Текст книги "Энеида. Приключения Энея (СИ)"

Автор книги: Сергей Бунтовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Брат ограничился тем, что посадил своих дружинников на оставшиеся в Тире корабли и перекрыл городскую гавань, страхуясь от внезапного налета со стороны моря. Возможно, он не считал себя достаточно сильным для морского сражения, а возможно, его вполне устраивала эмиграция проигравшей партии. Как бы там ни было, но вскоре корабли Элиссы беспрепятственно покинули прибрежные воды и отправившись на запад.

Собравшиеся на борту флагмана капитаны и наиболее уважаемые из жителей еще раз обсудили ситуацию и решили больше не возвращаться домой, а основать новый город там, где их не сможет достать Пигмалеон. Первой целью плавания стал остров Кипр, где надлежало пополнить припасы и подготовить эскадру к длительному плаванию. Затем корабли должны были спуститься к африканскому берегу и плыть на закат до тех пор, пока не найдут подходящее место для основания города.

На Кипре местные жители встретили финикийцев хоть и настороженно, но узнав, что это не разбойники, а переселенцы, охотно продали все необходимое для долгой дороги. Но не только припасы получила Элисса на острове. Местный жрец получил знамение от богов о том, что выходцы из Тира станут основателями счастливейшего города в мире, и поэтому пришел к беглянке с заманчивым предложением. Он со своей семьей и имуществом был готов присоединиться к принцессе и разделить ее судьбу, если ему, а в дальнейшем и его потомками, будет даровано место верховного жреца в основанном городе. Появление жреца и его предложение было сочтено финикийцами хорошим предзнаменованием, и Элисса согласились.

Кроме того, решала вдова на острове и финансовые вопросы. Огромное состояние ее мужа состояло не столько из наличных денег, сколько из кораблей с товарами, долей в различных предприятиях и мастерских. Он много вкладывал в организацию торговых экспедиций, ссужал средствами купцов по всему Средиземноморью... На Кипре Элисса обратила имеющиеся у нее документы в живые деньги. Местные воротилы, естественно, не упустили возможности погреть руки на беде и вытребовали себе большие скидки, но принцесса пошла на это, ведь в задуманном ею предприятии серебро и товары были куда важнее папирусов с долговыми обязательствами.

Когда эскадра была готова вновь отплыть, молодые воины посовещались и решили, что раз уж предстоит основать новый город, то им нужны жены. Будут ли женщины на новом месте – неизвестно, а значит, надо подумать над этим вопросом уже сейчас.

На Кипре, как и во многих других местах, существовал обычай, согласно которому девушки, прежде чем выйти замуж, должны были ублажить богиню любви и своим телом заработать себе на приданное. Поэтому киприотки собирались в определенных местах на морском берегу, где любой желающий мог купить на время их ласки. После этого женщины жертвовали часть заработанного в храм и были готовы выйти замуж. Узнав об этом, финикийцы решили воспользоваться ситуацией. Они отплыли, а затем неожиданно вернулись и высадились около рощи Афродиты, где захватили местных женщин. Из числа пленниц Элисса отобрала восемьдесят лучших девушек, которых отдала своим холостым воинам.

– Теперь наша молодежь имеет жен, а будущий город будет обеспечен детьми, – констатировала довольная Элисса.

Опасаясь погони, тирийские моряки налегли на весла, и их корабли птицами летели прочь от ограбленного острова. Капитаны рискнули плыть, не приставая к берегу, день и ночь пока не закончатся припасы. Наконец, оставив между собой и Кипром сотни миль пустынного моря, снизили темп бегства финикийцы и убрали весла, давая отдых гребцам. Ловя попутный ветер в паруса, эскадра шла на юго-запад, пока не показался ливийский берег.

Тяжелогруженные купеческие корабли шли плотной группой, а вокруг рыскали быстрые боевые диеры , экипажи которых пристально всматривались в горизонт, ища глазами врага. Эти места были знакомы некоторым купцам, так что они и повели флот вдоль побережья, делая остановки там, где можно было безопасно набрать питьевой воды. Хоть и долгой, но на удивление легкой была дорога Элиссы. Не налетали шторма, не протекали набранные из толстых кедровых досок борта и днища, не встретились на пути ни пираты, ни морские чудовища...

Наконец был найден удобный залив, окаймленный плодородными землями. Тут решила Элисса прекратить свой путь и, сойдя на берег, объявила, что эта земля станет домом для ее людей.

Вскоре появились местные жители, которые отнеслись к пришельцам дружественно, так как с ними можно было выгодно торговать. Финикийцы предлагали ткани, изделия из стекла и металлов, получая в обмен мясо, сыр и различные овощи. В торговых делах ливийцы и финикийцы быстро нашли общий язык, а вот в политических были разногласия. Пришельцы хотели основать новый, независимый ни от кого город, а аборигены не хотели уступать свои земли.

Переговоры шли долго, и компромисса достичь никак не удавалась. Местный царь Иарбант был готов принять финикийцев в свое подданство и даже предлагал Элиссе стать его женой, но выходцы из Тира настаивали на сохранении свободы.

Наконец принцесса, которую местные жители из-за ее судьбы прозвали Дидоной, что означает блуждающая, используя свою красоту, уговорила Иарбанта продать ей хоть немножко земли.

– Царь, ты даже не представляешь, как важно после всех испытаний мне иметь кусочек земли, на которой я буду полновластной хозяйкой. Пусть это будет хоть маленький клочок, но он даст мне законный статус правительницы, равной брату-обидчику, – говорила юная красавица, поправляя волосы, и царь не устоял.

Усмехнувшись, он сказал:

– Если тебе это так важно, то можешь купить себе столько земли, сколько покроет бычья шкура. На следующий день в присутствии многих свидетелей Додона вручила Иарбанту чашу, полную серебра. В ответ он дал финикийке рыжую бычью шкуру, чтобы она застелила ею приобретаемую землю. Соплеменники Иарбанта с трудом сдерживались, чтобы не посмеяться над глупой женщиной, сделавшей такую невыгодную покупку. И тут Додона сделала то, чего никто не ожидал. Она собственноручно разрезала шкуру на тонкие ремешки, получив длинный ремень, которым она охватила изрядный кусок на побережье. Говорят, что длина границ, образовавшегося государства составила 22 стадия .

После проведения всех необходимых обрядов и молений на горе приказала Додона заложить крепость, которую назвала Бирса (шкура), а вокруг переселенцы начали строить себе дома. Прошло совсем немного времени, и нарекла принцесса возникающее на глазах поселение Карфагеном, что в переводе с финикийского означает "новый город".

Собравшиеся под знаменем Додоны люди показали себя храбрыми воинами и предприимчивыми торговцами, умелыми моряками и корабелами. Прошло всего несколько лет, и сюда стали приплывать новые переселенцы из Финикии, желающие поискать тут удачи. Карфаген стремительно рос и богател, став крупнейшим торговым городом региона. В его двух гаванях останавливались корабли, плывшие с запада и востока, а из глубин Африки приходили караваны. Потому и не смолкая гудел карфагенский торг, где заключались всевозможные сделки.

Додона же, отвергнув сватовство Иарбанта, одна правила своими подданными, как и прежде прекрасная и мудрая.

Падение Трои

Радость от окончания десятилетней войны пьянила головы троянцев не хуже чем вино, полноводными реками лившееся во дворцах, тавернах и хижинах простолюдинов. Люди весело праздновали избавление от ярости чужеземцев и верили, что теперь-то все будет хорошо. Звучали песни, и в бликах костров плясали женщины, щедро дарившие свои ласки выжившим защитникам Илиона. Даже стражи на стенах поддались общей эйфории и то и дело прикладывались к флягам, наполненным отнюдь не водой. Лишь глубоко за полночь стал стихать гомон на улицах, и утомленные горожане отправились спать.

За городскими стенами на поросших лесом склонах Иды, где разбил свой лагерь дарданский отряд, тоже праздновали. Тут практически не было женщин и восторженных юношей, потому и веселье не достигло городского размаха. К тому же из города еще не вернулся их командир. Так что пока ветераны, сидя вокруг костров, активно жевали, отрезая куски сочного мяса от бараньих и бычьих туш, жарившихся на вертелах. Несколько рабов с полными вина бурдюками неслышно ходили между пирующих, по мере надобности наполняя кубки воинов.

Наконец раздался стук колес, и на поляну выехала колесница с Энеем. Один из немногих представителей царского рода, уцелевших в круговерти многолетней войны, был сейчас в самом расцвете сил. Впервые за долгое время он сменил доспехи на роскошный плащ-гиматий , одетый поверх тонкого хитона. Узкий, украшенный кованными лавровыми листьями золотой обруч блестел в русых волосах, а сапфиры на фибулах подчеркивали небесную голубизну глаз героя. Хоть он и не был великаном, но широкие плечи и рельефная мускулатура говорили о немалой силе. Да и красотой боги его не обделили.

Под приветственные крики воинов он легко спрыгнул на землю и поднял над головой объемный кожаный кошель.

– Приам расщедрился и посылает храбрецам достойный подарок, – сообщил он своим воинам.

– И во сколько оценил наши мечи старый царь? – поинтересовался один из дарданцев.

– А ты сам посмотри, – засмеялся Эней и внезапно бросил свой груз говорившему. Тот успел схватить подарок, но не сумел удержать и уронил себе на ногу. Видно, мешок был тяжелый, так как воин взвыл от боли и неожиданности под хохот товарищей.

Мешок мгновенно был развязан, и по рукам мужчин пошли четыре увесистых продолговатых бруска с округлыми краями. Желтый металл весело отсвечивал в свете костров, поднимая настроение собравшихся.

– Завтра будем делить! – сообщил Эней. – А сейчас давайте поблагодарим богов за окончание этой проклятой войны и вволю попируем!

Предложение было встречено громким одобрением. Всем была известна справедливость царевича, так что ветераны не сомневались в том, что наутро каждый получит по заслугам. Другие вожди вполне могли бы забрать всю добычу себе, но Эней так не поступал, и за это бойцы его любили больше, чем за храбрость и благородное происхождение. Вскоре по кругу пошли чаши с вином. Зазвучали здравицы, и почти каждый из воинов находил новые слова, чтобы восславить своего вождя. Эней в ответ поднимал свой кубок и вспоминал подвиги своих бойцов или просто интересные случаи, случившиеся за эти годы.

Разговоры становились все громче и оживленнее, у какого-то костра зазвенела кифара, и несколько голосов затянули песню. В другом месте несколько захмелевших бойцов пустились в пляс. Эней, сидя в складном походном кресле, с улыбкой наблюдал за веселящимися. Он задумчиво покачивал зажатый в кулаке серебряный кубок, на пузатых стенках которого были отчеканены подвиги древних царей Трои, и время от времени отхлебывал рубиновую жидкость.

Он, как и все, радовался окончанию войны, но в глубине души не мог поверить, что все наконец-то закончилось. Какая-то тяжесть лежала на сердце, мешая веселиться.

Эта несвойственная ему тоска накатила еще днем, окутала почти осязаемой тенью, и герой никак не мог понять почему. Собравшиеся во дворце Приама аристократы, потешавшиеся над бегством греков и хвастающие своими подвигами, казались ему плохими актерами, нарядившимися в одежды ушедших в Аид героев. Да и какие это аристократы? Дети торговцев, выслужившиеся стоя на крепостных стенах. Захудалые ветви великих родов, унаследовавшие места павших! В былые годы их даже в мегарон не пустили бы! Пока были живы Троил, Гектор и Гелен, эти знали свое место и на первые роли в городе не замахивались. Даже легкомысленный Парис затмевал их, как луна затмевает звезды. И вот теперь они пьют в царском дворце. А совершенно седой и высохший, словно мумия, Приам вымученно улыбается их глупым речам.

– Эх, старик! – с невольной жалостью думал Эней, глядя на Приама. – Может зря Геракл пощадил тебя? Может был бы ты счастливее, погибнув в молодости? Как вообще ты выдержал эти десять лет, хороня одного ребенка за другим? Другого бы давно посетила Лисса и накрыла спасающим от боли безумием, но ты продолжал держаться и держать в руках весь город. Это твоя воля позволила нам выстоять и пережить все удары судьбы. Только вот теперь ты превратился в бессильную тень самого себя.

Эней гнал от себя мрачные мысли, пытался отвлечься и думать о хорошем, но выходило плохо. Может это была печаль о погибших друзьях и родичах, или Эней просто не мог представить, чем заняться теперь. Ведь когда черные корабли ахейцев появились в гавани, он был чуть ли не подростком. Лучшая треть прожитой жизни прошла в сражениях, и он уже не знает, что значит просто жить.

Во многом именно для того, чтобы избавиться от мрачных мыслей, он покинул царский дворец и отправился в свой отряд. Там, среди преданных и бесхитростных бойцов, он мог отвлечься и развеяться. К тому же не хотелось, чтобы отец и жена видели его в таком мрачном расположении духа. Отец-то поймет, а вот Креуса начнет суетиться, стремясь развеселить мужа. И добьется прямо обратного. Лучше он придет к ней с утра. Отдохнувший и довольный жизнью.

Когда веселье стало затихать, Эней отправился в свой шатер и мгновенно заснул, зарывшись головой в звериные шкуры, устилавшие его ложе. Однако выспаться не получилось. Практически сразу же начался сон из числа тех, что реальнее самой реальности.

По мрачной, окутанной серыми туманами пустыне к нему шел человек. Он двигался медленно, словно каждое движение давалось ему с огромным трудом, но неуклонно приближался к Энею. Вот на небе из-за туч появилась луна и можно было разглядеть фигуру гостя. Когда-то дорогая, а сейчас изодранная в клочья одежда была почти черна от покрывавшей ее пыли и запекшейся крови, спутанная борода была в грязи, а на теле были видны страшные раны.

– Гектор! – мгновенно узнал Эней родича и кинулся к нему. – Что с тобой?

Он хотел еще что-то спросить, но погибший царевич жестом руки оборвал расспросы.

– Рушится сейчас священная Троя, и уже никто не сможет ее защитить, – произнес он. – Греки уже ворвались за стены.

– Значит надо сражаться, – ладонь Энея рефлекторно опустилась на рукоять меча.

– Если бы Илион мог быть спасен человеческой рукой, то это была бы моя рука, – в голосе Гектора была смертельная усталость и тоска. – Ты достаточно послужил Приаму и нашей родине. Теперь спасайся. Троя вручает тебе свой дух и святыни! Собери тех, кого еще можно спасти, и уходи. Далеко, за море. Там, на новом месте снова выстроишь город и возродишь величие нашего рода.

С этими словами он протянул руку и рядом с ним возник алтарь Весты с неугасимым огнем. Осторожно, словно это был нежный цветок, взяв лепесток пламени, Гектор передал его Энею. Тот принял пляшущий огонек и проснулся.

– Всего лишь сон, – облегченно подумал царевич и хотел снова заснуть, но вдруг его ухо уловило какой-то далекий звук. Лишь мгновение опытному воину понадобилось, чтобы разобрать далекий лязг оружия и крики умирающих.

Схватив меч, Эней выскочил из шатра и кинулся на утес, с которого открывался вид на Трою. Город пылал в добром десятке мест.

За его спиной столпились полуодетые, еще не отошедшие от выпитого, но стремительно трезвеющие воины. Кто-то из них грязно выругался, кто-то задумчиво протянул:

– Да уж, обхитрили нас греки! Провели, как детей!

– К бою! – скомандовал Эней. – Всем быстро одеть доспехи! До города движемся бегом! Отстающих не ждем! Колесницы оставляем здесь, ночью все равно от них нет пользы. С рассветом возницы пригонят их к восточным воротам!

Воины кинулись по шатрам. Сам Эней быстрым шагом вошел к себе и принялся облачаться. Чтобы быстрее собраться, он одел только панцирь и шлем, оставив поножи и наручи на месте.

– Утром принесешь их мне, – приказал испуганному слуге, – указав на оставшиеся части снаряжения.

– А где вас искать?

– Найдешь!

Повесив на перевязь меч и подхватив копье, Эней быстрым шагом вышел вон. Его воины один за другим появлялись в свете разгорающихся костров, в которые слуги бросили разом запасы хвороста, приготовленные на целую ночь. Верный друг и оруженосец Ахат беззвучно вынырнул из темноты и привычно стал за плечом царевича.

– Вперед, – скомандовал Эней и первым побежал по широкой тропе. За ним двинулись остальные, но выпитое недавно вино и обильная еда делали свое дело: то один, то другой боец переходил на шаг и отставал от отряда. Когда отряд достиг распахнутых настежь городских ворот, с Энеем осталось едва ли треть его воинов.

Троя была охвачена паникой. Кто-то, схватив детей и какой-то скарб бежал прочь, за крепостные стены, кто-то метался по озаренным пожаром улицам, ища родных, кто-то с оружием в руках ждал врага.

Расталкивая перепуганных беглецов, Эней промчался по Нижнему городу, ворвался в городскую цитадель, ворота которой были выбиты, а стражи лежали рядом убитыми. Герой бросился к дому отца. К огромному облегчению он успел. Тут еще не было греков, хотя крики и звуки их боевых труб звучали очень близко.

Убедившись, что семье непосредственная опасность не угрожает, царевич осмотрел свой отряд. Многие из его воинов отстали или потерялись, но зато к ним присоединились остававшиеся во дворце Анхиза дружинники и те встреченные по пути троянцы, которые желали сражаться.

– Что случилось? Как греки попали в город? Много ли их? – стал расспрашивать герой окружающих. Однако никто не мог дать правдивого ответа.

– Прикажешь забаррикадироваться тут? Стены прочные, до утра продержимся, а там станет все ясно, – предложил Рифей, один из десятников Энея.

– Нет! Если все по своим дворцам будут сидеть, то нас передушат поодиночке, как крыс в норах. Возможно, врагов в Трое не так уж и много, просто в темноте и панике они кажутся неисчислимыми, – возразил ему кто-то.

– Возможно, Агамемнон подкупил какой-то из наших отрядов наемников и те подняли мятеж, а сами греки еще и не подошли?

– Нет! Я ясно видел ахейцев на улице.

– Значит, предатели открыли им ворота!

Эней прервал говоривших:

– Сейчас строимся в одну колонну и выходим на улицы. Сначала прорываемся ко дворцу Приама и объединяемся с его воинами. Затем все вместе перебьем ворвавшихся в цитадель ахейцев и живой стеной станем в ее воротах.

Оставив нескольких опытных воинов охранять отца и жену, Эней повел свой отряд вперед. Не прошли они и десятка шагов, как на них налетел тучный мужчина в сбившемся жреческом облачении.

– Панф Офриад! – узнал Эней одного из служителей храма Аполлона.

Жрец одной рукой прижимал к груди небольшую статуэтку божества, явно снятую с алтаря, а второй держал ребенка. "Внук", – мимоходом отметил Эней, знавший, что дети жреца давно уже выросли.

– А, сын Анхиза, слава богам, ты еще жив! Хотя не уверен, что это надолго, – жрец мрачно усмехнулся, – Вот, видно, и настал последний день Трои! Отдал Зевс врагам и наш город, и нашу славу! Боги города покинули свои храмы и ушли прочь!

– Говори толком! – взорвался царевич.

– В деревянном коне были греческие воины. Они в полночь вылезли и открыли крепостные ворота. Армия Агамемнона уже ждала снаружи. Я задержался в храме и с его крыши видел, как все случилось! Едва распахнулись ворота, как они ворвались и сразу кинулись вперед. Их было столько, что они, как река весной, просто затопили ближайшие улицы и за мгновение смяли всех защитников. Сразу же они разделились. Одни, выставив копья, перегородили теснины улиц, чтобы горожане не смогли добраться до мест сбора ополчения. Другие помчались по городу, поджигая дома, а лучшие их силы двинулись в центр города. Их уже не остановить.

– Где царские дружинники?

– Когда я уходил из храма, самый яростный бой кипел около дворца Деифоба.

– Слышали? – обратился Эней к сгрудившимся вокруг воинам. – Мой брат бьется с врагом. Значит, мы идем ему на помощь!

– Смерть ахейцам! – отозвались злые голоса.

Полный жаждой мести отряд бежал по знакомым улицам к месту сражения. В зависимости от того, успели ли греческие отряды побывать тут, одни улицы освещались заревом пожаров, а другие наоборот были погружены во мрак.

По пути к Энею присоединился фригийский царевич Кореб, сын Мигдона, который лишь несколько дней назад приехал в Трою, чтобы просить себе в жены Кассандру. И теперь, полный желания защитить невесту, он вел своих телохранителей к царскому дворцу. По мере того, как воины приближались к центру города, все чаще попадались им на пути раздетые тела убитых горожан.

Вот и первый вражеский отряд. Опьяненные своей победой ахейцы грабили какой-то дом, вынося из него все ценное. Их предводитель, стоявший чуть в стороне и подсчитывавший добычу принял Энея за своего и, улыбаясь, прокричал:

– Торопитесь, друзья, а то останетесь без трофеев! Другие уже полгорода разнесли, а вы только идете от кораблей!

Слишком поздно надменный победитель понял свою ошибку. Опознав троянцев, он отпрыгнул в сторону и попытался спастись, но воины Энея уже окружили врагов и, взорвавшись яростными криками, атаковали. Это был даже не бой, а избиение. Озлобленные троянцы не только не брали пленных, но в своей ярости рубили на куски уже погибших захватчиков.

Подняв щит убитого ахейца и внимательно его осмотрев, Кореб предложил:

– Давайте возьмем их щиты и оденем на доспехи греческие опознавательные знаки. Они будут принимать нас за своих и, клянусь Эриниями, мы без потерь перережем немало чужих глоток.

– Верно! Ради победы совместим хитрость и храбрость, – охотно отозвались троянцы.

Хитрость вполне удалась. Еще несколько увлеченных грабежом мелких отрядов завоевателей были вырезаны практически подчистую. Собирая кровавую дань, отряд рвался вперед, в сердце Трои где, судя по долетающим звукам, еще шло сражение.

Однако греки достаточно быстро опомнились, и в бой против Энея отправились отряды проверенных царских дружинников. Эти уже знали про обман со щитами и не попадались на уловку. На узких улицах началась кровавая драка, в которой было не до военного искусства. Троянцы и греки остервенело рубили, кололи и душили друг друга. Греков было больше, но горожане лучше знали эти кварталы и, по неприметным переулкам обойдя врагов, нападали со спины. Битва распалась на сотни отдельных схваток, где враги, хаотично бегущие по улицам, сталкивались, обменивались ударами и расходились, чтобы больше не встретиться в круговороте бойни. Спотыкаясь о трупы, весь забрызганный кровью, Эней прорвался наконец к центральной площади города, но с ним осталась лишь горстка воинов. Сцепив в бессильной ярости зубы, с высоты небольшого холма они смотрели, как сотни отборных гоплитов стоят в полной готовности в центре площади, несокрушимым каре окружив Агамемнона, к ногам которого простые пехотинцы волокли со всех сторон трофеи. Другие отряды греков в это время сноровисто добивали разрозненные остатки гарнизона, грабили дворцы и храмы, убивая всех сопротивляющихся.

Вот из храма Афины за волосы выволокли Кассандру и Кореб не сдержался. С проклятиями он бросился в самую гущу врагов, стремясь спасти невесту.

– Вперед, – скомандовал Эней, и его люди кинулись за Коребом. Бывалые воины уже поняли, что сражение проиграно и город обречен, но ярость вела их в самоубийственную атаку. Добраться до врага и забрать с собой в Аид как можно больше ахейцев – вот что было их заветным желанием.

Увидев новую угрозу, навстречу Энею бросились со своими телохранителями оба Атрида и Аякс. Словно штормовая волна, налетели троянцы на врага и замерли. Остановила стена бронзовых щитов порыв троянцев. Напрасно, забыв о страхе, рубился в первых рядах Эней, напрасно кидался вперед Кореб. На место убитых врагов мгновенно вставали другие, а силы троянцев таяли.

Никакая отвага не могла в ту кровавую ночь помочь защитникам обреченного города. Ахейцы задавили числом горстку героев и истребили тех, кто шел за Энеем. Вместе с воинами погиб и безоружный Панф, все это время следовавший за сыном Анхиза.

Лишь с несколькими товарищами прорубился Эней сквозь ряды врагов, вырвался на пустую улицу и оторваться от преследователей. Впрочем, отдохнуть им не удалось. Уже мгновение спустя они были у дворца Приама, где забаррикадировались уцелевшие воины дворцовой стражи.

Дворец был окружен греками, которые азартно атаковали, предвкушая богатую добычу. Одни, прикрывая головы щитами, взбирались по крутой парадной лестнице, чтобы схватиться с защищающими вход троянцами, другие рубили деревья и тут же мастерили штурмовые лестницы, чтобы взобраться на крышу, лучники методично пускали стрелы в окна и двери дворца. Защитники отбивались копьями, кидали на головы врагов черепицу и вывернутые из стен камни.

Вот с высокой крыши на головы ахейцев полетела вниз декоративная башенка, ранее защищавшая от дождя и солнца статую какого-то древнего царя. Следом обороняющиеся подтащили к краю крыши и столкнули вниз позолоченную потолочную балку. Это импровизированное оружие наносило потери ахейцам, но спасти дворец не могло. Было понятно, что еще минута другая – и греки ворвутся внутрь, где, обнажив мечи, их уже ждали телохранители Приама.

– За мной, – скомандовал Эней и повел своих товарищей по запутанным тропинкам к тыльной стороне дворца. Тут была потаенная калитка, которой пользовались члены царской семьи, когда хотели незамеченными выйти в город или, наоборот, провести к себе гостей. В былые годы он иногда пользовался этим входом, так что без проблем нашел дорогу и открыл замок. Широким шагом прошел он по опустевшим дворцовым залам и поднялся на крышу, с которой троянцы метали дротики и камни в уже захваченный греками внутренний дворик.

С высоты крыши видел Эней, как блистающий божественными доспехами отца Неоптолем топором выломал дверь во внутренние покои и во главе десятков ахейцев ворвался в последнее прибежище Приама. Оттуда раздались яростные крики, которые вдруг заглушил женский вой. Мгновение спустя все стихло.

Ахейцы уже были повсюду во дворце, добивая оставшихся защитников. На глазах Энея окровавленный царевич Попид в последнем рывке сумел спастись бегством от преследовавшего его убийцы и спрятаться в пустом зале, но это усилие стало последним в жизни юноши. Кровь пошла у него горлом, и царевич упал замертво.

Израсходовав все дротики, троянцы с крыши стали спускаться вниз, чтобы сойтись в последней схватке с ахейцами. Эней последовал их примеру. В огромном здании с множеством комнат, внутренних двориков и переходов снова началась круговерть быстрых схваток с внезапно появляющимися из-за поворотов врагами. Работая своим уже изрядно затупившимся мечом, Эней шел вперед сам, не очень понимая, куда и зачем. Если впереди было много врагов, он отступал, скрываясь в переходах, если мало, то герой кидался вперед, убивая встречных.

Так дошел он до святилища, где и застыл. Греки тут уже побывали, но убедившись, что взять здесь больше нечего, устремились дальше. Так что зал был пуст, если не считать мертвецов. Несколько слуг скорчились на полу, а рядом с окровавленным алтарем лежало тело старика в знакомых одеждах. Сомнений не было – это был Приам, бывший владыка Азии, царь крепкостенной Трои.

– Убивать рядом с алтарем! Это звери, а не люди! – ужаснулся Эней, рассматривая тело старика. Было ясно, что Приам погиб не в бою, а был умышленно обезглавлен. Убийцу не смутили ни седины царя, ни алтарь, у которого царь явно искал убежище.

Такое святотатство и нарушение всех обычаев войны ужаснуло Энея, а следом пришел страх. Ведь его собственный отец, родич и ровесник Приама, сейчас был абсолютно беззащитен в своем доме. Поэтому, незамеченный никем, Эней вышел из дворца и бросился бежать домой по залитой кровью мостовой. Внезапно ему показалось, что он увидел прячущуюся в одном из храмов Елену Спартанскую, из-за которой и началась война с ахейцами. Эней выругался. Он всегда был вспыльчивым, а сейчас его с головой захлестнула злость. Как же так, эта чужачка, по вине которой погиб великий город, уцелела и теперь просто вернется к первому мужу!? Нет, Это несправедливо по отношению к памяти тысяч погибших из-за этой красавицы троянцев. Считая себя вправе казнить женщину, принесшую беду его народу, Эней поднял меч и хотел догнать и убить Елену.

Он уже рванулся вперед, но его кто-то удержал, взяв за локоть. Он развернулся, занося руку для удара, и замер. В белоснежной одежде, смотревшейся совсем неуместно среди пожаров и боя, стояла сам Афродита. Прекрасное лицо богини было печально.

– Сынок, не Елена и не Парис виноваты в случившемся. Троя была обречена волей богов. Посмотри, – она сделала жест ладонью, словно снимая с лица Энея паутину, – ты видишь?

На мгновение герой получил возможность видеть не только земной мир, но и то, что скрыто от смертных. Увиденное ужасало. Возвышавшийся над самыми высокими башнями черноволосый гигант ударами трезубца крушил городскую стену. У Скейских ворот стояла опоясанная мечом богиня, и одно ее присутствие вдохновляло греков лучше самого крепкого вина и богатой добычи. А с высоты Илиона на разворачивающуюся драму смотрела еще одна грозная богиня. Змееволосая голова Горгоны на ее щите, словно живая вращала глазами. Шлем с высоким гребнем венчал голову небожительницы, а белая сова, сидя на плече богини, топорщила перья и пронзительно кричала .

– Понял? – спросила Афродита. – Так что не позорь свое славное имя расправой над слабой и ни в чем не повинной женщиной. Лучше беги, а я буду охранять тебя этой ночью, чтобы ни железо, ни пламя не коснулись тебя.

Эней кивнул и последовал совету богини. Несколько раз по пути сталкивался он с рыщущими по улицам греками, но тем было не до одинокого воина.

Вот и отчий дом. Удивительно, но до этого района война еще не дошла. Стоявшие у ворот охранники подняли копья но, узнав молодого господина, отошли в сторону. Эней прошел через сад мимо суетящихся вооруженных слуг и направился к дворцу. Отец сидел на пороге и смотрел на отблески пожаров, отражающиеся на бегущих по небу облаках. Креуса пыталась в чем-то его убедить, но Анхиз лишь отмахивался.

Увидев Энея, женщина бросилась к нему:

– Живой? Слава богам! Что там? Надо бежать? Соседи уже сбежали, а твой отец отказывается уходить!

Эней подошел к Анхизу. Тот поднял голову и сказал:

– Вы еще молодые – бегите, а я не хочу пережить свой город. Вы уходите, а я покончу с собой или греки добьют...

– Отец!

– Не надо слов! Я принял решение, и менять его не собираюсь!

Несколько минут сын и невестка пытались убедить старика, к ним присоединились и некоторые из старых слуг, но Анхиз был непреклонен. Этот бесполезный разговор был прерван подбежавшим воином.

– Ахейцы в сотне шагов. Человек тридцать. Идут сюда, – кратко отрапортовал он и замер, ожидая приказа.