Текст книги "Фантастика 2001"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Святослав Логинов,Евгений Лукин,Александр Громов,Андрей Дашков,Дмитрий Громов,Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

0101

Такси петляет по Диптауну, повинуясь указаниям фальшивого Стекова. На

первый взгляд – без всякой системы, но я замечаю – мы то и дело

выскакиваем из российского сектора в японский, китайский, немецкий,

американский сектора.

Путает след. Грубо, но эффективно. Конечно, если слежка не ведется на

уровне провайдера.

И мой спутник думает о том же.

– Через кого ходишь, Ксюша?

– Я не Ксюша, – наплевав на все, отвечаю я. Гори оно огнем… – Меня

зовут Карина.

– А меня Чингиз. На самом деле. Так через кого?

– Москва-Онлайн.

– Угу… – с явным удовлетворением заключает Чингиз. Не таясь достает

пэйджер, не глядя на клавиатуру набивает письмо.

Неужели у него есть сообщники среди провайдера?

А почему бы и нет? Москва-Онлайн – одна из самых популярных компаний.

Если Чингиз серьезный человек – а он такое впечатление производит, то

мог заранее обзавестись знакомыми в самых популярных и крупных конторах.

– Остановите у памятника Последнего Спамера, – командует Чингиз

программе-водителю.

Я это место знаю. Была в глубине такая профессия – спамер. В

довиртуальную эру они рассылали рекламные письма с арендованных на раз

адресов. В начальный период глубины занялись рекламой лично. Создавали

простенькие программы, в виде обаятельных молодых людей и симпатичных

девиц, которые бродили по улицам и приставали к каждому встречному.

"Простите, вы еще не слышали удивительную новость? Открылся

замечательный бордель "Интеллектуальная страсть"…

Давили их долго. Отстреливала полиция, гонялись за ними провайдеры…

Но уничтожили спамеров, только начав выдавать лицензии частным

гражданам. Появилась еще одна профессия – охотник на спамеров. Как

только люди сообразили, что заработать охотой на непрошеных рекламщиков

проще, чем самой рекламой, число спамеров пошло на убыль. В

ознаменование победы и воздвигли памятник, изображающий молодого

человека с идиотской улыбкой, выпученными глазами и ворохом рекламных

листовок в руках. Конечно, на самом-то деле спамеры иногда появляются.

Но уже эпизодически, потому что награду за их уничтожение благоразумно

не отменяют.

Такси останавливается у сквера, где и стоит вечно молодой рекламщик.

На ступеньках у памятника люди потягивают пиво, общаются, и никто никого

не донимает советами, как лучше потратить время и деньги…

Чингиз успевает выскочить первым и открыть мне дверцу. Оставляю его

галантность без внимания. Находим свободную скамеечку, все с той же

молниеносностью Чингиз отправляется в ларек за пивом. Над ларьком

выцветший рекламный плакат: "Только сегодня пиво "Ледяной орел"

распространяется бесплатно!"

Плакат висит, сколько себя помню.

Его даже повесили нарочито потрепанным.

– Так что вы хотите мне сказать? – открывая пиво спрашиваю я. – И

учтите, все сказанное может быть использовано против вас…

– Карина, не против, если я сменю тело? – спрашивает Чингиз.

Молчу, ничего не понимая.

А Чингиз будто подергивается на миг туманом. Сидел рядом со мной

кряжистый волосатый Антон Стеков, а вот уже – нет его. Взамен возникает

прежний светловолосый красавчик.

Когда в кофейне Чингиз обменялся телами с Антоном, это меня не

удивило. Это могло быть запрограммировано заранее. Чингиз ждал своего

приятеля, и машина отработала на его приближение. Обычный набор

заготовок, которые использует каждый уважающий себя хакер.

Но неужели и обратная смена тел была заранее заготовлена?

Проще поверить в это.

Потому что иначе – Чингиз является дайвером.

Тем самым фольклорным персонажем, умеющим по желанию выходить из

виртуальности. Человеком, все время осознающим иллюзорность

происходящего вокруг. Ему стоит лишь захотеть – и сквер вокруг

превратится в обычную трехмерную картинку. Он может снять шлем, набрать

на клавиатуре команду, и сменить свой облик. Он может, глядя на

нарисованный Диптаун, увидеть слабые места программного кода.

Много чего возможно… если дайверы и впрямь существуют.

– Я дайвер, – говорит Чингиз. – Если ты думаешь, что это была

домашняя заготовка – скажи, кем стать.

Качаю головой. Вот только маскарада мне не надо. Не в Венеции.

Спрашиваю:

– И настоящий Стеков – тоже дайвер?

Это объяснило бы, каким образом он выбрался из тюрьмы.

– Нет. Он хакер. Очень хороший хакер… – Чингиз улыбается, и

добавляет: – Единственный член UGI, HZ0 и UHG одновременно.

– Они же не допускают совместного членства… – глупо возражаю я.

– А он везде под разными именами, – разъясняет Чингиз. – Впрочем, это

к делу не относится.

– Относится! – возражаю я. – Как такой опытный человек мог попасться

на мелком взломе? Я смотрела его дело – он совершил грубейшие ошибки! Да

и преступление… смехотворное. Подчистка телефонной базы на сумму

триста сорок три рубля шестнадцать копеек!

– Ну, Шура Балаганов в свое время попался на краже грошовой

пудреницы, – загадочно отвечает Чингиз. Балаганов… смутно знакомое

имя, но не могу вспомнить. Наверное, кто-то из легендарных хакеров… -

Но ты права, Карина. Тоха нарочно попался.

– Зачем?

– Чтобы его арестовали, – с точностью и бессмысленностью программиста

из анекдота отвечает Чингиз. – А потом мне пришлось дать взятку. Чтобы

его осудили, а не ограничились штрафом.

– Зачем? – снова восклицаю я.

– Чтобы Тоха сел в виртуальную тюрьму, – терпеливо объясняет Чингиз.

– А потом – начал совершать из этой тюрьмы прогулки по глубине. Канал

был пробит нарочито грубо.

– Вы хотите дискредитировать саму идею виртуальной тюрьмы? -

прозреваю я. Мой собеседник кивает. – Чингиз… но это глупо!

Я горячусь, и понимаю это. Куда лучше было бы выслушать Чингиза. Но

мне надо его переспорить – чтобы исчезло неприятное, дурацкое ощущение

собственной неполноценности.

– Неужели вам это настолько неприятно? – спрашиваю я. – Мы все любим

Диптаун, но подумайте – ведь своей брезгливостью, нежеланием быть рядом

с преступниками, вы отбрасываете этих людей на обочину жизни…

– Да при чем тут брезгливость? – удивляется Чингиз. – Я и сам

преступник, если вы не забыли.

– Тогда почему вы против тюрьмы? Ваш приятель пожертвовал свободой,

чтобы бороться с виртуальной тюрьмой! Разве это стоит таких жертв?

– Карина, почему тюрьма находится в ведении МВД, а не министерства

юстиции, как положено?

– Проект начинался как следственный изолятор для лиц, совершивших

преступления в глубине, – отвечаю я. – Понимаете, очень удобно было

проводить следственные действия в самом Диптауне. Сейчас изолятор

превратили в тюрьму, но пока идет эксперимент – подчинение тюрьмы не

меняют. Странно, конечно, что тюрьму не отсоединили от всего Диптауна…

– Карина, вы знаете, как люди становятся дайверами?

– Нет, – как загипнотизированная смотрю на него. А что, если он

предложит мне…

– Стресс. Сильные эмоции. Отвращение. Страх. Ненависть. Тоска, -

Чингиз запрокидывает голову и смотрит в безоблачное небо. Над этим

сквериком всегда чистое небо, это не знаменитый "Le quartier des Pluies"

во французском секторе… – Реже – восторг. Радость. Гораздо реже… Вы

никогда не замечали, Карина, что в языке куда больше слов, означающих

грусть? Печаль, хандра, кручина, тоска, сплин, меланхолия…

– Ну и что?

– Они экспериментируют над людьми, Карина. Пытаются создать дайверов.

– Кто – они?

– Не знаю. Какие-то умные ребята из МВД. Они и без того выходили на

дайверов, особенно – когда у тех было подобие своей организации, "совет

дайверов". Просили что-то сделать, в чем-то помочь… обычно им не

отказывали. Но, видимо, этого стало мало. Виртуальность стала слишком уж

большой частью нашей жизни. Здесь есть все – банки, институты,

корпорации, военные базы и штабы. А значит – нужны осведомители, агенты,

шпионы. Дайверы нарасхват. Тех, кого удалось выявить и склонить к

сотрудничеству, не хватает. Вот и пытаются создать новых.

Сильные эмоции?

Я вспоминаю убийцу, пытающегося приручить лисичку.

"Потом фенек умрет".

Значит, катарсис, товарищ подполковник?

Хакеры, запертые без доступа к своим любимым компьютерам – и при этом

запертые в виртуальности! Убийцы и насильники, проворовавшиеся

бизнесмены, сбившие пешеходов водители…

– Они все знают, что тюрьма стоит в Диптауне. Они мечтают

вырваться… хотя бы на чуть-чуть, – говорит Чингиз. – А им устраивают

стресс за стрессом. И пусть называют это психотерапией… цель у нее -

превратить человека в дайвера.

– Какие у вас доказательства? – спрашиваю я.

– Неофициальные, – Чингиз улыбается. – И раскрывать своих

информаторов я не стану. Но подумайте сами: комплект оборудования для

каждого заключенного стоит около пяти тысяч долларов. Содержание – около

четырех тысяч в год. С чего это вдруг МВД проявляет подобную щедрость?

– Люди с… с необычными способностями… – почему-то я избегаю слова

"дайвер". Это все равно что поверить в Бабу-Ягу или Деда Мороза. – Они и

впрямь нужны. И замечательно будет, если эти способности сможет получить

любой желающий.

– В свое время фашисты замучили тысячи военнопленных. Но наука при

этом получила ценные данные. Карина, кому я должен объяснять, что

эксперименты над людьми преступны? Сотруднику МВД?

Он очень серьезен.

– И что вы хотите от сотрудника МВД? – спрашиваю я. – Помощи?

– Вначале ответьте, Карина, вы разделяете мое мнение? Или всего-то не

желаете спорить? – спрашивает Чингиз.

– Ну а что, если я совру? – спрашиваю я.

– А вы скажите честно.

Какая смешная просьба!

"Скажите честно"!

В Диптауне, в городе, где у каждого – тысяча лиц. В городе, где

каждый придумывает себе новую биографию и новое имя. В городе, где

выдумка нужнее правды.

А Чингиз смотрит на меня так, будто ни секунды не сомневается – я

послушаюсь.

– Мне тоже все это не нравится, – говорю я. – Но что я могу поделать?

Вы рассказали о заговоре едва ли не государственного масштаба! А

понимаете, кто я? Год назад закончила университет. Специализируюсь на

сетевых правонарушениях. Ни с того, ни с сего мне получили эту

инспекцию… сказали, что есть серьезные сомнения в надежности тюрьмы.

Все! Я напишу отчет, мое начальство даст ему ход… но если прикрикнут

сверху – отчет ляжет под сукно. Никто меня не послушается, Чингиз.

– Это и не нужно, – он улыбается и протягивает мне руки. – Арестуйте

меня, Карина.

– Да вы с ума сошли! – я невольно отшатываюсь.

– Арестуйте! – с напором повторяет Чингиз. – Проект мы не угробим. А

вот вокруг тюрьмы шум поднимем. Мы с Тохой отделаемся условным сроком,

это я вам обещаю. У меня хорошие адвокаты… и все продумано. А вот

тюрьме – крышка. Газеты будут мусолить историю с побегом, граждане

завопят от ужаса. Тюрьму либо прикроют, либо уберут из Диптауна.

– У меня нет права вас арестовывать!

– Вызовите полицейского!

Он все держит передо мной руки, словно ожидая щелчка наручников на

запястье.

– Прекратите… – бормочу я.

– Ну вы же этого хотели, Карина! Вы же мечтали поймать беглеца! Ну

так что же – ловите!

Я вскакиваю. Я позорно отступаю. А Чингиз вдруг падает передо мной на

колени. Это какая-то невозможная смесь клоунады и искренности.

– Я прошу вас! Прошу выполнить ваш служебный долг! Задержать

преступника!

– Да прекратите же, Чингиз! Не паясничайте!

Молодежь, сидящая у памятника, начинает нам аплодировать. Со стороны

все это, наверное, походит на объяснение в любви… белокурый рыцарь

склонился перед прекрасной дамой…

Я вздрагиваю, когда понимаю, что мне это напоминает.

– Хорошо, я помогу вам это сделать, – говорит Чингиз. – Я этого не

хотел…

Он сует руку под полу пиджака – и когда рука возвращается, в ней

блестит пистолет.

Но в следующий миг откуда-то из-за спины раздается хлопок. Лицо

Чингиза заливает кровь – и он падает мне под ноги.

0110

– Давно ты со мной не советовалась, – сказал папа.

Мы сидели на кухне и пили чай. Мама спала, я не стала ее будить. Я бы

и отца не будила – он сам проснулся, когда я выбралась из комнаты.

– Ты же все равно не ходишь в глубину, – пробормотала я.

– Когда-то ведь ходил, – ответил папа.

– А почему бросил? – болтая ложечкой в чашке с чаем спросила я. Чай я

всегда пью без сахара, но упорно опускаю ложечку. Так он быстрее

остывает.

Я и раньше спрашивала отца, почему он так сторонится виртуальности.

Хороший ведь программист, а живет словно в каменном веке, только

электронной почтой и пользуется.

– У меня был неплохой бизнес, – внезапно ответил отец. Впервые

ответил! – А потом… пришлось переквалифицироваться в управдомы.

Больше я спрашивать не стала. Наверное, папа работал на какой-то

специфической операционной системе, и когда она перестала использоваться

– не сумел вовремя переквалифицироваться.

– Что дальше? – спросил папа.

– Дальше… полиция набежала. Притащили сканеры, сняли след…говорят

– стреляли чем-то незаконным, второго поколения. Видимо, пожгли машину

основательно. Стали искать стрелка… да куда там…

– Тебя не заподозрили?

– Да нет… обыскали, но ничего.

– А его пистолет? – спросил отец.

– Зажигалка, – я опустила глаза. – Самая обыкновенная зажигалка!

Паяц…

Папа вздохнул. Покосился в темное окно. По улице, скользя фарами по

мокрому асфальту, проехал автомобиль. Хороший какой-то, почти бесшумно

проехал…

– Каринка, давай думать… Первое – как ты считаешь, этот Чингиз – он

не врал насчет тюрьмы?

– Думаю, не врал, – призналась я. – Там что-то нечисто. Ну не станут

наши такие деньги выбрасывать! Даже чтобы перед иностранцами пальцы

раскинуть – не станут!

– Хорошо… – папа воровато посмотрел на меня и спросил: – У тебя

сигареты остались?

– Откуда? – я округлила глаза.

– Карина…

– Сейчас, пап…

Курю я редко. Но пачка "ротманса" в сумочке всегда болтается. Мы

закрыли дверь кухни поплотнее и закурили. Курить с отцом было как-то

неловко… последний раз подобную неловкость я испытала лет в десять,

когда родители меня купали… и ничего я тогда не сказала, но только

отец больше не заходил в ванную, когда я мылась.

– Второе. Дайверы – индивидуалисты, – вдруг сказал папа. – Куда

большие, чем хакеры. Не станут они ради общего блага воевать… а вот

ради того, чтобы остаться уникальными…

У меня начали гореть уши. Я думала точно о том же. Красавчик Чингиз

мог говорить все что угодно, но если копнуть поглубже, всюду обнаружится

корыстный интерес. Всегда и везде.

– И ты веришь в дайверов, папа? – спросила я.

– Верю, Карина. Третье, – папа посмотрел мне в глаза. – Если за

виртуальной тюрьмой скрыт какой-то серьезный государственный проект…

Дочка, это тебе нужно? Даже у свихнувшихся на законности и правах

личности американцев… что говорить о нас.

– У меня есть задание, – сказала я. – Я должна составить отчет.

– Составь. Ты обязана была пользоваться жучками?

– Да. Как иначе наблюдать за персоналом?

– И что – персонал?

– Несет службу, – я пожала плечами. – Качает порно из сети. В игрушки

играет.

– Ну и прекрасно. Обнаружено неуставное несение службы… или как там

у вас положено говорить? Ты ведь не должна была сажать жучков на

заключенных? Ну и все. Нельзя пускать под откос собственную жизнь ради

абстрактной справедливости!

– Папа, а ты не знал какого-нибудь Чингиза? – спросила я.

Папа покачал головой:

– Если и знал, то ничем он мне не запомнился. Да ты не беспокойся.

Наверняка, ты ему важнее, чем он тебе. Карина?

Я вскочила, распахнула дверь кухни. Прислушалась. Точно… где-то в

комнате печально тренькал мобильник.

– Пап, сейчас…

Вот уж чего не хватало – так это ночных звонков. На работе я про

мобильный не говорила, да и вообще номер знали немногие.

– Да! – хватая со стола телефон ответила я.

– Привет. Нас прервали, Карина.

Чингиз!

Голос был его.

– Это не я, – быстро сказала я.

– Да уж знаю. Карина, нам надо встретиться.

– Сейчас войду. Где?

– Нет, лучше уж наяву, – Чингиз рассмеялся. – До настоящих пуль,

надеюсь, дело не дойдет. А в Диптауне нас опять могут прервать. Я могу

подъехать, если это удобно.

Где он достал мой адрес, я даже спрашивать не стала. Очевидно, там

же, где и телефон.

– Лучше на нейтральной территории, – ответила я. – Давай…

где-нибудь…

– Улица Пасечная, – сказал Чингиз.

– А где это?

– Не знаю. Сейчас проверю, есть ли такая вообще… Есть. У пятого

дома по Пасечной улице, хорошо?

– Хорошо, – я не колебалась. – Я выезжаю прямо сейчас. Там и

встретимся.

– Оки, – весело сказал Чингиз. – До встречи.

Я отключила телефон. Посмотрела на дисплей – конечно же, у него стоял

запрет на определение номера. Ладно, понадобится – выясним…

– Прямо сейчас?

Папа зашел в комнату вслед за мной. И все слышал.

– Не пустишь? – с вызовом спросила я.

– Нет, – отец покачал головой. – Нет, Карина. И не подумаю.

Я с любопытством посмотрела на отца. В детстве я точно знала, что

люблю маму и папу, что лучше них никого на свете нет. Потом… и сама не

заметила, как перестала об этом задумываться. Не разлюбила, а просто

перестала думать такими словами.

– Как за сленг меня чморить, так всегда…а лезть к черту на рога,

значит, можно?

– Можно. Потому, что ты все взвесила и приняла решение. Потому, что

это твоя работа… пусть я и не рад такой работе. А сленг – извини, но

это детство!

– Что плохого, если в человеке остается немного детства? – строптиво

спросила я.

– Оно не там должно оставаться, дочка. И кретин отец, которого не

радует, что дети взрослеют.

– Спасибо, папа, – сказала я. – Знаешь, я все-таки очень тебя люблю.

Отец удивленно посмотрел на меня, глянул на часы.

– Полдвенадцатого… ты действительно поедешь прямо сейчас?

– Поеду, – твердо сказала я. – И вызывать группу поддержки не стану.

Все равно не приедут, у нас не Америка.

Но вначале я достала из сейфа пистолет.

А потом пошла на кухню и взяла свои сигареты.

В машине, прогревая мотор, я достала из бардачка карту Москвы и стала

искать улицу с милым названием "Пасечная". Старенькую "десятку" мне

подарил три года назад отец, когда купил себе машину получше: корейскую

"Дэйву" узбекской сборки. И пользовалась я "десяткой" с удовольствием,

потому что метро никогда не любила. Но все равно, Москва для меня так и

осталась маленькими пятнышками вокруг нескольких станций метро и

несколькими маршрутами, по которым я постоянно ездила: на работу, в

супермаркет, закупать продукты на неделю, летом – купаться на Медвежьи

Озера или на дачу…

Как в Диптауне. Там тоже знаешь только несколько любимых мест.

Остальное видишь мельком, из окна такси, и даже не догадываешься: живые

это районы, или нарисованные декорации, прикрывающие плакат "место

продается".

Я медленно выехала со стоянки, свернула в безлюдную улочку. Дождь

усилился, тарабанил по прижавшимся к обочине машинам.

Странно. Уже почти нет разницы – между глубиной и реальностью.

Пространства в пространствах… если бы какой-нибудь злой шутник

обладал избытком денег и времени – он мог бы соорудить для меня

виртуальный мирок, копирующий Москву. Реальную Москву, в которой я

бываю. Десяток магазинов, пяток квартир, два кусочка природы… Даже не

пришлось бы возиться с театрами, консерваториями, библиотеками. Хотя с

ними и не надо возиться – их аналоги в виртуальности есть.

Ну вот, началось! Раньше это называли дип-психозом, потом стали

говорить "с матрицы съехал", сейчас в ходу совсем уж невинный эвфемизм

"заблудился". Так говорят про тех, кто начинает путать реальный и

виртуальный мир, сомневаться, что живет в настоящем мире.

Да чушь… невозможно это. Человек обязательно заметит подмену. Пусть

я и болтаюсь между двумя точками – квартирой и работой, но людей-то меня

окружает немало. Такой спектакль под силу устроить лишь солидной

организации, а отдельному шутнику. А зачем я сдалась организации?

Но настроение, все-таки, испортилось. Я подозрительно поглядывала по

сторонам, в результате свернула под знак, нарвалась на гаишника, а тот

еще ко всему оказался честным – и добросовестно выписал мне штраф. Зато

потом, вручив квитанцию, подробно и четко объяснил, как мне ехать.

В результате минут через двадцать я была у дома номер пять по

Пасечной улице. Загнала машину на тротуар, заглушила мотор.

Странно как-то. Ну, повесил он на меня жучок… или как-то еще

вычислил. Но я про него ничего узнать не смогла. И вот так, с ходу,

таинственный Чингиз решился на рандеву.

Интересно, на кого он реально похож? Обычно такие широкоплечие

красавчики в реальной жизни оказываются тощими и сутулыми, или толстыми

и неуклюжими. Компенсация. Человек обязательно должен что-то

компенсировать в виртуальном мире. Нехватку общения, телесные

недостатки, душевную несостоятельность, в конце концов! Так что, пусть

уж лучше Чингиз окажется невзрачным, но обаятельным.

И в любом случае: сейчас что-то прояснится.

Я высунула из двери зонтик, раскрыла его, выскочила из машины.

Включила сигнализацию. Огляделась. Да, вот дом номер три, а вот и дом

номер пять… Я огляделась, и почти сразу заметила, что в одной из

машин, ночующих на улице, сидят люди. Не просто сидят, а оживленно

спорят. Алел огонек сигареты, доносились даже какие-то реплики…

Есть такое понятие – виктимное поведение. Это когда жертва сама

провоцирует преступление. И я бы ни одной девушке не советовала ночью

первой соваться в машину, где сидят двое мужиков.

Но, в конце концов, я сотрудник МВД! Что другим нельзя, то мне

положено.

– Извините, – я постучала пальцем по стеклу машины. Хорошая машина,

что-то здоровое и мощное, но в то же время – не набивший оскомину "мерс"

или "бмв". – Чингиз?

Стекло мягко уползло вниз, я убрала руку. И вовремя – выглянул тот,

кто сидел рядом с водителем:

– Да, Карина. Вы садитесь в машину.

У меня едва не подкосились ноги.

Это был Чингиз.

Один в один.

Прямо из Диптауна.

Только дырки во лбу не хватало.