Текст книги "Москва - 36 (СИ)"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

–Уходят вроде...– Хрюкин продолжает сидеть в прежней позе.

–Подъём, за мной...– Хрюкин вздрагивает от неожиданности.– помогай Курту. Полтора километра до рощи дались нелегко: вспыхнувший неподалёку бой возле зенитной батареи значительно усложнил задачу, над головой засвистели пули, пришлось передвигаться ползком. Когда до цели оставалось метров триста радист потерял сознание.

–Я сейчас, мигом...

* * *

-Где Цветков?– Мамсуров осторожно снимает со спины вещмешок и прислоняет его к стволу дерева.

–Ушёл со второй тройкой.– Вацлав Кричевский, связной отряда, появляется из темноты.

–Как ушёл?– Мамсуров с трудом справляется со вспыхнувшим раздражением.

–Меня оставил за старшего.– Извиняющимся тоном отвечает он.

–Докладывай, товарищ Кричевский.– Шепчет командир, деликатно предлагая подчинённому также понизить голос.

–Первая тройка взорвала склад с горючим,– присаживается тот на корточки под деревом рядом с Масуровым.– уже вернулись, все целы. Задача второй и третьей– склад боеприпасов. Слышали как там рвануло? Пока обратно никого нет. Четвёртая и пятая тройки– в боевом охранении.

–Отправь Курта на лодку, командиров четвёртой и пятой– ко мне.– В темноте засветились фосфором часовые стрелки.– Мешок захвати, отдашь Харишу, беречь как зеницу ока.

Через пять минут за спиной командира, прислонившегося спиной к стволу апельсинового дерева послышались тихие шаги.

–Сюда.– Позвал он.– Что у вас?

–У меня всё тихо,– послышался из темноты глухой прокуреный бас.– испанцы после взрыва прекратили патрулирование берега и лётного поля, ушли в сторону зенитной батареи у моста через старицу.

–Мои задержали двоих немцев,– вступает следом молодой звонкий тенор.– бежали куда глаза глядят от самолётной стоянки. На мосту никакого движения.

–Немцев к лодке.– Пружинисто поднимается командир.– Через полчаса взойдёт луна. Ваша задача до этого времени найти Цветкова и его людей. Выполнять.

–Можно мне с ними, товарищ командир?– Из темноты подал голос, молчавший до этого Хрюкин.

–Нельзя. Я за тебя перед Головановым головой отвечаю. Всегда будь рядом со мной.

Издалека донёсся грохот начавшейся перестрелки.

* * *

-Вацлав, спроси кто они.– В небольшой деревянной рубке на корме фелюги сразу стало тесно, когда в неё втащили двух грузных немцев в чёрных рабочих комбинезонах.

Иван Хариш, двухметровый югославский гигант, усадил их на пол себе под ноги, оставив для верности свои тяжёлые руки на плечах пленных, а сам притулился на скрипнувшую под ним скамеечку. Керосиновая лампа неровно освещала лица присутствующих.

Кричевский, данцигский поляк, бегло заговорил по-немецки, обращаясь к обоим. Отвечать начал только один, более пожилой лет под сорок, второй же вдруг зло зашипел на первого вдруг громко выкрикнул: 'Хайль Ги...'. Огромная ручища Хариша тут же обхватила тонкую шею фашиста и слегка её придавила, тот захрипел и стал судорожно хватать ртом воздух.

–Этот старый– авиаинженер из фирмы 'Бф', а молодой– техник оттуда же. Они здесь занимаются испытаниями новейшего немецкого истребителя.

Техник изловчившись бьет левой рукой по щеке инженера.

–Убери этого...– Мамсуров делает характерный жест, перечёркивая большим пальцем шею.

Глаза инженера наполняются ужасом. Югослав легко, как пушинку подхватывает с пола фашиста и тащит его за дверь. Через минуту возвращается с окровавленной финкой в руках и вытирает её о рукав инженера, который теряет сознание и неуклюже валится набок. Хариш быстрыми заученными движениями, как автомат, прячет нож в ножны, достаёт фляжку, льет из неё воду на голову немцу и легонько хлопает того по щекам. Очнувшийся инженер с мольбой смотрит на Хрюкина, видно растеряное лицо лётчика, который недоверчиво переводит взгляд с одного диверсанта на другого, показалось ему в данной обстановке ближе всего.

–Скажи ему, что с ним будет то же самое, если он вздумает мне врать.– Командир делает суровое лицо, показывая югославу жестом, что тот может уходить.

–Его зовут Роберт Луссер,– Вацлав решительно останавливает словесный поток трясущегося немца.– ведущий конструктор авиационного бюро немецкой компании 'Бф' из Аугбурга. Руководит группой инженеров и техников на испытаниях истребителя Бф109 в боевой обстановке. Прибыли на Табладу неделю назад с тремя самолётами. В составе группы был лучший лётчик-испытатель фирмы Вальтера Мессершмидта Ганс Кнётч.

–Почему был?– Мамсуров повернул голову к Кричевскому.

Снова начались всхлипывания и причитания инженера.

–Пилоты и остальная группа после дневного облёта самолётов ушла в общежитие,– Вацлав шлёпает Луссера по лысине чтобы прекратить его стенания.– они с механиком задержались на поле, а через полчаса раздался взрыв.

–Спроси его,– лицо Хрюкина выглядывает из тени Мамсурова.– есть ли на поле готовый к вылету самолёт?

–Ты что это задумал?– Черные брови командира сходятся на переносице.

–...

–К вылету готов только номер четыре,– переводчик присаживается на скамеечку рядом с инженером.– пятый и шестой– в наладке.

–Надо бы взглянуть на него, товарищ командир, что за зверь за такой...– лётчик умоляюще глядит на командира.– комполка мне не простит... это ж как быть у колодца и не напиться.

Мамсуров опускает взгляд на часы.

–Товарищ Хрюкин, у вас двадцать минут. Вацлав, пойдёте вчетвером. За этого (кивок в сторону немца) отвечает Хариш.

* * *

-Ты что творишь, лейтенант,– командир переходит на шопот.– ты ракету видел? Я тебя уже час жду...

–Хаджи, вся охрана разбежалась,– Высокая мускулистая фигура Цветкова, стоящего у апельсинового дерева, хорошо выделяется на фоне лунного неба.– ты представь, если б удалось зенитки повредить, то утром наши бомберы тут бы места живого не оставили.

–Если бы?– В чёрных глазах Мамсурова молниями вспыхивают сполохи пожара.– Где твои люди? Докладывай!

–Зака осколком зацепило у склада боеприпасов,– лейтенант опускает плечи.– умер сразу. Троих ранило около моста, обнаружили нас на подходе и пулемётчики не давали голову поднять: двое тяжёлых, один– лёгко. Еле выбрались, Милко и Степан сейчас с ними в километре южнее на берегу. Я пришёл за подмогой.

–Берег старицы или реки?

–Наш, реки...

Сзади послышался топот сапог и чавкающий звук раздавленных апельсинов.

–Товарищ командир,– из темноты слышится голос посыльного.– первый сообщает, что аэродром Малаги готов к приёму самолёта.

–Так,– Мамсуров принимает решение.– бегом на лодку. Все на борт. Подбираешь раненых и в том же месте ждёшь меня. Никакой самодеятельности. Всё, пошёл.

* * *

-Готов?– Мамсуров кладёт руку на борт кабины лётчика, в которой по хозяйски расположился Хрюкин.

–Готов.– Лётчик крутит какую-то ручку и из задней кромки крыла мягко опускаются вниз закрылки.

–Переводи,– командир делает шаг в сторону, поворачивается и немигающе смотрит на дрожащего немца.– если с самолётом что-нибудь случится, то ему– кирдык.

–Какой такой кирдык?– Вацлав покосился на говорящего. Мамсуров проводит большим пальцем по горлу. У Луссера подкашиваются ноги и он медленно оседает, скользя спиной по фюзеляжу самолёта. Хариш подхватывает инженера за шкирку правой рукой и, оторвав от земли, разворачивает того к кабине истребителя.

–Пошёл!– Кричит командир Хрюкину и они с переводчиком бегут прочь от самолёта. Под пристальным взором Луссера лётчик начинает открывать вентили и крутить ручки управления. Резко хлопает крышка воздушного фонаря, откуда-то издалека взлетает белая ракета и повисает над мостом, освещая бронеавтомобиль, закрывающий проезд по нему. Как по команде захлопали ружейные выстрелы, заглушившие рёв включившегося двигателя и свист закрутившихся лопастей истребителя, обдав пылью дунувших к прибрежным кустам Пата и Паташона.

Постояв так с минуту, самолёт трогается с места и начинает разгоняться по рулёжной полосе. Мамсуров, смотрящий в хвост удаляющемуся истребителю, выпустил ещё одну ракету в направлении взлёта и перестал дышать не в силах понять всё ли идёт хорошо. Наконец у самого конца рулёжки самолёт задрал нос, оторвался от земли и быстро исчез в темноте.

Аэропорта Таблада.

26 декабря 1936 года, 14:30.

Канарис.

-Господин адмирал, дальше нельзя...– скрипучий голос офицера охраны вернул Канариса к действительности.– минёры ещё не закончили.

Длинная цепочка в серых шинелях, полукольцом охватившая здание аэропорта со стороны лётного поля, медленно продвигалась вперёд, то и дело один или другой минёр останавливался и втыкал деревянный колышек с красной отметиной в землю, помечая взрывоопасную находку. С другой стороны здания, со стороны дороги ведущей в город, стояло несколько допотопных пожарных машин. Их немногочисленные расчёты, замотав лица тряпками в попытке спастись от едкого дыма, вобравшего в себя смрад взрывчатки, горелого дерева и жареного мяса, часто меняясь у ручной помпы, заливали водой каменный скелет штаба 'Легиона Кондор'.

'Сто двадцать пилотов и около шестидесяти техников... лучшие из лучших: генерал Шперле, подполковник Рихтгофен, группа инженеров Вилли Мессершмидта. Есть, конечно, надежда, что кто-то из тех трёх десятков тяжело раненых, что привезли ночью в военный госпиталь, выживет, но от большинства погибших в этом чудовищном взрыве не удастся найти ничего. Судя по рассказам стоявших в оцеплении аэродрома, взорвался Ю-52. Подкатил ко входу и взорвался. Самоподрыв... какая азиатская дикость помноженная на красный фанатизм'.

–Экселенц.– Адъютант с чёрными от бессонной ночи кругами под глазами на бледном лице протягивает радиограмму.

'В Лиссабоне приземлился спецрейс из Берлина с комиссией на борту и сегодня же она на машинах выезжает в Севилью. Руководить расследованием будет Гейдрих. Этот точно не упустит свой шанс подмять под себя и абвер. Хотя тут очевидна вина Люфтваффе, Гейдрих вывернет всё наизнанку'.

–Спасибо, Георг.– Канарис поворачивается и идёт по направлению к своему картежу. 'Надо быть реалистом. Судя по предварительным данным здесь действовала диверсионная группа русских, не верится что такое могли проделать испанцы. Пропал секретный истребитель, возможно вместе с 'Энигмой'... А поскольку и за контрразведку в Испании тоже отвечает абвер, всех собак повесят на меня'.

Запертый в машине Чарли начинает выть и отчаянно лупить передними толстыми лапами по стеклу, издалека заслышав шаги хозяина.

'Ну что ж, поедем с тобой, милый, назад в Свинемюнде. Вот только вернём должок оппонентам. Око за око'...

Адмирал подходит к машине связи.

–Срочно. Шифровка Штольце.

Валенсия, улица Хатива, 23. Гостиница 'Метрополь'.

 31 декабря 1936 года, 13:45.

-... а с товарищем Сталиным вы встречались?– Мои 'оруженосцы' Базаров и Петров, забыв о еде, подались вперёд в ожидании ответа.– Ну чтоб как с нами, лицом к лицу?

–Встречался, конечно, и не раз...– неспеша разминаю вилкой патату и бросаю сверху кусочек жёлтого масла.

–И... какой он?– Не выдерживает Петров.

–Какой?– Добавляю в тарелку несколько крупинок грубой серой соли.– Ну, как вам сказать,... он– свой. Не такой, знаете, который хочет показаться своим, чтобы понравится тебе. Простой в общении, одинаково говорит как с наркомом, так же и с охранником. А ума– необыкновенного. Вот сколько страниц в день вы читаете? (Напарники смущённо потупили глаза). А он– самое меньшее пятьсот страниц. Живёт просто, ест простую еду. Да жуйте вы, черти... картошку тоже любит.

Спохватившись, они хватаются за ложки и многозначительно переглядываются.

'Повезло нашей стране с руководитетелем в трудные годы..., а затем всё покатилось под гору: пришли глупость, жадность, предательство... и, в конце концов, остались одни понты'.

После диверсии в Табладе Эйтингон усилил охрану, теперь со мной всегда рядом два охранника: меняются через каждые двенадцать часов, атлетического вида молодые люди обходят гостиницу вокруг, у чёрного входа появился постоянный пост. Куда-то пропала испаноговорящая обслуга, а вместе с ней, к вящему неудовольствию Орлова и бурному одобрению большинства постояльцев, иностранные разносолы. Всем было предложено держать шторы закрытыми, меня перевели в в противоположное крыло в другой номер, попроще, без эркера и башенки, но с прямым выходом на крышу.Через две недели должен приехать Язев (мой заместитель) с группой и испанские каникулы, скорее всего, подойдут к концу (Берзин утром шепнул, что 'Энигма' уже в Москве).

Эхо табладского взрыва отозвалось в Берлине (в стране был объявлен трёхдневный траур, Эйтингон говорит, что зашаталось кресло под Канарисом) и вернулось в Испанию. Вчера в Саламанке взорвалась новая бомба, газетная: Примо де Ривера на собрании женской секции Фаланги обвинил Николаса Франко, брата генералиссимуса, в мошенничестве с подменой текста постановления Хунты. Новость попала на страницы фалангистской газеты 'Фасция', её подхватили в республиканской прессе, за границей и она оттеснила на вторую полосу сообщение о беспорядках, вспыхнувших в испанском Марокко.

По этому поводу сегодня с утра начался внеочередной сеанс связи с Москвой, на который прилетел из Мадрида Кольцов, а на завтра намечены переговоры с Ларго Кабальеро.

'Какая, всё-таки, могучая вещь– дальняя мобильная шифрованная связь! Просто поговорили два лидера и через два месяца в стане врага настоящий кризис. Мобильная... мобильность связи, правда, пока основывается на двух парах сапог, что сейчас озонируют воздух в номере у ярко горящего камина, но лиха беда начало'.

Осторожно отодвигаю штору и выглядываю на улицу: всё спокойно, из низких туч, повисших над городом, накрапывает дождь; напротив внизу на третьем этаже арены для боя быков и на крыше Северного вокзала над главным входом с курантами возятся какие-то люди с большими сумками. 'Усиливают охрану..., что ж, дело нужное'.

За спиной раздался телефонный звонок.

–Алекс!– в трубке раздаётся взволнованный голос 'белокурой Жози'.

'Что совет нужен кого выбрать? Подлая изменщица'...

–Слушаю...– выбираю нейтральный тон, мол, не узнал, у меня таких ты завались.

–Беги!– Телефон не может передавать высокие частоты, но их в этом крике, думаю, в избытке.

–Куда бежать?

–Из отеля, они уже идут...– голос девушки срывается в хрип, слышится щелчок повешенной трубки.

–Блин...– кровь застучала в жилах, бросаюсь к окну, на ходу бросаю взгляд на часы: без семи два.

Первая двойка что на арене, по прямой до неё метров пятьдесят, уже заняла место за пулемётом МГ-34, вторая, метрах в ста наискосок– не готова, занимается сошками.

–Петров!– Сержант ловит брошенные мной сапоги.– Твои этажи со второго по четвёртый: переводишь людей из номеров, выходящих на улицу в номера напротив, которые выходят во двор. Вооружённые мужчины– охраняют лестницы на своём этаже. Остальные запираются в комнатах. Сначала стучи во все двери, затем приказываешь сразу всем.

–Базаров! Твои– с пятого по седьмой. Исполнять! Бегом! По лестнице!

Мои оруженосцы босиком, на ходу застёгивая ремни, исчезают за дверью.

–Дежурный! Говорит Чаганов. К бою! Двери– на замок! Лифт– на крышу. Напротив здания два пулемёта! Передаёшь приказ коменданту.

Бегу по пустому коридору восьмого этажа к президентскому люксу и на всякий случай стучу во все двери: хотя там никого быть не должно, Эйтингон распорядился всех выселить вниз. У дверей люкса дежурный с удивлением созерцает мой эволюции. Оттесняю его в сторону и вваливаюсь в номер. На шум недовольно оборачиваются сидящие у пишмаша Берзин и Кольцов, рядом с ними двое незнакомых военных, один из которых стирает пот со лба носовым платком. Орлов полулежа в кресле в синей шёлковой пижаме греет в руках пузатую коньячную рюмку, протягивая ноги в серых матерчатых тапочках к камину, Эйтингон задумчиво прохаживается по просторным апартаментам.

–Получено сообщение: диверсанты готовы напасть на гостиницу,– выбегаю в середину номера и с трудом перевожу дыхание.– надо прекратить сеанс.

–Откуда сведения?– недоверчиво протягивает Орлов, не меняя позы.– Мои...

–Пулемёты напротив нас...– нетерпеливо перебиваю я резидента и щёлкаю выключателем питания устройства.– предлагаю выйти из номера.

Все, за исключением Орлова, почуяв серьёзность обстановки дисциплинированно поднимаются, достают оружие и без разговоров быстро идут к прихожей. Мы с подошедшим охранником подхватываем, стоящие у стены ящики и начинаем споро паковать оборудование.

–Паникёр...– резидент недовольным взглядом провожает спины коллег и зло косится на меня.

Затем, картинно смакуя каждый глоток, допивает коньяк, неохотно поднимается из кресла и неспеша идёт к окну. Антенну решаю не трогать, отсоединяю её от радиостанции, которая точно ложится в предназначенное место второго ящика. Щёлкаю металическими защёлками.

–Ну где тут твои пулемёты?– Орлов резко дёргает штору вбок.

В ту же секунду стекло перед ним с громким звуком лопается и сотни стеклянных осколков заполняют собой комнату, срывая и раздирая на куски занавеси, вспарывая обивку диванов, оставляя глубокие отметины на стенах и мебели.

Меня, сидящего на корточках и склонившего голову, этот разящий стеклянный рой счастливо минует, а успевшего подняться с колен помощника достаёт по полной: между пальцами его рук, закрывших лицо брызгает кровь. Хватаю его за полу кителя и тяну вниз, он садится на пол, не отрывая рук от лица. Не вставая оборачиваюсь назад: Орлова отбросило от окна и он лежит на ковре в неуклюжей позе. Из двух дырок в куртке пижамы на спине едва заметными точками сочится чёрная кровь.

'Глупо-то как... Фома– неверующий'.

Новая пулемётная очередь очерчивает на противоположной от окна стене номера горизонтальную линию на высоте двух метров, состоящую из аккуратных одинаковых отверстий. Лишь пара из них, попав в железную ступеньку винтовой лестницы, рикошетит в потолок. Хватаю напарника под мышки и пригнувшись бегом тащу его к двери.

–Что Орлов?– Эйтингон с пистолетом в руках стоит у двери, из противоположного номера появяется голова Берзина.

–Холодный,– вырывается у меня.– две пули в грудь.

Разведчики с удивлением смотрят на меня. Из-за угла со стороны лестницы вылетает четвёрка молодых крепко сбитых и одинаково одетых молодых людей, которые по приказу Эйтингона быстро вытаскивают в коридор мои ящики а затем труп Орлова.

–Давайте его в номер, ящики пока тоже...– Котов решительно вступает в командование нашей группой.– и быстро на крышу: проверить там всё.

Пришедшие в себя командиры вслед за охраной выходят на лестничную площадку. Пустая закрытая металической сеткой шахта лифта окружена каменной лестницей, ведущей вниз: на площадках нижних этажей вооружённые люди, также как мы, напряжённо прислушиваюся. Снизу у центрального входа раздаются два глухих взрыва, за которыми следует беспорядочная стрельба. Несколько военных срываются с места и бегут вниз по лестнице.

–Наведи там порядок,– раздражённо бросает Эйтингон стоящему рядом человеку в штатском.– расставь каждого, чтобы не сбивались в кучу. Телефон? (тот отрицательно машет головой). Тогда связь через посыльных. Давай!

Откуда-то снизу на лестнице появляется группа военных с зелёными ящиками, они останавливаются на каждой лестничной площадке и раздают в протянутые руки кульки из промасленной бумаги. Умелые руки быстро прикручивают рукоятку к ребристому цилиндру боевой части, взводят пружину потянув трубку рукоятки и наконец, отведя шторку опускают внутрь боевой части запал. Сзади несут 'Маузеры'– наиболее часто встечающийся в Испании командир. До нашего этажа донесли две гранаты РГД-33 и два карабина.

Через пару минут появляются мои подчинённые и докладывают, что при эвакуации на их этажах погибло двое и ранено шестеро: чуть-чуть не успели.

–Лазарет организуй!– Кричит Эйтингон вниз перегнувших через перила.

–Наверху чисто, товарищ командир.– Мой знакомый с Вологды появляется из искусно замаскированной в стене служебной двери.

Гуськом за ним наша группа ВИПов поднимается по гулкой железной лестнице и оказывается в тесной подсобке лифтовой башенки, наполовину занятой припаркованной здесь просторной кабиной лифта.

–Рассаживайтесь.– Командир кивает на распахнутые двери лифта. Мест на обитых плюшем сиденьях, идущих вдоль стенок кабины, для всех не хватило и Петров с Базаровым расположились на наших ящиках, поставленных друг на друга, а я отошёл к кирпичной стене подсобки и выглянул в узкое грязное окошко под потолком, сквозь которое едва проникал свет тусклого дня.

'Хорошо, арены отсюда не видно, вокзала тоже'... Слева вдали на отблескивающих мокрым блеском рельсах пыхнул серым дымом паровоз, тянущий в город несколько пассажирских вагонов. Прямо передо мной метров на пятьдесят простирается, залитая чёрным битумом крыша, усыпанная белыми обрубками балясин из ограждёния кровли, снесённых очередью немецкого пулемёта и ровный ряд дымящих кирпичных труб. Правее две небольших остеклённых башенки: выходы на крышу из президентского люкса и моего номера.

–Товарищ командир,– в дверях на крышу появляется голова 'вологодца'.– перестрелка не только у нас! Недавно что-то громыхнуло на центральной площади.

'Пулемёты внизу замолчали'...

Поворачиваю голову направо к говорящему и вдруг боковым зрением замечаю какое-то движение на крыше соседнего дома, прилепившегося сбоку в каком-то метре от нашего отеля: из открывшегося настежь слухового оконца, вписанного в черепичную крышу ползёт широкая толстая доска и ложится на ограждение кровли с нашей стороны. В ту же секунду на доске появляется фигура, одетая в синий рабочий комбинезон с висящим на груди автоматом, похожим на МР-38, но с чуть скошеным вперёд магазином. Пара ловких скользящих движений и его кованые ботинки уже мягко ступают на битум крыши, а в оконце появляется новая фигура.

–Немцы!– Хриплю от волнения.

'Вологодец' у двери, смотрящей во внутренний дворик, реагирует мгновенно: его левая вытянутая рука упирается в распахнутую дверь, скрывающую от противника, а в правой– на уровне глаз уже загрохотал наган. Автоматчик дёргается, но быстро сгрупировавшись прыгает в сторону под защиту каминной трубы, через секунду дуло оружия появляется справа от неё и в нашу сторону полетела длинная очередь. К ней присоединилась вторая– из автомата второго приземлившегося диверсанта, а по доске скользит третий.

Над головой звякнуло разбившееся стекло.

–Ящики сюда!– Кричу своим в страшном грохоте.

Ставим их к стене. Два высокопоставленных незнакомца, сразу поняв мою идею, встают на ящики, высовывают карабины в импровизированную амбразуру и не целясь дают залп. 'Вологодец' в этот момент прыгает от пробитой в нескольких местах двери и катится по мягкой крыше подальше уходя из-под обстрела, найдя укрытие за жестяным выводом воздуховода.

Быстро расстреляв магазин, военные наклоняются чтобы перезарядить оружие, а на их место взлетают Кольцов и Берзин с наганами. Отстреляв все патроны генерал поворачивается к командиру.

–Двое или трое ушли вниз в Алексеев номер!– напрягает связки Берзин.– Как бы они не взяли нас в клещи.

–Вы двое,– кричит Эйтингон моим.– вниз по лестнице, охраняйте вход изнутри. На площадку не выходить.

Снаружи, один за другим, следом за глухими ударами в стену, раздались два гулких взрыва. Через окно влетел осколок, прочертивший на цементном потолке короткую прямую. Почти одновременно с этим, снизу от лестницы и сверху с крыши, застрекотали автоматные очереди.

'Задавят огнём и, в конце концов, попадут гранатой в окно'.

Видимо та же мысль пришла в голову всем нашим и они вопросительно посмотрели на командира. В этот момент ещё один взрыв раздаётся у двери и свет выглянувшего из-за туч солнца в пустом дверном проёме с трудом пробивается сквозь поднявшуюся в подсобке пыль.

–Все вниз!– Рука командира, сжимающая наган, поднимается вверх.

Понятный, пусть и немного запоздавший, приказ быстро доходит до нас и к лестнице уже спешат: прижимающий левую руку к телу Кольцов, двое военных и Берзин.

Бросаюсь к своим ящикам: защёлки ближнего сбиты подошвами стрелков. Открываю крышку– радиостанция. С трудом, но подаётся перекосившаяся крышка второго ящика. Отрываю свиток бумаги вместе с направляющей, хватаю коробку с перфолентами (''железо' уже не вынести, да и чёрт с ним, главное– ключи и распечатка') и, поднявшись на ноги, чуть не наступаю на шлёпнувшуюся подле меня 'колотушку': из длинной деревянной ручки которой выглядывал шнурок с белым шариком. Делаю пару шагов на, ставших ватными, ногах, поднимаю глаза и вижу перекошенное лицо Эйтингона, целящегося в меня из поднятого на уровень глаз нагана.

'Блин... да сколько можно? Опять дуло нагана смотрит мне прямо в лоб'.

–А не хрен отрываться от коллектива!– Моё воображение легко читает по прыгающим губам майора госбезопасности.

Тёмная тень наплывает на лицо Эйтингона и его побелевший палец жмёт на спусковой крючок. Частички пороха обжигают лицо, я отшатываюсь в сторону, слышу за спиной стон и вижу перед собой на стене абрис оседающего человека в дверном проёме.

'Граната сзади'!

На негнущихся ногах тороплюсь к лестнице, но взрыва всё нет.

'Стоп, шнур же на месте... граната не взорвётся'!

Вползаю в лестничный туннель, делаю несколько шагов и обессиленно приваливаюсь к стене. Поднимаю глаза и вижу синхронный замах рукой, стоящих на пару ступенек ниже, наших военных и два, слившихся в один, взрыва, больно ударивших по ушам.

'Нашему 'Бебо'– хана'...

Снова железные подковки сапог вибивают барабанную дробь по железу. По команде Берзина Петров дёргает на себя ручку двери на лестничную площадку, Базаров рыбкой прыгает вперед и откатывается подальше к ступеням лестницы, быстро уходя с открытого места. С запозданием коридор взрывается грохотом автоматной очереди.

–Гранаты сюда!– Эхом раздаётся по лестнице рёв генерала.– Прикройте нас!

Сверху захлопали ружейные выстрелы, прикрывающих нас военных.

'Вот сейчас немцы бросят гранату к нам сюда'...

Но вместо этого, взрывы доносятся снизу из коридора верхнего этажа и мы все вываливаемся вниз, глядя только перед собой и под ноги, чтобы, не дай бог, не оступиться. С размаху впечатываюсь в металическую сетку ограждения лифта и перебираю по ней левой рукой, продолжая правой прижимать к груди рулон бумаги и коробку с шифрами, пока не скрываюсь за спасительным углом.

'Фу-ух, кажется, выбрались'!

Нас тянут вниз по лестнице чьи-то руки, все спускаемся на этаж.

–Горев, Владимир.– Протягивает мне руку один из 'наших военных', поджарый невысокий мужчина лет тридцати пяти, плюхаясь на ступеньку рядом и широко улыбается до смешно торчащих ушей.– Думал тут у вас тыл, а на самом деле, как бы ещё не жарче чем у нас!

'Военный атташе! Как же, наслышан. Из Мадрида'...

–Чаганов, Алексей.– Понимающе киваю я, пожимая его чёрную ладонь.– День на день, конечно, не приходится...

–Ратнер, слышал?– Кричит Горев второму 'нашему', тяжело привалившемуся к стене полноватому лысому командиру.– Тогда мы обратно в Мадрид, у нас в сейфе будет спокойнЕй! (Штаб обороны Мадрида располагался в, опустевших после вывоза золота, подвалах-сейфах министерства финансов).

Мимо нас вверх по лестнице с трубами пулемёта Льюса на плечах спешат двое бойцов в сопровождении своих вторых номеров с круглыми магазинами в подсумках. Стоящие на лестнице сторонятся и с воодушевлением смотрят им вслед.

'И пулемёты, выходит, у нас есть в закромах... Живём'!

В подтверждение моих мыслей, с улицы доносится лающая пулемётная очередь с новым тембром, более высоким, как у английского сеттера, в отличие от ровного низкого, как у немецкой овчарки, тона пулемёта МГ. Через минуту стрельба на улице прекращается и, судя по тому, что последним огрызнулся Льюис, дуэль завершилась в нашу пользу. Почти сразу за этим накопившиеся на лестнице бойцы начали штурм коридора восьмого этажа, поддержанные пулемётами и тоже быстро добились успеха, не встретив особого сопротивления.

'Что же немцы уже отступили'?

Бегом вниз по лестнице мимо нас спускается группа бойцов во главе с Эйтингоном в порванном на спине кителе, отдающим приказания на ходу.

–Окружить соседний дом... -Все ко мне!– Доносится с верху хрип Берзина, собирающего группа для штурма крыши.

Вдруг сверху из шахты лифта раздался невыносимый лязг и скрежет металла о металл и, дрогнув, кабина лифта (с моего места было видно лишь её днище) пришла в движение.

'Как же так? Ведь электричества по прежнему нет. Неужели вручную? Точно! Кабину можно поднимать и опускать ручной лебёдкой! (в памяти мелькнула неуклюжая громоздкая конструкция стоящая у стены подсобки). А зачем? Блин,... а что если в ней динамит'!

–Не стрелять!– Берзин реагирует на ситуацию быстрее.– Там бомба! Все с лестницы! Оборачиваюсь на площадке седьмого этажа: кабина опустилась всего метра на полтора (её днище едва показалось из уходящей в потолок шахты, ведущей на крышу) где её окончательно клинит в повреждённых взрывами гранат направляющих.

Одним из последних в наш коридор вбегает генерал, уже прямо перед взрывом. За оглушительным хлопком сверху и, последовашим за ним камнепадом, который снёс железную ограду шахты лифта, ухнула вниз кабина. Облако пыли, ударившее в лицо, нашло себе выход наружу через разбитые пулями двери и окна номеров, а шлынувший в образовавшуюся дыру в крыше ливень быстро очистил воздух. Осторожно выглядываю вниз: из-под груды строительного мусора выглядывает еловая ветка с золотистой хлопушкой и сорванная матерчатая растяжка: 'С новым 1937 годом'!

'Как встретишь новый год– так его и проведёшь'...