Текст книги "Три пути (СИ)"

Автор книги: Сергей Ульянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Три пути

Часть I. Три пути

Побежит слепой, победит ничтожный –

Такое вам и не снилось

Егор Летов

Домой. Шаг первый

Зрение застила кровавая пелена. Призраками проносились мимо всадники. Враги. Вместо лиц – скалящиеся черепа, на шлемах – кабаньи клыки. Поджилки тряслись, но Гийом правил скакуна к холму, на котором башней высился рыцарь в чернëной кольчуге. Шипастая булава в огромной руке дробила налетавших призраков в труху.

Горло Гийома перехватило от ненависти, рана на затылке полыхнула огнём. Он вонзил шпоры в бока Парзифаля, готовясь стать стрелой, смертоносным жалом, что сразит несокрушимого исполина. И не важно, что будет потом…

– Ги, вернись! Вернись, мальчик! – шептали сзади знакомые голоса. Отец, сестра, сэр Ро́ллан.

Не время! Ги мчался к холму, полыхая как огненная стрела. Он сразит гиганта, и всё закончится. Боль уйдёт…

***

Боль не ушла. Затылок раскалывался, рëбра на каждый вздох отзывались пульсирующей болью, нестерпимо чесалось правое предплечье. Гийом застонал и невероятным усилием открыл глаза.

Темно. Низкий потолок едва различим в сумраке. Тепло – грубое шерстяное одеяло натянуто по самое горло. Пахнет: душисто – сеном, резко – травами. Сено – вот оно, под спиной. Травами пахнет от самого Гийома. Он откинул одеяло и с трудом поднял правую руку. Глаза, попривыкшие к тьме, различили повязку на предплечье.

Да, он же был ранен. Выходит, его лечили. Кто?

Язычники. Он в плену у язычников? Защити, Создатель! Гийома бросило в пот. Значит, всё, что случилось после битвы – морок и бред? Он вжался в сено, мысли разбежались, как мыши из-под метлы.

Язычники-вагры, дикари, что насаживают младенцев на копья, а из пленных, забавляясь, делают «красную птицу»! Но его лечат. Знать, нужен живым. Ради выкупа? Проклятье! Отец пуще нынешнего влезет в долги, сестра останется без приданого…

Ги представил их глаза, полные любви и печали. Гийом де Лер, семнадцати лет от роду, единственный наследник, куплен, как скотина на ярмарке. Позор семьи, даже не рыцарь. А ещё… нет, они не узнают. Никто не узнает. Никогда.

Вкрадчиво скрипнула дверь, возвращая в настоящее. Бело-жёлтая луна заглянула в проём. Следом вошли ветер, лесные запахи, уханье филина и человек невысокого роста. Гийом зажмурился, притворяясь спящим.

– Добрый сэр очнулись, – прозвучал мужской голос.

С полной уверенностью, но медленно, обстоятельно. Вэльский явно не был ему родным. Однако речь текла мягко, без присущего гулам с ваграми рыканья. Это внушало надежду.

– Да, – Гийом во все глаза уставился на вошедшего.

И содрогнулся от омерзения. Круглое, плоское, без скул лицо изрыто оспинами так, что живого места нету. Редкие волосы, серые в свете луны, висят беспорядочными клоками, часть замотаны в неряшливые косички. Большие, навыкате глаза прищурены, взгляд цепкий, пристальный – будто из арбалета целится. Вдавленная переносица, вывернутые ноздри, чёрточка сжатых губ. Скошенный подбородок переходит в короткую шею. Незнакомец словно сбежал с ярмарочного представления, где разряженные уродцы веселят праздный люд. Не хватало бубенцов да костюма из ярких лоскутьев.

Молчание затягивалось. Уродец беззастенчиво пялился на Гийома. Тот попробовал приподняться на своём ложе. Получилось. Человечек качнул головой и сказал, приложив к груди правую руку:

– Глен.

– Гийом, – ответил Ги и, чуть подумав, добавил: – Гийом де Лер. Как я здесь очутился?

– Раны воспалились. Лихорадка. Сэр упали с коня. Мои друзья охотились в тех местах. Принесли сюда.

– Вы врачеватель?

– Понимаю травы, – кивнул Глен.

– Где мой конь, оружие, вещи?

– Всё в целости, волноваться не надо, – Глен увещевающе поднял маленькую ладонь, – вставать не надо тоже: раны могут открыться.

– Шомр, – выругался Ги. – Как долго я здесь?

– Без малого три дня.

– Получается, я обязан вам жизнью? – Гийом поджал губы. Ответ напрашивался сам собой, но быть обязанным столь уродливому существу не хотелось.

– Получается, так.

– Как я могу отблагодарить вас… и ваших друзей?

– Потом. Лечение не окончено. Я принесу поесть.

Дверь затворилась. Гийом снова остался в темноте со своими думами. Он не у вагров, а значит, не привиделось. Всё случилось на самом деле! И победа, и посвящение в рыцари… Он теперь рыцарь! Сэр Гийом де Лер… Впрочем, толку-то с титула в этом сарае, пахнущем сеном и травами?

Когда он сможет отсюда выбраться и сможет ли? Рябой уродец не внушал доверия, его друзья – тем более. «Охотились в тех местах». В королевском лесу, между прочим. Браконьеры. Преступники. И сейчас Гийом де Лер полностью в их власти. Зачем вообще этот травник с ним возится? Проще ограбить да бросить помирать. Тоже запросят выкуп? Из огня да в полымя…

Мысли вернулись к маленькому травнику. Гийом припомнил россказни своей кормилицы – гулки Эльфледы. По её словам, до гулов на землях Марки жили линны. Низкорослый народ, искусный в колдовстве, врачевании, изготовлении ядов и зелий.

Гулы прогнали линнов, и те попрятались по лесам-болотам, кусая исподтишка, как ядовитые гады. Травили скот, портили урожай, насылали на мужей бессилие, а на жён бесплодие. Чёрную оспу, долгие годы терзавшую Гулланд, Велласкон и Арангу, говорят, тоже линны наслали. Хвала Создателю, злая хворь перекинулась на них самих и выкосила мерзкий народец под корень.

Очевидно, не весь. Глен как раз вернулся, и Ги похолодел. В руке человечка был кубок. Тот самый серебряный кубок.

***

– Сегодня большой день, мальчик мой! – с чувством объявил сэр Роллан и хлопнул Ги по плечу своей рукой-оглоблей.

Тот только качнулся – прошли времена, когда это запросто сбивало его с ног. Гийом окреп, раздался в плечах и мало напоминал нескладного вихрастого мальчишку, что поступил в услужение к славному сэру де Го. Разве что волосы такие же медно-рыжие и густые – сейчас острижены под шлем и тщательно уложены. Сегодня большой день, и выглядеть нужно безупречно.

Ги ещё раз придирчиво осмотрел своё одеяние. Лазоревый сюрко, по которому будто плывут наверх три серебряных рыбы – герб рода де Леров. Синие рукава гамбезона – плотной стёганой куртки, на которую перед битвой надевают кольчугу, но битва ведь только завтра. Добротный пояс, хоть и не рыцарский. На ногах обтягивающие шоссы, один красный, другой синий, да модные башмаки бычьей кожи с острыми носами. Всё сверкает новизной – ни пылинки, ни пятнышка!

Гийом провёл пальцем по гладкому подбородку – сутулый брадобрей Готфри брал дорого, но дело своё знал.

– Да хорош, хорош! Краше де́вицы! – искренне забавлялся над своим оруженосцем сэр Роллан.

Конечно: ему-то не нужно производить впечатление. Кто не знает старого борова де Го? Грузный, почти квадратный, в плечищах фута три, не меньше. Внушительный живот того и гляди прорвётся сквозь грязно-белый сюрко. На груди герб – красная раскрытая ладонь. То ли приветствие, то ли угроза. Глазки маленькие, заплывшие, влажные. Морщинистая лысина блестит от пота. На лице то ли короткая борода, то ли длинная щетина. Такой у Гийома рыцарь.

Роллан де Го, старинный друг семьи де Леров, бывалый воин, болтун и пройдоха, любитель пожрать от пуза и выпить за чужие деньги, четвёртый год учил Ги всяким премудростям. Как определить мухлёж при игре в кости. Как смухлевать самому. В каких табернах можно не платить за еду и постой, а в каких лучше сразу раскошелиться. В каком порядке и количестве заливать в себя различную выпивку. Как убедительно обманывать и правильно торговаться. Да многому…

Ратному делу тоже учил. И даже успешно: де Леру чуть-чуть не повезло, чтоб победить в состязании оруженосцев на турнире в Альсбруке. А смазливая Королева Турнира наградила Ги такой улыбкой, что он покраснел до кончиков своих медных волос. Молодой де Лер уверенно управлялся с мечом, секирой, палицей, а вот в седле с копьём – не очень. Сэр Роллан в шутку предлагал ему поменяться местами с Парзифалем: мол, конь гораздо смекалистей всадника. Ги в ответ до посинения тренировался на сараке́не – деревянном чучеле со щитом и мешком, полным песка. Сколько раз он получил тем мешком – не сосчитать. Зря или нет – завтрашняя битва покажет. И Гийом тоже покажет. Всё и всем.

А сегодня… Сегодня его представят самому маркису де Волору. Защитнику Марки. Гулландскому Быку. Славнейшему рыцарю Велласкона, бичу мятежников и язычников. Вот его чёрный, расшитый золотом шатёр. Наверху трепещет сдвоенный герб. Слева, на ярко-жёлтом поле, схватив багровый меч когтистыми лапами, дыбится чёрный лев. Справа, из поля темнее мрака, грозно глядит золотая бычья голова. Знаки Гулландской марки и рода де Волоров. Белокурый мальчик-паж, раздвинув полог, приглашает внутрь.

Рожер де Волор, маркис Гулландский, одетый в чёрные шоссы и чёрный же гамбезон, сидел на походном сундуке. Грубое лицо словно вырублено из камня: мощный лоб под чёрной копной волос, клочковатые брови, широко расставленные глаза, перебитый нос смотрит вправо, угловатая нижняя челюсть, короткая борода на гулский манер. Маркис полностью соответствовал своему гербовому животному, не хватало рогов, торчащих ушей да кольца в носу.

Взгляд карих глаз пригибал к земле. Сэр Роллан поспешно склонил лысую голову. Правая рука коснулась вышитой на сюрко ладони. Гийом поклонился гораздо ниже, далеко выставив левую ногу. Получилось в лучшем виде: поклоны он тоже отрабатывал до посинения.

Во взгляде де Волора, кажется, промелькнуло одобрение. Он кивнул и поднялся с сундука.

Зрелище внушало. Гийом и сам роста немалого, шести футов с лишком. Но Гулландский Бык оказался настоящим гигантом – выше на голову, а то и на полторы. Шириной он мог померяться с сэром Ролланом. Ги вспомнил, что Защитник Марки всегда сражается пешим: ни одна лошадь не поднимет его в доспехе и при оружии. Но это не помешало ему обрести славу непобедимого бойца.

Пока сэр Роллан бубнил выспренное приветствие, молодой де Лер засмотрелся на золотые перстни, втиснутые в толстенные пальцы, и едва не подпрыгнул, когда маркис громовым голосом осведомился у него о здоровье отца и дяди. Еле удалось пролепетать, что, волею Создателя, оба живы, здоровы и желают Его Сиятельству долгих лет и божественного благословения.

– Учтивый парень! – гулко рассмеялся маркис и сделал знак пажу.

Тот поставил на сундук поднос с тремя кубками. Изящным серебряным, с искусной чеканкой в виде бычьих голов, и двумя простыми бронзовыми. Налил из меха красного, терпко пахнущего вина.

Ги заворожённо глядел на серебряный кубок – в гигантской руке де Волора тот казался детской игрушкой, хрупкой и оттого ещё более прекрасной. Роллану де Го даже пришлось пихнуть оруженосца локтем в бок. Ги поспешно перехватил у мальчика мех и налил вина своему рыцарю. Маркис усмехнулся, обнажив крупные зубы.

– Налей и себе, – кивком указал на третий кубок.

Сэр Роллан заморгал: давай, мол, быстрее. Гийому стоило большого труда не пролить вино на альмарский ковёр.

– За победу над язычниками! – проревел де Волор. – Во славу Создателя!

– Во славу Создателя! – откликнулись Роллан де Го с оруженосцем.

Домой. Шаг второй

Уродец заметил ошарашенный взгляд Гийома и осклабился. Сверкнули щербатые зубы.

– Благородная вещь для благородного сэра!

Глен, угодливо кивая, протянул кубок. В нос ударил аромат мясного бульона с пряными травами. Ги невольно сглотнул слюну, в животе заурчало. Он всмотрелся и понял: кубок всё-таки не тот. Глаза подвели его в темноте: вместо бычьих голов выбиты священные трезубцы. И всё же… откуда у рябого травника дорогая вещь?

– Угощайтесь, добрый сэр, угощайтесь, – приговаривал Глен. – Скромное варево, ничего лишнего. Как поправитесь, закатим пир в вашу честь. Пир горой!

Пир? Какой пир? Что он несёт? Ги с сомнением принял кубок, сделал первый глоток. И не заметил, как допил до дна. Бульон был чудесен, по телу разлилось живительное тепло. Гийом откинулся на сено и сонно заморгал.

– Спите, добрый сэр, спите, – прошелестел над ухом голос Глена.

Гийом смежил веки и крепко заснул без сновидений.

Проснулся он утром. Свет пробивался сквозь щели в дощатых стенах. Болело всё по-прежнему, но сейчас Гийома целиком поглотило новое желание – справить нужду. Не под себя же – значит, придётся встать.

Он приподнялся и осмотрел себя. Шнурок со святым трезубцем на шее. Славься, Создатель! Вокруг груди тугая полотняная повязка. Рёбра, чтоб их! Он опустил ноги на земляной пол, засыпанный соломой, и решительно встал.

Бах! Перед глазами поплыло, всё закружилось. Гийом рухнул в сено. Морщась, потёр несчастную рыжую голову. Шомрова балка… Вот дуралей! Полежал ещё, собрался с силами, ухватился за балку и поднялся. На этот раз медленно, осторожно, шипя сквозь стиснутые зубы. Земля закачалась, как лодка на стремнине. Гийом с трудом удержал равновесие и сделал первый шаг. Шатало, мутило, но рыцарь, кряхтя и горбясь, словно древний старец, добрёл до двери. Толкнул её и застыл, жмурясь.

Время за полдень. Солнце золотило верхушки деревьев, уже тронутые осенью. Впереди шелестела дубрава. Доносился запах прелых листьев, трески-шорохи, дробь дятла, голоса мелких птиц. Терпеть стало совсем невмоготу. Гийом поёжился – свежо, осень не лето – и заковылял к ближайшему дереву. Вскоре полегчало.

Рыцарь удовлетворённо выдохнул, огляделся и увидал на краю дубравы избушку. Приземистую, тёмную, с крышей из дёрна. Разом вспомнились страшные сказки про ведьм, которых так боялся маленький Ги. С крыши свисали связки трав и кореньев – понятно, где обитает рябой коротышка. У стены на шестах растянута оленья шкура. Браконьеры проклятые!

Раздалось короткое ржание. Ги дёрнулся как ошпаренный и снова зашипел от боли в рёбрах. Парзифаль! Конь обнаружился неподалёку, рядом с кадкой воды и охапкой сена. На глаза навернулись слёзы: «Друг мой, единственный верный друг!»

Гийом прохромал навстречу и порывисто обнял бурую шею Парзи. Запустил пальцы в мягкую гриву. Жеребец переступил с ноги на ногу, приветливо фыркнул. Тихо, мальчик, тихо. Бедняга, всё время простоял в сбруе, осёдланный. Ничего, сейчас…

Парзифаль дёрнулся, прижал уши, захрапел. Гийома шатнуло, но он быстро повернулся к опасности. И встретился взглядом с лупоглазым Гленом. Шомров уродец! Ещё и крадётся неслышно.

– Как спалось доброму сэру? – голос линна источал дружелюбие. Ги поморщился.

– Хорошо. Почему конь не рассёдлан?

– Славный конь, добрый конь! Никого не пускает, притронуться не даёт, – развёл руками травник.

Ну конечно! Совсем память отшибло: Парзи приучен только к Гийому. Де Лер всегда возился с ним сам, как и с конём сэра Роллана – массивным гнедым Бехиму́том, названным в честь чудовища из Книги Книг. Такова доля оруженосца – ему и в голову не приходило оставить любимца кому-то на попечение.

– Благодарю, что позаботились о нём, – искренне сказал он Глену.

Уродец просиял.

– Добрый сэр, милостивый сэр! Возьмите, оденьтесь – зябко!

Он протянул де Леру длинную нижнюю рубаху. Его нижнюю рубаху, чистую, выстиранную. На правом рукаве свежий шов.

– Вещи сэра все постирали, к вечеру высохнут. Ведь вечером пир! Вечером пир!

***

Над вечерней поляной нависал кряжистый дуб – старый, мрачный. Жаркий костёр раздирал тьму на лоскуты, бросал алые отсветы на ветви, землю, лица. Но Гийома знобило, несмотря на гамбезон с шоссами.

Готовясь к пиру, де Лер не только оделся, но и опоясался мечом и теперь нисколько не жалел об этом. Ему не нравилась сидящая напротив шайка из пятерых гулских браконьеров. Чумазых, косматых, заросших до глаз чёрными бородами. Один, в засаленном меховом колпаке, гнусно ухмыляясь, вострил здоровенный нож. Пробовал лезвие пальцем, поглядывал на Гийома и вострил дальше. «Уж не я ли главное блюдо на этом пиру?» – думал рыцарь, выразительно постукивая пальцами по рукояти меча.

Впрочем, блюд хватало с избытком. Столы ломились от яств. Свежий хлеб, нежный окорок с дымом коптильни, огромные душистые яблоки соседствовали с запечëнными целиком поросятами, рябчиками, перепёлками, жареной олениной и кабанятиной. Тут и там стояли пузатые бочонки. Золотые да серебряные кубки прямо-таки звали наполнить их до краëв.

Однако Гийом не притронулся ни к еде, ни к питью. Роскошный пир в лесной глуши казался наваждением, гнусным колдовством. В памяти всплывали предания о Стране Эльфов и тамошней еде, отведав которой останешься в заклятом краю навечно. Но в конце концов голод взял своё: Гийом осенил себя тройным знамением и ухватил перепёлку с ближайшего блюда.

Гулы, похоже, об эльфах слыхом не слыхивали: уплетали угощение за обе щеки, громко чавкая и рыгая. Эль да вино текли по грязным бородам, под столами громоздились кости и объедки. «Маловато народу для такого пира, – думал Ги. – Накрыто на целую ораву. Хотя, животы у этих чудищ поистине бездонные, может, справятся».

Ражий детина с маленькой, как у ребёнка, головой, который ранее в одиночку таскал столы и бочонки, принëс высокий стул с резной спинкой и крепко установил его, вдавив ножки в землю. «Настоящий трон», – подумалось Гийому. Он и остальные сидели на неровно отпиленных чурбаках. И кто же у них тут король?

Долго ждать не пришлось. Из расцвеченного костром сумрака возник коротышка Глен. Ги де Лер раскрыл рот: неряшливого уродца как подменили. Новый Глен щеголял в лиловой ко́тте, вышитой золотыми нитями. На тщательно расчëсанной голове поблёскивал серебряный обруч. Талию охватывал богатый пояс с перламутровыми вставками. Шоссы, чëрный и белый, дополнял внушительный гульфик. Завершали картину туфли с длиннющими, по последней моде носами – как он в них ходить умудряется? Травник выпрямился, дурацкая суетливость ушла без следа, от невысокой фигуры веяло уверенностью, величием и смутной угрозой.

Глен галантно поклонился браконьерам, кивнул Гийому и взгромоздился на стул, болтая ногами. Носы туфель задевали землю. В руке сиял серебром давешний кубок с трезубцами. Верзила налил в него вина, подтащив целый бочонок. Наконец линн провозгласил:

– Мир вам, свободные люди! Рад видеть вас под сенью древнего Шэмфорста! Советую всем вспомнить про манеры: сегодня у нас благородный гость! – Глен указал на Гийома.

Гулы презрительно засвистели, кто-то смачно харкнул на землю.

– Полно, братья, полно! Вспомните первый закон нашего леса: никто не приходит сюда просто так. Вот ты, Вулфрик, куда подался после того, как доброму барону не понравились твои речи?

Браконьер в колпаке широко распахнул рот. В глубине зловонной глотки, словно красный червь на крючке, плясал обрубок языка.

– А куда было идти малышу Йонасу, когда родители отвели его в чащу за то, что умён не по годам?

Ги, холодея, посмотрел в глаза детины, бессмысленные и пустые. В уголке рта – блестящая нитка слюны.

– Мы рады страждущим. Больной получит лечение, голодный – кусок хлеба, бездомный – крышу над головой. Но каждый из вас должен понимать, – коротышка пристально посмотрел на де Лера, – почему здесь оказался. Так скажи нам, почему ты здесь, сэр Гийом?

– Я был на войне, – сказал Ги первое, что пришло в голову.

***

Трижды грянули трубы.

Конный строй тронулся. Гийом, едва дыша от волнения, вперился в широкую спину своего рыцаря. За ней виднелась зелень ровного поля и где-то почти у самого горизонта – разноцветные щиты вражьей пехоты. Ополчение гулского королевства Нортамр. Скоро они пожалеют, что стакнулись с язычниками! Сэр Роллан со товарищи об этом позаботятся. А у Гийома де Лера сегодня своя битва.

Он нагнулся к холке жеребца и прошептал: «Танцуй, Парзи!» Парзифаль взбрыкнул, заржал и попятился. Конники задних рядов огибали препятствие, награждая Гийома презрительными взглядами. Кто-то не поскупился на крепкое словцо. Но де Леру было плевать. Он всё продумал заранее.

Справа, не далеко, но и не близко, трепетал двойной штандарт со львом и быком. Оттуда, с невысокого холма, маркис Гулландский обозревал битву. Туда с поля боя скакали посыльные с донесениями. Всё, что нужно – притвориться таким посыльным.

Гийом оскалился, представив заветный миг. Как он подъедет к Защитнику Марки. Насмешливо посмотрит в карие бычьи глаза. Маркис узнает его, непременно узнает, косматые брови полезут вверх… И тогда клинок Гийома пронзит ненавистное грубое лицо. И не важно, что будет потом.

Замечтавшийся оруженосец вдруг понял, что так и везёт запасное копьё сэра Роллана – пальцы намертво вцепились в древко. Ги с трудом разжал их, отбросил ненужное оружие и услыхал шум сотен копыт. Рыцари Марки пошли в атаку! Пора и ему. Парзифаль ходко зарысил в сторону холма.

Грузный топот сзади, и будто скрип саракена. Ги по привычке пригнулся, умница Парзи прянул вправо. Битый затылок взорвался болью, в глазах потемнело, шлем, кувыркаясь, слетел с головы. Каким-то чудом де Лер удержался в седле и направил коня дальше по дуге.

Двоилось в глазах, тошнило, Парзи тревожно прядал ушами. Гийом поднял мутный взор и обомлел. Чудовищный гнедой в белой попоне, сияя бронированным лбом, раздувал широченные ноздри. Плечистый всадник высился нерушимой глыбой. Окольчуженная ручища сжимала копьё. Красная ладонь на щите словно взывала: «Стой! Покорись! Сложи оружие!» А из прорезей глухого шлема на де Лера взирали безжалостные маленькие глаза.

Создатель Всеблагой! Это же его старик – жирдяй, балагур, наставник. Друг отца. Почему же он предал Ги? Зачем бил в спину? Паскуда! Гийом всё понял. Волосы зашевелились под кольчужным капюшоном. Оруженосец, сверкая глазами, выпрямился в седле и потащил из ножен отцовский меч. Мимоходом пожалел о брошенном копье. Плевать! Он зарежет этого борова!

Хриплый вой боевого рога пронёсся над полем. «Хёган! Хёган! Гъялдсхайм!» – заорали грубые голоса. Тёмным клином из гущи сражения вынырнули всадники на низкорослых гулских лошадях. Над ними на шесте качалась бронзовая голова вепря, яркий шлейф из алой ткани вился на ветру, как змеиный хвост. Конница вагров!

Четверо всадников отделились от клина, ринулись к ним. Круглые щиты, короткие кольчуги, кабаньи клыки на шлемах с полумасками. Роллан де Го принял вызов и устремился навстречу.

Земля затряслась под копытами Бехимута, конь и всадник будто слились в единое целое. Длинное копьё пробило вагра насквозь, выкинуло из седла, но и само сломалось, превратившись в никчёмную палку. Остальные дикари с гиканьем закружились вокруг сэра Роллана в гибельном хороводе. Рыцарь схватился за секиру, привстал в стременах и обрушил тяжёлое лезвие на вражеский щит. Брызнули щепки. Но тут же де Го получил топором в правое бедро, накренился…

«Нет!» – прошептал Гийом. Он было рванул Парзифаля на помощь, но внезапно сообразил, куда целит острие тёмного клина. Шомров холм! Древнейшая заповедь: хочешь побить вражье войско – обезглавь его!

Окованная палица ударяет в глухой шлем. Ещё раз. Ещё. Могучее тело медленно сползает с седла. Отчаянным басом ржёт Бехимут. Один из вагров спешивается. Лезвие длинного ножа неистово сверкает на солнце…

Гийом де Лер больше не оглядывается. Ветер в унисон с трубами воет в уши: «Подело-о-ом! Подело-о-ом! Подело-о-ом предателю-ю!» Ги мчится к холму, глотая обжигающие слёзы. Он должен успеть, должен!