Текст книги "Я - Никто. Земля. Государство. Россия (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Только таким и никаким более другим доступным каждому методом мы совместно сможем построить относительно справедливое общество граждан, в котором правда будет преуспевать везде.

Это только шаг навстречу настоящей справедливости, и он вполне доступен любому, если его желания в этом будут наиболее искренни, и не будут иметь смысла нанесения откровенного вреда кому-либо во имя чего-то, пусть даже пьяной склоки.

Таким образом, вся преступность находится сплошь и рядом, и нет смысла этого отрицать, ибо сама жизнь в настоящем так устроена, что обойти незаконность просто невозможно. И каждый делает это ему дозволенными методами.

Кто больше, кто меньше – какая разница. Ведь в конечном итоге, страдают от этого все и в особенности те, кто становится на свой путь развития.

Это, конечно же, дети, подростки и так далее.

Самое важное во всем этом понять, что время, так называемых, перемен уже подошло и что, если их не последует уже сейчас, то не последует и никогда или будут по возможности настолько деформированы в сути, что каждому покажется вовсе не законом, а простой исповедью зла в отношении личного, общего и т.д.

Начинать с самого себя довольно трудная и нудно-надоедливая задача. Особенно при виде того, что кто-то пытается тебя обойти и как-то нажиться за счет твоего благоразумия в сторону соблюдения закона.

Не надо бояться такого поворота в собственной судьбе. Да, это больно ударяет материально, а порой и духовно, ибо соблюсти вежливость гораздо труднее, нежели воспроизвести грубость.

Да и надо ли – так звучит сейчас у каждого в голове, невзирая на его же совесть и крики самой души.

Отвечу просто. Да, надо.

И крики души здесь ни при чем. Это здравый смысл лишь подсказывает, что надо идти и добиваться своего иным путем, надо сколачивать справедливо состоящий капитал, а не надутый преступностью и всяким прочим дерьмом отпето воровского характера.

Я не боюсь этого слова и оно довольно точно определяет мою позицию в отношении всякого, кто, как говорится, украдет или обворует. Особенно, если это касается единиц частного порядка, использующих рабочую единицу времени, как основную для добычи каких-либо характерных материальных благ.

Но все же возвращусь к самой теме и не буду пока устанавливать лично свои мерки того самого закона, что существует сейчас.

Скажу о другом. Вернее, о том же, но несколько в ином порядке изложения смысла.

Кто не знаком с преступностью? Думаю, знакомы все, ибо этот вопрос больно затрагивает чьи-либо частные интересы, то есть участвует в судьбе многих, если выражаться более углубленно согласно жизненного смысла.

Всем известна такая категория замаскированных элементов среды преступного мира, как авторитеты и им подобные. Это лица, фактически регулирующие преступность в регионе /на участке территории/ и осуществляющие преступную власть над другими, попадающими в сеть преступного общения.

В такие сети зачастую втянуты и, так называемые, честные граждане, что своим положением в обществе и трудоисполнимыми обязанностями вполне способны принести определенную прибыль тому самому преступному миру.

Порой, случается, что люди используются, даже не зная на кого работают, если дело ведется более вескими начальствующими структурами.

Все это обретает формы самой жизненной деятельности и "просечь" преступное бывает вовсе трудно. И все же есть еще одна необходимая мерка определения деятельности для всех категорий.

Если дело нечисто, то оно и ведется по нечистым правилам.

Иначе говоря, если в процессе нарушается какая-либо статья закона, то это уже не что иное, как преступность или ее отражение в действительности масс населения.

Как правило, закон предусматривает развитие той или иной области труда. Он же устанавливает меру дозволенности в чем-либо.

Если такового нет или не соблюдено, то это значит, что закон несовершенен и что он соответствует понятию воровского или преступного.

Таким образом, грани различия состояний вновь пересекаются и совпадают в одном – это уровне содержимой законом преступности.

Те же авторитеты, несомненно, обладают своим авторитетом и способны создавать ситуацию невыносимости закона, принятого властями.

Это обязывает саму власть или ее исполнительные органы правопорядка использовать силу для привлечения к какой-либо юридической ответственности зачинщиков указанного нарушения. Но, как правило, до самих авторитетов дело не доходит и они попросту выходят из того незапятнанными.

И в этом деле немалозначимую роль играют деньги, как общий стимул всех достижимостей.

Пользуясь своими собственными средствами или теми, что попадают в разряд общих, авторитеты уводят букву закона в сторону и оттирают от себя сам закон.

Движимые же юридические силы, попадающие в поле зрения преступности, склоняются перед волей материальных средств и искажают делопроизводство ведения суда.

И в этом им, конечно же, помогает сам закон, довольно неуклюже объясняющий суть того или иного преступления и соответственно, наказания.

Все это дает право пользоваться законом по своему усмотрению и повелевать им довольно авторитетной преступностью.

Все формы существующего законодательства достаточно прозрачны для того, чтобы их обойти и соблюсти ремиссию преступного мира.

Иначе говоря, сам закон формирует дополнительное количество преступников, способных на самые тягостные преступления – измену собственным интересам в достижении справедливости.

Довольствуясь полученным, авторитеты не спешат выводить себя из положения замаскированности лидеров и ведут достаточно правопорядочный образ жизни.

Откуда берутся же средства на их содержание – законом не спрашивается и не достигается, что вносит в тот же закон понятие преступного и очищающего саму преступную роль эмиссионных авторитетов групп времени.

Преступники рождаются в условиях эмиссии денежных масс и свое место упрочают только за счет этого.

Таким образом, вся преступность произрастает в условиях экономического неравновесия и благодаря неустойчивости курсовой стоимости эквивалента денежной единицы государства .

В тех же странах, где экономика видимо отлажена, преступность носит смысл социального содержания, неравенства прав и всяческого отсутствия права на собственно приобретенный труд.

Это последнее в указанной строке обозначает не наличие самого права, а его исключающее взаимодействие в среде движимого источниками дохода капитала.

Проще говоря, иные государства имеют формы социально неуравновешенной преступности, обладающей способностью быстро ориентироваться в ситуации и по возможности либо объединяться, либо оставаться вовсе не у дел.

Все зависит от ситуации. Если закон движим, то преступность ослабевает и даже бежит. Если он самотекуще идущ, то также произвольно протекает процесс самой преступности.

И хотя условия содержания преступного мира остаются далеко за пределами понятия свобод, все же сама преступность этого не признает и считает это своим собственным достижением в области применения основного закона страны.

Переводя эти строки на совсем простой язык, можно сказать так.

В странах с развитой экономической структурой преступность содержится на условиях равноправия со стороны материально движимых средств.

То есть, достижение материального роста – начало конца движения преступного элемента в среде сообщества.

Ибо материальный рост предполагает иное право развития, что позволяет вполне вести законно содержащуюся жизнь. Все исключения из этого попадают в разряд строгих понятий человеческой честности, преданности делу или чему-нибудь еще, а также нежеланию иных, менее стоящих заключить сделку со своей совестью.

Потому, преступность там содержится во вполне исчислимых категориях и вовсе не растет, а лишь предполагает рост в зависимости от ситуаций человеческих разногласий или возможностей.

Под это не попадает роль наркомании и всего того, что называют индуктивно передовым в странах свободного социального поведения.

Это не преступность. Это социальный бред населения государств, желающего снабдить себя еще большими благами, нежели они имеются.

Преступность в тех случаях заканчивается на этапах распространения и предложения. Все остальное – дело самого населения, не важно какого возраста и достатка средств.

Так обстоят дела за рубежом и, если сказать откровенно, то они не блещут.

Создав мощные органы прав и порядка, страны не совсем заботятся о будущем населения, или точнее о большем его числе.

Те же органы содержатся на основе налогов со стороны правящих материальных лиц. И это дает им право руководить ими и избегать во многом той самой юридической ответственности, что предусмотрена для всех.

Потому, говорить о чистоте закона здесь не приходится и вполне точно можно назвать все просто сбором средств для поддержания порядка в местах проживания и трудовой деятельности, если таковая имеется, ощутимо высоких особ в плане содержания всего национального бюджета.

В других районах или территориях тот же закон действует по-иному и, как правило, берет торжество в самых низменных пределах существования.

Проще говоря, простому и достается самое простое. Потому, понятие социальной справедливости стоит также довольно остро и вполне способно вылиться иной стороной закона. Такие уголовные кризисы уже были, и они вправе предусмотреть себя в дальнейшем.

Социологические ветви представляют собой хорошо созданную структуру для борьбы с установленным законом капиталом.

Методы же такой борьбы различны и имеют формы демассированного применения, то есть разово частного противодействия закону якобы справедливо содержащейся среды.

К тому же, нельзя не вспомнить о корнях присутствия капитала в частных руках и о его производных в настоящее время.

«Бизнес» – это не только круг деловых общений, вносящий смысл определенно производственного характера.

Это еще и то, что можно вполне назвать откровенно заложенной единицей преступности, ибо всякий бизнес терпит свои неурядицы, вырваться из которых поможет только преступность или совершенное беззаконие.

Этого не посмеет отрицать никто, даже самый видный из прокапиталистических деятелей социологического смысла, ибо само слово социология среды предусматривает такое развитие.

Кто же этого не понимает – то пусть, спорит и борется с самим собой. Это его право. Право же ума говорит следующее.

Всякий строй, не предусматривающий равное социологическое положение, будет подвержен переделу в более заметном либо менее таковом порядке.

Если такового не последует, то воспроизведется изменение строя, что приведет к более глубоким переменам и более резким контрастам во вновь растущей и приобретающей социологии.

Если эти термины пока не соблюдены – то это не значит, что они не верны.

Просто время еще не подошло именно к тому или предполагает в своем течении какие-либо социологические изменения. Это оправдывает высказывание в любых условиях и делает его совершенно не уязвимым со стороны самого времени.

Но подойдем ближе к нашим настоящим проблемам и обговорим следующие вопросы, касающиеся того же.

Итак, авторитеты довольствуются законом и капиталом.

Что мешает государству изъять те самые средства и привести в норму соответствующие статьи самого закона?

Ничего.

Это простой ответ или удручающе характерный ответ для настоящего времени. Нет ничего более простого, чем изменить структуру содержания закона, восстанавливающего элементарный порядок в деле причисления денежных средств и элементарную справедливость по отношению ко всему и всякому.

И в этом смысле нельзя не остаться вне ведения самого основного закона – Конституции государства. Именно ей принадлежит смысл основной силовой политики государства и развития самой ситуации в стране.

Конституция – это скелет общества, по которому оно обрастает самим телом или тканями.

Сказано это, естественно, не в прямом, а в переносном смысле, но подчеркивающе важно для того, чтобы понять, что такое вообще Конституция и зачем она предусмотрительно нужна.

Так вот.

Конституция предполагает право развития любого закона, вносящего смысл справедливости всякого существования. Именно это она и диктует в своем первом праве.

Это право на осуществление справедливости.

Исходя из этого, можно сказать так.

Конституция предусматривает всякое развитие ситуации и заранее защищает граждан от посягательств на их права времени или его содержания в виде человеческого фактора всецелого присутствия.

Потому, создать закон о правовой ответственности за нетрудосостоящий или хранящийся капитал не представляет никакого труда и ведения в деле общественности мнений.

Такой закон неотложно бы доказывал смысл существования самой справедливости и смысл существования всецело человеческого общества, а не общества уголовно исправимых элементов в силу несостоятельности какого-либо иного закона.

Тот же закон предусмотрит и все остальное, что попадает в разряд содержания той же Конституции.

Таким образом, все его своды будут заключаться в одном – мере ответственности за нарушение конституционных прав граждан, имеющих и полагающих справедливость в своем собственном развитии.

Мера же ответственности за любое конституционное отклонение или нарушение очень проста и весьма активна – лишение самих конституционных прав, что даст возможность выведения элемента суда из-под ответственности юридической защиты.

Что это такое – объясню просто.

Это нежелание всякого суда и государства выступать на стороне провинившегося, и фактическое его выдворение за пределы самого государства, если на то будет получено разрешение иных территориальных ведений.

Если же будет проинформировано законно получен отказ, то данный нарушитель будет подвержен строгой оценке конституционного или его замещающего государственного суда, что определит соответствующую меру наказания, имеющую равность наказанию за измену интересам государства или нанесения ему особо крупных тяжеловесных повреждений.

Таким образом, всякое правонарушение будет расценено, как нарушение конституционного порядка, что повлечет за собой соответствующее взыскание суда.

Исключения могут составить только те правонарушения, что относятся просто к быту или социуму человеческих характеров.

Всякое другое, предусматривающее, прежде всего, так называемую, умышленность будет подвержено именно такому определению и обретет статус его свободного распространения.

Проще говоря, если кто-то нарушил конституционное право, то у него имеется возможность, либо перейти в другое государство, либо понести заслуженное наказание.

Третьего, увы, не дано, ибо если оно будет существовать хоть предположительно, то будет прогрессировать и сама преступность в том виде, что она есть сейчас.

В дальнейшем, по мере исчезновения факта нарушений и соразмерного распределения единиц труда, а также его качеств, возможно некоторое ослабление строгой функции закона и внесение экономической строгости развития средств и единиц труда.

Это не даст права фальсификации закона и утвердит его основательно в самом составе общества. Возможное технологическое право изменения соответствующей индукции закона будет вполне оправдано временем и создаст основу для заложения будущей всецело цивилизационной структуры единиц полезности труда.

В этом случае будет применительным право существа закона самой природы, согласно которого и проживает вся суть иноземных цивилизаций. Но тот природный закон не растуще дикораздирающий, а представляющий форму всецелого экономического содружества на основе одной единой, движимой функционально, инфраструктуры развития среды.

То есть, это многоструктурное общество труда, единственной целью которого стоит выведение себе подобных и доведение их до разумности единиц природного общения.

И в заключающей речи данного изложения скажу так.

Всякое демонстрационное правовое законодательство будет иметь приводной смысл, если оно заключающе неверно в самом обосновании средств и сил содержания кого-то или чего-то.

Всякое трудоисполнимое обязательство в ведении каких-либо правовых структур может быть расценено как труд во благо сохранения конституционного права каждого или хотя бы внесения смысла такового в свою активную деятельность.

Так что, органы правопорядка вполне могут быть переименованы в органы конституционной защиты и иметь соответствующие полномочия.

Пока это все, что нужно знать всякому, желающему усмотреть новую букву закона и сохранить верность самому себе по отношению к справедливости.

Относительно же самой преступности и ее авторитетов скажу просто.

Они не вредны, если общество в целом представляет собой безвредность.

Ибо это заставляет их трудиться так же, как и всех, и не думать совершенно о другом.

Меру же ответственности предполагает сам судебно исполнимый закон, а в случае доказательств невиновности и вовсе все судебные санкции будут исчерпаны до простоты строки в документе.

Таков привод нового закона, формирующего новое воззрение на мир и составляющего для всего единственную ценность – человеческую жизнь.

ТЕКСТ 14

Общественное мнение. Судебное исполнение. Суть слагающегося общества. Мораль, ее основы. Дилетантизм. Свобода мысли. Подчеркивающее себя право. Свобода любви. Запрет канона осуществления власти. Канонизатор

Как бы ни глубоко мы вдавались к подробностям всякого закона – все же не целесообразно существует пока незримый закон.

Это то, что мы все привычно называем (и тут же деформируем всю суть предназначения указанного) общеприводной степенью существа морали, укладывающейся в долю поступка либо совершенного словесно действия.

Имеем ли мы порицания в этом смысле – вот что основное в движении и составе самого общественного мнения.

Не нарушаем ли чего-либо, не участвовали ли где-либо и т.д. – все это совместно и складывает о вас или о ком другом общественное мнение.

Есть исключения из этого понятия, которые относятся либо к предмету, либо его замещающему предметному смыслу.

В таком случае, общественное мнение переходит в вид формы опроса состава населения, где в каждом отдельно состоящем ответе усматривается личное отношение к чему бы то ни было.

Правомерно ли оно и законно ли вообще?

В общем теоретическом смысле изложения единиц мнений – да.

Но только не на практике и не в самом отображении закона.

Дело в том, что мнение теоретически направлено только на просмотр факта растущего вопроса,

то есть отражает только фактическую сторону.

Реальность же заменяет другое, именуемое практикой общения единств мнений.

Тоесть, как бы не слагалось общественное мнение – в реальности событий оно имеет наименьшее отражение, ибо движимо материально, а значит, согласно закону диструкции состоящих в сообществе сил, то есть в противовес единству мнений.

В таком случае, вытекает, что любое общественное заключение не имеет практического смысла и ярко отображенного резонанса событий.

Иначе говоря, мнение – одно, а реальность его отражения – другое.

Таким образом, ни одно сформировавшееся общественное мнение, движение и т.д. нельзя расценивать как самоутвердившийся факт, имеющий основную силу отображения реальности.

Это всего лишь видимость настроения определенной части граждан или просто людей, склонных к поверию о своей собственной проницательности времени, в том числе и о проницательности событий, творимых в обществе.

Но настроение или настрой не определяют текущее веяние реальности. Они пробно исходны от самой категории людей.

Это не продукт их повседневного творчества ума, а всего лишь отдельно взятый элемент воздействия самой среды или ситуации, в ней сложившейся.

Таким образом, любое общественное достижение – это продукт единоразового применения какой-либо реально созданной ситуации.

Оно не имеет форму закона или канона протекающей жизни, что предусматривает ход иных мнений или движений по настроению.

Это значит, что общественное мнение никоим образом не является фактором согласования сторон протекающей жизни и не отражает реально суть происходящего в самом сообществе мнений.

Оно выражается лишь частично и предусматривает возможное разрешение таких же частично-частных вопросов.

Итак, ясно, что общественное мнение – это всего лишь уловка отдельных элементов среды, желающих воспользоваться какой-либо возникшей или протекающей ситуацией.

Особую роль в этом процессе играет бесцельное содержание среды.

И если возникает необходимость ее создания, то возникает и результат атмосферно сложенного общественного мнения.

Общественное мнение, как и все другое, способно теряться в среде, а иногда и противоположно меняться, то есть заменяться другим мнением.

И это еще раз подтверждает то, что оговорено выше. Оно не имеет реальности и силы демонстрации закона реального содержания среды.

Потому, можно сказать единственно допустимо и верно в отношении всего, что происходит и будет происходить, что всякое общественное мнение не играет особого значения в деле претворения в жизнь настояще движущих материально насыщенных единиц сил простых сложений человеческих характеров.

Оно лишь косвенно подтверждает саму характерность мнений и способы претворения их индуктов в среде общего содержания.

Таким образом, ход любого исследования общественного мнения является неверным и даже противозаконным относительно того строя или его элемента, что содержится в самой среде.

Ход мнения напрямую связан с ситуацией, а она порой не подвластна даже самой власти, если речь заходит, к примеру, о чем-то, в гораздо большей по значению силе.

Потому, демонстрируемый ход и смысл общественного мнения – это всего лишь отображение факта ситуации в единствах общества мнений, а никак не сам факт содержания среды именно в таких условиях.

Итак, гарантировано можно сказать одно, что любое общественное мнение не является реальным фактом отображающихся событий и прямолинейно либо косвенно зависит от слагаемой ситуации.

Это значит, что оно по своему смыслу содержания и факту выявления относится к самой ситуации, что определяет его в разряд временно слагаемых сил движения материально независимых средств.

То есть, ход общественного мнения, грубо говоря, покупаем ситуацией, что способно провоцировать создание новой таковой в силу выдвигаемых кем-то или чем-то требований.

Для достижения наиболее вероятного успеха общественного мнения в плане его реального содержания необходимы идеальные условия морально-индустриальной независимости каждого участника мнений.

А также, его реальная материально-психологическая независимость и внеконкуренция по поводу отображенности своего собственного измышления.

В противном случае, общественное мнение будет искажено и доведено до пределов ошибочного.

Факты такого ошибочного мнения уже давно изучены, но пока не предусмотрены самим ходом исторически завершаемого процесса.

И в связи с этим необходимо внести новый смысл в определение общественного мнения, дающий возможность понять суть возникающей ситуации и конституционность разрешения создающихся проблем.

И этот смысл гласит:

всякий ход общественного мнения регулируем законом, прямо подтверждающим его в условиях какой-либо вероятности проникновения времени в среду обычно взрастающего поколения.

Это значит, или говорит о том, что должна инсценироваться суть закона, способная удерживать ход мнения в определенно дозволенных рамках самой конституционной основы.

Иначе говоря, нельзя позволить общественному мнению руководить самим законом, ибо он – это всецелое достижение ума, а мнение – всего лишь его временный оттенок, укладывающийся в смысл ситуации.

Но вместе с тем, не дорожить общественным мнением нельзя.

Именно оно, как ничто другое, либо подтверждает политику государства, либо, наоборот, отрицает хотя бы касательно.

В нем видимы ошибки правления и в нем частично отображен приводной ум всего населения.

Таким образом, общественное мнение попадает в разряд эксплуатации силы закона, но удерживает свой смысл в ходе возникновения какой-либо затруднительной ситуации.

Ход общественного мнения способен воздействовать на политику и вносить прямо противоположный смысл в ее ведение, если предусматривает именно такой вариант своего развития.

Всякий политик, отображаемый в государстве властью, должен руководствоваться ходом общественного мнения, но не должен придавать ему особого значения, если таковое возникает по поводу ситуации, сложившейся где-либо и на каком-либо участке.

Такие деяния можно назвать нецелесообразными, ибо они всецело могут нарушить ритм самой жизни и проводимой политики государства, если таковая действительно имеется.

Слои населения особо способны создавать ход общественного мнения. И это особо попадает в разряд вынужденного содержания состава населения в каких-либо условиях.

Особенно это развито в странах демократического капитализма или приближенных к этому государственных структурах.

В таких случаях, особость приобретает размах самоцельного движения и выдвигает свои требования, что идут прямо либо косвенно в разрез с требованиями содержания государства.

Соответственно, это таким же образом наносит ущерб государству и подразделяет его на противоборствующие группы-классы.

В итоге, как результат повседневно ведущейся борьбы, государство терпит крах, или доводится до состояния такового.

И в этом случае нельзя достигать указанного, используя ход общественного мнения. Нельзя доводить государство до краха состояния, используя ту особенность в угоду каким-либо иным всеполитическим интересам.

Любой ход общественного мнения не должен быть использован, как своеобразная партийная выражаемость в сообществе.

В любом случае, нельзя рассматривать ход и движение общественного мнения как именно это и в связи с этим проводить соответствующую реорганизационную политику в составе самого государства или его структур.

Таким образом, государство теряет силу и смысл проводимой политики. Оно же теряет свою силу на международной арене, выступая в роли не государства, а ведомства силовой отставной структурной защиты.

Исходя из этого всего, делаем один наиболее важный для всех вывод.

Для перехода из одного ведения политики в другое необходимо соблюсти единственно возможный добытый временем ума принцип – всенародное переизбрание самого состава правительства.

Это тот единственный случай, при котором общественное мнение имеет реальную выдвиженческую силу и сопротивляемость самой структуре содержащейся на балансе власти.

Все иные случаи переходов весьма сомнительны, за исключением тех, что явно демонстрируют силу того же общественного мнения, доведенного ПОЛИТИКОЙ властей до невозможного предела существования.

В таком случае, общественное мнение рассматривается как своеобразное политическое видоизменение состава и структур правительства и реальное обусловленное давление со стороны сложившейся невыносимой ситуации. Терпимость – вещь произвольного характера.

Она относительна для каждого.

Но условия содержания – это терпимость особого рода. Если они отсутствуют либо, наоборот, прогрессируют – то терпение набирает соответствующую форму.

Потому, в целом по всему можно сказать и сформулировать так:

всякая терпимость, а заодно и слаженность политической ситуации напрямую зависит от условий содержания самого низшего слоя сообщества в ведении государства.

Это золотое правило продвижения всякой политики вперед и такое же в отношении ее курса проведения.

Теперь, рассмотрим несколько иную ситуацию.

Ситуацию, так называемого, сближения родогенонесущих масс населения в активе проводимой политической борьбы.

Несомненно, для принятия каких-либо решений выдвигается наперед актив своих собственных мнений.

Это значит, что тот или иной человек в своем деле руководствуется, в основном, своими собственными познаниями.

В таком случае, обнаруживается единоличие во власти, если она фактически присуща тому или иному лицу. Та же ситуация складывается и в том раскладе, если человека окружают близкие по роду или гену сограждане.

Используя свое, а заодно и их мнение, что порой неразделимо в одном, тот же человек выдвигает снова единоличную политику и проводит ее среди остального населения.

Так или иначе, но это приводит к недопониманию и к не поддержке самого лидера со стороны населения, ибо оно уже не видит своего отображения мнения в лице исполнения самой власти.

На основе этого, никакое сращивание генов и родов в политике недопустимо.

Это говорит о том, что всякое веяние со стороны гораздо важнее и эффективнее, нежели поддержка своими генородовыми связями.

Это же относится и ко всем категориям начальствующего состава, предусматривающих ведение какой-либо односторонней политики

Таким образом, заключая все воедино, можно сказать, что никакое государство не будет лишено ошибок, если в ведение его представителей будет хоть одна сродственная или близко стоящая по смыслу единица.

Это же предусматривает рост популяций актива ума иных родов и групп, а также формирует общественное мнение по поводу не злоупотреблений власти.

Вместе с тем, это правило не исключает возможности пребывания какой-либо сродственной единицы в самой власти, если только она фиктивно состоит в исполнении государственной.

To eсть, использование на нижестоящих, но не на правительственных или окружных должностях все же допускается, ибо в противном случае, будет утерян элемент демократичности и справедливого отношения к труду.

Вполне допустимы элементы и совмещенных должностей той же категории в вариантах раскладки общественного и производственного начала.

Слияние же общественного и государственного представительственного или государственно правительственного в региональном масштабе недопустимо всеми категориями.

Иначе говоря, всякое представительство в государственных структурах внепартийно и внеобщественно.

Это исключительное право самого государства, предусматривающего ведение своей политики относительно всего населения, а не представительства какой-либо избранной категории единиц труда или общественного движения.

Итак, ясно, что родовая генальность в сферах осуществления власти недопустима. Она же недопустима и относительно иных кругов вершин, достигаемых производственно и в отношениях труда.

Выводя курс родогенальной политики будущего государства, можно всецело обозначить так.

Никакое родство недопустимо в структурах власти или сфере производственных интересов, если оно подтверждено законно и в добровольно непринужденном порядке со стороны содержащегося закона, хранящего смысл не слияния особых категорий ума в виды общественной деятельности. /Под последним и подразумевается сама власть в любом порядке/.

Тот же смысл гласит и другое.

Если структура власти или производства выступает в роли аккредитора дополнительных возможностей со стороны родства, то такое слияние допустимо с точки зрения самого закона, предусматривающего особые пункты такого содержания в сфере общественной деятельности.