Текст книги "Три пути (СИ)"

Автор книги: Сергей Ульянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

…

А с весной проснулся…

Но лиха беда начало. Ги едва успел справить нужду и подвязать шоссы, как его позвали из людской.

– Сэр Гийом! Господин!

Белобрысая шевелюра, острый нос… А́льфред – новобранец из Вайдбрига. Тот, с фингалом. В замке синяков у него прибавилось, но парень толковый, боевитый. Хиттер выделял его среди других и держал при себе как порученца.

– Чего тебе?

– Хатеман Фрай велел донесть. У ворот человек. Говорит, от самого маркиса Гулландского!

Узел третий

Хиттер, прищурясь, наблюдал за господином со стены.

«К посланнику ехал как на битву. А возвращается – будто на казнь, – думал он, глядя на опущенную голову рыцаря. – Не к добру».

Впрочем, с той поездки в Вайдбриг всё не к добру. Тогда наёмник понял, что насторожило его в Гийоме де Лере при первой встрече. Отблеск безумия. Точно такой же, как в тёмных глазах Теобальда… Арангиец поёжился, в груди неприятно кольнуло. Хватит воспоминаний – пора вниз, встретить господина. Вдруг какие распоряжения будут.

Распоряжений не последовало. Парзифаль, гордо задрав морду, прошествовал мимо наёмника. Рыцарь ссутулился в седле и водил перед собой невидящим взглядом. Левая рука прижимала к боку сверкающий шлем отличной работы. Подарок?

Альфред, стоявший неподалёку, смотрел на господина раззявив рот.

– Нечем заняться, Knecht? – сурово спросил его Хиттер.

Тот замотал головой и припустил в сторону донжона. Фрай же помянул Ночных и проследовал за Гийомом до конюшни. Убедившись, что рыцарь покинул её на своих двоих, зашёл к Снежку и долго чистил его, приговаривая всякие глупости. Тревога отступила. Но ненадолго.

– Мастер Фрай! Мастер Фрай!

Мариса – горничная госпожи. Та, что ухаживала за ним во время болезни. Чернявая, пышная, с тёмными озорными глазами. Но сейчас в них плескался страх.

– Госпожа… Ох, Создатель Милосердный! Вы нужны! Скорее!..

Хиттер пошёл за ней без раздумий. Да, сэр Гийом выразился однозначно: к Анабели не приближаться. Но Фрай был должен госпоже. Не приставь она к нему Марису, вряд ли бы пережил зиму. А долг платежом красен, как любил повторять папаша.

Натужно пыхтя – паскудная болезнь наградила его одышкой – арангиец мерил шагами узкие ступени. Мариса семенила впереди, охая и причитая. При этом не забывала бесстыдно раскачивать бёдрами.

Ох, бабы, бабы…

Ещё зимой полногрудая горничная всем видом намекала, что не прочь покувыркаться с бравым хатеманом. Фрай и сам был не прочь, но благоразумно изображал тупого варанга. Он помнил, какими глазами на него смотрела госпожа. Когда узнает – именно когда, а не если; у влюблённых женщин потрясающее чутьё на соперниц – не поздоровится ни Марисе, ни ему. Хиттер сглотнул и усилием воли оторвал взгляд от аппетитного зада.

Вовремя. Горничная привела его в людскую, к закутку, отгороженному занавесками. Фрай вошёл туда – да так и застыл столбом. Анабель, растрёпанная, простоволосая, сидела на деревянном сундуке, прижав к лицу сырую тряпку. Левая скула отливала синевой, щека вспухла. Девушка подняла на арангийца покрасневшие глаза, полные боли, непонимания и детской, искренней обиды.

– …я ничего не… я просто… спросила…

Слёзы хлынули летним дождём.

Хиттер шагнул вперёд, не зная, куда деть руки. Они сами тянулись к ней – обнять, утешить – но это же госпожа… Или…

Она решила за него. Вспорхнула с сундука, прильнула к широкой груди правой, здоровой щекой. Ладони Фрая легли на тонкую, гибкую, как деревце, талию. Скользнули вверх, поглаживая, успокаивая.

– Ru’ig, Mädschi, ru’ig…

Анабель всхлипнула, прижалась к нему всем телом. Подняла заплаканное, распухшее лицо. И посмотрела.

Томно. Зазывно. Жадно.

Арангийца бросило в жар. Ночные… как давно он не знал женщины! Его солнце мигом взлетело в зенит, коснулось её бедра через штанину… Он чувствовал её всю. Сердце девушки билось, как птичка в плетёной клетке. Огромные глаза блестели страстью и недавними слезами. Каштановые волосы отливали золотом, ждали прикосновений…

Анабель обхватила шею Хиттера. Осы́пала его подбородок, губы и щёки неумелыми поцелуями. Фрай очень хотел ответить, но лишь крепче прижал её к себе. Сквозь ткань платья ощутил два твёрдых соска. «Великий Сол!»

Будто муравей пробежал по затылку. Арангиец вздрогнул и повернул голову.

На него в упор взирал Лотар. Бледный, напряжённый, ошарашенный. Анабель тоже его заметила и гордо вздёрнула опухший нос. Глаза ветерана расширились, челюсть поползла вниз. Он неуклюже развернулся и исчез в темноте коридора.

Фрай отпустил Анабель. Отстранился – мягко, но решительно. Не замечая молящего взгляда. И ушёл, оставив за спиной тихое хныканье.

«Ночь и Смерть! Какой же я болван!» Всё ведь ясно как Сол. Они поругались – господин в припадке отвесил ей пощёчину. И девчонка, чтобы досадить брату, решила соблазнить приблудного язычника. А тот и рад соблазниться…

Хиттер шумно выдохнул через нос. «О чём ты думал, Фрай?» И чем… Истину папаша рёк: «Wirden brieg, gnädíger Herr, Mädsch ut Kneipen zuv Kerkér!» Право слово, хоть сам себе шары отрезай…

Хорошо, всё кончилось ничем. Хотя… Что помешает Лотару рассказать господину? Уж кто-кто, а ворчливый кастелян точно не пылает к арангийцу любовью. Особенно после того, как лишился должности, которую занимал годами.

Ладно. Зови Ночь, лишь когда невмочь… тьфу, прицепилось! Зажарь тебя Сол, папаша, с твоими прибаутками! Фрай, отбросив терзания, пошёл привычным маршрутом. Оружейная, плац, посты. Везде нашлось, к чему придраться, но он не стал. Арангиец чувствовал, что может легко перегнуть палку, а бойцы – разве они виноваты, что сегодня его припекло?

В самом конце решил навестить караульную. И не прогадал.

Там его ждал Лотар. Коренастый, крепкий для старика. Сумрачное лицо иссечено шрамами. Вислые, как у степняков, усы. Бледно-голубые глаза мечут молнии. Серьёзный предстоит разговор…

– Он ударил её? – гавкнул кастелян, словно пёс.

Фрай, поборов смятение, кивнул.

Старик выругался и махнул на дверь – мол, закрой. Скрипнули петли.

– Я растил его с детства…

Глаза Лотара повлажнели, в тоне сквозила горечь.

– Они с сестрой были не разлей вода. Мелкие сорванцы! Ги всегда защищал её. Ни разу не поднял на неё руку! Ни разу!..

Наёмник хмыкнул.

– Это – не Ги! – прошипел кастелян, злобно уставившись на него.

– Война меняет, – пожал плечами Фрай. – Тебе ли не знать.

Лотар сморщился как от зубной боли.

– Не-ет, не война. Та шомрова охота! Приехал бледный, как мертвец… С тех пор всё скрытничает, готовится…

Он снова вцепился взглядом в наёмника и спросил, раздувая ноздри:

– Ты ездил с ним – расскажи, откуда деньги?

– Нечего рассказывать. – Помолчав, Фрай добавил: – Мы просто забрали две бочки.

– Угу, – покивал ветеран. – Таинственные друзья… И могущественные враги. Маркис де Волор, например…

– Плохой пример.

– Ты даже не представляешь, насколько, – бросил старик, утирая лоб. – На всём Севере нет мерзавца опаснее!

Фрай тоскливо глянул в потолок. Безумный мальчишка, колотящий сестру, умышляет против первого рыцаря Марки… Не надо мозги́ горстями жрать, чтоб понять, чем всё закончится.

Лотар будто читал по глазам.

– Ты неплохой человек, арангиец, – молвил он негромко. – Я узнал это тогда, у ворот. Ты мог решить всё быстро, но не стал калечить моих парней. Поэтому дам тебе совет: уходи.

«Хороший совет», – подумал Хиттер. Скоро подсохнет слякоть, и граница опять запылает. Наёмник вроде него легко найдёт работу. Зиму в Хэмптуне он скоротал, деньжат подкопил – пора бы и честь знать. Но…

– Что будет с девушкой?

– Я позабочусь, – Лотар склонил голову. – Забудь её. И уходи.

Арангиец задумался. Тогда, во дворе отцовской усадьбы, он встал против Дитера с его громилами не ради Эльзы. Она-то знала, на что шла, отчаянная сука. Но в доме, в своей колыбельке, плакал малыш Йоганн. Потому что хотел внимания и молока. И ведать не ведал ни о каком наследстве…

…

– Я не воюю с детьми. И тебе не дам.

– Попробуй, щенок. Бей его!..

Хиттер схватился с двумя бандитами сразу – они опали подобно озимым. Бросил в третьего свой кинжал. И пошёл на родного брата с голыми руками…

…

Что ж, долг платежом красен. Фрай, скрипнув зубами, вспомнил, чем отплатила ему Эльза на суде. Так он очутился здесь.

Но был ещё один суд.

Взору явился Слепой. Под мрачным дубом, в неровном свете костра. Алые блики скакали по морщинистому лицу. Вязкая кровь, срываясь с ножа, красила чёрным опавшие листья.

«Спасибо, старик. Теперь мой черёд быть упрямым слепцом».

– Я остаюсь.

Кастелян разочарованно дунул в ус. Но глаза его улыбались.

Узел четвёртый

Рутсинги споро отцепили снасти и сняли мачты, после чего вытащили «змей» на берег. Аки смачно ругался, не желая оставлять «Морского Пса» на попечение гулам.

– Предпочитаешь побережников? – усмехнулся Рольф.

Краснорожий моряк густо сплюнул в ответ.

Побережниками или стрэ́ндрами звали лихих людей, изгнанных из Фиордланда и осевших в Поморье под властью Береговых Ярлов. Атли слышал, что у рутсингов с ними старые счёты. Но теперь предстояло сражаться бок о бок. Стрэнд-ярл Эйрик по прозвищу Свиное Рыло был давним союзником Нордланда.

– Эйрику этому нос размозжили в битве. Гулской палицей. С тех пор велит называть себя Диким Вепрем. Но мы-то знаем, на что это похоже!

Бьярне намекал на известную присказку: «со свиным рылом, да в ярлы!»

Рутсинги взвалили поклажу на плечи, и вскоре Рольф вывел их к союзному лагерю. У Подкидыша захватило дух. Столько людей! И палаток! Грязно-белые тенты усеяли поле, будто диковинные грибы. Гул голосов, конское ржание, бряцанье оружия, стук молотков и топоров. По обонянию ударила острая смесь запахов. Пот, нечистоты, дым. Свежее дерево. Железо. А вот манящий аромат наваристой похлёбки! Мясо, бобы, лук… Мальчик тут же проглотил слюну.

– Мы настреляли зайцев и птицы, – говорил тем временем Рольф, – даже кабанчика добыли. Будет чем отметить ваше прибытие!

Рутсинги ответили радостными возгласами. Сушёная рыба у всех уже сидела в печёнках.

Они шли мимо гулских палаток, среди которых возвышался красно-золотой шатёр конунга. Внимание Подкидыша привлёк воин, правивший лезвие огромного топора. Древко, если поставить на землю, точно достало бы Атли до подбородка! Горм рассказывал, такой топор может одним ударом разрубить всадника вместе с конём. Тогда не особо верилось, а теперь…

Бьярне проследил его взгляд и спросил, заговорщицки улыбаясь:

– Знаешь, почему у гулов всё такое здоровенное – луки, ножи, топоры?

– Почему?

– Да у них письки с ноготок моего мизинца!

Рагнар с Гуннаром загоготали. Атли тоже прыснул. Шутки разгоняли гнетущее напряжение.

Но вскоре стало не до шуток. Послышался свист и грубые крики. Вдоль пути отряда толклись молодчики в полосатых штанах и ярких рубахах. Бороды в мелких косичках, бритые виски. У многих на шее – молоты Гара. Побережники, догадался Атли. Они плевались, гнули руки в похабных жестах и горланили оскорбления.

– Островная падаль! Греби домой, мамок своих пердолить!

Фиордландцы в долгу не остались.

– Говноеды! Козотрахи! Береговые крысы!

Подтянулись ещё побережники. В воздухе запахло дракой. Гудмунду и Сванхельду – херсиру «Зверя Пучины» – даже пришлось прикрикнуть на своих воинов. Остаток пути рутсинги проделали угрюмо бурча и почёсывая кулаки.

Но вид костра, на котором жарился упитанный кабанчик, заставил забыть обо всём на свете. Они рванули вперёд, озарённые благостным пониманием: на сегодня путь окончен – можно сбросить поклажу и поприветствовать товарищей по оружию.

Не все люди Гудмунда вернулись с ним зимовать в Фиордланд. Некоторые воспользовались гостеприимством союзников и остались в Гулленгрë. Как Хъëрлëв Быстрый и его ульфхе́днары.

Так назывались воины, что посвятили себя Хёгану и в битве не ведали ни боли, ни страха, кидаясь на врага с яростью волков. В мирное время тоже любили покуражиться, поэтому в Фиордланде их не жаловали и стремились услать куда подальше. Первый муж мамы, Скъягги, был ульфхеднаром, и она от него натерпелась. Так что Подкидыш разделял эту неприязнь.

…И едва не вскрикнул, когда Хъёрлёв возник рядом, будто из воздуха.

Жилистый, длинный, темноволосый. Похожий на жуткую птицу. Костистое лицо, тонкие брови вразлёт, нос крючком. На бритых висках татуировки – два ворона разевали клювы, примеряясь к чёрным глазам ульфхеднара.

Он обнюхал Атли, словно собака, и хрипло спросил:

– Что, маленький колдун, нашёл, что искал?

– Я ничего не искал, – насупился мальчик.

Ему не нравился этот человек и его загадки.

– Значит, само тебя найдёт, – покивал Быстрый. Каркнул:

– Скоро!

И так же резво перенёсся к вождям рутсингов. Гуннар проводил его подозрительным взглядом.

– Говорят, Хъёрлёв жрёт мухоморы и общается с богами. Дескать, поэтому ульфхеднары его слушаются…

– По-моему, он просто жрёт мухоморы, – фыркнул Рагнар

Они разобрали вещи и запалили костёр. В ближайшей рощице нарубили кольев и шестов. С их помощью установили палатку. К тому времени и кабанчик поспел. Атли с братьями, жадно чавкая, поглощали жирное мясо и пышный хлеб. «Трапеза, достойная самого ярла!» – думал мальчик, запивая угощение водой из деревянной кружки.

После обеда Рагнар с Гуннаром разбрелись кто куда, а Подкидыша потянуло в сон. Он забрался в палатку и задрых, наблюдая мешанину из глаз, воронов и багровых огней. Братья растолкали его уже в сумерках.

– Атли, вставай, лежебока! Бочки прикатили!

– Какие ещё бочки? – проворчал мальчик.

– С элем!

Пришлось вылезать и, зевая, идти на свет большого костра. У которого, гремя кружками, суетились рутсинги.

Бьярне осушил пенный рог и воскликнул:

– Добрый эль! Да благословит Фрея щедрого конунга Э́ду!

– Почему Фрея? – поднял брови Рагнар.

Атли тоже удивился. Эта богиня считалась покровительницей женщин. Маму назвали в её честь.

– Да имя у него какое-то бабское! – беззаботно махнул рукой Бьярне.

Подкидыш отхлебнул эля и сморщился от горечи. Но люди вокруг причмокивали и блаженно лыбились. Ладно… Второй глоток освежил и сделал мир ярче, а с третьего мальчик звучно рыгнул и рассмеялся. Добрый эль!

Улыбаясь карими глазами, подошёл Рольф.

– Вот и свиделись, Атли, теперь уже сын Гудмунда! Говорят, ты одолел тролля? Как тебе удалось?

– Старался быть сильным. Как Гар, – он достал амулет и показал его хирдманну.

– Рад, что он пригодился, – карие глаза тепло сверкнули. – Но что дальше? Какие подвиги мыслишь?

– Не знаю, – пожал плечами мальчик, – я здесь с отцом и братьями. А ты… зимовал с ульфхеднарами?

– Нет. Гудмунд просил меня сходить в Waellascogne – Страну Вэлов. Проверить кое-какие слухи.

– Ого! И как там? – заинтересовался Атли. – Ты же оттуда родом?

– Да. Но теперь моя родина Фиордланд, – Рольф посмотрел на него в упор, и Подкидышу стало не по себе. – С вами я обрёл то, о чём раньше и не мечтал. Свободу.

– Но ты был рабом…

Лицо хирдманна потемнело.

– Поверь, сын Гудмунда, ваши рабы гораздо свободнее вэльских бондов. Эти villeins для своих господ хуже скотины. Врагу не пожелаешь подобной судьбы…

– Значит, защищая Нордланд, мы стоим за правое дело? – вскинул голову мальчик.

– Получается, так.

Рольф, крякнув, присосался к кружке, а Подкидыша охватило возбуждение. Наконец-то его поход обрёл цель! Достойную и правильную. Не дать вэлам обратить в рабство свободных людей Нордланда! Остальные пришли сюда за добычей и славой – и он, Атли, тоже знает, за что сражается!

Не успел он насладиться этим знанием, как за соседним костром поднялся галдёж. Все повернулись и услышали крик:

– Братцы, сюда! Береговые наших бьют!

– Вперёд! – гаркнул Рольф, бросая кружку.

Сорвавшаяся с места ватага потащила Атли с собой. Он попытался в мешанине спин распознать Рольфа или братьев, но бестолку. Миг, и ревущая толпа хмельных бойцов с разбега влетела в другую такую же.

Стук, хряск, лязг зубов, слюни, вопли…

В скулу летит разбитый кулак. Подкидыш легко уходит в сторону. Пинок под колено бородатому побережнику. Ещё кулак. Пригнуться. И, по заветам Горма, на подъёме зарядить в челюсть. Хрясь! Боль пронзает пальцы… Противнику тоже несладко. Ай! Ухо горит… Назад! Слишком тесно, не уследишь…

Пропущенный удар рассёк бровь. Падаль! Мальчик, уворачиваясь от рук, ног и зубов, начал выбираться на свободное пространство. Хватит с него – сами разберутся! Выскользнув из свалки, он оглянулся…

И остолбенел. В ряды дерущихся ворвалось чудище.

Огромное, с длинными руками. Кулачищи что твой молот. На бугрящейся мышцами шее – массивная голова. Вместо носа – обрубок ноздрями наружу. На башке нечёсаный колтун – топорщится кабаньей щетиной.

Тяжёлые кулаки урода мелькали быстрее молний. Рутсинги один за другим валились наземь, как сжатые колосья. Соратники тащили их назад и отступали сами. Вокруг страхолюда образовалось пустое пространство. Он воздел руки и разразился то ли визгом, то ли клёкотом. Стрэндры за его спиной издали победный вопль.

В круг шагнула невысокая фигурка. Нет, прошептал Атли и, толкаясь, полез вперёд.

– Надери ему зад, Рагнар Эймундсон! – раздался крик Гуннара.

Фиордландцы поддержали смельчака слитным рёвом. Ободрённый Рагнар, опустив голову словно бык, бросился на врага. И отлетел с одного удара. Хлопнулся спиной на утоптанную траву. Побережники заулюлюкали.

Рагнар медленно поднялся. Шатаясь, сплюнул тёмное месиво. И упрямо попёр вперёд. «Стой, дурак! Хватит!» – отчаянно взмолился Атли.

Могучая рука отпихнула Рагнара в сторону.

– Стрэнд-ярл! – Подкидыш сжался. Столько ярости было в знакомом низком голосе. – Хочешь драки – дерись со мной!

– Я не искал драки, Гудмунд Магнуссон, – проскрипел Эйрик Свиное Рыло. – Ваши напали первыми. Я наводил порядок.

– Ещё раз поднимешь руку на моих людей, и мы сойдёмся в круге.

Молчание придавило каменной глыбой – Атли боялся дышать. Лишь волосы на затылке шевелились.

Стрэнд-ярл хрюкнул.

– Эйрик Дикий Вепрь услышал тебя, херсир.

Насмешливо поклонился и канул во тьму.

Побережники, шипя как змеи, расползлись по сторонам. Островитяне чутка поорали им вслед да ушли поправляться элем.

Атли пробрался к старшему Эймундсону, который ощупывал зубы под присмотром Бьярне и Гуннара.

– Фенриз тебя сожри, Рагнар! Ты чем думал, когда на него полез?!

– Фмеёффя? – прошепелявил тот разбитыми губами. – Та ефли б не херфир, я б ефо уфатал!

Назавтра всё аукнулось – и злая драка, и добрый эль. По лагерю, словно в безрадостном царстве Селт, скитались жалкие тени людей. Бьярне трясло с похмелья так, что скальд не мог связать двух слов. Рагнар с синяком на пол-лица, морщась, хлебал жидкое варево. У Гуннара с Атли тоже нашлось чему болеть. В полдень Гудмунд кое-как поднял своё воинство и поведал, о чём договорились с союзниками.

По общему замыслу, нордландцы с побережниками двинутся к границе, дабы выманить на себя вэльскую рать. Островитяне тем временем выйдут к ней в тыл через леса; проводник от гулских повстанцев уже прибыл. Дальше – выгадать случай и разбить врага одновременной атакой.

Погомонив, бойцы расселись у костерков – обсудить новости. Атли с братьями разожгли свой. Рагнар, лишившийся верхнего зуба, сплюнул сквозь дырку и проворчал:

– Чё это мы через лес? Гулы пускай по лесам своим шастают.

– Да ну, – возразил Гуннар. – Если гулов лесом отправить, нам тогда с береговыми идти придётся.

Рагнар выругался. Атли поёжился: ему за глаза хватило вчерашней драки. «В дороге, да с оружием – точно друг друга перережем!»

– Вот-вот, – младший Эймундсон подкинул в огонь толстую ветку.

– Тогда добро. В одиночку надёжнее, – тряхнул чёлкой старший. – Я свой зад ни гулу, ни стрэндру не доверю!

– Да сдался он кому, твой костлявый, – съязвил Гуннар. – Мне вот проводник ихний не нравится. Скользкий, как жопа О́кло. И язык ему, видит Хёган, не зря обкорнали.

– Во! Ещё нас дикарями зовут!

– Это который? – спросил Атли.

– Да вон сидит.

Гуннар кивнул на соседний костёр.

Возле него развалился кряжистый гул, заросший бородищей аж до хитрых водянистых глаз. Большой красноватый нос, одёжа из шкур. На голове – засаленный меховой колпак.

Узел пятый

– На!..

Гийом влепил кулаком в стену. Зашипел, разжимая пальцы.

Боль пройдёт. Заживёт рука, ударившая Анабель. Но память… память о содеянном никуда не исчезнет.

Он даже не понял, как всё случилось. Будто во сне, будто не с ним… Сестра преградила путь. Прицепилась с нелепыми бабьими вопросами – что-то про ткань или пряжу. Он не запомнил. Отмахнулся не глядя, как от назойливой мухи… попал в скулу. Хорошо, не в нос – мог бы и сломать…

Сестрёнка, милая, как ты не вовремя!

«…А ты, Гийом де Лер… получи!»

– На!..

Часто дыша, он уставился на кисть. Грязную, дрожащую, с кровью на острых костяшках. И впился в них губами, морщась от медного вкуса.

«Ну почему вы лезете ко мне, почему не даёте спокойно вас защитить?»

Спокойствие… как ему нужно спокойствие! Один неверный шаг – и всё потонет в весеннем паводке… Ведь Бык здесь, Бык не забыл… Но дядя ошибся – а может, нарочно обманывал – маркис не пришёл к держателю Хэмптуна. Нет. Он сделал так, чтобы держатель Хэмптуна пришёл к нему!

«Его Сиятельство будет счастлив видеть отважного сэра Гийома в своём войске, да сокрушит оно нечестивых во славу Создателя!» Вот что привёз ему одноглазый посланник де Волора. И новый шлем – взамен потерянного в прошлой битве. Слетевшего с головы от удара предателя де Го… С намёком подарочек!

«…А ты, рука, чего такая целая?»

– На!..

Гийом закусил губу и вдруг расхохотался. Это же сказка! Он был герой, рыцарь на распутье. Гонец в сюрко, с которого пялилась бычья голова, – камушек путеводный. А на камушке выбито: «Направо пойдёшь – голову потеряешь». Доблестно сгинешь в битве, заколотый в спину. Во славу Создателя!..

Конечно, можно отказаться, но: «Налево пойдёшь – тоже голову потеряешь». Маркис натравит на тебя вассалов или странствующих рыцарей. Обвинение в трусости, поединок до смерти. Победа ничего не решит. Найдутся другие.

«…Что скажете, кулачки: направо или налево?»

– На! На! Н-на!..

Направо! Гийом де Лер согласился. Толку прятаться в Хэмптуне, ожидая гибели? Он наденет подаренный шлем и явится на зов своего врага. Но не один, а с арангийцем. Кстати, надо повысить ему жалование, а то сбежит ещё… Интересно, во сколько язычник оценит голову де Волора?

«Нет! Даже думать не смей!» Это наёмник – продажная дрянь, его перекупят. Ни чести, ни совести… Паршивый братоубийца! Ему нельзя доверять!..

Окровавленные пальцы не хотят сгибаться… А и шомр с ними!

– На!..

…Доверять? Кому вообще можно доверять? Отец мёртв. Лотар воротит нос, упрямый старикашка. Теперь и Анабель отвернулась… Гийом застыл на месте, похолодев от осознания: он один. Все его предали!

Он заплакал навзрыд и беспомощно прижался к стене, которую только что избивал.

– Не все. Мы всегда с тобой.

Они стояли перед ним. Втроём. В ряд, как живые. Его демоны – Лис, Жаба, Свинья.

Гийом отшатнулся в угол и замахал разбитыми руками.

– Убирайтесь в Эфер, твари! Перестаньте мучить меня!

Дядя Рейнар шагнул вперёд, поднимая ладони.

– Мы не будем тебя мучить. Мы хотим помочь.

– Ага. С чего бы? – пробурчал Ги.

– Ты убил нас. Теперь мы живём внутри тебя, – радостно объяснил братец.

– И не хотим лишиться нового дома, – мотнул головой сэр Роллан. – Иначе нас ждёт Эфер.

– Как и тебя, племянник!

– Мы все в одной лодке.

– Все четверо!

Гийом ощерился.

– Вот уж помогли так помогли!

Рейнар пожал плечами.

– Зато мы честны с тобой.

– Научись смотреть правде в лицо, мальчик.

– Тебе не тягаться с Быком.

– Ты пробовал. И потерпел поражение.

– Со мною бы тоже не справился, – фыркнул дядя, – если б не Глен.

– Глен? И где сейчас твой Глен? – обиженно выпалил Ги. – Его заботит лишь Ключ, а на меня плевать!

– Глен дал тебе деньги.

– Поэтому Хэмптун всё ещё твой.

– Глен оберегает тебя.

– Даже когда ты не видишь.

– Он верен тебе.

– Будь и ты ему верен.

– Да! Верь ему, уповай на него, служи ему!

Ги всхлипнул. Кошмар в тысячный раз пронёсся перед глазами. Поляна и суд. Клятва и чёрное колдовство… И Глен… он ведь обещал!

– …он обещал, что мы повергнем Быка. Вместе!

– И это случится, – заверил Лис.

– Как скоро?

– Скорее, чем ты думаешь.

– Но что… мне делать сейчас? – растерянно вопросил рыцарь.

Кузен расплылся в мерзкой улыбке.

– Расслабься, братец! Трахни сестру или служанку!

Дядя жестом велел ему заткнуться.

– Вылечи руки. Они тебе понадобятся. Успокойся и помни: утро вечера мудренее.