Текст книги "Архитектор Душ VI (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Через толпу, расталкивая фраки и вечерние платья, с грацией бульдозера, прокладывал путь мужчина.

Он был ниже меня примерно на голову, но в ширину мог поспорить с пивным ларьком из моей реальности. Мой шурин Александр, которого я до этого считал эталоном физической мощи, на фоне этого гиганта мой показаться миниатюрным малым. Это была живая скала, обтянутая дорогой тканью. Рыжая, густая борода-лопата, закрывавшая половину груди, придавала ему сходство с былинным богатырем или, на худой конец, с викингом, который по ошибке забрел на светский раут.

Костюм сидел на нем неплохо, но я готов был поспорить, что портной рыдал кровавыми слезами, пытаясь подогнать пиджак под эти плечи, и теперь каждый шов молил о пощаде при любом резком движении.

Я не сразу узнал его. Память Виктора Громова подкинула образ с задержкой, словно вытащила старую, пожелтевшую фотографию из самого дальнего альбома. Школа. Драки на переменах. Первая сигарета за гаражами. Первый глоток вина.

Алексей Добронравов. Лешка.

Человек, с которым прошлый Громов были не разлей вода. Тот самый друг, который исчез из его жизни в тот день, когда отец посадил своего сына на поезд, в ссылку. Резко, без объяснений, без прощальных писем. Просто перестал существовать.

Я не помнил, почему настоящий Громов не пытался с ним связаться. Гордость? Обида? Или просто понимание того, что от прокаженных принято отворачиваться? Скорее всего последнее. И, честно говоря, я бы и сам, будучи на его месте, послал бы такого «друга» ко всем чертям. Предательство молчанием ранит не меньше, чем нож в спину.

Но сейчас, глядя на это сияющее лицо, полное искренней радости, я почувствовал, как старая обида – чужая, но ставшая моей, отступает.

– Лешка? – спросил я, все еще не веря своим глазам. – Лешка Добронравов, ты, что ли?

– А-а-а-а! – громогласно взревел он, заглушая квартет.

И прежде чем я успел среагировать, меня сграбастали в объятия такой силы, что объятия Сашки показались мне нежными материнскими ласками. Ребра жалобно скрипнули, из легких вышибло воздух. Если бы мое плечо было сейчас в швах, они бы тут же разошлись.

– Посмотри на себя, каланча какая, а! – орал он мне прямо в ухо, хлопая по спине ладонью размером с совковую лопату.

Люди вокруг испуганно оборачивались, морщили носы от такого проявления эмоций, но, увидев, кто это, быстро теряли интерес, возвращаясь к своим беседам. Видимо, Добронравов был известен своим темпераментом.

Он наконец отпустил меня, отступил на шаг и, запрокинув голову, уставился мне в глаза.

– Сколько в тебе? – спросил он, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. – Два метра минимум?

– Где-то так, – улыбнулся я, поправляя смятый пиджак.

Я помнил, что перед моим отъездом мы были почти одного роста, может, я был выше на треть головы. Но, видимо, генетика Громовых взяла свое, и Виктор продолжал тянуться вверх лет до двадцати, превратившись в ту самую «каланчу», о которой говорил Лешка.

– А я все думал, какой повод твой отец нашел! – продолжал грохотать Добронравов, ничуть не смущаясь. – В приглашениях сплошная, кхм… – он наклонился ко мне и понизил голос до громкого шепота, – вода, в общем. «Торжественный прием», «важные новости»… Тьфу! Я уж грешным делом подумал, что старик жениться надумал.

Он хохотнул, но тут его взгляд зацепился за Шаю, которая стояла рядом, наблюдая за этой сценой с вежливым, но слегка ироничным интересом.

– Ну, рассказывай, что да как, а? – он хитро покосился на нее. – И что это за чудесное неземное создание рядом с тобой? Неужто из самого Эдема спустилась?

Шая чуть приподняла бровь. Ее длинные уши дрогнули.

– Шая, – спокойно, но с достоинством произнесла она, глядя на гиганта снизу вверх. – И, будьте любезны, имейте обычай обращаться к неземным созданиям напрямую, а не через посредников. Я прекрасно понимаю человеческую речь.

Алексей на секунду опешил. Он явно не ожидал, что «создание» заговорит, да еще и так дерзко. Но смущение длилось недолго. Его лицо расплылось в еще более широкой улыбке.

– Прошу прощения, сударыня! – гаркнул он и, склонившись в поклоне, который при его габаритах выглядел комично, но искренне, протянул руку. – Не хотел обидеть. Просто ослеплен красотой, язык отнялся. Барон Алексей Добронравов. К вашим услугам.

Шая протянула руку. Алексей бережно, словно хрустальную вазу, принял ее тонкие пальцы и, подражая моему отцу, коснулся их губами.

– Рада знакомству, барон, – смягчилась она.

– Взаимно, прекрасная Шая! Взаимно!

Эльфийка повернулась ко мне. В ее глазах плясали черти. Она все понимала. Два старых друга, давно не виделись, мужские разговоры, воспоминания… Ей здесь будет скучно.

– Оставлю тебя ненадолго, – сказала она, мило улыбнувшись. – Пойду, посмотрю, чем кормят в мире аристократов. Может, найду что-то интереснее шаурмы.

Я не сдержался – глухой смешок вырвался быстрее, чем я смог бы среагировать осознал свою реакцию.

– Будь осторожна. Устрицы коварны.

Она подмигнула мне и, развернувшись, плавно скользнула в толпу, оставив за собой шлейф аромата миндаля и меда. Алексей проводил ее восхищенным взглядом.

– Ну ты даешь, Витька… – выдохнул он, качая головой. – Эльфийка! Да еще какая… С характером! Где ты ее откопал?

– Долгая история, – уклончиво ответил я. – Потом расскажу.

Я посмотрел на него. В его глазах я не видел ни фальши, ни скрытой злобы. Только радость встречи. Может, Громов зря накручивал себя? Может, у него были причины молчать все эти годы?

– Ну пошли, что ли, во двор выйдем, – предложил я, кивнув на стеклянные двери, ведущие на террасу. – А то здесь душно, да и уши лишние повсюду. Думаю, там будет удобнее пообщаться.

– Дело говоришь! – обрадовался Алексей. – Подымим? У меня с собой отличные сигары.

– Не курю, – я покачал головой. – Но за компанию постою с удовольствием.

Мы вышли на террасу. Вечерний воздух был свежим и прохладным. Парк был освещен гирляндами, где-то вдалеке слышался смех. Мы отошли к перилам, подальше от других курящих гостей.

Алексей достал массивный серебряный портсигар, щелкнул крышкой и закурил, выпустив облако дыма и посмотрел на меня серьезно. Улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением вины.

– Вить… – начал он глухо. – Ты это… прости меня, что пропал тогда. Я знаю, как это выглядело, – продолжил он, не дождавшись ответа. – Друг в беде, а я в кусты. Сволочь я, знаю. Но ты пойми… Отец тогда… он мне такой разнос устроил. Сказал, если я хоть слово тебе напишу, хоть как-то свяжусь – он меня лишит всего. Наследства, имени, денег. Отправит в армию, в гарнизон на границе с остроухими.

Он сплюнул в траву.

– Сперва я слова отца воспринял, как словесную угрозу и через пару недель сел тебе письмо писать. Старик как увидел, так сначала меня выпорол. Представляешь? Меня! Восемнадцатилетнего лба! И вот тогда я испугался, Вить. Честно. Показалось, что все его слова обретут реальность. А я ж был пацаном, привыкшим к сладкой жизни. Я не хотел все терять. Думал, перебесится старик, я потом найду тебя, объясню… А оно вон как затянулось. Годы прошли. А потом уже стыдно было писать. Думал, ты меня проклял давно.

Я слушал его исповедь и понимал: я не злюсь. Тот Виктор, может быть, и злился бы. Мало кто готов пожертвовать всем ради школьной дружбы. Это в книжках красиво, а в жизни страшно.

Я повернулся к нему и положил руку на его мощное плечо.

– Забей, Лех, – сказал я просто. – Было и было.

Он посмотрел на меня с надеждой. Это было даже слегка комично, когда такой бугай задает подобный вопрос с глазами кота из Шрека.

– Точно? Не держишь зла?

– Не держу.

Лицо гиганта снова озарилось улыбкой.

– Ну, спасибо, брат! – он снова хлопнул меня по плечу. По больному. Оно хоть и затянулось, но не зажило до конца. Я едва сдержался, чтоб не поморщиться. – Камень с души свалился! Ну теперь-то мы наверстаем! Ты надолго вернулся?

– В четверг на поезд, – честно ответил я. – Дольше оставаться не могу.

– А что так? – поинтересовался Лешка, пыхая сигарой.

– Отец прислал загадочное письмо, я отпросился с работы на две недели в срочном порядке, так что здесь я, по факту, в командировке.

– А-а-а, – протянул он. – А кем работаешь-то? Папенька куда-то устроил, или сам?

Я хмыкнул.

– Он устроил, но всего дальнейшего я добился сам. Коронер я в Феодосии.

– Коронер? – удивился друг. – С трупами возишься?

– Можно сказать, что почти по специальности, – хохотнул я. – Так что да, коронер, ты не ослышался. А ты тут как? Как прошли эти двенадцать лет?

– Та, – он отмахнулся так, словно не хотел об этом даже думать. – Годы пролетели, но как-то незаметно. Учеба, затем на работу вышел. Вот сейчас якобы владелец бутика, а по факту старший менеджер.

– То есть бутик принадлежит твоему отцу, а ты за ним следишь.

– Верно, – он кивнул головой. – Владелец лишь условно. По бумагам все отцовское.

– И как продажи?

Он затянулся, выпустил струю дыма и пожал плечами.

– Да как-как… нормально. Грех жаловаться, на самом деле, тем более в Москве-то. Знаешь же какая тут конкуренция?

В голове невольно проплыли события последних дней, гонка за Волковым, покушение… да, я не жил в столице этого мира двенадцать лет, но за неделю очень хорошо понял, что такое «конкуренция» в этом городе.

– Понятия не имею, – сфальшивил я, улыбнувшись. – Откуда мне-то знать, провинциальному чиновнику.

– Ай-й-й, не прибедняйся. Сомневаюсь, что у вас в маленьком городке что-то сильно отличается от наших реалий. Доход… вот доход – да, может отличаться. И из-за него, как раз конкуренция растет. Но у вас на юге, я уверен, ситуация такая же.

«Старший» со своей экспансией и рэкетирским захватом… Оккультисты… да, все это тоже было похоже на конкуренцию, но немного на ином уровне.

– Можно сказать, что ты прав, – я улыбнулся.

Позади Лешки открылись двери, и из них выглянул отец.

– Вот вы где! – подал он голос. – Виктор, пойдем, я хочу тебя представить и произнести речь. Пришло время, – сказал отец, после чего развернулся и ушел обратно.

Я посмотрел на Лешку. Он посмотрел на меня.

– А может, ну его к черту? – заговорщицки сказал он. – Рванем через забор, сбежим, как в детстве, подальше и напьемся вина?

Мои губы расплылись в широкой улыбке. Чужие воспоминания разлились теплотой в груди. Да и, Громов, если он не слился со мной окончательно и наблюдал за происходящим, точно наслаждался этим моментом.

– Не, старина, нам же не по пятнадцать лет уже.

– Ну ладно, зануда, пошли, – он толкнул меня плечом в плечо. – Но если передумаешь, у меня в машине лежит отличнейший портвейн.

Я искоса посмотрел на него.

– Посмотрим. Обещать не буду.

– А мне и этого достаточно, – отозвался старый друг, подмигнув.

Мы вернулись в дом, оставив позади прохладу ночного сада и дым сигар. В зале по-прежнему было людно, жарко и шумно, но теперь, после разговора с Лешкой, этот шум прекратил меня раздражать. Добронравов шел рядом, возвышаясь над толпой, как ледокол, и люди, завидев его внушительную фигуру, почтительно расступались, освобождая нам путь к Андрею Ивановичу.

Отец ждал нас у подножия главной лестницы. Он выглядел нетерпеливым, то и дело поглядывая на часы, но, увидев меня, расцвел.

– Наконец-то! – воскликнул он, хватая меня за локоть. – Я уж думал, вы там решили эмигрировать через забор. Алексей, рад видеть! – он коротко кивнул Добронравову. – Но сейчас мне нужен мой сын. Прошу прощения.

– Конечно, Андрей Иванович! – Лешка отсалютовал воображаемой шляпой и подмигнул мне. – Я пока пойду найду твою эльфийку. Негоже даме скучать одной с бокалом. Займу ее беседой о высоком…

– Не перестарайся, – ответил я ему. – Напоминаю, эльфийка с норовом.

– Обожаю таких!

– Иди уже, ловелас, – сказал ему мой отец. – А то я найду твою супругу, и она тебе напомнит, какой у нее норов.

Алексей крякнул и тут же постарался раствориться в толпе. Стоит отметить, что получалось это у него с огромным трудом, как у крокодила в помидорах.

Мы поднялись на площадку второго этажа, откуда открывался идеальный вид на весь зал. Хрустальная люстра висела прямо перед нами, заливая пространство золотым светом. Внизу, как на ладони, копошилось море дорогих костюмов и платьев.

Отец сделал знак музыкантам. Дирижер квартета, поймав его взгляд, взмахнул смычком, и музыка резко оборвалась.

В наступившей тишине Андрей Иванович шагнул к перилам. Он положил руки на поручни и обвел взглядом собравшихся. Его осанка была прямой, подбородок вздернут. В этот момент он выглядел не как больной старик, которого я вытаскивал с того света, а как патриарх, глава рода, который держит этот мир в кулаке.

– Дорогие гости! – его голос, усиленный акустикой холла, раскатился над головами, заставляя всех замереть и поднять лица вверх. – Минутку внимания.

* * *

Барон Александр Петрович Суходольский был человеком, чья жизнь состояла из череды мелких, но досадных недоразумений, словно вселенная выбрала его в качестве любимой мишени для отработки закона подлости.

Он был далеким потомком того самого Петра Александровича Суходольского, коему Император даровал титул за умение видеть красоту в обыденном. Александр Петрович же обладал уникальным даром находить проблемы на ровном месте.

В этот вечер барон спешил. Спешка эта была вызвана не столько важными делами, сколько врожденной неспособностью Александра Петровича рассчитать время, необходимое для завязывания галстука и поиска запонок.

Когда его седан наконец подкатил к имению Громовых, выяснилась пренеприятнейшая деталь: парковка была забита, и не только внутри имения, а еще и вокруг него на десятки метров.

Барон Суходольский, человек интеллигентный и не привыкший к борьбе за жизненное пространство, сделал три круга по окрестностям. Наконец судьба, вдоволь насмеявшись, подкинула ему клочок земли в двухстах метрах от ворот недалеко от пролеска.

Александр Петрович заглушил двигатель, вытер пот со лба шелковым платком и приготовился к выходу в свет. Он открыл дверь, поставил ногу на землю и…

Физика гласит, что все предметы стремятся к состоянию покоя. По законам жизни барона Суходольского, предметы стремятся к максимальному хаосу. В тот момент, когда он наклонился, чтобы выйти, его телефон, лежавший в нагрудном кармане, решил выскользнуть куда-то под педальный узел.

– Ах ты ж… – начал барон, но не закончил, потому что в этот момент очки в тонкой золотой оправе, решив проявить солидарность с гаджетом, соскользнули с его переносицы и канули в ту же черную дыру под рулевой колонкой.

Мир мгновенно превратился в размытое пятно.

Деликатно выругавшись, Александр Петрович принял позу страуса и нырнул верхней половиной туловища под руль, оставив свою филейную часть, обтянутую дорогими брюками, торчать наружу из открытой двери.

Рука барона шарила по коврику, натыкаясь на педали, какие-то забытые фантики и пыль веков.

– Ага! – победно воскликнул он, когда пальцы нащупали холодный металл оправы.

И именно в этот момент, когда триумф был так близок, за его спиной раздалось вежливое, интеллигентное, но совершенно неуместное в данной ситуации покашливание.

– Кхм-кхм.

Звук был тихим. Деликатным. Так мог бы кашлянуть библиотекарь, намекая, что посетитель слишком громко дышит над произведением. Но для Александра Петровича, находящегося в состоянии крайнего нервного напряжения и вверх ногами, этот звук сработал как стартовый пистолет.

Он дернулся. Резко, всем телом, пытаясь одновременно обернуться, выпрямиться и сохранить достоинство.

К сожалению, конструкторы автомобиля не предусмотрели такой сложной хореографии. Затылок барона с глухим, костяным звуком встретился с нижней частью обода рулевого колеса.

Бонк.

Звук был коротким, но содержательным. Глаза барона закатились, руки безвольно разжались, выпуская очки обратно на коврик, и тело Александра Петровича медленно, с грацией мешка с картошкой, вытекло из салона на сырую землю.

Тишина. Только поздние осенние сверчки продолжали стрекотать.

Мастер, стоявший в шаге от машины и выглядевший как точная копия психоаналитика Арсения Романовича Вяземского, с интересом наблюдал за сценой. Он склонил голову набок, поправил свои круглые очки и вздохнул.

В его долгой и насыщенной жизни случалось всякое. Он убивал людей магией, ядами и кинжалами, но чтобы жертва сама себя нокаутировала об руль, испугавшись кашля? Такого в его практике еще не было. Он даже удивился, как такое было возможно. Видимо, Александр Петрович Суходольский был человеком очень скрытых и неожиданных талантов.

– Вот же недотепа, – произнес Мастер голосом Вяземского, в котором сквозило разочарование. – Я, признаться, планировал элегантный удар по шее. А теперь… теперь это даже как-то скучно.

Он подошел ближе и носком ботинка потрогал распростертое тело. Барон не реагировал. Он был в глубоком обмороке, где нет ни парковок, ни потерянных очков.

– С другой стороны, – философски заметил Мастер, оглядываясь по сторонам, – экономия энергии налицо.

Вокруг было пусто. Гости толпились у главного входа, охрана была занята проверкой приглашений у опоздавших.

Мастер, не теряя времени, присел на корточки. Он ухватил барона за воротник пиджака и, кряхтя, потащил его в сторону ближайшего пролеска.

Александр Петрович скользил по траве легко и послушно, оставляя за собой след примятой травы.

Добравшись до густых кустов, Мастер бросил свою ношу у ствола кривой березы. Наступил момент истины.

Процедура была стандартной, отработанной веками. Мастер положил ладони на лицо барона. Кожа под его пальцами была теплой и влажной от пота.

– Ничего личного, мой новый дорогой друг, – прошептал Мастер. – Просто мне очень нужно попасть на вечеринку, а мой костюм сюда не приглашали.

Магия потекла по его венам – холодная, ртутная. Черты лица Мастера поплыли, словно воск под огнем. Нос удлинился, скулы стали мягче, на подбородке проступила ямочка, которой у Вяземского отродясь не было. Тело захрустело, перестраиваясь: плечи стали уже, живот, наоборот, приобрел некую солидность, свойственную любителям хорошей кухни.

Через минуту у дерева были два Александра Петровича Суходольских. Один лежал без сознания, второй отряхивал колени и поправлял галстук.

– Ну вот, – произнес новый Александр Петрович, и голос его приобрел те самые нотки капризного аристократа, которые были свойственны оригиналу. – Вполне сносно. Чувствую себя немного… рыхлым, но на один вечер сойдет.

Оставалось решить вопрос с оригиналом.

Он стянул с лежащего барона пиджак. Сноровисто оторвал один рукав – ткань затрещала, но поддалась. Скрутив из дорогой шерсти плотный жгут, он вставил его в рот настоящему Суходольскому и завязал на затылке.

– Чтобы не болтал лишнего, когда очнется, – пояснил он сам себе.

Затем он использовал ремень барона и его же галстук, чтобы надежно примотать бедолагу к стволу дерева. Узлы были морскими и крепкими, не оставляя жертве ни шанса. За годы своей жизни Мастер научился их вязать с закрытыми глазами.

Он приложил ухо к груди пленника. Сердце билось ровно, хоть и немного учащенно. Дыхание чистое.

– И, самое главное, – пробормотал Мастер, принюхиваясь. – Запахов испражнений нет. Значит живой, и в ближайшее время не помрет. Будет неловко обрести свой истинный облик прямо посреди банкета.

Убедившись, что барон надежно зафиксирован и не помрет в ближайшие пару часов, Мастер обыскал карманы пиджака.

Вот оно. Приглашение. Плотная бумага с тиснением герба Громовых.

– «Имеет честь пригласить барона Александра Петровича Суходольского…», – прочитал он.

Вернувшись к машине, Мастер наклонился к боковому зеркалу.

Из отражения на него смотрел слегка растрепанный, но вполне респектабельный мужчина средних лет. Очки он поднял с коврика и водрузил на нос. Мир обрел четкость.

– Идеально, – улыбнулся Мастер. Улыбка вышла немного хищной, но он тут же поправил мимику, сделав ее более глуповато-добродушной.

Он закрыл машину, пикнул брелоком сигнализации и, насвистывая легкий мотивчик, направился к главным воротам.

Мастер подошел к КПП, изображая крайнюю степень раскаяния. Он семенил ногами, прижимал приглашение к груди и виновато улыбался.

– Прошу прощения, господа! – затараторил он, едва охранник открыл рот. – Виноват, каюсь! Пробки, будь они неладны! А потом еще навигатор завел меня в какое-то болото… Ужас! Я не слишком опоздал?

Охранник, здоровый лоб в черном костюме, сверил лицо с базой данных, или сделал вид, что сверил, и махнул рукой.

– Проходите, барон. Еще не начинали толком.

– О, премного благодарен! – Мастер юркнул в открытую калитку.

Оказавшись на территории, он сменил походку. Суетливость исчезла, уступив место спокойной уверенности хищника, проникшего в овчарню.

Он шел по широкой аллее, усыпанной гравием, и внимательно смотрел по сторонам.

Имение Громовых было… впечатляющим.

Мастеру нравилось то, что он видел. Это был не новодел из стекла и бетона, а старая школа. Камень, который помнил еще царей. Вековые деревья, чьи кроны создавали приятную тень.

Дом – огромный, с колоннами и широкими лестницами – дышал силой. Здесь пахло деньгами и властью.

– Достойное место, – прошептал он, скользя взглядом по фасаду. – Очень достойное. Высокие потолки, толстые стены… Здесь можно развернуться. Здесь можно жить.

Он представил себя хозяином этого места. Как он будет выходить утром на балкон, пить кофе и смотреть на свои владения.

– Решено, – кивнул он сам себе. – Дом приберу к рукам. Уж больно хорош.

Он поднялся по ступеням крыльца. Лакей распахнул перед ним тяжелые двери.

Музыка, свет, запах дорогих духов и шампанского ударили в лицо.

Мастер вошел в холл.

Он оказался внутри как раз вовремя. Музыка стихла. Гул голосов начал затихать, превращаясь в шепот, а затем и вовсе сошел на нет. Все головы повернулись в одну сторону – к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Там, на верхней площадке, стояли двое.

Один – старик, но крепкий, как дуб. Судя по тому, как на него обратились взгляды – владелец имения и, соответственно, Громов-старший.

А рядом с ним стоял молодой мужчина. Высокий, статный, в черном костюме, с тростью в руке. Его лицо было спокойным, почти бесстрастным, но глаза сканировали толпу.

Виктор Громов.

Мастер почувствовал, как внутри шевельнулось что-то темное и горячее. Ненависть и предвкушение, а еще жадность. В первую очередь он доберется до него и расправится, но так, чтобы тот жил. Да, он будет кормить его и поить, но держать в подвале так долго, сколько сможет, чтобы оболочка жила.

Тело молодого Громова выглядело… аппетитно. Сильное, здоровое, с мощным магическим потенциалом, который Мастер чувствовал даже отсюда. Настолько мощным, что, кажется, с их последней встречи он достиг уровня, который был у Мастера, поглотившего две эльфийские души.

Андрей Иванович положил руки на мраморные перила и набрал в грудь воздуха. Его голос, привыкший отдавать приказы, раскатился над залом, заставляя хрустальные подвески на люстрах едва заметно дрожать.

– Дорогие гости! – прогремел он. – Минутку внимания.

Мастер улыбнулся самой вежливой и заинтересованной улыбкой барона Суходольского.