Текст книги "Ученый из Сиракуз"

Автор книги: Сергей Житомирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

По мере того, как Гай говорил, Марк отодвигался от него, кривясь, как от боли.

– Это правда? – с трудом выговорил он.

– К несчастью, – ответил Гай. – Надо переждать. Я смогу им доказать, кто прав, не сомневайся…

– Уходи! – вдруг закричал Марк. – Дезертирам нет здесь места!

– Что?

– Ты не друг мне больше. Предатель, трус, уходи, пока я не убил тебя!

– Трус? – Гай медленно поднялся. – Ты смеешь называть меня трусом? Ты, не державший оружия, называешь трусом меня, героя Тразиментского озера, трижды раненного в бою… Да как повернулся у тебя язык!

– Прости, я погорячился, – с трудом выговорил Марк. Он стоял бледный, опустив голову. – Прости меня. И все же ты должен уйти к Аппию Клавдию и просить прощения за самовольную отлучку, и если он накажет тебя, то будет прав..

– Марк, опомнись! – вмешался Гераклид. – Как же ты можешь не верить другу и доверять клевете, которую на него возвели!

– Я обязан верить сенату, – хмуро ответил Марк, – один человек может ошибиться, народ Рима – нет. Уходи, Гай! Пока Рим не простит тебя, ты мне не друг.

– Значит, так, – протянул Гай и сжал кулаки, – значит, так. Пока бездари вроде Фабия и Баррона губили нас, как скот, пока мы шли врукопашную против боевых слонов и гибли, растоптанные чудищами, пока мы голодали, обманутые спекулянтами-поставщиками, ты, жалкий трус, смотрел на все это из-за моря, попивая вино и прохлаждаясь в бане. И вот теперь ты судишь меня, – Гай перевел дух, злость мешала ему говорить. – Ты веришь не мне, – продолжал он с яростью, – а сборищу полоумных стариков, объявивших себя цветом римского народа. Я хотел уйти из игры, но нет, хватит. Я буду мстить, буду драться, пока Ганнибал не очистит Рим от таких подлецов, как ты!

Гай плюнул, повернулся и зашагал к калитке.

Марк не остановил его, мутными глазами посмотрел вслед, потом, не обращая внимания на потрясенного Гераклида, бросился в дом.

ЗОИПП

огда Архимед немного поправился, Гиероним начал приглашать его к себе на дружеские пирушки. Лечивший ученого Гиппий и Гераклид наперебой отговаривали Архимеда от посещений дворца, но старик был упрям. Он заявлял, что не желает упускать малейший возможности хоть немного вразумить юношу. А Гиероним, словно вымещая на ученом какую-то тайную обиду, каждый раз открыто издевался над пим. Снова и снова он разыгрывал одну и ту же комедию: спрашивал у Архимеда совета, выслушивал его мнение, выяснял подробности, а потом заявлял, что поступит наоборот. И окружающие хохотали, восхваляя мудрость молодого правителя. В такие моменты Гераклид изнывал от желания запустить в Гиеронима тяжелым кубком, и ему стоило большого труда делать вид, что все его внимание поглощено едой.

В один из таких вечеров после ужина Зоипп привел Архимеда и Гераклида в библиотеку, чтобы показать ценную рукопись, написанную рукой Феокрита. Весело болтая, он достал из ларца свиток, развернул его на столике под светильником, потом пригласил гостей сесть и отослал слуг.

Едва они остались втроем, Зоиппа словно подменили. На месте веселого румяного остряка появился печальный и до смерти усталый человек.

– Года жизни мне стоит каждая встреча с Гиеронимом и Андронадором, – сказал он тихо. – Они ведут город к гибели, а я бессилен что-либо изменить.

Гераклид почувствовал, как тяжесть, которая давно навещала его, а после встречи с Гаем уже не покидала, сдавила его грудь, мешая дышать. Неужели Зоипп хочет втянуть учителя в какую-нибудь дворцовую интригу?

– Андронадор самонадеян и слеп, – продолжал Зоипп, – а с Гиеронима что взять?

– Ты считаешь гибельной подготовку к войне? – спросил Архимед. – Я думаю, что тут прав он, а не ты. Другого выхода у нас нет.

– Дело даже не в этом, – покачал головой Зоипп. – Гиерон умел поддерживать внутренний мир. Он обуздывал аппетиты знати и сдерживал непокорность низов своим авторитетом. Он возродил многие старые законы, установил много новых, добивался, чтобы граждане уважали их, и никогда не нарушал их сам. Он умел быть твердым или снисходительным и щедрым, смотря по обстановке, и при нем люди ставили свои обиды ниже законов. А этот… – Зоипп кивнул в сторону покоев Андронадора. – Что в нем есть, кроме самомнения и готовности лить чужую кровь? Он развернулся после покушения на Гиеронима. Не удивлюсь, если окажется, что сам он его и подстроил. Трасона и Теодота казнили по одному лишь доносу Колона, без суда, фактически без улик, не дав им сказать ни слова в свою защиту. Все было сделано тайно и быстро. Я пытался возражать, но оказалось, что Андронадор расправился с ними раньше, чем я узнал об их аресте. Р-раз – и из совета исчезли главные противники Андронадора! Оставшиеся дрожат перед ним, а напуганный покушением Гиероним доверяет только ему. Так он начал! Какой пример для подражания: доноси, режь, твори тайный суд – все дозволено! Но что дозволено одному, дозволено и другим! Законы разрушены. Теперь только страх удерживает недовольных. А раздражены все: богачи – разрывом с Римом, беднота – новыми налогами. Дело может кончиться только резней, страшной резней, в которой не будут разбирать виноватых и правых! И тогда римляне возьмут город голыми руками. Тем более что в Сицилию со свежими войсками прибыл консул Марк Марцелл. Этот не чета Аппию, он решителен, беспощаден и как консул облечен неограниченной властью. Я уверен, что он ухватится за любой повод, чтобы разграбить Сиракузы, а повод такой при теперешних наших делах найти нетрудно.

Архимед коснулся руки Зоиппа:

– Ты знаешь, что после смерти Гиерона наиболее достойным власти я считаю тебя, – сказал он тихо, – и если ты затеял заговор…

– Нет, – перебил его Зоипп и накрыл руку Архимеда своей ладонью, – на это я не способен. Может быть, я и гожусь для того, чтобы править, но только не для захвата власти. А заговор, я думаю, давно уже составлен, подозреваю, что во главе его стоит Аполлонид, любитель старины и римских обычаев, хотя, возможно, все это выдумки. Но пусть они грызутся, сколько влезет. Я задумал другое – бегство. Еду послом в Александрию, – пояснил он.

Гераклид не верил своим ушам. Так вот оно что! На мгновение перед глазами Гераклида загорелось беззаботное солнце Александрии, возникли ее прямые улицы, пальмы и залы книгохранилища, равного которому нет в мире.

– Жаль, – прервал молчание Архимед, – мне будет недоставать тебя.

– Я хотел включить вас в свою свиту, – сказал Зоипп.

– Понял и благодарю за заботу, – ответил Архимед. – Только сейчас я не могу покинуть город.

– Почему? – Зоипп был изумлен. – Ты должен, я прошу тебя. Уедем в Египет, подальше от заговоров и войн, поближе к обиталищу муз, переждем там смутные времена, а потом, если боги позволят, вернемся домой.

Архимед высвободил руку:

– Ты забываешь, Зоипп, что я не только математик, но и военный.

– Будешь служить Андронадору и его приспешникам?

– Городу, – сказал Архимед. – Я не считаю, что это одно и то же.

– Не торопись, Архимед, послушай. И ты, Гераклид. Может быть, ты поможешь мне убедить этого упрямца. Есть вещи более важные, чем привязанность к родному городу. Есть эллинский мир, разбросанный по всему свету, говорящий на разных диалектах, подчиняющийся разным государям, но связанный общностью более высокой, чем государственность, – убеждал Зоипп. – Мы поклоняемся одним богам, чтим одних художников, поэтов и мудрецов. Фалес – милетец, Платон – афинянин, Феокрит из Сиракуз, неизвестно, откуда Гомер. Разве их почитают только их города? Ты, Архимед, давно уже приобрел общеэллинскую славу. Твоя жизнь больше не принадлежит городу, она достояние всех эллинов, и ты не имеешь права подвергать ее опасности. Скажи, Гераклид, прав ли я?

– Трудно решить, – ответил Гераклид, который хорошо знал характер учителя. – Прав ли был осужденный на смерть Сократ, когда отказался бежать из тюрьмы только оттого, что желал подать другим пример уважения к законам?

– Моя жизнь уже прожита, – сказал Архимед, – но, будь я моложе, я все равно не смог бы оставить город в дни испытаний. Ты сказал, что Андронадор подает гражданам плохой пример. Какой же пример подаст защитникам крепости ее создатель, если сбежит из нее?

– Десять Сиракуз не стоят одной твоей жизни! – возразил Зоипп.

– Нет, – покачал головой Архимед, – Сиракузы одни, и в чем-то они доверились мне. Пока город будет в опасности, я останусь здесь.

– Не будем сейчас принимать решений, – сказал Зоипп. – Подумайте. До конца месяца есть еще время.

С ним согласились. Но Гераклид знал, что Архимед не передумает, и сам он тоже останется, хотя очень хотел бы уехать. Не сможет он покинуть учителя в дни испытаний!

ЛЕОНТИНЫ

оипп уехал в Александрию один, ему не удалось взять с собой даже дочерей и Гераклите. Это случилось ранней весной. Проводы были похожи на похороны, и Гераклид вернулся с пристани опустошенный. Правда, вскоре произошло и утешительное событие – Гиероним с войсками отбыл наконец в Леонтины. Архимед был уже вполне здоров, и жизнь ученика и учителя вошла в привычное русло.

Однажды, когда Гераклид сидел у себя, читая Аполлония, в комнату заглянул Ксанф и сказал, что Архимед просит его спуститься в сад. Гераклид удивился, потому что видел в окно, как Архимед, греясь на солнышке, обсуждает что-то с Филодемом, а все знали, что свои беседы они предпочитают вести наедине. Гераклид сбежал по лестнице во дворик, через крытый проход вышел в сад и остановился напротив собеседников, сидевших на плетеных стульях.

Архимед внимательно поглядел в лицо ученику:

– Вот что, мой друг, придется тебе съездить в Леонтины.

– Какое-нибудь дело?

– Да, и притом связанное с геометрией. Я мог бы, Конечно, выполнить его сам, но, согласись, мне сейчас не стоит пускаться в путешествие.

– Я готов, учитель, – ответил Гераклид, хотя ему вовсе не хотелось уезжать из дому.

– Дело вот в чем, – начал объяснять Архимед. – Там, в Леонтинах, сейчас ведут подземный ход из крепости наружу. Строят его с двух сторон, и, казалось бы, ходы давно должны были бы соединиться. Но этого нет, вероятно, они разошлись, как, знаешь, пальцы не сходятся, если сводишь их с закрытыми глазами. – Архимед сблизил указательные пальцы и показал, как они проходят один мимо другого. – Так вот, я хочу, чтобы ты съездил туда с угломерами, нашел ошибку строителей и помог им соединить ходы. Только, пожалуйста, не говори мне, что никогда не занимался такими вещами.

– Не занимался, – улыбнулся Гераклид, – но если ты расскажешь мне, как это делается, разберусь.

– Если сделаешь, – сказал Филодем, – то не знаю, как и благодарить тебя! Этот злосчастный ход долбят уже два года. А ты представляешь, как он может быть нужен в случае осады?

– А Гекатей тебе поможет, – добавил Архимед.

_____

Они выехали на рассвете верхом. Кроме Гекатея, с Гераклидом ехал Ксанф, которого он захватил с собой. Миновав ворота Гексапилы, шестивратной северной башни Сиракуз, они спустились наискосок по дороге, проложенной по известковому, поросшему кустами обрыву, ь поехали вдоль моря на север. Свежий ветер развевал плащи всадников и гривы коней. Огромное пространство воды и зеленых, заходящих друг за друга холмов разворачивалось перед путниками. Дорога вилась по прибрежной равнине, то отступая от моря, то выходя к самой кромке заливов, которые встречали их шумом прибоя. Они проезжали мимо рыбачьих деревенек, уступали Дорогу стадам коров и тяжелым скрипучим повозкам, на которых везли в Сиракузы дрова, вино, ранние овощи. К полудню подъехали к Мегаре, небольшому приморскому городку, и Гераклид предложил передохнуть там на каком-нибудь постоялом дворе. Но Гекатей сказал, что дальше у дороги есть замечательное место для отдыха, и они, не заезжая в город, свернули по широкой долине налево в глубь острова. Скоро дорога вошла в лес. На его опушке у ручья они устроили небольшой привал, дали отдохнуть коням и двинулись дальше.

Каменистая пыльная дорога забиралась на залитые солнцем покатые гребни холмов и снова спускалась в тень лесных долин.

Гераклид уже давно ощущал тревогу. Казалось, отъехав от моря, они попали в другую страну. Только один обоз попался им навстречу. Села, которые они проезжали, имели заброшенный вид, а некоторые были совсем оставлены жителями. Пообваливались заборы, зияли выломанные двери жилищ, не лаяли на проезжавших собаки. Так, двигаясь по безлюдной дороге, всадники достигли реки. Перемахнув по деревянному мосту быструю речку, дорога пошла по берегу, редко удаляясь от воды.

Неожиданно совсем недалеко от города, в месте, где лес вплотную подходил к обочине, они увидели опрокинутую повозку. Она лежала на боку поперек дороги в груде вывалившейся из нее разбитой глиняной посуды. Рядом, запрокинув голову, в неестественной позе вытянулся старик, судя по одежде, крестьянин. Всадники спешились, подошли к убитому.

– Римляне, – с ненавистью проговорил Гекатей.

Он тряхнул рыжеволосой головой, подзывая Ксанфа, и они вдвоем отнесли тело в кусты и накрыли ветками.

Тут на дорогу вышла девочка лет восьми, дрожащая, с окаменевшим от испуга лицом.

– Повозка твоя? – спросил Гекатей.

– Нет, – пролепетала девочка, – угнали мою! И отца! Всех угнали! – И она горько заплакала.

– Ну хватит реветь! – Гекатей подхватил девочку и посадил на коня. – Сейчас мы отвезем тебя домой в Леонтины, к матери.

– Нет у меня матери, – хмуро ответила девочка, – тетка есть.

– Ну вот к ней и отвезем.

Они пустили коней рысью, копыта гулко застучали по щебню и засохшей глине.

– Не сюда! – вдруг крикнула девочка. – Сворачивай вправо, так ближе.

Путники свернули на крутую лесную тропу, срезавшую изгиб дороги. Кони, с трудом одолев подъем, доставили их на открытую седловину. Внизу как на ладони лежали Леонтины, и, съезжая вниз, Гераклид успел разглядеть город.

Он раскинулся на плоском дне долины и на возвышенностях вдоль нее. Река жалась к дальнему, западному краю поймы, там берег был обрывист и вначале, где стояла внушительная крепость, очень высок. Дальше обрыв понижался и у северного края города сходил на нет. На дне долины виднелась площадь, окруженная красивыми зданиями и колоннадой, на склонах теснились глухие стены и черепичные крыши жилых домов. Невысокая крепостная стена перегораживала пойму, упираясь слева в обрыв крепости, а справа ступенями поднималась на склон. В середине ее возвышалась башня с воротами, левее которой через зарешеченный проем затекала в город река.

Путники уже подъезжали к воротам, когда им навстречу вылетел конный отряд. Во главе его скакал… Гай. Гераклид от изумления не успел даже крикнуть ему приветствия, а римлянин, не заметив его, пронесся со своими воинами мимо.

За воротами приезжих остановил караул. Гекатей опустил на землю девочку. Ее обступили воины и любопытные горожане. Кто-то узнал ее и взялся проводить домой.

– Может, и отобьют твоих сиракузские конники, – утешал девочку старый седой стражник.

Пришел комендант, усталый, с воспаленными глазами, взял у Гераклида письмо и, подозвав одного из воинов, приказал ему устроить приезжих и неукоснительно выполнять все их поручения, связанные с работой.

Воина звали Дион. Черная борода начиналась у него чуть ли не от глаз и торчала во все стороны, что придавало его лицу несколько свирепое выражение. Он оказался спокойным и основательным человеком. Прежде всего воин определил гостей на постой в дом зажиточного горожанина и вместе с ними пообедал, рассказывая о жизни в Леонтинах.

Со времени смерти Гиерона римляне стали все чаще грабить окрестности Леонтин, угонять скот, перехватывать обозы, а в последний месяц совсем обнаглели. Теперь они охотятся за людьми, а потом требуют выкупа якобы за то, что задержали их в своих владениях. По дороге на Мегару стало опасно ездить.

– И еще хуже будет, вспомни мое слово, – рассуждал Дион. – Прежде тут один легион стоял, а теперь три, да еще флот перешел в Катану…

О подземном ходе он рассказал, что прежде такой ход существовал, но его завалило во время землетрясения. Подрядчик же, взявшийся строить новый, когда стало ясно, что ходы разошлись, сбежал, бросив все свое имущество.

– И у тебя ничего с этим ходом не выйдет, – убеждал он Гераклида, – надо было с одной стороны бить или колодцы делать. А так не рассчитаешь, вспомни мое слово.

Несмотря на усталость после дороги и пережитых волнений, Гераклид решил сразу же осмотреть ход. Уже смеркалось, когда вместе со спутниками и Дионом Гераклид по узкой улице, прижатой домами к береговому обрыву, поднялся в крепость. Там была резиденция Гие-ронима, и у ворот стояли воины его личной охраны. Дион сказал пароль, и пришедших пустили. Первым, кого увидел Гераклид на крепостном дворе, был Магон. Друзья обнялись, и Магон потребовал, чтобы, кончив дела, Гераклид зашел к нему в башню левее ворот. Гераклид пообещал и вслед за Дионом пересек просторный крепостной двор. Ход начинался в другой башне, делившей пополам наружную стену крепости. Внутри пустого круглого помещения, под каменной лестницей, поднимавшейся на боевой помост, темнел продолговатый вход в подземелье. Над ним лестница почему-то была подперта бревнами.

Зажгли факелы, Дион пошел вперед, за ним Гераклид и Гекатей с Ксанфом. Ход был прямым, с ровными стенками и полукруглым потолком, ширина и высота его позволяли спокойно пройти человеку. Он довольно круто уходил вниз, в сырую холодную тьму. Пока они спускались, Гераклид насчитал 364 шага. В конце подземелья в известковой толще было пробито несколько ответвлений вправо, влево, вверх – строители пытались нащупать встречный ход, который должен был находиться где-то рядом.

Когда они вышли, снаружи уже было темно.

– Мы тут все предусмотрели, – объяснял Дион, показывая подпорки лестницы. – Это чтобы в случае бегства последний смог бы зажечь у входа огонь. Когда столбы сгорят, лестница рухнет и завалит вход, так что враги даже о нем и не узнают. Да, видно, зря старались, ход-то не готов.

Гераклид отпустил Гекатея с Ксанфом и отправился к Магону. Тот жил в небольшой комнате на втором этаже башни с окнами, глядевшими в город. Магон расспросил Гераклида о сиракузских новостях и стал рассказывать о здешних.

– Гиероним стал поспокойней, – говорил он. – Это заслуга Гиппократа. Он как-то умеет давать уроки без поучений, одним примером. Заметно, что Гиероним ему подражает. Например, стал меньше говорить и больше слушать. Развлекается смотрами, много ездит верхом. По-моему, леонтинская жизнь ему на пользу. А вообще вы в Сиракузах даже не представляете, каково сейчас в Леонтинах. С тех пор, как сюда явился Марцелл, живем словно в осаде. Похоже, что консул просто поощряет набеги своих солдат. Сейчас он в Катане вместе с флотом. Как прибыл, сразу был раскрыт заговор среди тамошних богачей. Двадцать три человека казнены, имущество конфисковано. Когда Марцелла уговаривали смягчить приговор, он, говорят, ответил: «Мне нужна Сицилия, а не предатели, которые там живут!»

Гераклид рассказал о том, что видел по дороге.

Тут пришел Гай и изумился, увидев Гераклида.

– Мы с тобой уже встречались, когда ты с конниками выезжал из города, – сказал Гераклид, – только ты меня не заметил.

– Возможно, – кивнул Гай. – Мне было не до того. Торопился в Сикеллу, чтобы перехватить грабителей.

– Да там же римские владения! – воскликнул Магон.

– Знаю, – спокойно ответил Гай, – но почему мы должны признавать их границы, если они не признают наших?

– Расскажи нам о своих подвигах, Гай! – попросил Магон. – Они ездили спасать угнанный обоз, – объяснил он Гераклиду.

– Людей и скотину отбили, – нехотя ответил Гай, – телеги с грузом пришлось бросить. У меня трое раненых, а у них двое убитых. Теперь на пару дней притихнут.

– Ну а со мной ты так легко не справишься, – сказал Магон, доставая плоский ящичек, разделенный на клетки. – Гай оказался прекрасным партнером, а ты, – обернулся он к Гераклиду, – не откажешься составить нам компанию?

Он выложил на стол цветные фишки и игральные кости. Гераклид знал эту египетскую игру, в которой, двигая фишки по клеткам, надо было загнать противника «в воду».

Весь вечер они провели за игрой, попивая вино и беседуя о чем попало.

Магон оставил Гераклида у себя ночевать.

Утомленный геометр проспал бы, наверно, до полудня, но рано утром его разбудил Магон.

– Смотри! – кричал он, подталкивая друга к окну. – Ты не должен пропускать этого зрелища.

Под окном Магона появилась пышная процессия Гиероним отправлялся к войску. Он гордо вышагивал по дороге над обрывом, в шлеме с перьями и пурпурном плаще. За ним шел надутый Диномен, дальше колонной по два – построиться шире не позволяла дорога – полсотни воинов личной охраны.

Внизу, напротив башни, пестрели выстроенные отряды. Блестели шлемы пехотинцев, покачивались над рядами всадников тонкие копья. Толпы любопытных горожан заполняли выходящие на площадь переулки и портики зданий, сидели на крышах окрестных домов.

_____

Наружный ход начинался у ручья, обходившего крепость, в одной из ниш заброшенной каменоломни. Он шел вверх не так круто, как опускался встречный, и имел длину 570 шагов.

Гераклид присел на камень, обдумывая, как начать измерения, заглянул в записку, которую писал под диктовку Архимеда, и велел Гекатею поставить у входа треногу с угломером. Потом Ксапф забрался в глубину хода и стоял там с факелом, пока Гекатей не установил прибор так, что мерцающий огонек стал виден через глазки поворотной линейки. Дальше он закрепил клином вертикальную ось, теперь линейка могла качаться только вверх и вниз. Гераклид зашел за инструмент и стал смотреть через глазки наружу. Он попросил Гекатея отойти от обрыва на такое расстояние, чтобы ему стала видна верхушка средней башни, и долго кричал ему: «Направо, налево, еще левей!», пока тот не оказался в луче зрения угломера. Найденную точку отметили, прикатив туда большой камень. Потом Гераклид потребовал от Диона, чтобы в башне проломили крышу, по отвесу нашли на ней место точно над входом и приладили там шест.

Гераклиду беспрекословно подчинялись. К концу дня он закончил измерения в крепости и за ее стенами и принялся за расчеты. Как пригодились ему сейчас уроки счета, которые он получил от Архимеда! Аккуратно он высчитывал размеры сторон треугольников, выписывал числа из таблицы хорд, составлял и решал замысловатые пропорции.

Вычисления заняли всю ночь. Утром он уже знал, что верхний ход перекрещивается с нижним на расстоянии 428 локтей от начала и проходит левее его всего на пару локтей. Задача была решена, и тут Гераклид ощутил страх. Страх за правильность своих измерений и расчетов. Скоро его решение должно было проверяться, и не знатоком-геометром, который стал бы разбирать его записи, а самой горой, прорезанной подземными ходами. Она не станет разбираться, где он ошибся – запутался в рассуждениях, неверно сложил числа или просто по рассеянности написал одну букву вместо другой. Ответ задачи будет проверен разом с помощью кирки на глазах у людей, которые ему доверились. «Ладно, – успокаивал себя Гераклид, – не получится, начнем сначала. Но почему не получится? Должно получиться».

После бессонной ночи Гераклида познабливало. Он стоял в башне, удивляясь своему спокойствию, и ждал, пока Гекатей привяжет конец мерного шнура к бревну у входа. За спиной Гераклида молча стояли четверо строителей с кирками и ломами и Дион, который их привел.

– Сколько локтей отсчитывать? – спросил Гекатей.

– Я сам, – ответил Гераклид, – а ты будешь разматывать шнур.

Они спустились в туннель. Впереди с факелом двигался Дион, за ним Гекатей, следом осторожно шагал Гераклид. Он пропускал через ладонь шнур и считал завязанные на нем узлы. Позади с инструментом и светильниками шли строители. Вот наконец и четыреста двадцать восьмой узел. Гераклид остановился и постучал кулаком по правой стене.

– Здесь, – проговорил он, и его голос гулко разнесся по подземелью.

Началась работа. Сменяя друг друга, строители принялись долбить стену, выламывая из непрочной скалы увесистые глыбы. Их скатывали по продолжению хода. Воздух наполнился известковой пылью. У Гераклида ломило уши от звонких ударов железа о камень, хотелось выбраться отсюда на свежий воздух и подождать окончания работы наверху. Но Гераклид не уходил. Боковое ответвление постепенно углублялось, вот уже не стало видно работника, который орудовал там ломом. Неожиданно раздался радостный крик. Из ниши вылез полуголый, покрытый серой пылью рудокоп и замахал пустыми руками:

– Провалился лом! Улетел!

Строитель засмеялся, в свете масляной лампы блеснули его белые зубы. Гераклид бросился к нему, крепко обнял и услышал за спиной голос Диона:

– Дай-ка я обниму тебя, Гераклид! Теперь у нас хоть надежда на спасение будет…

Дальше дело пошло быстро. Строители пробили в стене несколько отверстий и обрушили ее на пол нижнего хода. Чтобы перейти туда, пришлось спускаться с уступа – ниша вошла в туннель на локоть выше уровня пола. Гераклид как завороженный смотрел на пятнышко входа, который светился далеко внизу, как белый фонарик. Больше он не чувствовал усталости, хотя голова кружилась, будто он хлебнул неразбавленного вина. Задача была решена. Оставив строителей заканчивать переход, Гераклид с Гекатеем и Дионом пошли наверх.

– Сколько было всяких проб, и ничего не получалось, а у тебя с первого раза! – восхищался работой Гераклида Дион.

– Школа Архимеда, – сказал Гекатей.

АНДРОНАДОР

рошло немногим больше месяца после возвращения Гераклида из Леонтин, когда неожиданно новые события всколыхнули город.

Под вечер Гераклид возвращался из Тихи от хозяина скриптория, где заказал для себя копию «Большого миростроя» Демокрита – редкой книги, которую обнаружил в библиотеке дворца.

Смеркалось. Он шел по неширокой боковой улице, когда услышал крики. Улица наполнилась людьми, которые шли и бежали вниз, к Мегарскому проезду, возбужденно перекликаясь на ходу. Гераклид ускорил шаги, пристроился к какому-то лысому старику с толстой суковатой Палкой и спросил у него, что случилось.

– Гиеронима в Леонтинах кончили, – ответил тот. – Теперь свобода!

– Убили? – переспросил Гераклид. – Кто?

– Вот и иду узнавать, – буркнул старик и заковылял быстрее.

Толпа вынесла Гераклида на широкий Мегарсрий проезд, начинавшийся у Гексапилы. Улица была забита народом, повсюду слышались радостные возгласы.

– Свобода! – кричали тысячи глоток. – Слава тираноубийце Диномену! Демократия! Закон один для всех! Свобода!

Гераклид в смятении прислушивался. Диномен – убийца Гиеронима? Диномен, который забавлял царя, когда тот был младенцем, который учил его ездить верхом и стрелять из лука, который совсем недавно спас его от покушения! Начальник личной охраны, убивший того, кого охранял! И этого человека восхваляют как героя?

Среди толпы медленно двигалась повозка, на которой стояли двое в одежде телохранителей, потрясая царским шлемом с поломанными перьями и обрывками пурпурного плаща.

– Тиран убит! – кричали они. – Слава Аполлониду, надежде города! Слава Аполлониду, приверженцу истинной республики! Смерть Андронадору, защитнику тирании!

Гераклида обнял незнакомый горожанин.

– Тиран убит, – твердил он. – Теперь все переменится! Жизнь будет совсем другая!

– Вооружайтесь! – призывали рядом. – Идите к Острову! Там Аполлонид собирает войско!

Стемнело, в руках идущих загорелись факелы, в окнах домов и на оградах замелькали огни светильников.

«Вот так начинаются гражданские смуты, – думал Гераклид, – сперва радость, а потом война своих со своими не на жизнь, а на смерть».

Больше всего ему хотелось поскорее добраться домой к учителю. При первой возможности он свернул в боковой переулок и, боясь заблудиться в темноте, направился в Ахрадину. На улочке, где стоял дом Архимеда, было тихо. Гераклиду встретилась группа вооруженных горожан во главе со знакомым ему амфодархом^[15] квартала, которые обходили улицы, опасаясь нападения грабителей.

Гераклида долго не пускали в дом. Как оказалось, его собственный слуга Ксанф, которого Гекатей поставил сторожить вход, от страха не узнал голоса хозяина. Архимед облегченно вздохнул, увидев ученика, за судьбу которого давно беспокоился.

– Как ты считаешь, что теперь будет? – с тревогой спросил учителя Гераклид.

– Слишком мало я знаю, чтобы делать предсказания, – ответил Архимед. – Подождем до утра.

Они поужинали в столовой и долго сидели там, обсуждая случившееся. Снаружи доносился далекий гул толпы, выкрики, обрывки воинственных песен. Архимед вспоминал бурные моменты истории Сиракуз – борьбу Гермократа с Диоклом, которую использовал для захвата власти Диониссий, противоборство сторонников широкого представительства с советом шестисот, на котором сыграл Агафокл…

Они уже собирались ложиться, когда по улице защелкали копыта, загремели колеса повозки и раздался настойчивый стук в дверь. Во дворике перед входом собрались вооруженные слуги с факелами.

– Да не бойтесь же, – донеслось из-за двери. – Я – Полиен!

– Откройте, – сказал Архимед, – это его голос.

В дверях, озаренный неровным светом факелов, действительно появился Полиен.

– Они подождут на улице, – кивнул он в сторону спутников, – ас тобой, Архимед, мне нужно поговорить.

«Что надо ему? – с тревогой думал Гераклид, шагая следом за гостем, которого Архимед вел через дворик в свою рабочую комнату. – Хочет скрыться? Или спрятать ценности? Или привлечь учителя на свою сторону? То есть на сторону Андронадора, ведь его сын Фемист муж Гармонии».

– Что же за дело у тебя ко мне? – спросил Архимед, предложив гостю кресло и сев напротив.

Полиен потер пальцами обрюзгшие щеки и заговорил усталым голосом:

– Только ты один можешь сейчас спасти Сиракузы. Я пришел просить тебя стать посредником между мятежниками и старой властью.

Он стал рассказывать о положении в городе. Когда пришла весть о смерти Гиеронима, Андронадор успел запереться на Острове. Воинов у него немного, но Остров хорошо укреплен. К тому же в руках Андронадора городская казна, арсенал. Возможно, его поддержит стоящее в Леонтинах наемное войско, которое он набрал и которому платит. Аполлонид с отрядом мятежников захватил хлебные склады у конца дамбы. Он глава заговорщиков, объявивших свободу, и многие горожане примкнули к нему. Еще больше таких, которые надеются поживиться при захвате дворца. И Аполлонид не ограничится угрозами. Он постарается начать войну сразу, до того как из Леонтин сможет прийти на помощь Андронадору войско. Филодем с гарнизоном отсиживается в Эвриале и не желает вмешиваться в события.

– Противников надо примирить, пока не поздно, – убеждал Полиен, – и только ты, Архимед, способен сделать это.

– Почему?

– Потому что я член совета опекунов, и Аполлонид сочтет меня шпионом, а Андронадор предателем. Здесь нужен человек беспристрастный и такой, которому бы всё доверяли, о котором было бы известно, что интересы города он ставит выше собственных. И такого человека в Сирагузах я знаю только одного – тебя. Может быть, подошел бы еще Зоипп, но он в Александрии.