Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– ГЛАВА 18

В середине сентября начал выправляться и вопрос с моторесурсом. Еще в июле, как только у нас появились с десяток танков с неисправными движками, я кинулся к механикам. Те, посмотрев на убитые горем от неправильной эксплуатации движки, только развели руками. Задиры, овальность внутренних поверхностей цилиндров, сломанный шатун – они перечислили более двадцати типов повреждений, и по их взглядам я понял – «не жилец».

– Совсем никак ?

– Совсем.

– А если что-то заменить ?

– Заменить можно попробовать.

– Попробуйте, а ?

– Ладно, посмотрим.

Они действительно посмотрели, и даже героически собрали из трех движков один работающий на три четверти – два из шести цилиндров просто отрубили и от вала, и от подачи топлива. Но даже с таким мотором танк как-то ехал, а для нас в то время любая единица брони была на вес золота. Вот остальные детали выглядели сплошным хламом, да им собственно и были. Мне бы взять да успокоиться, но взыграли привычки активного дилетанта:

– А вот тут гильза – овалом идет, да ? А если ее расточить – снова станет цилиндром ведь ?

– Ну, станет. А толку-то ?

– В смысле ?

– В том и в смысле – нужен другой поршень, по-шире. И кольца под него.

– А если только кольца, а поршень тот же ?

– Кольца получатся слишком широкими – сорвет или поломает.

– А если их сделать по-толще ? И канавки под них проточить ...

– ... ну давайте, товарищ полковник, попробуем.

Мы попробовали. За три дня переломали штук пять колец, пока не подобрали нужный режим закалки. Ну что сказать ? Цилиндр мы восстановили, вот только через некоторое время сломалась стенка гильзы – после расточки она стала слишком тонкой и не выдержала нагрузок, несмотря даже на то, что мы уменьшили подачу топлива – температурой и давлением ее просто разорвало широкой трещиной. Было ясно, что ослаблять конструкцию нельзя.

– А если нарастить ?

– А как же ее нарастишь-то ?

– Ну ... наплавить там ... или еще как-то ...

– Наплавленное тут же и слетит – не хватит сил сцепления между материнским и наплавленным слоями. Если только этот "технолог" что-то скажет, а я тут не горазд.

"Технологом" он обозвал инженера-термиста, который неделю назад вышел к нам вместе с группой окруженцев. Я-то ему обрадовался, и сразу отправил в мехмастерские, откуда он вылетел со свистом – начал учить людей как надо работать, причем в довольно неприятном стиле, так что мне пришлось чуть ли не оттаскивать от него обычно спокойных механов. Технологу я конечно высказал пару ласковых, но сильно не песочил – все-таки Кузьмич потом признал, что говорил-то он толково. Вот только как ни толково говори, а если вместе с этим выплескиваешь и спесь – жди что тебя пошлют далеко и надолго. И вот теперь я обсуждал с этим технологом возникшую проблему.

– Николай Петрович, давайте сделаем напыление покрытий

– Это невозможно.

– Совсем ?

– Да, совсем.

– То есть проводились опыты, и это не получилось у людей, так ? Что именно они делали ?

– Да никто не пробовал, просто так никто не делает, даже немцы так не делают.

– То есть никто не пробовал, так ?

– Да, потому что это невозможно.

– Откуда известно, что невозможно, если не пробовали ?

– Ну Вы же умный человек, Вы должны понимать, что там надо создать стабильный поток, охлаждать ...

– Так давайте попробуем.

– Я этим заниматься не буду.

– Так. Николай Петрович. Давайте-ка я внесу ясность. Я ведь не спрашиваю – что Вы будете, а чего не будете. Перед нами стоит ясная и четкая задача. И ее надо решить. Без этого у нас не будет танков. Танки нам нужны. Вы – единственный специалист, который может решить эту проблему. Поэтому. Надо начинать работу. Вы не смотрите, что я с вами хорошо разговариваю. Я могу общаться и нехорошо. Но зачем нам с Вами это надо ? Нам ведь этого не надо ?

– Ну ...

– Не понял.

– Не надо.

Он похоже понял, что несколько перегнул палку.

– Вот и отлично. Что Вам надо для начала работы ?

– Да все.

– Нет, так не пойдет. Набросайте пожалуйста план, потребные ресурсы. Естественно, с учетом наших возможностей.

– А как я узнаю – какие у вас возможности ?

– У нас. У нас с Вами. Мы теперь в одной лодке, и деваться нам пока некуда. Остается работать. А с возможностями Вас познакомят, прямо сейчас и пойдемте.

И, пока мы шли обратно в мастерские, я проел Петровичу плешь о том, что надо сдерживать себя в общении с людьми, разговаривать вежливо. Вежливость – залог успешной работы и целых зубов.

– Вы поймите, это же и в Ваших интересах. Ну что для Вас лучше – заниматься научно-производственной работой или копать окопы ? Ведь явно работать по специальности будет более предпочтительно для Вас. – я прокапывал ему мозги, как бы вскользь высвечивая альтернативы и сразу же убирая их в тень – не надо лишний раз давить на человека – может и упереться рогом от явного шантажа. А мне этого не надо.

– Поэтому будете в качестве научного руководителя, мы Вам и администратора подберем, и научных сотрудников. Ваше дело будет руководить исследованиями, обучать и направлять. Но сделать дело. Вам все ясно ?

– Да, более чем.

– Ну и отлично.

Через два дня я и в самом деле подогнал ему всех обещанных людей. В качестве администратора я сплавил им одного из политкомиссаров, который слишком активно выступал за немедленные действия – вот пусть и действует. На трудовом фронте. Посмотрим – кто кого схарчит. А научными сотрудниками стали шестеро комсомольцев, студентов первых курсов с разных технических институтов – отсутствие знаний у них компенсировалось жаждой деятельности, особенно когда я обрисовал сложность задачи. Эти не дадут Петровичу прохлаждаться – будут выжимать его как губку, сами напитываясь знаниями и опытом.

После нескольких скандалов взаимоотношения устоялись, но я все-равно и дальше старался заходить к ним раз в два-три дня – смотреть, направлять, корректировать. По ходу своих посещений "продал" им несколько идей из будущего, под видом рассуждений или вопросов. А когда мы в августе преобразовали эту группу в НИИ Материаловедения, люди вообще стали ходить окрыленными – корочки очень прибавили им веса в собственных глазах и глазах окружающих, даже политкомиссар наконец-то закончил разговаривать лозунгами и начал учиться. К тому же образование НИИ было довольно хорошо разрекламировано в нашей газете. Еще бы – в разгар войны, при всех неудачах – и образовать новое научное учреждение – это означало, что руководство с оптимизмом оценивает сложившуюся ситуацию. И народ правильно понял этот сигнал.

Как раз в середине августа и появились первые результаты, о которых мне докладывал один из "студентов", прикрепленных к Николаю Петровичу – тот, видите ли, был "слишком занят, чтобы отвлекаться на подобные мелочи".

– Ну мы попробовали наносить покрытия ... отлетает ... слишком сильные нагрузки.

– А что там за нагрузки-то ?

– Поршень давит вбок – вот и нагрузки.

– И какие они ?

– Ну мы так прикинули – где-то полмегапаскаля ...

– И что ?

– Увеличили скорость потока – просто дали больше газа. Стало держать. Но все-равно масло засорялось и на зеркале видны задиры. Потом-то в микроскоп посмотрели на единичное пятно – по краям получается совсем рыхлый слой напыления. Видимо, там частицы то ли охлаждаются быстрее и уже не входят в прочный контакт с подложкой, то ли просто не разгоняются до нужной скорости. В общем, смотреть еще надо, опыты ставить, делать измерения ... пока просто поставили заслонку на их пути. Конечно, так теряется часть напыляемого металла, зато покрытие получается достаточно прочным. Потом еще добавили антифрикционного покрытия на юбку поршня – мощность повысилась где-то на пять процентов.

– А может юбку вообще убрать ? Зачем она ?

– Так ведь она центрирует поршень в цилиндре ... без нее он повернется и заклинит или еще что ...

– Да ? Странно ... А я видел и безюбочные поршни ...

Я действительно видел такие картинки из моей современности, но подробностей не читал.

– Да ... ? Интересно ... может, там кольца установлены на большем расстоянии и они и не дают поршню повернуться на пальце ?

– Может и так – мельком видел, посмотреть подробнее, как вы понимаете, мне не дали ...

– Да, понимаю ...

Еще бы он не понимал – о моей героической жизни разведчика тут не знала наверное лишь глухая собака из дальней деревни.

– Ну ладно. Покрытие не отлетает, мощность повысилась ... что сказать – молодцы ! То есть можно начинать ремонты ?

– Ээээээ .... Это еще не все ...

– Продолжайте.

– Мы покрыли головку поршня и цилиндр теплоизолирующим покрытием ...

– Таааак ...

– Начались детонации топливовоздушной смеси.

– Почему ?

– Отвод тепла через стенки и поршень уменьшился, и с такой компрессией бензин стал преждевременно взрываться ...

– То есть не получилось ?

– Ну как бы да ... только мы уменьшили подачу бензина процентов на десять и немного сдвинули точку закрытия клапана – и все снова заработало нормально.

– Но при этом снизилась и мощность ?

– Процента на три ...

– Как это ? Бензина меньше на десять процентов, а мощность упала всего на три ?

– Ну да ... Тепла-то в мотор отводится меньше, поверхности горячее ... вот и экономится сколько-то на нагреве ... точно еще не выяснили – надо считать и проверять ...

– Так это вроде бы отлично, я правильно понимаю ?

– Да. Только мы пока не уверены, что можем так делать.

– Почему же не можете ? Если все работает и стало эффективнее, то не только можно, но и нужно делать именно так.

– Да просто еще кое-какие идеи появились ..

– Рассказывайте.

– Ну мы раз тепла надо отводить меньше – мы уменьшили отбор мощности на систему охлаждения ... Процентов на двадцать ... соответственно, мощность мотора еще подросла на пару процентов. Ну и по мелочи еще – подшипники там обработали .. бронзу напылили ...

– А это зачем ?

– Снижается трение – и из-за самой бронзы, и еще она при напылении получается несколько пористая, так в порах задерживается смазка – и ее работа улучшается ...

– Так. Это тоже хорошо.

– Да. В итоге пока получается, что мы экономим процентов пятнадцать бензина, а мощность выросла на десять процентов.

– Так это же просто замечательно !!! – я действительно не ожидал таких довольно неплохих показателей. Все, на что я расчитывал, когда запускал все эти работы по напылению – это восстановить моторы. – Когда сможете начать переделку двигателей на остальной технике ?

– Ну, для наших Т-26 можно хоть сейчас – технология готова, двигатель прогнали сто часов ...

– ... оп-оп-оп ! сто часов ... и как ?

– Износ минимален.

– И сколько он еще может проработать ?

– Ну ... часов на триста мы рассчитываем, а потом наверное снова потребуется напылять.

– Триста часов моторесурса – это просто отлично !!!

– Ну мы еще не уверены ...

– Так ... Сделаем следующим образом ... что там вам от меня было нужно ?

– Санкции на переделку моторов на Т-26 и продолжение работ по другим двигателям.

– Получаете и то и другое, готовьте бумаги и мне на подпись. Только отслеживайте пока работу через каждые двадцать часов.

– Да, мы как раз хотели попросить, но только через десять ...

– ... хорошо ...

– ... но нам на это нужна бумага ...

– Зачем ?

– Чтобы военные допустили до техники ... она же будет у них ...

– А ну да ... тоже готовьте бумагу, и с начальником бронетанковых сил – ко мне. Сегодня же.

– Есть.

В этот-то момент я и понял, с некоторой грустью, но и с огромным облегчением, что просто уже не нужен – процессы привлечения новых людей, получения матриалов, изготовления оборудования были отлажены – в каждом из случаев народ знал, к кому обращаться, и те знали, с чем и когда к ним могут обратиться. Мне было достаточно только получать статистику по работам, перечень достижений и планы на ближайшее время и перспективу – чтобы держать руку на пульсе. А вскоре и эти дела я перевел в научно-технический комитет. Так что впоследствии мне оставалось только знакомиться с достижениями, да участвовать во встраивании их в новые технологические процессы. И еще у меня появилось ощущение, что у нас все получится. Пока не знаю, что именно, но получится – и все тут.

Правда, новая технология еще попила моей крови. Когда мне принесли раскладку по потребному оборудованию и материалам, я охнул и тут же собрал совещание из производственников. Я то думал, что там нужна газовая горелка, ну и сколько-то ацетилена с кислородом и присадочные проволоки. Да, они были нужны. Но для такого количества газа нам пришлось строить еще три ацетиленовых и пять кислородных установок, металлургам осваивать электроплавку новых сплавов, геологам – искать руды и вообще хоть что-то, содержащее те же хром или никель, химикам – разрабатывать способы получения этих веществ хотя бы по сто граммов в день ... правда, под конец совещания у одного из металлургов возникла здравая мысль выделять нужные вещества из немецкой и нашей бронетехники, благо несколько корпусов уже пустили на электроды для электросварки. Но это уже сами будут разбираться, с докаладами мне каждые три дня. А вот с оборудованием все получилось как нельзя хорошо. По-началу конечно производственники начали петь старые песни о немыслимой загруженности их мощностей, да и вообще нехватке всего и вся, но когда материаловеды заикнулись, что они могут восстанавливать поверхности станков, валов, зубчатые колеса, наносить покрытия на изношенный инструмент ... производственники набрали в грудь воздуха и забыли выдохнуть от избытка чувств – так и полезли к научникам чуть ли не обниматься. И тут же посыпались заверения, что и установки все какие надо сделают, и станки нужные соберут, и вообще они самые лучшие друзья, "вы только восстановите нам весь этот металлолом, что у нас стоит без дела !!!". Тут уж мне пришлось встрять в эту внезапно возникшую спайку науки и производства:

– Так-так-так !!! Попрошу без самодеятельности ! План-график по работам мне завтра же на стол. Согласованный и по приоритетам, причем военные заказы идут впереди ! нам еще фашистов бить ...

Народ посопел, но обещал все сделать.

– И еще. Технология новая. Прорывная. Скажу больше. Она – залог нашей победы. Поэтому. Александр Васильевич, прошу ввести режим максимальной секретности по всем работам и станкам. Чтобы не только сведений о том как все делается, а чтобы даже не возникало и мыслей задавать впросы, что там что-то делается. С производственниками подумайте – подо что это все можно замаскировать ... сварка там, газовая резка – подумайте, в общем, чтобы внещне было похоже на какой-то из уже существующих процессов.

Безопасник важно кивнул и обвел всех прищуренным взглядом. А я продолжил:

– Товарищи ! Прошу отнестись к мерам безопасности со всей серьезностью. Вы сами видите важность этой технологии. Поэтому ко всем требованиям службы безопасности попрошу отнестись с пониманием и поддержкой. Враг не спит. И он не должен узнать об этой технологии как можно дольше. Всем понятно ?

– Да ..

– Понятно ...

– Да чего уж ...

– Ну, раз понятно, пока – все. За работу !

Вот так к сентябрю мы получили шесть бригад по восстановлению техники, которые были оснащены станками для напыления, газобаллонным хозяйством, емкостями и оборудованием для промывки и очистки деталей, шлифовальным инструментом для доводки по размерам, генераторами и транспортом. Целое хозяйство на трех грузовиках. Они мотались по частям, заводам и восстанавливали технику и обрудование. Научники буквально за месяц разработали технологические карты по профилактике, ремонту и восстановлению типовых поломок и нарушений в более чем двадцати типах двигателей, и в дальнейшем постоянно дополняли их новыми приемами и материалами. На термически нагруженные поверхности наносили термозащитные покрытия, что снижало тепловую нагруженность двигателей, соответственно детали работали в более щадящем тепловом режиме, заодно снижались и затраты на работу систем охлаждения. Побочным эффектом стала и повысившаяся живучесть поршневых колец, особенно верхнего – через него уходило до половины тепла, набранного поршнем. Правда, из-за того, что меньше стало уходить тепла в двигатель, газы на выходе имели повышенную температуру. Ну, выпускные клапана и патрубки-то мы защитили, но это повысило громкость выхлопа. Поэтому технари снизили подачу топлива с сохранением мощности и начинали прилаживаться с турбонаддувом. Я не мешал – только на топливе мы экономили уже более десяти процентов, а это минимум тридцать дополнительных километров на каждую заправку. А с турбонаддувом экономия выйдет еще значительнее. Так что пусть тренируются. На поверхности, подверженные износу, наносились износостойкие покрытия, подшипники защищались антифрикционными покрытиями на основе бронз. Места, подверженные повышенному давлению, защищались покрытиями повышенной твердости, от чего посадочные гнезда дольше не разбалтывались и соответственно возрастал ресурс двигателей и механизмов. Таким образом мы снижали воздействие трех врагов – повышенной температуры, трения и поверхностных нагрузок. Потом какая-то светлая голова (и я ее знаю, потому как сам награждал грамотой) предложила напылять металл для балансировки деталей – на поршни, валы, шатуны – биения узлов и механизмов снизились, ресурс двигателей еще вырос. Правда, сама балансировка была сродни шаманизму, но набранная бригада из двухсот женщин уже через две недели после небольшого обучения стала выдавать по десятку сбалансированных двигателей в день. Химики совместно с металлургами разработали технологию получения нужных металлов из каких-то песков, найденных геологами. Содержание металлов в этих песках было мизерным, десяток грамм на тонну, но нам и нужно-то было пока немного, так что пары тонн исходного сырья хватало для одного-двух двигателей – химики буквально выжимали эти крохи с помощью кислот, которые получали из соли и железного колчедана. Побочным продуктом был чистейший кварц, который вскоре стал основным источником сырья для производства оптики и нового материала – стекловолокна, которое пошло в фильтры и, самое главное – на стеклопластик.

– ГЛАВА 19

Эпопея со стеклопластиком началась в том же июле, и, как и с напылением, к середине сентября мы уже получили вполне приличные результаты. Двадцатого сентября меня как раз и вызвали на аэродром, чтобы показать – что же у них получилось. И вот я стоял и смотрел на необычное крыло, заляпанное пятнами камуфляжа. Техники и военные стояли и смотрели на меня. Я смотрел на сборку из двух крыльев и центроплана, что сейчас лежала на земле.

– И как ?

– Вся сборка весит девяносто три килограмма.

– А на самолете сейчас сколько ?

– Сто девяносто. Экономия – почти сто килограммов. И это еще не предел !!! Мы значительно перезаложились по толщинам и размерам элементов. По прикидкам, мы сможем убрать еще килограммов двадцать. – Михаил Евграфович чуть не подпрыгивал на месте от восторга.

– Ну что ж, отлично. Ставьте на самолет и давайте делать облеты.

– Ды мы в общем-то ...

– Что ?

– Уже неделю как летаем ... Сняли вот чтобы показать ... – Евграфыч потупился, но смотрел твердо. – А чего его испытывать. И так ясно, что конструкция получилась крепкой, она нужна как никогда.

– Ну ухари ! А если пойдут внутренние трещины ? Мы же обсуждали ...

– Врага надо бить скорее. Вот мы и ... А трещин нет – мы все просматривлаи и простукивали после полетов. Все нормально.

– Ну ладно. Молодцы.

Они действительно были молодцами – на дворе двадцатое сентября, а у нас уже есть технология изготовления самолетов из стеклопластиков. Пусть пока и полукустарная, но лиха беда начало.

А началось все в том же июле. Судорожно раздумывая, чем мне занять все прибывающих гражданских и безлошадных авиаторов и механиков, я и выдвинул мысль делать детали самолетов из стеклопластика – так я убивал сразу двух зайцев, в смысле занимал делом и авиаторов с их механиками, и стекольщиков. Народ откровенно не понял, о чем я говорю. Пришлось сначала объяснять на пальцах суть и преимущества данного материала, потом, видя, что народ смотрит недоверчиво – ну как так ? стекло и смола прочнее дерева и даже алюминия ?!? – я потащил всех сначала к стекольщикам, а потом к химикам. У первых я буквально на руках вытянул несколько метров стеклянного волокна и попросил натянуть еще хотя бы сто метров. У химиков взял из запасов немного фенола и формальдегида, прихватил знатока работы с этими веществами, и всей толпой, в том числе и с заинтересовавшимися химиками, вернулись обратно к стекольщикам, благо все находились рядом. Ткань из нити я плести конечно же не стал – просто скомкал ее, слегка расправил, чтобы было немного похоже на ткань, и химик-технолог пропитал ее фенол-формальдегидной смолой, поколдовал с нагревом и вскоре все с удивлением вертели очень жесткую пластинку грязно-коричневого цвета, стучали ею по разным поверхностям, пытались скрутить, сломать и чуть ли не пробовали на зуб. При толщине почти четыре миллиметра она стойко выдерживала все издевательства.

– Только вы не очень увлекайтесь – фенолформальдегид еще испаряется, а это штука вредная. Верно я говорю ?

Девчушка, которая и была тем самым специалистом по смолам, покраснела, тряхнула косичками и что-то пискнула. Все восприняли это как подтверждение моих слов и теперь вертели пластинку хоть и с тем же интересом, но и с опаской. А я продолжал втирать план работ:

– Итак, нам надо вытянуть волокна из стекла, сделать из них нити, сплести их в ткань, сформовать детали на болванке, пропитать смолой и прогреть. И получим ...

– А что получим ?

– А вот – хотя бы его. – я мотнул головой в сторону пролетевшего И-16.

Народ загудел. Всем хотелось построить самолет из нового материала. Особенно активно выступал за начало работ один из авиатехников, оказавшихся по-близости с каким-то делом ко мне. Точнее, дело-то я знал – опять пришел клянчить отпустить воевать с фашистами. И опять я его не пустил. Тем более что он не один такой – в середине июля у нас уже скопилось более тридцати авиатехников и семидесяти летчиков. Все – практически безлошадные – на несколько самолетов И-16, что мы утащили с округи, приходилось чуть ли не по десятку летчиков и с пяток технарей. А я еще и не пускал их в бой – пока нас не трогают авиацией, надо сидеть тихо и не дразнить гусей – если с партизанами немцам еще можно мириться, то аэродром в своем тылу они точно не потерпят. Поэтому всю эту братию я сориентировал на восстановление техники и подготовку кадров. Чем они и занимались, изредка приходя ко мне в надежде на смену линии партии. Линия партии оставалась неизменной. Будь у нас фронт, я бы конечно же поставил бы их в пехоту, как и делали на нашем основном фронте, который продолжал откатываться на восток. Но у нас и так был переизбыток пехоты и недостаток врагов, поэтому я берег технические кадры и даже наращивал их, пока нам дают такую возможность.

– Вот будут такие самолеты – будете бить фашистов.

После этих слов этот военмех, да и другие летчики, стали основной движущей силой в организации исследований и конструкторских работ. Мне же оставалось только подправлять увлекающихся исследователей и сводить их с производственниками, кадровиками и завскладами.

Но все-равно, поучаствовать в процессах мне пришлось изрядно – просто я частенько вспоминал мельком прочитанное, что резко сдвигало работы на следующий уровень. Так, я вовремя вспомнил, что фильер там под сотни, и делаются они из платины. Ну почти вовремя – через неделю после этого совещания. К этому времени стекольщики уже изготовили что-то типа горшка с дыркой в дне, в которую была вставлена медная трубка, и они из нее даже получали нити, только они были непостоянны по толщине и часто рвались – трубка была толстовата, да и постоянно прогорала – все-таки температуры слишком высокие, а охлаждение не всегда успевало сработать. Но ничего – глянув на меня волком, коллектив дружно пошел на склад, откуда быстро пришел, получив отлуп – все ценности выдавались только с моего ведома. Деятели. Получив от меня нужную записку, они пропали на три дня, а на четвертый от них прибежал посыльный. Ну что сказать, справились более чем хорошо – нити тянулись, их можно было собирать палочкой и вытягивать в жгутик, который гнулся как настоящая нить. А в глазах стоял вопрос – "И что дальше ?".

– А дальше – надо строить вытяжную машину и вить нитку.

Пошли к механикам. Механики не обрадовали – вытяжка со скоростями в тысячу метров в минуту, которая требуется для вытяжки нити нормальной толщины, никак не стыковалась с одновременным свиванием нити – там же должна вращаться довольно тяжелая бобина, ее просто не отбалансируешь с нужной точностью, и она разнесет всю установку.

Дело сдвинулось, когда кто-то произнес:

– А может делать ровницу, ее наматывать на бобину, а уже из этой ровницы – плести нить на отдельной машине ?

Действительно, такой разнесенный процесс изготовления нити снимал высокие требования к механизмам – сматывать ровницу с бобины можно было уже с той скоростью, которая доступна для свивания. Только в процессе разработки механизма они пришли к конструкции, которая делала не ровницу – плоскую ленту из параллельных волокон, как при обработке растительных волокон, а пучок, отличающийся от нити только тем, что его волокна были не перевиты. Чтобы этот пучок не разъехался на бобине, его промазывали парафиновой эмульсией – он слеплял волокна и они сохраняли подобие группы, которую можно было обрабатывать на текстильных станках. Поэтому в начале августа первые бобины отдали текстильщикам, чтобы те совместно с механиками доработали станки льнообрабатывающей фабрики под работу со стеклонитью, ну или сделали новые – им было без разницы. А работа стекольщиков на этом далеко не закончилась. Пока у них получались нити хорошо если двадцать-тридцать метров – постоянные обрывы волокон при вытяжке не позволяли делать пучки длиннее. И нас это категорически не устраивало – слишком много трудов уйдет на сращивание этих огрызков в более-менее длинные нити. Конечно, "текстильщики", а потом и "авиастроители" по-началу, чтобы хотя бы немного освоиться с новым материалом, работали и с такими ошметками, но и стекольщики уже пошли на принцип, работая над проблемой обрыва по пятнадцать-семнадцать часов в сутки почти весь август. К этому времени у них уже образовалось несколько бригад по пять-семь человек – опытный мастер брал под крыло учеников разного возраста, и каждая компашка ставила опыты, играясь с параметрами вытягивания – сортом стекла, температурой, скоростью вытяжки. А потом проходили совместные обсуждения, где все делились результатами и наблюдениями и составляли план дальнейших исследований.

Там все было непросто. Только с подключением физика дело двинулось дальше. Наши аппараты для вытягивания волокон представляли собой керамическую емкость, на дне которой была вставлена пластина с набором фильер – коротких тонких трубочек внутренним диаметром один, два или три миллиметра. Расплавленная стекломасса вытекала через эти фильеры, на каждой образовывалась капля, которые надо подхватить стеклянной палочкой – просто провести ею по стеклянной паутине, направить пучок образующихся волокон на вытягивающий ролик диаметром десять сантиметров, капли обрезать и запустить вытягивание – уже в канавке этого ролика волокна собирались в пучок, промазывались парафиновой эмульсией и этот пучок наматывался на бобину. При обрыве одного из волокон надо было останавлвать вытягивание, снова собирать волокна в пучок и опять запускать процесс, уже на другой бобине – иначе потом не найти концов.

Ну, с одной из причин обрывов – неоднородностью стекломассы – стекольщики разобрались самостоятельно – они стали готовить в одной емкости меньшие объемы стекла и варить его при более высокой температуре – так гарантированно переплавлялись все компоненты шихты, а конвекционные процессы отлично перемешивали стекломассу, чья вязкость под действием высокой температуры резко падала.

С вытягиванием все было не так однозначно. Как нам объяснил физик, свободная струя сохраняет непрерывность при определенном соотношении вязкости и поверхностного натяжения. Поверхностное натяжение старается разбить струю на отдельные нити, которые затем превращаются в капли. То есть чем выше вязкость – тем больше должны быть силы поверхностного натяжения, чтобы разорвать струю на капли. Соответственно, чем выше вязкость, тем лучше струя вытягивается в нить. А мы-то думали наоборот ... И нагревали до 1400..1500 градусов – естественно, стекломасса становилась слишком жидкой, и нить постоянно рвалась. Тогда мы попробовали уменьшать температуру. Вязкость соответственно росла, но – о чудо ! – нить становилась все стабильнее. Правда, до определенного момента – начиная с некоторой температуры в ней начали проскакивать утолщения – возросшая вязкость не позволяла вытянуться части стекла в волокно и оно выползало с утолщением, которое делало нить сильно неоднородной или вообще рвало своим весом волокно выше себя. Остановились на 1200..1250 градусах – платиновые фильеры при таких температурах могли работать долго, а вытягиваемость нас устраивала – можно было бы опустить температуру и пониже, градусов до тысячи, там вязкость была раза в четыре выше чем при 1200, соответственно вытягиваемость также была еще выше, но там возникали другие проблемы – помимо проскоков утолщений, в нити при такой высокой вязкости оставались внутренние напряжения, которые потом могли сломать волокно, плюс – такие температуры были близки к температурам образования кристаллов в стекле – оно не всегда успевало застыть достаточно быстро, чтобы проскочить тедиапазон температур образования кристаллов без того, чтобы они начали образовываться, и в нем появлялись эти самые кристаллы, по которым ломалось волокно или прерывалась струя.

С разнотолщинностью боролись долго. Сначала толщина гуляла почти на тридцать процентов, часто приводя к обрывам – на переходах между разными толщинами возникали внутренние напряжения, которые и ломали волокно. Потом, когда приноровились сохранять постоянство температурных параметров на выходе из фильер и варить однородное стекло, и обрывы, и разнотолщиность уменьшились – до 3-5 обрывов на килограмм и на 15% по толщине соответственно.

Вообще – фильеры располагались сначала два ряда – по двадцать штук, всего – сорок волокон в нити. Это позволяло сохранять однообразие условий охлаждения для фильер, и соответственно снижало трудоемкость поддержки техпроцесса. Но потом попробовали ставить два таких набора на один сосуд. Поначалу дело не шло – внутренние ряды обоих наборов нагревались сильнее, нарушалось единообразе температурных режимов и повышалось количество обрывов – или на внутренних, или же на наружных рядах, если понижали температуру фильер. Потом подумали и поставили междурядный охладитель – медные пластины, между которыми протекала проточная вода. Во внутренних рядах стали проскакивать утолщения – явно ускоренное охлаждение подфильерной стекломассы слишком быстро повышало ее вязкость и волокно не успевало вытянуться. Тогда увеличили подогрев стекломассы в самом сосуде, но люди были уже опытные, съели не одну собаку, поэтому соответствующим образом стали охлаждать и внешние фильеры, хотя и меньше, чем внутренние, но так, чтобы результирующая температура была одинакова. И тут всех ждал сюрприз. Повышенная температура в сосуде уменьшала вязкость, стекло вытекало интенсивнее, а ускоренное охлаждение в районе фильер резко повышало вязкость внешнего слоя подфильерной массы, что приводило к меньшим напряжениям в вытягиваемом волокне и соответственно уменьшало и обрывность. Вот так, одним махом, получили увеличение производительности с одного сосуда – и за счет увеличения количества фильер, и за счет увеличения прохождения стекла через каждую фильеру, и за счет уменьшения количества обрывов. Добавление еще двух стафильерных пластин с охладителями надолго сняло проблемы повышения производительности. Естественно, добавилось и количество регулировочных параметров – приходилось следить за подфильерной температурой и регулировать ее изменением подачи охлаждающего воздуха и воды. Но – двести килограммов нити в сутки с одного аппарата – ради этого стоило трудиться.