Текст книги "Пионер Советского Союза"

Автор книги: Сергей Арсеньев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Не обращая внимания на робкие мамины возражения, люди в гражданской одежде, прямо в обуви и пальто, разбрелись по всей однокомнатной квартире, изрядно натоптав пол, который мама только что вымыла. Кто-то заглянул в холодильник, кто-то открыл платяной шкаф, один из мужчин на кухне неловко повернулся, случайно задел противень с сырыми пирогами и опрокинул его на пол.

Женщина в белой шубе что-то постоянно писала в толстой тетрадке. Звучали какие-то непонятные фразы типа «отсутствие минимального продуктового набора», «использование детского труда», «злостное нарушение», «больной с ограниченной подвижностью» и, наконец, «ребёнок в опасности!».

А потом произошло нечто совершенно, запредельно непонятное. Мужчина, который опрокинул на кухне противень с пирожками, вдруг подошёл к Свете и, ни слова не говоря, поднял её на руки и молча потащил к выходу. Света так удивилась, что сначала даже и не сопротивлялась. И только когда мужчина со Светой на руках уже выходил в дверь, Света опомнилась, вцепилась рукой в дверную ручку и отчаянно закричала: «Мама!!!».

Но маму не пустили к Свете… полицейские? Как же так, ведь они должны помогать! Какой-то тип куда-то тащит Свету, а полицейские не только не отбивают у него девочку, они сами помогают украсть её, держат маму, которая хочет Свете помочь.

Одна из женщин стала выкручивать Свете руку, которой та держалась за дверную ручку, по одному отгибая Свете пальцы. В ответ на это Света извернулась, и укусила женщину за руку. Хорошо укусила, глубоко, пошла кровь.

Из комнаты, с трудом переставляя ноги, вышла Светина бабушка. Она сделала шаг, другой, а затем молча упала на пол. Света изо всех сил рванулась к ней на помощь, но её всё-таки держали двое взрослых людей. Сил у девочки противостоять им не было. Этот отчаянный рывок лишь позволил им отцепить, наконец-то, Свету от двери и вынести из квартиры. Без шапки, без пальто, прямо в домашнем халате и вымазанном в муке переднике. И даже без обуви, так как тапочки со Светы свалились во время борьбы, а подбирать их никто не стал…

Глава 6

… Когда дракон прилетел в первый раз, Лотара наконец-то проняло. Он побледнел, схватил меня за запястье и часто задышал. Ну, он ещё хорошо держится. Я-то, увидев это чудовище, сначала и вовсе из комнаты вылетел. С другой стороны, я был один, сейчас же нас с Лотаром надёжно защищает от страшного дракона девочка Лена. С Леной дракон кажется вполовину менее страшным, чем без неё.

А то ещё он хорохорился сначала. Подумаешь, будущее! Даже строчку из гимна гитлерюгенда мне привёл: «Ведь завтра зависит от нас». То есть, каким мы захотим, такое наше будущее и будет. Подумаешь, плита электрическая, подумаешь, радиоприёмник кино показывает (кстати, телевизор Лотар уже и раньше видел), подумаешь, машин на улице море. Говорит, у них в Германии через пятьдесят лет ещё лучше будет!

Но дракон Лотара поразил. Он даже за меня рукой схватился, мы с ним рядом на Ленкиной кровати сидели, а она, по-хозяйски за столом расположилась, компом управляла. А потом Лена один за другим показала три небольших мультфильма, которые она обозвала «вступительными роликами». Вот с тех мультфильмов и мне страшно стало, особенно от последнего, третьего. Думаю, художник, который рисовал такое, в процессе работы сошёл с ума. Либо, что вероятнее, он сошёл с ума ещё до того, как работу начал. В здравом уме ТАКОЕ не нарисовать. Ужас такой.

Честно говоря, Лотар заметно изменился со времени нашей с ним последней встречи. Знал бы, что он стал таким, пять раз ещё подумал бы, уговаривать ли Ленку встретиться с ним или нет. Какой-то он стал… не такой, каким был.

Когда Лотар в первый раз сказал, что величие русского народа на протяжении веков было обусловлено исключительно наличием германского ядра в его руководстве, я подумал, что он пошутил. Когда ляпнул, что Россия сейчас находится на пороге грандиозной катастрофы, в которой, конечно же, виноваты евреи, просочившиеся к власти в стране, я задумался. Когда же после этого начал свистеть о величии избранной Германской расы, мне стало нехорошо. Блин, действительно, если они тут все такие, или хотя бы большинство, то в следующий раз в гости к Лотару мне на самом деле придётся заехать на танке. Если он ко мне раньше не приедет.

Ленка же, как я видел, зверела прямо на глазах. Честно говоря, сначала я даже обрадовался тому, что Лотар при ней такие благоглупости несёт. А то ведь я заметил, как Ленка посмотрела на него при встрече (я тогда впервые пожалел, что притащил её сюда). Не, не то, чтобы я на что-то рассчитывал с ней. В конце концов, мы с ней в разное время живём и ни она, ни я свой мир покидать насовсем не собираемся, но всё равно неприятно, когда симпатичная девчонка таким взглядом смотрит на другого в твоём присутствии. А так Лотар своими постоянными восхвалениями арийского духа и Германии с каждым словом всё глубже и глубже закапывал себя в её глазах.

В конце концов, Ленка сорвалась. Нет, она не закричала на него. Она просто предложила Лотару рассказать, каким, по его мнению, будет будущее Германии. Чтобы далеко не ходить, пусть расскажет, что будет в Германии через пять лет. Пофантазируй, Лотар, ну!

И вот тут-то Лотар прочно и основательно сел в глубокую-преглубокую лужу. Я-то знал уже, что будет в Германии через пять лет. Будет голод, разруха, оккупация, инфляция, безработица. В общем, весь букет. А по Лотару выходило, что Рейх окончательно поставит на колени Англию, отобрав у той все её колонии (включая Индию), завершит оккупацию Франции, куда-то исчезнут все вредные евреи и цыгане (он только скромно не уточнял, куда именно), и вообще, всё будет замечательно и всем будет хорошо. Всем немцам, в смысле.

На прямой вопрос о том, что случится с Россией, он деликатно заявил, что как-нибудь договоримся. Хотя жизненное пространство на востоке для Германии весьма важно. Возможно, Россия добровольно согласится отодвинуть границу за Волгу? Ну, если очень-очень вежливо попросить, конечно? На что Ленка ядовито заявила, что, быть может, это Германия согласится выделить вблизи Берлина место для дислокации пары советских танковых армий? Если очень-очень вежливо попросить, конечно.

Слово за слово, и я почувствовал, что разговор постепенно начал сползать к драке. Причём драться, судя по всем приметам, придётся мне, хотя я и вовсе молчал, а просто сидел, и тихонько пил кофе с булочками. Лотар, каким бы странным он ни стал теперь, ударить девчонку всё равно способен не был. А вот меня – очень даже способен.

На счастье Лотара (а может, на моё счастье, я в себе не так уверен, он на полголовы выше), Ленка, как говорится, вышла из себя и, не возвращаясь обратно, прямо пришла в ярость. Она побледнела, вскочила, и чуть ли не закричала ему: «Вставай, пошли!». Лотар, естественно, поинтересовался куда. И получил на это простой и естественный ответ: «В подвал, будущее смотреть!». Так мы вот и оказались в квартире у Ленки.

Пока шли, Ленка и Лотар немного остыли. Причём Ленка, кажется, жалела о внезапном порыве, она быстро раскаялась в своём решении взять Лотара с собой, но что-то менять было уже поздно, мы прошли. Да, забыл сказать, через проход во времени проходили мы, держась все трое за руки. Иначе не получалось. Проход делала Ленка, это её и только её проход был. Она хозяйкой была. Если отпустить её руку, то проход мгновенно исчезал, а стена, где он только что был, становилась просто стеной.

Для начала, Ленка показала Лотару (как и мне) вид из окна на московскую улицу и телевизор на стене. Телевизор как раз показывал проходивший в Берлине (да-да, в Берлине!) парад мужеложцев. Лотар сначала не понял, что это такое и кто все эти странно одетые люди вблизи Берлинского драматического театра, а когда понял, то… Сначала его чуть было не стошнило прямо на пол, а потом мы с ним едва не подрались, так как Лотар впервые в жизни был близок к тому, чтобы ударить девчонку. Хорошо, я схватить его за руку успел.

Помню, удивился я страшно, когда Лотар решил-таки напасть на девчонку из-за каких-то неудачно одетых актёров. Чем они ему помешали? И тогда этот фашист недоделанный соизволил-таки объяснить мне, чем именно. Когда мне удалось уяснить суть происходившего в столице Германии события, я сначала не поверил и обратился к Ленке за подтверждением. Она сказала что да, такое там иногда случается и событие оное называется «гей-парад». На этот раз едва не стошнило меня.

Ленка, от греха, быстренько выключила телевизор на стене и включила телевизор на столе, попутно объяснив, что это никакой не телевизор, а комп.

Лотар подозрительно посмотрел на этот «комп» и сказал, что если тот опять покажет какую-то гадость вроде вот этого, то он просто швырнёт в экран горшком с геранью. Ленка же честным-пречстным голосом заявила, что ничего похожего у неё на компе, конечно, нет. Правда, кончики ушей у Ленки при этом загадочно порозовели, я заметил.

Затем Ленка нам с Лотаром показывала на компе мультфильмы, которые она называла «роликами». Там мы с Лотаром окончательно помирились, так как было очень страшно. Мы с ним как два малыша сидели, держась за руки.

«Чего, страшно?», – спросила Ленка, когда мы посмотрели три ролика подряд. Мы с Лотаром честно ответили ей, что «Н-н-не оч-чень». И это была чистая правда, ведь штаны у нас так и остались сухими.

– Ну, это я вам для разогрева показала, мальчики – улыбнулась Лена. – Это всего лишь рисованные картинки, они не могут быть страшными. А вот сейчас будут фотографии. Настоящие, документальные. Вот их страшно смотреть даже мне. Потому что всё это – правда. Хотел увидеть Германию через пять лет, Лотар? Ну, сейчас увидишь…

Глава 7

– … Лен, ну пожалуйста, ну пошли со мной, а? – канючу я. – Лен, Леночка, Ленусик. Тебе ведь это ничего не стоит, твоего отсутствия не заметит никто, а мне страшно.

– Трус несчастный.

– Лен, мамка убьёт меня. И будет права, вообще-то.

– Я что с ней, драться должна? Как я тебя спасу?

– В твоём присутствии сильно бить не станет.

– А мне кажется, что тогда и мне прилетит.

– Ну, может и прилетит, но точно не сильно.

– А что мы ей скажем? Кто я такая?

– Скажем… эээ… Наврём что-нибудь.

– Что, например?

– Давай, ты будешь иностранка?

– Угу. А ты у меня переводчиком. Но раз я языков не знаю, то буду глухонемая иностранка, да? Колоссально.

– Тогда… тогда ты будешь больная, а я как будто помогал тебе.

– Как помогал? Ты врач? И чем это я больна?

– Ну… А давай, ты будешь слабоумная, а?

– Чего?!!

– Лен, ну понарошку. Нам всего-то минут пять продержаться надо. Вернее, десять. Сначала она меня минут пять целовать будет, а потом минут пять бить. Вот вторые пять минут продержаться нужно. Потом будет ещё заход с поцелуями и битьём, но вторая волна гораздо слабее. Ты десять минут постой рядом, а потом можешь исчезнуть куда-то.

– А ты что про меня скажешь? Где я?

– Навру что-нибудь, Лен. Я придумаю, за меня не беспокойся. Главное – первые десять минут выстоять. Потом меня накажут, конечно, но это не важно. Лен, она реально прибьёт меня, вот честное пионерское. Лен, ну у тебя ведь там всё равно время стоит, мы же проверяли. Ты хоть год тут проживи, у тебя и секунды не пройдёт. Чего, жалко тебе? Ну, потеряешь пару часов, но всё равно вернёшься раньше, чем у тебя картошка закипеть успеет. Хотя всё равно ты зря её на плите оставила, пусть и на маленьком огне. Пойдём, Лен, а? Ну, пожалуйста!

– Ох, ну ладно, пошли, горе моё. Свалился же ты на мою голову! Только я не слабоумная буду. У меня ретроградная амнезия будет, ладно?

– А чего это такое?

– Память я потеряла, дурень! Говорить могу, ходить могу, есть сама могу, как зовут меня – помню, но кто я, откуда, забыла начисто!

– Здорово! Спасибо, Ленусик, спасибо!!

– Эй, эй! Только без поцелуев!..

И вот, иду я, значил, вместе с Ленкой к своему дому. На мне моя собственная одежда, на Ленке – её платье допотопное. Она говорит, что это её мамы платье, в котором та на какой-то бал ходила, когда была Лениного возраста. Всё остальное тоже на Ленке старинное, и чулки, и туфли, и даже бельё нижнее. Не моего времени, конечно, послевоенное, но всё равно старое. Ленка говорит, что специально тщательно все вещи изучила, чтобы никаких бирок или штампов нигде не оставалось.

Сегодня воскресенье, 14 июля 1940 года. Я на четыре дня из дома пропал, на четыре дня! Причём никакого, абсолютно никакого предупреждения не оставил. Ой, что будет, что будет, когда вернусь! Меня уже похоронили наверняка, а сейчас убивать станут. Это факт.

За последние два дня Ленка гораздо лучше научилась своими проходами управлять. Теперь она может из своего мира открыть проход в любую точку, через которую уже возвращалась к себе из нашего мира. А в нашем мире ей по-прежнему для того, чтобы вернуться домой, нужно всего лишь спуститься в подвал. В любой подвал. Но вот до нового подвала, откуда она ещё не возвращалась, ей своим ходом у нас добираться приходится.

Вероятно, при каких-то условиях она может из 2013 года пробить и новый проход. Как-то она ведь сделала самый первый проход в Ленинград! Вернее, первых проходов она сделала с десяток, но это всё были разные проходы, в смысле, в разные Ленинграды, и всегда в 10 июля. Но потом-то она проход в Берлин сделала, и это был наш Берлин, нашего мира. Значит, такое возможно, только она не поняла пока, как.

Откуда мы узнали? А время не остановилось! Я тогда вечером, когда мы с Лотаром под кроватью прятались, прямо в осадок выпал, когда узнал от него, что забрали мы его не из 10-го, а из 11 июля. Сутки, сутки меня дома не было! Я тогда уже сразу понял, что дома меня прибьют.

Так мы с Лотаром лежали под кроватью, шептались, а я заранее мягкое место потирал себе. Будет больно, точно знаю.

Потом вернулась с кухни Ленка и шёпотом позвала нас кушать. На ужин были сосиски со вкусом картона и вполне приличный хлеб. Представляю, как удивились Ленины родители, когда их дочка заявила, что жутко голодна, буквально умирает с голоду, и утащила к себе в комнату блюдо с двенадцатью сосисками и три здоровых куска хлеба. Наверное, подумали, что дочка балуется, съест штуки три, а остальное принесёт обратно. Обратно, однако, Лена вернула совершенно пустое блюдо. А Лотар копуша и привереда в еде, оказывается. Ну и, сам виноват. Не будет рожи корчить, когда поесть дали. Бубнил сидел, из чего, мол, они дрянь такую делают. Больше бы ещё бубнил, я молчал, потому пять сосисок успел целиком сожрать, и ещё одну до половины, прежде чем Ленка заметила такое и не отобрала у меня последнюю полусосиску и не отдала её Лотару.

Спал я той ночью вдвоём с Лотаром, на полу. Втроём на кровати ну никак не поместиться, никак! Вот, чтобы не обидно никому было, мы под кроватью и легли. Только у нас одно одеяло на двоих было и одна подушка, но это не страшно. Спать под одним одеялом с Лотаром я не боюсь ни разу, да и Лотара это не смущает ничуть. Мы же ведь не такие, как эти, из телевизора. Только всё равно тесно было. А немец ещё всю ночь ворочался, пихался и тянул одеяло на себя. Да и жёстко на полу, хоть мы и настелили туда тряпок. В общем, спал я не очень крепко.

К тому же, спать поздно легли. Раз мы выяснили, что время не останавливается, что проход Ленка теперь открывает в тот самый мир, где уже была, то… Теперь-то мы что-то поменять как раз и можем, можем! Что удивительно, самым горячим сторонником не допустить войны между Германией и СССР стал Лотар. Антифашистом он при этом не стал, но сказал, что расовая теория, возможно, требует доработки и переосмысления. В конце концов, как бы велик ни был фюрер, ошибиться может даже и он. Вдруг он ошибся?

Такое изменение взгляды Лотара претерпели после того, как он почитал статьи в Википедии (энциклопедия такая на компе, кто не знает) о разрушенном американцами Дрездене и о штурме Кенигсберга, а потом и Берлина. Посмотрел фотографии руин немецких городов (на сделанной с воздуха фотографии развалин Берлина он, кажется, заметил и свой дом, от которого одна стена осталась). Почитал об убийстве шестерых малолетних детей доктора Геббельса их собственной матерью. Когда Лотар изучал хронику последних дней и часов жизни Гитлера, то кусал себе губы от бессилия. А потом Ленка расстаралась и нашла ему прощальное письмо одной из дочерей Геббельса (на немецком языке!), которое та написала в конце апреля 45-го из бункера Гитлера, и Лотар даже разревелся и сказал, что допустить этого нельзя.

А вот что нам делать? Как остановить бойню?

Предложенный мной вариант снабдить товарища Сталина подробной информацией по разным вкусным штучкам, дабы 22 июня фашистов на границе встретили сотни ИС-3 и Миг-9, а все бойцы поголовно были вооружены «Калашниковыми», энтузиазма ни у кого не вызвал. Меня не поддержала даже Ленка, которая сказала, что, во-первых, СССР просто физически не успеет построить их столько за оставшееся время (тем более, обучить экипажи). Во-вторых, нафига эти ИС-3 нужны в 41-м году? С кем они воевать будут? Для их орудий чудовищных просто целей не будет. В кого им стрелять? По двойкам? Они их гусеницами передавят. В-третьих, она сильно сомневается, что в открытых источниках даже сейчас можно найти полный комплект документации по ИС-3, со спецификацией на все использованные материалы и с технологиями их производства. А если и можно найти, то точно не в Инете и искать придётся долго. Ладно, допустим, нашли, что дальше? А если чертежи украдут? И ещё следует иметь в виду, что воюют не танки, а люди. И немцы с их более опытной армией наверняка найдут способы борьбы и с ИС-3 даже наличным вооружением. Какие-то машины будут потеряны просто по дурости неопытных экипажей или разгильдяйства снабженцев, какие-то по глупости командиров. Немцы захватят несколько исправных танков, разберут их по винтику и сделают копии. В моём варианте фашистов, возможно, удастся удержать перед Линией Сталина до весны 42-го. А потом фронт рухнет, у фашистов уже и свои ИС-3 и «Калашниковы» будут.

Ну, это всё Ленка так нам объяснила, только лишь когда смогла заставить Лотара сесть на место. А то он вскочил и без слов попытался поколотить меня. Хорошо, Ленка предусмотрительно между нами села, а то бы подрались.

Я спросил этого умника, а что предлагает он? Лотар, подумав, предложил отправить по почте Гитлеру все те фотографии и дневники, что так поразили его самого. Можно ещё чего-нибудь добавить до кучи. Пленных немцев под Сталинградом, например. Или фотографию развалин Рейхстага. Он поймёт, что нападение на СССР – самоубийство и война не начнётся. Единственное, что смущало его, так это техническая возможность сделать это. У Лены есть фотоаппарат? Ведь всё нужно переснимать с экрана компа, потом проявлять, печатать, а это долго и муторно. Как идея, спрашивает он нас.

Ленка сказала, что как раз чисто технически проблем нет никаких, она легко напечатает любую фотографию или текст, что мы видим на экране, причём в цвете и даже не вставая со стула. А потом немедленно раскритиковала саму идею. Допустим, послание не выбросят, и его действительно прочитает Гитлер. Допустим. Что тогда? В варианте Лены события станут развиваться так. Гитлер испугается до усрачки, немедленно и на любых условиях заключит мир с Англией (причём это будет тайный мир, когда формально война идёт, но реально никто не стреляет), а потом всеми силами навалится на СССР, пока тот первым не напал. И пофигу, что Германия не готова. СССР готов к войне ещё меньше. Воюя на один фронт (возможно, даже с тайными поставками сырья из Англии), Германия СССР задавит. И в тот момент, когда последний советский солдат пересечёт Уральский хребет в восточном направлении, в спину истекающего кровью обессиленного германского орла вонзит свои когти сытый и хорошо отдохнувший британский лев, который не забыл бомбёжек Лондона. И тут как бы Германии не стало ещё хуже, чем в Ленкином варианте истории было.

Лотар посопел носом, но согласился, что так тоже вполне может быть.

Ленка же говорит, что для того чтобы мы лучше поняли, покажет нам ещё один ролик, который раньше не показывала. Он не такой страшный, как другие, но зато поучительный. Запустила она свою игру со Змеем-Горынычем вначале и включила ролик. Действительно, не страшно вовсе. Там человек и какая-то здоровенная зубастая жаба, которую Ленка обозвала орком, оказались на необитаемом острове вдвоём. Сначала они просто так бродили по этому острову, а потом случайно встретили друг друга. И немедленно, без разговоров, начали драться (я так и не понял, из-за чего). Били они, били друг друга, лупцевали нещадно, и руками, и ногами, и палками, и просто всякими предметами. А потом откуда-то вылез чудик в смешной китайской шапочке и побил их обоих. Побитые человек и жаба-орк объединись против чудика (человек орку даже палку подарил, которой только что его же убить пытался), но у них всё равно ничего не получилось. Смешной чудик ещё раз побил их, даже когда они вдвоём против него бились. Ролик закончился, а Ленка и говорит, понятно, мол? Вот так в нашем мире и было, СССР с Германией бились до кровавых соплей, а когда измутузили друг друга, третий пришёл и всё забрал. Войны вовсе быть не должно, а то у вас получится так же, как и у нас получилось.

Ну, а что ты, Лена, предложишь? Есть идея? А она говорит: «Есть! Применение оружия массового поражения!»…

Интерлюдия IV

Света частично пришла в себя, когда вместе с матрасом, подушкой и одеялом полетела с кровати на пол. Недовольный рёв медсестры. Что случилось? Опираясь на руки, Света кое-как села на полу и поняла причину её недовольства – Света описалась в постели. Опять описалась.

До того, как попасть в эту больницу, Света в последний раз писалась в постели, когда ей было чуть меньше четырёх лет. Она уже и забыла, как это бывает – писать в кровать. А тут вот невольно пришлось и вспомнить. Всё дело в тех лекарствах, которые Свете колют дважды в день. От этих лекарств очень сильно глупеешь, полностью пропадает всякая воля, да и вообще становится совершенно безразлично то, что происходит вокруг.

Вот и сейчас. Медсестра брезгливо, кончиками пальцев, вытряхнула Свету из пижамы и посадила на стул. Света покорно уселась, опустив руки вниз. В больничной палате кроме неё ещё две девочки и четыре мальчика примерно её лет. Ещё неделю назад Света и в мыслях не могла представить себе, что будет вот так сидеть на стуле перед четырьмя мальчишками своего возраста совершенно голой. Такое просто и в голове у неё не укладывалось. Но это неделю назад. Сейчас же Свете было на это совершенно наплевать. Мальчишки в комнате. А она голая. Но Свете всё равно. Это не важно. От лекарств мысли у неё делались длинными, тягучими и какими-то липкими. Ей на всё было совершенно наплевать. Мальчишки видят её голой? А ей всё равно. Наплевать.

Впрочем, мальчишки тоже Светой особо и не интересовались, им и самим похожие уколы делали. Они тут все лечились… от чего-то. Единственный, кто как-то отреагировал на Светино положение, был рыжий мальчишка по имени Валерик. Ему то ли лекарств меньше давали, то ли другие, то ли он устойчивее к ним был, но он сохранял некоторую вменяемость. Света же сначала даже и не поняла, что он делает и чего хочет, когда Валерик подошёл к ней и начал чем-то её обматывать. Минуты три понадобилось Свете, чтобы догадаться, что это Валерик стащил с кровати собственное одеяло и теперь укутывает им сидящую на стуле голую Свету. Остатки порядочности, которых не смогли задавить лекарства, всплыли в мозгу у Светы и она, глядя в пол перед собой, тихо прошептала Валерику: «Спасибо».

Как Света попала в эту больницу, она и сама не слишком помнила. После того, как её силой увезли из бабушкиного дома, воспоминания у неё все смазались в какой-то безумный дикий кричащий комок. Она орала всю дорогу, звала на помощь, цеплялась за всё подряд и кусалась. Минимум троих ей удалось покусать до крови.

Только это ей не помогло. Её всё равно привезли в какую-то больницу, раздели догола, надели на неё смирительную рубашку, а затем сделали какой-то укол. Вот после укола Света и успокоилась. Ей всё равно стало, она как бы и не тут была. Всё на свете стало совершенно неважным и неинтересным. А на второй день пребывания в больнице Света впервые описалась во сне. Впрочем, и это её не взволновало ни в малейшей степени. Описалась – ну и ладно. А ей наплевать. Тут многие писаются в кровать, Света не одна такая.

Утренний обход. Сейчас снова будут уколы, Свете сделают укол, она сядет на стул и будет ждать там вечера. Ничего не интересно. Свете оставят одеяло Валерика или она до ночи будет сидеть голой? Впрочем, и это не важно. Свете было по большому счёту всё равно.

Ой, что-то не так. Обход был, уколы всем (кроме Валерика) сделали, но к Свете врач даже и не подошёл. Свете укол сегодня не сделали. Её оставили сидеть на стуле.

Так Света просидела, почти неподвижно, часа два. Потом пришла медсестра, отобрала у Светы одеяло, и за руку повела её куда-то через весь корпус. В коридорах встречается довольно-таки много людей. Конечно, раньше Свете очень стыдно было бы идти голой через такую толпу. Собственно, она добровольно ни за что на такое бы и не согласилась. Но сейчас ей всё равно. Она как механизм какой идёт. Единственное, чего ей хочется – так это спать. Больше ничего.

Медсестра привела Свету в душ, быстро обмыла её тёплой водой, вытерла жёстким полотенцем и помогла надеть чистую одежду. Одежда, кажется, была довольно высокого качества. Бельё, колготки, джинсы, рубашка, свитер, сапожки, зимняя куртка, шапка. Наверное, одежда даже красивой была, но Свете было всё равно, она хотела только спать.

В машине Света всё-таки заснула, потому она и не поняла, куда именно её привезли и как долго в это место ехали. Вывели её из машины около очень высокого дома, похожего на дворец. Сколько там было этажей, Света понять не смогла, но явно больше тридцати.

Вместе с сопровождавшими Свету медсестрой, охранником с пистолетом на боку и той самой женщиной, что недавно фотографировала Светину шапочку прямо у неё на голове, девочка вошла в это огромное здание. Пройдя мимо поста охраны (не консьержка, двое вооружённых мужчин), они все поднялись на лифте на седьмой этаж. Действие уколов, кажется, начало понемногу проходить, но Света всё равно чувствовала себя преотвратно. Её мутило, колбасило, ей хотелось лечь, болела голова, но зато она несколько более адекватно могла теперь оценивать окружающую её обстановку.

На входе в квартиру, куда они позвонили, их встретила черноволосая женщина примерно лет сорока, одетая в просторный, но короткий розовый купальный халат. Пройдя через дверь, женщина из департамента по делам семьи мягко подтолкнула в плечи Свету в сторону этой женщины и сказала: «Вот, Светочка, это твоя новая мама и твой новый дом. Теперь ты будешь тут жить. И всё у тебя будет хорошо, вот увидишь. Забудь свою прошлую жизнь, как страшный сон. У тебя теперь всё будет совершенно иначе. Счастья тебе в жизни, Светочка…»