Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Пять !

– Два. – я протянул ему руку, он собрался ее пожать, но я показал ему последовательность – верхний хлопок пальцами, нижний, схватиться ладонями за большие пальцы и сказать "Йоу". Потренировались. Ему понравилось. Необычно, эмоционально и весело. Мы заржали минут на пять – напряжение, которое нас держало последние три часа, выплескивалось истерическим смехом. Но это полезно – если не давать периодические расслабоны, можно и с катушек слететь, а нам этого не надо.

Успокоившись, мы вдруг в шустром темпе подскочили и ушли вглубь леса – что-то рано расслабились – буквально в ста метрах от обиженных нами немцев.

Времени было уже полчетвертого, на сегодня боевые действия были закончены. В целом день прошел удачно – мы нащелкали почти двадцать фашистов, и так будет еще несколько дней, пока они не начнут прочесывать леса. Сейчас им не до партизан – мимо пока еще шли части второй волны, которым надо было спешить на все больше удаляющийся фронт. Вот когда придут тыловики, ситуация изменится. Эти тут будут надолго, у них будет время гоняться за нами. В этом – наше преимущество на данный момент. Оно продлится недолго, пока не пройдут фронтовые части, но потом будем выискивать другие преимущества.

– ГЛАВА 3.

Так прошло два дня. На следующий день после нашей засады мы набрели на разбитый грузовичок, видимо, кого-то из тыловиков – в кузове было много обмундирования и военной фурнитуры – ремни там, знаки различия – не знаю, как это все называется.

Я надел форму красноармейца, но в петлицы поместил четыре прямоугольника (по местному – "шпалы") – просто не знал, что они означают старший комсостав, спутал со средним комсоставом, у которого на самом деле были квадраты (или, как называли их местные – "кубари"), ну а четыре – потому что больше не вмещалось, а капитана я отнес еще к среднему комсоставу, поэтому посчитал, что после младшего, обычного и старшего лейтенантов капитану положено четыре шпалы. И капитан – самое то для меня, тем более что по возрасту я наверняка уже старший лейтенант запаса, так что можно и повысить себя на ступеньку – знаний ведения войны у меня было на полвека вперед, хотя и без практики, но все-равно за их счет я рассчитывал выглядеть очень даже на уровне. Но выше пожалуй лезть не стоило – капитанов еще много, а вот майоров и тем более полковников всяко меньше, они больше на виду, следовательно более известны – можно спалиться. Поэтому капитан – самое то. Но – вышла промашка со знаками. Это я узнал сразу же, как только Леха выдал:

– Товарищ полковник, может Вам воротничек подшить ?

Тут выпал в осадок уже я, хорошо – был занят пристраиванием кобуры, поэтому стоял полуотвернувшись и Леха не видел выражения моего лица. Нет, это надо так влететь ! Замаскироваться блин решил. Вот и замаскировался, дальше некуда. Полковником я мигом засвечусь, а там и до чистой воды недалеко. И обратно не переиграть – Леха-то уже видел "мои" знаки различия. Так я и оказался "полковником".

– Ну подшей.

– И шпалы бы по-ровнее.

– Да, сделай. А то отвык уже.

– Есть. – Леха, со своими пустыми петлицами (то есть рядовой, точнее, по "современному" – красноармеец) в очередной раз вытянулся в струнку. Надо бы повременить с выходом к своим. Боюсь – не дойду до "верха", шлепнут раньше за самозванство. Вот засада !

– Товарищ полковник. – Леха сидел и старательно подшивал воротничек.

– Чего остановился ?

– Что ?

– Не "что" ! Обратился по званию – а дальше или "разрешите доложить", или "разрешите задать вопрос". Чему вас только учат ?

– Извините.

– И не "извините", а "виноват".

– Виноват.

...

– Ну, что хотел ?

– Разрешите спросить ?

– Разрешаю.

– А Вы кто ?

Оп-па. Не ожидал. Думал что парень уже успокоился и смирился. Вот блин.

– Зарубежная разведка. Кому проболтаешься – лично пристрелю. Ясно ?

– Ясно. А Вы про нападение знали ?

Тьфу ты черт. Учишь, учишь, а все как обезьяна.

– Не "ясно", а "так точно". Про нападение мы знали.

– А что же тогда не сказали руководству ?

– Все всем кому надо сказали.

– А почему тогда такое внезапное нападение ?

– А вот мы и будем выяснять у местных командиров – почему нападение для них было таким внезапным.

Оп-па, как я удачно ввернул-то. Теперь в глазах Лехи я не непонятно кто, а следователь-дознаватель. Ну, наверное. Вон – насупился и подсобрался. Видимо, тоже хочет спросить у своих командиров – "че за дела". Ну, теперь надеюсь будет со мной до конца.

Но самое главное – в этот же день мы убили еще пятерых фашистов. На мой взгляд, мы сделали образцовую засаду – выбрали защищенные с флангов позиции, обговорили порядок стрельбы и отхода, две точки сбора на разные случаи. Расстрел прошел без сучка и задоринки – три трупа на телеге и пара – недалеко от нее, из них четыре – на счету Лехи, но и я одного снял сразу и еще одного ранил, а Леха его добил. И на все про все – меньше минуты. Растем. Еще нашли полуторку, и пока отогнали ее в лес и замаскировали на будущее. Нам встречались и брошенные орудия – их тоже закатывали в лес и также маскировали. Далеко от дорог мы не отходили – по ним периодически шли колонны – наши цели, так что дороги были нашими охотничьими угодьями. И мы продолжали постреливать – фриц тут, пара фрицев – там – глядишь, так и война закончится быстрее, и у нас потерь будет меньше.

На второй день на проселочной дороге послышался одинокий мотоцикл, мы уже привычно устроили засаду и убили обоих мотоциклистов. Вот так вот походя. Привычка однако. А когда закатывали мотоцикл в лес, нам тихо и твердо сказали "руки вверх". Ага, щас. Мы попадали как профессионалы – за эти дни мы не только ходили, но и постоянно тренировались быстро падать и находить укрытие. Так и сейчас – упали я за холмиком, Леха за мотоциклом. И выставили стволы. Но не стреляли – все-таки не вражеское "хенде-хох", а наше родное "руки вверх", даже как-то потеплело на душе. Оказалось – действительно наши. Пять человек, с лейтенантом. Артиллеристы. Идут на восток. Я изложил им, что лучше сейчас оставаться здесь – скоро наши пойдут в наступление, и тут мы ударим с тыла. Все было логично, поэтому они согласились. И действительно – попробуй откажи полковнику, и это он еще не видел моей фуражки "haute НКВД-couture". Нехорошо было обманывать людей, но сказать сейчас, что война продлится четыре года – никто же не поверит, а просто расстреляют как паникера. Это было сейчас совсем уж лишним, расстрелять меня могут и как шпиона, когда не смогу подтвердить свое происхождение документами. Поэтому и не стоит спешить переходить фронт, как меня там примут – непонятно. Надо сначала сделать документы, с которыми хотя бы не сразу начнут ставить к стенке, а пошлют запросы. А сделать документы могут знающие люди, которых еще надо найти, и найти их, находясь в однородной спаянной группе, будет всяко проще, чем в одиночку. Поэтому я и задумал сбить какой-никакой отряд, и уже под его прикрытием действовать в своих целях. Да и им будет проще выжить – без меня они попрутся на прорыв и полягут на выходе или в очередном окружении – немца-то еще не знают, в отличие от меня, прочитавшего про войну море книг и просмотревшего не меньше фильмов. Так что пока наши пути совпадают, хотя и использую этих людей втемную. Ну да ладно – сейчас не до рефлексий. Я знаю, что действую не во вред ни им, ни стране, и даже наоброт. Пока поверили – и то хлеб.

Хотя выглядели мы подозрительно. Эти два дня мы не только тренировались, но и совершенствовали свою экипировку. Мне было дико считаться диверсантом и при этом ходить в обычной одежде. Поэтому я мало того что переоделся в военную форму, так еще совместно с Лехой мы сделали себе маскировку. На касках были наверчены прошитые матерчатые лоскуты с вплетенными в них ветками и травой, на теле, поверх самопальной разгрузки, было некоторое подобие пончо – сшитое из кусков и также переплетенных с ветками и травой – с пяти шагов, если не шевелиться, можно уже и не заметить – мы с Лехой специально проверяли друг друга. Немецкие трофейные винтовки и автоматы также были обмотаны тряпками. Все это вместе смазывало резкие контуры человеческого тела и оружия. В общем, выглядели мы не по-советски, но я представился полковником запаса спецназа НКВД, а на слова лейтенанта что он о таком не слышал, я отрезал "Значит и не положено тебе об этом слышать. Вопросы ?". Вопросов у того не было или же он посчитал пока их не задавать, но пока он промолчал и безропотно поступил под мое начало – наш внешний вид и успехи внушали уважение.

Успехи у нас были немаленькие. Почти тридцать уничтоженных фрицев, несколько схронов с оружием, в том числе и пушки, автомобили, вот теперь – мотоцикл. Было чем гордиться.

Мы перешли на одну из своих "баз" и там стали формировать из новичков новых диверсантов. Я организовал нас группами по два человека – один человек может растеряться и запаниковать, а когда двое находятся в постоянной паре – они поддерживают друг друга, сами себе не позволяют проявить слабость перед товарищем – очень сильная моральная подпитка для решительности и стойкости. Это я прочувствовал еще в первый день – пока Лехи не было, было как-то не по себе, а появился он – появился и какой-то кураж, включилась новая для меня программа охотника.

Поэтому я решил продолжить эту практику с новичками. Леха и лейтенант стали командирами двоек, себе я взял двух новичков, и мы с Лехой стали гонять "новобранцев" по нашей самодельной методике – передвижение, поиск укрытия, тактика – все, чему я "учил" Леху и попутно учился сам, мы сейчас передавали пополнению. Те пыхтели, но старались, так что уже к вечеру следующего дня стали хоть немного походить на диверсантов, особено когда под нашим руководством нашили себе маскхалатов. Мы уже становились похожи на слаженное подразделение. Это давало новые возможности, и на следующий день мы их проверили.

Засаду сделали уже по-взрослому. Лейтенант оказался неплохим тактиком и дополнил мой план толковыми мыслями. Так что две двойки фронтального огня и одна тройка флангового вдоль дороги не оставили никакого шанса грузовику со взводом солдат. Кинжальный огонь из автоматического оружия изрешетил кузов вместе с его обитателями, а фланговая засада добила из винтовок троих сумевших как-то выскочить из насвинцованного грузовика. Живых просто не осталось при нуле потерь у нас. Подходили тоже грамотно, прикрывая друг друга по секторам, только изредка слышались контрольные выстрелы. Как ни странно, грузовик был на ходу. Поэтому, выставив дозоры по обоим направлениям дороги, мы споро покидали успевших выскочить немцев в кузов, замели следы расправы и заехали в лес, где за пару часов углубили яму под упавшим деревом и похоронили в ней почти двадцать человек, предварительно сняв с них сапоги, ремни, собрав документы и оружие.

Новички выглядели ошалевшими от такой быстрой расправы. С одной стороны их распирала гордость. С другой – вот так, из засады ... Пришлось устроить пятиминутку политинформации и прокапать мозги о том, что немцев сюда никто не звал, и с захватчиками мы поступаем только так – если пришли к нам с оружием, то могут ожидать от нас только уничтожения любыми средствами. Наступать превосходящими силами ведь тоже нечестно, "так ведь, товарищ лейтенант ?". Тот вроде бы и согласился, и тут же сник, поняв, что его согласие противоречит уставам. Но уже через пару минут видимо решил, что, раз в уставах прописано, значит не-нечестно, а так и надо, а отсюда следует что и мы поступали нормально, в соответствии с уставами. Вот и молодец. Самоубеждение в верности своих действий – это лучшее лекарство от депрессии, возникающей из-за несоответствия идеалов и реальности. А уж как к нему придет человек – не столь важно. Через устав – значит через устав. Главное, чтобы пришел.

– ГЛАВА 4

С оружием было неплохо – тридцать четыре винтовки, два немецких пулемета и шесть автоматов, но возник вопрос еды – на семерых хватит хорошо если на три дня. Артиллеристы сказали, что в семи километрах отсюда есть городок. Я и сам его увидел по захваченным картам, но вдвоем туда лучше не соваться – если есть немцы – не вырвемся, если наши – у меня нет документов, если никого – двое бойцов выглядят странно и беззащитно – местные жители могут и смять.

А сейчас у меня уже было воинское подразделение, поэтому я стал формировать колонну. Оружие решили брать русское – за немцев все-равно не сойдем. Взяли только оба пулемета – с ними как-то спокойнее. Поэтому, загрузившись на припрятанную ранее полуторку, с мотоциклом, хотя и немецким, в качестве дозора, рано утром отправились в город. Не выезжая из леса устроили наблюдение на два часа – я уже понял, что потрея времени на наблюдение не является потерей, а есть жесткая необходимость. Обычный мирный городок. Местные ходят по своим делам. Ни одного военного – ни наших, ни немцев. И милиции тоже не видно, что уже странно. Но других вариантов добыть документы пока не предвиделось, может, даже и лучше, что наших властей там нет – есть надежда самому написать что требуется. Предыдущим вечером мне пришлось выдержать сложный разговор со своими. Я сразу предложил представиться как дивизионный сводный разведотряд, но мои чистоплюи этому воспротивились. И неправильно, и вранье ...

– Ну вот кем мы тогда представимся ?

– Да так и скажем – пехота и артиллерия.

– Ага – и мы без своих частей, и вы – без своих пушек. А ? Артиллерия. Где пушки оставили ? Молчите ? А ведь в городе вас об этом тоже спросят. Также будете молчать ? И что про вас подумают ? Подумают что дезертиры.

– Мы не дезертиры, мы вон как немцев побили !!! – тут же вскинулся народ.

– Ага, а немецкие трупы выкопаем и покажем в качестве вещдока, так ?

Народ сник, а я продолжил.

– Значит не покажете, так я понимаю ? Тогда какие доказательства что мы не дезертиры ? Ну хорошо. Допустим .... ДОПУСТИМ ... что нам поверят что мы не дезертиры. Вот лейтенант, скажи – если к тебе припрутся такие бравые молодцы и станут что-то требовать – ты их пошлешь или арестуешь ? Или что ... ?

– ...

– Молчишь. И правильно. Ты их дожен арестовать до выяснения. И кто там и что будет выяснять ? А немцы топчут нашу землю, пока мы там сидим. А мы должны их убивать. А мы сидим и ждем пока кто-то что-то выяснит. И все из-за того, что кто-то не хочет назвать себя разведотрядом. Хотя по сути мы им и являемся. Дверсионно-разведывательный отряд. Мы диверсии проводим ? Проводим. Разведку можем провести ? Можем. Мы отряд ? Ну ... ?

– Отряд ...

– И ... ?

– Ладно ... назовемся диверсионно-разведывательным отрядом.

– Не "назовемся", и не "ладно", а мы и есть диверсионно-разведывательный отряд. Причем – сводный. Вы же не будете спорить что мы сводный отряд ? Изначально ведь мы не были сформированы в отряд, и среди нас присутствуют представители разных родов войск. Так что, бойцы, кто мы ?

– Сводный диверсионно-разведывательный отряд ...

– НЕ СЛЫШУ !!!

– СВОДНЫЙ ДИВЕРСИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД !!!

– Воооот-так. Ишь, глаза-то заблестели.

– Товарищ полковник ... ээээ ... госбезопасности, а если спросят к какой части мы относимся ?

– Если спросят – значит не знают. Раз не знают – значит знать им не положено. Понятно как отвечать ?

Я немного опешил от "своего" звания – не просто "полковник", а с суффиксом "ГэБэ". Леха засранец, видимо, рассказал про фуражку. Я же ее специально запрятал в сидор, чтобы не светить. И выкинуть нельзя – Леха-то ее уже видел. Что подумает ? Вот черт, сколько еще будет проколов ? А чего это он кстати замялся ? Надо будет посмотреть – что там у нас сейчас со званиями.

– Да, понятно.

– Надо отвечать "так точно".

– Так точно ! А почему ? В уставе такого нет.

Вот блин. А что там есть ?

– В каком ИМЕННО уставе ? – тут я удачно интонацией перевел его в отвечающую сторону – пусть отвечает сам на свои вопросы, я-то не знаю как на них отвечать ...

– Боевом уставе пехоты КА ... Да и в полевом ...

– Ну так то пехота ... – ага, все разъяснил

– А ... понятно ... – ага, а он все понял, как же.

– Еще вопросы ?

– Нет вопросов.

– Надо отвечать "никак нет". Понятно ?

– Так точно !

– Итак – еще вопросы ?

– Никак нет !

– Мо-лод-цы.

А ведь прошел по краю. Если бы улыбнулся – все, эффект бы пропал. Я потому и отвечал так замедленно, что приходилось поддерживать ощущение уверенности в своих словах, серьезное выражение лица и сталь в глазах. Но вроде пронесло.

С ответами тоже было странно. Здесь командиру отвечали "Понятно", "Да" и "Нет" вместо привычных мне "Есть", "Так точно" и "Никак нет". По-началу меня это сильно путало, я даже думал что Леха так панибратствует со мной. Но потом и артиллеристы так разговаривали, и даже со своим лейтенантом, и тот вовсе не возражал, как будто так и надо. Хотя мне это казалось неудобным. Такие короткие ответы могли легко утонуть в окружающей обстановке, например, лично я не всегда мог их расслышать. Тогда как современные мне ответы были и достаточно динными для того чтобы распознать хотя бы часть ответа, легко отличимыми от других ответов – "Так" и "точно" редко употреблялись раздельно, поэтому, услышав одно из слов фразы, можно было предположить что произнесена именно она. То же самое и с "никак нет". А "Есть" к тому же короче принятого здесь "Хорошо", и звучнее своим сочетанием букв "йэ", "с" и "т". Да и что хорошего в том, что например комбат прикажет ротному умереть на высотке но не сдать ее в течение получаса ? Ничего хорошего в том нет ...

– ГЛАВА 5

Вот так. Поэтому сейчас мы ехали в город тем самым сводным РДО. Впереди пылил мотоцикл с коляской, в которой сидел пулеметчик. Остальные ехали в полуторке – я с водителем в кабине, а лейтенант с Лехой – в кузове. Вчера мы потренировались и выбирать сектора обстрела, и занимать места в машине, и быстро ее покидать, поэтому наше прибытие на площадь выглядело вполне профессионально, по-военному – мотоцикл зарулил к углу самого большого здания и стволы направились в разные стороны, а наша полуторка подкатила к крыльцу. Лейтенант лихо спрыгнул на землю, а Леха остался в кузове, выставив на крышу немецкий пулемет – машинка ему понравилась и теперь он носился с ней как ребенок с долгожданным подарком.

На площади было людно и теперь на нас с опаской смотрело более сотни пар глаз. В основном здесь были женщины и старики, но было и несколько парней и мужиков, все в картузах, пиджаках и сапогах. Они стояли в толпе несколькими кучками, человек пятнадцать, и смотрели на нас довольно хищно.

– Где комендант города ? – я поднялся на ступеньки крыльца и теперь мог видеть всю площадь.

– А нету его. – сказал старичок с клюкой и сплюнул в пыль.

– Кто есть ?

– А никого нету.

Тут недалеко раздался выстрел. Мои орлы не подкачали. Все сразу заняли позиции за укрытиями и наставили стволы в разные стороны. Толпа качнулась, но тут Леха дал очередь поверх голов.

– На землю ! Быстро !

Вся площадь присела, только старичок продолжал стоять и ухмыляться.

– Пока вы тут пуляете, там склад-то возьмут – солдатик не выстоит.

Я молча резким взмахом кисти отправил наш мотоцикл на то место, откуда прозвучал выстрел. Хорошо их оттренировал – следят и за обстановкой, и за командиром.

Мотоцикл скрылся за поворотом и тут же прозвучала очередь. Стрелял немецкий пулемет. Мы заскочили в кузов и уже собрались ехать на выстрелы, как из-за угла вышел один из наших бойцов и помахал автоматом. Оставив Леху с лейтенантом на площади и крикнув никому не расходиться, через минуту наш грузовик уже подъезжал к длинному сараю. Там оказался склад, который охранял один боец. Местные хотели разнести этот склад, но пока не решались идти на винтовку со штыком. При появлении нашей группы все притихли. Твердым командным голосом (натренировался за последние дни на Лехе и артиллеристах) я быстро построил местное население и взял под свою команду охранника вместе со складом. Оставив в помощь новобранцу еще одного бойца вместе с мотоциклом, мы вернулись на площадь.

– Так. Всем не расходиться. Где есть ближайшие сотрудники горкома ?

Нам показали на дом, спрятавшийся в тени высокой березы. Через три минуты мы уже беседовали внутри с мужичком лет пятидесяти, который был ответственным за комммунальное хозяйство города.

– А где все начальство, милиция ?

– Да драпанули все в первый же день.

– Не "драпанули", а выехали согласно предписанием военного времени. – Я усомнился что такое есть, как и в правильности построения речи, но там вроде чем несогласованнее падежи, тем официальнее звучит. Надо будет потренироваться.

– А ... ну значит так ... нет никого ... выехали согласно ...

Хы. Вот ведь перец. Подколол. Ну и мы вас ...

– Теперь мы здесь в качестве временной военной администрации. Вопросы есть ?

– Нет.

– Назначаетесь заместителем горсовета по хозяйственной части города.

– Хорошо. Только нужна бумага.

– Сейчас напишем. Пошли в горком.

В горкоме мы пробыли не больше десяти минут. Мужик был грамотным бюрократом. Так как по партийной линии меня было никак не оформить, он написал на меня документы председателя горсовета – все печати и бланки были собраны в одном здании. Уже на основе этой бумаги я подписал мужику нужные ему бумаги – со своей бумагой я наверное мог писать и такие, по-крайней мере – раз человеку без нее неспокойно. напишем – с нас не убудет, а делу поможет – мужичок чувствуется крепкий хозяйственник – говорит по делу и по-пусту не спорит – "раз надо значит надо" – это хороший подход.

Так я и получил мои первые официальные документы, да еще какие ... Внезапно я осознал, что под моей властью оказался целый город. Пусть и небольшой, но для меня, не помышлявшего о подобном даже в самых далеких мечтах, это оказалось внезапно приятной неожиданностью. И вот так вот отдавать город кому-то еще не очень-то и хотелось. И меня погнал вперед кураж, проснулся дух авантюризма, было интерсно узнать – к чему приведут мои действия. Люди, что были со мной, заряжались этим же настроением. Тот же коммунальщик – Кузьмич – и сам как-то подсобрался, расправил плечи, когда посмотрел на нас и понял, что это не привычные ему райкомовские горлопаны, а конкретные такие люди. Это он уже потом мне рассказывал, дня через три, когда мы наконец смогли немного посидеть за рюмкой чая.

Да, сейчас, с такими документами, уже мы были местной властью. Пусть мы и выписали документы друг другу, но другие-то об этом не знают, а штампы в них настоящие, и сомневаться вроде бы смысла нет, по-крайней мере – на первое время. И, пока народ не стал задавать ненужные вопросы, пока он ошеломлен внезапным появлением старой власти, с которой уже было простились, надо было ковать железо и ловить момент. И мы ринулись во все тяжкие.

Семь бед – один ответ – раз ступив на шаткую почву почти настоящих документов, мы стали обкладывать себя бумажками по полной программе. Кто сунься – утонет, распутывая клубок выданных полномочий. В местном военкомате оформили документы на новую часть и стали вписывать в нее пополнения. В паспортном столе мне наконец оформили паспорт "взамен утерянного", в военкомате я вписался полковником – с таким званием будет легче ставить окруженцев под ружье.

Работники военкомата и паспортисты, кого смогли найти, ворчали, поджимали губы, но делали что им говорили – писали каллиграфическим подчерком, ставили нужные печати и штампы, вписывали в книги учета. Другой власти все-равно не было, да и эта скоро уйдет – так чего лезть на рожон.

Склад оказался очень полезным приобретением. Внутри было продовольствие, отрезы ткани. Ими стали платить местным жителям за информацию и службу. Всех мужчин до сорока пяти мы мобилизовали – частично на хозработы и частично в нашу часть. Власти в городе не было, но красный флаг местные пока не спускали – мало ли как обернется. Пристрелили трех мародеров – надо было показать серьезность обстановки, поэтому пришлось поступить чрезмерно жестоко, хотя могли бы просто отправить на хозработы. Но народ еще не проникся моментом, смотрел недоверчиво, хотя и без ухмылок – мало ли что от нас можно ожидать. Всерьез не принимали, но держали листанцию и видимое почтение, хотя реально подчиняться не рвались. А эти трое и вообще решили забить на нас. А вот это зря – попусти мы такое – и все враз посыпется, остальные тоже резко расхотят нам подчинаться и в лучшем случае станут тихо ждать немцев. Шалишь. Теперь власть – это мы. Именно после расстрела – а с такими вещами не шутят – к нам потянулись люди, причем сами – присоединилось пятеро местных в качестве милиции, нашлись и трое настоящих милиционеров. Из них и вновь мобилизованных мы организовали службу – на колокольне поставили наблюдательный пост, провели туда телефон, чтобы держать под контролем подступы к городу, для чего припрягли и местных мальчишек.

Одновременно мы осваивались на территории – два дня тренировались передвигаться по городу в разных направлениях, изучали обстановку, оборудовали позиции и проходы, пути отходов – готовились к боям в городе. Сразу много сил фрицы на нас не кинут, так что первый удар выдержим, а там и уйдем ночью. Так что риск был не очень высоким, поэтому можно и пошуршать. Вместе с пополнением нас насчитывалось уже около сорока человек, но народ притих – вроде коммунисты ушли, но какая-то власть есть – с мандатами и удостоверениями, то есть вроде как легитимная, а самых отпетых, кто пытался ее оспорить, мы расстреляли, причем с оформлением всех бумаг, в том числе и судебных решений или как там их – нашелся сотрудник городского суда, который все оформил как надо. Поэтому все вели себя сдержанно – помогать не рвались, но если о чем попросишь – сделают.

Одновременно с тренировками личного состава мы собирали информацию об округе. Так мы узнали про какую-то часть в пяти километрах к юго-востоку, и в последний день июня на трех машинах отправились посмотреть, есть ли там чего полезного. Оказалось, там стоял танковый полк, но все ушли. В боксах стояло три неисправных Т-26, снарядов и топлива не было. Так что из полезного взяли оставленные карты, ремлетучку, сорокопятку со снарядами – и вернулись в город. Сорокопятке я обрадовался как никогда – теперь мы могли побороться и с бронетехникой – сейчас она у фрицев еще не была сильно защищенной, поэтому из засады, да в борт – милое дело. Ее тут же оприходовал артиллерист, сбил два расчета и начал тренировки – перевод из боевого положения в походное, заряжание-разряжание, смена позиций. Молодец. Я же стал подумывать о том, чтобы проехаться по нашим схронам и стащить в город все нахабаренное нами, пока мы мотались по лесам – тым-то было с десяток таких пушчонок – олучалось чуть ли не по пушке на отделение – с этим можно было вести и более длителные городские бои – пока не начнут месить самолетами и гаубицами ...

Между тем к городу постоянно мелкими группами и одиночками выходили окруженцы. Их мы зачисляли в нащу часть, сводили в подразделения и отправляли на тренировки. Прибившийся политрук пытался промыть мне мозги – мол не о том разговариваю. Как это рабочий класс Германии не восстанет против буржуазного правительства, развязавшего братоубийственную войну ?

– Вот когда немцы пойдут к нам без оружия, распропагандированные нашими политруками – тогда и будем говорить, а сейчас напиши статью в стиле "Сколько раз увидишь фашиста – столько раз его и убей" и покажи ее мне.

Как я ни относился к политрукам, но люди-то тоже полезные. Особенно когда не совсем двинутые на голову. Язык-то у них подвешен, поэтому, если направлять в нужную нам сторону, то пользы принести могут много. "Наш" был из таких же, поэтому я не собирался слишком давить политрука – они тоже люди полезные, если не позволять им садиться на шею – за психологическим состоянием коллектива надо следить и вовремя корректировать в нужную мне сторону – у командира не всегда есть на это время, а политрук может заниматься этим постоянно. Поэтому я и ответил ему так – твердо, но необидно – и его немного обвинил, и дал указание что делать.

– Семен Степанович, пойми,сейчас не время братской дружбы – эти браться в нас стреляют.

Политрук принес статью, я ее испарвил, много спорили, но в результате родилась отличнейшая статья, которая стала практически нашей программой на время борьбы с фашизмом. Позднее статью опубликовали в центральных газетах, политрука хотели вызвать на повышение, но он понимал что не он автор, и попросил его оставить – я написал такую просьбу. Так он стал частью моей команды.

Во время бесед с полтируком он рассказал мне о риторике и е еправилах. Они были просты, основная проблема с ними была в том, чтобы вспомнить, что их надо применить. Поэтому следующие три недели я натаскивал свой мозг на их автоматическое применение. Прежде всего, я постоянно твердил себе «риторика» – как только вспомню, так сразу и твержу – чтобы это понятие прочно обосновалось в моей оперативной памяти – собственно, я просто выстраивал нейроны мозга на то, чтобы при каждом случае они выдавали мне воспоминание о существовании риторики. Кроме того, я тенировал мозг на применение риторики в разговорах, поэтому в первое время многие мои разговоры напоминали разговор заторможенного человека – я четко следовал правилам риторики даже в простом разговоре, чтобы в мозгу прочто засела связка «разговор – риторика». Естественно, когда я умудрялся в начале разговора вспомнить, что есть такая штука – рикторика. Конечно же, в первую неделю я про нее вспоминал хорошо если в середине разговора – тогда я сразу же переходил на правила построения разговора по правилам риторики. Но уже со второй недели постоянное твержение про риторику стало давать свои плоды – про риторику я начал вспоминать автоматически как тольто начинался разговор, ну и тут же начинал изображать тормоза. В начале третьей недели я словил себя на мысли, что правила риторики я применяю уже автоматически. И после этого они прочно встроились в мою речь – иногда, конечно, приходилось заново напоминать о них себе – поддерживать применимость риторики в автоматическом режиме. Но моя убедительность получила новое подкрепление – если раньше я говорил убедительно оттого, что я просто знал, что будет дальше и как надо действовать, чтобы исправить ситуацию в нужную нам сторону, то по прошествии времени, года через три, мои знания истории все более нивелировались, так как история уже свернула в другую колею. И тут как раз и пригодились навыки риторики – с их помощью я по-прежнему получал преимущества в разговоре с людьми, несогласными с моей точкой зрения. Не всегда они были неправы – я ведь тоже мог что-то не продумать как следует. Но в общем и целом несогласных особо и не было – в том числе благодаря правильно построенной аргументации. Я порой даже заставлял людей мне оппонировать, выискивать с моих аргументах слабые места и неточности – чтобы не получилось так, что за всех думает один человек. Даже если этот человек – я – это путь в бездну. Постепенно подобная техника обсуждения проблем распространялась по нашему социуму – мои подчиненные тоже начинали говорить со своими подчиненными и коллегами в таком же ключе. И это меня радовало. Не хотелось бы, чтобы у нас восторжествовало бездумное взятие под козырек, что и привело ко многим неоправданным жертвам и потерям в моей истории.