Текст книги "Безмолвные воды (ЛП)"

Автор книги: Ш. Черри Бриттани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Мэгги Мэй? – снова прокричал папа, на этот раз уже стучась в дверь ванной. – Ты меня слышала?

Я дважды стукнула в дверь. Один стук означал «нет», два стука означали «да».

– Чудесно, тогда не заставляй миссис Бун ждать, хорошо? Спускайся побыстрее, – сказал он.

Я чуть было не стукнула в дверь один раз, чтобы продемонстрировать собственное возмущение, но сдержалась. Вместо этого заплела свои мокрые волосы в косу и перебросила ее через плечо. Потом надела нижнее белье и натянула через голову светло-желтое платье. Захватив с бортика ванной книгу, я открыла дверь и поспешила вниз – навстречу своему заклятому другу.

Миссис Бун всегда одевалась так, словно ехала на встречу с королевой Елизаветой. Шея и пальцы были унизаны драгоценностями, искрящимися на фоне искусственного меха, накинутого на ее плечи. Она всегда лгала, утверждая, что мех настоящий, но мне лучше было знать. Я прочитала достаточно книг эпохи сороковых, чтобы понимать разницу между натуральным мехом и подделкой.

На ней неизменно было надето платье и чулки в сочетании с вязаным жакетом и туфлями на низком каблуке, а яркий ошейник Маффина всегда гармонировал по цвету с ее нарядом.

– Невежливо пожилых людей заставлять ждать, Мэгги Мэй, – сказала миссис Бун, постукивая пальцами по столику из красного дерева.

Молодых тоже невежливо заставлять ждать, миссис Бун.

Я натянуто ей улыбнулась, и она недовольно приподняла брови. Когда я села рядом с ней, она подтолкнула в мою сторону чашку.

– Черный чай с бергамотом. Этот точно тебе понравится, – сказала она.

Я сделала глоток и поперхнулась. Она снова ошиблась. При виде моего отвращения на ее губах появилась довольная улыбка.

– Твои волосы ужасно выглядят. Тебе действительно не стоит ждать, пока они сами высохнут. Ты простудишься.

Нет, не простужусь.

– Да, – фыркнула она, – простудишься.

Она всегда понимала меня без слов. В последнее время я стала задумываться, уж не ведьма ли она. А вдруг, когда миссис Бун была ребенком, на ее подоконнике появилась сова и оставила приглашение в школу ведьм и чародеев, но потом она нечаянно влюбилась в маггла и вернулась в Висконсин, выбрав для себя любовь, вместо настоящего приключения. (Примеч.: автор ссылается на книги о Гарри Поттере Джоан Роулинг. Маггл – термин, обозначающий человека, не обладающего магическими способностями).

Будь это я, то никогда не променяла бы настоящее приключение на любовь. Я всегда готова принять приглашение совы. Какая нелепая мысль, учитывая, что все приключения в моей жизни я проживаю исключительно на страницах книг.

– Что ты читала? – спросила она, дотягиваясь до своей огромной сумки и вытаскивая из нее два сэндвича с индейкой. Самих сэндвичей пока не было видно, потому что они были завернуты в коричневую бумагу – неизменная упаковка «Вкусных привычек» – но я знала, что они с индейкой. В отношении наших сэндвичей миссис Бун отличалась постоянством: индейка, помидор, салат и майонез на ржаном хлебе. Ни больше, ни меньше. Даже в те дни, когда мне хотелось сэндвич с тунцом, я была вынуждена представлять, что индейка – это рыба.

Она положила один передо мной, а второй развернула и откусила солидную часть. Для такой худенькой дамы она прекрасно умела справляться с большими порциями еды. Я повернула к ней обложку романа, и она вздохнула.

– Опять?

Да, опять.

В прошлом месяце я перечитывала серию о Гарри Поттере. Возможно, это было как-то связано с тем, что я считала миссис Бун ведьмой. Честно говоря, у нее под носом была классическая ведьмовская бородавка.

– В мире такое множество книг, а ты умудряешься постоянно перечитывать одни и те же. Не может быть, что в этих историях для тебя до сих пор есть что-то новое.

Совершенно ясно, что она никогда не читала и не перечитывала «Гарри Поттера». Каждый раз, как в первый. Прочитав впервые эти книги, я увидела в этой истории радость. А перечитав, разглядела гораздо больше боли. Человек, заново перечитывающий выдающуюся книгу, никогда не испытывает одинаковых впечатлений. Выдающаяся книга вызывает удивление и рождает новые мысли, желание взглянуть на мир другими глазами, и не важно, сколько раз вы ее перечитываете.

– Я начинаю думать, что ты исповедуешь Викку, – сказала она, дожевывая свой бутерброд и запивая его чаем. (Примеч.: Викка – западная неоязыческая религия, основанная на почитании природы. Она стала популярной в 1954 г. благодаря Джеральду Гарднеру, который считал ее выжившей современной религией древнего колдовства).

По-моему, странно, что ведьма говорит такое магглу.

Маффин вышел из-под стола и потерся о мою ногу в знак приветствия. Я наклонилась и погладила его. Привет, дружок. Маффин мяукнул и развалился передо мной, чтобы я почесала ему пузо. Когда я не выполнила его желание, он, готова поклясться, проворчал ругательство на своем кошачьем языке и побрел прочь – скорее всего, в поисках моей матери, которая была профессионалом в чесании пуза Маффина.

– Что с твоим лицом? – буркнула миссис Бун, прищурившись.

Я удивленно приподняла брови.

Она покачала головой.

– Твои глаза выглядят ужасно. Как будто ты не спала несколько дней. Действительно, Кэти должна сделать тебе макияж. Ты ужасно выглядишь.

Я провела пальцами под глазами. Всегда неприятно, когда кто-то говорит, что у тебя усталый вид, хотя сам ты этого не ощущаешь.

– Слушай, Мэгги, нам нужно поговорить, – миссис Бун выпрямилась на своем стуле и откашлялась. – В смысле, выслушай то, что я скажу.

Я тоже выпрямилась, подозревая, что разговор предстоял серьезный, потому что всякий раз, когда она собиралась читать мне мораль, ее ноздри раздувались. Вот и сейчас.

– Ты должна выходить из дома.

Я чуть не рассмеялась. Выйти из дома? Что за бредовая идея. Она знала мою ситуацию – ну, она знала не все, но этого было достаточно. Я не покидала пределов дома вот уже десять лет. Родители давно перевели меня на домашнее обучение, а если мне требовалась помощь врача или стоматолога, то они организовывали их визит на дом. Миссис Бун все это знала – именно поэтому мы ни разу не пили столь ненавистный мне чай у нее дома.

Она нахмурила брови.

– Я не шучу, Мэгги Мэй. Ты должна выходить. Что ты собираешься делать? Остаться здесь навсегда? Школа скоро окончится. Ты не мечтаешь о колледже?

На это мне нечего было ответить. Миссис Бун нахмурилась.

– Как ты собираешься прожить свою жизнь? Как ты сможешь когда-нибудь влюбиться? Или подняться в горы? Или увидеть Эйфелеву башню ночью? Мы не сможем продолжать все так же тебя поддерживать, Джессика, – сказала она.

Я застыла и удивленно приподняла бровь. Джессика?

– Мы с твоим отцом сделали все, что могли, но дальше мы бессильны. Неужели ты не хочешь кем-то стать? Чем-то заниматься?

В комнате воцарилась тишина, и миссис Бун опустила голову, словно в глубокой задумчивости. Смущенно прижав ладони к глазам и слегка покачав головой, она потянулась к чашке и сделала глоток чая. С совершенно потерянным видом она посмотрела на меня.

– О чем мы говорили?

Где только что были ее мысли?

– Ах, да, правильно. Тебе нужно выходить, Мэгги Мэй. А как же твои родители? Они должны провести остаток жизни, просто сидя с тобой в этом доме? Неужели у них никогда не будет шанса пожить для себя, без детей в доме? Они на это не подписывались.

Рассерженная и обиженная, я повернулась к ней спиной. Но больше всего мне было стыдно, ведь она была права. Краем глаза я видела, что она все еще хмурится. И чем дольше смотрела на ее хмурый вид, тем сильнее злилась.

Уходи!

– Ох, теперь ты сердишься и выходишь из себя, – пробормотала она.

Я стукнула по столу один раз. Нет!

Она стукнула два раза.

– Да. Впечатлительная девочка-подросток впадает в истерику. Очень оригинально. Доедай свой сэндвич, злючка. Я приду завтра.

Не сомневаюсь, старая пердунья. Больше не опаздывай.

Закатив глаза, я в бессильной злобе топнула ногой. Господи, я действительно впадаю в истерику. Как оригинально.

– Ты злишься на меня, и это нормально, – сказала миссис Бун, сминая в шарик бумагу от своего сэндвича. Она встала, повесила на плечо сумку и взяла со стола мою книгу. Шагнув ко мне, она приподняла мое лицо. – Но злишься ты только потому, что знаешь – я права, – затем положила книгу мне на колени. – Нельзя просто сидя на месте и читая книги, думать, что это и есть твоя жизнь. Это их история, а не твоя. И душа разрывается при виде того, как кто-то такой молодой добровольно отказывает себе в шансе написать свою собственную историю.

Глава 9

Мэгги

– Ты начинаешь реально бесить меня, Шерил.

У противоположной от моей спальни стены коридора Шерил выясняла отношения со своим бойфрендом Джорданом. Я сидела на кровати и читала роман.

Поправлюсь: Шерил выясняла отношения со своим бывшим бойфрендом Джорданом. А я сидела на кровати и читала роман.

– Я уже тебе сказала, – простонала Шерил, постукивая каблуком туфли по стене. Скрестив руки, она надула и лопнула очередной пузырь из жвачки. – Я тут ни при чем, ты сам виноват. Просто я больше не люблю тебя так, как раньше.

– Ты издеваешься надо мной, – вздохнул Джордан, меряя шагами коридор. – Ради тебя я расстался со своей бывшей! Я заплатил больше сотни баксов за пригласительные на наш выпускной – гребаная дискотека, на которую мне даже идти не хочется. И все ради тебя. Я изо всех сил старался угодить тебе. Отказывался от вечеринок и ходил с тобой на девчачьи фильмы.

Шерил накрутила на палец прядь волос и пожала плечами.

– Тебя никто об этом не просил.

Джордан изумленно хмыкнул.

– Да! Ты просила! И даже каждую ночь курила со мной травку!

– Я делала это для тебя же самого, – объяснила она. – Курение в одиночку превращало тебя в обдолбанного дегенерата. Я же помогала тебе стать более пригодным для общения.

– Это чушь собачья! – огрызнулся он, взъерошив свои волосы. – Выпускной уже завтра. Что, черт возьми, я должен делать?

– Иди один.

Шерил была красавицей – это неоспоримый факт. За последние годы ее тело приобрело потрясающие формы. На мой взгляд, у нее было идеальное тело и, в придачу, благодаря тому, что она много лет носила брекеты, идеальная улыбка. Много лет чувствуя себя практически посторонней, она создала для себя некий образ и была полна решимости соответствовать ему, даже если ради привлечения мимолетного внимания потребуется радикально похудеть. И еще одна отличительная черта моей сестры заключалась в том, что она прекрасно осознавала свою красоту и пользовалась ею для получения того, чего ей хотелось, совершенно не волнуясь о том, что таким поведением причиняет кому-то боль. А потом приходила ко мне в спальню и рассказывала, скольких парней она соблазнила и использовала просто ради того, чтобы что-то получить для себя. Свидания, деньги, подарки, секс – все, что угодно.

Иногда мне казалось, что Шерил рассказывала все это от обиды на меня – за то, чего она была лишена в детстве по моей вине. А иногда я думала, что она чувствовала себя виноватой за свое поведение, и мое молчание добавляло ей немного уверенности в том, что все не так уж плохо.

Она профессионально играла роль влюбленной и заставляла парней поверить в свою любовь. Это совсем нелегко для мальчишек нашего возраста, а для плохих парней, вроде Джордана, вдвойне. Но рядом с Шерил он из абсолютной сволочи буквально превращался в милейшего щенка. У него был такой вид, будто он умоляет ее полюбить его, кроме тех моментов, когда она выводила его из себя. В состоянии бешенства он показывал себя в истинном свете. На какое-то время людям удается скрывать свое настоящее лицо, но рано или поздно маска всегда слетает.

– Нет. К черту все это. Ты говорила, что любишь меня, – выдохнул Джордан, чуть не плача.

– Да, любила. Раньше.

Я взглянула на них поверх своей книги. Лицо Джордана покраснело, а Шерил казалась более чем удивленной его расстроенным видом.

– Нет, – прошипел Джордан, крепко хватая ее за руку.

Я отложила книгу.

– Нет, ты не можешь так поступить. Для этого нужна веская причина.

– Тебе нужна веская причина? Чудесно, – Шерил вырвала руку из его хватки, выпрямилась и, глядя прямо ему в глаза, сказала: – Я переспала с Хэнком.

Глаза Джордана округлились.

– Что? Нет, ты не могла.

– Да, – ее глаза тоже округлились, а губы изогнулись в издевательской улыбке.

О, нет. Она собирается растоптать его душу – так же, как и многим другим парням в этом же самом коридоре.

– Мы перепихнулись с ним на вечеринке у Тима, когда ты болел. Потом у него дома, когда я сказала тебе, что ходила к парикмахеру, и вчера в моей комнате, когда…

Джордан зажмурился и сжал руки в кулаки.

– Хэнк мой лучший друг.

Шерил хихикнула и слегка толкнула его в грудь, заставляя отойти от себя.

– Тебе стоит повнимательнее относиться к выбору друзей.

Но когда от сильной пощечины Джордана ее голова резко дернулась в сторону, смех прекратился. Ударившись спиной о стену, она сползла на пол.

Понятия не имею, как это произошло, но в следующий миг я поняла, что стою в коридоре, сжимая в руках книгу и готовясь ударить Джордана, если он еще хоть на шаг приблизится к моей сестре. Шерил прижимала ладонь к покрасневшей от удара щеке.

– Ты гребаная шлюха, – сказал Джордан и плюнул в нее. Его слова больно задели меня, но от его действий было еще больнее.

Он закричал на нее, его голос сорвался:

– Чертова шлюха, – рявкнул он и сильно ударил ее по лицу. Она пошатнулась, всхлипнула и прижала ладонь к щеке. – Я дал тебе все. Мы жили вместе. Я просто должен был заниматься бизнесом. Нам нужно было встать на ноги. А как насчет нашего сына? Как насчет нашей семьи? – он снова и снова бил ее по лицу. – У нас была наша жизнь! – он толкнул ее на землю, его глаза были широко распахнуты, даже вылезали из орбит, как у буйно-помешанного.

– Поверь мне, ты одумаешься, – сказал Джордан моей сестре. – А я подожду, когда ты снова прибежишь ко мне.

Я замахнулась, готовая ударить его, и затопала ногами. В моих глазах образы прошлого соединились с картиной настоящего. Я не переставая топала ногами, пока Джордан не обернулся и не увидел меня. Наши взгляды встретились, и я отступила. Он показал свою темную сторону. У каждого есть темная сторона, есть свой личный дьявол, большую часть времени закованный в цепи. Некоторым людям дьявол нашептывает на ухо свои лживые речи, наполняя человека страхами и сомнениями, подталкивая его к совершению темных поступков. И самое главное – не попадать во власть этого шепота и не позволять дьяволу выглянуть оттуда, где вы надежно прячете его, скованного цепями. Дьявол не сможет по-настоящему завладеть ничьим разумом, пока человек сам не освободит его и не позволит ему проникнуть внутрь себя.

Тем вечером дьявол Джордана вырвался на свободу.

Его темнота ужаснула меня.

Ш-ш-ш-ш…

Я медленно закрыла глаза, а когда открыла их, на лице Джордана появилась издевательская ухмылка.

– Какого черта ты собираешься сделать, уродина? Ты планируешь молчаливо избивать меня книгой, пока не убьешь? – он подошел ко мне и сделал резкое движение вперед, словно собирался ударить.

Резкий рывок за платье отбросил меня назад, мак из моих волос упал на лесную тропинку. Крепко вцепившись пальцами в мою одежду, он швырнул меня на землю. Дыхание сбилось, и я закричала, когда он, в попытке удержать, навалился на меня всем телом и зажал рот своей мерзкой рукой, заглушая мои крики.

Я брыкалась и кричала. Кричала и брыкалась. Он собирался убить меня.

Открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, закрывая лицо зажатой в руке книгой, дрожа от страха, вызванного воспоминаниями. Я ненавидела эту свою половину – ту, которая иногда ускользала в прошлое. Мне было ненавистно, насколько это состояние выбивало из колеи и до сих пор подолгу не отпускало. Но больше всего я ненавидела, когда такое происходило на глазах у других. Большинство своих панических атак мне удавалось скрывать. Большая часть моих страхов была тайной.

Он рассмеялся над моей реакцией.

– Гребаная психопатка. Пойду-ка я отсюда.

Джордан быстро спустился по лестнице и вышел, хлопнув дверью. Я поспешно встала и бросилась к Шерил. Желая помочь подняться, я протянула ей руку, но она оттолкнула ее.

– Господи, Мэгги. Почему бы тебе просто не жить своей жизнью и не соваться в мою? – проворчала она, поднимаясь с пола и потирая щеку. – Ты такое позорище! – она торопливо зашла в свою спальню и захлопнула дверь.

Бросившись в свою комнату, я схватила блокнот и маркер и, подбежав к двери Шерил, постучала.

Открыв дверь, она закатила глаза.

– Чего тебе?

Я нацарапала на листе. Ты не спала с Хэнком.

Она провела пальцами по волосам и переступила с ноги на ногу.

– Уходи, Мэгги.

Вчера ты ходила с мамой за покупками. Ты не спала с Хэнком.

– Это не твое дело.

Джордан ударил тебя.

– Я вынудила его, Мэгги. Вынудила.

Я должна сказать маме и папе, что он ударил тебя.

– А может, тебе просто заткнуться, Мэгги? – зло прошептала она, вырвав страницу из моего блокнота и, скомкав, бросила ее в комнату. – Ты ничего не понимаешь ни в отношениях, ни в парнях. С Джорданом иногда такое случается. Я довела его, и в ответ он ударил. Перестань делать из мухи слона. Не всех это травмирует и ранит так, как тебя. И то, что у тебя, дефективной, нет собственной жизни, не дает тебе права вмешиваться в мою.

Я отступила.

Ой.

На секунду верхняя губа Шерил дернулась, а глаза остекленели. Неужели она сожалеет о том, что задела меня за живое? Но она покачала головой, словно стряхивая раскаяние.

– Я не собираюсь извиняться, ясно? Ты обидела меня, и я сделала в ответ то же самое. В любом случае, мы с Джорданом больше не вместе, так что все это не имеет значения. Сейчас у меня планы поважнее и поинтереснее… – она помахала мне рукой. – До свидания.

Я вздохнула и ушла в свою комнату – обратно в свой укромный уголок мира – и снова взяла в руки книгу. Иногда я задавалась вопросом: каково это – уйти из дома? Но если там, за дверью, живут такие люди, как Джордан, то мне лучше не выходить.

***

Я не могла сосредоточиться. Сидела на кровати перед открытой на двести девятой странице книгой, но читать не получалось. Мысли постоянно возвращались к сцене между Джорданом и моей сестрой. Шок на лице Шерил, когда Джордан ударил ее ладонью по щеке. Громкий всхлип, слетевший с ее губ.

Я закрыла глаза.

Ш-ш-ш-ш…

– Ты в порядке сегодня, Магнит? – сказал Брукс, появившись немного позже тем же вечером в дверях моей спальни со свисающим с плеча рюкзаком. Открыв глаза, я облегченно вздохнула. Он никогда не догадывался, что приходил всегда в самый нужный момент, но каждый раз появлялся именно тогда, когда я больше всего в нем нуждалась.

Я закрыла книгу, села на кровати, скрестив ноги, и посмотрела на него. Его непослушные каштановые волосы отросли – в стиле рок-звезд – и свисали ниже линии бровей. Время от времени он слегка встряхивал головой, чтобы убрать челку с глаз. А иногда, оттопырив нижнюю губу, сдувал непослушные пряди, но никогда – действительно никогда – не поправлял волосы руками.

При виде меня он всегда так широко улыбался, что у меня возникало желание улыбнуться в ответ. У меня редко возникало желание улыбнуться, но Брукс? Рядом с ним складывалось ощущение, что улыбка – это единственное мое желание.

– Можно зайти? – спросил он.

Ответ был «да». Каждый раз «да».

Он присел на мою кровать. Я дотянулась до блокнота и ручки на тумбочке и открыла чистую страницу. Рядом с кроватью стояла корзина для мусора, забитая исписанными листами с тех вечеров, когда Брукс приходил в гости. Это был наш любимый способ общения. По утрам мы просто слушали музыку, но после обеда он говорил, а я писала. Я попробовала такой способ общения с миссис Бун, но она заявила, что не собирается помогать мне уничтожать деревья. Кроме того, она сказала, что у меня есть голос, и я должна им пользоваться.

– Миссис Бун сказала, что вы поругались, – начал Брукс.

Я закатила глаза, и он рассмеялся.

– Она не хотела тебя обидеть, ты же понимаешь? Я заходил к ней, чтобы снять Маффина с дерева, и она пересказала мне ваш разговор. Я не оправдываю ее в том, как она это сказала, но в душе считаю, что старушка права… – он замолчал, увидев мой раздраженный взгляд. – Она была права, – хохотнул он. – Ты злишься.

Я начала писать в блокноте. Она назвала меня Джессикой.

Брукс нахмурился.

– Да, – он немного поерзал и устремил взгляд вверх.

Я выжидательно приподняла бровь. Он сделал вид, что не заметил, и продолжил разглядывать что-то на потолке. Я слегка постучала пальцами по его плечу.

– Я не должен ничего рассказывать, Мэгги.

Я снова толкнула его.

Он вздохнул.

– Ладно, но обещай, что никому не расскажешь, хорошо?

Интересно, кому я могу рассказать?

Он рассмеялся и дважды щелкнул пальцем по кончику моего носа.

– Я забыл, что разговариваю с девушкой, которая идеально сохранит тайну. Короче, моя мама сказала, что миссис Бун не в ладах со своей памятью. В прошлые выходные мама обнаружила ее, блуждающую по округе, и миссис Бун была очень смущена тем, что не понимала, где находится. Мама сказала, что, возможно, это первые признаки болезни Альцгеймера и посоветовала миссис Бун пройти обследование – просто на всякий случай.

А она?

Он нахмурился.

– Ты же знаешь миссис Би – она, мягко говоря, немного упрямая. Так вот, она сказала, что с ней все в порядке, и никто не должен вмешиваться в ее дела.

Внутри зародилось чувство беспокойства, когда я представила, что с миссис Бун может случиться что-то действительно плохое. Несмотря на временами испытываемую ненависть, я очень ее любила. От одной мысли, что с ней что-то произойдет, к горлу подступила тошнота. Но когда я собралась написать Бруксу еще несколько слов, он отстранил мою руку от блокнота.

– Подожди, у меня кое-что есть для тебя. Для нас, – он снял рюкзак, расстегнул его и вытащил большую маркерную доску и новую пачку фломастеров. – Я решил, что так проще писать, не тратя впустую столько бумаги. Плюс, если нам когда-нибудь нужно будет поделиться секретом, я не буду говорить его вслух, а потом мы просто сотрем все улики.

Я улыбнулась.

И он улыбнулся.

Я взяла маркер и начала писать, но не успела вывести хоть что-то, потому что он сказал:

– Сегодня я расстался с Лэйси.

У меня отвисла челюсть, а маркер в моей руке прочертил линию через всю доску. Он нервно рассмеялся и пожал плечами.

– Да, я знаю.

Лэйси и Брукс встречались девять месяцев. Точнее, девять месяцев, две недели и четыре дня – не то чтобы я вела подсчет.

Почему?

– Ну, я думаю, она вроде как бросила меня. Сказала, что не может быть третьей в списке моих жизненных приоритетов.

Третьей?

– Музыка… и… ну… – он усмехнулся, но это больше было похоже на гримасу, – ты.

В груди все сжалось, и я выпрямилась. Он продолжил говорить:

– Она говорит, что каждый день навещая тебя, я провожу с тобой слишком много времени. Это ревность. У нее возникло безумное предположение, что между нами что-то есть.

Между нами? Что-то есть?

Он закатил глаза.

– Конечно, ничего такого нет. Я сказал ей, что мы просто друзья, потому что так и есть.

Правильно. Конечно. Между нами ничего нет. Я прижала ладонь к кулону в виде якоря, который всегда носила на шее, и слегка сжала его. Мы с Бруксом просто друзья, но почему тогда это ощущается, словно удар под дых?

– В любом случае, я решил сам тебе рассказать, прежде чем это сделает кто-то другой. Это хреново, потому что я уже потратил кучу денег на смокинг для завтрашнего выпускного. Как бы то ни было, все это ерунда.

Я знала, что для него это не ерунда, потому что каждый раз, когда Бруксу было больно, он грыз ноготь на большом пальце правой руки.

Мне очень жаль, Брукс. Я сочувствую твоей боли.

– Да, мне тоже. Она мне нравилась, понимаешь? Лэйси была замечательная. Но… – он нахмурился, увидев написанные на доске слова, и стер их ладонью. – Видишь? Один взмах руки – и боль исчезла.

Он встал и начал бродить по комнате, перебирая кончиками пальцев корешки моих книг. И я знала, что боль не ушла, потому что еще одним признаком печали Брукса была его привычка листать мои книги.

Малюсенькая книжная полка, которая была у меня с детства, теперь полностью заставлена романами. А те, что не поместились, выстроились по периметру моей спальни. В отличие от большинства людей, я не группировала книги по жанрам или именам авторов. Мои книги были расставлены в соответствии с цветом их переплетов. Красные стояли рядом с красными, фиолетовые – с фиолетовыми. Поэтому всех входящих в мою комнату встречало пространство, окруженное радугой.

– Что это? – спросил он, взяв маленькую записную книжку в кожаном переплете.

Я вскочила с кровати и помчалась к нему.

Он коварно ухмыльнулся.

– О, мой… Магнит, неужели это твой дневник?

Я рванулась за ним, но Брукс поднял его высоко над головой. Я снова потянулась за ним, но он спрятал книжку за спину. Я продолжала неистово пытаться вырвать у него дневник.

– Что, интересно, ты здесь пишешь, а? Свои маленькие грязные секреты? Не могу не поинтересоваться… – он улыбнулся шире, и его улыбка сделала меня счастливой, сумасшедшей, взволнованной и испуганной одновременно. Чем выше он подпрыгивал, стараясь не дать мне добраться до дневника, тем сильнее прыгала я, пытаясь дотянуться и выхватить его. Каждый раз, когда мы прикасались друг к другу, мне хотелось прижаться ближе. Каждый раз, когда он касался меня, мне хотелось еще. Он смеялся не переставая. – Извини, Мэгги. Знаю, ты никогда не простишь мне этого, но я должен. Я просто должен прочитать одну страницу, чтобы узнать, какие мысли тебя посещают…

Он открыл первую страницу.

И перестал двигаться.

Замолчал.

И перестал смеяться.

– Список, Мэгги? – спросил он.

Я почувствовала, как к щекам прилило тепло, а живот напрягся. Вернувшись к своей кровати, я села. Он последовал за мной, сел рядом и протянул мне дневник.

Это все издержки любви к чтению.

Для меня чтение было и спасением, и проклятьем. Книги позволяли мне убегать в мир, которого я никогда не узнаю. Но в то же время они напоминали обо всем, чего мне не хватало.

Поэтому я составила список.

Список того, что бы мне хотелось сделать, увидеть, попробовать, если вдруг как-нибудь когда-нибудь я смогу выйти за границу входной двери нашего дома. Возможно, это принятие желаемого за действительное, но если я чему-то и научилась из книг, так это тому, что мечтать не вредно. День ото дня мой список рос. Каждый раз, когда в каком-то из романов происходило что-то захватывающее, я добавляла это в записную книжку вместе с названием произведения, из которого была почерпнута идея.

Верховая езда – из «Национального бархата».

Посещение бала и драматичный побег с него – из «Золушки».

Оказаться одновременно в двух местах – после «Спеши любить».

В моем списке желаний были сотни пунктов, и иногда я задумывалась, смогу ли воплотить в жизнь хотя бы один.

– Это список того, о чем ты мечтаешь? – спросил он с пониманием.

Я кивнула.

– Знаешь, ведь для тебя все это реально исполнить.

Возможно.

Я сразу стерла слово.

Он написал: Несомненно.

Потом стер это слово, но оно отпечаталось в моем сознании. Мгновение мы сидели в полной тишине и оба смотрели на пустую доску.

– Какой ты себя видишь, когда станешь взрослой, Мэгги?

Я много думала об этом, задавая себе тот же самый вопрос. Кем я хочу быть? Кем я могу стать? Возможно, писателем. Я могла бы публиковать книги через интернет, и мне никогда не пришлось бы покидать свой дом. Или, может быть, художником, а папа и мама могли бы отвозить мои работы на выставку для продажи. Или, может быть…

Я взяла маркер и написала именно то, какой мне хотелось бы стать.

Счастливой.

Брукс тоже взял маркер и написал, каким бы сам хотел быть.

Счастливым.

Он стер наши слова и, вскочив с кровати, подошел к моему столу и начал рыться в куче ручек и карандашей. Найдя то, что хотел, он вернулся ко мне и начал снова писать на доске.

Когда-нибудь ты проснешься, Магнит, и, покинув свой дом, откроешь для себя мир. Когда-нибудь ты решишься увидеть его целиком, Мэгги Мэй, и в тот день, когда выйдешь наружу и сделаешь первый глоток воздуха, я хочу, чтобы ты отыскала меня. Несмотря ни на что, найди меня, потому что я хочу первым показать тебе этот мир. Я хочу помочь тебе реализовать твой список желаний. Хочу показать тебе весь этот безграничный мир целиком.

Именно так. Он для меня весь мир, но никогда об этом даже не узнает.

Обещаешь? – написала я.

Обещаю! – ответил он.

Я начала стирать слова, но, когда провела по ним рукой, исчезло только мое «Обещаешь?». Он улыбнулся и показал мне свой перманентный маркер.

– Он не стирается. Я хочу, чтобы ты сохранила доску в таком виде. Сохрани ее как мое обещание тебе. Завтра я принесу новую для нашего обычного общения.

Я раскрыла губы, словно в попытке заговорить, но слова не шли. Он понимающе улыбнулся.

– Всегда пожалуйста. А теперь музыка?

Я кивнула, мы оба улеглись на кровать, и он достал свой iPod. «Водопад» в исполнении The Fresh & Onlys.

– Послушай, как офигенно на протяжении песни усиливается звук электрогитары. Ощущение, что ты в центре того места, где соединяются ничто и все. Вслушайся и оцени, как виртуозен бас-гитарист. То, как широко он использует возможности грифа, это… – он вздохнул, хлопнув себя ладонью по груди, – бесценно.

Я едва ли что-то понимала из того, что он рассказывал, когда говорил о музыке, но мне нравилось его воодушевление.

– Брукс, – Келвин просунул голову в дверной проем и, приподняв брови, с нетерпением смотрел на своего лучшего друга. – У нас репетиция в пять. Поторапливайся. Нам нужно закончить демозапись, которую планировали отослать, – сказал он.

Брукс и Келвин были знаменитыми… ну, почти знаменитыми – тот тип знаменитостей, о которых знала только я. Они были солистами в их группе и усиленно готовились к выступлению в нашем гараже. Несмотря на то, что они не были раскручены, я знала, что в один прекрасный момент они добьются славы. Они были слишком хороши, чтобы их не заметили.

– Ты ведь пойдешь нас записывать, правда, Магнит? – спросил Брукс, поднимаясь с кровати. Выглядел он как никогда бодро.

Конечно, пойду.

Дотянувшись до видеокамеры, я взяла ее и встала на ноги. Другой рукой прихватила книгу. Никогда не пропускала репетиций их группы – это были самые яркие моменты моего дня. Я всегда записывала их, сидя в кухне. Несколько лет назад мама с папой по совету психотерапевта купили мне видеокамеру. Он сказал, что, возможно, я смогу открыться и заговорить перед объективом, или что-то в этом роде. В итоге, вместо того, чтобы часами пялиться на свою моргающую физиономию, я решила использовать камеру для съемок группы своего брата.

Перед тем, как спуститься вниз, я подошла к окну своей спальни и бросила взгляд через дорогу, на крыльцо миссис Бун – она привычно раскачивалась в своем плетеном кресле, а рядышком дремал Маффин. Ее губы шевелились, словно она беседовала с невидимым мужчиной, сидящим в неподвижном кресле рядом с ней. Ее Стэнли.