Текст книги "Красный террор глазами очевидцев"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

Кармина
В Митаве в 1919 г.[185]185
  Архив Гуверовского института, коллекция С. П. Мельгунова, коробка 1, дело 3, лл. 95–98.


[Закрыть]

В Митаву[186]186
  До 1917 – центр Курляндской губернии. Ныне – Елгава в Латвии.


[Закрыть] большевики пришли в начале января 1919 г. До их прихода Митава была занята германскими войсками, которые при своем уходе взорвали свой склад. Причем ошиблись в расчете, и взрывы получились такие ужасные, что больше половины стекол в городе были выбиты, а часть города около вокзала была совсем разрушена. Этот взрыв вызвал негодование митавских жителей, причем находились лица, которые посылали немцам за это вслед проклятия!

Дня два в городе было безначалие; ходило по городу множество вооруженных лиц с пулеметными лентами через плечо, но какую роль они играли в городе – никто не знал…

Немцы ушли по требованию Антанты, которая желала видеть Латвию самостоятельным государством. Но с последними уходящими немцами бежало и латвийское правительство (с Ульманисом во главе). Антанта не взяла это правительство на свои корабли, стоявшие на рижском рейде и якобы охранявшие Прибалтику от большевиков. Немецкие войска уходили из Риги к югу, в Митаву, а английские и французские корабли в тот же момент уплыли в море…

Пришли большевики утром. Мы узнали об их приходе по тому, что в городе стали разъезжать какие-то всадники, в меховых папахах, с красными обрывками то на шинели, но на шапке, и даже в гривах лошади. Вид их был отвратителен, скакали они не иначе, как галопом, свистя и улюлюкая при этом во все горло. Было в них что-то напоминающее опричников, не хватало только собачьей головы и метлы на седле.

В первый же день они арестовали на улице старого генерала Б., который вышел на улицу в военной форме с погонами. Дня через два его расстреляли. Маленький городок Митава (26 тыс. жителей по мирному времени) очень взволновался этим расстрелом, но винили во всем генерала – «ну как можно было при большевиках идти по улице в военной форме, да еще с погонами, хотя бы и отставного генерала». Таким образом, первый расстрел хоть нашел свое объяснение.

Затем учредили трибунал. Аресты производились все чаще. Некоторых арестованных судили в трибунале, причем заседания его были открытыми. Сначала на эти заседания ходили почти как в театр, но когда почти каждое заседание кончалось смертным приговором, – стали бояться проходить мимо этого здания. Однажды я увидела у самого входа в трибунал группу лиц, среди которых была одна моя знакомая. Только что вынесли приговор: трое приговорено к расстрелу, их сейчас выведут. В этот момент вышли пять мужчин, их сопровождали четыре милиционера, с винтовками наготове. Один из приговоренных снял шапку, поклонился в нашу сторону и сказал одно слово: «Прощайте». Я не знала его, но лицо его врезалось навсегда в мою память. И не могла я понять одно: почему осужденные к расстрелу не пытались бежать? Почти ежедневно видела я потом на улице такие группы, их вели два-три милиционера, но никогда никто не совершал попытки к побегу.

Митава притихла совсем. На улице говорили шепотом. Забегали на минутку друг к другу, сообщить только об аресте знакомого или родственника или узнать, живы ли вы еще.

Причины арестов были главным образом – 1905 год или причастность к самообороне (которая, кстати сказать, только готовилась действовать). Одного человека расстреляли за то, что он в 1905 году был городовым!

Арестовали и старшую сестру в доме диаконис. Ее обвинили в том, что она отравила бывшего в больнице на излечении красноармейца. Труп этого красноармейца не потрудились вскрыть, поверили на слово доносчице и сестру арестовали. Арестовывали почти всех баронов и баронесс (а их в Митаве много), за их дворянское происхождение…

Если не заставали дома отца, которого хотели арестовать, то арестовывали всю семью. Так поступили с семьей X., причем старшую дочь, тяжело больную, вытащили из постели.

18 марта часа в три большевики стали спешно складываться. Все улицы были запружены повозками, все мчалось к Риге. Белые идут! Казалось, избавление так близко!

Но большевики все же успели потащить за собой всех арестованных. Впоследствии мне рассказывал один из них, что они никак не могли думать, что «белые» через три часа будут в городе. Они не понимали, зачем их вывели всех во двор, числом больше 500 – мужчин и женщин. Окружили их всего человек сорок милиционеров, а затем повели. В самом городе только один сообразил слегка отстать, а затем ловко перейти на тротуар и… в калитку к знакомым. Остальные же покорно шли. Среди них были лица в возрасте 60–70 лет. На шоссе их подгоняли прикладами, а те, которые не могли так быстро идти, тут же расстреливались. С наступлением темноты еще несколько человек бежало в лес. Один прикинулся мертвым, с него сняли сапоги, а потом он при 14-градусном морозе пешком пошел в лес, скрывался в лесу сутки, тоже не подозревая, что Митава уже в руках белых. Несчастный смертельно простудился и через несколько дней скончался. Трупы убитых по дороге привезли потом белые (немецкие и русские[187]187
  Имеется в виду так называемый Ливенский отряд – русский добровольческий отряд в Прибалтике, который начал формироваться ротмистром гвардии св. кн. А. П. Ливеном 6 янв. 1919 в Либаве из русских офицеров – оставшихся чинов русской роты при Балтийском ландесвере. Сначала был известен как Либавская добровольческая группа, или Либавский добровольческий стрелковый отряд. Первоначально насчитывал только 60 чел. (почти все офицеры). 15 янв. 1919 формирование было закончено и по соглашению с Балтийским ландесвером отряд временно вошел в его состав; 31 янв. первая его рота в 65 шт. выступила на фронт. К 9 фев. в отряде насчитывалось около 100 чел., из которых более половины офицеры. 8 мар. 1919 в отряд вошла бывшая ранее в составе ландесвера рота кап. К. И. Дыдорова и в нач. мар. он насчитывал 250 чел. В дальнейшем отряд: эскадрон 100 чел. (ротм. Родзевич; убит), пулеметная команда – 125 чел. (шт. – кап. В. Эшольц) и офицерская рота 250 шт., полк. (Пясецкий) вместе с частями латвийской армии и Балтийского ландесвера сражался против красных войск в Курляндии, пополняясь за счет бывших пленных русских офицеров из Германии. К июню 1919 насчитывал 3 500 чел. и включал 3 полка. Стрелковый дивизион, легкую (4 ор., кап. Зауэр) и гаубичную (4 ор., пор. Андерсон) батареи, 2 броневика и авиационный отряд (3 аппарата), а также кадр железнодорожного батальона и бригаду по эксплуатации железных дорог. В июле 1919 перебазировался в Эстляндию и вошел в состав Северо-Западной армии как 5-я («Ливенская») пехотная дивизия (его 1-3-й полки стали, соответственно, 17-м Либавским, 18-м Рижским и 19-м Полтавским).


[Закрыть] войска). Среди них была и старшая сестра дома диаконис. Остальные были старики и старухи. Несколько лиц уходящие большевики схватили еще по дороге на улице, в качестве заложников. Через несколько дней нам доставили из Риги газету со списком расстрелянных – их было 50 человек. Больше ста приговорили к многолетнему заключению в тюрьме, судьба большинства долго оставалась неизвестной. И только немногие вернулись потом, после освобождения от большевиков Риги.[188]188
  Об этом эпизоде упоминает в своих воспоминаниях и св. князь А. П. Ливен: «В шести верстах от Митавы произошел небольшой бой, но в общем большевики, охваченные паническим страхом, бежали, оставив в Митаве массу имущества и санитарный поезд. Единственное, что они успели сделать – это арестовать заново и вывезти массу интеллигентных заложников. Следующая ночь была чрезвычайно холодная, и заложников вели пешком по мерзлому шоссе в той одежде, в которой их застали. Многие старики и старушки не выдержали и падали на пути; их приканчивали выстрелами и прикладами. Очень немногим удалось в пути бежать и скрыться в лесу. Остальные в неимоверно истощенном состоянии, пройдя 40 верст без остановок, были брошены в рижские тюрьмы. Здесь свирепствовал сыпной тиф, и немедленно интеллигентные женщины из числа заложников были назначены на работу – стирки белья тифозных больных» (Памятка Ливенца. 1919–1929. Рига, 1929).


[Закрыть]

Пришедшие «белые» разрыли потом ямы в тюрьме, в которые бросались трупы расстрелянных. Их вырыли сначала около 70. Потом невозможно было рыть, так как в глубине земля была слишком замерзшая. А когда снег стал таять и наполнил яму водой, трупы всплыли – еще десять. Эти трупы лежали долго во дворе тюрьмы. Там родственники находили своих… В газетах публиковали ведь только имена расстрелянных по приговору трибунала, а убитые без суда и следствия – просто исчезали. Так там нашли труп графини К., исчезнувшей в первые дни появления большевиков.

Но большевикам мало было живых. Живые отвечали в 1919 г. за 1905 год. Мстительность латышей не знала границ. И вот они взялись за мертвых.

В Митаве находится дворец, построенный знаменитым Растрелли. В этом дворце жили когда-то герцоги Курляндские, потом губернаторы, а в последнее время в нем помещалась всегда комендатура – то немецкая, то русская. Справа внизу была гробница герцогов. Покоился там и знаменитый Бирон. Лежат он и его жена в громадных медных гробах. Оба они, равно как и последние герцоги Кеттлеры, были забальзамированы, поэтому сохранились так хорошо, что их еще лет 10–15 тому назад показывали публике. Бирон лежал в малиновом бархатном кафтане. Кеттлер в голубом парчовом, в париках, в лайковых перчатках, шелковых чулках и пр. Говорили, будто на кафтанах пуговицы были из золота, на руках были кольца… Не знаю, с целью ли грабежа, или просто из мести, большевики расколотили все гробы, даже детские, выбросили оттуда все кости и забальзамированных Бирона и Кеттлера, всячески глумились над трупами, Бирона раздели, надели им немецкие шлемы, вставили папиросы в рот, в руки всунули красные флаги… После освобождения Митавы гробница долго оставалась открытой, и я лично видела страшный разгром ее. Спустя месяц «белые» сложили опять все кости в гробы и совершенно замуровали гробницу.

Бар. Ф. И. Штакельберг[189]189
  Штакельберг Федор Иванович, барон, р. 1875. В службе с 1893, офицером с 1897. Офицер л. – гв. Преображенского полка. Полковник л. – гв. Егерского полка. С конца 1918 командир добровольческого Балтийского батальона в Везенберге. В эмиграции. Ум. после 1922.


[Закрыть]
Везенбергский расстрел[190]190
  Архив Гуверовского института, коллекция С. П. Мельгунова, коробка 1, дело 3, лл. 79–80.


[Закрыть]

Большевики появились в Эстонии с уходом немецкой оккупации, в декабре 1918 года, в Везенберге,[191]191
  Ныне Раквере в Эстонии.


[Закрыть] Нарве и Дерпте.[192]192
  С 1893 – Юрьев, с 1918 – Тарту (Эстония).


[Закрыть] В Везенберге уже был к этому времени сформирован добровольческий «Балтийский батальон», состоявший из пехоты, кавалерии и артиллерии; снабжен он был отчасти немцами (8 пушек, 2 аэроплана), отчасти английской и американской миссией. Но в связи с общим отходом эстонских войск к Ревелю Балтийский батальон оставил Везенберг. Большевистское владычество продолжалось в городе около 3 недель. Постепенно арестуемых буржуев они вывели в расход за два дня до своего бегства, в числе около 30 человек. В последний же день 19 января 1919 года они нахватали новых жертв, тоже человек 30, и, продержав их до вечера без разбора, без суда, голодными – вечером расстреляли из пулемета. Наутро их не было, так как Балтийский батальон, перейдя в наступление, занял Везенберг. Вернувшиеся эстонские власти вырыли трупы и собрали граждан для опознания; этот момент и изображен на снимке.[193]193
  Упомянутый снимок в архиве не найден.


[Закрыть] Было около 60 трупов, среди них 6 женщин, одна из них, простая работница, была по слухам убита вместе со своим маленьким ребенком. Некоторые трупы остались без опознания; значит, это были чужие люди, попавшие в расстрел случайно. В освобождении Эстонии принимал участие и партизанский шведско-финский батальон[194]194
  Имеется в виду Шведский Белый легион – добровольческий антибольшевистский отряд, состоявший из шведских офицеров. Воевал в составе Северо-Западной армии в качестве отдельной части. В дек. 1919 насчитывал 28 чел.


[Закрыть] под командою шведа Экштрема, выписанный из Финляндии на средства эстонского правительства, как наемная военная сила.