Текст книги "Роман о любви (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Я готова,– вдруг сказала она, отчего мужчина аж вздрогнул.

Вы что, разговариваете?– удивился он.

Да, я единственная, кто в этом исключение,– мигом сообразила она, сознавая, что попала в передрягу.

Ну, вы меня и напугали,– улыбнулся мужчина, и хотя лица видно не было, но было понятно, что это так.– Ну, ладно, хорошо, будем работать, – хирург приступил к делу.

От вида этого мертвого тела у Люсиль к горлу подступила тошнота, но она справлялась и терпела, понимая, как важно узнать то, чего никто другой узнать не сможет.

Также она знала, что будь на ее месте кто-то другой, он так же,

молча, держался бы и ни каплю не сомневался в правильности того, что делает.

Кроме этого, Люсиль понимала, что обнаружь хирург какую-либо подмену или ошибку, которую она допустила только что, ей не сдобровать.

– Но, куда же подевалась настоящая медсестра? – подумала девушка, – и что делать, когда она вдруг объявится?

Но думать было некогда и приходилось уповать на божью милость и на простой случай.

– Скальпель,– вдруг неожиданно резко обратился к ней хирург.

Люси вздохнула, но тотчас, же подала ему инструмент.

Надо сказать, что обучаясь в университете, она проходила небольшую практику в амбулаторной клинике, но ее познания дальше обыкновенного зубопротезного кабинета не уходили.

Поэтому, она кое-что знала, а о другом приходилось просто догадываться. И про себя Люсиль вновь молилась:

"Господи, помоги мне и не дай ошибиться".

А хирург в это время делал какие-то загадочные надрезы внутри самого тела, осторожно оперируя инструментом.

Раствор окиси, – вновь обратился он и добавил, – и тампон.

Люси подала какую-то жидкость с надписью на ней и формулой, а также подготовила тампон, как учили ее в зубном кабинете.

Не так, – сказал хирург, – тампон должен быть продолговатым, как для резной раны, – и вновь протянул руку за прибором.

Люси постаралась сделать это получше, и у нее получилось.

Хорошо,– сказал мужчина и принялся обрабатывать разрезы.

Кислоту, – снова раздался его голос.

Девушка подала.

Раствор амидоксина и вновь тампон.., баночку с маслом...

Люсиль думала, что это не кончится никогда.

Но вот, наконец, доктор закончил и, положив все, сказал:

– Вот теперь все, стерилизация закончена, можно приступать к другой стадии,– и добавил,– наведите здесь порядок и включите дополнительно зеленый, а потом, через минуту, синий цвета. Пусть, это поработает в течении тридцати минут. Затем тело прикройте и вызовите медсестер, кнопка возле места. На сегодня это все. До свидания.

И мужчина вышел из комнаты.

Люсиль убрала инструменты и бросила их в какой-то очистительный раствор, затем включила указанные цвета и засекла время. Вместе с тем она пыталась разобрать, что же он делал здесь, и почему это было названо стерилизацией.

Теперь, когда она находилась с фронтальной стороны тела, ей было видно, что все внутренние ткани, включая и саму кожу, были тщательно обработаны теми растворами, которые она подавала.

В разрезы были вставлены подготовленные ею тампоны, а в отдельных узлах были видны свежеобработанные части тела.

Теперь все то походило больше на какую-то непонятную церемонию, которую впору можно было назвать бальзамированием или чем-то еще, так как практически все было покрыто мазями.

Исключение составляла лишь гортанная узловая часть, которая была просто прикрыта ватным тампоном. После облучения светом, тело приобрело какой-то непонятный цвет, и появился какой-то дополнительный запах, отчего у Люсиль вновь подступила тошнота.

Наконец, все было закончено, время вышло, и она вызвала медсестер, предварительно накрыв тело новой простыней голубоватого цвета.

Персонал быстро пришел и, погрузив тело уже на другую тележку, вывез его из комнаты. Люсиль быстро проговорила в микрофон:

– Только что произведена первичная очистка мертвого тела и оно отправлено дальше. Иду следом. Не волнуйтесь, пока все идет по плану.

Сообщив капитану сведения, Люсиль вышла из помещения и пошла за медсестрами, которые уже приближались к лифту,

"Господи, хотя бы они ничего не заподозрили",– думала она в это время, довольно уверенно шагая в ту же сторону.

Но никто за ней не следил, и Люсиль вновь оказалась рядом с медсестрами. В очередной paз подсмотрев этаж, она опустилась вместе с ними, дав при этом немного времени уйти им вперед.

Пятый этаж был точной копией шестого. Поэтому, Люсиль сразу сообразила, куда они повезут тело. Она несколько замешкалась возле лифта, якобы поправляя одежду, а когда подняла голову, то персонала уже не было видно.

Девушка последовала за ними, с каждым шагом понимая, что опасность разоблачения увеличивается вдвое. По мере приближения к цели, она напряженно думала, как же себя не выдать и как же сделать так, чтобы все выглядело более правдоподобно.

Но, как назло, в голову ничего не приходило, и она уже проходила мимо комнаты, как, вдруг, неожиданно позади себя услышала знакомый голос.

Это был тот же мужчина. Он заговорил с одной из медсестер по поводу ее опоздания.

Как вы смеете опаздывать на подобные операции? Хорошо, что рядом оказалась другая практикантка. Это было в первый и последний раз. Запомните,– и мужчина пошел в обратную сторону.

Фy-y,– отлегло у Люсиль чувство встревоженности, и она чуть было не споткнулась на ровном полу.

Но все же не удержалась и проследовала мимо кабинета, краем глаза наблюдая за происходящим внутри. Надо было срочно что-то придумать.

Увидев табличку с обозначением женского туалета, она свернула направо и вошла в помещение. Там находились две медсестры. Одна из них стояла перед зеркалом без маски и умывалась, а вторая просто курила.

Люси проследовала в кабинку и, закрывшись, начала усиленно думать, что же ей предпринять.

"Что же делать?"– мозг работал, не останавливаясь, ни на секунду.

В отчаяньи, Люси покусывала губу, мысли проносились в голове, как ветер, но оптимального решения все же не было.

– Придется вновь полагаться на случай,– подумала Люси в последний момент, ибо время нахождения в кабине могло показаться слишком долгим.

Она вышла, предварительно нажав кнопку смыва, и на всякий случай, вспрыснув дезодорантом, который стоял тут же.

Сестер уже не было, и она осталась одна.

Неожиданно входная дверь открылась, и в комнату вошла уборщица. Видно, что это была женщина более старшего возраста, потому как немного кряхтела и сопела.

Мысль сработала мгновенно.

"Надо переодеться",– и Люси отправилась к уже знакомому ей лифту.

ДОКТОР АВЕЛЬ

В это время, Максимилиан Шевель находился в комнате охраны первого этажа. Машина посыльного доставила его очень быстро, и по дороге он обменялся с ним всего лишь несколькими фразами. В основном о том, что никогда нельзя доверять кому-то какую-то часть своей основной работы. По приезду, он сразу же направился к месту происшествия. Осмотрев трупы убитых и не обнаружив никаких следов, Шевель сказал охране:

Надо быть всегда внимательными, а не болтать зря языками. Только расхлябанность способна породить подобное.

Надо же, в помещение сверхсекретного типа проникает некто и уносит жизни двух моих сотрудников,– возмущенно говорил он,– нельзя быть самообманутым, всегда надо соблюдать необходимые меры предосторожности, даже, когда, казалось бы, на первый взгляд, это пустяковое дело. Именно поэтому и случаются такие явления. Я хочу, чтобы вы все поняли. Здесь не частная коммерческая лавочка, а дело государственной важности. И хотя мы скрываем эту принадлежность, то она не должна порождать подобные факты безрассудства.

Охрана стояла, молча, и почти навытяжку. Им порой казалось, что доктор, как они его все называли, сейчас выйдет из себя и разобьет у кого-нибудь из них на голове рядом стоящий графин с напитком.

Но, этого не происходило и по мере спада общего напряжения, успокоилась и охрана. Один из них заявил:

– Извините, доктор, мы не могли сразу сообщить вам, так как хотели сами разобраться, но когда ничего не обнаружили, то обратились к вашему помощнику.

– Хорошо,– ответил Макси, – исполняйте обязанности согласно инструкций, а я, пожалуй, пойду и пройдусь по кабинетам.

И он вышел из помещения. Охрана облегченно вздохнула, и один из них произнес:

Слава богу, повезло и на этот раз пронесло, а могло быть гораздо хуже.

Второй, в свою очередь, ответил:

Да, брось ты, хуже. Он ведь сам сказал, что мы работаем на правительство, а если это так, то кто же будет нас выдавать или тем более, наказывать каким-либо образом. Им тоже не выгодно. Ведь порядочного сюда не возьмут, а где найти таких, как мы. Не так уж и много осталось.

Да-а,– вздохнул первый,– это точно. Нас мало осталось, уходят старые кадры, а молодежь мало это интересует. Им бы побольше погулять.

Шевель поднялся на второй этаж и зашагал по коридору. Его молча приветствовала внутренняя охрана, почтительно оторвавши свои тела от удобных кресел. Им было не в новинку наблюдать за тем, как доктор проверяет ход работ.

И хотя была суббота и довольно позднее время, никто не удивлялся тому, что доктор здесь. Это было обычным делом, за исключением редких случаев, когда Авелю звонила жена и говорила, что их куда-то пригласили, и надо было идти.

В такие дни здесь оставалась охрана и куча его помощников, каждый из которых посменно занимался своим делом, а заодно, присматривал за порядком. Все они дежурили по двенадцать часов, и в каждой смене был старший, назначенный самим доктором.

Так и сегодня.

К нему подошел невысокий мужчина, одетый, как и все, во все белое, и сказал:

Добрый вечер, док. Я сегодня дежурю и докладываю, что процесс не останавливался, какие-либо помехи отсутствуют, напряжение в сети нормальное, частота соответствующая, номиналы совпадают. Единственное нарушение – опоздание практикующей медсестры на стерилизацию. Ну, а о том, что произошло внизу, вы уже знаете.

– Хорошо, Вильямс, вы идите, занимайтесь, а я посмотрю, как дела в отсеке двадцать четыре.

Дежурный, молча, откланялся и ушел по своим делам, а доктор продолжил свой путь по коридору. В конце, почти возле самого лифта, ему послышалось, что его кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел догоняющую его фигуру дежурного.

Извините, док, я чуть было не позабыл.

Что-то еще?– поинтересовался Авель.

Я хотел уточнить. Дело в том, что мне сегодня помогала новая практикующая сестра вместо опоздавшей, и она разговаривает. Вы знаете что-либо об этом?

Пока нет. Но я спрошу в кадрах. Может, кого взяли по протекции сверху, – и он показал глазами наверх. Надеюсь, это все?– почему-то ветревожился Макс.

Да, теперь все,– ответил дежурный и удалился.

Шевель задумался. Весь персонал, следуя по его указаниям, был немым. Они могли только слышать. Их специально отбирали и готовили прямо здесь же. Жили они отдельно ото всех в примыкающем к основному корпусу здании и на улице, практически ,не бывали.

Исключение составляла лишь небольшая часть проводных докторов и их ближайших помощников. Но таких было мало и в общей сложности, их насчитывалось сто двадцать пять, включая сюда и отдел кадров.

Так что, доктор знал всех в лицо и, естественно, знал, кто, чем занимается.

– Возможно, кто-то подсунул мне какую-то дрянь? – задумался Максимилиан,– но какой смысл мне не доверять, если я постоянно им докладываю и посылаю отчеты. Надо бы во всем этом разобраться самому.

Так как в отделе кадров сегодня никого не было, то вопрос автоматически откладывался до понедельника. Почему-то это встревожило Шевеля, и он долго не мог обрести ту уверенность, которая ему была присуща всегда.

Но, все же отбросив в сторону эту тревогу, доктор пошел к отсеку двадцать четыре, решив, что дело, прежде всего, а всякая куролесица типа этой, может и обождать.

Подойдя к двери, Макси вытащил свою личную карточку и сунул в отверстие монитора. Сработала защелка, и дверь мягко открылась.

Доступ в эту комнату имели лишь избранные.

Это он сам и четыре ведущих хирурга, данные которых были внесены в компьютер, регулирующий допуск в помещение.

Кроме этого, здесь была установлена дополнительная система проверки, которая регулировала полнейший отсев лиц, не проименованный в настоящей программе компьютера.

Она включала в себя идентификацию молекулы крови и генофондового древа. Пройти это кому-то постороннему было просто невозможно, ибо это были те основные данные, которые изменить никак нельзя. Поэтому, если в первую дверь и заходили санитары или сестры под руководством тех же лиц, то во вторую допускались лишь они лично и никто другой.

Пройдя вторую дверь, которая захлопывалась автоматически, Макси надо было одеть необходимую одежду. Это было что-то вроде женской ночной рубашки. На ноги одевались плотно прилегающие ботфорты, которые были идентифицированы по размеру, а на голову что-то вроде шлема космонавта.

Таким образом, человек полностью изолировался от окружающей среды и не был вирусовносимым.

Надо еще сказать, что ткань, из которой состоял костюм, была водонепроницаемой и пылезащитной. К тому же, выдерживала сверхпаскальное давление и была особо тонкой. Работать в ней было удобно, особенно если учесть, что ткань сама по себе была легкой.

Шлем же, одевавшийся на голову был герметичным, и воздух подавался за счет регенеративного патрона, находящегося сзади его. Достаточно было нажать кнопку, и шлем был в рабочем состоянии.

Кислородного запаса хватало на два часа, хотя это время можно было и продлить, для чего нужно было просто поменять патрон.

Эта операция могла занять секунд пять-шесть. Выходил же воздух наружу сквозь специальные фильтры, установленные в самом шлеме. Герметичность шлема соблюдалась за счет особо мягкой подкладки. Скорее всего, ее можно было назвать чем-то вроде жевательной резинки, так липко она приставала к телу, тем самым закрывая любой доступ воздуха.

Одевшись согласно своей инструкции, Макси направился в барокамеру. Зa толщиной стеклянной двери не было видно, что находится внутри. На самой двери имелись надежные, притягивающиеся кранами закрутки и уплотнители.

Открыв первую дверь, Шевель вошел в нее и снова закрыл. С обратной стороны тоже стояли уплотнители. После этого он включил морозильную камеру и постоял там в течение пяти минут, предварительно выкачав из помещения воздух. И уже после этого, двинулся дальше.

Он открыл вторую дверь, подобную первой и проделал то же, что и в предыдущей. Здесь, кроме обморозки была дополнительно задействована система нейтрализации. Поочередно включались различного типа энергопотоки с разной частотой колебания и этим самым разгружали последние вибросоединения. После такой пятиминутной обработки, включалась система инфразащиты, и человек подвергался переоблучению всей световой гаммы.

Поляризация отсутствовала, и это давало приток нейтронов в необходимом количестве, в то время как протоны самоуничтожались. Достигнув уровня семьдесят пять мГц, все это отключалось, и человеку можно было идти в саму барокамеру.

Доктор открыл последнюю дверь и вошел в камеру. Здесь, помимо инструментов и различных приборов, посреди комнаты находился стол и на нем тело человека.

Оно не было накрыто. Это был мужчина. Судя по его внешним признакам, ему было лет под пятьдесят. Со всех сторон к его голове тянулись различные провода от приборов.

К рукам и ногам были прикреплены две фазы основного электричества – это сто двадцать семь и двести тридцать вольт.

Над головой стоял штатив с кольцом. Оно было выполнено из металла, в то время как само основание было из обыкновенного дерева.

К кольцу тянулись два провода. Один желтого цвета и крепился к основанию, а другой красного, который был непосредственно связан с кольцом.

На желтом была надпись – « реолокация », а на красном – "реблокирование".

Мужчина был жив. Он тяжело дышал, и хотя Макси был в шлеме, ему казалось, что он слышит его сопение. Глаза его были закрыты, а рот приоткрыт. Ко рту подходила трубка синего цвета, обозначающая подачу кислорода. Все тело было нашпиговано иголками с отовсюду тянущимися проводами

разного цвета и все это вместе напоминало, скорее всего, новогоднюю елку, если еще взять сюда самого Шевеля в его одеянии.

Доктор прошелся по комнате, проверил записи в журнале, посмотрел на время сам и тоже сделал запись. Контроль осуществлялся каждые два часа, а в промежутках были возможны вот такие посещения. Потом доктор присел и сидел так около двадцати минут, не двигаясь.

Никаких изменений не происходило.

Тогда он встал, подошел к прибору и увеличил нагрузку. Мужчина стал дышать немного спокойнее. Так прошло еще минут десять.

Затем, Макси перевел ручку подачи в обратное положение и сделал соответствующую запись. Мужчина вновь задышал чаще. Каких-либо внешних признаков изменения его состояния не было. Макс решил, что здесь пока делать нечего.

По уходу, он поставил в журнале время и сделал краткую запись.

Затем закрыл журнал и вышел из камеры. В последующем проделал те же операции, что и раньше. И, наконец, он освободился от костюма и вышел в коридор.

Здесь его ожидали двое. Один повыше ростом, другой пониже.

Тот, что повыше, сказал:

Здравствуйте, доктор. Мы из центра. Нас послали для внешнего наблюдения и контроля за соблюдением секретности. Время пребывания – до понедельника.

Хорошо, – ответил Макси и, повернувшись, пошел к лифту.

Он не удивлялся таким посещениям, так как это уже давно было заведено. Почти всегда на выходные к ним направляли подобных людей. Объяснить это было не сложно.

Те, кто стоял у власти, боялись разглашения того, чем здесь занимаются. И меры, ими принимаемые, были достаточно эффективны. Никто и никогда не оставался в живых, если у него появлялась хоть капля подобной информации.

Шевелю это не нравилось, но поделать он ничего не мог, а посему, молча, подчинялся, и почти никогда не беседовал с теми, кого присылали к нему для "подчисток" – так они называли это мероприятие.

Так и сейчас, не обращая внимания на их присутствие, доктор пошел своей дорогой, но уже у лифта, вдруг вспомнив о девушке, обернулся и спросил:

А, что стало с той женщиной, которую я вам передал?

Она в надежном месте, – ответил высокий и засмеялся.

Не вижу ничего смешного, – обронил Шевель.

Да будет вам, док. Чего вы переживаете? Это наши проблемы,– и они повернулись к нему спиной.

Шевель пожал плечами и пошел к лифту.

Его почему-то не покидала мысль о той девушке. Это был единственный случай в его жизни, когда его лично попросили помочь выжить, как они говорят, тайне.

Шевель не был садистом, скорее он относился к псевдомазохистам, так как всего себя отдавал работе и повиновению другим.

И в этом случае он не хотел ничьей смерти. Поэтому, вместо смертельной дозы отравляющего вещества, ввел обильную дозу снотворного.

Конечно, о подмене никто не знал, а если бы даже узнали, то Шевелю все равно ничего не сказали бы, а устранили бы человека сами.

Какое-то смутное беспокойство овладевало доктором, и время от времени, он даже как-то нервно вздрагивал.

То ли это давала о себе знать старая, еще не забытая рана после автокатастрофы, то ли это было простое угрызение совести.

Войдя в лифт, доктор нажал кнопку седьмого этажа.

"Начну, пожалуй, сверху", – решил он, и дверь за ним закрылась.

ПОПУТЧИК

А в это время, Иштван Медиа шагал по проспекту в надежде поймать хоть какую-то машину. Своя почему-то забарахлила, и он ее бросил посреди дороги, а такси в это время уже не ходило. Дело в том, что по мере обеспечения всех своим личным транспортом, надобность в такси как-то сама собой отпала. Лишь изредка, особенно в плохую погоду или сильные морозы, когда владельцам было трудно разобраться со своими автопроблемами, они выходили на дороги. Но это было крайне редко и посему Иштвану сегодня не везло. Попутные не останавливались. Время было не то. И ему пришлось добираться практически пешком до ближайшего метро. Медиа и шел в надежде, что хоть кто-то остановится, хотя сам сознавал, что, будучи на месте водителя, сам вряд ли бы это сделал. И не потому, что боялся кого-то, ведь он сам был убийцей, а просто из-за какого-то сверхъестественного предубеждения, что не повезет, если кого-то возьмешь. И хотя он ни разу не проверял это на деле, все же какое-то внутреннее шестое чувство у него было. Поэтому, Иштван не особо испытывал свою судьбу.

Шел небольшой дождь и Медиа, прикрывшись своим маленьким чемоданчиком, брел по обочине дороги. Он выполнил уже два обещания, и ему осталось еще одно и, как всегда бывает в таких случаях, ему не везло. Особых усилий в достижении своей цели ему не понадобилось.

Главу муниципалитета он встретил прямо на тротуаре, когда тот выходил из служебного здания, и молча ,прямо в упор, всадил ему пять пуль.

Так как охраны никакой не было, то Медия успешно пробрался и к кабинету помощника, но вначале ему пришлось придушить секретаря, а затем пули достали и саму цель.

Второго же сподвижника на месте не оказалось, и, как сообщила его секретарша, он был дома. Поэтому, Медиа требовалось пересечь весь город для выполнения порученного задания.

Но вот, все же какая-то автомашина затормозила и остановилась возле него.

Куда подвезти?– спросил водитель, в надежде подзаработать хоть несколько долларов.

Да, – отозвался Иштван и бегом бросился к машине.

Дождь не утихал, и Медиа уже солидно промок, несмотря на свой "непроницаемый" костюм, который когда-то ему всучила одна симпатичная продавщица.

"Опять надули",– возмущенно подумал сейчас Иштван, но делать было нечего и он, отряхиваясь и отфыркиваясь, залез в кабину.

Что, досталось?– спросил водитель.

Да, есть немножко,– улыбнулся Медиа.

Куда поедем?– снова спросил тот.

На Фридрих-шоссе,– ответил Иштван и более удобно расположился в машине.

Окэй,– ответил водитель, и они тронулись с места.

Автострада была широкой. Всего она насчитывала пять полос. По первым двум ездили общегородские маршрутки и троллейбусы, а по остальным продвигались легковые, грузовые и специальные автомобили.

Полосы были широкие, и можно было обогнать впереди идущую машину, если ее скорость вас не устраивала. Пробок здесь не наблюдалось никогда, так как повсюду были разъезды, что давало возможность маневра автомобилям. К тому же движение было только в одном направлении, что позволяло увеличивать скорость до ста пятидесяти километров в час, а при надобности и более.

Переезды же на другие линии осуществлялись при помощи подъемных мостов. К примеру, если вам надо было свернуть, то вы занимали в своем ряду правую сторону и въезжали на дополнительную разгрузочную полосу.

Таким образом, получалось, что в местах пересечений каких-либо улиц или целых районов, над автострадой возвышалась спиралевидная монументальная конструкция. По обочине первых трех направлений были места, где мог продвигаться пешеход.

Это была сплошная линия, примерно в полтора метра шириной и огорожена небольшим по высоте бордюром.

Его величина достигала пятидесяти сантиметров. Это было сделано с той целью, чтобы вдруг сломавшийся автомобиль, не смог угодить в пешеходную дорожку. Сам бордюр был выполнен из очень прочного материала и не поддавался разрушению. Поэтому, смертельных исходов там не было.

Сейчас им надо было пересечь одну магистраль и уйти на запад. Поэтому, водитель взял вправо и вьехал на разворотную спираль. Опустившись в нужном направлении,они взяли влево и машина резво набрала скорость.

Иштван знал куда направляется и про себя думал о том, чтобы второй помощник находился дома. Убийство полицейских не давало ему нужного покоя и настроения.

Он прекрасно знал, что их все равно обнаружат и идентифицируют. Вопрос оставался только в том, когда они на него выйдут. А в том, что это произойдет, Иштван не сомневался. Поэтому, сейчас важно было побыстрее закончить начатое и на время смыться с города в какую-нибудь глухомань.

Чисто случайно, Медиа затащил тогда трупы на очистной двор какой-то неизвестной ему фирмы, где расправившись с телами убитых, утопил их в выгребной яме.

Форму же он кинул в трубу, примыкающую к самому зданию и что с ней сейчас, он ничего не знал.

Его задачей стояло лишь убрать с дороги слишком любопытных полицейских, которые в силу своих расследований, начали копать чье-то прошлое. А чье, Иштван начал потихоньку догадываться. Скорее всего, сейчас он выполнял его задание, и почему-то от этой мысли Медиа стало не по себе.

Нет, его не грызла совесть за совершенные преступления,

но он не любил тех, кто задавал тон жизни в этом безумном мире.

Медиа всегда считал, что убить – это дело простолюдина, а вот приказать это сделать – это уже стезя высоких. В самом деле, он ведь не мог приказать это сделать самому себе. Да ему и не нужно оно вовсе. Лишь бы платили, и можно было бы нормально существовать на эти деньги.

Конечно, Медиа мог пойти и работать, но он считал себя давно испорченным и не хотел что-либо менять в своей жизни. А испортила его жизнь обычная тюрьма. И попал он туда совершенно случайно.

Проходя мимо какого-то бара, он увидел пьяных дерущихся мужчин. Иштван вступился зa того, кто находился внизу и попробовал оттянуть нападавшего. Но, не успел этого сделать. Лежащий человек вдруг вскочил и выстрелил в упор в нападавшего на него человека.

Потом быстро вытер пистолет и бросил его под ноги Медиа. Пока оторопевший Иштван удерживал уже мертвое тело, тот скрылся. Откуда ни возьмись, налетела полиция и ...понеслось.

Откуда, зачем, почему и так далее. В конце концов, его отпустили под залог. Помогли мамины связи. Но спустя неделю, пришли вновь и сообщили, что забирают в связи с обвинением в убийстве. Иштван не знал, что предпринять и кинулся было бежать, но спустя время, его поймали и осудили.

Никакие мольбы и просьбы о помиловании не помогли. Ему всучили пожизненное заключение. Обвинение было построено на показаниях, якобы видевших это преступление, дежуривших полицейских, и к тому же по его отпечаткам пальцев на пистолете.

Как они туда попали, Медиа до сих пор не знал, хотя и догадывался, что это была просто фальсификация. Но доказать он ничего не мог, не помогли здесь и мамины друзья.

Его посадили в Сан-Квентин, и лучшие годы его молодости прошли там. Издевательства, ругань, условия жизни и прочее – все это отложило свое семя в мозгу.

Через пять лет Медиа уже сам убил одного заключенного, когда тот попытался забраться к нему в постель. Это произошло случайно, но безнаказанным все-таки не осталось. Повторно его приговорили к лишению первичного приговора и заменили его смертной казнью. После этого вера в хорошее угасла совсем, и Иштван решился на побег.

Убежать было почти невозможно. К тому же, оставалось двадцать два дня до совершения приговора. И вот за два дня до этого, он с группой других, ему подобных, убивают охрану и прорываются наружу, где их ждет приготовленный кем-то из родственников его напарников, автомобиль. Они скрываются от назойливой погони и решают разойтись, кто куда. Автомобиль бросают с горы, а сами разбегаются. Медиа повезло. В завязавшейся перестрелке ему удалось скрыться в каких-то заброшенных сараях и вскоре после пятнадцатидневного ожидания без пищи и в холоде, он добрался до жилого района.

Вот с тех пор и началась его новая трудовая жизнь. Ему приходилось убивать не столько с целью наживы, сколько из нужды не быть опознанным кем-то или в поисках питания. Сначала это были небольшие наскоки на банки с целью сбора капитала, а уже затем появилась необходимость в устранении каких-то лишних свидетелей или чьих-то соперников. Так пронеслось не много, не мало, а пятнадцать лет. За всю свою жизнь Иштван так больше и не видел ни матери, ни остальных родных. Знал только, что она жива и живет там же, где и раньше. Но сам не пытался к ней попасть, так как считал, что не заслуживает ее благосклонности, хотя в этом и не был уверен до конца.

Но, как бы там ни было, Иштван не пытался узнать это или войти в какие-то более тесные отношения.

Обстоятельства сейчас складывались для него не самым лучшим образом. Он знал, что его разыскивают, так как примерно пять-шесть человек его видели. Также знал, что высокий ждет от него исполнения своей воли до конца, ибо не оплатит его труды. Поэтому, Медиа уже начинал нервничать.

Наконец, они приехали в нужное место, и Иштван рассчитался с водителем. Тот, молча, сгреб в кучу выложенные деньги и положил в карман.

Что они с ними делали, Иштван знал, и поэтому, улыбнувшись ему, сказал:

– Счастливо погулять, – и, круто развернувшись, ушел.

Водитель кивнул и тронулся дальше в поисках более доходного клиента, так как считал, что тратить деньги на каких-то проституток просто не нормально.

"Слава богу, что жив остался", – подумал он, так как знал, что наличными рассчитываются только те, кто не имеет расчетных карточек, а это значит, преступники.

Медиа обошел фасад дома и вошел с черного хода, которым пользовалась вся прислуга, да и сами жильцы, кто не любил рисоваться перед такими же.

Подойдя к лифту, он заметил, что на него уставилась одна, совсем уже не молодого возраста женщина. – Это плохо,– про себя заметал Иштван,– наверное, она меня где-то уже видела.

Но, делать было нечего, и он поднялся на третий этаж. Подойдя к квартире, он обернулся и покрутил головой по сторонам. Было тихо и спокойно, только где-то на улице шумел дождь. Он позвонил. На пороге показалась старушка возраста его матери.

Что вам угодно, мужчина,– обратилась она, держа в маленькой руке сигарету с мудштуком.

Я хотел бы увидеть хозяина по очень важному делу,– ответил Медиа.

– Хорошо, я сейчас позову,– и она удалилась.

Слышно было, как в комнате тихо шаркали ее шаги и где-то играл приемник. Раздался голос:

Кто там, мама?

Это к тебе, какой-то мужчина.

А-а-а, хорошо, иду.

И Медиа услышал, как мужчина слез с чего-то и идет к выходу.

Подойдя ближе и поправив свои очки, тот спросил:

Вы что-то хотели у меня узнать?

Да, хотел было, но передумал,– тут Иштван выхватил из-под полы револьвер и выстрелил в упор, не испытывая при этом ни капли сожаления.

Тихо прозвучало три хлопка. Из ствола оружия медленно пополз дымок. Мужчина упал, а его лицо обагрилось кровью. На шум выбежала какая-то женщина и, увидев распростертое тело, закричала:

0, Господи, Вальтер, что с тобой?

Он мертв, – ответил Медиа и шагнул за порог.

Его никто не преследовал, и только было слышно, как причитали над телом убитого.

"Сейчас позвонят в полицию, – подумал Иштван,– но время у меня еще есть, и я должен успеть отсюда убраться."

Он спустился вниз по лестнице и тихонько проскользнул в дверь черного хода. Вокруг никого не было, и темнота скрыла его от постороннего глаза.

Так было совершено третье за сегодня убийство, которое можно было назвать аполитическим, так как убитый находился у себя дома. Конечно, его нельзя было констатировать как бытовое, но все же оно относилось ближе к этому.