Текст книги "(СИ) "Позывной: Москва 14 - 41""

Автор книги: Сергей Корьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Борис вновь занял место за рулём. Машина тронулась, а водитель не удержался от того, чтобы не сделать замечания.

–Мы же вам сказали, чтобы из машины ни шагу. За несоблюдение приказа в военное время полагается, – тут он сделал многозначительную паузу, а затем добавил, – расстрел. Да, вы не ослышались, именно расстрел. Скажите спасибо, что сегодня я добрый.

Александра хотела возразить, что, если бы не их с тётушкой помощь, всё могло бы закончиться печально, но Клавдия прервала её и заверила, что подобного больше не повторится. Правда, не пояснила, чего именно, то ли они больше не будут ослушиваться распоряжений Бориса, то ли с этого самого момента ни за что не придут на помощь мужчинам даже, если те окажутся в смертельной опасности. Говорить было не о чем и женщины задремали. Разбудил их грохот разорвавшегося где-то рядом снаряда.

–Что случилось? – открыв глаза, поинтересовалась Клавдия.

–Кажется, неприятель прорвал линию обороны, – не выпуская из рук руль, ответил Борис, – боюсь, не пришлось бы дальше пробираться пешком. Если так, то в столицу мы попадём дня через два. Неизвестно, где окажется немчура. Пойдём ночью, чтобы не привлекать внимания. Впрочем, пока можно ехать, будем ехать.

Очередной взрыв на дороге заставил Бориса затормозить. Впереди виднелась воронка, которую, пожалуй, не удастся миновать.

–Всем выйти из машины, – скомандовал Борис, – попробую объехать воронку и, если всё получится, поедем дальше, а, если нет, на то и суда нет. Придётся пешком.

Все разочарованно вздохнули, но из автомобиля вылезли. Борис захлопнул дверцу и стал объезжать образовавшуюся на дороге яму. Это ему удалось, но новый взрыв потряс окрестности. Появилась очередная воронка. Борис остановился, вылез и заявил, что дальше ехать бесполезно и придётся всё же двигаться на своих двоих. Не успели путешественники направиться к темневшим невдалеке деревьям, как небе показались самолёты со свастикой.

–У, немчура проклятая, – погрозил кулаком Николай, – и тут умудрились напакостить.

Не успел он договорить, как от одного из самолётов отделилась чёрная точка. Приблизившись к земле, снаряд взорвался неподалёку от автомобиля.

–Нужно решить, как будем действовать дальше, – начал Николай, когда все оказались под защитой лесного массива.

Им ничего не было известно: где в данный момент находились, на чьей территории. Возможно, на оккупированной. Тогда плохо, но можно будет под беженцев сработать. Николай окинул взглядом спутниц и убедился, что под беженок-крестьянок дамы никак не подходят, да и на горожанок не совсем похожи. Было в них что-то инородное, а вот что никак не мог понять. Стать какая-то. Жила когда-то рядом с ним старуха из бывших, вот она выглядела так же. Вроде и одета как все, а вот взгляд, походка, жесты совсем другие. Вроде как независимые, сами по себе человека с головой выдавали. Как ни старалась Нина Ивановна доказать, что отец у неё был пролетарием, так ничего у неё не вышло. Подвела старорежимная школа. Арестовали бабку в тридцать восьмом, увезли. С тех пор никто её не видел. Так и эти попутчицы, будь они неладны, вроде и одеты, как положено, но всё в них чужое, не советское. Не зря Борис подозрительно на них косится. Впрочем, о чём это он? Про себя забыл? Сам из дворянской семьи. Однако сумел как-то вжиться в новую для себя жизнь. Мать с отцом пропали в Петрограде. Его же тринадцатилетнего парня приютила родственница, которая и помогла адаптироваться к новой жизни; недаром была актрисой. Пришлось вступить в комсомол, а там и путёвку получил на работу в органы. Отработав год в милиции, попал под комсомольский призыв. Отправили на учёбу, во время которой оказался под строгим надзором работников НКВД. Привезли их семерых в лагеря, где натаскивали владению различного вида оружием, начиная от нагана и кончая казачьей шашкой. Учили метать ножи, драться. Впоследствии это пригодилось. В лагере у него и появилась кличка «Аристократ»: в первое время так сильно он выделялся своими манерами и поведением среди сверстников. Затем как-то всё выправилось, и теперь в нём вряд ли можно было узнать потомка древней дворянской фамилии. Такие вот дела. С началом войны попал в полковую разведку. Вот и сейчас при нём были важные документы, касавшиеся планов немецкого командования по наступлению на Москву. Эти бумаги он должен был доставить на Лубянку, а тут две непонятных барышни. Вот что прикажите с ними делать? Вроде бы нормальные русские, именно русские, а не советские. Теперь, как бы не спалиться с ними. Зря он не послушал Бориса, когда тот предложил ему отказаться от образа простых крестьянок для попутчиц. Какие из них крестьянки, если только для маскарада. Теперь ничего не поделаешь. Придётся оставить всё как есть. Взглянув на женщин, убедился, что те никак не испуганы и воспринимают всё случившееся как само собой разумеющееся. А вот это странно: не должны женщины так спокойно реагировать на смерть людей. У других бы случилась истерика, слёзы градом, а эти стоят, как ни в чём не бывало. Может, прав Борис и не всё с ними так однозначно. Да нет, не может быть. От раздумий его оторвал друг.

–Что-то ты замечтался, Николай? Может, план какой имеется? Так ты говори, не молчи.

–Извини, задумался. А вот насчёт плана пока не знаю. Может нам разделиться и добираться по двое. Так, думается, будет легче оставаться незаметными.

–А что, это идея. Пожалуй, так и поступим. Сразу оговорим, кто с кем пойдёт.

–Я с Клавдией, – сразу, не задумываясь, ответил Николай, – ну а ты с Александрой.

Борис удивлённо взглянул на товарища, но возражений не последовало.

–Раз так, давайте прощаться. До встречи в Москве.

Прощание прошло как-то слишком быстро и скомкано. Только что были все вместе, и вот каждый со своим спутником отправился по одному ему известному маршруту. Александра всё ещё пребывала под впечатлением от всего случившегося. Клавдия лишь на минуту отвела племянницу в сторону, что-то сказала ей и тут же пошла по узкой тропинке, вившейся среди деревьев, не обращая внимания, следует ли за ней Николай. Александра, украдкой смахнув слёзы, пошла за Борисом. Не нравился ей этот мужчина. Что-то с ним было не так. Слишком уж прямолинейный, во всех видит врагов, а какие они с тётушкой враги? Свои, русские. Не догадывалась девушка, что Борис сразу же почувствовал в них нечто такое, что отличало Александру и Клавдию от других советских людей. Родители Бориса, как он рассказал когда-то Николаю, были людьми рабочими. Мать с раннего детства трудилась по хозяйству, помогая воспитывать младших братьев и сестёр. Её отец с раннего утра до позднего вечера пропадал в поле и к семнадцатому году считался человеком зажиточным, но чужим трудом не пользовался, благо в семье росло пятеро парней, да четыре дочки, которые вместе с родителями и подняли хозяйство. Правда, в тридцатых годах попали они под машину репрессий. Признали их кулаками и выслали в Сибирь, но мать Бориса к тому времени уже вышла замуж за рабочего одной их питерских фабрик и с братьями и сёстрами практически не общалась. Борис был третьим ребёнком в семье. Два старших брата пошли по стопам отца, а младшая сестра ещё училась. Это была его легенда, которую он сам и сочинил. Правда казалась слишком невероятной, чтобы в неё можно было поверить. На самом деле его воспитала нянька. Он помнил громадные залы роскошного дома, необычайно красивую даму, обнимавшую его и говорившую, что надо ехать, так будет лучше для всех. Так они с нянькой отправились к калмыкам в степи, где и задержались на четыре года. Борис болел, и степной воздух да кумыс сделали своё дело. Мальчик пошёл на поправку. Когда вернулись обратно, не было больше роскошного дома, не было женщины с необычным именем Изольда. Началась полунищая жизнь в маленькой квартире на окраине. Так и рос Борис, поступил в педагогический на факультет иностранных языков. Немецкий он уже знал и знал в совершенстве. На первом курсе осилил испанский, затем наступила очередь французского. Тут-то на него и обратили внимание люди из органов. Так он оказался в лагерях. Судьба свела с Николаем. Он сам не понимал, почему внимание привлёк парень, так резко отличавшийся от других и внешним видом, и манерой поведения. Однако молодые люди подружились и пронесли дружбу вплоть да начала войны. Борис никак не мог понять, отчего Николай так заступался за двух совершенно незнакомых ему женщин, которых встретил буквально накануне. Будь его воля, он поставил бы обеих к стенке как врагов советской власти. Вот и теперь досталась ему в попутчицы одна такая фифа. Что-то в ней было не так и только сейчас он начал понимать, что девушка своей внешностью и поведением напомнила ему Николая в то время, когда они только что познакомились. Борис знал, из какой семьи происходил его друг, но никому не говорил об этом. Николай никогда ни словом, ни делом не дал усомниться в себе. Скорее всего, эти две дамы также как и Николай, были из старорежимных. Выяснить бы, какое у них нутро, что они за люди, можно ли им доверять. Молодая знает немецкий, латынь, французский и говорит так о прошлом, как будто оно и не заканчивалось, не было Великой революции, ни годов строительства советского государства, а всё осталось там, в далёком вневременьи. Будто бы сейчас на улице четырнадцатый год и на престоле восседает Николай Второй. Нет, здесь что-то не то, а вот что, предстоит разгадать и разгадать ему, а никому другому.

–Иди за мной, – бросил он Александре, – смотри, не отставай, а то пропадёшь.

Девушка кивнула и собиралась спросить, как долго придётся идти, на тут её накрыла волна отчаяния. Подобное происходило с ней, когда она проваливалась в свои видения.

–Нет, только не сейчас, – успело пронестись в голове, прежде чем она потеряла сознание.

Борис достаточно далеко прошёл вперёд и удивился, что не слышит шагов попутчицы. Оглянувшись, не заметил девушки.

–Чёрт, как знал, что нельзя ей доверять. Ушла, зараза. Придётся возвращаться, догонять Николая и решать, что делать.

Оглядевшись по сторонам, заметил на тропинке согбенную фигуру Александры.

–Слава богу, нашлась, – вздохнул с облегчением.

Борис поспешил узнать, что случилось. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что его попутчица находится без сознания. Приоткрыв на секунду глаза, девушка успела прошептать:

–Николай, Клавдия. Беда! – и снова впала в забытьё.

Тем временем Николай с Клавдией благополучно покинули лесную полянку. Выйдя на дорогу, мужчина, взглянув на сиротливо приткнувшийся у обочины «Хорьх». Взрыв не причинил особого вреда автомобилю, и можно было часть пути преодолеть с комфортом.

–Клавдия, подождите, – остановил он женщину, – у меня есть неплохой вариант. Садитесь, – он распахнул дверцу рядом с водительским сиденьем.

Удивлённо взглянув на попутчика, Клавдия остановилась и отрицательно покачала головой.

–Мне этот вариант не кажется хорошим.

–Почему же? – удивился Николай.

–Автомобиль слишком приметен. Лучше пойдём пешком.

–Вы в этом так уверены?

–Абсолютно, – ответила Клавдия и, махнув рукой в сторону города, отметила, что по дороге двигаются какие-то люди, – я думаю, их заинтересует, откуда у нас появилась такая красивая машина. Придётся оставить эту затею. Идёмте же, – женщина протянула застывшему от изумления Николаю руку.

Тому пришлось повиноваться.

–Я знаю, здесь неподалёку есть деревенька, – начала Клавдия, – в ней и переждём. Сейчас, как мне кажется, идти куда либо опасно.

Николай ничего не ответил и последовал за женщиной.

«Интересно, откуда она так легко ориентируется на местности? Явно ведь, городская жительница. Откуда может знать о сельских реалиях?»

Словно почувствовав, что Николай хочет задать вопрос, Клавдия ответила:

–Не переживайте вы так. В этой деревеньке должна жить Сашенькина кормилица. Она приглядывала за ней до пятнадцати лет. Потом Тихон Васильевич купил по её просьбе дом, куда та и переехала. Говорила, что здесь у неё родня. Так вот связь с ней Сашенька не потеряла: полюбила она Татьяну, привязалась к ней и частенько навещала. Думаю, и нас приютят. Пойдёмте, здесь неподалёку.

Николай всё больше и больше удивлялся своей попутчице. Для неё как будто не существовало войны. Говорит так, будто бы не знает об Октябрьской революции. Интересно, откуда такая взялась? Пока никаких враждебных действий с её стороны не было. Придётся поверить и на этот раз.

–Ладно, идёмте, – согласился Николай и последовал за женщиной, уверенно прокладывавшей путь к деревне, видневшейся на краю обширного поля.

–Нам туда, – указала Клавдия на едва заметный дымок, поднимавшийся над деревьями.

Ускорив шаг, путники вскоре подошли к околице. Улица, несмотря на самый разгар дня, была пустынна. Лишь около церкви играли дети, съезжая с ледяной горки.

Клавдия уверенно двигалась к намеченной цели, которой оказался большой дом в четыре окна по фасаду. Сбоку примыкала открытая веранда. Сзади виднелись хозяйственные постройки, из которых доносилось весёлое хрюканье и степенное мычание.

–Нам сюда, – открывая калитку, Клавдия прошла во двор, где встретила мальчонку лет семи.

–Вы к кому, тётенька? – с удивлением спросил он, увидев незнакомую женщину.

–Татьяна Львовна дома?

–Бабка что ли? – и, не дождавшись ответа, побежал к сараю, – баб, к тебе там тётя с дядей пришли.

Во дворе появилась старушка лет семидесяти в телогрейке и в пуховом платке.

–Ктой это в гости пожаловал? – поинтересовалась она.

Клавдия выглядела ошарашенной. Она помнила Татьяну крепкой сорокалетней женщиной. Теперь же перед ней предстала старушка, похожая чертами лица на прежнюю няньку Александры. Что же могло произойти, если женщина так внезапно постарела?

–Это я, Клавдия.

–Кака така Клавдия? Не знаю никаких Клавдий. А ну пошли отседа, – старуха замахнулась на пришлых веником, который держала в руке.

–Как же так? Я Клавдия Васильевна сестра Тихона Васильевича. Вы у моей племянницы в няньках были.

Старушка внимательнее посмотрела на женщину, и тут её осенило, что перед ней гостья из её прошлой жизни, только совсем неизменившаяся. Такой она видела её в последний раз в далёком тринадцатом. Тогда она вместе с Сашенькой приезжала навестить её. Неужели это та самая Клавдия, но почему она так же молода, как и двадцать восемь лет назад? Неужели без колдовства не обошлось? Слышала она, что тётка Александры была каким-то медимум и могла разговаривать с умершими. Может, теперь она сама превратилась в одно из таких оживших умертвий? Есть верный способ проверить: надо прочитать молитву и брызнуть на чудище святой водой, тогда всё и прояснится. Если перед тобой мертвец, то после попадания святой воды, он обязательно исчезнет, а, если живой человек, то ничего с ним не случится. Была в доме у неё банка. Вот сейчас она всё и сделает.

–Узнала, матушка-барыня, как же узнала, только вот не сразу. Плохо видеть стала, вот поперву со слепу и просчиталася. А вы заходьте в дом, чегой на морозе стоять.

Пока гости поднимались на крыльцо, Татьяна Львовна прочитала молитву. Ничего не произошло, как степенно ступали гости, так и идут. Теперь осталось только святой водой окропить. Прошли в горницу. Верхнюю одежду оставили в сенях. Хозяйка пригласила к столу и стала суетиться: залила воды в самовар, накидала чурок, запалила, затем налила в стакан святой воды, понесла её к столу и как бы случайно запнувшись, плеснула чуток на Клавдию и стала наблюдать, не исчезнет ли морок. Нет, не исчез. Значит, живая Клавдия Васильевна.

–Нянюшка, нечто вы испугались? – спросила Клавдия, – я это, а не чудь какая лесная. Потрогайте. Я это!

Старушка недоверчиво пощупала рукав платья. И точно живая. Холодом не веет, запаха гнилостного нет. Тогда, как же Клавдии молодость удалось сохранить? Додумать хозяйка не успела, как раз самовар поспел.

–Угощайтесь, – на столе появилась банка с вареньем, пироги. Обед где-то через час будет. Тогда и потрапезничаем, а сейчас перекусите, чем бог послал.

Варенье оказалось пахучим, земляничным. Сразу вспомнилось солнечное лето. Николай с интересом смотрел на эту встречу. Старуха вначале явно не узнала его спутницу, а потом почему-то назвала матушкой-барыней. Странно, так знакомых не величают уже лет двадцать, да и не принято, а тут, на тебе. Затем хозяйка чуть слышно прочитала молитву «Отче наш» и в доме как бы случайно плеснула на Клавдию, как он понял, святой водой. Становится всё чуднее и чуднее.

–Нянюшка, можно у вас передохнуть до завтра? – спросила Клавдия.

–Как же нельзя, коли пришли. Отдыхайте на здоровьице. Только поговорить нам бы надо, барыня. Хочу кое-что узнать у вас. Вы уж не серчайте на старую.

Клавдия поднялась и спросила, не наверх ли в девичью пойдут говорить.

–Туда, туда, – засуетилась старушка, – там нам никто не помешает. А ты, – обратилась она к Николаю, – посиди, поскучай. Мы недолго. Обсудим вопросы бабские, да и вернёмся.

Николай проводил их взглядом, но следом не пошёл. Мало ли что. Ничего не случится, если с десяток минут подождать.

Клавдия с Татьяной Львовной по деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Дом был построен таким образом, что на чердаке устроили своеобразную комнату, которую не было видно с улицы, а окна выходили во двор, да ещё имелся небольшой балкон с лестницей, спускавшейся в сад.

–Матушка. Неуж ты? – начала старушка, едва обе вошли в комнату.

–Я, нянюшка, а кто же ещё.

–Сашенька-то где, голубушка моя?

–Где-то здесь неподалёку.

–Как она? Постарела небось, замуж вышла. Давненько я её не видела. Как приезжали вы ко мне летом тринадцатого, потом в семнадцатом девочка моя наведалась так и всё, больше не видывались мы. Годков, почитай, тридцать прошло. Хоть глазком одним на мою Сашеньку взглянуть.

–Не знаю, как и сказать, – начала Клавдия, – воспитанница твоя всё такая же какой и была тогда, ничуть не изменилась. Замуж не вышла.

–Кавалер-от, твой, что внизу сидит?

–Сама пока не знаю. Ничего понять не могу. Несколько дней назад были мы в доме у брата моего, новый год праздновали, и вдруг с племянницей оказались здесь. Не знаю, как и объяснить, что с нами произошло. Насчёт кавалера; встретилась с ним несколько дней назад. Только вот понять его никак не могу, вроде не тот он человек, за кого себя выдать хочет.

–Да что вы, барыня, мужик справный, видный, на вас смотрит с антиресом. Видать понравилась ты ему.

Клавдия залилась румянцем, что не укрылось от взора прозорливой хозяйки.

–Вижу, и ты не ровно дышишь. Чай не всю жизнь мужа свого поминать будишь. Пора бы и о себе подумать.

Ладно, что-то мы всё не о том. Вы-то как к нам? Чтой-то я не поняла, о чём вы тут говорили; не знаете, как сюда попали. Вот братец ваш с супругой уехали ещё в семнадцатом, говорят, в Париж аль ещё куда и наши кое-кто с ними укатили. Меня ведь тож звали, а я отказалась. Чай знаешь, а впрочем, откуда, вышла я в пятнадцатом замуж. Приехал к нам с войны раненый солдатик, больной совсем. Говорили, не проживёт и месяца, а я вот взяла и выходила сердечного. Правда, хромал чуток да всё время молчал. Молчал, молчал, да потом как скажет «Выходи, мол, за меня, люба ты мне». Вот я и согласилась. Засиделась я тогда в девках от. С тех пор и зажили, детей нарожали. Внучка мого видали чай во дворе. Пострелец ещё тот. Вот так и живём. Ой, что-то я совсем заболталась. Вы как поживали всё время? Неуж здесь остались и с братом никуда не уехали?

–Подожди, подожди, не части. Что-то не всё я поняла, о чём ты говорила. Что за война в пятнадцатом была и с кем?

Старушка взглянула с удивлением на Клавдию, но ответила.

–Война та страшенная началась летом четырнадцатого. Как убили герцога энтого Фердинанда, так и началась.

–Постой, какого герцога, какого Фердинанда? Убили, за что?

–Пошто я знаю за что. Только Францом Фердинандом его звали, а с ним и его жёнку Софью застрелили. Вот тогда и война с супостатом энтим началась.

–С каким супостатом?

–Так с немцем.

–Ничего не понимаю, а сейчас с кем воюем?

–Так тоже с немцем.

–Значит, кайзер Вильгельм объявил нашему императору войну?

–Погодь, барыня, что-то ты меня совсем запутала. Николай-от Второй, император наш, ещё в семнадцатом году от престола отрёкся. Его потом свезли с Петербурха да постреляли всю семью. Кайзер Вильгельм в Германии осталси, вроде помер, а, может, и жив исчо. Что-то вы заговариваетесь, барыня. Немец, конечно, и сейчас на нас ордой двинулся, да только не тот, о ком вы помянули. Кайзер тут ни при чём. Гитлером кличут нынешнего супостата.

–Подожди, нянюшка, подожди. Расскажи подробнее, что с братом случилось, когда он уехал, может, чего оставил для меня, письмо какое?

–А как же, оставил. У меня конверктик сохранился. Сичас принесу, – старушка было метнулась к лестнице, но Клавдия остановила её.

–Потом. А сейчас расскажи всё да как.

–Так это долго будет, присядем.

Женщины уселись на топчан и Татьяна Львовна начала:

–Уж не ведаю, знаешь ли, что в семнадцатом году произошло. Жили мы, не тужили, только вот в четырнадцатом годе твой Кайзер Вильгельм объявил Рассее матушке войну. Мужиков многих на фронт отправили, да не все назад вернулись, – старушка смахнула слезу и продолжила, – братец ваш к тому времени торговлю стал вести с армией, поставлял сукно, да кожу. Видать, дело выгодное было. Только вдруг что-то у Тихона Васильевича не заладилось. Стал он дела сворачивать. Магазины запродал, вещи паковать начал. Ко мне в начале семнадцатого приехал, подарков навёз, с собой в чужбину звал. Сказал, что сестра, то есть вы, барыня, пропали, толи уехали куда. Запамятовала я что-то. Не совсем поняла, что случилось. Только сказала он, что зимой четырнадцатого вы с Сашенькой пропали. Искать вас стали, да без толку. Месяц что ль вас не было, потом, как-то утром, кухарка вышла во двор и увидела, как Сашенька появилась в странном пальто, она такого ни в жисть бы не одела. Стоит, оглядывается. Тихон Васильевич как раз в контору собирался, а тут увидел дочку, выбежал на улицу, подхватил её на руки и в дом занёс. Дохтуров тот час позвали, а те только руками развели. Сказали, что здорова, напугана только сильно. Нужен ей покой, вот и всё. С тех пор Сашенька замкнулась в себе, да с отцом шибко сблизилась. Во всём за ним словно нитка за иголкой бегала. Вместе дела делать стали. Только вот в семнадцатом видно что-то сказала отцу, тот всё и распродал. Так вот, после того, как отец её побывал у меня, вскорости и девочка моя приехала и сказала странное, что ровно через двадцать четыре года вы, барыня, ко мне пожалуете с женихом своим. Просила сказать, чтобы держались Николая. Это он что ли, внизу дожидает?

–Он, – кивнула Клавдия.

–Ещё сказала, что верить ему можно.

–А дальше-то что?

–Дальше уехал Тихон Васильевич с супружницей своей, а Сашенька осталась. Сказала, что счастье своё ждать будет. Потом добавила, Василька спасать надо. На этом попрощалась. С тех пор пару раз её видела, да и то, только мельком, не разговаривали даже. Уж, где сейчас, не знаю. Про вас, барыня, сказали, что уехали вы к себе домой заниматься тем, что богу не угодно. Вы уж звиняйте меня за слова эти. Говорили, с дьяволом якшаетесь, а он за это молодость вам подарил. Вижу, правда. Ничуть не изменились за двадцать с лишним годков. Вы не бойтесь, никому о том не скажу и вас приючу. Оставайтесь сколько надобно.

–Ох, и дремучая ты старуха. Веришь чему не попадя. Какой дьявол? Гаданием занималась, гаданием. После смерти мужа осталась без копейки. Брат предлагал к нему на содержание переехать. Только не согласилась, гордой была. Решила свою жизнь построить, денег заработать, да брату доказать, что не пустое место я, а живой человек, который сам может благополучия достичь. Вот и стала людям помогать. Верно сказала, видно дьявол мне помог или кто ещё. Однажды ночью услышала я голос, который мне всё и разъяснил, что да как делать. С той поры стала видеть и прошлое, и будущее, могла вещи пропавшие находить. Сама знаешь, Сашенька больна была той же болезнью, что и я. Видела она картинки тех событий, которые должны случиться. А то, что не состарилась, не моя вина, да и сама не знаю, я уж говорила, как здесь с племяшкой оказалась.

–Извиняй, коли что не так. Стара стала, мир по-другому вижу. Пошли, а то твой друг сердечный заждался. Как бы чего не сотворил ожидаючи.

Женщины поднялись и направились вниз.

Николай, притомившись в ожидании, задремал. Его решили не будить. Хозяйка принесла письмо, оставленное Тихоном Васильевичем. Разорвав конверт, Клавдия достала лист бумаги, развернув который, узнала почерк родного ей человека.

«Здравствуй, Клавдиюшка. Видимо, судьбой не суждено нам боле встретиться. Думал я тогда, что сгинули вы с Александрой, но, слава господу, объявилась доченька. Правда, с тех пор сильно изменилась. Если раньше время от времени моими делами интересовалась, то после всех событий вплотную занялась торговлей. Много дельного подсказала. Видеть людское нутро стала и оттого помогла мне избежать заключения сделок с людьми нечистыми на руку. Так и стали мы вместе ходить ко мне в контору. Вначале работники мои с опаской и снисходительностью поглядывали на неё, а потом, когда нашла она описки в бумагах, да ухватила за руку нечестного счетовода, все стали присматриваться к ней, и нет, да совета спрашивать. Стала дочь лучше моего с делами управляться. Нашёл я ей пару подходящую, сына моего партнёра. Сказала, что присмотрится, подумает. Так и шло время. Не раз я спрашивал дочку, куда ты пропала, да та всё отмалчивалась. Ничего вытянуть из неё не мог. Упомянула лишь раз, что ты встретила человека, который по сердцу пришёлся. Вот с ним и осталась. Ездил к тебе в Калугу. Дом твой заколоченный стоит. Никто в нём не живёт. В саду запустенье. Значит, права была твоя племянница, когда рассказала, что ты с любимым уехала. Зная твой характер, понял, что не хотела ты меня расстраивать своим выбором. Не думай, принял бы твоего избранника, ругаться не стал. Да что теперь об этом говорить.

В начале семнадцатого Александра подошла ко мне и заявила, что надо от всего имущества срочно избавляться. Можно только дом московский оставить, а всё остальное поскорее продать, а у меня как раз заказы военные пошли. Деньги появились большие, но дочь ничего слушать не хотела и велела срочно найти покупателей на всё имущество. Вначале очень я обиделся на Сашу, разговаривать перестал, но однажды, придя в банк за деньгами, был удивлён их отсутствием. Оказалось, сняла их Александра днём раньше, все до копеечки и мне ничего не сказала. Помчался домой поговорить серьёзно с дочерью. Думал аж и рукой приложить, ан не вышло. Александра сама меня у крыльца встретила, в щёку поцеловала, да так ласково прижалась, что вся злость на неё куда-то испарилась. Прошли мы в кабинет, и говорит мне Саша, что деньги действительно сняла, была у неё такая доверенность. Убедила меня, что так лучше будет. Деньги те переправила во Францию через Рубинштейна. Правда, отстегнула ему немалую толику за это: был ведь запрет на перевод средств в заграничные банки во время войны. Никак нельзя отправить никакую сумму было, но вот Лёвушка Рубинштейн как-то умудрялся. Хорошо, что на какие-никакие безделушки не потратила. Ещё сказала, что продала мои пароходы и склады на Волге, деньги в Финляндию отправила. Стал постепенно дела сворачивать, а когда наступила осень семнадцатого, понял, как права была Сашенька, когда велела всё имущество распродать. Пришло правительство временное с Керенским да долго не продержалось. Затем начались беспорядки. Стреляли кругом, людей поубивали. Вскоре объявили об отречении царя-батюшки, а тут и уж и совсем плохо стало: большевики власть в свои руки взяли. Всё отобрали у моих знакомых, по ветру босыми пустили. Нас же это не коснулось. Велели только из особняка выехать, да драгоценности искали. Не нашли, конечно, ничего: всё давно было из Москвы вывезено и в надёжном месте спрятано. Решил я тогда уехать из России. Сашенька отказалась. Взяли мы с Евгенией Прокопьевной самое необходимое в дорогу. Поехать с нами решили некоторые из слуг. Вот мы и отправились сначала в Финляндию, а потом уж и в Париж собрались, где, как оказалось, дочка прикупила дом, да деньги, как я уже отписал, в один из банков перевела. Хорошо, что всё уже там было. На границе у всех ценности изымали, а у нас с собой только белья сменка была, да из продуктов кое-что. Так и добрались до места. Теперь вот устраиваемся. На дочку намолиться не можем. Спасла нас от разора и нищеты на старости лет. Письмо переправлю с надёжным человеком к Татьяне, няньке Сашенькиной. Если свидитесь, отдаст она тебе мою весточку. Если получишь это письмо, значит, у нас всё в порядке. Приезжай со своим супругом, будем рады вас видеть. У нас большой дом, места хватит всем. Может, Сашенька с оказией весточку о себе передаст. На этом позволь откланяться. Надеюсь на скорую встречу.

PS: На внучат взглянуть хочется. Если увидишь племяшку, скажи, пусть будет счастлива».

Сложив лист бумаги, Клавдия убрала его в карман. Вот и весточка от брата. Только запоздало письмо. Жив ли Тихон Васильевич? Вздохнув, Клавдия разбудила своего спутника.

–Нам разрешили здесь заночевать. Сейчас обедать будем. Удобства во дворе.

Николай поблагодарил и вышел. Татьяна Львовна крутилась у печки. Клавдия помогла ей и вскоре всех позвали к столу. Собралось человек восемь. Были не все: кто-то в лес ушёл за хворостом и ещё не вернулся, кто в городе был. После обеда Клавдия поднялась наверх привести себя в порядок. Хозяйка принесла ей чистую кофту, юбку. Переодевшись, женщина присела и откинулась на спинку стула, поскольку закружилась голова.

–Ну вот, опять, – подумала Клавдия, – началось.

Перед глазами пробежали разрозненные картинки каких-то событий. Наконец, закрыв глаза, женщина увидела происходящее. Вот дом, в котором они находились. Внук хозяйки прошёл в сарай, вывел лошадь и куда-то её повёл. Послышался шум. Перед глазами развернулась панорама улицы, по которой ехала военизированная колонна. Впереди виднелась танкетка, за ней два грузовика с солдатами в серых шинелях. За крытыми брезентом грузовиками следовали три открытых автомобиля, кузова которых были заполнены ящиками и вооружёнными охранниками. Вот колонна подъехала к церкви. Грузовики остановились. Солдаты спрыгнули на землю. Офицер прошёл к входу в церковь. Двери оказались запертыми. Махнув рукой, мужчина в сопровождении подчинённых направился по улице. Немцы заглядывали в каждый двор и приказывали людям выйти из домов. Вот добрались и до места, где находилась Клавдия с Николаем. Всех обитателей, даже не дав времени, чтобы как следует одеться, выгнали на улицу, где собрались остальные жители деревни. Нашли местного священника и велели открыть двери церкви. Затем людей загнали туда и закрыли на засов. Солдаты стали методично обыскивать дома. Скорее всего, чего-то искали. По всей видимости, результат не удовлетворил офицера. Он приказал открыть церковь и вывести священника. Его о чём-то спросили, но тот отрицательно покачал головой. Офицер в гневе выхватил пистолет и выстрелил в священнослужителя. Тот, схватившись рукой за грудь, упал на землю. Затем вывели двух мужчин, им так же задали какие-то вопросы, но результат был тот же. Мужчины ничего вразумительного ответить не могли. Их ждала та же участь, что и местного служителя культа.