Текст книги "Бомба для Аль-Джазиры (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Вещь с виду старинная, возможно, ценная. – Игорь невесело усмехнулся. – Я ей как то предложил показать перстень одному ювелиру, эксперту по восточным украшениям. Так она ни в какую! Я его, говорит, продавать не собираюсь! И мне все равно, новодел он или старинный, потому что это подарок Ивана.

Игорь открыл папку с фрагментами, вырезанными из ролика. На каждом из них с той или иной степенью четкости, в различных ракурсах виднелась левая рука женщины, которую под охраной вывели к бассейну отеля.

– Перстень могли снять, – сказал Антонов. – Ты об этом не подумал?

– Он очень плотно сидит на пальце, – возразил Игорь. – Как то Анна при мне пыталась снять его. Знаешь, не получилось. Палец надо слюнявить либо намыливать.

– Ну что ж, это дает пищу для ума. Кадры с официантом не могут быть постановочными?

– Парня убили по настоящему.

– Реально вышибли ему мозги?

– Тут не может быть никаких сомнений.

– Что еще?

– Часы.

– Те, что когда то преподнесли ей Фарход Шерали и брат Солтанбека, ныне покойный?

– Да, те самые. Она их тоже носит постоянно.

– На правой руке.

– Точно. Они были на ней в тот день, когда она улетела из Домодедово, я это помню.

– Ни перстня, ни часов!.. – Антонов почесал в затылке. – Но это по большому счету пока ни о чем не говорит. Разве только о том, что она попала в руки грабителей.

– Маловероятно. Там не бедные люди живут, и нравы по части воровства весьма суровые.

– Что еще?

– Походка у нее на этом видео странная. Анна так не ходит.

– Так не по подиуму же она прогуливалась! В экстремальной ситуации меняется не только походка, но и поведение в целом.

– Да, это так. Однако...

В кабинете зазуммерил телефон закрытой связи. Антонов жестом отправил помощника в предбанник. Звонил Митрохин.

– Слушаю, Павел Николаевич!

– Только что узнал новости по ЧП на Коровьем Валу. Это был второй секретарь посольства. Он жив и здоров, отделался лишь несколькими мелкими порезами.

"Живой, значит, этот сын пустыни, – подумал Антонов. – Ну и слава богу!".

– Есть и вторая новость по этой теме. За этим сотрудником катарского посольства, оказывается, было установлено наружное наблюдение! Это ЧП случилось фактически на глазах у топтунов!

– Вот это да!..

– Кто то из них помог дипломату выбраться из машины, не открывая, естественно, своей служебной принадлежности. Они же вызвали взрывотехников, полицию и "Скорую".

– Жертвы есть?

– Кроме водителя подорвавшегося микроавтобуса, к счастью, никто не пострадал.

– Павел Николаевич, а на какую тему наши смежники занимались этим катарским дипломатом?

– Мне это тоже хотелось бы знать.

– Почему мы не в курсе?

– Догадайся сам. – В трубке послышался мрачный смешок. – В каждой избушке свои игрушки. Если бы у меня не было своих каналов и связей среди смежников, то я эту деталь мог бы так и не узнать.

– А можно выяснить, ради чего отслеживали этого катарского дипломата?

– Я попросил это сделать. Если в ближайшее время по своему каналу не получу исчерпывающую информацию, то составлю запрос и зашлю его на Лубянку.

– Время, Павел Николаевич, время!.. – Антонов поморщился, как от зубной боли. – Эта информация нам нужна, как говорится, еще вчера.

Полковник оставил эту реплику коллеги без ответа. Да и что он мог сказать? В стране, кроме их фирмы, есть и другие силовые ведомства. Помимо ГРУ развединформацию собирает также и СВР. Парни с Лубянки, те же контрразведчики, тоже зачастую работают в смежных направлениях. При этом степень секретности многих операций и разработок такова, что смежники, занимающиеся параллельными темами, о наработках коллег ничего не знают.

Антонов хотел было сообщить Митрохину о тех наблюдениях, которыми с ним только что поделился Игорь Зеленский. Но в последний момент он передумал. Делать какие либо выводы на основании просмотра одного из видеороликов, снятых в Дохе, было бы преждевременно.

Почти сразу же после звонка Митрохина в кабинет шефа примчался Сергей. Он изложил то, что узнал о ЧП на Коровьем Валу. Про служебную принадлежность тех двух товарищей, которые первыми сообщили о взрыве на стоянке близ офисного здания, не было им сказано ни слова. Очевидно, эта информация на дежурной волне не прозвучала. Рядовым сотрудникам полиции о таких вещах знать не положено.

Сергей подтвердил, что, судя по докладам, второй секретарь посольства Катара, рядом с машиной которого подорвался смертник, серьезных травм и ранений не получил. На месте ЧП работают взрывотехники. Есть подозрение, что по какой то причине взрывное устройство сработало не на полную мощность, но это пока лишь предположение.

Антонов отпустил сотрудника и коротко переговорил по интеркому с еще тремя коллегами, находящимися в здании. У каждого из них имелась своя задача, собственная делянка. Потом они с Игорем некоторое время, примерно минут десять, рассматривали отдельные кадры, выбранные Зеленским и укрупненные им же. На них была запечатлена женщина, похожая на Козакову или же она сама. К определенным однозначным выводам сотрудники ГРУ так и не пришли.

– Довольно с этим, – сказал Антонов. – Что еще интересного накопал, Игорь? Ты что то говорил про некую телекомпанию...

– Не хотел по телефону озвучивать некоторые вещи. Речь идет про "Аль Джазиру".

– Это большое медийное предприятие.

– Я имел в виду арабскую версию этого новостного канала. – Зеленский щелкнул мышкой по папке, куда поместил несколько видеофайлов, отобранных им.

По ходу манипуляций с изображением, которое он вывел на большой настенный экран, Игорь делился с шефом своими мыслями.

– Как удалось выяснить, в главном корпусе отеля "Доха Марриотт" имеется небольшая телестудия, – сказал он, ставя на воспроизведение первый по счету видеофайл. – Она оборудована на втором этаже, фактически даже на третьем, поскольку первый сдвоенный, там, где находятся ВИП номера, в сьюте под номером восемь.

На экране появилось изображение.

Это был фрагмент какой то передачи арабской версии канала "Аль Джазира. В небольшой, стильно оформленной студии разговаривали двое мужчин. Они расположились за подсвеченным полукруглым столом, основание которого служило фоном для бегущей строки.

Один из них был араб лет тридцати в традиционном восточном одеянии – длинной рубахе, именуемой соуб, и платке, намотанном на голове особым образом. Второй – смуглолицый мужчина лет сорока пяти, судя по внешности, тоже араб, но одет как европеец, в добротный, явно дорогой костюм.

Слышалась гортанная речь. Обсуждались финансовые новости. Ведущий, который был в соубе, давал подводку к теме, гость, соответственно, высказывал свои соображения. За спиной у них находился демонстрационный экран, поделенный на сегменты, на которых отображались какие то графики и котировки.

– Это фрагмент пятничной передачи "Глобальный мир: что и почем", – сказал Игорь. – Мне удалось найти запись на сайте, где хранятся архивированные сюжеты "Аль Джазиры".

– А на сайте самого медиахолдинга? На странице арабской версии есть эта запись?

– Файл недоступен для просмотра. Думаю, сами же "аль джазировцы" его и удалили. Хотя, возможно, и не навсегда, лишь временно закрыли для просмотра.

– Передача шла в прямом эфире? – заметив соответствующий значок на экране, спросил Антонов. – Я правильно понял?

– Совершенно верно. Это был прямой эфир. Пятница, четырнадцатого июня.

– В тот самый день? – не сводя глаз с экрана, спросил Антонов.

– В тот самый вечер, – уточнил Игорь. – Я просмотрел весь ролик. Начало передачи было штатным, если так можно выразиться.

– Во сколько она началась?

– В двадцать два пятнадцать. Эта программа должна была продлиться до одиннадцати вечера.

На экране сменился фон задника. Теперь это был вид на вечерний Дохийский залив, расцвеченный огнями.

Игорь продолжал комментировать картинку:

– Камера, с которой поступает это изображение, установлена на уровне шестого или седьмого этажа главного корпуса отеля. С той его стороны, что смотрит на залив. Я просмотрел в записи несколько роликов передач, снятых в студии, оборудованной в апартаментах отеля. В каждом из них в качестве фоновой заставки присутствует именно это изображение – вид на залив.

– На изображении не видно бассейна и частного пляжа.

– Это не удивительно, если принять во внимание строгие нравы. Поэтому и поместили камеру на такую высоту, направили ее так, чтобы в кадр не попадали гости отеля, туристы, отдыхающие. Только общий вид на залив.

– Должно быть, особенно эффектно такая картинка смотрится на закате. – Антонов с усилием потер переносицу. – Итак, в пятницу вечером из "Марриотта", из тамошней студии шла прямая трансляция. Уже интересно.

Зеленский перемотал ролик чуть вперед и сказал:

– Будет еще интереснее. Вот, смотри!..

Ведущий и гость встали из за стола, подошли к стене с встроенными экранами и принялись обсуждать котировки сырьевых фьючерсов на мировых биржах. Вдруг случилось нечто странное. Зрителям показалось, что качнулась сама студия. Все это очень походило на те кадры, на которых запечатлены моменты подземных толчков.

– Момент взрыва в гараже, – заметил Зеленский. – По времени совпадает.

Антонов успел заметить недоумевающий, даже какой то испуганный взгляд ведущего, застывшего у стены. В следующую секунду на экране появилась заставка "Аль Джазиры". Прямой эфир из отеля "Доха Марриотт" был прерван.

– Молодец, Игорь! – похвалил сотрудника Антонов. – Ты даже не представляешь, какую важную информацию добыл! Мы ведь до этого не знали, что в момент взрыва в гараже именно из этого отеля вещала на весь арабский мир "Аль Джазира".

– Ничего особенного, шеф, я не сделал, – скромно заметил Зеленский. – Сведения взял, по сути, из открытых источников. Кстати, это еще не все.

– Выкладывай.

– Вот этот субъект!.. – Игорь вновь включил ролик на воспроизведение. – Мне его лицо показалось знакомым.

– Мне тоже, – признался Антонов. – Но, хоть убей, не могу вспомнить, кто он таков.

– Это интересный человек. – Игорь открыл очередную папку с нужным файлом. – Его зовут Махмуд аль Хамаз. Данного господина сложно назвать гостем этого телеканала, поскольку он является одним из совладельцев всего медиахолдинга "Аль Джазира".

– Вот как?

– Я имею в виду реальных владельцев этой империи. Мы ведь знаем, что нынешний эмир не является полновластным ее собственником.

– Я понял твою мысль.

Игорь открыл файл с биографической справкой на этого катарца. Текст был на английском, но имелись вставки на арабском языке.

Антонов дважды перечитал это небольшое, но довольно информативное "досье" и осведомился:

– Где взял?

– Сам составил. Собрал в него все, что нашел в сети на этого человека. Вернее, то, что может представлять интерес для нас. Должен сказать, на этого субъекта нашлось не так уж много. А то, что есть, несет следы редакторских ножниц и ретуши.

Некоторое время в кабинете царило молчание.

– Непростой человек, сразу видно, – сказал Антонов. – И родственные связи у него блестящие.

– Они там почти все родня друг другу, – усмехнулся Зеленский. – Но у этого неплохой бэкграунд.

– Его двоюродный брат, Хамад бен Джассем, занимает пост премьер министра, – задумчиво заметил Антонов. – В свое время помог прийти к власти нынешнему эмиру, за что и был впоследствии вознагражден.

– Джассем сейчас самый состоятельный человек во всем Катаре, – уточнил Зеленский. – Да, именно он, а не эмир Аль Тани. Кроме того, этот Махмуд аль Хамаз женат на сестре одного из самых влиятельных катарцев, бывшего вице премьера Абдаллы аль Аттыйя.

– Аль Аттыйя – знаковая фигура. – Антонов кивнул. – Считается, что именно этот блестяще образованный технократ фактически с нуля отстроил энергетический бизнес Катара.

– Не без помощи США и Великобритании. Хотя да, он многое сделал. Еще лет десять назад у них не было почти ничего.

Антонов сверился с досье и сказал:

– Я вижу, этот человек получил образование в Штатах. У него за плечами Йельский университет и бизнес школа в Гарварде. Так так!.. Он, оказывается, довольно долгое время проживал в Америке.

– Это не типично для катарской знати, – заметил Зеленский.

– Я бы даже сказал, что это исключение, потому что практически вся катарская верхушка, а также их отпрыски получали образование в Великобритании. Соответственно, долгое время семейство Аль Тани имело выраженную пробританскую ориентацию.

– Кстати, этот человек был сопродюсером сериала "Халид бин Аль Валид" , прогремевшего на весь арабский мир. Но это так, один из штрихов к его портрету.

Антонов достал из ящичка сигариллу и зажигалку.

– А почему, собственно, мы тратим на этого субъекта столько времени? – спросил он и посмотрел на помощника. – Вижу по глазам, что у тебя еще что то для меня найдется, Игорь.

Зеленский загадочно улыбнулся и вновь кликнул мышкой. На экране появилось изображение.

Судя по заставке, это был некий турецкий канал. Шла какая то аналитическая передача. В телевизионной студии в качестве гостя находился уже знакомый субъект – катарец Махмуд аль Хамаз. Он говорил с ведущим по английски. Переводчик, сидящий рядом, повторял его слова на турецком языке.

– Тринадцатого июня сего года, – возвестил Зеленский. – Передача называется "Большой Восток и глобальный мир".

– В записи?

– В том то и дело, что передача шла в прямом эфире. Начало – двадцать один ноль пять по местному времени, окончание – двадцать один пятьдесят девять.

– Вот как! – Антонов, прищурившись, посмотрел на помощника. – То есть этот славный муж, имеющий родство с катарской знатью, кузен самого богатого в эмирате человека, в четверг, тринадцатого июня находился в Турции?

– В Стамбуле, – уточнил Зеленский. – Именно там расположена студия, из которой велось вещание... Кстати, этот турецкий новостной канал примерно год назад был куплен медиахолдингом "Аль Джазира".

– Интересная картинка вырисовывается. – Антонов наконец то прикурил сигариллу, пыхнул ароматным дымом и продолжил, глядя на помощника: – Значит, этот Махмуд аль Хамаз в минувший четверг был в Стамбуле? Так получается?

– Да.

– Передача шла вечером и в прямом эфире?

– Именно так.

– Вряд ли он мог вылететь из Стамбула в тот же вечер. Даже если у него свой самолет. Слишком поздно закончился эфир.

– Вот и я об этом подумал, шеф.

– Выходит, что он вылетел из Стамбула в Доху уже в пятницу.

– Да, скорее всего.

– Один известный нам товарищ тоже летел из турецкой столицы в Катар в пятницу.

– Именно на этот вот момент, шеф, я и хотел обратить твое внимание.

– Значит, они прибыли в Доху в один день.

– Из Стамбула.

– Как то так оказалось, что в момент взрыва оба очутились в одном месте, в известном нам отеле. Еще одно совпадение?

– Как то слишком много таких вот совпадений наблюдается в этой истории.

– Согласен.

– Кстати, шеф!.. – Зеленский вновь потянулся к мышке, чтобы вызвать на экран очередное изображение. – Я нашел в сети схематический план главного корпуса гостиницы, сделал на его основе собственную проекцию корпуса с привязкой по сторонам света и прикинул, откуда именно велась съемка в субботу.

– Ты имеешь в виду одного из операторов, заснявших Козакову или, скажем так, женщину, похожую на нее?

– Он же снимал саму сцену убийства в одном из ракурсов.

– Теперь понял. Так где он находился?

– На террасе второго этажа. Как я уже говорил, фактически это третий этаж здания. Там расположены представительские сьюты. – Зеленский навел курсор на нужное место на плане главного корпуса отеля и продолжил: – В момент съемки он был примерно здесь. Рядышком дверь, через которую можно войти в сьют номер восемь или в соседние апартаменты. Из шестого номера тоже можно выйти на эту же террасу.

В кабинете послышался щелчок. Затем из динамика интеркома прозвучал голос:

– Внимание! На хостинге появилось изображение. Пошла онлайн трансляция!

Глава 17

18 июня. Залив Доха

Гостевая каюта, одна из пяти на роскошной яхте «Аль Миркаб», являла собой настоящее произведение искусства. Козак стоял посреди роскошно обставленной гостиной, как бывалый моряк, широко расставив ноги. Пол под ним заметно покачивался то ли по причине волнения, поднявшегося на море, то ли из за того, что он несколько перебрал со спиртным.

На нем драные винтажные шорты и бесформенная майка без рукавов, мягчайшие тапочки с носами, по восточному загнутыми вверх. Эта домашняя обувка расшита золотыми нитями и инкрустирована камешками. Иван подозревал, что это не стразы от Сваровски, а настоящие бриллианты.

В правой руке у него стакан с виски, в котором плавали кубики льда. Напиток полувековой выдержки, с привкусом хереса, стоимостью одиннадцать тысяч баксов за бутылку. Лед реликтовый, чистейшая замороженная вода с одного из альпийских высокогорных ледников, доставлен из Швейцарии. В левой руке сигара.

– Эй, народ! – хрипло позвал Козак. – Куда все подевались?

Он заглянул в спальню. Обстановка там впечатляла. Пол выстлан персидским ковром, драпировка в золотых и лазурных тонах, зеркальный потолок, кровать с кучей подушек и леопардовой шкурой под балдахином, расписанным арабской вязью.

Не обнаружив и здесь ни одной живой души, Иван заглянул в санузел. Тоже никого. Но раз зашел, то нужно использовать помещение по назначению.

Козак помочился в золотой унитаз, заодно выбросил туда окурок сигары. Он открыл воду и ополоснул разгоряченное лицо в золотой раковине. Затем прихватил с собой стакан с недопитым виски – ценный напиток! – и направился к выходу из каюты.

Оказавшись в длинном, роскошно отделанном коридоре, он обнаружил одну интересную деталь. Здесь, на главной – пассажирской – палубе оборудованы шесть кают. На дверях висели вызолоченные таблички, на них латиницей выгравированы имена и фамилии. Пять гостевых кают, столько же табличек и фамилий.

Джейн Борел.

Ричард Доккинз.

Майкл Сэконд.

Анна Козакова.

Иван Козак.

Стоя перед дверью, на которой было указано его имя, Иван задумчиво почесал в затылке. Странно. Он почему то вышел в этот коридор не из своей каюты, на которой указаны его имя и фамилия, а из чужой. Из гостевой каюты, на которой прикреплена табличка с надписью "Ричард Доккинз".

В конце коридора, ближе к носу, виднелась массивная резная дверь, вся изукрашенная золотом и драгоценными каменьями. На ней тоже имелась табличка, размерами, кстати, поболее прочих. Это была каюта владельца одной из самых больших в мире яхт, на борту которой как раз и находился Козак. Его имя, разумеется, и красовалось на табличке.

Иван некоторое время стоял у этой золотой двери. Можно только представить себе, с какой поистине королевской роскошью отделаны апартаменты самого катарского эмира! Он отпил из стакана. Бархатистая жидкость с легким привкусом хереса мягко скользнула по стенкам пищевода. Ему вдруг захотелось зайти в гости к местному царьку. Вот так, запросто – в шортах, майке и шлепках, со стаканом вискаря в руке.

Для чего? А чтобы поблагодарить раиса за гостеприимство, за то, что пригласил к себе в страну и обеспечил комфортное проживание. Заодно поинтересоваться, знает ли сам эмир, что творят его подданные.

Информирован ли глава клана Аль Тани о замыслах и намерениях того человека, который назвался мечом Аллаха? Контролирует ли эмир свое ближайшее окружение, в котором, похоже, образовались две фракции, условно говоря – проамериканская и пробританская?

Знает ли высокочтимый правитель Катара о том, что на военной базе "Эс Сайлия", расположенной на окраине Дохи, его американские партнеры оборудовали тюремный блок? Там держат неких людей и подвергают их пыткам. Причем, как предполагал Козак, все это безобразие происходило вне правового поля, беззаконно!

Знает ли местный раис, что кое кто из его подданных при участии американцев готовит крупную провокацию? В случае реализации планов заговорщиков, идущих весьма далеко, она может ударить бумерангом и по самому эмиру, правящему ныне!

Но он не стал стучаться в эту дверь. Зачем? Для чего? Разве правитель одной из богатейших стран региона способен услышать простого смертного?

Иван подошел к двери, на которой была закреплена табличка с именем его жены. Вот кто ему нужен.

Он дернул за ручку. Послышался металлический лязг. Из темноты показалась крепкая мужская рука.

– Гэй, Козак! – Кто то сильно встряхнул его за плечо. – Хватит спать! Давай уже поднимайся!

– Бойко?! – пробормотал Иван, глядя мутными после пробуждения глазами на верзилу, склонившегося над ним. – Мыкола?!

– Ну что, узнал меня, москаль? Давненько не виделись!

Иван уселся на топчане. Стены, пол и двое крепких мужчин, только что вошедших в помещение, напоминающее тюремную камеру, через дверь, окованную металлическим листом, – все это странно покачивалось. Взгляд Козака плыл, как у пьяного. Ломило в затылке, во рту ощущался неприятный привкус. Даже воздух, который он вдыхал, заметно горчит.

В следующую секунду Иван вспомнил, при каких именно обстоятельствах попал в руки этих людей. К сожалению, эти воспоминания обрывались в тот самый момент, когда его на пару с Джейн затащили в какой то фургон. Что то больно тогда кольнуло в спину, под левой лопаткой. Вероятно, ему ввели какой то препарат, заготовленный загодя.

– Я думал, Мыкола, что тебя прибили в Алеппо.

– Хватит болтать! – Бойко помог ему подняться на ноги. – Зараз в душ! Даю десять минут. Там же переоденешься в чистое!

– В связи с чем такая спешка?

– Тебя срочно хочет видеть один человек!

Едва Козак вышел из душевой, на голову ему надели полотняный мешок. Двое мужчин, включая западенца, вывели Ивана из какого то подвального помещения. Мягко скользнула боковая дверь микроавтобуса. Козака усадили в кресло, и водитель сразу тронулся с места.

Ивану после душа заметно полегчало. В голове у него прояснилось. Вкус полынной горечи сменился свежим мятным запахом зубной пасты.

Когда в отеле их с Анной уложили на пол возле их номера, он вроде бы опознал по голосу одного человека в камуфляже и шлем маске. Ему показалось, что это один из тех западенцев, с которыми у него не заладились отношения уже в начальный период службы в "Армгрупп", а именно Мыкола Бойко. Но Иван подумал тогда, что нет, этого не может быть. Ведь Бойко по всем раскладам не мог выбраться живым из той западни, в которую угодила группа наемников в сирийском городе Алеппо.

Выходит, Козак ошибся. Кто знает, что произошло в той осажденной школе, расположенной в одном из почти разрушенных кварталов Алеппо! Иван сам едва выбрался оттуда при помощи местного пацана, который провел его по подземным коммуникациям.

Возможно, Мыколе удалось улизнуть оттуда таким же образом. Или же его захватили в плен и потом обменяли на оружие или деньги? Как бы там ни было, Бойко жив и невредим. Этот западенец всегда работал на одного босса, на Ричарда Доккинза. Он и его братишка, ныне уже покойный, были штатными сотрудниками "Армгрупп".

Путешествие оказалось недолгим. Спустя примерно четверть часа водитель стал притормаживать. Машина остановились. Козака вновь подхватили крепкие мужские руки и быстро вытащили из салона.

– Осторожно, сходни! – сказал кто то из конвоиров.

Ивана усадили на какое то мягкое, как будто даже кожаное сиденье. Сквозь ткань мешка, надетого на его голову, теперь явственно ощущался йодистый запах моря. Послышался женский смех, тонко звякнули стенки фужеров. Кто то по английски приказал отдать концы. Почти тотчас взвыл мощный движок. Иван определенно находился на каком то небольшом судне.

Минут через десять после того как эта посудина покинула пирс, послышался хрипловатый голос, хорошо знакомый Козаку:

– Ник, сними с него наручники и мешок тоже. Так так так!..

Перед Козаком стоял рослый загорелый мужчина с твердым, словно вырезанным из цельного камня лицом. Одет в белые шорты и майку, на голове капитанская фуражка с якорем, вышитым золотой нитью. В правой руке у него стакан с виски, в котором плавали кубики льда, еще не успевшие растаять. Он был босой, стоял крепко, по моряцки широко расставив ноги на палубе, отделанной плашками из тика. Глаза скрывали солнцезащитные очки.

– Привет, Айвен!

– Добрый день, сэр!

– Хреново выглядишь, – сказал американец. – Чего такой кислый? Ты как будто не рад меня видеть.

– Если бы вас продержали несколько суток в тех условиях, в каких оказался я, то вы, сэр, вряд ли пребывали бы сейчас в хорошем настроении.

Иван тоже поднялся на ноги. Его догадка оказалась верной. Они сейчас находились на борту яхты. Не такой большой, как та, что привиделась ему во сне, не столь роскошной, но весьма симпатичной.

Эта шестидесятифутовая посудина тоже была явно не из дешевых. За штурвалом стоял субъект ростом под два метра. Мощный затылок, короткая стрижка, одет тоже в шорты и майку. У правого бедра, в ножнах, штурмовой нож. Не тот ли это тип, с которым Иван общался в комнате для допросов на базе "Эс Сайлия"? Похоже, он и есть.

Крепыш спиной ощутил чужой взгляд и обернулся. Когда их глаза встретились, он усмехнулся, после чего вновь сконцентрировался на своем занятии. Движение на водной глади в этой части залива было довольно интенсивным.

Рядом с рулевым, ближе к правому борту, стоял еще один давний знакомый Ивана – Мыкола Бойко, он же Ник. Именно так его именовал босс. У него поверх майки цвета хаки была надета подмышечная кобура. Западенец все время буровил взглядом Козака, которого он же и привез на белоснежную красавицу яхту.

Можно было не сомневаться в том, что он пустит в ход оружие по первому же слову босса. Мыкола верен Доккинзу так же, как служебный пес хозяину, выдрессировавшему, натаскавшему его.

За кормой, рассекая воды Дохийского залива, ложилась пенная дорожка. Яхта шла в сторону закатного солнца. Наступал вечер. Было все еще довольно душно, но с залива уже тянул легкий бриз. Этот свежий ветерок приятно холодил кожу.

Козак прерывисто вздохнул. Он пробыл в наркотическом угаре по меньшей мере сутки. Иван все еще не разгадал смысла той комбинации, которую кто то пытался разыграть при его непосредственном участии. Возможно, какая то роль в этом спектакле отведена и Анне.

– Это ваше судно, Ричард? – спросил Иван. – Помнится, у вас была мечта купить яхту.

– Это посудина одного из моих друзей. Возможно, она скоро станет моей. – Доккинз едва заметно усмехнулся. – Или же я сам смогу приобрести что то подобное тому, что ты видишь.

– И, как всегда, вам зачем то понадобился я.

– В точку, дружище! В яблочко.

Доккинз хотел что то добавить, но в этот момент из салона выбралась Джейн. Молодая женщина была в бикини – такие купальники здесь, в Катаре, фактически под запретом. Надо отдать ей должное. Выглядела она недурственно. Великолепная фигура, ухоженная гладкая кожа, ровный загар цвета светлой меди.

В руке у нее фужер то ли с шампанским, то ли с белым вином. Джейн определенно уже была навеселе, может, и притворилась пьяненькой. Та еще актриса, с нее станется.

– Ричи, дорогой! – Она обняла американца одной рукой, навалилась грудью, почти открытой мужским взорам, на его предплечье. – Зачем ты разговариваешь с этим уродом?!

– У нас деловой разговор.

– С ним невозможно вести дела, – слегка заплетающимся языком молвила красотка. – От него одни неприятности!

Доккинз осклабил в ухмылке крупные зубы, чуть желтоватые от постоянного курения, и заявил:

– Ты вчера очень убедительно его обнимала и целовала.

– Милый, ты же знаешь, что я люблю одного тебя!

Вспомнив этот эпизод, Козак зло сплюнул прямо на палубу, вытер губы тыльной стороной ладони и процедил:

– Я предпочел бы целоваться с коброй, а не с этой сукой.

– Мне по хрену ваши предпочтения, – сказал американец. – Твои и Джейн. А ты, Айвен, полегче! Это яхта, а не казарменный сортир. Не хер здесь плеваться.

– Лучше убей его, дорогой! – крикнула Джейн. – Если бы ты знал, какие он гадости о тебе говорил!..

– Не помню такого, – сказал Козак.

– Это он тебя сдал. Помнишь, какие неприятности у тебя возникли?

– Заткнись, Джейн! – процедил Доккинз. – Я обладаю отличной памятью! Вы оба меня когда то огорчили! Давай ка, бэби, поменьше налегай на выпивку, а то уже берегов не видишь.

– Я дело говорю, любимый! Прикажи его застрелить! – Ее губы, ярко очерченные красной помадой, скривились в недоброй ухмылке. – Только не при мне, дорогой, – добавила она. – Не так, как того!.. Вы меня тогда сильно напугали.

– Заткни пасть! – сердито сказал Доккинз. – Еще слово, и я прикажу тебя саму выбросить за борт!

– Ну не злись, милый! – Она погладила американца по мощному предплечью, бугрящемуся мускулами. – Я же тебе добра желаю.

Доккинз взял ее за руку и довольно грубо усадил на кожаный диванчик, занимающий часть открытой кормы. Джейн как то умудрилась удержать фужер с шампанским, выровнялась, забросила ногу на ногу.

Глядя на американца снизу вверх, покачивая обнаженной ножкой, она сказала:

– Ты обещал отпустить меня, Ричи.

– Раз обещал – сделаю.

– Куда мы гребем? В смысле плывем?

Доккинз неодобрительно покачал головой и заявил:

– Нет ничего хуже пьяной бабы. – Он повернулся к Козаку. – Пойдем, Айвен, в салон, а то она не даст нам спокойно поговорить.

Козак первым спустился по трапу. Салон оказался куда более просторным, чем можно было предположить. Камбуз располагался здесь же, по левому борту. Если раздвижная стеклянная дверь была открыта, как сейчас, то он фактически составлял единое пространство с самим салоном.

– Садись на диван! – сказал американец. – И давай без фокусов, ладно?

– Без фокусов? Мне кажется, сэр, это вы мастер по части фокусов. – Козак плюхнулся на кожаный диван. – Взять, например, тот трюк с появлением Джейн у высотки. Одного не пойму: зачем сдался весь этот цирк?

– Если вздумаешь выкинуть какой нибудь фортель, не поздоровится и тебе самому, и еще кое кому! – Доккинз снял капитанскую фуражку и положил на стол, рядом с лэптопом. – Намек понятен?

– Где она? – Козак угрюмо посмотрел на мужчину, усевшегося по другую сторону стола. – Зачем вы ее припутали к нашим делам?

– В надежном месте. Под охраной. Обращаются с ней хорошо. Остальное зависит уже от тебя, Айвен. – Доккинз достал из коробки сигару, передвинул упаковку по столу Козаку, но тот отрицательно покачал головой.

От порции виски он тоже отказался. Пока Доккинз раскуривал кубинскую сигару, Иван пытался найти ответ на главный вопрос: зачем он понадобился этому непростому человеку?

Да, у них были кое какие терки. Но проблема заключалась не в том, что они, Доккинз и Козак, что то не поделили или, к примеру, испытывали личную неприязнь друг к другу. Суть дела лежала глубже. Все эти терки и непонятки возникали в основном из за того, что Козак ушел из под негласной опеки этого крутого американца к Сэконду. Между этими людьми, сколько Иван помнил, постоянно шла грызня.

Тут уже имел место не просто межличностный конфликт – Майкл невзлюбил Ричарда или наоборот, – а нечто большее. Они оба очень непростые люди. Им поручают самые деликатные задания вроде организации терактов в иракской провинции Дияла, когда подрядчикам нужно было списать на моджахедов и "Аль Каиду" примерно пять миллиардов зелени.