаю, что полагаюсь на план, который может развалиться на куски, если события не будут разворачиваться, как я надеюсь.

Она толкает себя глубже в мои руки.

– Не надо. Ты уже столько мне дал. Я не ожидаю, что даже ты сможешь остановить это. Это намного больше, чем мы. Просто… я просто хочу, чтобы ты знал, что я…

– Не надо, – говорю я, прижимая палец к губам.

Я думаю, она собиралась сказать мне, что любит меня, и я не могу слышать, как она говорит это, потому что знаю, что я должен сделать сейчас. Если это сработает, мне нужно убрать это с дороги. Мне нужно сказать ей правду, чтобы она не узнала не в тот момент и не потеряла ориентир.

– Софи. Ты должна знать, кто я на самом деле.

Ее брови хмурятся в замешательстве.

– Я действительно знаю тебя. Я знаю, что ты сильный, терпеливый и добрый, даже если ты не признаешь этого.

– Нет. Настоящий я. Откуда я родом и что я сделал. Слушай… ты спрашивала меня раньше, откуда я столько знаю о великих домах и работорговцах. Я сказал, что моя работа держала меня рядом с ними. Это только отчасти правда. Полная правда в том, что мой отец – глава одного из самых больших домов на Маркуле. Я вырос, наблюдая за играми и зная, что моя семья торгует рабами.

Я не говорю ей, что никогда лично не принимал участия. Я не хочу оправдываться за себя. Просто хочу, чтобы она знала худшее, чтобы могла принять решение. Если я попытаюсь защитить себя сейчас, никогда не узнаю, действительно ли она моя, потому что не буду знать, позволяет ли она настоящему мне взять ее или человека, которым она меня считает.

Прошло много времени, прежде чем она заговорила.

– Что ты с этим сделал? Ты знал, что твой отец брал рабов. Что ты сделал?

– Ничего, – говорю я.

Она смотрит в сторону, глаза переполнены слезами. Медленно, она вырывается из моих рук и переворачивается, пока не повернется ко мне спиной. Это должно произойти, я напоминаю себе. Лучше сейчас, чем в середине битвы. Ей нужно сосредоточиться.

Я встаю с кровати и одеваюсь. Открываю дверь, чтобы уйти, а она ничего не говорит. Так должно быть.

19. Софи

У меня внутри такое чувство, что все разбилось. Все болит. Я, наконец, впустила кого-то и доверилась… я поверила ему, поверила, что он заботился обо мне, что я стала другой. В конце концов, он был таким же, как и все остальные. Он был полон дерьма и лжи, использовал меня для своей собственной выгоды, не заботясь о том, как мне больно или как это сломает меня. Даже когда его слова повторяются в моем сознании снова и снова, отстреливая отголоски боли и горя, которые ощущала, я все еще не могу полностью поверить им. Я его знаю. Он бы не принял ничего подобного. Он не использовал меня сознательно. Он не…

Но он сделал. Мой разум проходит через одну и ту же серию мыслей в бесконечном цикле обратной связи, давая мне проблеск ложной надежды, прежде чем снова разрушить ее сокрушительной реальностью. Он предал меня. Он солгал мне. Ему наплевать на меня. Он ушел. В конце концов, они все уходят. Почему он должен быть другим?

Когда наступает утро, я встаю с ощущением онемения. Вэш так и не вернулся. Хорошо. Это действительно то, что я чувствую? Разве часть меня не хотела, чтобы он вернулся? Разве я не надеялась, что он вернется, чтобы сказать мне, что это была плохая шутка, или что он сожалеет, или что я неправильно поняла. Я отчаянно нуждаюсь в причине, чтобы простить его. Если сегодня последний день моей жизни, почему он подумал, что мне нужно это знать? Зачем ему портить то, что у нас было такой глупостью, как правда? Неважно насколько для меня не имеет значения правда, это ее не изменит.

Охранник за пределами моей комнаты смотрит на меня немного странно, когда видит меня без Вэша, но он ведет меня из комнаты в зал. Я следую за ним наружу, но, к моему удивлению, он не выводит других рабынь из их комнат или гладиаторов из нашей группы. Думаю, что я единственная, кому не повезло быть использованной в качестве набора для первой битвы?

Меня привели в комнату, которую я никогда не видела, полную красивых платьев, корон, оружия и костюмов. Я удивлена, что женщина с добрыми глазами бросается ко мне, когда видит меня.

– Ты должно быть Софи! – говорит она. – Они сказали, что из тебя получится совершенная Гералин, но я не думала, что ты будешь такой идеальной!

Я не знаю, как реагировать, поэтому только смотрю вниз и застенчиво улыбаюсь.

– Гералин? – спрашиваю я.

– Да, милая. Ты будешь играть Гералин в сфере битвы. Нам нужно одеть тебя и подготовить к выступлению.

– Выступлению? – спрашиваю я. Мой голос сильнее, чем предполагала. – У меня сложилось впечатление, что я просто должна умереть.

Она выражает искреннее сочувствие.

– Нет-нет. Нисколько. Твоя работа – оживить прошлое. Тебе предоставляется возможность выбора избранных. Ты можешь принести историю этим людям. Можешь показать им чудеса или ужасы прошлого.

Я чувствую себя странно. Эта женщина действительно верит в то, что говорит, как будто для меня большая честь получить возможность умереть перед этими людьми. Все это кажется нереальным.

– Если это такая честь, почему бы тебе не занять мое место? – спрашиваю я.

Она делает надутое лицо.

– Милая, я бы хотела, но я не вписываюсь в эту роль. Гералин славилась своими дикими волосами, и яркими глазами. Я могу продолжать, но ты подходишь под каждое описание! Это странно.

Я вздыхаю.

– Точно. И я уверена, что вы никогда не соответствовали ни одной из женщин рабынь.

Она откидывает голову назад, как будто идея пожертвовать собой никогда не приходила ей в голову.

– Но я не рабыня. Я имею в виду, что, если твоя жизнь налажена, и тебе не на что надеяться, кроме тяжелой работы изо дня в день, о каком лучшем конце ты могла бы мечтать, кроме этого?

Я качаю головой, понимая, что эта Колари настолько отличается от меня, что она никогда не поймет.

– Во-первых, нам нужно покрасить твою кожу.

Прошло два часа, прежде чем она закончила делать мою кожу розовой, как у Колари, удлиняя мои ресницы, а затем одевая в огромное платье, которое, кажется, весит двадцать фунтов, прежде чем она выпустила небольшой рой похожих на шары беспилотников, которые ткут внутри ткани и поднимают его, пока оно не станет невесомым. Когда она наконец поставила меня перед зеркалом, я не могла не задохнуться, когда увидела себя. Я выгляжу так по-другому. Женщины Колари известны своей красотой, и признаю, что розовая кожа на мне выглядит довольно мило.

Мое настроение портится. Это костюм смерти. Это просто игра для них. Они будут смотреть, как я выхожу в сферу битвы и подбадривать, когда меня убивают. Я почти не хочу знать, но не могу не спросить.

– Как же Гералин умирает?

– Она была убита, – говорит женщина. – Довольно трагично, правда. Она была замужем за королем-воином, и он храбро сражался, чтобы защитить ее, но в конечном счете этого было недостаточно. Он был побежден убийцами, и она была выброшена из крепостных стен его замка.

Я смею позволить себе надеяться. Король-воин? Это значит, что кто-то в боевой сфере будет сражаться, чтобы защитить меня. Даже если шансы невелики… это лучше, чем я надеялась.

Меня ведут в зал ожидания, где четыре охранника-работорговца стоят и наблюдают за поворотами. Они суровые Примусы с более жесткими глазами, которые не показывают мне ни капли сочувствия. Легкомысленный мужчина Колари, который носит так много макияжа, что он почти похож на женщину, входит в камеру.

– Ах, да. Вы должно быть Гералин. Поразительно. Довольно поразительно.

Он приподнимает прядь моих волос, позволяя им упасть и одобрительно кивает.

Я уклоняюсь от его прикосновения.

– Ваша работа довольно проста, дорогая, – говорит он. – Сферы битвы запрограммирована на репликацию замка Гералин и Аттикуса. В текстах говорится, что Аттикус и Гералина спорили до того, как прибыли убийцы, но как только началась битва, они оба храбро сражались вместе, прежде чем в конечном итоге были убиты. Зрители не смогут услышать ваши слова, но сделают показ аргументации. Также, пожалуйста, попробуйте дать отпор. Иногда декорации просто хромают, и это действительно портит удовольствие для зрителей.

Я ругаюсь на него. Я планировала дать отпор всеми силами, которыми смог меня научить Вэш. Зная, что я буду играть только в их игру, сопротивляясь, у меня возникает соблазн сделать все возможное, чтобы саботировать их маленькое шоу. Я не верю в идею женщины Колари, что я должна гордиться. Это бойня, независимо от того, как они решили ее изобразить.

Я держу голову высоко, пока ворота открываются передо мной. Я задыхаюсь от звука и взгляда сотен тысяч людей, сидящих на местах сферы битвы. Плавающие кольца сидений поднимаются высоко в воздух, и каждое доступное пространство, кажется, заполнено хорошо одетыми инопланетянами. Звук оглушает, когда они рычат, чтобы увидеть, как я выхожу из ворот. Я иду с таким достоинством, как могу, к замку, который стоит в центре сферы. Это похоже на настоящий замок во всех отношениях, за исключением того, что на верхнем этаже нет стен. Комната полностью открыта, предположительно, чтобы дать зрителям четкое представление о моей смерти.

20. Вэш

Работорговец по имени Баракка ведет меня через запертые ворота, пока мы не войдем в подготовительную комнату. Я провел большую часть последних нескольких дней, убеждаясь, что Баракка знает, что недовольство мной полностью разрушит его жизнь.

Внутри стоит один Примус, одетый в царственную одежду. Баракка указывает.

– Остальное зависит от тебя, – говорит он. Он дает мне ровный взгляд, прежде чем отступить назад, откуда мы пришли. – Если ты нарушишь свой обет и расскажешь моей жене все, что знаешь, я найду способ добраться до тебя. Ты понимаешь?

Я киваю, стараясь выглядеть хотя бы несколько обеспокоенным. Он не понимает, насколько смехотворными были бы его попытки найти меня, обученного наемника, если бы я не хотел, чтобы меня нашли. Когда он убежден, что высказал свою точку зрения, он ускользает.

Хорошо. Все прошло так гладко, как я надеялся. Это был первый этап плана – добраться до комнаты подготовки. Примус замечает меня сейчас, как и четверо охранников-работорговцев, ожидающих в каждом углу комнаты. Они понимают, что единственная причина, по которой я здесь – это насилие.

Минута молчания, нарушена медленным царапанием металла, когда охранники готовят свое оружие. После вытягивания электрифицированные лезвия оживают, освещая тусклую камеру синим светом. Гладиатор Примус, похоже, тоже чувствует мои намерения, и достает два клинка, спрятанных под одеждой.

Баракка не дал мне оружие, поэтому я разминаю костяшки пальцев и качаю шеей. Я слышу рев толпы за пределами зала и знаю, что Софи должна появиться сейчас. В менее масштабных реконструкциях, подобных этой, они любят показывать женщину в первую очередь. Однако у меня не будет много времени, прежде чем этот зал откроется, и все тела должны быть вне поля зрения до этого. Тогда нет времени быть причудливым или осторожным.

Сначала я тороплю Примуса, зная, что, если ему удастся нанести мне удар, его обычное стальное оружие не нанесет такого большого урона, как электро-лезвия. Он не ожидает моего удара, и ему только удается отступить и поднять руку для удара, когда я сталкиваюсь с ним. Я несу его прямо в стену, отводя голову назад в последнюю секунду, чтобы не выбить себя из колеи. Мое плечо врезается в его кишку, прижимая его к стене и временно выбивая его из боя. Он теряет один из своих клинков.

Я пригнулся, когда один из охранников замахнулся мне в спину. Его лезвие в итоге торчит в гладиаторе вместо меня. Когда я встаю, то с мечом в руке. Я воткнул его в челюсть одного работорговца, но у меня нет времени, чтобы вытащить его, прежде чем я обойду удар. Теперь они окружили меня. Я отворачиваюсь от удара, выдергивая меч с лица умирающего охранника и пиная колено другого. Я делаю еще один удар и плавно бросаюсь к ближайшему охраннику. Вонзаю ему в шею, вытаскиваю клинок и вонзаю в еще одного охранника в почки. Один остается, и он отступает от меня сейчас, желание бороться колеблется. Я делаю трудный бросок и посылаю мой меч, вращающийся конец над концом к нему, и он втыкается ему в грудь. Охранник смотрит вниз, как будто удивлен, а потом падает.

Я быстро убираю все тела с пути и хватаю оба стальных меча. Если они увидят меня с наэлектризованными лезвиями, они поймут, что что-то не так. Быстро снял с примуса костюм и надел его на себя. Я заправляю лезвия в мантии и стараюсь выглядеть спокойно. Ворота открываются, и рев толпы становится оглушительным. Я вижу копию замка, стоящего высоко в центре сферы, в окружении травянистой равнины. Верхний этаж лишен стен, и я вижу отдаленную фигуру Софи, стоящую на краю, глядя на меня. Я не могу разглядеть ее выражение лица отсюда, но интересно, смотрит ли она на меня с облегчением или со злостью. После того, на чем мы остановились, я не знаю.

Я двигаюсь к замку, когда толпа подбадривает, осматривая окрестности как можно осторожнее. Я заметил, что замок находится всего в нескольких футах от прикрытия секретного входа, который мы нашли. Еще одна часть моего плана, которая могла погубить нас. Хорошо. Отлично. Я начинаю думать, что все это может сработать. Теперь, когда больше случайных величин устранено, большая часть того, что остается, доверять моей собственной способности бороться, и, если есть что-то, в чем я уверен, это мой собственный навык. Конечно, также надеюсь, что Софи найдет способ простить меня, но знаю, что это маловероятно. Пока я помогаю ей пройти через это, это того стоит.

Я поднимаюсь по лестнице внутри замка, пока не добираюсь до верхней комнаты. Толпа замолкает, когда видит, как я вхожу в комнату. Молния сверкает, и боевая сфера темнеет. Дождь падает на нас из облаков, которые внезапно появились в небе. Молния сверкает, отбрасывая наши тени с резким облегчением при каждом взрыве. Грязь взлетает, когда вспышка молнии ударяется в нескольких ярдах от замка. Мой костюм быстро намокает, давит на меня.

Софи смотрит на меня с недоверием. Я перестаю двигаться, ожидая какого-то знака от нее. Я вижу, что она явно не согласна с тем, что делать. Похоже, облегчение смешивается с гневом, как будто она пытается решить, обнять меня или кричать на меня и требовать, чтобы я ушел. Она носит поразительное платье бирюзового цвета, и ее кожа окрашена в розовый цвет, но дождь размазывает макияж, чтобы показать ее мягкую белую плоть внизу.

Прежде чем она сможет говорить, голос диктора бум, эхом через сферу.

– Гералин и ее муж, Аттикус, в разгар ссоры в их комнате. Он только что узнал, что она оказывает поддержку его политическому оппоненту, и угрожал казнить ее. Их знаменитая любовь прошла испытание, и казалось, что она не переживет ночи. Но у Аттикуса слишком много врагов из-за набегов на земли Гарбека. Король-повстанец надеялся получить власть, уничтожив его и всю его семейную линию. Это была ночь, которая изменила историю.

Его последние слова подчеркнуты самым громким раскатом грома.

Софи говорит сквозь звуки бури и ропота толпы, напрягаясь, чтобы быть услышанной.

– Почему ты здесь?

Ее волосы промокли и прилипли к голове, и она жалобно жестикулирует со мной, как будто думает, что я пытаюсь найти какой-то новый способ мучить ее.

– Из-за тебя.

Она нападает на меня, тыкает пальцем в грудь.

– Не притворяйся, что заботишься обо мне. Разве ты недостаточно сделал? Ты не можешь просто держаться подальше?

– Ты можешь думать обо мне что хочешь, это мое бремя. Хочешь ты этого или нет, я вытащу тебя отсюда. Ты будешь свободна.

Она вот-вот заговорит, когда металлический крючок влетает в комнату и хлопает об пол. За ним тянется веревка. Крюк цепляется, и веревка туго натягивается. Черт. Они приближаются.

Я достаю один из клинков из моего костюма и бросаю его Софи. Ее рука хватает клинок за рукоять, как мы практиковали. Хорошо.

Первый Гладиатор забирается в нашу комнату. Он облачен в черные свободные одежды и держит длинный изогнутый меч. Еще восемь входят в комнату позади него. Девять врагов? Это уменьшает шансы даже для меня. Я внезапно рад, что нашел время, чтобы научить Софи основам боя. Она не смогла бы противостоять этим мужчинам, но, возможно, будет в большей степени в состоянии уберечься от неприятностей, пока я с ними разбираюсь.

Я делаю глубокий вдох, сосредоточившись на себе и пытаюсь в последний раз поговорить с Драксисом.

Драксис. Я не знаю, что ты задумал, но, если ты поможешь мне пройти через это, мы можем прийти к некоему соглашению. Все, что меня волнует, это освободить Софи. После этого ничего не имеет значения.

Я чувствую гул и улавливаю запах дыма и углей, но я ничего от него не слышу.

Убийцы начинают наступление. Исходя из языка тела, они думают, что им легко драться. Но когда они приближаются ко мне и видят, какой я большой и сильный, кажется, никто не хочет добровольно сделать первую удар. С таким большим количеством врагов им придется сражаться со мной небольшими группами, иначе эти большие мечи будут чаще находить дружественную плоть.

Два гладиатора сбоку кивают друг другу и шагают вперед, пытаясь обойти меня и отделить от Софи. В бою тот, кто делает первый шаг, часто побеждает. Я прыгаю вперед, парируя поспешную попытку удара. Затем я перерезаю горло первому убийце. Это происходит так быстро, что другой убийца даже не пошевелился. Он оглядывается на других гладиаторов, желая, чтобы они пришли ему на помощь.

Я призываю Софи переместиться в угол комнаты, но она демонстративно стоит всего в нескольких шагах от меня, держа меч наготове в оборонительной позе, которой я ее научил. Три убийцы бросаются на меня сразу. Я отворачиваю свой клинок в сторону и вонзаю его в Примуса рядом с ней. Но четвертый убийца застал меня врасплох сзади, проткнув мечом мой бок. Я реву от боли, хватая лезвие голой рукой, чтобы он не вытащил его, лезвие разрезает мою ладонь. Я поворачиваюсь к нему, ломая его лицо своим лбом. Я вырываю меч из своего бока и бросаю его на приближающегося убийцу. Он отбивает его и начинает нападать на меня.

Я приседаю, борясь против растущей скованности в животе и едва уворачиваюсь от его удара. Еще одна острая боль рвется в мое плечо. Все вокруг в хаосе. Я вижу бесконечные пары ног, бороздящих вокруг, и слышу стальные стоны, когда я рефлекторно катаюсь, отражая смертельные удары и порезы. Единственное, на чем я могу сосредоточиться – это Софи. Я вижу, как она пробует, но метко наносит удары по убийцам, когда они пытаются убить меня. Кажется, они понимают, что это займет все их внимание и в значительной степени игнорируют ее, что позволяет ей ранить по крайней мере двух Примусов. Несмотря на то, что есть реальная возможность, что мог бы умереть сейчас, я не чувствую ничего, кроме горячего желания защитить ее. Мне нужно, чтобы Софи была жива. Она может ненавидеть меня, отбросить меня, никогда больше не говорить со мной, но, насколько я понимаю, она всегда будет моей, и никто не возьмет, черт возьми, мое.

Я вырубаю одного гладиатора и хватаю его тело, вращая, чтобы использовать его в качестве щита. Три лезвия немедленно втыкаются его спину, опрыскивая меня кровью, пока я лежу на земле. Я отбрасываю тело в сторону, используя его, чтобы сбить двух Примусов. Я использую пространство, чтобы откатиться и встать на ноги. Один убийца отталкивает меня слишком далеко от своих союзников, и, несмотря на мои напрягающие мускулы и онемение рук, я прикончил его.

Мое видение размывается, когда трое из них достигают меня. Я ловлю два их клинка и изо всех сил пытаюсь оттолкнуть, но я вижу, как третий поднимает свое оружие, чтобы разрезать меня надвое. Я не могу блокировать атаку или два других меча проскользнут в мой блок, но, если я не отобью, я умру. Софи бросается на Примуса, вонзая свой маленький меч в его грудь. Он падает. Одно из лезвий скользит по концу моего меча и разрезает мне лицо. Я чувствую, как теплая кровь течет по моему носу и губам. Убийца, которого я не видел, порезал заднюю часть моего бедра. Я падаю на одно колено, ругаясь, и глубоко режу его в живот. Он свернулся, крича от боли.

Есть еще два убийцы, и они видят, как сильно я ранен. Я не могу найти в себе силы снова встать. Каждый раз, когда я пытаюсь, мои ноги подгибаются. Мое зрение сужается до тех пор, пока я не увижу только небольшой круг света в центре.

И тогда мой худший страх сбывается.

Как саккар, вырвавшийся из глубочайших глубин Мертвого моря, Драксис устремляется из темных уголков моего разума и схватывается со мной за контроль. Я чувствую физический всплеск новой боли, когда мое тело начинает трещать по швам, угрожая перекинуться. Два убийцы медленно отступают, когда шлейф огня начинает кружиться вокруг меня. Мое тело извергает дым, и чешуя начинает формироваться на моей коже. Я реву в неповиновении. Если он возьмет под свой контроль, Софи не сможет сбежать. Ей нужно, чтобы я был в сознании, чтобы выбраться отсюда.

Моя спина раскалывается, и два крыла с прожилками взрываются от меня в пламени, дыме и золе. Мои руки растут, пальцы тянутся, когда когти прорастают из моих пальцев. Я чувствую, что мои мышцы наполняются большей силой, и теперь я могу встать с легкостью. Я больше не могу видеть, как вокруг меня кружится пламя.

Драксис пытается претендовать на меня и психически. Он бомбардирует меня изображениями ужасов и злодеяний, которые я совершил, заставляя меня повторять мои худшие моменты снова и снова, используя их, чтобы отбить мою волю к сопротивлению, чтобы убедить меня, что я не заслуживаю этого тела или этой жизни. Сколько бы он ни пытался, я держусь за образ Софи. Я представляю ее большие глаза, ее улыбку гордости, как ее щеки покраснели впервые, когда она увидела меня, ее голос. Ее тепло поздней ночью, когда я крепко прижимал ее к себе. Она мой якорь в этом мире, и пока я держусь за нее, Драксис не может победить.

Я использую ее, чтобы начать отталкиваться. Держась за ее имидж, я могу начать контролировать его. Он сделал себя уязвимым, пытаясь претендовать на меня. Как никогда раньше, я чувствую его в своем уме, как будто у меня есть невидимые руки, хватающие его за шею и борющиеся с ним в подчинение.

Он рычит на меня, но я не успокоюсь, пока не почувствую, что я его прижал и контролирую. Пламя вокруг меня рассеивается, оставляя лишь дымку. Двое убийц и Софи с трепетом смотрят на меня. Толпа совершенно молчит. В темноте раздается раскат грома, и я атакую. Мое тело все еще частично трансформировано, и я взмахиваю крыльями для дополнительной скорости. Используя свои когтистые руки, я с легкостью уничтожил двух последних убийц. Хватаю Софи, которая, к счастью, кажется слишком ошеломленной, чтобы сопротивляться.

– Что такое… – спрашивает она.

– Оставайся со мной, – говорю я, мой голос глубокий и хриплый рык.

Я ступаю к краю комнаты и крепко держу ее, когда прыгаю на землю. Я использую свои крылья, чтобы помочь нам безопасно скользить вниз. Я не знаю, достаточно ли они сильны, чтобы нести ее в реальном полете. Лучше пока не показывать, на что я способен. Возможно, мне придется улететь отсюда, если что-то продолжит растворяться в хаосе, и я не хочу, чтобы они готовились к этому.

Волнение в толпе. Я вижу большую группу вооруженных охранников Примусов, несущихся к сфере. Я увидел, как мой отец в ВИП гостиной, стоит разинув рот. Это мой шанс. Я бегу, все еще неся Софи, пока мы не дойдем до края сферы. Толпа сейчас нервно бормочет. Места рядом со мной очищаются.

Я вижу одинокого, одетого Примуса с седыми волосами, который обращается ко мне.

– Как ты смеешь? – он спрашивает, когда я достаточно близко.

– Кто ты такой? – спрашиваю я, глаза все еще натренированы на приближающуюся группу охранников.

Я поставил Софи рядом со мной.

– Человек, чью битву ты только что испортил. Гералин не пережила покушения. Вам было поручено устроить драку, но умереть. Вы оба должны быть мертвы. Ты чертов…

Я пробиваю стену сферы битвы и хватаю его за горло, сжимая, пока его шея не ломается в моей руке. Его тело падает на пол. Софи может считать меня монстром, если захочет. Я не мог стоять в стороне, пока Примус, который организовал смерть моей Софи, находится в пределах моей досягаемости. К моему удивлению, она не реагирует. Она стоит там только с пустым выражением на лице. Я почти хочу, чтобы она выглядела расстроенной, чтобы что-тосказало мне, как она себя чувствует.

Мой отец и другие главы великих домов собраны вместе, яростно шепчутся. Они, вероятно, спорят о том, кто возьмет на себя вину за этот массовый крах. Насколько я знаю, никогда не было случая, чтобы демонстрации сферы битвы не отражали точно историю. Я могу только представить, как плохо это заставляет их выглядеть. Эта мысль заставляет меня смеяться. Один взгляд на Софи стирает юмор из моего разума. Я все еще мысленно борюсь против Драксиса, и боюсь, что могу сказать в этом рассеянном состоянии, если я попытаюсь успокоить ее сейчас, поэтому предпочитаю молчать.