Текст книги "Карьера Ногталарова"

Автор книги: Сейфеддин Даглы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Женитьба Вергюльаги Ногталарова

Был вечер. На небе рядом со звездами пристроились неяркие облака. А луна, ее облик в эту ночь был похож на физиономию беспризорного, спавшего в асфальтовом котле в известные годы, ибо луну затмевали и чернили похожие на паранджу тучки. Луна, конечно, стараясь отделаться от портивших ее светлый лик лохматых тучек, пыталась убежать от них.

После трех надоевших зимних месяцев наступила весна. Она вступила смущенной, но гордой поступью, подобно молодому человеку, явившемуся на смену освобожденному от поста состарившемуся работнику.

Птицы, заняв на ветвях свои места, бесконечно чирикали. Садовые розовые кусты испускали из незримых кальянов дивные благоухания. Струйки фонтанов на площадях подпрыгивали, словно волейбольные мячи. На улицах протянулись цветные ленты – вереницы гуляющих девушек и юношей. Даже старики вышли к воротам и уселись на скамьях, опираясь на свои палки, и по привычке тут же дремали… Мирно дремлющие у ворот в теплый вечер старики и старухи – картина, которой напрасно пренебрегают художники-реалисты.

А море! Оно не обращало внимания на мрачноватое небо, его взволновало оживление на берегу, и оно качалось, как бы опьянев от земных благоуханий. Одним словом, весна…

В этот вечер Ногталаров стремительно шел по роскошному берегу моря, по пышным аллеям и, ничего не видя, не слыша, не чувствуя, не обращая внимания на юношей и девушек, обуреваемых весенними чувствами, подчинившими себе сердца и мысли, спешил в дом младшего дяди. Дверь открыла мать Вергюльаги: жена дяди отправилась в театр, и некому было присмотреть за младенцем.

– A-а… Это ты, Вергюльага… Заходи, – обрадовалась его мать.

– Дядя дома?

– Да. Он как раз спрашивал о тебе. Зайди к нему в комнату.

Проходя в следующую комнату, Вергюльага увидел свою нареченную, дочь старшего дяди. Он мельком взглянул на нее и прошел мимо. Подобный взгляд Вергюльаги покажется странным, ибо его мать при каждом случае именовала девушку не иначе как «наша невестушка» и не знала, как лучше угодить ей. В свою очередь старший дядя звал Вергюльагу «мой зять».

И так как все было давно решено, то, встречаясь иногда, жених и невеста старательно не обращали друг на друга внимания, мало того – избегали оставаться с глазу на глаз.

Ногталаров застал своего дядю играющим с самим собой. В противоположность своему племяннику, дядя был тучным мужчиной небольшого роста. Макушка дяди, подобно середине блюдечка, краснела сквозь реденькие волосы. Глаза из-под толстых стекол выглядели вареным урюком, опущенным в чистый стакан. Нижняя губа отвисла, как у верблюда, а двойной подбородок делал шею невидимой. Распахнутый домашний пиджак и рубашка открывали взору волосатую грудь.

Правая рука дяди играла с левой, они по очереди бросали кости, играющий громко считал очки и передвигал шашки на нардах.

Вергюльага осторожно переступил порог, кашлянул и тихонько произнес:

– Добрый вечер, дядя.

Подняв влажные, словно вынутые из компота, глаза-урюки, дядя еще ниже опустил верблюжью губу:

– Добрый вечер, племянник.

– Играете?

– Нет. Решаю задачи. Хочу составить теорию игры в нарды. Почему есть теория игры в шахматы, а в нарды ее нет?

– Да. Это серьезный, большой вопрос.

– Твой дядя никогда не занимается мелкими вопросами. Садись, сыграем.

– Но вы заняты, я, наверное, помешал вам?

– Не беда, садись.

Вергюльага сел. Взяв кость, дядюшка бросил ее на середину доски, другую положил перед племянником.

– Кинь.

Племянник взглянул на дядину кость, на ней значилось «два».

«Нехорошо получилось… Как же теперь бросить, чтобы на моей кости было меньше, чем «дю» – два».

Товарищ Ногталаров замялся… Но его, как всегда, выручал сам дядя. Оглянувшись, дядя позвал:

– Сестра, подай-ка нам чаю.

Вергюльага быстро положил кость на доску и, глубоко вздохнув, торжественно возвестил:

– Ек – один!

Игра закипела. Простите, просто потеплела… Ибо это была не кипящая вода, а только чуть подогретая… Мнимой страстью. Дядя, правда, старался выиграть, зато и племянник не зевал, стараясь проиграть.

Наконец Вергюльага победил – ему удалось проиграть. Дядюшка выглядел довольным, то есть так, как этого хотел победитель.

Пили чай, разговаривали. Наконец дядя спросил:

– Как дела, дорогой племянник?

– До окончания школы остается немного.

– Экзаменов не бойся, свидетельство получишь.

– Я намерен поступить на службу.

– А высшее образование?

– К чему оно мне. Хочу взять пример с вас. Сколько людей работают под вашим руководством, хотя вы не окончили ни университета, ни института. Зачем же мне быть доктором или инженером? Нашлось бы только хорошее учреждение, которым я мог бы руководить.

– Да-а-а… Ты верно рассуждаешь… Найти такое дело не трудно. Но… есть препятствие. Во главе учреждения должен стоять женатый человек… Глава учреждения обычно имеет жену, детей… Так что ты обязан жениться, машаллах, чтоб не сглазить. Человек ты уже взрослый, носишь усы, галстук.

Дядя устремил взор на покрытое молодым пушком лицо племянника.

– Невеста у тебя, слава богу, есть. Я лично поженю вас.

Племянник, понимая, что идет к заветной цели по верной дороге, опустил голову, скрывая радость.

Дядя спросил тихо, но повелительно:

– Ну, что ты скажешь, отвечай?

Племянник поднял голову и, вытянув безмерно длинную шею, растягивая слова, как лапшу, сказал:

– Разве я могу возражать вам, дорогой дядя. Сами знаете, как говорится… Скажете: умри – и я умру. Живи – и я буду жить, не то что женить меня, но будь я женат, в вашей воле было бы развести меня.

– Ну, молодец! – воскликнул дядя и закурил погасшую папиросу.

Несомненно, глотая лапшу, дядя не заметил жирной кости, припрятанной племянником для себя, не мог слышать слов, произнесенных Вергюльагой про себя: «Делай что хочешь, только скорей устрой меня на должность».

Дядя, постукивая стаканом о блюдечко, крикнул:

– Валида! Поди-ка сюда, Валида!

Племянница дядюшки, двоюродная сестра Вергюльаги, его нареченная, небольшого роста, упитанная девушка с красными, как помидоры, щечками, смущенно вошла в комнату и, став у порога, прошептала:

– Да, дядя.

– Подойди поближе. Сядь. Вот здесь, не стесняйся. Вот так.

Посмотрев по очереди на свои жертвы, после недолгого молчания дядя, отпив глоток чая, повел речь.

– Гм! Конечно, все мы умрем. Однако в нашу эпоху умирать холостым не принято. Это не к лицу нам, надо растить новое поколение для нашего отечества. В том числе и вы… Гм! Я не говорю, что вы умрете. О нет. Не приведи аллах. Я говорю – один кончает десятилетку, другая семилетку. Читать-писать для себя вы умеете, и настала пора жениться. Ваши родители вручили мне право над вами. И я, соединяя ваши руки, говорю: поздравляю! Живите, благоденствуйте, будьте мужем и женой! Да здравствует наша молодежь!.. Ура!

Проворно соскочив со стула и схватив обоих за руки, дядюшка соединил их. Нареченные покорно опустили головы. Взгляд жениха уперся в макушку невесты, а ее взор в его башмаки… Товарищ Ногталаров кисло улыбался, Валида плакала.

Дядюшка, приоткрыв дверь, кликнул сестру:

– Свет твоим очам, баджи, сестра моя! Поздравляю! Подай сладкий чай!

Сестра щелкнула пальцами и выплыла из комнаты.

– Уй! Да будет мать жертвенным даром сыну своему и невестушке своей, – успела провозгласить она.

Собираясь домой, товарищ Ногталаров все же не забыл спросить:

– Как же насчет службы, дядя?

– Об этом не беспокойся. Я сказал – кончено. На другой день после свадьбы ты будешь во главе самостоятельного учреждения.

– Во главе, да?

– Да.

– Наверняка?

– Не беспокойся.

– Спасибо.

– Счастливо. Проводи невесту домой.

– Слушаюсь.

Выйдя из комнаты дяди, товарищ Ногталаров сказал матери:

– Мама! Скажи отцу и старшему дяде, чтобы не медлили со свадьбой, как только кончатся экзамены.

– Хорошо, сынок. Хочешь, мы сыграем свадьбу до окончания экзаменов?

Домой шли в особом порядке – впереди товарищ Ногталаров, за ним в двух-трех шагах мать с невестой. Жених о чем-то рассуждал сам с собой.

Валида с завистью смотрела на идущих им навстречу молодых людей, шли они под руку и весело переговаривались. Ее огорчало еще одно обстоятельство: «Как я буду идти под руку с таким долговязым? Интересно, как он заставит меня звать его – товарищ Ногталаров или Вергюльага?»

Свадьба состоялась летом. Скажем прямо, событие это не взволновало товарища Ногталарова, поэтому я не стану описывать ни торжественных обрядов, ни всего прочего. В памяти Вергюльаги осталось одно лишь: что в ту ночь его, как жениха, именовали «беком», он по положению сидел между шаферами, именуемыми сагдыш и солдыш, что его воспевали певцы и в его честь играли музыканты. И, наконец, когда он танцевал лезгинку, то был сверх меры осыпан мелкой монетой – шабашем, в пользу певцов и музыкантов. Вот и все, вессалам!

В день окончания десятилетки Вергюльаге исполнилось двадцать один год, а его жене, Валиде, шестнадцать лет. Несмотря на все усилия дядюшки, Вергюльага не раз оставался на второй год.

После свадьбы молодые два месяца отдыхали на берегу Каспия в тени инжиров, среди виноградных лоз, на золотистом прибрежном песке.

Осенью товарищ Ногталаров занял должность, а жена его заняла свое место на кухне свекрови.

В какую же должность вступил товарищ Ногталаров?

Долго судили и рядили дядя и племянник, семь раз примеряли и никак не приходили к согласию.

Вергюльага метил высоко, он мечтал о большом кабинете и многих подчиненных. И, конечно, о печати. Дядя вразумлял его – начинать надо с небольшого, без кабинета и без печати. Первое время следует поработать под чьим-нибудь началом. Однако исключительный товарищ Ногталаров на такое начало не соглашался.

Каждый раз встреча с дядей ни к чему не приводила, непреклонный Вергюльага уходил домой ни с чем. На другой день в доме младшего дяди появилась его сестра, мать Вергюльаги.

– Боюсь, как бы мальчик не захворал, ведь он мое единственное дитя. Его печаль разрывает мое сердце.

Дядя давал слово найти должность с кабинетом и печатью, но сдерживать его не собирался. Как можно поставить во главе учреждения неопытного молодого человека, как можно доверить ему печать, предоставить в его распоряжение людей?

Ответ на эти вопросы нашел сам товарищ Ногталаров.

Однажды, войдя в служебный кабинет дяди, он сказал:

– Я нашел для себя подходящее место. Вы должны добиться, чтобы меня назначили руководителем.

Дядя не понял:

– Как это добиться? Что это за место?

Товарищ Ногталаров объяснил:

– Существует контора по сбору всякого тряпья. Контора ведает специальными точками, приемными пунктами. Я хочу заведовать такой лавочкой.

Дядя приподнялся со стула:

– Ты будешь собирать тряпье?

Вергюльага по-гусиному вытянул шею:

– Собирать будут мои подчиненные. Я буду выдавать квитанции и прикладывать к ним печать. У меня уже есть опыт. Меня в этой конторе знают, обо мне писали в газете… Помните?

Дядя встал, обошел кругом племянника, затем стал измерять его длинную фигуру, на что ушло немало времени.

– Клянусь аллахом, у тебя исключительная голова, племянник! Ты будешь большим человеком.

Тогда на стул опустился Вергюльага, он откинул голову, вытянул ноги, так что они оказались по ту сторону дядюшкиного стула, и захохотал:

– Под вашей благодатной сенью, дядя! Получите только для меня место заведующего. Посмотрите, на что я способен.

– Получу. Выбери место для лавки.

– Я уже выбрал, на углу нашей улицы есть пустующая конюшня. Я отремонтирую ее, сделаю окна, двери – и все будет как следует.

– Хорошо. Я все устрою.

Дядя и племянник остались довольны друг другом.

Товарищ Ногталаров – глава учреждения

Было ясное утро. Солнце на восходе, подобно очищенному от корки арбузу, алело на горизонте. Его первые лучи напоминали воткнутую в арбуз тысячезубую вилку. Требовалась лишь мощная длань, чтобы этой вилкой поднять пламенеющий арбуз и, не разрезав, не искромсав, целиком проглотить его.

Если в городе и нашлось бы двое людей с подобным желанием, то одним из них был, безусловно, товарищ Ногталаров.

Ведь не шутка, сегодня он наконец достиг своей мечты – приступил к заведованию. Конюшня была реконструирована, окна и двери окрашены. Над дверью приколочена яркая вывеска, указывающая назначение лавочки и ее номер.

Цветные надписи на стеклах приглашали население сдавать разный полезный хлам. К тому же призывали многокрасочные плакаты на стенах.

Заведующий, товарищ Ногталаров, попыхивая папиросой, прохаживался взад-вперед по узкому тротуару и любовался вывеской.

Я до сих пор не описал вам наружности товарища Ногталарова. В этом, я считаю, еще не было нужды. Но уже наступил час, когда мы можем, как говорится, изваять его фигуру во всем ее великолепии.

Правда, я намерен был сделать это во время свадьбы, когда товарищ Ногталаров восседал в качестве «бека»… Но, зная на этот счет мнение самого героя, воздержался.

– Жениться, сыграть свадьбу – все это пустяки, – сказал мне герой повести, – что в этом особенного? А вот, будучи в моем возрасте, возглавлять учреждение – это другой разговор, товарищ писатель.

И так как повиноваться моему герою мой долг, я приступаю к изображению его наружности.

Прохаживаясь перед открытой им лавочкой, товарищ Ногталаров напоминал столб электросети, к которому еще не подвесили провода. Ростом он был ровно два метра. Что касается лица, то можно сказать следующее: ниже коротких волос обозначался невысокий лоб, еще ниже небольшие глазки. Нос приплюснут, словно по нему прошлись горячим утюгом. Под носом квадратные усы, а под подбородком адамово яблоко величиной с грецкий орех. Длинная шея и выдвинутый вперед подбородок с адамовым яблоком под ним, напоминали вопросительный знак.

Походив по тротуару, заведующий приемным пунктом товарищ Ногталаров вошел в лавочку и торжественно оглядел ее.

Рядом со столом красовались весы. На столе конторские счеты, квитанционная книжка, чернильница с красными чернилами, цветные карандаши, подушечка и… на ней печать. Печать. Вожделенная мечта!

Товарищ Ногталаров сел за стол, взял печать и, не дыша на нее, любовался ею. Затем он устремил свой взгляд на улицу. По тротуару проходили люди, но не их видел завпунктом. Он взирал на их портфели, чемоданы, зенбили – плетеные корзины, сумки и мешки. Ему казалось, что все они набиты хламом, и им следует войти в лавку и сдать его.

Однако носители зенбилей, сумок, портфелей проходили мимо.

Вынув из кармана коробку, товарищ Ногталаров достал из нее папиросу с длинным мундштуком, и едва он успел затянуться (сегодня он впервые курил), как на глазах выступили слезы. Все же папиросу не бросил, а настойчиво учился пускать дым из ноздрей.

Накурившись, вынул из кармана круглую печатку, дыхнул на нее, прижал к подушечке с чернилами, еще раз дыхнул, приложил печатку к квитанции номер один и расписался на ней… Печать! И подпись. Пусть подпись сотворена преждевременно, но удержаться товарищ Ногталаров не в силах был. Еще целый час вышагивал по лавке заведующий, но ни один клиент не переступил его порога. Товарищ Ногталаров снова сел за стол и еще долго наслаждался своей подписью, сделанной красными чернилами.

А клиенты все не показывались. Напрасно товарищ Ногталаров ждал их. Он стал томиться, даже почувствовал усталость. Еще раз посмотрел на квитанцию и спохватился – забыл поставить дату.

Половина рабочего дня прошла, а почина все не было. Квитанция оставалась незаполненной, на ней не значились ни род утиля, ни его вес, ни цена. На квитанции красовалась лишь подпись, которую он изобрел, пока ремонтировалась старая конюшня. Хотя для конструирования подписи были исписаны многие тетради, она и теперь не нравилась ему. Нет, такая подпись не может украшать главу учреждения.

Он знал, что подписью, ее формой, росчерком, завитушкой в конце и в начале дорожат многие ответственные руководители, в том числе его дядя. Подпись следует отработать по-новому. Наконец добился – подпись стала похожа на сороконожку.

Но к чему она, если квитанция пуста. А солнце, так радовавшее в это утро, клонилось к закату, его прикрывала черная туча, и оно уже не было похоже на алый очищенный арбуз, а представлялось ему закопченной старой сковородой. Имецно старой сковородой.

– Какой отличный утиль, – вдруг прошептал товарищ Ногталаров…

Попадись ему такого объема сковорода, и суточный план был бы выполнен с избытком. Через несколько минут тучка уплыла дальше, и солнце походило на медный шар…

Это же металлолом! Ну да. Прими он такого веса цветной металл, его бы немедленно повысили в должности.

И тут товарищ Ногталаров вспомнил о сковороде, висевшей у них в доме над очагом… Затем он, как кинооператор, стал мысленно направлять свои глаза-объективы во все закоулки двора и комнат. Не только своего дома, но и родственников, соседей, знакомых… Перед взором плыли амбары, мусорные ящики, чердаки… Сколько там валяется добра!

Виденное всколыхнуло. Он поднял правую руку, в которой держал красный карандаш, левую с печатью и хлопнул себя по лбу:

– Прах и пепел на мою глупую голову!

Дуга с солнца, словно хвост золотой рыбки, нырнула за горизонт, последние лучи его напоминали брызги золотой воды… Нет, скорее всего брызги раскаленного металлического лома видел на горизонте товарищ Ногталаров.

Окинув печальным взглядом пустые полки, бездействовавшие весь день весы, гири, товарищ Ногталаров вздохнул… Вынул из коробки последнюю папиросу, бросил коробку в угол… Но тотчас подхватил ее и положил на весы.

– Почин! – воскликнул заведующий. – Да, почин! Ну конечно, коробка-то утиль.

На коробке изображена покрытая снегом гора, у подножия всадник. Товарищ Ногталаров долго смотрел на рисунок… Потом, оглядев еще раз лавочку, он вздохнул, взял замок и сделал шаг к двери… Но вернулся. Надо исправить дату на первом листке квитанции, поставить завтрашнее число.

Но вдруг что-то свалилось на порог… Что это? Объемистый тюк.

– Эссалам алейкум! – послышался хриплый голос, сопровождаемый шумным сопением.

Тюк помешал увидеть человека, маленького, тщедушного мужчину с огромным, туго набитым мешком и зенбилей.

Посетитель снял папаху, вытер подкладкой пот с лица, провел указательным пальцем под носом, пригладил длинные свисающие усы и, наконец, окинул магазин оценивающим взглядом глубоко сидящих острых глаз. Увидев пустые полки, он повел плечами и тем же хриплым голосом сокрушился:

– Ай-ай-ай… Ты еще не сделал почина, баджиоглу?

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Выходит, я пришел в добрый час. Сделай почин, рука у меня легкая, даст бог – дело пойдет хорошо.

Без всякого приглашения, словно был старым приятелем заведующего, поднял свою ношу и уложил ее на весы.

– Взвесь-ка… Посмотрим, – тоном распорядителя сказал он.

Глаза товарища Ногталарова сверкнули… Он без памяти сунул в карман ручку, которую держал в руке, и взялся взвешивать хлам. Даже не обратив внимания на сортность товара, приняв его по расценке самого старика, лично отнес принятый утиль в угол. Тут же выписал квитанцию и отсчитал деньги. И как удачно – на квитанции сегодняшнее число!

– Изволь, ай дайы, дядя! Получай. – Чуть помедлив, добавил: – Большое спасибо за услугу!

– Эх, баджиоглу! – Из уважения старик назвал заведующего баджиоглу – сыном сестры, племянником. – Какая тут услуга! Это мое ремесло. Мое имя Абыш. Да, Абыш. Но все зовут меня «Астарвеш Абыш», – старьевщик Абыш. Я закупаю у населения старье и сдаю его государству. Вчера узнаю: открывается новый пункт – лавочка. Сегодня обошел всю улицу… Машаллах! Добра тут много, торговля пойдет шибко. Насчет хлама район богатый.

Старик снова погладил усы. Было очевидно, что он еще не все сказал…

– Верно, ты, баджиоглу, положил много трудов? Хороший магазин открыл. Я тебе буду служить целый месяц.

Товарищ Ногталаров все еще не отрывал глаз от хлама. Отвечал он не думая:

– Да нет же, все это устроил дайы, мой дядя, – и тут же замялся: «Что это я? Называю своего дядю – дайы и этого человека тоже так величают, то есть ставлю их на одну ступень?!»

Поэтому поспешно добавил:

– Послушай, не называй меня баджиоглу – сыном сестры, называй меня гардашоглу – сыном брата.

– Ай-хай. Хочешь, я буду называть тебя даже халаоглу – сыном двоюродного брата твоей матери. До свидания, я пошел, меня дома ждут ребятишки.

– Постой. Если тебе не трудно, разложи товар по полкам, ты же специалист.

– Что ж, слушаюсь, эмиоглу – двоюродный брат по отцу.

Старик старательно выполнил просьбу. Затем еще раз вытер папахой пот, сказал «прощай» и покинул лавочку.

– До свидания! – ответил заведующий.

Товарищ Ногталаров продолжал воодушевляться… Сколько добра закуплено! Кроме того, у него уже есть один подчиненный – постоянный сборщик. «Ну и счастливец старый Абыш. Ты первый служащий товарища Ногталарова, ты вошел в историю».

В отличном настроении покинул заведующий Ногталаров свою лавочку. Уже замыкая дверь, он решил закурить. Да, но где папиросы? Ах, он выкурил все и даже сдал коробку в утиль.

Но что он наделал? Это же историческая коробка. Она ведь начало начал! Да, куда она девалась? Пришлось разрыть весь хлам, доставленный стариком. Наконец нашел. Товарищ Ногталаров достал из кармана носовой платок, тщательно вытер коробку, поцеловал ее, как издавна поступают с вещью, сделавшей почин.

– Нога твоя оказалась легкой, «Казбек»! – умиленно произнес товарищ Ногталаров.

Коробка эта хранится в личном музее нашего героя, под музейным номером два.