Текст книги "Правда о парнях (ЛП)"

Автор книги: Шана Норрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

5. Софи

Я смотрю, как они связывают огромного Примуса, который назвал себя Вэшем, металлическими манжетами, которые обхватывают его предплечья и прижимают их к спине. На мгновение, думаю, они забудут, что я стою за пределами камеры и что наша дверь открыта. Один из охранников замечает меня и продвигается, вытаскивая хлыст из бедра.

– На твоем месте я бы ее не трогал, – говорит Вэш.

Несмотря на то, что четыре человека держат его, и он связан, охранник замирает, глядя неуверенно на Вэша.

Он пытается сохранить часть своего достоинства, жестко крича, чтобы я вернулась в свою камеру, но уверена, что Вэш только что спас меня от порки. Он оглядывается на меня, его поразительно чарующие глаза такие яркие в темноте, что они почти как будто светятся. Он подмигивает мне и, несмотря на мое желание ненавидеть его, я краснею. Проклятие. Ну, теперь это не имеет значения. Пусть он уйдет, думая, что он очаровал мое сердце. Это не будет иметь значения. Я, наверное, больше никогда его не увижу.

Хорошо. Но даже когда я пытаюсь отгородиться от него, понимаю, что он уже нашел свой путь в моем сознании, и боюсь, что он теперь не оставит мои мысли. Снаружи, возможно, я могла бы двигаться дальше. Здесь? Трудно не почувствовать прилив волнения от его слов. Возможно, стоит преодолеть мой дискомфорт, если он сможет вытащить меня отсюда. Я просто волнуюсь, что он подумает, что имеет какое-то право владеть мной, если позволю ему помочь мне. Примус – притяжательный вид, и все истории, которые я слышала о них, звучат так, как будто они не сдаются легко, как только они нацелились на женщину.

Это то, что я действительно думаю? Он нацелился на меня? Разве он не сказал, что делает одолжение? Я веду себя глупо. Всю мою жизнь парни делали прямо противоположное, замечая меня. Иногда я даже думаю, что они стараются изо всех сил не замечать меня. Идея, что кто-то вроде него… да. Я веду себя очень глупо.

Я возвращаюсь в камеру, чувствую себя странно. Охранник неуверенно закрывает за мной дверь, как будто боится, что Вэш обвинит его и забьет до смерти. Думаю, он действительно может это сделать. Примус подобен насилию во плоти. Я практически видела потенциал кровопролития в том, как он стоял, и в его глазах. Опять же, для него это было нечто большее. Я видела, как он колебался, прежде чем сдаться. Он ведь не собирался с ними драться? Он позволил тем людям схватить его, чтобы снова не расстраивать меня?

Нет. Я опять сглупила. Парни не рискуют, защищая таких женщин, как я. Они не сражаются за таких женщин, как я. Как он и сказал, он просто делает одолжение, сводит счеты. Я просто какой-то объект, который нужно доставить, насколько это касается Вэша.

– Что он тебе сказал? – спрашивает Бри, когда дверь камеры закрывается.

Я пожимаю плечами.

– Ничего, что бы имело смысл.

Заговорила женщина с шелковистым акцентом.

– Он не показался мне человеком, который играет в игры.

– Что вы говорите? Потому что все привлекательные люди – хорошие люди? – огрызаюсь я.

Она складывает руки.

– Я говорю это, потому что хорошо разбираюсь в людях. Так же, как могу сказать, что ты злишься на себя и вымещаешь это на мне.

Я открываю рот, чтобы не согласиться, но понимаю, что в том, что она говорит, больше правды, чем хочу признать.

– Кто ты? – Это все, что мне удается.

– Нирай, – говорит она, протягивая ко мне длинную руку.

Когда ее кожа попадает в пыльный свет из окна камеры, я вижу, что ее кожа розовая. Колари.

– Я Софи, – говорю я, пожимая ей руку. – Это Бри.

Они тоже пожимают друг другу руки. Наш знак дружбы выводит некоторых других женщин из тени, и мы проводим следующие несколько минут, знакомясь. Всего нас десять. Две Колари и восемь человек. Мы все были в Джектане в момент нападения, и никто не помнит больше, чем я. Я провожу последние часы перед сном, слушая, как женщины говорят о Вэше. Каждая из них, кажется, убеждена, что он уделил им какое-то особое внимание в то короткое время, когда был здесь. Бри единственная, кто не настолько глупа, чтобы присоединиться к разговору. Она сидит рядом со мной, когда мы игнорируем их разговоры.

Даже если они глупы, я думаю, это хорошо, что они отвлеклись от ужаса того, что мы уже видели. Они хихикают, когда обмениваются версией о том, как закончился его приход. По-видимому, Вэш потратил гораздо больше времени, глядя на каждую из женщин и делая маленькие жесты к ним, чем я поняла. На самом деле, никто из них даже, кажется, не тратит время на разговоры о той части, где он назвал меня по имени или взял меня и только меня из камеры.

Я провожу остаток ночи стараясь не думать о нем.

6. Вэш

Я провожу долгую ночь, думая о том, какой я дурак. В данный момент все казалось таким ясным. Между нами, что-то было. Когда наши глаза встретились… это было по-другому. Это не было похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. Теперь? Ну, теперь я чувствую себя в огромной засаде. Я ношу грязную повязку и делю камеру с тридцатью мужчина разных видов. Да. Возможно, я был немного импульсивен.

Я мог бы быть на небесной яхте прямо сейчас или ругаться в баре где-нибудь за пределами мира. У меня могла быть любая женщина, какую бы не захотел. Мне просто нужно было щелкнуть пальцами, и они придут. Так почему, черт возьми, я просто позволил себе быть захваченным как раб ради человека, которого я никогда не встречал?

– Потому что она тебе нравится, – дразнит Драксис.

– Заткнись, – говорю я ему. – Пожалуйста, убирайся из моих личных гребаных мыслей.

Я чувствую, что его присутствие уходит глубже в мое подсознание. Избавление. Мне не нужны какие-то масштабные мнения дракона. Я чувствую разочарование, а потом сразу жалею об этом. Боги. Эти животные пахнут так, как будто их никогда не вводили в чистую воду.

– Кто-нибудь из вас когда-нибудь купался? – спрашиваю я, раздраженно.

Голубоглазый Примус, вероятно, с территорий Тольтека, встает. Он идет туда, где я сижу, возвышаясь надо мной.

– Что это значит? – спрашивает он.

Я тоже встаю. Я на несколько сантиметров выше его и шире. Он встает на ноги, как только я встаю на полный рост.

– Я сказал, что ты воняешь, как животное.

Его губы скручиваются, и он пытается замахнуться на меня. Я легко ловлю его за руку. Я позволил импульсу его качания отбросить его в стену, где согнул и прижал руку к спине, пока его щека не врезается в холодную сталь. Я собираюсь сломать ему руку и шею, когда вспоминаю выражение лица Софи после того, как казнил двух охранников. Останавливаюсь, понимая, что она никогда не примет меня таким, какой я есть. Я слишком рассержен. Слишком разбит.

Поэтому иду на компромисс, оттягивая его голову за волосы и ломая нос о стену. Я планирую оставить его в покое, но, когда он попытается встать, мне приходится опустить локоть ему на шею, чтобы убедить его остаться.

Поднимаю брови и вздыхаю. Я делаю успехи. Представляю, какое одобрение Софи могла бы дать мне, когда увидела мою сдержанность – хотя это умственное упражнение, потому что я только видел ее суровый взгляд. Как она выглядит, когда улыбается?

– Она тебе нрааавится, – дразнит Драксис.

– Я думал, ты спишь, или что ты там делаешь.

– Твои мысли более интересны, когда ты думаешь, что я не слушаю. Прогресс? – густой смех дракона скользит по внутренней стороне моей головы. – Ты, вероятно, убил его. Ты все еще скотина. По крайней мере, она так думает.

Я рычу, наклоняясь, чтобы поднять бессознательного Примуса. Бью его по лицу.

– Просыпайся. Ты не умер.

Он шевелится, вздыхая. Хорошо. Я бросаю его обратно на пол, случайно позволяя его голове удариться о скамейку по пути вниз.

– Видишь? Он в полном порядке.

Уже поздний вечер, когда мы с другими мужчинами-рабами предстаем на песчаном тренировочном ринге. Я запомнил извилистый путь, который мы прошли из глубин этой колдовской тюрьмы на поверхность.

Я запоминаю все, что могу с тех пор, как они вывели нас из камеры. В то время как моя семья владеет большинством рабов в комплексе, само здание принадлежит семьей Версаз, и чертежи являются тщательно охраняемой тайной. Я только смог получить информацию о внешних частях комплекса до прибытия. От того, что видел, большая часть комплекса находится под землей. Насколько могу судить, есть только один маршрут на поверхность, и он разделен на десятки секций, которые могут быть изолированы, что делает побег грубой силой практически невозможным. Как будто этого было недостаточно, здание кишит охранниками.

Не имеет значения, как сильно я стараюсь забыть женщину. Она продолжает возвращаться к моим мыслям. Самое странное в том, что, хотя я действительно хочу отнести ее в свою кровать и требовать во всех мыслимых отношениях, это еще не все. Я чувствовал вожделение к женщине раньше, но никогда не хотел знать, что она думает. Я знаю с уверенностью, что бы отбросил любую другую женщину, если бы увидел эмоциональный ущерб, который, это может нанести Софи. Так почему же я не хочу оставить ее в стороне, как многих других до нее? Почему хочу сделать ее своей и выяснить, как ей помочь, взять того, кто несет ответственность за ее боль, и сломать его, кусочек за кусочком?

– Ей не понравится, – говорит Драксис.

Я хмурюсь. Он прав, но я не буду ему этого говорить.

– Я слышу твои мысли, ты знаешь.

Я сжимаю кулаки, желая хоть раз ударить его по лицу.

– Все еще здесь, – напоминает Драксис с оттенком развлечения.

– Хорошо. Ты должен был услышать это в последний раз.

Один из рабовладельцев входит в центр пыльного тренировочного кольца. Это странное зрелище. Стенды, окружающие тренировочное кольцо, являются трибунами с гравитационной поддержкой, которые плавают в концентрических кольцах вокруг нас, каждый из которых поднимается немного выше, чем предыдущий. Для сравнения, тренировочное кольцо кажется архаичным.

Рабовладелец-Примус с татуированным лицом и твердыми глазами.

– Сейчас вас сорок человек. Сегодня днем их будет двадцать. К вечеру, двенадцать.

Он делает паузу, давая осмыслить его слова. Некоторые из них двигаются неловко. Я не чувствую никакого дискомфорта, только жалость к бедным дуракам, которые подобраны против меня.

7. Софи

Когда нас впервые затащили в камеру и выпороли, я подумала, что видела худшее, что может предложить рабство. Конечно, ничто не может быть хуже, чем унижение. Но я была неправа. Очень неправа.

Есть части рабства, которые, вероятно, не могут быть поняты с внешней точки зрения. Идея отсутствия свободы кажется достаточно простой, чтобы понять, но это не просто невероятное разочарование от того, чтобы попросить разрешения использовать туалет, есть, спать или говорить. Осознание того, что мои будущие возможности только что оказались в окне размером с укол– это то, что действительно бросается в глаза. Я никогда не задумывалась об этом раньше, но где-то глубоко внутри у меня была свобода знать, что мое будущее не определено. Я могла бы стать ученым, писателем или даже претендовать на Примуса. Последняя мысль заставляет меня быстро расслабиться. Это действительно то, чего я хотела? Не быть кем-то великим, но быть захваченной и принадлежащей кому-то великому?

Нет. Меня привлекает не желание подчиниться. Если бы кто-то столь волевой, как Примус, думал требовать меня, потребовалась бы невероятная сила с моей стороны, чтобы приручить его, научить его, что я не собственность и что у меня тоже есть ценные мысли и мнения. И все же ни один мужчина в моей жизни не думал об этом. Было бы также облегчением иметь кого-то достаточно сильного, чтобы вмешаться и взять часть веса с моих плеч впервые в моей жизни. Полагаю, теперь это не имеет значения. Рабы не вступают в брак. На рабынь не претендуют самцы Примуса. Они работают, трудятся и умирают. Это мое будущее.

Я с группой из трех других девушек, которым было приказано ждать в этих странных плавающих трибунах, которые окружают песчаную яму. Ниже, некоторые из других рабынь вынуждены убирать тревожное количество крови. Это ужасная работа, и их ведра с водой быстро розовеют от крови.

Нирай стоит рядом со мной, ее нежно-розовые руки кажутся неуместными в таком грязном месте. Она смотрит на меня своими милыми глазами, и смотрит с трудом.

– Откуда он тебя знает?

– Что? – спрашиваю я, отрывая глаза от ужасной сцены внизу.

– Ты знаешь. Он.

Я качаю головой. Вэш. И я проделала такую хорошую работу, не думая о нем… по крайней мере, последние пять минут.

– Я действительно не знаю. Ты видела все, что и я.

Она прищуривается, умудряясь выглядеть красиво даже после того, как ей не разрешали купаться в течение нескольких дней, как и всем нам.

– Но зачем ему конкретно тебя забирать?

– Он просто делал работу. Очевидно, это было не потому, что… – я жестом говорю себе о невероятно нелестном рабском «халате», который они заставляют нас носить.

Она кивает, но все равно выглядит задумчивой.

Вскоре я снова обратила свое внимание на рабов внизу. Трудно сосредоточиться на чем-то другом. Мой желудок болит от того, как много крови находится внизу. Это там убивают рабов, которых нельзя привести в форму? Или, может быть, это просто место восстания рабов или попытки побега. Конечно, я все еще не могу удержать его в своем уме. Надеюсь, это не его кровь. Может, я его ненавижу. Может быть, боюсь. Я действительно не знаю, но знаю, что мысль о том, что он ранен или ему больно, заставляет меня чувствовать себя еще более тошнотворной.

Мои мысли прерываются, когда Клигоп, Граббакт-работорговец, скользит к центру кольца. За ним следует дюжина других рабынь, включая Бри, которая улыбается мне в натяжку. Ее глаза грустные, поэтому я стараюсь дать ей обнадеживающую улыбку в ответ. Надеюсь, мое собственное отчаяние не проявится. Если есть что-то, что я могу сделать, это быть сильной для моих друзей.

Клигоп сигнализирует Примусу-работорговцу разделить рабынь на две группы. Меня ведут к центру песчаной ямы с одиннадцатью другими девушками. Бри толкают в большую группу из нескольких десятков девушек, которых уводит Примус. Я стараюсь не паниковать. С ней все будет хорошо. Мы можем быть рабами, но мы для них ценны. Они бы просто так не убили ее без причины.

Клигоп движется к передней части нашей группы и прочищает горло слизистым звуком.

– Вы, женщины, счастливицы. Эти девушки будут трудиться изо дня в день, делая тяжелый ручной труд. На вас двенадцать будут претендовать гладиаторы.

Что? Я изо всех сил пытаюсь задать пятьдесят вопросов, внезапно горящих на краю моего разума. Знаю, что это принесет мне быструю порку, и он, вероятно, объяснит. Тем не менее, я чувствую головокружение, как будто могу рухнуть в любой момент.

– Новая партия рабов-мужчин прошла через процесс отбора. Сейчас они гладиаторы на обучении. Гладиаторам дается право претендовать на личную рабыню. Вы будете жить с ними, спать с ними, есть с ними и очищать их. Вы исполните любое их желание, и не будете жаловаться. Считайте, что вам повезло. Вы были выбраны случайным образом из сотен других рабынь. Трахаться с этими скотинами больше, чем вы все заслуживаете.

Такое чувство, что мое сердце в горле, а живот у моих ног. Что? Он не может серьезно иметь в виду то, что только что сказал. Даже для рабов идея абсолютно предосудительна. На самом деле он не может ожидать, что мы добровольно просто… подчинимся. Шок все еще не исчез, когда гладиаторы начали выходить из туннеля на противоположной стороне двора.

Другие девушки, по-видимому, в таком же недоверии, потому что мы все стоим в песчаном кольце, наблюдая, как первый здоровенный Примус выходит из туннеля. Он покрыт кровью и в доспехах, которые выглядят древними с ужасающим шлемом в форме черепа. Появляется следующий Примус, и он такой же кровавый. Я понимаю с тонущим желудком, почему трибуны были покрыты кровью. Этим Примусам, должно быть, пришлось убивать других рабов, чтобы заработать себе место гладиаторов. Каждый, кажется, более кровавым, чем предыдущий. Они все одеты в неправильно подобранные, архаичные стальные и бронзовые доспехи с оружием средневекового стиля в их огромных руках.

Один из Примусов такой большой, что даже Вэш выглядит маленьким. Он, вероятно, единственный Примус, которого я когда-либо видела, у которого нет мышц. Его живот настолько велик, что он качается с каждым шагом. Но он движется с мощной целью, которая говорит о невероятной силе.

Последним появляется только Примус, не одетый в доспехи и не залитый кровью. Он движется с гибкой уверенностью, которая, кажется, обещает компетентность. Он высокий, широкий и захватывающий дух. Вэш.

Если раньше я думала, что мое сердце в горле, то теперь оно во рту. Я практически слышу, как оно стучит. Мысль приходит ко мне внезапно и не поддается: пожалуйста, пусть он. Я хочу, чтобы Вэш выбрал меня. Он пугает меня и высокомерен, но он единственный из этих людей, кто пытался мне помочь. По крайней мере, с ним, я знаю, во что ввязываюсь. Я определенно не надеюсь, что это не из-за того, как солнце падает на его черты лица, заставляя его выглядеть как мечта скульптора, твердый, как точеный мрамор, и пропорциональный, как произведение искусства. Определенно нет.

Его бирюзовые глаза находят мои, и у меня дыхание захватывает. Он смотрит на меня так, будто я ему уже принадлежу. И черт возьми, на самом деле надеюсь, что так и будет. Где-то за шоком и гневом, я удивляюсь, как быстро ваши пожелания и желания могут измениться, когда кто-то другой контролирует вашу судьбу. В один момент, я волевая женщина, которая огораживается от мира и имеет чип размером с небольшой кратер астероида на плече, в следующий раз я скрещиваю пальцы в надежде, что грубый мужчина будет требовать меня как свою личную секс-рабыню. Это не совсем справедливо быть такой жесткой к себе. Меня так или иначе будут требовать, я просто надеюсь, что это Вэш.

Я отворачиваюсь от Вэша, пытаясь оценить других гладиаторов. Большинство из них – мускулистые и со злыми лицами, с глазами, которые говорят об опасности и жестокости. Некоторые кажутся равнодушными, их глаза отдалены, а лица расслаблены. Кажется, он худее, чем другие, и от него исходят расчет и вдумчивость. Похоже, только один Примус может сравниться с Вэшом по дерзости, и тогда я понимаю, что он вовсе не Примус. Его кожа такая кровавая, что кажется красной. Он человек.

Я не знаю много о сражениях, но знаю, что люди не в состоянии победить Примуса в честном бою. Разница в силе и размере настолько значительна. Но этот человек настолько велик, что выглядит чуть короче среднего Примуса. И самонадеянный способ, которым он осматривает нас всех, делает мою кожу колючей. Не он. Не самый большой, тоже. Никто из них.

Почему это происходит? Я хочу кричать от разочарования, но не хочу привлекать внимание Клигопа. Было бы похоже на то, что он намеренно назначит меня наихудшему из возможных гладиаторов, если дам повод.

Другие женщины и я стоим в испуганном сгустке в центре кольца, в то время как гладиаторы окружают нас, как хищники.

Теперь Клигоп обращается к гладиаторам, скользя между нашими двумя группами, когда он говорит. Гладиаторы явно стремятся сделать свой выбор и, кажется, стоят на пороге того, чтобы сделать это, но небольшие силуэты вооруженных охранников на дальних крышах вокруг комплекса, похоже, заставляют их подумать об этом еще раз. Есть, вероятно, десятки орудий, обращенных на всех нас, готовых забрать любого, кто угрожает работорговцу.

– Гладиаторы, – говорит он. – Вас оценивают по вашей вероятности угодить толпе. Вам не нужно знать подробности того, как мы оцениваем вас. Просто знайте, что чем жестче ваши методы, тем больше заслуг вы получили. Гладиатор Маркус, ты был удостоен наибольшего уважения. Выбирай первым.

Человек шагает вперед. Он передвигается между женщин и берет красивую девушку Колари. Я не узнаю ее, так что она, должно быть, из другой группы рабынь. Тем не менее, мое сердце болит за нее. В глазах этого человека нет ни капли добра, и я знаю, что он не будет относиться к ней хорошо. Просто надеюсь, что он не убьет ее. Далее выбирает мускулистый Примус с зеленой кожей.

Отбор продолжается, когда я смотрю на Вэша, его лицо становится все более напряженным, поскольку каждое имя называется перед ним. Разве Клигоп не сказал, что самые жестокие убийцы выбирают первыми. Значит ли это, что Вэш был наименее злобным из них? Мне трудно в это поверить, учитывая навыки, которые я видела в коридоре за пределами нашей камеры. Интересно, почему он сдерживался. Казалось, что он почти наслаждался насилием раньше…

Примус с выпуклым животом выбирает, когда остаются только четыре женщины. Я сжимаю зубы, пытаясь не встретить его глаз, но что-то в моем животе говорит мне, что он идет прямо за мной. Я чувствую, как он приближается, двигаясь мимо трех других женщин, пока не встанет прямо передо мной.

– Вот эту, – говорит он.

Вэш прочищает горло.

– Я хочу эту, работорговец, – говорит большой пузатый Примус.

– Я слышал тебя, Гладиатор Джоррус. Иду.

Вэш прочищает горло, на этот раз более слышно.

Клигоп делает паузы, очевидно раздраженный. Тогда он, кажется, понимает, кто такой Вэш и где его видел в первый раз. Признание проявляется в одной мышце в то время, как его мясистое лицо становится еще более расслабленным. Его рот говорит беззвучно.

– Ты, – говорит он.

– Я. – соглашается Вэш. Затем он подходит ближе к работорговцу и наклоняется вперед, шепча что-то, что я не могу услышать.

Клигоп кивает головой, подбородки колеблются от движения. Его глаза выпирают, и он громко глотает.

– Гладиатор Джоррус. Выбирай другую. Эта женщина занята.

Джоррус поднимает огромную булаву, которую держит и бросает ее на землю. Он поднимает ее, указывая на Вэш.

– Не твоя очередь.

Вэш пожимает плечами.

– Я подозреваю, что ты попал на фуршет, когда не было твоей очереди. Я думал, ты поймешь.

Джоррус задумывается, чтобы понять сказанное. Его лицо искажается от гнева.

– Давай посмотрим, что внутри твоей красивой головы.

Он устремляется к Вэшу. Клигоп делает жест, очевидно, для охранников на стенах, потому что ни один выстрел не сбивает атакующего Примуса или Вэша.

Я хочу кричать. Джоррус настолько чертовски велик, что даже Вэш не может надеяться превзойти его. Вэш безоружен, а у Джорруса огромная булава.

Вэш стоит с руками на бедрах, наблюдая за атакой Джорруса. В последнюю секунду, он обходит Джорруса. Руки Вэша напрягаются, когда он бьет ребрами ладоней по шее Примуса. Рука гиганта отпускает булаву и поднимается, чтобы схватиться за шею. Он издает задыхающейся булькающий звук и спотыкается. Вэш просто наблюдает, как Джоррус падает на землю, кашляя и пытаясь перевести дыхание.

Я тяжело глотаю. Чувствую столько противоречивых эмоций, что даже не знаю, с чего начать.

Вэш движется ко мне, даже не дожидаясь, когда Клигоп объявит следующего гладиатора в очереди. Остальные два гладиатора тоже не хотят жаловаться. Он встает передо мной, бирюзовые глаза встречаются с моими.

– Я требую ее.